–Люди в моих краях редки, но эти мне неинтересны, – продолжал вампир, – я отпущу их. К завтрашнему полудню они должны быть здесь. Ну, может, чуть позже.
–Предательство Животворящего Креста? – переспросил Огюстен.
–Твой брат раскрыл его, – подтвердил Влад, склоняя голову набок. Базир возмутился:
–Огюстен, я говорил вам…
–Заткнись! – велел Огюстен и снова обратился к вампиру. – Ты видел эти доказательства?
–О да, они внушают! – Вампир рассмеялся ледяным смехом.
–Тогда почему ты их отпускаешь? – Огюстен был мрачен. Но неприязнь из его тона пропала. Базир уловил знакомые ему по тону Рене нотки заинтересованности.
–Ты не сможешь не пустить их, не сможешь проигнорировать доказательства неверности Церкви Животворящего Креста. И тогда одна Церковь пошатнет авторитет всех церквей. Каждый служитель невольно задумается о том, что его служение было ложью.
Мёртвое лицо, казалось, лучится самой живой радостью.
–Скотина! – взревел Огюстен. – Клянусь, клянусь именами света, что однажды ты, поганый кровосос…
–В очередь становись! – со смешком перебил Влад.
Базир решился. Он понял, что Огюстен не принимает его всерьез, и по какой-то причине верит врагу больше, чем собрату по церкви, пусть и запятнавшей себя церкви, и рванулся к Владу. Его не задержали. Глаза вампира радостно полыхнули. Он лениво спросил:
–Вы чего-то хотите от меня?
–Девушка…– прошептал Базир, не зная, у какой ещё силы искать ответ.
–Вы хотите девушку? – вежливо уточнил Влад. И, хотя мёртвое лицо его оставалось серьёзным, издевательство сквозило в каждом звуке его обволакивающего голоса.
–С нами была девушка. Стефания. Где она? Она у вас? Убита?
–Я не видел никакой девушки. – Влад как отрезал. – Никакой Стефании, Марии, Беатрис или кого-то ещё не было. Всего плохого, церковники!
В следующее мгновение он уже растворился в воздухе, лишь рябь висела ещё в пространстве, но затем истаяла и она.
–Когда-нибудь, я вобью ему кол прямо в глотку! – пообещал Огюстен не то себе, не то своим людям. – Ненавижу ублюдка!
–Почему же вы верите ему, но не слушали меня? – Базир не забыл ещё обиды.
–Потому что его мы знаем, – ответил Огюстен и обернулся к своим. – Этому мешок на голову. Пусть идёт с нами.
Базир пытался сопротивляться, кричать, что он может идти и не подглядывать, что тайны хранить он умеет, но его никто не послушал. В следующее мгновение его уже волокли куда-то по камням. Мешок сняли лишь через четверть часа, когда грубые руки втолкнули Базира куда-то, да так, что он потерял равновесие и упал коленями на пол, больно ударившись, но не произнес и звука.
Оказалось, что его отвели в комнату, походившую на допросные комнаты Церкви Животворящего Креста, без окон, с низкими потолками. Но, хотя бы широкую. И всё-таки, потолок неприятно скрёб сознание, напоминая, гроб.
–Оставьте нас! – велел Огюстен и его люди отступили, оставив их наедине.
–Я не враг вам! – заторопился Базир. – Держать меня в плену…
–Когда явятся остальные, тогда и поговорим! – огрызнулся Огюстен, а затем, помолчав немного, тихо спросил. – Мой брат сам дошёл до предательства?
–Он открыл его! он герой.
–Геро-ой…– с сомнением хмыкнул Огюстен. – Ну-ну. Сроду героем не был и тут подался! Продажный стал честным? Это также вероятно, что завтра тот поганый кровосос, которого ты видел, перейдёт на растения и будет проповедовать добродетель!
–но это так. Рене открыл предательство нашей церкви!
–Тем хуже, – Огюстен вздохнул, – война была понятной только в самом начале. Маги сражались с церковью, а церковь истребляла магию. Но теперь у нас есть маги, что служат на стороне церкви, и люди, что подались к магии… теперь церкви предают, идут на сговор, и наживаются властью и артефактами друг на друге.
