Грегор взглянул ещё раз в лист, глотая колючие слёзы обиды. Долго разглядывать круги ему не удалось, в дверь снова вломились. Больдо ловко перевернул лист, скрывая своё художество, и сделал знак Грегору уйти.
На этот раз это была женщина. Говорила она отрывисто. Смотрела пристально и холодно:
–Господин Скиллар просит вас внести эти изменения, – она извлекла из кармана сложенный лист, протянула его Больдо, – он понимает все неудобства и готов возместить их…
–Ага, – согласился Больдо, внимательно вглядываясь в лист, – отлично, я сделаю это. Знаете, господин Скиллар очень вовремя спохватился. Ко мне заходил сегодня министр, говорит, что к полудню королю нужны данные.
Глаза женщины расширились на мгновение от ужаса, затем она овладела собой:
–Прошу вас поторопиться. Господин Скиллар будет щедр к вам.
Получив согласие Больдо, женщина круто повернулась и вышла прочь. Грегор взглянул на Больдо:
–Господин Скиллар? Дознание? Само?..
–Ага, – Больдо зевнул, смял принесённый ему лист с новыми данными. – Как думаешь, мальчик, что на обед?
У Грегора не было аппетита. Его трясло от непонимания и ужаса.
–Вы же сказали, что не будет совета! Что король уедет…
–Так он и уедет, – Больдо потянулся в кресле, – пошли-ка, лучше, пообедаем?
Грегор молча смотрел на разрушенного и павшего кумира. Больдо пожал плечами:
–Ну, как хочешь. Если спросят советники, скажи, что я в Секциях, если спросят из Секций, скажи, что у министров. Если спросят непонятные, скажи, что по делам. И не трогай ничего!
И Больдо вышел прочь, оставив Грегора среди руин его фантазий. Первым порывом Грегора было встать и гордо уйти, никогда не возвращаться и забыть этот день как страшный сон. Но разум помешал это сделать. Грегор попытался работать, но его место оказалось напротив башни с часами, и он невольно отсчитывал минуты до полудня, к которому Больдо должен был подготовить данные и которые он не собирался даже собирать.
Грегор встал и принялся ходить по комнате. мысли терзали его. Он не понимал, как так можно плевать на такую важную работу? Как можно было относиться к ней с таким равнодушием и безразличием? Как можно было цинично наживаться…
«Стоп, в конце концов, он гений, он мастер…иначе бы его здесь не было, так?» – разум вступал в борьбу, взывая к аргументам. И Грегор соглашался:
–Так.
Тик-так, тик-так…беспощадно напоминали стрелки и Грегор снова метался по комнате. за время отсутствия Больдо можно было бы успеть приготовить обед на большую семью, но глава Канцелярии, совершенно изведя своим поведением Грегора, появился только за пять минут до полудня, проотсутствовав таким образом два с половиной часа.
Грегор с ненавистью взглянул на Больдо, но тот не смутился и плюхнулся на своё место.
–Когда я сюда попал, то рассчитывал, что вы…– раздражение перешло за черту, Грегор, увидев сытое и лоснящееся лицо Главы Канцелярии, не выдержал.
Договорить ему не удалось. Дверь распахнулась с треском, на пороге появился взбешённый Петар. Он снова бросился к столу, едва не снеся при этом Грегора, и завопил:
–Возвращай как было! Возвращай как было!
–Куда было? С кем было? – спросил Больдо спокойно.
–Три обоза! Они были учтены! Учтены! – Петар швырнул отчёт перед Больдо. Тот даже не притронулся, сказал:
–Не мои проблемы. Считать учитесь.
Тон Петара сменился на заискивающий:
–Пожалуйста, прошу тебя, верни ему регистрационный номер, прежний номер… я ведь первый сдал? Да? Пусть так и будет. Мы же друзья, да?
–Сгинь! – посоветовал Больдо.
–А на перевыборах хочешь иметь голос моей Секции? – Петар прищурился.
–А мне не нужна моя должность, – отозвался Больдо и Петар побледнел от страха. Взмолился:
–Ничего не пожалею! Ничего! только верни как было!
