Не знаю, какой у меня получилась улыбка, очень надеюсь, что всё-таки живой, но, надо было признать, в моей душе заклубилось едкое чувство вины – если та женщина мертва, то я последняя, кто мог бы ей помочь!
Да, есть такая вещь как инструкция, и объективно я сделать ничего не могла, но я ведь даже не попыталась! Надо было набрать кого-нибудь, хотя бы Владимира Николаевича, или просто выслушать несчастную!
Но я торопилась. Я верила в то, что эта женщина безумна или пьяна, или под веществами – почти так ведь всегда и было с нашими клиентами. А теперь она мертва и я, если не последняя, кто мог бы ей помочь, то точно в числе последних.
–Может быть, Софе лучше пойти домой? – Альцер внимательно наблюдал за мной. видимо, что-то в моём лице ему не нравилось, но я никогда и не умела скрывать свои чувства.
–А? – встрепенулся Владимир Николаевич, уже сосредоточенно писавший вопросы для нашего человека в полиции. – Да-да.
–А может лучше оставить? Мы здесь присмотрим…– тон Гайи мне не нравился. Он стал каким-то удивительно ласковым.
–Сердца у тебя нет! – обозлился Альцер. – Соф, иди, правда. Ты что-то совсем белая.
Не знаю, была я белой или нет, но чувствовала себя точно паршиво и потому поднялась. Под общее молчание надела пуховик и сменила туфли на сапоги.
–Может тебя проводить? – спросил Альцер, похоже, ему хотелось что-то сказать и подальше от Гайи, которая недобро взирала на меня.
Но мне говорить не хотелось. Из-за меня умер человек!
–Дойду, спасибо.
Я выскочила, стараясь не взглянуть ни на кого. За дверь, пробежала через коридор, но не подумала даже остановиться. Остановилась я только на улице, когда лёгкие царапнуло морозным зимним воздухом, и я смогла думать.
Из-за меня умер человек. А ведь Агнешка говорила мне, что тут, возможно, была нужна моя помощь. Но что бы я сделала? И как солгать Агнешке почему я пришла домой?
Ладно… это уже вторично. Первый вопрос, по-настоящему важный, далёкий от мук совести: знает ли Филипп, что его знакомая мертва? Если нет, стоит ли мне сообщить об этом? Это будет по-человечески? Или мне не стоит уже лезть?
С другой стороны, я буквально вчера уже не полезла! И что теперь? Мёртвая женщина.
Я сунула руку в сумку, поискала телефон, и одновременно взглянула по воле какой-то нечистой силы вверх, на наши окна. И хорошо, что взглянула – в окне мелькнула Гайя. Она явно за мной наблюдала.
Я отпустила вглубь сумочки телефон, который уже нашла, схватила платок, приложила его ко рту. Вроде бы как его и искала, и зашагала дальше. Конечно, ничего криминального в том, чтобы позвонить нет, но мне не нравилось, что Гайя за мной наблюдала. Едва ли она делала это из человеколюбия или беспокоясь.
Я завернула в подворотню, сдержав дрожь – тут. Буквально вчера, меньше суток назад я её встретила…
Но нет. Надо взять себя в руки. Я сняла варежку, потянулась снова к сумочке, не обращая внимания на мгновенно начавшую леденеть руку.
Филипп не брал трубку долго, я уже собиралась сбросить звонок, но он нарушил мои планы:
–Да?
–Филипп, это Ружинская.
Я замерла, не зная как сказать. То, что ещё несколько минут назад казалось мне правильным, снова стало глупым. Но Филипп обрадовался:
–Ты уже знаешь, да? Она мертва!
И сколько же радости было в его голосе! Наверное, он понял уровень моего шока по моему молчанию, потому что заспешил:
–Нет-нет, я не радуюсь её смерти, не думай! Просто, я уже переговорил с полицией, и собирался как раз звонить тебе.
У него в полиции свой человек? как и у нас?
И опять же – собирался звонить? Но в итоге это я звоню. И почему мне бы не подождать?
–Слышишь?
–Да, – промолвила я с трудом.
–Так вот! – Филипп явно ликовал, – представь себе, смерть Карины наступила около шести-семи часов вечера.