Он осёкся. Даже рассердился на себя за откровенность, и громче и суровее, чем требовало гаркнул:
–Молись, чтобы мой брат явился! Я с него три шкуры спущу!
А потом дверь закрылась и провернулся ключ. Базир метался по низкой, давящей комнате, не зная счёту времени. ему казалось, что прошло уже дня три, но потом он понимал, что вряд ли прошло более двух часов. В какой-то момент ему удалось задремать сидя, прислонившись к холодной и равнодушной стене. проснувшись, он ощутил затёкшую живую и запах… запах исходил от еды, которую ему принесли, видимо, милостью Огюстена.
И снова последовала неизвестность. Наконец, дверь открылась, и Базир увидел знакомые фигуры, которые втолкнули грубые руки служителя Церкви Святого Сердца.
–Абрахам? – Базир был рад увидеть этого мрачного, ставшего ещё более жёстким и непримиримым, мага. А второй гость его озадачил. – Ронове?
Базир полагал, что Ронове если не вернулся в Церковь Животворящего Сердца, то ушёл совсем далеко. А тут…
–Базир! – Ронове порывисто обнял своего недавнего неприятеля. Абрахам же, не выражая никакого удивления, лишь коротко кивнул. – Как ты здесь? Что ты здесь…мы полагали, что ты…
–Позже! Позже! – Базир был в нервном возбуждении. – Где Рене и Стефания?
Ронове помрачнел на глазах.
–С Рене Огюстен пообещал спустить три шкуры и потащил его к себе, – ответил Абрахам за Ронове.
–Где Стефания? – повторил Базир холодно. Он никак не мог понять, почему ему никто не может сказать этого? Это что, такой сложный вопрос?
Абрахам не пожелал отвечать. Пришлось Ронове:
–Мы встретили здесь одного вампира…Влада. Он забрал её.
–Как это «забрал»? – не понял Базир. – А вы…почему вы не помешали ему? Почему вы допустили это? Он же её убьёт! Он выпьет её кровь. Я видел это чудовище! Я…
–Не забрали, значит, она не заслужила! – отозвался Абрахам резко, оглядывая новую клеть. – Она предала нас. предала крест! Предала небо. Предала бога.
–Стефания? – не поверил Базир. – Она никогда не…
–Она заступилась за этого вампира, – несчастным голосом промолвил Ронове, – а потом Влад сказал, что поможет нам дойти без проблем до границы с Церковью, если Стефания останется у него.
–И вы…
–Я начинаю думать, что ей там куда лучше, чем нам! – Ронове отвернулся от Базира. Ему было стыдно. Он знал, что Стефании плохо, и понимал, что не должен был отступать и оставлять её в логове с древней тварью, но снова струсил. И теперь оправдывал свою трусость тем, что Стефания – предательница.
–Ненавижу вас…ненавижу вас обоих! – прошептал Базир, не веря в то, что услышал. Ронове не повернул головы, Абрахам равнодушно пожал плечами:
–Твоё право, Базир!
–И что ты теперь хочешь, чтобы я сделал? – Огюстен даже не пытался скрывать своего раздражения. Рене – вечно умеющий находить колкости, молчал. Брата он боялся. В отличие от Огюстена Рене прекрасно умел адаптироваться, заискивать, уговаривать и наблюдать. Воевать он не умел.
–Что ты хочешь, чтобы я сделал? – повторил Огюстен. Рене вздохнул:
–Послушай, ну я же принёс тебе прямые доказательства заговора Церкви Животворящего Креста и Магической Цитадели! Ты видишь их переписку, их…
–Идиот! – Огюстен ударил кулаком по столу, немногие бумаги, устроенные на столешнице, заколыхались, звякнула чернильница, подпрыгивая на поверхности. Рене сглотнул комок. Он знал, что приём будет суров, но чтобы настолько? Конечно, падение такой известной церкви, как Животворящий Крест – это трагедия для церковников, но всё же Рене хотел стать героем, тем, кто раскрыл заговор и обнажил гниль сердца борьбы, и борьба, по его замыслу, после скандала должна перейти в Церковь Святого Сердца.