Больдо подумал, затем шумно вздохнул:
–Ну только если ради тебя…
Счастливый Петар, спотыкаясь, вышел из Канцелярии. Больдо глянул на Грегора с неприкрытой иронией:
–С невнимательного дважды берут. Я знал, что всё сошлось. Но почему я – сторонний человек это знал, а он, глава, нет? в другой раз будет знать сам наперед. Всё пересчитает. От жадности. Но ты что-то хотел мне сказать, мальчик?
Грегор молчал. У него пропал дар речи, ему хотелось смеяться и плакать одновременно. Он не знал, что в нём преобладает в эту минуту, и небольшую передышку ему дало появление уже знакомого министра. Очень мрачного министра.
–Ваши услуги на сегодня не нужны. Его величество покинул замок. Он на охоте.
–Какая жалость! – Больдо пригорюнился и не знай Грегор о том, что Больдо и не пошевелился для поручения, поверил бы в искреннее сожаление главы канцелярии.
–Завтра мы ждём вашего доклада.
Министр вышел прочь. Больдо хмыкнул:
–Завтра будет дождь. Когда на улице дождь, король любит устраивать пирушку или плотничать. Эх вы, советники! Ах да, Грегор, ты что-то хотел сказать?
–Вы мастер, – с неохотой признал Грегор, – я не знаю как вы это делаете, это неправильно, но работает…
В третий раз открылась дверь. вошла знакомая Грегору женщина. Она была мрачнее и холоднее, чем в прошлый визит, промолвила:
–Господин Скиллар передаёт свои извинения. Данные, переданные им через меня, неверны. Он пришлёт к вечеру исправленный вариант. Благо, король на охоте, да будут дни его долги.
–Я уже внёс, – спокойно солгал Больдо.
–Вычеркните! – предложила женщина. Больдо усмехнулся и она смягчилась, – мы не останемся в долгу.
–Взятка? От вас? От хранителей закона? – Больдо даже вскочил в возбуждении. – да как вы…
–Не деньги, – успокоила женщина, и ловко вынула пергаментный лист, – ваши показания возвращены вам. В благодарность. Надеюсь, вы понимаете, насколько мы нуждаемся в вас?
–Ступайте! – Больдо присмирел и сел в кресло. Когда за женщиной закрылась дверь, Грегор спросил:
–Показания?
–Глупости делают все, мальчик. Я свои искупаю ценой их ошибок, – Больдо улыбнулся, – благо, я и не думал пока вносить изменений. Эти дознаватели любят все на три лада перепроверить и каждый раз ответ у них разный! Ну а ты, Грегор, добро пожаловать по-настоящему на службу!
Грегор кивнул:
–Ваш опыт поражает!
–Нет, поражает тыквенный пирог, – Больдо поднялся с места, – пойду-ка, съем кусочек. Если спросят советники, скажи, что я в Секциях…
–Если спросят из Секций, сказать, что у советников, а если спросит кто иной, то я отвечу, что вы ушли по делам, – Грегор попытался опередить Больдо и по довольному взгляду главы понял, что получилось.
–Учишься! Но мастерство дело наживное.
Грегор проследил взглядом за удаляющимся Больдо и решил, что завтра придет не за полчаса до рабочего дня, а за пять минут. А еще обязательно пойдет на обед, ведь ему тоже хочется стать Мастером!
17. Про одну ошибку
Элеонора ничем его вслух не укоряла, но одно её присутствие уже раздражало Мальта и напоминало ему о том, какую ошибку он совершил и как долго ему теперь придётся за эту ошибку платить.
А начиналось всё из лучших побуждений!
Он – молодой дознаватель земли Маары, пусть работающий в провинции, а не в столице, горел искренним желанием уничтожить всякое преступление и незаконность, верил в закон и торжество справедливости, и мечтал об очередном повышении.
Мальт был лучшим учеником, потом лучшим среди младших помощников Коллегии Дознания, затем – лучшим помощником курирующего его дознавателя, и в конце концов сделался младшим дознавателем. и пусть до главы Коллегии, пусть даже и провинциальной ещё было очень далеко, Мальт мечтал, что достигнет этого. А там, как знать, может и в саму столицу призовут – любят там прибрать к рукам талант и упорство.