Значит её звали Карина? Красивое имя. Мне нравится. Стоп…что?
–Это невозможно! Я встретила её около девяти!
–Во-от! – Филипп торжествовал. – А мне она звонила около половины десятого, сказать, что встретила тебя, после чего я позвонил тебе. А между тем она была часа два-три мертва! Представляешь?
Теперь я поняла причину его восторга – мы оба вчера контактировали с призраком. Вот только из нас очень плохие специалисты, если мы этого не поняли.
–Этого не может быть.
–Ты где? – вдруг забеспокоился Филипп. – Давай встретимся? Можешь в обед задержаться? Я подъеду.
–Меня отпустили на сегодня.
–Даже так? хорошо. Давай я…минут через сорок подъеду? У тебя там недалеко есть кофейня – то ли «Шоколадка», то ли «Шоколадница». Давай там?
–Угу, – бормотнула я и Филипп отсоединился.
Если до звонка ему мои чувства были просто смешанными, то сейчас я ощутила полную разобранность мыслей. Если он прав и мы столкнулись с призраком, то почему мы этого не поняли? И почему Карина не поняла что мертва? Если он не прав, то…какое может быть объяснение? Филипп не я, если я могла ещё обознаться, то он знал её явно лучше. Мог ли он спятить?
Не знаю. Я разве не спятила?
Но мысли мыслями, а тело побеждало. Уже вскоре я вошла домой, на удивление Агнешки почему так рано ответила что-то невразумительное. Агнешка попыталась обидеться, но увидела что мне не до нее и присмирела.
–Что случилось? – спросила она, а я отмахнулась:
–Я сама не знаю, веришь?
Она молча смотрела за тем как я методично и нелепо перебираю свой нехитрый гардероб. Почему-то очень хотелось выглядеть приличной, хотя для чего? Для кого? А может быть так я старалась занять мысли?
–Свидание? – предположила Агнешка встревожено-любопытно.
–Работа, – я переоделась в платье. Не самое умное решение, конечно, но две пары тёплых колгот должны были помочь.
–Боюсь спросить какая…– Агнешка не мешалась, она понимала, что моё состояние не рядовое, и не лезла.
Я снова отмахнулась, сунулась в кошелёк. На карточке рублей пятьсот-шестьсот, наличкой рублей четыреста… можно, конечно, было бы не соглашаться на встречу в кафе, но тогда пришлось искать бы другое место встречи, а что хуже – объяснять. Не могу, мол, экономлю. Унизительно.
–Я сейчас уйду, – я надела сапоги, отметив краем сознания, что следующую зиму они едва ли продержаться. Каблук начал трескаться. Ну вот, опять расходы.
–Вернёшься? – спросила Агнешка.
Я остановила руку, уже тянувшуюся к застёжке пуховика:
–Это откуда такие мысли?
–Как откуда? – изумилась Агнешка. – Вчера ты пришла поздно, сейчас пришла рано, опять куда-то уходишь. Мне ничего не говоришь! Ведёшь себя странно. Явно ведь хочешь меня покинуть!
Она залилась притворными слезами. Настоящих ей давно уже не положено по рангу посмертия.
Ну вот. А я уже порадовалась, что Агнешка решила проявить чудеса сочувствия.
–Знаешь что…– обозлилась я, и Агнешка перестала реветь, хитро прищурилась, ожидая, что я, как всегда, начну извиняться и просить прощения.
И это меня взбесило ещё сильнее, так что я, сама от себя не ожидая, закончила:
–Я ещё не решила, возвращаться мне или нет.
Вот теперь я её окончательно обидела, и при этом, о странное дело, ничего не почувствовала. Наверное, во всём виновата зима – зимою мне особенно тяжело.
Кафе называлось не «Шоколадницей» и даже не «Шоколадкой», оно было «Шокодом» – похоже, тот, кто придумал это название, решил быть оригинальным. Не знаю кому как, но меня устроило бы и что-то более привычное. Но что с меня взять? Это всего лишь я.
–Софа! – Филипп уже ждал меня. Я услышала его голос и замерла у самого входа как полная дура. Хотя, я разве не дура? Где он и где я.