–Я действовал…
–Замолчи! – рявкнул Огюстен. – Ты шестнадцать лет пресмыкался в Церкви Животворящего Креста, ты заискивал перед Константином и прочими ублюдками, ты умел не замечать и не замечал очевидной лжи. И что же? Нимб пробился? Крылья прорезались?
–Я не…
–Я велел тебе молчать! – Огюстен всегда щадил братца, не выказывал ему откровенного недовольства, таил в глубине все мысли, которые так и норовили сорваться, но не срывались, ведь Огюстен ценил кровь. И Рене не знал, и не должен был знать, про всё то недоверие, которым наделяли Огюстена в Церкви Святого Сердца, настроенной не на укрепление, а на сражение. Рене не знал, что из-за его славы льстеца и цепного «вечного офицера», Огюстену приходится всё время сталкиваться с презрением и подозрением.
Но Огюстен был охотником. Он сколотил себе славу, поднялся, вопреки славе братца, по боевой лестнице и битвам с нечистью и магической тварью, а теперь, стоило Огюстену занять действительно значимый пост, стоило справиться с годами холода и насмешек, как вдруг явился Рене…
И с чем явился? Явился крушить мощнейший оплот борьбы с Цитаделью Магии!
–Ты годами мирился, годами не замечал, а тут прозрел? Почему?
Огюстен хорошо знал своего брата. В отличие от Абрахама, который был фанатиком, и не усидел бы на месте, узнай он правду, в отличие от Базира или Стефании, которые повлеклись за судьбой, Рене не был человеком, который бросился куда-то идейно. Здесь Рене мог не врать.
–Моё падение приближалось. Константин и я проводили некоторые деяния…– Рене замешкался, совсем уж открываться ему не хотелось, но он знал, что лучший способ избежать полного изобличения, это сказать часть правды. – Я лжесвидетельствовал и лгал, шпионил и доносил. Так Константин знал всё обо всех. Особенно об Абрахаме. Мы его не верим.
–Не верили! – беспощадно поправил Огюстен. – Теперь ты не с Константином. И?
–Не верили, – покорно согласился Рене. – Но вскоре я понял, что мой час где-то за часом Абрахама. Я слишком многое знал. И тогда я начал искать всякий след, который помог бы мне остаться. Остаться в живых, понимаешь? и я нашёл. В этом мой шанс.
Огюстен поморщился. Рене, тоже прекрасно зная брата, сменил тактику:
–Я хотел стать героем. Хоть раз. Я ничего не добился. Я думал, что приду к власти и сделаю что-то хорошее, но превратился в цепного пса, это ты верно заметил! Я не стал бойцом, я сидел в слухах и сплетнях, разбирался с тем, с чем не разбираются приличные люди. И всё равно мною были недовольны. Узнав правду о сговоре, увидев часть переписок, я решил сделать хоть что-то хорошее и правильное за свою полную подлости жизнь.
Рене даже слезу в голосе пустил. Огюстена это примирило. Он вздохнул, теперь в нём было сочувствие:
–Рене, брат мой, не всем дано стать героями. Не все становятся бойцами. Но ты далеко зашёл. Твоё желание сделать что-то хорошее ведёт теперь к краху. Если я допущу разглашение тех бумаг, которые ты принёс, я стану подлецом. Подлецом для своих же. Какой бы ни была Церковь Животворящего Креста, она обеспечивает многих церковников пищей и кровом. Ни одна церковь из тех, что ещё борются в этой войне, не может позволить себе такого. Нет ресурсов! Если я позволю разгласить эту информацию, то к нам и в другие церкви пойдут все прежние служители Животворящего. И что мы будем делать? Нам нечем их кормить, нам некуда их расселить! И потом, Рене, ты упускаешь очень важную часть… представь, что ты сражался, проливал кровь, потерял близких и любимых в этой войне, а потом узнаешь, что твоя Церковь и твой крест уже испачканы грязью. В лучшем случае, будут недовольства и подозрения вместе с дезертирствами. В худшем будет мятеж. Рене, я не знаю, что делать. Я не могу утаить факт сговора, но…
Огюстен закрыл лицо руками. Головная боль навалилась на его сознание. Ему было плохо. Ему не хотелось решать такой дилеммы, которая в любом видимом Огюстену исходе вела к краху в рядах церковников.
Но это в видимом ему исходе!
