Да и жених, вдруг заметилось Вильгельму, как-то не очень рад Клятве! Его руки, обвязываемые священной лентой под воззвание Кенота, как будто бы дрожат – и это вот он спаситель королевства? Его глаза мечутся от лица невесты по залу…но разве есть кто-то прекраснее, чем его невинная дочь, отдающая себя на заклание?
Странная тоска и чувство неправильности происходящего – все это давило на короля. Ему казалось, что все присутствующие тоже подавлены и не хотят находиться здесь. Казалось, что они оглядываются друг на друга, перешептываются, а в этих шепотах ясно звучит:
-Плохой король!
-А отец еще хуже…
И издевательские усмешки, такие ядовитые. И посреди всего этого, всей грязи, всего бахвальства и его собственной неудачи – принцесса Вандея, чистая в каждом своем движении, прекрасная и решительная.
-Святой Луал и Девять Рыцарей его…- голос Кенота торжественный. А взгляд – явно не с женихом и невестой. Да и взгляд жениха не здесь. И только прекрасная девушка смотрит на него с надеждой и клянется про себя любить его всегда, до последнего вздоха, как завещал Луал и Девять Рыцарей его.
-Услышь голос мой! именами детей своих, братьев, сестер, матерей и отцов; именами стихий земли, неба, воды и огня; именами сторон света…
Принцесса протягивает руку. Герцог с запозданием, которое ревниво отмечает про себя король, протягивает руку ей навстречу и Кенот начинает обвязывать общей лентой их судьбу, закрепляя Божественную Клятву.
-Соединяю эти два сердца, две души в единое целое. Пусть служат они мудро своей стране и твоему слову. Соединяю их любовью и благом, надеждой и верой, пусть живут они долго…
-Клянусь Луалу и Девяти Рыцарям его!
-Клянусь Луалу… - принцесса нервничает, боится, ей вдруг становится страшно. Она понимает, что через несколько часов, после пира, ей предстоит остаться с герцогом наедине.
-И Девяти Рыцарям его! – она почти выкрикивает, зная, что отступать нельзя, понимая, что ее судьба принадлежит ее королевству и для него она должна сделать все, что в ее силах.
Вздох. Облегчение, разочарование – все в одном. Вильгельм сжимает губы. Слезы предательски жгут глаза, но он старается держаться.
Поцелуй закрепляет Клятву.
Герцог Лагот и принцесса Вандея отныне муж и жена. И это значит, что надобность в короле Вильгельма исчерпана.
И странная тоска, нелепое предчувствие вдруг охватывают его, он ежится, как будто бы ветер касается…
Но ветра нет. В зале напряженное удушье.
Пиры бывают веселые, громкие, шумные и траурные, печальные. Этот пир, собранный по веселому случаю похож на траурный. Все напряжение собрано в воздухе и, кажется, готово обрушиться на присутствующих сильнейшим ударом, чтобы стереть слабых раз и навсегда какой-то могучей и затаенной в воздухе стихией…
Принцесса Вандея – новоиспеченная супруга герцога Лагота пытается улыбаться, но ее давит строгий корсет платья, неудобные юбки, духота зала и странное напряжение не взглянувшего пока на нее даже герцога.
Она списывает это в своих мыслях на его и свою усталость, убеждает себя потерпеть и подождать, уверенная в том, что совсем скоро он оттает к ней, и она покажет себя добродетельной женой. Она убеждает себя, но еще не умеет скрывать своих чувств с мастерством бывалого двора и потому каждый хищно впивается в ее лицо взглядом и многозначительно переглядывается с другими.
Герцог сидит прямо. Его сердце сходит с ума от того, что сейчас, вот-вот должно случиться. Он знает, что еще может встать, может закричать Вильгельму:
-Измена кругом!
И история будет жить иначе. И что-то даже убеждает его поступить так, но он трусит и боится уже сделать это. Ладони его потеют от напряжения.
Вильгельм справляется о Гилоте уже пару раз. И снова – нет ответа. Фалько и Паэн, услышав о беспокойстве короля, переглядываются с подозрением и следят за Сковером, чувствуя, что что-то здесь совсем нечисто.