Он выглядел потрясающе. Бодрый, подвижный, стильный…
Мне пришло в голову, что он подходит к числу людей, которых не устроило бы название «Шоколадница» и «Шоколадка». Таким как он путь один – в «Шокодом» – это оригинальнее, это бросается в глаза, это запоминается.
–Здравствуй, – я отмерла, прошла к нему, чувствуя себя ужасно нелепой и неуклюжей. Но я упорно старалась гнать от себя это ощущение неловкости, уговаривая себя тем, что со мной всё в порядке. Просто это зима! Да, она! Это шапка, шарф, пуховик, некрасивые, но зато нескользящие сапоги…
Филипп нетерпеливо барабанил пальцами по столу, пока я выпутывалась из пуховика и шарфа, пока растирала замёрзшие даже под варежками руками, и только когда я села и заказала себе кофе, обрушился на меня:
–Ты понимаешь, что произошло?
Я не понимала. Строго говоря, я вообще не понимаю, что происходит кругом и уж тем более – что происходит со мной, но Филиппу об этом знать необязательно, и я неопределённо повела плечами.
Наверное, он понял. Всё-таки Филипп никогда не был идиотом.
–Карина была моей любовницей, – сказал он. – Она пришла ко мне через знакомых, искала помощи. Она говорила, что её преследует призрак. Так и познакомились. Тогда я установил, что причиной того, что она считала призраком – мелькание света, странный звук в стенах – это, как всегда, причина рациональная. Она жила в доме со старой проводкой и старыми трубами. Я посоветовал ей переехать и всё прекратилось.
–Соболезную, – запоздало промямлила я.
Филипп воззрился на меня с удивлением:
–Чего? А. Да ладно, не это самое главное.
Его равнодушие скребануло меня. Она была ему любовницей. Да и даже если бы не была – она искала его помощи, а теперь мертва, а ему наплевать? Так бывает?
–Люди умирают каждый день, – заметил Филипп, – но не каждый день они возвращаются из мира мёртвых.
От необходимости отвечать меня избавила официантка, поставившая передо мной кружку. Чья-то заботливая рука вывела на молоке узоры, и в другой момент я бы посмотрела внимательнее, но сейчас я спешно отпила.
–Думаешь, я – циничная сволочь? – Филипп наблюдал за мной.
От напитка стало спокойнее, и я кивнула:
–Есть такая мысль. Я себе места не нахожу, как подумаю, что я ей не помогла. Я не помогла, а она мертва. А тебе это безразлично. Ты думаешь о работе.
–То, что она мертва – не твоя вина, – Филипп немного помолчал, но ответил на этот раз серьёзнее. – Ты не знала, что всё настолько серьёзно. И я не знал. Призрак вернулся к ней, в новый дом. Мы тогда уже были в отношения, и я решил, что не смогу быть непредвзятым. Но она нуждалась в помощи, и я послал её к тебе. Тебе можно было поверить.
–Можно было?
–Софа! – Филипп возмутился. – Думаешь, я тебя виню? Я проглядел серьёзность ситуации, и ты проглядела. Но тебе простительно, а мне…
Я отставила чашку. Теперь уже я смотрела на него в упор.
–Я не верил ей, – признался Филипп. – Думал, она хочет моего внимания. Я собирался её бросать. Она же натура впечатлительная.
–Была, – мстительно напомнила я.
–Но это неважно! – Филипп приободрился, – неважно совершенно! Моя ошибка есть, и она серьёзная, но вместе с нею есть и факты!
–А её дочь видела призрака? – разговор нужно было переводить во что-то конструктивное.
–Не знаю, – Филиппу пришёлся по душе мой подход. – Я собирался её навестить. Она сейчас у тётки. Хочешь со мной?
–Я?
–Ты. Ну а зачем я тебя позвал? Очевидно же – я преступаю к этому делу с новыми силами и новыми данными. Приглашаю и тебя, поскольку ты была той, кто видел Карину уже в посмертии. Возможно, что энергетический узел её завязан на тебя.
Я поёжилась. Про это мне думать не хотелось. Энергетический узел – это плохо. Грубо говоря, это зацикленность призрака, полтергейста или привидения на конкретном объекте. Переход в смерть – это стресс, и если этот стресс совпадает с осознанием душою произошедшего, то происходит что-то вроде эмоциональной привязки. Сущность не отлипает, и всячески пытается показать своё присутствие в твоей жизни, не желая мириться со своей смертью.