Но прошло полгода, потом год, полтора…должность Мальта так и оставалась в младших дознавателях, а амбиции, болезненные, ядовитые, те, что имеют обыкновение душить завистью ко всякому чужому успеху, жгли всё сильнее.
Повышения не было.
Мальт держался искренностью, трудолюбием, рвался до переработок и из кожи вон лез, лишь бы его заметили. Его замечали, хвалили, выписывали ему все большее и большее жалование в награду, но не повышали.
Неизвестно сколько бы он ещё мучился неизвестностью, но один из старых дознавателей, тех, что всю жизнь отдали Коллегии и теперь доживали последние годы в своих должностях, не желая с них сходить, признался однажды на невысказанный, но вполне угадывающийся вопрос Мальта:
–Повысили бы тебя давно, коль женат бы ты был!
Мальт даже моргнул. Он думал, что причина таится в чем угодно другом. В те дни Мальт ещё был молод, наивен и не был интриганом, заговорщиком и взяточником – это всё пришло к нему позже. И тогда он еще не смог понять – где связь между его женитьбой и повышением.
Но старый дознаватель разъяснил с усмешкой:
–Хороший дознаватель должен быть под контролем Коллегии, а ты один и один. А ну если уйдешь? Или предашь? А когда семья есть, так уже с места вмиг не вскочишь.
Мальт задумался. Сначала ему показалось, что слова старого дознавателя – это только шутка, желание понасмешничать над соратником. Но потом он стал припоминать всех, с кем работал и пришёл к неутешительному выводу: в странной закономерности те, кто был даже хуже Мальта в делах, но имел семью, получал повышение.
Это начинало обретать смысл.
Проблема была в одном – Мальт имел ледяной разум, его не привлекало ничего, кроме должностей и власти. А тут – жениться! И на ком, спрашивается?
Если бы эта задача встала ещё в годы, когда Мальт был самым младшим помощником, то тогда он бы просто растерялся и отказался бы от пугающей его затеи. Но некоторое время Мальт в Коллегии провел, и если в нём оставалась теперь в большом количестве и добродетель и вера в справедливость, то что-то всё-таки в нем изменилось и сделало его чуть циничнее.
Мальт трезво взглянул на ситуацию и понял одно: ему нужна полностью невзрачная, зависимая от него женщина, лучше сирота, бесприданница, которая от бедности будет готова на постоянный уступок и не будет ничего требовать от него.
Вскоре такая нашлась.
Мальт тогда как раз вёл допрос одного из торговцев, что незаконно ввозил в Маару запрещенные грузы с соседнего острова вместе с тем, что было разрешено. Не первый, конечно. И не последний это был случай в Мааре, но всё-таки, наказание оставалось суровым – полная конфискация имущества преступника в пользу казны и смертная казнь.
Пока Мальт контролировал опечатывание имущества попавшегося торговца, успел заметить тонкую дрожащую от страха перед дознавателями и своим собственным будущим девушку. Это была Элеонора.
Отец готовил для нее светлое будущее. Овдовевший, имел в ее лице лишь одну отраду своей жизни и не щадил себя. В итоге – зарвался, пожадничал и проиграл, когда его выдали его же матросы, с которыми он не пожелал делиться. По итогу – любящий отец на эшафоте, а дочь осталась без всяких средств, имущества и с клеймом дочери преступника для тех, кто будет помнить ее отца.
Мальт много таких видел. Потерянные жены, матери, дочери, дети… они все одинаково метались, боялись и проклинали так подставивших их людей. Некоторые не выдерживали и сами губили себя, иные пытались честно трудиться, но больше шли побираться.
Мальт не медлил. Вскоре Элеонора получила без всяких ухаживаний очень лаконичное предложение.
Элеонора была молода, совершенно одна, без средств и будущего. Конечно, она знала, кто был дознавателем ее отца, но отца уже не было, а Элеонора оставалась. И, возможно, это был для нее единственный выход.