Рене до определённого момента не задумывался об этой сложности. На мысль его навёл древний кровосос, который так услужливо объяснил, в чём его личная выгода, чтобы церковники донесли свои бумажонки до Святого Сердца. И Рене думал.
–Огюстен, – Рене осторожно кашлянул, – церковь – это не два или три мерзавца, которые пошли на сговор.
–Верно, но от этого не легче.
–А должно, – Рене был хорош в дипломатии и в умении находить выход. Здесь он ощутил себя в родной стихии, и даже в лице его просияло что-то затаённо-счастливое. – Огюстен, брат мой, церковь Животворящего Креста возглавляет совет. А в совете наибольшее влияние имеет Константин. Мы не обязаны разглашать бумаги всем, мы можем связаться с советом, можем потребовать, чтобы Константин и руководство Животворящего Креста все как один подали в отставку.
–Ага, так они и согласятся!
–В таком случае, у них будет выбор. Либо уйти с честью, по их условиям, либо быть оплёванными и приговорёнными нашими бумагами и доказательствами. Мы не будем разрушать Церковь, мы нанесём удар по руководству. Даже если учесть то, что в сговоре заняты не только они…– Рене развёл руками, как бы извиняясь.
Огюстен нахмурился. Такой поворот он не ожидал, но слова брата были убедительными. Оставалась лишь одна проблема – это были слова его брата.
–И кто займёт их место? – спросил Огюстен. – Уж не ты ли?
–а чем я плох? – удивился Рене, но усмехнулся, – расслабься. Я думаю, что люди, которые боролись с Константином, которые раскрыли его, заслуживают доверия.
–Абрахаму не быть в рядах совета! – Огюстен был неумолим. Но Рене не расстроился:
–Я сказал «люди». Отродья магии не в счёт. Люди, сражавшиеся с Константином, раскрывшие его, это я, Базир и Ронове.
Насчёт Ронове Рене тоже думал. Ронове показал себя хорошим охотником, но трусом в настоящих делах. Впрочем, его возвышение, хотя бы временное, дало бы Рене большое поле для манипуляций. Ронове поддался бы его воле с легкостью.
Огюстен помолчал, обдумывая, затем спросил:
–А что делать с девчонкой? Базир, которого мы поймали и вы…что за девчонка?
–Стефания, – Рене помедлил, выбирая лучший ответ, – она прихвостень Абрахама. Мы оставили её тому вампиру, с которым вы дружны.
–Мы не дружны! Мы просто соблюдаем границы. Он может нас убить, а мы его. Но…– Огюстен покраснел и взбесился. – Ты не понимаешь! это другое! И что значит – оставили?
–В ней магическая кровь. Она такое же отродье как Абрахам. А вампир просил её оставить.
–Зачем?
–Не знаю, может, она ему понравилась, и он выпьет из неё кровь! – судьба Стефании Рене не занимала. – Какая разница? она отродье! Ей и без того уделили слишком много внимания.
–А что будет с Абрахамом? – Огюстен чувствовал в словах Рене какую-то зацепку, которая ему не нравилась. Шероховатость, которую он с чутьём охотника не мог найти. Что-то было не так. Но что?
–Абрахам хочет убить вашего кровососа. Пустите его к нему. Абрахам либо сдохнет, либо будет героем. Разница невелика! – Рене был в нетерпении. – Огюстен, то, что я предлагаю, единственный хороший расклад. Так и только так мы сохраним и влияние церкви, и репутацию…ну, хотя бы её часть. А все эти Абрахамы и девчонки с магической отравой в крови нам не должны быть помехой. Их мы не возьмём в новый мир!
Между тем, пока Рене переворачивал желание Огюстена насчёт спуска трёх шкур в желание спасти репутацию Животворящего Креста, Абрахам был в заточении. Его магии хватило бы, чтобы вырваться из заточения, но он по опыту своих встреч с Огюстеном знал – Огюстен человек разумный, он отпустит Абрахама сам. Ронове голоса не подавал. Блестящий охотник и всеобщий любимец превратился в поникшее и слабовольное нечто, которое неловко было бы даже показать теперь обитателям Животворящего Креста.