Откуда я знаю? У меня Агнешка. Она не ответила ни на один мой вопрос, но я сопоставила. Агнешка привязалась ко мне, а я привязалась к ней ещё до того, как осознала причину этой привязки.
–Это не так страшно! – Филипп решил меня приободрить. – Такое бывает сплошь и рядом.
–Да знаю, – кивнула я, – просто… а ты уверен что хочешь поработать? В смысле – со мной?
Филипп не успел ответить – в глубинах моей сумки запищал телефон.
–Прости, – я метнулась к сумке. Звонил неожиданно Владимир Николаевич. Филипп взглянул на дисплей, усмехнулся, но ничего не сказал, позволяя мне принять вызов.
Я схватила телефон, провела по экрану:
–Здравствуйте.
–Ружинская! – мой начальник был в ярости, – где тебя черти носят?
Я растерялась не на шутку. Филипп явно всё слышал, и это ни разу не способствовало поиску решения.
–Так вы же… вы же сами меня отпустили.
В трубке повисло молчание. Наконец Владимир Николаевич, то ли вспомнив, то ли сообразив что-то, то ли и вовсе получив подсказку, вздохнул:
–Твою ж… прости, Соф. Тут форменный дурдом. Ну завтра придёшь, расскажу. Ты как?
–Я…голова заболела, – солгала я, сообразив, к счастью, что если скажу что чувствую себя хорошо, то меня погонят в офис.
–Совсем? – начальник расстроился. – Неудивительно, конечно. Та женщина…она была уже мертва, когда встретилась с тобой. Ты видела проявление энергии, деточка.
Филипп напрягся. Я жестом попросила его молчать.
–Владимир Николаевич, вы уверены?
–Полиция уточнила время смерти, – ответил он задумчиво. – По-хорошему, тебя надо пройти замеры, измерить давление… вот что, подходи к офису. Головная боль может быть признаком. Надеюсь, ты не пила ещё таблеток?
Я растерянно моргала. Мне не хотелось возвращаться в офис, но как избавиться от Владимира Николаевича? Теперь он явно охвачен желанием изучить меня, отыскать следы потустороннего присутствия.
Филипп жестом предложил передать трубку ему. Я вцепилась в телефон и замотала головой.
–Софа? значит что, договорились? – допытывался Владимир Николаевич, приняв моё молчание за явное согласие.
–Дай сюда, – Филипп почти выхватил у меня телефон, – добрый день, Владимир Николаевич.
Я закрыла лицо руками: что-то будет! Филипп в глазах Владимира Николаевича – предатель и подлец. Только сегодня он пообещал вечную ненависть и проклятие к тому, кто свяжется с Филиппом. Даже ради дела.
Филипп же был беспощаден:
–Это Филипп. Да, тот самый. Софа? Со мной сидит. Нет, я её похитил и удерживаю силой. Нет, она не виновата, не орите на неё. И нет, она не подойдёт сегодня. Это дело частного порядка. К вам эта женщина не успела обратиться, а разнее обратилась, значит, ничего официально не произошло. А Софа…обозналась. Распереживалась только.
Филипп подмигнул мне. Ему вся эта история приносила циничное удовольствие. Я ждала своей участив трауре.
–Тебя, –Филипп протянул трубку мне и невозмутимо отпил из своей кружки.
Дрожащими пальцами я взяла телефон:
–Ал-ло?
–Я разочарован, – Владимир Николаевич отозвался очень сухо. – Я думал, ты умнее! А ты…
–Обозналась я,– я повторила ложь. Теперь официально у Владимира Николаевича не было никакого основания начать расследование. Он опирался на мои слова, что я видела Карину после её смерти. А я взяла и отказалась.
Почему? Филипп так решил? А я-то? Я-то чего…
–Завтра напишешь мне объяснительную! И на премию не рассчитывай! И только попробуй хоть раз провиниться! Или опоздать.
Владимир Николаевич резко оборвал вызов. Я потухла вместе с дисплеем телефона. Боже, если есть ты, во что я влипла? А главное – как и зачем? Ну чего я лезу, не моё же дело? Ну почему…
Дура я, вот почему.