Она попыталась найти слабое место, не зная, хочет ли, чтобы ее разубедили или же нет:
–Я дочь преступника. Это повредит вашей карьере…
Мальт только усмехнулся и повторил свое предложение во второй раз. Элеонора поняла, что третьего повтора уже не будет и согласилась.
Меньше, чем через два дня Мальт принес ей новые бумаги – там значилось имя Элеоноры, но было указано совсем другое происхождение – Мальт сам вел дело ее отца и поработал тайком над делом, стерев из него упоминания о наследнице.
Расчет оказался верен. Элеонору, никак не застигнутую в деле, измененную бумагами, нельзя было угадать. А те дознаватели, с которыми Мальт опечатывал имущество ее отца очень скоро по странному стечению обстоятельств, получили ссылки на рудники и тюремные сроки. Но Элеонора об этом уже не узнала.
Через два месяца Мальт и Элеонора стали мужем и женой, и еще через две недели Мальт получил повышение.
Элеонора боялась его. Она понимала – ему принадлежит вся ее жизнь. Ожидала всяких ужасов, и даже как-то удивилась, получив абсолютное безразличие.
Мальту было все равно, есть она или нет. он едва-едва заговаривал с нею и мог не произнести и слова за несколько дней. Рано уходил на службу, поздно возвращался.
Элеонора даже подобиделась. Молодость брала своё, и она, понимая, что ей, похоже, ничего от Мальта дурного ждать не следует, попыталась даже его покорить – не то наперекор его упрямому равнодушию, не то чтобы доказать что-то самой себе, а может быть и просто от скуки – друзей у нее не было, работать нужды тоже не было. чем заняться?
Элеонора занялась домом. Мальт возвращался в уют и тепло, его ждали восхитительные горячие ужины. И…
–Спасибо, вкусно, – отзывался он, едва ли удостаивая Элеонору взглядом. А то и вовсе отказывался, не объясняя причин.
Элеонора все больше и больше чувствовала себя птицей в клетке. Мальт ей ничего не запрещал, она могла делать все, что угодно, но ей ничего не хотелось делать. Зачем, если до нее в целом мире никому не было дела?
Она предприняла попытку завести друзей среди лавочниц, но те, едва услышав имя ее мужа, стали отвратительно и тошнотворно заискивать перед нею. И даже Элеонора, далекая от службы Мальта, поняла – его бояться до ужаса.
Но он возвращался усталым человеком. Равнодушным, холодным, но не был похож на того, кого можно было бы бояться.
Элеонора предприняла попытку заговаривать с ним сама и как-то спросила о службе. Впервые за пару дней Мальт тогда удостоил ее взглядом, и впервые с дня свадьбы взгляд его был долог:
–Тебе зачем?
–Ты мой муж, – Элеонора смутилась, – я бы… если можно…
–Нельзя! – отрезал Мальт, но добавил мягче, глядя на ее испуг, – это слишком мрачное и грязное дело. Не стоит тебе знать. Мы уничтожаем преступников, караем за нарушение закона – довольствуйся этим знанием.
Самая длинная фраза за все время брака. Элеонора кивнула, понимая, и в другой раз попыталась заговорить о другом, но Мальт отмолчался.
Мальт не понимал, почему Элеоноре требуется его внимание. Он дал ей свободу действий, где не требовалось никаких отчетов, так почему она стала липнуть? В конце концов, ему бы такую свободу! Но нет, чем выше должность, тем меньше законности и справедливости – это Мальт уже понял. От его представлений и мечтаний мало что осталось, если вообще осталось.
Он увидел грязь и сам был замаран. По протекции высших чинов, министров и самого короля приходилось отпускать и прощать, не замечать преступлений, приходилось карать за то, что не должно быть наказано, приходилось изворачивать слова, менять документы, подкладывать улики и уличать через провокации…
Мальт возвращался измотанный, а тут Элеонора! И она была так чиста взглядом и сердцем, так трогательна, что его воротило от нее и от себя. Он уже проклинал день их знакомства, день их свадьбы.