Альбер, присутствующий среди гостей, нервничает и впервые за все время своей жизни, почти ничего не ест и не пьет. Его тарелка полна, а мысли возвращаются к Ронану: не натворит ли он бед? Надо было не допускать его до знания о заговоре! Надо было! Это же Ронан. Он – романтик.
Сковер кажется беспристрастным. Но и его мысли блуждают. Он мечется мыслями к Эде (забрали ли ее в убежище, как он планировал?), к тому, что произойдет через…
Король Вильгельм поднимается. Ему подносят кубок, полный чудесного южного вина – подарок от благодарного Альбера. И вся зала поднимается со своим королем.
-Мои друзья, - заговаривает Вильгельм и его голос почему-то дрожит, - сегодня вы были свидетелями того, как моя младшая дочь, моя милая принцесса Вандея, стала супругой почтенного друга нашего королевства – герцога Лагота!
«Чтоб он горел в своем богатстве и своем милосердии!»
-И я хотел бы, чтобы это событие разделили со мной все жители королевства, и чтобы моя старшая дочь была здесь…
«Исходила бы ядом!»
-Но вы знаете лучше меня, что у нашей земли тяжелые времена.
«А когда было иначе, я уже и не помню!»
-И что этот союз был символом, объединением, спасением для нашего королевства. Но я надеюсь, что моя дочь и герцог Лагот составят счастливую пару и проживут много долгих лет в любви и согласии.
«Прости меня, дочка»
-Я отравлен печалью отца, но горд королевской короной, потому что этот союз – достижение наших домов, это будущее, в которое мы ступим без дальнейших препятствий, без скорби и боли. И придет день, когда наши пиры снова станут роскошными, как прежде, когда все друзья нашего королевства вернуться к нам и будут с нами и за этот день, за этот союз, и за мою дочь, ровно как и за каждого из вас, я пью! Я пью, мои друзья!
Выкрики, счастливый смех, поддержка – нарастающий гул.
Король Вильгельм торжественно обводит взглядом всю залу, склоняет голову перед бледным Лаготом, перед печально улыбающейся дочерью и выпивает из кубка до дна.
Долгое мгновение всем, кто знает, что было в кубке, кажется, что все сорвалось и ничего уже не произойдет, но нет.
Все происходит так, как должно произойти. Сковер прикрывает глаза с облегчением. Кенот возвращает на свое лицо маску священного ужаса. Альбер сжимает руки в кулаки. Герцог Лагот поспешно выступает перед принцессой…
А король уже уходит.
Он хватается за горло и Мэтту вспоминается, как хватался за горло совсем недавно Гилот, пытаясь что-то сделать, пытаясь спастись. Его снова сворачивает пополам.
Король хрипит. К нему бросается стража, но ее тотчас отзывает Кенот и Сковер, обретший решительный голос.
-Папа! – Вандея, бледная и дрожащая рвется к отцу, но Лагот выходит из своего странного транса и перехватывает легкую девушку, грубо сжимает ее в своих объятиях, зная, что ничем она уже не поможет.
Король умирает и никто не может сделать к нему шага. Верных осталось немного. Остальные – либо напуганы и пойманы врасплох чужим бездействием, либо начинают что-то соображать, либо сдерживаются дознавателями и стражей.
-Ах вы…скоты! – Фалько громко восстает против стражника, выскользнувшего перед ним, переворачивает свой стул и успевает отвесить пару тумаков кому-то, кто оказывается рядом. Кровавая ярость ложится на его взор, когда он замечает Сковера.
-Взять! – приказывает Сковер и несколько солдат бросаются к Фалько, в Паэну, к еще немногим, таким же решительным и рваным, готовым биться непонятно (лично Сковеру непонятно) за что и за кого.
-Увести женщин, детей…всех.
Приказы, суматоха, стычки. Лагот с усилием отрывает Вандею от пола и перекидывает ее на плечо. Она плачет, она вопит, она не понимает, что происходит и почему ее новый супруг ведет себя так, как вести себя не должен.