И только Базир был в яростном возбуждении. Он ходил взад-вперёд и всё выговаривал, выговаривал своё недовольство и непонимание:
–Предательство Животворящего Креста? – переспросил Огюстен.
–Твой брат раскрыл его, – подтвердил Влад, склоняя голову набок. Базир возмутился:
–Огюстен, я говорил вам…
–Заткнись! – велел Огюстен и снова обратился к вампиру. – Ты видел эти доказательства?
–О да, они внушают! – Вампир рассмеялся ледяным смехом.
–Тогда почему ты их отпускаешь? – Огюстен был мрачен. Но неприязнь из его тона пропала. Базир уловил знакомые ему по тону Рене нотки заинтересованности.
–Ты не сможешь не пустить их, не сможешь проигнорировать доказательства неверности Церкви Животворящего Креста. И тогда одна Церковь пошатнет авторитет всех церквей. Каждый служитель невольно задумается о том, что его служение было ложью.
Мёртвое лицо, казалось, лучится самой живой радостью.
–Скотина! – взревел Огюстен. – Клянусь, клянусь именами света, что однажды ты, поганый кровосос…
–В очередь становись! – со смешком перебил Влад.
Базир решился. Он понял, что Огюстен не принимает его всерьез, и по какой-то причине верит врагу больше, чем собрату по церкви, пусть и запятнавшей себя церкви, и рванулся к Владу. Его не задержали. Глаза вампира радостно полыхнули. Он лениво спросил:
–Вы чего-то хотите от меня?
–Девушка…– прошептал Базир, не зная, у какой ещё силы искать ответ.
–Вы хотите девушку? – вежливо уточнил Влад. И, хотя мёртвое лицо его оставалось серьёзным, издевательство сквозило в каждом звуке его обволакивающего голоса.
–С нами была девушка. Стефания. Где она? Она у вас? Убита?
–Я не видел никакой девушки. – Влад как отрезал. – Никакой Стефании, Марии, Беатрис или кого-то ещё не было. Всего плохого, церковники!
В следующее мгновение он уже растворился в воздухе, лишь рябь висела ещё в пространстве, но затем истаяла и она.
–Когда-нибудь, я вобью ему кол прямо в глотку! – пообещал Огюстен не то себе, не то своим людям. – Ненавижу ублюдка!
–Почему же вы верите ему, но не слушали меня? – Базир не забыл ещё обиды.
–Потому что его мы знаем, – ответил Огюстен и обернулся к своим. – Этому мешок на голову. Пусть идёт с нами.
Базир пытался сопротивляться, кричать, что он может идти и не подглядывать, что тайны хранить он умеет, но его никто не послушал. В следующее мгновение его уже волокли куда-то по камням. Мешок сняли лишь через четверть часа, когда грубые руки втолкнули Базира куда-то, да так, что он потерял равновесие и упал коленями на пол, больно ударившись, но не произнес и звука.
Оказалось, что его отвели в комнату, походившую на допросные комнаты Церкви Животворящего Креста, без окон, с низкими потолками. Но, хотя бы широкую. И всё-таки, потолок неприятно скрёб сознание, напоминая, гроб.
–Оставьте нас! – велел Огюстен и его люди отступили, оставив их наедине.
–Я не враг вам! – заторопился Базир. – Держать меня в плену…
–Когда явятся остальные, тогда и поговорим! – огрызнулся Огюстен, а затем, помолчав немного, тихо спросил. – Мой брат сам дошёл до предательства?
–Он открыл его! он герой.
–Геро-ой…– с сомнением хмыкнул Огюстен. – Ну-ну. Сроду героем не был и тут подался! Продажный стал честным? Это также вероятно, что завтра тот поганый кровосос, которого ты видел, перейдёт на растения и будет проповедовать добродетель!
–но это так. Рене открыл предательство нашей церкви!
–Тем хуже, – Огюстен вздохнул, – война была понятной только в самом начале. Маги сражались с церковью, а церковь истребляла магию. Но теперь у нас есть маги, что служат на стороне церкви, и люди, что подались к магии… теперь церкви предают, идут на сговор, и наживаются властью и артефактами друг на друге.
Он осёкся. Даже рассердился на себя за откровенность, и громче и суровее, чем требовало гаркнул:
–Молись, чтобы мой брат явился! Я с него три шкуры спущу!