Да, есть такая вещь как инструкция, и объективно я сделать ничего не могла, но я ведь даже не попыталась! Надо было набрать кого-нибудь, хотя бы Владимира Николаевича, или просто выслушать несчастную!
Но я торопилась. Я верила в то, что эта женщина безумна или пьяна, или под веществами – почти так ведь всегда и было с нашими клиентами. А теперь она мертва и я, если не последняя, кто мог бы ей помочь, то точно в числе последних.
–Может быть, Софе лучше пойти домой? – Альцер внимательно наблюдал за мной. видимо, что-то в моём лице ему не нравилось, но я никогда и не умела скрывать свои чувства.
–А? – встрепенулся Владимир Николаевич, уже сосредоточенно писавший вопросы для нашего человека в полиции. – Да-да.
–А может лучше оставить? Мы здесь присмотрим…– тон Гайи мне не нравился. Он стал каким-то удивительно ласковым.
–Сердца у тебя нет! – обозлился Альцер. – Соф, иди, правда. Ты что-то совсем белая.
Не знаю, была я белой или нет, но чувствовала себя точно паршиво и потому поднялась. Под общее молчание надела пуховик и сменила туфли на сапоги.
–Может тебя проводить? – спросил Альцер, похоже, ему хотелось что-то сказать и подальше от Гайи, которая недобро взирала на меня.
Но мне говорить не хотелось. Из-за меня умер человек!
–Дойду, спасибо.
Я выскочила, стараясь не взглянуть ни на кого. За дверь, пробежала через коридор, но не подумала даже остановиться. Остановилась я только на улице, когда лёгкие царапнуло морозным зимним воздухом, и я смогла думать.
Из-за меня умер человек. А ведь Агнешка говорила мне, что тут, возможно, была нужна моя помощь. Но что бы я сделала? И как солгать Агнешке почему я пришла домой?
Ладно… это уже вторично. Первый вопрос, по-настоящему важный, далёкий от мук совести: знает ли Филипп, что его знакомая мертва? Если нет, стоит ли мне сообщить об этом? Это будет по-человечески? Или мне не стоит уже лезть?
С другой стороны, я буквально вчера уже не полезла! И что теперь? Мёртвая женщина.
Я сунула руку в сумку, поискала телефон, и одновременно взглянула по воле какой-то нечистой силы вверх, на наши окна. И хорошо, что взглянула – в окне мелькнула Гайя. Она явно за мной наблюдала.
Я отпустила вглубь сумочки телефон, который уже нашла, схватила платок, приложила его ко рту. Вроде бы как его и искала, и зашагала дальше. Конечно, ничего криминального в том, чтобы позвонить нет, но мне не нравилось, что Гайя за мной наблюдала. Едва ли она делала это из человеколюбия или беспокоясь.
Я завернула в подворотню, сдержав дрожь – тут. Буквально вчера, меньше суток назад я её встретила…
Но нет. Надо взять себя в руки. Я сняла варежку, потянулась снова к сумочке, не обращая внимания на мгновенно начавшую леденеть руку.
Филипп не брал трубку долго, я уже собиралась сбросить звонок, но он нарушил мои планы:
–Да?
–Филипп, это Ружинская.
Я замерла, не зная как сказать. То, что ещё несколько минут назад казалось мне правильным, снова стало глупым. Но Филипп обрадовался:
–Ты уже знаешь, да? Она мертва!
И сколько же радости было в его голосе! Наверное, он понял уровень моего шока по моему молчанию, потому что заспешил:
–Нет-нет, я не радуюсь её смерти, не думай! Просто, я уже переговорил с полицией, и собирался как раз звонить тебе.
У него в полиции свой человек? как и у нас?
И опять же – собирался звонить? Но в итоге это я звоню. И почему мне бы не подождать?
–Слышишь?
–Да, – промолвила я с трудом.
–Так вот! – Филипп явно ликовал, – представь себе, смерть Карины наступила около шести-семи часов вечера.
Значит её звали Карина? Красивое имя. Мне нравится. Стоп…что?
–Это невозможно! Я встретила её около девяти!