Она не укоряла его словом за равнодушие, но укоряла одним своим присутствием. Мальт знал, что сам виноват во всем, что на Элеоноре нет вины, и всё же… ненавидел.
На этот раз это была женщина. Говорила она отрывисто. Смотрела пристально и холодно:
–Господин Скиллар просит вас внести эти изменения, – она извлекла из кармана сложенный лист, протянула его Больдо, – он понимает все неудобства и готов возместить их…
–Ага, – согласился Больдо, внимательно вглядываясь в лист, – отлично, я сделаю это. Знаете, господин Скиллар очень вовремя спохватился. Ко мне заходил сегодня министр, говорит, что к полудню королю нужны данные.
Глаза женщины расширились на мгновение от ужаса, затем она овладела собой:
–Прошу вас поторопиться. Господин Скиллар будет щедр к вам.
Получив согласие Больдо, женщина круто повернулась и вышла прочь. Грегор взглянул на Больдо:
–Господин Скиллар? Дознание? Само?..
–Ага, – Больдо зевнул, смял принесённый ему лист с новыми данными. – Как думаешь, мальчик, что на обед?
У Грегора не было аппетита. Его трясло от непонимания и ужаса.
–Вы же сказали, что не будет совета! Что король уедет…
–Так он и уедет, – Больдо потянулся в кресле, – пошли-ка, лучше, пообедаем?
Грегор молча смотрел на разрушенного и павшего кумира. Больдо пожал плечами:
–Ну, как хочешь. Если спросят советники, скажи, что я в Секциях, если спросят из Секций, скажи, что у министров. Если спросят непонятные, скажи, что по делам. И не трогай ничего!
И Больдо вышел прочь, оставив Грегора среди руин его фантазий. Первым порывом Грегора было встать и гордо уйти, никогда не возвращаться и забыть этот день как страшный сон. Но разум помешал это сделать. Грегор попытался работать, но его место оказалось напротив башни с часами, и он невольно отсчитывал минуты до полудня, к которому Больдо должен был подготовить данные и которые он не собирался даже собирать.
Грегор встал и принялся ходить по комнате. мысли терзали его. Он не понимал, как так можно плевать на такую важную работу? Как можно было относиться к ней с таким равнодушием и безразличием? Как можно было цинично наживаться…
«Стоп, в конце концов, он гений, он мастер…иначе бы его здесь не было, так?» – разум вступал в борьбу, взывая к аргументам. И Грегор соглашался:
–Так.
Тик-так, тик-так…беспощадно напоминали стрелки и Грегор снова метался по комнате. за время отсутствия Больдо можно было бы успеть приготовить обед на большую семью, но глава Канцелярии, совершенно изведя своим поведением Грегора, появился только за пять минут до полудня, проотсутствовав таким образом два с половиной часа.
Грегор с ненавистью взглянул на Больдо, но тот не смутился и плюхнулся на своё место.
–Когда я сюда попал, то рассчитывал, что вы…– раздражение перешло за черту, Грегор, увидев сытое и лоснящееся лицо Главы Канцелярии, не выдержал.
Договорить ему не удалось. Дверь распахнулась с треском, на пороге появился взбешённый Петар. Он снова бросился к столу, едва не снеся при этом Грегора, и завопил:
–Возвращай как было! Возвращай как было!
–Куда было? С кем было? – спросил Больдо спокойно.
–Три обоза! Они были учтены! Учтены! – Петар швырнул отчёт перед Больдо. Тот даже не притронулся, сказал:
–Не мои проблемы. Считать учитесь.
Тон Петара сменился на заискивающий:
–Пожалуйста, прошу тебя, верни ему регистрационный номер, прежний номер… я ведь первый сдал? Да? Пусть так и будет. Мы же друзья, да?
–Сгинь! – посоветовал Больдо.
–А на перевыборах хочешь иметь голос моей Секции? – Петар прищурился.
–А мне не нужна моя должность, – отозвался Больдо и Петар побледнел от страха. Взмолился:
–Ничего не пожалею! Ничего! только верни как было!