Паника. Крики, летят со столов блюда, падают тяжелые подсвечники. Краем глаза Сковер замечает, как Фалько все-таки сваливают на землю четыре солдата, как еще двое ловят Паэна, как падают несколько, не пожелавших молчать придворных и горожан...
Убиты? Без сознания? Кто сейчас станет разбираться?
Вильгельм уходит. Уходит, не зная, что будет с его дочерью, осознавая, что самые верные люди оказались ему неверны. Кенот, воспользовавшись отсутствием подле короля кого-либо, склоняется к нему и советует:
-Моли Луала и Девять Рыцарей его о прощении за все то, что ты сделал с нашим королевством!
и Вильгельм, чье горло раздирает стеклянными иголочками, захлебывающийся собственной кровью и умирающий в мучительном незнании унижении пытается схватиться за что-то, за кого-то…
-Покойся с миром, - равнодушно отзывается Кенот, и тон его воплощает самую скорбь мира. Наверное, так Луал провожал на казнь одного из девяти своих рыцарей…
Со скорбью и смирением.
-Я к народу! – Альбер мимоходом отвешивает тумака солдату, пожелавшему арестовать его. – Ты что, пес цепной, своих не признал? А?! пшел…
-Береги Ронана! – кричит Сковер, вовремя забираясь на стол, чтобы не сбили его с ног.
-И его тоже, и ее, - кричит уже убегающий Альбер. Сковер кивает ему, хоть Альбер уже и не видит. Значит, Эда уже в убежище и все в порядке.
А поле битвы напоминает настоящую резню. Казалось, что мало кто выступит против переворота, но нашлись смельчаки. Тела трепещут, тела бьют друг друга, переплетаются как змеи. Кто-то однозначно мертв. Кто-то на грани смерти. Ну ничего – любой войне нужна жертва, всегда есть те, кто сводят личные счеты, пользуясь общим безумием…
Сковер прикрывает глаза, пытаясь справиться с пульсирующей болью. Он представляет, как Альбер бежит сейчас по ступеням, как, наверное, уже выбежал из дворца, пугая стражу, как бьется его сердце.
Еще немного и он вскочит на какую-нибудь бочку перед народом, что собрали его сторонники Ронан и объявит, но не то, чего ожидает Лагот, совсем не то.
Он объявит не конец эпохи короля Вильгельма, а конец эпохи королей вообще…
Сковер как наяву увидел факелы, вилы, топоры…чем богат город и чем богаты крестьяне? Представил, как в эту минуты открываются подземелья, где держали пленников, неугодных короне, специально выбешивая толпу и готовя ее к войне.
И где-то там есть смерти, но что до смертей, когда речь идет о благе большем? Принцесса Вандея? Ну, жаль девчонку, однако, что с нее взять? Если будет умна – сбежит, но она же не сбежит.
А Лагот…ну, спасибо ему за повод к восстанию, к перевороту куда более масштабному, чем ему виделось!
Сковер открывает глаза. Он слышит шум с улицы. Звяканье железа и грохот дерева. Шаги, гул – началось! Началось!
-Надо к новому королю! – рычит Кенот, оказываясь рядом со Сковером. – Надо к нему! К Лаготу! Пусть возьмет ситуацию под контроль! Почему ты медлишь?
Сковер смотрит на Кенота с усмешкой – он очень долго ждал этот миг. И как же сладко сказать:
-Взять его!
И наблюдать, наблюдать, как бешено отбивается жрец, так долго трепавший нервы.
Гилот мертв. Эда в безопасности. Король мертв. Восстание начинается. И новый мир начинается с борьбы!
Конец первой части.
То, что пробуждение вышло в высшей степени неприятным, Эда еще смогла принять, а вот то, что она в заточении, в непонятном, неизвестном месте – это уже было ударом куда более серьезным.
Она дернула руками, задергалась, зашевелилась и, в конце концов, забилась, понимая с печальной тревогой и страхом, что руки ее и ноги привязаны крепко, а сама она лежит, не имея возможности встать или переползти…да даже сменить позу она не в состоянии! Голову может повернуть лишь слегка, чтобы увидеть уголок веревки, тянущийся к изголовью ложа, на котором она лежала…
Поняв, что пошевелиться ей невозможно, Эда попыталась понять, где находится. Комната была обставлена бедновато – перед ее взором представало только ободранное кресло, да небольшой столик, на котором стоял потресканный кувшин.