–Во-от! – Филипп торжествовал. – А мне она звонила около половины десятого, сказать, что встретила тебя, после чего я позвонил тебе. А между тем она была часа два-три мертва! Представляешь?
Теперь я поняла причину его восторга – мы оба вчера контактировали с призраком. Вот только из нас очень плохие специалисты, если мы этого не поняли.
–Этого не может быть.
–Ты где? – вдруг забеспокоился Филипп. – Давай встретимся? Можешь в обед задержаться? Я подъеду.
–Меня отпустили на сегодня.
–Даже так? хорошо. Давай я…минут через сорок подъеду? У тебя там недалеко есть кофейня – то ли «Шоколадка», то ли «Шоколадница». Давай там?
–Угу, – бормотнула я и Филипп отсоединился.
Если до звонка ему мои чувства были просто смешанными, то сейчас я ощутила полную разобранность мыслей. Если он прав и мы столкнулись с призраком, то почему мы этого не поняли? И почему Карина не поняла что мертва? Если он не прав, то…какое может быть объяснение? Филипп не я, если я могла ещё обознаться, то он знал её явно лучше. Мог ли он спятить?
Не знаю. Я разве не спятила?
Но мысли мыслями, а тело побеждало. Уже вскоре я вошла домой, на удивление Агнешки почему так рано ответила что-то невразумительное. Агнешка попыталась обидеться, но увидела что мне не до нее и присмирела.
–Что случилось? – спросила она, а я отмахнулась:
–Я сама не знаю, веришь?
Она молча смотрела за тем как я методично и нелепо перебираю свой нехитрый гардероб. Почему-то очень хотелось выглядеть приличной, хотя для чего? Для кого? А может быть так я старалась занять мысли?
–Свидание? – предположила Агнешка встревожено-любопытно.
–Работа, – я переоделась в платье. Не самое умное решение, конечно, но две пары тёплых колгот должны были помочь.
–Боюсь спросить какая…– Агнешка не мешалась, она понимала, что моё состояние не рядовое, и не лезла.
Я снова отмахнулась, сунулась в кошелёк. На карточке рублей пятьсот-шестьсот, наличкой рублей четыреста… можно, конечно, было бы не соглашаться на встречу в кафе, но тогда пришлось искать бы другое место встречи, а что хуже – объяснять. Не могу, мол, экономлю. Унизительно.
–Я сейчас уйду, – я надела сапоги, отметив краем сознания, что следующую зиму они едва ли продержаться. Каблук начал трескаться. Ну вот, опять расходы.
–Вернёшься? – спросила Агнешка.
Я остановила руку, уже тянувшуюся к застёжке пуховика:
–Это откуда такие мысли?
–Как откуда? – изумилась Агнешка. – Вчера ты пришла поздно, сейчас пришла рано, опять куда-то уходишь. Мне ничего не говоришь! Ведёшь себя странно. Явно ведь хочешь меня покинуть!
Она залилась притворными слезами. Настоящих ей давно уже не положено по рангу посмертия.
Ну вот. А я уже порадовалась, что Агнешка решила проявить чудеса сочувствия.
–Знаешь что…– обозлилась я, и Агнешка перестала реветь, хитро прищурилась, ожидая, что я, как всегда, начну извиняться и просить прощения.
И это меня взбесило ещё сильнее, так что я, сама от себя не ожидая, закончила:
–Я ещё не решила, возвращаться мне или нет.
Вот теперь я её окончательно обидела, и при этом, о странное дело, ничего не почувствовала. Наверное, во всём виновата зима – зимою мне особенно тяжело.
Кафе называлось не «Шоколадницей» и даже не «Шоколадкой», оно было «Шокодом» – похоже, тот, кто придумал это название, решил быть оригинальным. Не знаю кому как, но меня устроило бы и что-то более привычное. Но что с меня взять? Это всего лишь я.
–Софа! – Филипп уже ждал меня. Я услышала его голос и замерла у самого входа как полная дура. Хотя, я разве не дура? Где он и где я.
Он выглядел потрясающе. Бодрый, подвижный, стильный…
Мне пришло в голову, что он подходит к числу людей, которых не устроило бы название «Шоколадница» и «Шоколадка». Таким как он путь один – в «Шокодом» – это оригинальнее, это бросается в глаза, это запоминается.