А потом дверь закрылась и провернулся ключ. Базир метался по низкой, давящей комнате, не зная счёту времени. ему казалось, что прошло уже дня три, но потом он понимал, что вряд ли прошло более двух часов. В какой-то момент ему удалось задремать сидя, прислонившись к холодной и равнодушной стене. проснувшись, он ощутил затёкшую живую и запах… запах исходил от еды, которую ему принесли, видимо, милостью Огюстена.
И снова последовала неизвестность. Наконец, дверь открылась, и Базир увидел знакомые фигуры, которые втолкнули грубые руки служителя Церкви Святого Сердца.
–Абрахам? – Базир был рад увидеть этого мрачного, ставшего ещё более жёстким и непримиримым, мага. А второй гость его озадачил. – Ронове?
Базир полагал, что Ронове если не вернулся в Церковь Животворящего Сердца, то ушёл совсем далеко. А тут…
–Базир! – Ронове порывисто обнял своего недавнего неприятеля. Абрахам же, не выражая никакого удивления, лишь коротко кивнул. – Как ты здесь? Что ты здесь…мы полагали, что ты…
–Позже! Позже! – Базир был в нервном возбуждении. – Где Рене и Стефания?
Ронове помрачнел на глазах.
–С Рене Огюстен пообещал спустить три шкуры и потащил его к себе, – ответил Абрахам за Ронове.
–Где Стефания? – повторил Базир холодно. Он никак не мог понять, почему ему никто не может сказать этого? Это что, такой сложный вопрос?
Абрахам не пожелал отвечать. Пришлось Ронове:
–Мы встретили здесь одного вампира…Влада. Он забрал её.
–Как это «забрал»? – не понял Базир. – А вы…почему вы не помешали ему? Почему вы допустили это? Он же её убьёт! Он выпьет её кровь. Я видел это чудовище! Я…
–Не забрали, значит, она не заслужила! – отозвался Абрахам резко, оглядывая новую клеть. – Она предала нас. предала крест! Предала небо. Предала бога.
–Стефания? – не поверил Базир. – Она никогда не…
–Она заступилась за этого вампира, – несчастным голосом промолвил Ронове, – а потом Влад сказал, что поможет нам дойти без проблем до границы с Церковью, если Стефания останется у него.
–И вы…
–Я начинаю думать, что ей там куда лучше, чем нам! – Ронове отвернулся от Базира. Ему было стыдно. Он знал, что Стефании плохо, и понимал, что не должен был отступать и оставлять её в логове с древней тварью, но снова струсил. И теперь оправдывал свою трусость тем, что Стефания – предательница.
–Ненавижу вас…ненавижу вас обоих! – прошептал Базир, не веря в то, что услышал. Ронове не повернул головы, Абрахам равнодушно пожал плечами:
–Твоё право, Базир!
Глава 31.
–И что ты теперь хочешь, чтобы я сделал? – Огюстен даже не пытался скрывать своего раздражения. Рене – вечно умеющий находить колкости, молчал. Брата он боялся. В отличие от Огюстена Рене прекрасно умел адаптироваться, заискивать, уговаривать и наблюдать. Воевать он не умел.
–Что ты хочешь, чтобы я сделал? – повторил Огюстен. Рене вздохнул:
–Послушай, ну я же принёс тебе прямые доказательства заговора Церкви Животворящего Креста и Магической Цитадели! Ты видишь их переписку, их…
–Идиот! – Огюстен ударил кулаком по столу, немногие бумаги, устроенные на столешнице, заколыхались, звякнула чернильница, подпрыгивая на поверхности. Рене сглотнул комок. Он знал, что приём будет суров, но чтобы настолько? Конечно, падение такой известной церкви, как Животворящий Крест – это трагедия для церковников, но всё же Рене хотел стать героем, тем, кто раскрыл заговор и обнажил гниль сердца борьбы, и борьба, по его замыслу, после скандала должна перейти в Церковь Святого Сердца.
–Я действовал…
–Замолчи! – рявкнул Огюстен. – Ты шестнадцать лет пресмыкался в Церкви Животворящего Креста, ты заискивал перед Константином и прочими ублюдками, ты умел не замечать и не замечал очевидной лжи. И что же? Нимб пробился? Крылья прорезались?