Эда пошевелила во рту языком, чтобы понять, насколько пересохло ее горло. Язык шевелился еле-еле, но она смогла слабо позвать:
-Эй!
На зов никто не пришел. Между тем медленно возвращалась память. Осознание наваливалось тяжестью и сдавливало грудь так, словно она вся была связана, а не только по рукам и ногам.
Сковер – предатель! Заговор! В замке заговор, а она лежит…где-то лежит! А Гилот? Принцесса? Король? Луал и Девять рыцарей его! кто ее забрал? Куда? На замок не похоже, тогда где? Зачем?
Каждая мысль, прорезавшая сознание, пугала все сильнее и всё тяжелее становилось ей на душе. Паника сжимала горло, тошнота подкатывала. Помимо воли, даже зная, что Гилот учил ее успокоиться, если ситуация становится неконтролируемой, она не смогла овладеть собой и все сильнее и сильнее билась в веревках и те не поддавались.
Лицо обожгли слезы. Она не заметила их и, кажется, даже стала задыхаться, но…
Тут произошло появление нового лица. Дверь за изголовьем ложа распахнулась, Эда предприняла попытку увидеть, кто, наконец, пришел, но нет, только когда легкий шаг обогнул ее ложе, Эда смогла увидеть вошедшего.
Вошедшую.
Это была молодая девушка среднего роста, сложенная грубовато, по-крестьянски, с чертами лица жестковатыми. Наверное от тяжелого труда она еще и выглядела старше. Облаченная в строгое, добротное, но уже заштопанное платье желтого цвета, она как-то терялась в очертаниях комнаты, превращаясь в болезненное пятно.
-Кто…- Эда прокашлялась, - кто ты?
-Меня зовут Акен, - представилась девушка. Говорила она с легким акцентом, чуть растягивая гласные.
-Развяжи…- горло предало Эду, она чуть не захлебнулась словами.
-Нет, - Акен покачала головою, - Сковер сказал не развязывать вас.
-Что? – Эда попыталась возмутиться, но не смогла – сил у нее не было. – Ч..что.
-Сковер сказал не развязывать вас, - повторила девушка. – Он вернется и будет говорить с вами.
-Что там? – спросила Эда, пытаясь указать взглядом на окно, как это было ей возможно.
Акен проследила за ее взглядом и засмотрелась в окно сама. Что-то мечтательно отразилось в лице ее, и не было, кажется, ничего важнее для нее, чем то, что происходило за окном.
-Там…новый мир! – произнесла Акен с придыханием. Она хотела добавить что-то еще, но осеклась, и спешно замолчала, смущенно собирая меж пальцами ткань платья.
-Где я? – Эда решила пока оставить эти вопросы. В конце концов, как она понимала сама – Акен не блистала умом, и вести настоящий разговор следовало со Сковером.
-В безопасности.
-Где? – повторила Эда, с трудом удерживаясь от того, чтобы не сорваться в крик. Голос с трудом оставался с нею, она могла сорваться и не рассчитать сил и очень боялась этого.
Акен подумала немного, потом промолвила:
-В доме главы Торговой Гильдии.
Эда не сдержала приглушенного вскрика, в котором были и облегчение и ужас. Альбер? Почему она в доме Альбера? Какого черта? Не мог же, в самом деле, и Альбер – глава Торговой Гильдии внезапно оказаться втянутым в заговор? Хотя… почему не мог? Почему она вообще может быть в чем-то уверенной, если даже Сковер.
Ублюдок Сковер! Она доберется до его горла!
-Вы не переживайте, - Акен, видимо, решила как-то смягчить участь и осознание пленницы, - когда вернется Сковер, он вас развяжет. Но я не могу.
-Сковер мой враг! – Эда дернулась. – Я убью его!
-Он вам не враг, - возразила Акен с мягкой улыбкой, - он спас вас.
-Он предатель! – Эда была готова расплакаться от собственного бессилия и плена. Лучше смерть. Лучше честная смерть! Но нет, этот Сковер, этот подлец, мерзавец и предатель решил что-то свое.
Странная тоска и чувство неправильности происходящего – все это давило на короля. Ему казалось, что все присутствующие тоже подавлены и не хотят находиться здесь. Казалось, что они оглядываются друг на друга, перешептываются, а в этих шепотах ясно звучит:
-Плохой король!
-А отец еще хуже…
И издевательские усмешки, такие ядовитые. И посреди всего этого, всей грязи, всего бахвальства и его собственной неудачи – принцесса Вандея, чистая в каждом своем движении, прекрасная и решительная.
-Святой Луал и Девять Рыцарей его…- голос Кенота торжественный. А взгляд – явно не с женихом и невестой. Да и взгляд жениха не здесь. И только прекрасная девушка смотрит на него с надеждой и клянется про себя любить его всегда, до последнего вздоха, как завещал Луал и Девять Рыцарей его.
-Услышь голос мой! именами детей своих, братьев, сестер, матерей и отцов; именами стихий земли, неба, воды и огня; именами сторон света…
Принцесса протягивает руку. Герцог с запозданием, которое ревниво отмечает про себя король, протягивает руку ей навстречу и Кенот начинает обвязывать общей лентой их судьбу, закрепляя Божественную Клятву.
-Соединяю эти два сердца, две души в единое целое. Пусть служат они мудро своей стране и твоему слову. Соединяю их любовью и благом, надеждой и верой, пусть живут они долго…
-Клянусь Луалу и Девяти Рыцарям его!
-Клянусь Луалу… - принцесса нервничает, боится, ей вдруг становится страшно. Она понимает, что через несколько часов, после пира, ей предстоит остаться с герцогом наедине.
-И Девяти Рыцарям его! – она почти выкрикивает, зная, что отступать нельзя, понимая, что ее судьба принадлежит ее королевству и для него она должна сделать все, что в ее силах.
Вздох. Облегчение, разочарование – все в одном. Вильгельм сжимает губы. Слезы предательски жгут глаза, но он старается держаться.
Поцелуй закрепляет Клятву.
Герцог Лагот и принцесса Вандея отныне муж и жена. И это значит, что надобность в короле Вильгельма исчерпана.
И странная тоска, нелепое предчувствие вдруг охватывают его, он ежится, как будто бы ветер касается…
Но ветра нет. В зале напряженное удушье.
Часть 34
Пиры бывают веселые, громкие, шумные и траурные, печальные. Этот пир, собранный по веселому случаю похож на траурный. Все напряжение собрано в воздухе и, кажется, готово обрушиться на присутствующих сильнейшим ударом, чтобы стереть слабых раз и навсегда какой-то могучей и затаенной в воздухе стихией…
Принцесса Вандея – новоиспеченная супруга герцога Лагота пытается улыбаться, но ее давит строгий корсет платья, неудобные юбки, духота зала и странное напряжение не взглянувшего пока на нее даже герцога.
Она списывает это в своих мыслях на его и свою усталость, убеждает себя потерпеть и подождать, уверенная в том, что совсем скоро он оттает к ней, и она покажет себя добродетельной женой. Она убеждает себя, но еще не умеет скрывать своих чувств с мастерством бывалого двора и потому каждый хищно впивается в ее лицо взглядом и многозначительно переглядывается с другими.
Герцог сидит прямо. Его сердце сходит с ума от того, что сейчас, вот-вот должно случиться. Он знает, что еще может встать, может закричать Вильгельму:
-Измена кругом!
И история будет жить иначе. И что-то даже убеждает его поступить так, но он трусит и боится уже сделать это. Ладони его потеют от напряжения.
Вильгельм справляется о Гилоте уже пару раз. И снова – нет ответа. Фалько и Паэн, услышав о беспокойстве короля, переглядываются с подозрением и следят за Сковером, чувствуя, что что-то здесь совсем нечисто.