–Здравствуй, – я отмерла, прошла к нему, чувствуя себя ужасно нелепой и неуклюжей. Но я упорно старалась гнать от себя это ощущение неловкости, уговаривая себя тем, что со мной всё в порядке. Просто это зима! Да, она! Это шапка, шарф, пуховик, некрасивые, но зато нескользящие сапоги…
Филипп нетерпеливо барабанил пальцами по столу, пока я выпутывалась из пуховика и шарфа, пока растирала замёрзшие даже под варежками руками, и только когда я села и заказала себе кофе, обрушился на меня:
–Ты понимаешь, что произошло?
Я не понимала. Строго говоря, я вообще не понимаю, что происходит кругом и уж тем более – что происходит со мной, но Филиппу об этом знать необязательно, и я неопределённо повела плечами.
Наверное, он понял. Всё-таки Филипп никогда не был идиотом.
–Карина была моей любовницей, – сказал он. – Она пришла ко мне через знакомых, искала помощи. Она говорила, что её преследует призрак. Так и познакомились. Тогда я установил, что причиной того, что она считала призраком – мелькание света, странный звук в стенах – это, как всегда, причина рациональная. Она жила в доме со старой проводкой и старыми трубами. Я посоветовал ей переехать и всё прекратилось.
–Соболезную, – запоздало промямлила я.
Филипп воззрился на меня с удивлением:
–Чего? А. Да ладно, не это самое главное.
Его равнодушие скребануло меня. Она была ему любовницей. Да и даже если бы не была – она искала его помощи, а теперь мертва, а ему наплевать? Так бывает?
–Люди умирают каждый день, – заметил Филипп, – но не каждый день они возвращаются из мира мёртвых.
От необходимости отвечать меня избавила официантка, поставившая передо мной кружку. Чья-то заботливая рука вывела на молоке узоры, и в другой момент я бы посмотрела внимательнее, но сейчас я спешно отпила.
–Думаешь, я – циничная сволочь? – Филипп наблюдал за мной.
От напитка стало спокойнее, и я кивнула:
–Есть такая мысль. Я себе места не нахожу, как подумаю, что я ей не помогла. Я не помогла, а она мертва. А тебе это безразлично. Ты думаешь о работе.
–То, что она мертва – не твоя вина, – Филипп немного помолчал, но ответил на этот раз серьёзнее. – Ты не знала, что всё настолько серьёзно. И я не знал. Призрак вернулся к ней, в новый дом. Мы тогда уже были в отношения, и я решил, что не смогу быть непредвзятым. Но она нуждалась в помощи, и я послал её к тебе. Тебе можно было поверить.
–Можно было?
–Софа! – Филипп возмутился. – Думаешь, я тебя виню? Я проглядел серьёзность ситуации, и ты проглядела. Но тебе простительно, а мне…
Я отставила чашку. Теперь уже я смотрела на него в упор.
–Я не верил ей, – признался Филипп. – Думал, она хочет моего внимания. Я собирался её бросать. Она же натура впечатлительная.
–Была, – мстительно напомнила я.
–Но это неважно! – Филипп приободрился, – неважно совершенно! Моя ошибка есть, и она серьёзная, но вместе с нею есть и факты!
–А её дочь видела призрака? – разговор нужно было переводить во что-то конструктивное.
–Не знаю, – Филиппу пришёлся по душе мой подход. – Я собирался её навестить. Она сейчас у тётки. Хочешь со мной?
–Я?
–Ты. Ну а зачем я тебя позвал? Очевидно же – я преступаю к этому делу с новыми силами и новыми данными. Приглашаю и тебя, поскольку ты была той, кто видел Карину уже в посмертии. Возможно, что энергетический узел её завязан на тебя.
Я поёжилась. Про это мне думать не хотелось. Энергетический узел – это плохо. Грубо говоря, это зацикленность призрака, полтергейста или привидения на конкретном объекте. Переход в смерть – это стресс, и если этот стресс совпадает с осознанием душою произошедшего, то происходит что-то вроде эмоциональной привязки. Сущность не отлипает, и всячески пытается показать своё присутствие в твоей жизни, не желая мириться со своей смертью.
Откуда я знаю? У меня Агнешка. Она не ответила ни на один мой вопрос, но я сопоставила. Агнешка привязалась ко мне, а я привязалась к ней ещё до того, как осознала причину этой привязки.
–Это не так страшно! – Филипп решил меня приободрить. – Такое бывает сплошь и рядом.
–Да знаю, – кивнула я, – просто… а ты уверен что хочешь поработать? В смысле – со мной?
Филипп не успел ответить – в глубинах моей сумки запищал телефон.
–Прости, – я метнулась к сумке. Звонил неожиданно Владимир Николаевич. Филипп взглянул на дисплей, усмехнулся, но ничего не сказал, позволяя мне принять вызов.
Я схватила телефон, провела по экрану:
–Здравствуйте.
–Ружинская! – мой начальник был в ярости, – где тебя черти носят?
Я растерялась не на шутку. Филипп явно всё слышал, и это ни разу не способствовало поиску решения.
–Так вы же… вы же сами меня отпустили.
В трубке повисло молчание. Наконец Владимир Николаевич, то ли вспомнив, то ли сообразив что-то, то ли и вовсе получив подсказку, вздохнул:
–Твою ж… прости, Соф. Тут форменный дурдом. Ну завтра придёшь, расскажу. Ты как?
–Я…голова заболела, – солгала я, сообразив, к счастью, что если скажу что чувствую себя хорошо, то меня погонят в офис.
–Совсем? – начальник расстроился. – Неудивительно, конечно. Та женщина…она была уже мертва, когда встретилась с тобой. Ты видела проявление энергии, деточка.
Филипп напрягся. Я жестом попросила его молчать.
–Владимир Николаевич, вы уверены?
–Полиция уточнила время смерти, – ответил он задумчиво. – По-хорошему, тебя надо пройти замеры, измерить давление… вот что, подходи к офису. Головная боль может быть признаком. Надеюсь, ты не пила ещё таблеток?
Я растерянно моргала. Мне не хотелось возвращаться в офис, но как избавиться от Владимира Николаевича? Теперь он явно охвачен желанием изучить меня, отыскать следы потустороннего присутствия.
Филипп жестом предложил передать трубку ему. Я вцепилась в телефон и замотала головой.
–Софа? значит что, договорились? – допытывался Владимир Николаевич, приняв моё молчание за явное согласие.
–Дай сюда, – Филипп почти выхватил у меня телефон, – добрый день, Владимир Николаевич.
Я закрыла лицо руками: что-то будет! Филипп в глазах Владимира Николаевича – предатель и подлец. Только сегодня он пообещал вечную ненависть и проклятие к тому, кто свяжется с Филиппом. Даже ради дела.
Филипп же был беспощаден:
–Это Филипп. Да, тот самый. Софа? Со мной сидит. Нет, я её похитил и удерживаю силой. Нет, она не виновата, не орите на неё. И нет, она не подойдёт сегодня. Это дело частного порядка. К вам эта женщина не успела обратиться, а разнее обратилась, значит, ничего официально не произошло. А Софа…обозналась. Распереживалась только.
Филипп подмигнул мне. Ему вся эта история приносила циничное удовольствие. Я ждала своей участив трауре.
–Тебя, –Филипп протянул трубку мне и невозмутимо отпил из своей кружки.
Дрожащими пальцами я взяла телефон:
–Ал-ло?
–Я разочарован, – Владимир Николаевич отозвался очень сухо. – Я думал, ты умнее! А ты…
–Обозналась я,– я повторила ложь. Теперь официально у Владимира Николаевича не было никакого основания начать расследование. Он опирался на мои слова, что я видела Карину после её смерти. А я взяла и отказалась.
Почему? Филипп так решил? А я-то? Я-то чего…
–Завтра напишешь мне объяснительную! И на премию не рассчитывай! И только попробуй хоть раз провиниться! Или опоздать.
Владимир Николаевич резко оборвал вызов. Я потухла вместе с дисплеем телефона. Боже, если есть ты, во что я влипла? А главное – как и зачем? Ну чего я лезу, не моё же дело? Ну почему…
Дура я, вот почему.