Больдо подумал, затем шумно вздохнул:
–Ну только если ради тебя…
Счастливый Петар, спотыкаясь, вышел из Канцелярии. Больдо глянул на Грегора с неприкрытой иронией:
–С невнимательного дважды берут. Я знал, что всё сошлось. Но почему я – сторонний человек это знал, а он, глава, нет? в другой раз будет знать сам наперед. Всё пересчитает. От жадности. Но ты что-то хотел мне сказать, мальчик?
Грегор молчал. У него пропал дар речи, ему хотелось смеяться и плакать одновременно. Он не знал, что в нём преобладает в эту минуту, и небольшую передышку ему дало появление уже знакомого министра. Очень мрачного министра.
–Ваши услуги на сегодня не нужны. Его величество покинул замок. Он на охоте.
–Какая жалость! – Больдо пригорюнился и не знай Грегор о том, что Больдо и не пошевелился для поручения, поверил бы в искреннее сожаление главы канцелярии.
–Завтра мы ждём вашего доклада.
Министр вышел прочь. Больдо хмыкнул:
–Завтра будет дождь. Когда на улице дождь, король любит устраивать пирушку или плотничать. Эх вы, советники! Ах да, Грегор, ты что-то хотел сказать?
–Вы мастер, – с неохотой признал Грегор, – я не знаю как вы это делаете, это неправильно, но работает…
В третий раз открылась дверь. вошла знакомая Грегору женщина. Она была мрачнее и холоднее, чем в прошлый визит, промолвила:
–Господин Скиллар передаёт свои извинения. Данные, переданные им через меня, неверны. Он пришлёт к вечеру исправленный вариант. Благо, король на охоте, да будут дни его долги.
–Я уже внёс, – спокойно солгал Больдо.
–Вычеркните! – предложила женщина. Больдо усмехнулся и она смягчилась, – мы не останемся в долгу.
–Взятка? От вас? От хранителей закона? – Больдо даже вскочил в возбуждении. – да как вы…
–Не деньги, – успокоила женщина, и ловко вынула пергаментный лист, – ваши показания возвращены вам. В благодарность. Надеюсь, вы понимаете, насколько мы нуждаемся в вас?
–Ступайте! – Больдо присмирел и сел в кресло. Когда за женщиной закрылась дверь, Грегор спросил:
–Показания?
–Глупости делают все, мальчик. Я свои искупаю ценой их ошибок, – Больдо улыбнулся, – благо, я и не думал пока вносить изменений. Эти дознаватели любят все на три лада перепроверить и каждый раз ответ у них разный! Ну а ты, Грегор, добро пожаловать по-настоящему на службу!
Грегор кивнул:
–Ваш опыт поражает!
–Нет, поражает тыквенный пирог, – Больдо поднялся с места, – пойду-ка, съем кусочек. Если спросят советники, скажи, что я в Секциях…
–Если спросят из Секций, сказать, что у советников, а если спросит кто иной, то я отвечу, что вы ушли по делам, – Грегор попытался опередить Больдо и по довольному взгляду главы понял, что получилось.
–Учишься! Но мастерство дело наживное.
Грегор проследил взглядом за удаляющимся Больдо и решил, что завтра придет не за полчаса до рабочего дня, а за пять минут. А еще обязательно пойдет на обед, ведь ему тоже хочется стать Мастером!
17. Про одну ошибку
Элеонора ничем его вслух не укоряла, но одно её присутствие уже раздражало Мальта и напоминало ему о том, какую ошибку он совершил и как долго ему теперь придётся за эту ошибку платить.
А начиналось всё из лучших побуждений!
Он – молодой дознаватель земли Маары, пусть работающий в провинции, а не в столице, горел искренним желанием уничтожить всякое преступление и незаконность, верил в закон и торжество справедливости, и мечтал об очередном повышении.
Мальт был лучшим учеником, потом лучшим среди младших помощников Коллегии Дознания, затем – лучшим помощником курирующего его дознавателя, и в конце концов сделался младшим дознавателем. и пусть до главы Коллегии, пусть даже и провинциальной ещё было очень далеко, Мальт мечтал, что достигнет этого. А там, как знать, может и в саму столицу призовут – любят там прибрать к рукам талант и упорство.
Но прошло полгода, потом год, полтора…должность Мальта так и оставалась в младших дознавателях, а амбиции, болезненные, ядовитые, те, что имеют обыкновение душить завистью ко всякому чужому успеху, жгли всё сильнее.
Повышения не было.
Мальт держался искренностью, трудолюбием, рвался до переработок и из кожи вон лез, лишь бы его заметили. Его замечали, хвалили, выписывали ему все большее и большее жалование в награду, но не повышали.
Неизвестно сколько бы он ещё мучился неизвестностью, но один из старых дознавателей, тех, что всю жизнь отдали Коллегии и теперь доживали последние годы в своих должностях, не желая с них сходить, признался однажды на невысказанный, но вполне угадывающийся вопрос Мальта:
–Повысили бы тебя давно, коль женат бы ты был!
Мальт даже моргнул. Он думал, что причина таится в чем угодно другом. В те дни Мальт ещё был молод, наивен и не был интриганом, заговорщиком и взяточником – это всё пришло к нему позже. И тогда он еще не смог понять – где связь между его женитьбой и повышением.
Но старый дознаватель разъяснил с усмешкой:
–Хороший дознаватель должен быть под контролем Коллегии, а ты один и один. А ну если уйдешь? Или предашь? А когда семья есть, так уже с места вмиг не вскочишь.
Мальт задумался. Сначала ему показалось, что слова старого дознавателя – это только шутка, желание понасмешничать над соратником. Но потом он стал припоминать всех, с кем работал и пришёл к неутешительному выводу: в странной закономерности те, кто был даже хуже Мальта в делах, но имел семью, получал повышение.
Это начинало обретать смысл.
Проблема была в одном – Мальт имел ледяной разум, его не привлекало ничего, кроме должностей и власти. А тут – жениться! И на ком, спрашивается?
Если бы эта задача встала ещё в годы, когда Мальт был самым младшим помощником, то тогда он бы просто растерялся и отказался бы от пугающей его затеи. Но некоторое время Мальт в Коллегии провел, и если в нём оставалась теперь в большом количестве и добродетель и вера в справедливость, то что-то всё-таки в нем изменилось и сделало его чуть циничнее.
Мальт трезво взглянул на ситуацию и понял одно: ему нужна полностью невзрачная, зависимая от него женщина, лучше сирота, бесприданница, которая от бедности будет готова на постоянный уступок и не будет ничего требовать от него.
Вскоре такая нашлась.
Мальт тогда как раз вёл допрос одного из торговцев, что незаконно ввозил в Маару запрещенные грузы с соседнего острова вместе с тем, что было разрешено. Не первый, конечно. И не последний это был случай в Мааре, но всё-таки, наказание оставалось суровым – полная конфискация имущества преступника в пользу казны и смертная казнь.
Пока Мальт контролировал опечатывание имущества попавшегося торговца, успел заметить тонкую дрожащую от страха перед дознавателями и своим собственным будущим девушку. Это была Элеонора.
Отец готовил для нее светлое будущее. Овдовевший, имел в ее лице лишь одну отраду своей жизни и не щадил себя. В итоге – зарвался, пожадничал и проиграл, когда его выдали его же матросы, с которыми он не пожелал делиться. По итогу – любящий отец на эшафоте, а дочь осталась без всяких средств, имущества и с клеймом дочери преступника для тех, кто будет помнить ее отца.
Мальт много таких видел. Потерянные жены, матери, дочери, дети… они все одинаково метались, боялись и проклинали так подставивших их людей. Некоторые не выдерживали и сами губили себя, иные пытались честно трудиться, но больше шли побираться.
Мальт не медлил. Вскоре Элеонора получила без всяких ухаживаний очень лаконичное предложение.
Элеонора была молода, совершенно одна, без средств и будущего. Конечно, она знала, кто был дознавателем ее отца, но отца уже не было, а Элеонора оставалась. И, возможно, это был для нее единственный выход.
Она попыталась найти слабое место, не зная, хочет ли, чтобы ее разубедили или же нет:
–Я дочь преступника. Это повредит вашей карьере…
Мальт только усмехнулся и повторил свое предложение во второй раз. Элеонора поняла, что третьего повтора уже не будет и согласилась.
Меньше, чем через два дня Мальт принес ей новые бумаги – там значилось имя Элеоноры, но было указано совсем другое происхождение – Мальт сам вел дело ее отца и поработал тайком над делом, стерев из него упоминания о наследнице.
Расчет оказался верен. Элеонору, никак не застигнутую в деле, измененную бумагами, нельзя было угадать. А те дознаватели, с которыми Мальт опечатывал имущество ее отца очень скоро по странному стечению обстоятельств, получили ссылки на рудники и тюремные сроки. Но Элеонора об этом уже не узнала.
Через два месяца Мальт и Элеонора стали мужем и женой, и еще через две недели Мальт получил повышение.
***
Элеонора боялась его. Она понимала – ему принадлежит вся ее жизнь. Ожидала всяких ужасов, и даже как-то удивилась, получив абсолютное безразличие.
Мальту было все равно, есть она или нет. он едва-едва заговаривал с нею и мог не произнести и слова за несколько дней. Рано уходил на службу, поздно возвращался.
Элеонора даже подобиделась. Молодость брала своё, и она, понимая, что ей, похоже, ничего от Мальта дурного ждать не следует, попыталась даже его покорить – не то наперекор его упрямому равнодушию, не то чтобы доказать что-то самой себе, а может быть и просто от скуки – друзей у нее не было, работать нужды тоже не было. чем заняться?
Элеонора занялась домом. Мальт возвращался в уют и тепло, его ждали восхитительные горячие ужины. И…
–Спасибо, вкусно, – отзывался он, едва ли удостаивая Элеонору взглядом. А то и вовсе отказывался, не объясняя причин.
Элеонора все больше и больше чувствовала себя птицей в клетке. Мальт ей ничего не запрещал, она могла делать все, что угодно, но ей ничего не хотелось делать. Зачем, если до нее в целом мире никому не было дела?
Она предприняла попытку завести друзей среди лавочниц, но те, едва услышав имя ее мужа, стали отвратительно и тошнотворно заискивать перед нею. И даже Элеонора, далекая от службы Мальта, поняла – его бояться до ужаса.
Но он возвращался усталым человеком. Равнодушным, холодным, но не был похож на того, кого можно было бы бояться.
Элеонора предприняла попытку заговаривать с ним сама и как-то спросила о службе. Впервые за пару дней Мальт тогда удостоил ее взглядом, и впервые с дня свадьбы взгляд его был долог:
–Тебе зачем?
–Ты мой муж, – Элеонора смутилась, – я бы… если можно…
–Нельзя! – отрезал Мальт, но добавил мягче, глядя на ее испуг, – это слишком мрачное и грязное дело. Не стоит тебе знать. Мы уничтожаем преступников, караем за нарушение закона – довольствуйся этим знанием.
Самая длинная фраза за все время брака. Элеонора кивнула, понимая, и в другой раз попыталась заговорить о другом, но Мальт отмолчался.
***
Мальт не понимал, почему Элеоноре требуется его внимание. Он дал ей свободу действий, где не требовалось никаких отчетов, так почему она стала липнуть? В конце концов, ему бы такую свободу! Но нет, чем выше должность, тем меньше законности и справедливости – это Мальт уже понял. От его представлений и мечтаний мало что осталось, если вообще осталось.
Он увидел грязь и сам был замаран. По протекции высших чинов, министров и самого короля приходилось отпускать и прощать, не замечать преступлений, приходилось карать за то, что не должно быть наказано, приходилось изворачивать слова, менять документы, подкладывать улики и уличать через провокации…
Мальт возвращался измотанный, а тут Элеонора! И она была так чиста взглядом и сердцем, так трогательна, что его воротило от нее и от себя. Он уже проклинал день их знакомства, день их свадьбы.
Она не укоряла его словом за равнодушие, но укоряла одним своим присутствием. Мальт знал, что сам виноват во всем, что на Элеоноре нет вины, и всё же… ненавидел.