Альбер, присутствующий среди гостей, нервничает и впервые за все время своей жизни, почти ничего не ест и не пьет. Его тарелка полна, а мысли возвращаются к Ронану: не натворит ли он бед? Надо было не допускать его до знания о заговоре! Надо было! Это же Ронан. Он – романтик.
Сковер кажется беспристрастным. Но и его мысли блуждают. Он мечется мыслями к Эде (забрали ли ее в убежище, как он планировал?), к тому, что произойдет через…
Король Вильгельм поднимается. Ему подносят кубок, полный чудесного южного вина – подарок от благодарного Альбера. И вся зала поднимается со своим королем.
-Мои друзья, - заговаривает Вильгельм и его голос почему-то дрожит, - сегодня вы были свидетелями того, как моя младшая дочь, моя милая принцесса Вандея, стала супругой почтенного друга нашего королевства – герцога Лагота!
«Чтоб он горел в своем богатстве и своем милосердии!»
-И я хотел бы, чтобы это событие разделили со мной все жители королевства, и чтобы моя старшая дочь была здесь…
«Исходила бы ядом!»
-Но вы знаете лучше меня, что у нашей земли тяжелые времена.
«А когда было иначе, я уже и не помню!»
-И что этот союз был символом, объединением, спасением для нашего королевства. Но я надеюсь, что моя дочь и герцог Лагот составят счастливую пару и проживут много долгих лет в любви и согласии.
«Прости меня, дочка»
-Я отравлен печалью отца, но горд королевской короной, потому что этот союз – достижение наших домов, это будущее, в которое мы ступим без дальнейших препятствий, без скорби и боли. И придет день, когда наши пиры снова станут роскошными, как прежде, когда все друзья нашего королевства вернуться к нам и будут с нами и за этот день, за этот союз, и за мою дочь, ровно как и за каждого из вас, я пью! Я пью, мои друзья!
Выкрики, счастливый смех, поддержка – нарастающий гул.
Король Вильгельм торжественно обводит взглядом всю залу, склоняет голову перед бледным Лаготом, перед печально улыбающейся дочерью и выпивает из кубка до дна.
Долгое мгновение всем, кто знает, что было в кубке, кажется, что все сорвалось и ничего уже не произойдет, но нет.
Все происходит так, как должно произойти. Сковер прикрывает глаза с облегчением. Кенот возвращает на свое лицо маску священного ужаса. Альбер сжимает руки в кулаки. Герцог Лагот поспешно выступает перед принцессой…
А король уже уходит.
Он хватается за горло и Мэтту вспоминается, как хватался за горло совсем недавно Гилот, пытаясь что-то сделать, пытаясь спастись. Его снова сворачивает пополам.
Король хрипит. К нему бросается стража, но ее тотчас отзывает Кенот и Сковер, обретший решительный голос.
-Папа! – Вандея, бледная и дрожащая рвется к отцу, но Лагот выходит из своего странного транса и перехватывает легкую девушку, грубо сжимает ее в своих объятиях, зная, что ничем она уже не поможет.
Король умирает и никто не может сделать к нему шага. Верных осталось немного. Остальные – либо напуганы и пойманы врасплох чужим бездействием, либо начинают что-то соображать, либо сдерживаются дознавателями и стражей.
-Ах вы…скоты! – Фалько громко восстает против стражника, выскользнувшего перед ним, переворачивает свой стул и успевает отвесить пару тумаков кому-то, кто оказывается рядом. Кровавая ярость ложится на его взор, когда он замечает Сковера.
-Взять! – приказывает Сковер и несколько солдат бросаются к Фалько, в Паэну, к еще немногим, таким же решительным и рваным, готовым биться непонятно (лично Сковеру непонятно) за что и за кого.
-Увести женщин, детей…всех.
Приказы, суматоха, стычки. Лагот с усилием отрывает Вандею от пола и перекидывает ее на плечо. Она плачет, она вопит, она не понимает, что происходит и почему ее новый супруг ведет себя так, как вести себя не должен.
Паника. Крики, летят со столов блюда, падают тяжелые подсвечники. Краем глаза Сковер замечает, как Фалько все-таки сваливают на землю четыре солдата, как еще двое ловят Паэна, как падают несколько, не пожелавших молчать придворных и горожан...
Убиты? Без сознания? Кто сейчас станет разбираться?
Вильгельм уходит. Уходит, не зная, что будет с его дочерью, осознавая, что самые верные люди оказались ему неверны. Кенот, воспользовавшись отсутствием подле короля кого-либо, склоняется к нему и советует:
-Моли Луала и Девять Рыцарей его о прощении за все то, что ты сделал с нашим королевством!
и Вильгельм, чье горло раздирает стеклянными иголочками, захлебывающийся собственной кровью и умирающий в мучительном незнании унижении пытается схватиться за что-то, за кого-то…
-Покойся с миром, - равнодушно отзывается Кенот, и тон его воплощает самую скорбь мира. Наверное, так Луал провожал на казнь одного из девяти своих рыцарей…
Со скорбью и смирением.
-Я к народу! – Альбер мимоходом отвешивает тумака солдату, пожелавшему арестовать его. – Ты что, пес цепной, своих не признал? А?! пшел…
-Береги Ронана! – кричит Сковер, вовремя забираясь на стол, чтобы не сбили его с ног.
-И его тоже, и ее, - кричит уже убегающий Альбер. Сковер кивает ему, хоть Альбер уже и не видит. Значит, Эда уже в убежище и все в порядке.
А поле битвы напоминает настоящую резню. Казалось, что мало кто выступит против переворота, но нашлись смельчаки. Тела трепещут, тела бьют друг друга, переплетаются как змеи. Кто-то однозначно мертв. Кто-то на грани смерти. Ну ничего – любой войне нужна жертва, всегда есть те, кто сводят личные счеты, пользуясь общим безумием…
Сковер прикрывает глаза, пытаясь справиться с пульсирующей болью. Он представляет, как Альбер бежит сейчас по ступеням, как, наверное, уже выбежал из дворца, пугая стражу, как бьется его сердце.
Еще немного и он вскочит на какую-нибудь бочку перед народом, что собрали его сторонники Ронан и объявит, но не то, чего ожидает Лагот, совсем не то.
Он объявит не конец эпохи короля Вильгельма, а конец эпохи королей вообще…
Сковер как наяву увидел факелы, вилы, топоры…чем богат город и чем богаты крестьяне? Представил, как в эту минуты открываются подземелья, где держали пленников, неугодных короне, специально выбешивая толпу и готовя ее к войне.
И где-то там есть смерти, но что до смертей, когда речь идет о благе большем? Принцесса Вандея? Ну, жаль девчонку, однако, что с нее взять? Если будет умна – сбежит, но она же не сбежит.
А Лагот…ну, спасибо ему за повод к восстанию, к перевороту куда более масштабному, чем ему виделось!
Сковер открывает глаза. Он слышит шум с улицы. Звяканье железа и грохот дерева. Шаги, гул – началось! Началось!
-Надо к новому королю! – рычит Кенот, оказываясь рядом со Сковером. – Надо к нему! К Лаготу! Пусть возьмет ситуацию под контроль! Почему ты медлишь?
Сковер смотрит на Кенота с усмешкой – он очень долго ждал этот миг. И как же сладко сказать:
-Взять его!
И наблюдать, наблюдать, как бешено отбивается жрец, так долго трепавший нервы.
Гилот мертв. Эда в безопасности. Король мертв. Восстание начинается. И новый мир начинается с борьбы!
Конец первой части.
Часть 2(1)
То, что пробуждение вышло в высшей степени неприятным, Эда еще смогла принять, а вот то, что она в заточении, в непонятном, неизвестном месте – это уже было ударом куда более серьезным.
Она дернула руками, задергалась, зашевелилась и, в конце концов, забилась, понимая с печальной тревогой и страхом, что руки ее и ноги привязаны крепко, а сама она лежит, не имея возможности встать или переползти…да даже сменить позу она не в состоянии! Голову может повернуть лишь слегка, чтобы увидеть уголок веревки, тянущийся к изголовью ложа, на котором она лежала…
Поняв, что пошевелиться ей невозможно, Эда попыталась понять, где находится. Комната была обставлена бедновато – перед ее взором представало только ободранное кресло, да небольшой столик, на котором стоял потресканный кувшин.
Эда пошевелила во рту языком, чтобы понять, насколько пересохло ее горло. Язык шевелился еле-еле, но она смогла слабо позвать:
-Эй!
На зов никто не пришел. Между тем медленно возвращалась память. Осознание наваливалось тяжестью и сдавливало грудь так, словно она вся была связана, а не только по рукам и ногам.
Сковер – предатель! Заговор! В замке заговор, а она лежит…где-то лежит! А Гилот? Принцесса? Король? Луал и Девять рыцарей его! кто ее забрал? Куда? На замок не похоже, тогда где? Зачем?
Каждая мысль, прорезавшая сознание, пугала все сильнее и всё тяжелее становилось ей на душе. Паника сжимала горло, тошнота подкатывала. Помимо воли, даже зная, что Гилот учил ее успокоиться, если ситуация становится неконтролируемой, она не смогла овладеть собой и все сильнее и сильнее билась в веревках и те не поддавались.
Лицо обожгли слезы. Она не заметила их и, кажется, даже стала задыхаться, но…
Тут произошло появление нового лица. Дверь за изголовьем ложа распахнулась, Эда предприняла попытку увидеть, кто, наконец, пришел, но нет, только когда легкий шаг обогнул ее ложе, Эда смогла увидеть вошедшего.
Вошедшую.
Это была молодая девушка среднего роста, сложенная грубовато, по-крестьянски, с чертами лица жестковатыми. Наверное от тяжелого труда она еще и выглядела старше. Облаченная в строгое, добротное, но уже заштопанное платье желтого цвета, она как-то терялась в очертаниях комнаты, превращаясь в болезненное пятно.
-Кто…- Эда прокашлялась, - кто ты?
-Меня зовут Акен, - представилась девушка. Говорила она с легким акцентом, чуть растягивая гласные.
-Развяжи…- горло предало Эду, она чуть не захлебнулась словами.
-Нет, - Акен покачала головою, - Сковер сказал не развязывать вас.
-Что? – Эда попыталась возмутиться, но не смогла – сил у нее не было. – Ч..что.
-Сковер сказал не развязывать вас, - повторила девушка. – Он вернется и будет говорить с вами.
-Что там? – спросила Эда, пытаясь указать взглядом на окно, как это было ей возможно.
Акен проследила за ее взглядом и засмотрелась в окно сама. Что-то мечтательно отразилось в лице ее, и не было, кажется, ничего важнее для нее, чем то, что происходило за окном.
-Там…новый мир! – произнесла Акен с придыханием. Она хотела добавить что-то еще, но осеклась, и спешно замолчала, смущенно собирая меж пальцами ткань платья.
-Где я? – Эда решила пока оставить эти вопросы. В конце концов, как она понимала сама – Акен не блистала умом, и вести настоящий разговор следовало со Сковером.
-В безопасности.
-Где? – повторила Эда, с трудом удерживаясь от того, чтобы не сорваться в крик. Голос с трудом оставался с нею, она могла сорваться и не рассчитать сил и очень боялась этого.
Акен подумала немного, потом промолвила:
-В доме главы Торговой Гильдии.
Эда не сдержала приглушенного вскрика, в котором были и облегчение и ужас. Альбер? Почему она в доме Альбера? Какого черта? Не мог же, в самом деле, и Альбер – глава Торговой Гильдии внезапно оказаться втянутым в заговор? Хотя… почему не мог? Почему она вообще может быть в чем-то уверенной, если даже Сковер.
Ублюдок Сковер! Она доберется до его горла!
-Вы не переживайте, - Акен, видимо, решила как-то смягчить участь и осознание пленницы, - когда вернется Сковер, он вас развяжет. Но я не могу.
-Сковер мой враг! – Эда дернулась. – Я убью его!
-Он вам не враг, - возразила Акен с мягкой улыбкой, - он спас вас.
-Он предатель! – Эда была готова расплакаться от собственного бессилия и плена. Лучше смерть. Лучше честная смерть! Но нет, этот Сковер, этот подлец, мерзавец и предатель решил что-то свое.