–Я не…
–Я велел тебе молчать! – Огюстен всегда щадил братца, не выказывал ему откровенного недовольства, таил в глубине все мысли, которые так и норовили сорваться, но не срывались, ведь Огюстен ценил кровь. И Рене не знал, и не должен был знать, про всё то недоверие, которым наделяли Огюстена в Церкви Святого Сердца, настроенной не на укрепление, а на сражение. Рене не знал, что из-за его славы льстеца и цепного «вечного офицера», Огюстену приходится всё время сталкиваться с презрением и подозрением.
Но Огюстен был охотником. Он сколотил себе славу, поднялся, вопреки славе братца, по боевой лестнице и битвам с нечистью и магической тварью, а теперь, стоило Огюстену занять действительно значимый пост, стоило справиться с годами холода и насмешек, как вдруг явился Рене…
И с чем явился? Явился крушить мощнейший оплот борьбы с Цитаделью Магии!
–Ты годами мирился, годами не замечал, а тут прозрел? Почему?
Огюстен хорошо знал своего брата. В отличие от Абрахама, который был фанатиком, и не усидел бы на месте, узнай он правду, в отличие от Базира или Стефании, которые повлеклись за судьбой, Рене не был человеком, который бросился куда-то идейно. Здесь Рене мог не врать.
–Моё падение приближалось. Константин и я проводили некоторые деяния…– Рене замешкался, совсем уж открываться ему не хотелось, но он знал, что лучший способ избежать полного изобличения, это сказать часть правды. – Я лжесвидетельствовал и лгал, шпионил и доносил. Так Константин знал всё обо всех. Особенно об Абрахаме. Мы его не верим.
–Не верили! – беспощадно поправил Огюстен. – Теперь ты не с Константином. И?
–Не верили, – покорно согласился Рене. – Но вскоре я понял, что мой час где-то за часом Абрахама. Я слишком многое знал. И тогда я начал искать всякий след, который помог бы мне остаться. Остаться в живых, понимаешь? и я нашёл. В этом мой шанс.
Огюстен поморщился. Рене, тоже прекрасно зная брата, сменил тактику:
–Я хотел стать героем. Хоть раз. Я ничего не добился. Я думал, что приду к власти и сделаю что-то хорошее, но превратился в цепного пса, это ты верно заметил! Я не стал бойцом, я сидел в слухах и сплетнях, разбирался с тем, с чем не разбираются приличные люди. И всё равно мною были недовольны. Узнав правду о сговоре, увидев часть переписок, я решил сделать хоть что-то хорошее и правильное за свою полную подлости жизнь.
Рене даже слезу в голосе пустил. Огюстена это примирило. Он вздохнул, теперь в нём было сочувствие:
–Рене, брат мой, не всем дано стать героями. Не все становятся бойцами. Но ты далеко зашёл. Твоё желание сделать что-то хорошее ведёт теперь к краху. Если я допущу разглашение тех бумаг, которые ты принёс, я стану подлецом. Подлецом для своих же. Какой бы ни была Церковь Животворящего Креста, она обеспечивает многих церковников пищей и кровом. Ни одна церковь из тех, что ещё борются в этой войне, не может позволить себе такого. Нет ресурсов! Если я позволю разгласить эту информацию, то к нам и в другие церкви пойдут все прежние служители Животворящего. И что мы будем делать? Нам нечем их кормить, нам некуда их расселить! И потом, Рене, ты упускаешь очень важную часть… представь, что ты сражался, проливал кровь, потерял близких и любимых в этой войне, а потом узнаешь, что твоя Церковь и твой крест уже испачканы грязью. В лучшем случае, будут недовольства и подозрения вместе с дезертирствами. В худшем будет мятеж. Рене, я не знаю, что делать. Я не могу утаить факт сговора, но…
Огюстен закрыл лицо руками. Головная боль навалилась на его сознание. Ему было плохо. Ему не хотелось решать такой дилеммы, которая в любом видимом Огюстену исходе вела к краху в рядах церковников.
Но это в видимом ему исходе!
Рене до определённого момента не задумывался об этой сложности. На мысль его навёл древний кровосос, который так услужливо объяснил, в чём его личная выгода, чтобы церковники донесли свои бумажонки до Святого Сердца. И Рене думал.
–Огюстен, – Рене осторожно кашлянул, – церковь – это не два или три мерзавца, которые пошли на сговор.
–Верно, но от этого не легче.
–А должно, – Рене был хорош в дипломатии и в умении находить выход. Здесь он ощутил себя в родной стихии, и даже в лице его просияло что-то затаённо-счастливое. – Огюстен, брат мой, церковь Животворящего Креста возглавляет совет. А в совете наибольшее влияние имеет Константин. Мы не обязаны разглашать бумаги всем, мы можем связаться с советом, можем потребовать, чтобы Константин и руководство Животворящего Креста все как один подали в отставку.
–Ага, так они и согласятся!
–В таком случае, у них будет выбор. Либо уйти с честью, по их условиям, либо быть оплёванными и приговорёнными нашими бумагами и доказательствами. Мы не будем разрушать Церковь, мы нанесём удар по руководству. Даже если учесть то, что в сговоре заняты не только они…– Рене развёл руками, как бы извиняясь.
Огюстен нахмурился. Такой поворот он не ожидал, но слова брата были убедительными. Оставалась лишь одна проблема – это были слова его брата.
–И кто займёт их место? – спросил Огюстен. – Уж не ты ли?
–а чем я плох? – удивился Рене, но усмехнулся, – расслабься. Я думаю, что люди, которые боролись с Константином, которые раскрыли его, заслуживают доверия.
–Абрахаму не быть в рядах совета! – Огюстен был неумолим. Но Рене не расстроился:
–Я сказал «люди». Отродья магии не в счёт. Люди, сражавшиеся с Константином, раскрывшие его, это я, Базир и Ронове.
Насчёт Ронове Рене тоже думал. Ронове показал себя хорошим охотником, но трусом в настоящих делах. Впрочем, его возвышение, хотя бы временное, дало бы Рене большое поле для манипуляций. Ронове поддался бы его воле с легкостью.
Огюстен помолчал, обдумывая, затем спросил:
–А что делать с девчонкой? Базир, которого мы поймали и вы…что за девчонка?
–Стефания, – Рене помедлил, выбирая лучший ответ, – она прихвостень Абрахама. Мы оставили её тому вампиру, с которым вы дружны.
–Мы не дружны! Мы просто соблюдаем границы. Он может нас убить, а мы его. Но…– Огюстен покраснел и взбесился. – Ты не понимаешь! это другое! И что значит – оставили?
–В ней магическая кровь. Она такое же отродье как Абрахам. А вампир просил её оставить.
–Зачем?
–Не знаю, может, она ему понравилась, и он выпьет из неё кровь! – судьба Стефании Рене не занимала. – Какая разница? она отродье! Ей и без того уделили слишком много внимания.
–А что будет с Абрахамом? – Огюстен чувствовал в словах Рене какую-то зацепку, которая ему не нравилась. Шероховатость, которую он с чутьём охотника не мог найти. Что-то было не так. Но что?
–Абрахам хочет убить вашего кровососа. Пустите его к нему. Абрахам либо сдохнет, либо будет героем. Разница невелика! – Рене был в нетерпении. – Огюстен, то, что я предлагаю, единственный хороший расклад. Так и только так мы сохраним и влияние церкви, и репутацию…ну, хотя бы её часть. А все эти Абрахамы и девчонки с магической отравой в крови нам не должны быть помехой. Их мы не возьмём в новый мир!
Между тем, пока Рене переворачивал желание Огюстена насчёт спуска трёх шкур в желание спасти репутацию Животворящего Креста, Абрахам был в заточении. Его магии хватило бы, чтобы вырваться из заточения, но он по опыту своих встреч с Огюстеном знал – Огюстен человек разумный, он отпустит Абрахама сам. Ронове голоса не подавал. Блестящий охотник и всеобщий любимец превратился в поникшее и слабовольное нечто, которое неловко было бы даже показать теперь обитателям Животворящего Креста.
И только Базир был в яростном возбуждении. Он ходил взад-вперёд и всё выговаривал, выговаривал своё недовольство и непонимание:
