Он хотел сначала сказать «мы с Регаром», но, подумав, решил, что лучше ответит один:
-И я решил, что лучше тебя не тревожить.
-А не встревожена, - ответила Арахна. – Я просто снова разочарована. Если ты можешь скрыть от меня это, то, кто знает, что ты еще можешь скрыть? Похоже, Сколер только начал разрушать наш мирок…
Арахна попыталась пройти мимо, наверх, гордо хлопнуть дверью своей комнаты и переживать ожидание в одиночестве, но Лепен перехватил ее руку, развернул к себе:
-Стой, Ара! Ара, Луалом молю, стой!
-Ну?
-Ты не…прости. Я ничего, клянусь, Ара, ничего от тебя не хотел скрывать. Я только переживаю. Я…нам достается в последние дни. Я не хотел. Я не знаю, что будет, но Авис сказал, что ничего уже не произойдет страшного и я решил, что не стоит тебя…
-Ничего не будет, - подтвердила Арахна. – Её ждут семь ударов плетью. Это больно. Это унизительно, но это не смертельно. Должно было быть пятнадцать, но она ждет ребенка.
-Ребенка? Семь ударов? – теперь Лепен потерялся совсем. Он не мог понять, откуда у Арахны такие подробности.
-Думаю, ребенок от Сколера, - продолжила Арахна.
-Откуда ты…- начал, было, Лепен, но осекся, и выпустил руку Арахны, услышав, как открывается дверь. Без стука. Значит, Регар.
Лепен обернулся к дверям. Арахна тоже обратилась в слух, напряглась изнутри, чувствуя, как колотится лихорадкой сердце.
Регар был мрачен и сер. Его лицо, покрытое морщинами, не скрывало болезненной скорби, да и само лицо больше было застывшей маской, чем чем-то живым.
Увидев их, Регар обвел невидящим взглядом Арахну и Лепена и промолвил голосом, от которого что-то оборвалось и перекувырнулось липкое и скользкое в желудке:
-Всё.
И рухнул в кресло, закрыв лицо руками.
Они знали, прекрасно знали, что так будет, но растерялись, когда услышали страшное подтверждение своему знанию. Арахна обняла себя за плечи – ее изнутри пробрало от холода, Лепен сцепил зубы, чтобы не выдать стона, того досадливого стона, который мог означать лишь одно: «Сколер, чтоб тебя, что же ты наделал?!»
А Регар так и сидел, беззащитный совершенно и уничтоженный, в кресле.
Сколько они так просидели? Когда раздался следующий стук, являя печального и такого же растерянного Ависа, который хоть и не был судьёй над Сколером, но скорбел над его участью, успев привязаться к нему и ко всей Коллегии Палачей.
Авис хотел сказать что-то, но взглянул на обмершего Регара, на Лепена, что пытался быть сильнее себя и на Арахну, что застыла мраморной статуей и слова застряли в его горле, потеряв всякий смысл.
В молчании он вынул из кармана тот предлог, что привел его сюда – роковые списки. Казнь Сколера была назначена на вечерний час. Снова эта спешка! Спешка, которой способствовал сам король…да будут дни его долги, желающий доказать своему другу – герцогу Торвуду, что никто не уйдет от наказания, если пожелает ему смерти.
В этом списке было еще одно имя. Иас. Дурочка, попавшаяся ночью, должна была получить свое наказание вдали от толпы, когда как Сколер должен был быть казенным на городской площади.
Иас предназначались удары плетью и свобода. На самом деле, такие случаи бывали часто, просто Мальт проявил самую цепкую принципиальность и не пожелал снизойти к несчастной девчонке, решил, что и за глупость надо покарать.
Авис растерялся, не зная, кому отдать два дела. Он не знал, кто будет карать Сколера, но спросить было бы чересчур.
Регар угадал заминку и, отняв руки от лица, почти что вырвал оба дела из рук Ависа. Одно отложил себе на колени, боясь коснуться, а другое пробежал глазами, негромко сказал:
-Иас. На сегодня плети. Семь ударов.
Арахна, не промолвил и звука, протянула руку за вторым делом и исходила она сразу же из нескольких потоков внутренних и внешних причин.
Причина первая – как женщина, Арахна все равно била не так сильно, если бы за дело взялись Лепен или Регар. Вторая причина – невыносимо было бы ей наблюдать за казнью Сколера, ведь если бы она была свободна, то вынуждена была бы пойти, ведь они друзья!
Но Арахна понимала, что не вынесет. А отказаться, сбежать…это подло. Лучше укрыть свою трусость за занятостью.
И она взяла дело Иас, скрывая от самой себя еще одну причину: прощание со Сколером. Вернее всего, Арахна встретит его в коридорах Дознания, может быть, ей удастся в последний раз взглянуть на него и запомнить его живым. Когда как и Регар, и Лепен увидят и запомнят его уже мертвым.
А она, не видя казни, сбежав от нее, сможет думать, что той казни не случилось и Сколер жив, ведь Арахне не будет дано увидеть его тело! Тела казненных сжигались за городской чертой сразу же…
Они сидели еще в молчании, не зная, что делать и как себя вести, кому и что сказать. Лепен попытался приобнять Арахну, утешить, но она то ли случайно, то ли нарочно отстранилась от него и молча, в полной скорби, вышла из Коллегии первой, как будто бы не нашла больше воздуха.
Авис, почувствовав себя лишним, вышел следом, но не застал уже Арахны, которая свернула, не пожелав идти прямо, через проходы между Коллегиями Дознания и Судейства. До службы были еще часы, которые будут одновременно быстро лететь и тянуться невыносимо.
Арахна сама не знала точно, куда идет, но ноги вели ее так, как будто бы она прекрасно знала – куда. И вскоре дорога привела Арахну к Разъездной Коллегии, где она, прислонившись спиною к лавчонке, где принимал обычно Оллейн, прислонилась и попыталась остаться незаметной, и сразу же была, конечно, замечена.
Оллейн удивился, увидев ее такой, вспомнил, что слышал о Сколере и суде и догадался о причине. Крикнув, чтоб его подменили, он вышел к Арахне и отвел ее через заднюю дверь лавчонки в свое небольшое логово, где можно было побыть немного в тишине в перерывах между приемами жалоб и заказов транспортных средств.
Арахна не сопротивлялась. Тяжело сев на низенький пуфик, который служил скорее подставкой для ног, чем настоящим креслом, она спросила:
-Выпить есть?
-О…- Оллейн вздохнул, укрепляясь в том, что все очень плохо, но, не споря и не пытаясь вразумить, залез в один из сундучков стола, извлек плотную фляжку, обшитую кожей, и налил Арахне полный стакан крепкого вина.
Она взяла его дрожащими пальцами и залпом осушила. Ее крепко сморщило, и Арахна даже дернулась, но вот дыхание ее выровнялось, и она задышала спокойнее. Оллейн налил второй стакан и снова подставил к ней.
-Совсем плохо?
-Казнят…- прохрипела Арахна, внутри которой бушевал пожар. Ей казалось, что по ее горлу идет сейчас огненный поток, вот он опускается все ниже и ниже и оседает, приятно расходясь теплом, где-то в желудке.
-Кто будет? – деловито спросил Оллейн.
-Регар.
-У него рука верная…если и меня будут казнить, то я бы хотел, чтоб это был Регар.
Оллейн попытался пошутить, но это было не самое удачное место и время для шутки. Арахна тяжело взглянула на него и ясно выдохнула:
-Пошёл ты! – после чего резко поднялась и, придерживаясь за стену, вышла из кабинета и Разъездной Коллегии, готовая расплакаться в любую минуту, стоило бы только найти малейший повод. Но повода не нашлось до самого пути в Коллегию Палачей. Арахна даже нарочно попыталась сцепиться с каким-то дознавателем, но тот лишь вытаращился на нее и испуганно зашагал прочь, оглядываясь на нее.
-Воробышек, - Арахна вспомнила, как назвал новеньких Тален, и ей стало смешно. Ей показалось, что это будет оскорбительно, и она крикнула в спину удаляющемуся дознавателю. – Воробышек! Ну лети, лети…
Однако хмель не взял ее. В голове немного стучало чем-то непривычным, но тепло из желудка не уходило, не расходилось по коже, и все еще было холодно! Да и соображала Арахна, вернувшись в свою Коллегию так, как прежде.
А Регара уже не было. Лепен собирался. Он застегивал плащ палача с вышитой эмблемой – скрещенные меч и топор и, увидев Арахну, остановился, не рискуя, как будто бы, застегнуть плащ до самого горла, как того требовал протокол.
-Регар хочет подготовиться заранее, - Лепен словно бы оправдывался, - я…у тебя Иас.
-Верно, - Арахна прислонилась к лестнице спиной, и смотрела на Лепена, зная, что должна что-то сказать, но ей не хотелось говорить. Она вдруг подумала, что было бы прекрасно, если бы они общались лишь только тогда, когда хотели, а в остальное время голоса у них бы не было…
-Я знаю, что мне надо что-то сказать, - признался Лепен, - но я не могу найти больше слов. Мне больно.
-И мне…- подтвердила Арахна. – Знаешь, Леп, ты уже много сказал. С самого ареста, с самого начала ты поддерживал меня и Регара. Теперь, если позволишь, я скажу.
Лепен отошел от своего места, приблизился к ней, разглядывая ее лицо. Что-то было в ней не так. Что-то изменилось и, возможно, безвозвратно.
-Сегодня день нашей скорби. Мы сегодня теряем нашего друга. Но сегодня наше испытание, как палачей. Регар всегда учил меня, что долг – превыше всего. Закон главенствует над всем . сегодня мы казним преступника и это важнее. Этот человек был нам другом, но дружба – это еще не все. Сегодня день скорби, но мы преодолеем это…
То ли вино, то ли момент, то ли еще что-то подействовало на Арахну, взывая ее душу к сентиментальной уверенности, но она протянула ладонь к Лепену и тот переплел ее пальцы со своими и осторожно пожал, закрепляя переплетение.
-Надо идти. снова идти, - Арахна высвободила ладонь и, не глядя больше на Лепена, поднялась в свою комнату, где принялась облачаться в одежду своей Коллегии. Вообще – это было необязательно, особенно, если учесть, что в этом виде ее никто, кроме пары-тройки дознавателей, судьи и Иас не увидит – наказание для дурочки не публичное. Но она знала, что и Регар и Лепен облачились сегодня так, как должно, и ей хотелось разделить это с ними.
Плотные брюки, блуза на шнуровке к самому горлу, ремень с многими крючками, куда можно прикрепить перо, складной нож, веревку и еще пару мелочей, перчатки, прилегающие к рукам второй кожей, высокие сапоги с тяжелым каблуком, плащ....все черное, отливающее лишь жемчужно-белым знаком Коллегии – скрещенные меч и топор.
Арахна глянула в зеркало, пытаясь вспомнить, когда в последний раз одевалась по форме и не вспомнила. Собрала волосы в тугой хвост, перехваченный гибкой лентой, припудрила лицо, чтобы скрыть круги под глазами и ужасную бледность, и, теперь уже не глядя на себя, вышла вон.
Лепен уже ждал.
-Ара…- он осекся, увидев ее облачение, - но зачем? Ты же не…
-Сегодня все должно быть так, как надо, - ответила она и оба вышли из Коллегии. Лепен попытался заговорить с Арахной, не желая отрываться от нее, но она покачала головою:
-Регар тебя ждет.
И Лепен сник. Арахна направилась к Дознанию уже одна. Доложила, кто она и куда идет и ее провели в комнату ожидания, чтобы она могла встретить преступницу. Сюда приводили осужденных и передавали их либо близким, либо палачам, либо судьям.
Арахна нарочно пришла раньше и не прогадала. Меньше чем через четверть часа тревожного ожидания, ненавистно громкого сердечного стука открылась дверь, обитая железом, и был введен…не ее, но все-таки преступник.
За несколько дней Сколер превратился совершенно в другого человека. Он осунулся, побледнел и даже позеленел. Его лицо стало походить на лицо смертельно больного, впрочем, угадывалось верно «смертельно».
Ввел его Тален.
-Привет, Арахна, - поприветствовал он. – Вот, твой пленник.
-Я не казню его, - покачала головою Арахна, пытаясь изгнать из своего голоса слезы. – Я за девушкой.
-Нет? – удивился Тален и пожал плечами, а потом вдруг взглянул на Арахну, перевел взгляд на Сколера и спросил: если я вас оставлю на пять минут, скажем, ничего не случится?
-Слово палача, - Арахна благодарно взглянула на Талена, который, в самом деле, показался ей благородным человеком. И неважно, что был он дознавателем.
Смущаясь, Тален бочком протиснулся в коридор и прикрыл (хоть и не до конца, но здесь сложно его винить) дверь.
Арахна думала, что взглянув на Сколера, скажет, сколько он принес горя и печали, что выскажет ему обо всей своей боли и разочаровании. Но сейчас этот человек не был Сколером. Это была лишь какая-то тень от него прежнего.
-А ты зачем? – Сколер сам нарушил молчание. Он заговорил так, словно они по работе только вот встретились, и не было между ними никакого преступления и заговора.
-За кем, - поправила Арахна. – Иас…твоя ненаглядная Иас, оказывается, сошла с ума, помутилась, рванулась, узнав о тебе, в Дознание, попыталась сунуть взятку и была поймана.
-И что с ней будет? – казалось, Сколера мало тронула судьба девушки, и он только искал предлога к разговору.
-Приговорена к пятнадцати ударам, - ответила Арахна, пытаясь быть спокойной и не без мстительности добавила, - но сокращено до семи. Из-за беременности.
-Чьей беременности? – тупо переспросил Сколер, глянув с подозрением на Арахну.
-Идиот. – фыркнула она. – Иас носит ребенка.
-Моего? – продолжил Сколер.
-Мне неизвестно! – огрызнулась Арахна. – Мог бы быть отцом семейства, или прежним собой, если бы не предал!
Сколер неожиданно тихо улыбнулся и, взглянув на Арахну самым ясным взглядом, спросил тихо:
-Так ты думаешь, что я предал?
Арахна чуть не задохнулась от ярости:
-Мы видели твое признание! Ты…
-Это только бумага, - отмахнулся Сколер. – Это неправда. И правда, впрочем, тоже.
-Ты подал прошение о переводе в другую Коллегию, - именно это оскорбляло больше всего. – Ты…скажешь, тоже только бумага?
-Нет, - возразил Сколер спокойно, - прошение было, да. Минута слабости.
-Это и есть предательство.
-Это неизбежность, - Сколер был удивительно равнодушен. Казалось, что он ведет неспешный разговор, а не последний в своей жизни диалог. – впрочем, моя смерть справедлива.
-Замолкни! – Арахна не могла этого выносить. Она думала, что Сколер будет рыдать, что и сама она будет рыдать, а он начал вести странные речи, начал говорить что-то невразумительное и был до тошноты спокоен.
Конечно, как палач, он слишком хорошо был знаком со смертью и не имел права бояться ее.
-Ты ненавидь меня, - посоветовал Сколер, словно речь шла о чем-то обычном. – ненавидь и тебе будет легче.
-замолкни!
-Ара…- позвал ее Сколер, словно «замолкни» было не к нему, - ты возьми прядь моих волос, передай их Иас на долгую память и…скажи ей, что мне жаль, что ли.
Арахна невольно взглянула на Сколера и увидела, как он протягивает ей темно-каштановую прядь волос, перевязанных ниткой.
-Пожалуйста, - взмолился он, и впервые проскользнуло в этом предсмертие.
Из коридора донесся судорожно-фальшивый кашель Талена, а в следующее мгновение он ввалился в комнату и сделал страшные глаза. Арахна цепким движением схватила прядь, протянутую Сколером, и постаралась не смотреть на него, сделать вид, что они вообще незнакомы.
А в комнату уже входил Мальт. Решив опередить его неприятную манеру вести диалог, Арахна начала с возмущения:
-Это не мой преступник, господин дознаватель.
-Разумеется, не ваш, - Мальт даже не оскорбился. – Я не знаю, почему господин Тален не может спрашивать о том, какой палач и за кем пришел. Ваша обвиняемая сейчас будет, ей оформляют приговор судья Авис.
-Авис? – переспросила Арахна, не зная, радоваться ей тому, что ее уединение нарушит знакомый ей человек или нет.
-И я решил, что лучше тебя не тревожить.
-А не встревожена, - ответила Арахна. – Я просто снова разочарована. Если ты можешь скрыть от меня это, то, кто знает, что ты еще можешь скрыть? Похоже, Сколер только начал разрушать наш мирок…
Арахна попыталась пройти мимо, наверх, гордо хлопнуть дверью своей комнаты и переживать ожидание в одиночестве, но Лепен перехватил ее руку, развернул к себе:
-Стой, Ара! Ара, Луалом молю, стой!
-Ну?
-Ты не…прости. Я ничего, клянусь, Ара, ничего от тебя не хотел скрывать. Я только переживаю. Я…нам достается в последние дни. Я не хотел. Я не знаю, что будет, но Авис сказал, что ничего уже не произойдет страшного и я решил, что не стоит тебя…
-Ничего не будет, - подтвердила Арахна. – Её ждут семь ударов плетью. Это больно. Это унизительно, но это не смертельно. Должно было быть пятнадцать, но она ждет ребенка.
-Ребенка? Семь ударов? – теперь Лепен потерялся совсем. Он не мог понять, откуда у Арахны такие подробности.
-Думаю, ребенок от Сколера, - продолжила Арахна.
-Откуда ты…- начал, было, Лепен, но осекся, и выпустил руку Арахны, услышав, как открывается дверь. Без стука. Значит, Регар.
Лепен обернулся к дверям. Арахна тоже обратилась в слух, напряглась изнутри, чувствуя, как колотится лихорадкой сердце.
Регар был мрачен и сер. Его лицо, покрытое морщинами, не скрывало болезненной скорби, да и само лицо больше было застывшей маской, чем чем-то живым.
Увидев их, Регар обвел невидящим взглядом Арахну и Лепена и промолвил голосом, от которого что-то оборвалось и перекувырнулось липкое и скользкое в желудке:
-Всё.
И рухнул в кресло, закрыв лицо руками.
Глава 7.
Они знали, прекрасно знали, что так будет, но растерялись, когда услышали страшное подтверждение своему знанию. Арахна обняла себя за плечи – ее изнутри пробрало от холода, Лепен сцепил зубы, чтобы не выдать стона, того досадливого стона, который мог означать лишь одно: «Сколер, чтоб тебя, что же ты наделал?!»
А Регар так и сидел, беззащитный совершенно и уничтоженный, в кресле.
Сколько они так просидели? Когда раздался следующий стук, являя печального и такого же растерянного Ависа, который хоть и не был судьёй над Сколером, но скорбел над его участью, успев привязаться к нему и ко всей Коллегии Палачей.
Авис хотел сказать что-то, но взглянул на обмершего Регара, на Лепена, что пытался быть сильнее себя и на Арахну, что застыла мраморной статуей и слова застряли в его горле, потеряв всякий смысл.
В молчании он вынул из кармана тот предлог, что привел его сюда – роковые списки. Казнь Сколера была назначена на вечерний час. Снова эта спешка! Спешка, которой способствовал сам король…да будут дни его долги, желающий доказать своему другу – герцогу Торвуду, что никто не уйдет от наказания, если пожелает ему смерти.
В этом списке было еще одно имя. Иас. Дурочка, попавшаяся ночью, должна была получить свое наказание вдали от толпы, когда как Сколер должен был быть казенным на городской площади.
Иас предназначались удары плетью и свобода. На самом деле, такие случаи бывали часто, просто Мальт проявил самую цепкую принципиальность и не пожелал снизойти к несчастной девчонке, решил, что и за глупость надо покарать.
Авис растерялся, не зная, кому отдать два дела. Он не знал, кто будет карать Сколера, но спросить было бы чересчур.
Регар угадал заминку и, отняв руки от лица, почти что вырвал оба дела из рук Ависа. Одно отложил себе на колени, боясь коснуться, а другое пробежал глазами, негромко сказал:
-Иас. На сегодня плети. Семь ударов.
Арахна, не промолвил и звука, протянула руку за вторым делом и исходила она сразу же из нескольких потоков внутренних и внешних причин.
Причина первая – как женщина, Арахна все равно била не так сильно, если бы за дело взялись Лепен или Регар. Вторая причина – невыносимо было бы ей наблюдать за казнью Сколера, ведь если бы она была свободна, то вынуждена была бы пойти, ведь они друзья!
Но Арахна понимала, что не вынесет. А отказаться, сбежать…это подло. Лучше укрыть свою трусость за занятостью.
И она взяла дело Иас, скрывая от самой себя еще одну причину: прощание со Сколером. Вернее всего, Арахна встретит его в коридорах Дознания, может быть, ей удастся в последний раз взглянуть на него и запомнить его живым. Когда как и Регар, и Лепен увидят и запомнят его уже мертвым.
А она, не видя казни, сбежав от нее, сможет думать, что той казни не случилось и Сколер жив, ведь Арахне не будет дано увидеть его тело! Тела казненных сжигались за городской чертой сразу же…
Они сидели еще в молчании, не зная, что делать и как себя вести, кому и что сказать. Лепен попытался приобнять Арахну, утешить, но она то ли случайно, то ли нарочно отстранилась от него и молча, в полной скорби, вышла из Коллегии первой, как будто бы не нашла больше воздуха.
Авис, почувствовав себя лишним, вышел следом, но не застал уже Арахны, которая свернула, не пожелав идти прямо, через проходы между Коллегиями Дознания и Судейства. До службы были еще часы, которые будут одновременно быстро лететь и тянуться невыносимо.
Арахна сама не знала точно, куда идет, но ноги вели ее так, как будто бы она прекрасно знала – куда. И вскоре дорога привела Арахну к Разъездной Коллегии, где она, прислонившись спиною к лавчонке, где принимал обычно Оллейн, прислонилась и попыталась остаться незаметной, и сразу же была, конечно, замечена.
Оллейн удивился, увидев ее такой, вспомнил, что слышал о Сколере и суде и догадался о причине. Крикнув, чтоб его подменили, он вышел к Арахне и отвел ее через заднюю дверь лавчонки в свое небольшое логово, где можно было побыть немного в тишине в перерывах между приемами жалоб и заказов транспортных средств.
Арахна не сопротивлялась. Тяжело сев на низенький пуфик, который служил скорее подставкой для ног, чем настоящим креслом, она спросила:
-Выпить есть?
-О…- Оллейн вздохнул, укрепляясь в том, что все очень плохо, но, не споря и не пытаясь вразумить, залез в один из сундучков стола, извлек плотную фляжку, обшитую кожей, и налил Арахне полный стакан крепкого вина.
Она взяла его дрожащими пальцами и залпом осушила. Ее крепко сморщило, и Арахна даже дернулась, но вот дыхание ее выровнялось, и она задышала спокойнее. Оллейн налил второй стакан и снова подставил к ней.
-Совсем плохо?
-Казнят…- прохрипела Арахна, внутри которой бушевал пожар. Ей казалось, что по ее горлу идет сейчас огненный поток, вот он опускается все ниже и ниже и оседает, приятно расходясь теплом, где-то в желудке.
-Кто будет? – деловито спросил Оллейн.
-Регар.
-У него рука верная…если и меня будут казнить, то я бы хотел, чтоб это был Регар.
Оллейн попытался пошутить, но это было не самое удачное место и время для шутки. Арахна тяжело взглянула на него и ясно выдохнула:
-Пошёл ты! – после чего резко поднялась и, придерживаясь за стену, вышла из кабинета и Разъездной Коллегии, готовая расплакаться в любую минуту, стоило бы только найти малейший повод. Но повода не нашлось до самого пути в Коллегию Палачей. Арахна даже нарочно попыталась сцепиться с каким-то дознавателем, но тот лишь вытаращился на нее и испуганно зашагал прочь, оглядываясь на нее.
-Воробышек, - Арахна вспомнила, как назвал новеньких Тален, и ей стало смешно. Ей показалось, что это будет оскорбительно, и она крикнула в спину удаляющемуся дознавателю. – Воробышек! Ну лети, лети…
Однако хмель не взял ее. В голове немного стучало чем-то непривычным, но тепло из желудка не уходило, не расходилось по коже, и все еще было холодно! Да и соображала Арахна, вернувшись в свою Коллегию так, как прежде.
А Регара уже не было. Лепен собирался. Он застегивал плащ палача с вышитой эмблемой – скрещенные меч и топор и, увидев Арахну, остановился, не рискуя, как будто бы, застегнуть плащ до самого горла, как того требовал протокол.
-Регар хочет подготовиться заранее, - Лепен словно бы оправдывался, - я…у тебя Иас.
-Верно, - Арахна прислонилась к лестнице спиной, и смотрела на Лепена, зная, что должна что-то сказать, но ей не хотелось говорить. Она вдруг подумала, что было бы прекрасно, если бы они общались лишь только тогда, когда хотели, а в остальное время голоса у них бы не было…
-Я знаю, что мне надо что-то сказать, - признался Лепен, - но я не могу найти больше слов. Мне больно.
-И мне…- подтвердила Арахна. – Знаешь, Леп, ты уже много сказал. С самого ареста, с самого начала ты поддерживал меня и Регара. Теперь, если позволишь, я скажу.
Лепен отошел от своего места, приблизился к ней, разглядывая ее лицо. Что-то было в ней не так. Что-то изменилось и, возможно, безвозвратно.
-Сегодня день нашей скорби. Мы сегодня теряем нашего друга. Но сегодня наше испытание, как палачей. Регар всегда учил меня, что долг – превыше всего. Закон главенствует над всем . сегодня мы казним преступника и это важнее. Этот человек был нам другом, но дружба – это еще не все. Сегодня день скорби, но мы преодолеем это…
То ли вино, то ли момент, то ли еще что-то подействовало на Арахну, взывая ее душу к сентиментальной уверенности, но она протянула ладонь к Лепену и тот переплел ее пальцы со своими и осторожно пожал, закрепляя переплетение.
-Надо идти. снова идти, - Арахна высвободила ладонь и, не глядя больше на Лепена, поднялась в свою комнату, где принялась облачаться в одежду своей Коллегии. Вообще – это было необязательно, особенно, если учесть, что в этом виде ее никто, кроме пары-тройки дознавателей, судьи и Иас не увидит – наказание для дурочки не публичное. Но она знала, что и Регар и Лепен облачились сегодня так, как должно, и ей хотелось разделить это с ними.
Плотные брюки, блуза на шнуровке к самому горлу, ремень с многими крючками, куда можно прикрепить перо, складной нож, веревку и еще пару мелочей, перчатки, прилегающие к рукам второй кожей, высокие сапоги с тяжелым каблуком, плащ....все черное, отливающее лишь жемчужно-белым знаком Коллегии – скрещенные меч и топор.
Арахна глянула в зеркало, пытаясь вспомнить, когда в последний раз одевалась по форме и не вспомнила. Собрала волосы в тугой хвост, перехваченный гибкой лентой, припудрила лицо, чтобы скрыть круги под глазами и ужасную бледность, и, теперь уже не глядя на себя, вышла вон.
Лепен уже ждал.
-Ара…- он осекся, увидев ее облачение, - но зачем? Ты же не…
-Сегодня все должно быть так, как надо, - ответила она и оба вышли из Коллегии. Лепен попытался заговорить с Арахной, не желая отрываться от нее, но она покачала головою:
-Регар тебя ждет.
И Лепен сник. Арахна направилась к Дознанию уже одна. Доложила, кто она и куда идет и ее провели в комнату ожидания, чтобы она могла встретить преступницу. Сюда приводили осужденных и передавали их либо близким, либо палачам, либо судьям.
Арахна нарочно пришла раньше и не прогадала. Меньше чем через четверть часа тревожного ожидания, ненавистно громкого сердечного стука открылась дверь, обитая железом, и был введен…не ее, но все-таки преступник.
За несколько дней Сколер превратился совершенно в другого человека. Он осунулся, побледнел и даже позеленел. Его лицо стало походить на лицо смертельно больного, впрочем, угадывалось верно «смертельно».
Ввел его Тален.
-Привет, Арахна, - поприветствовал он. – Вот, твой пленник.
-Я не казню его, - покачала головою Арахна, пытаясь изгнать из своего голоса слезы. – Я за девушкой.
-Нет? – удивился Тален и пожал плечами, а потом вдруг взглянул на Арахну, перевел взгляд на Сколера и спросил: если я вас оставлю на пять минут, скажем, ничего не случится?
-Слово палача, - Арахна благодарно взглянула на Талена, который, в самом деле, показался ей благородным человеком. И неважно, что был он дознавателем.
Смущаясь, Тален бочком протиснулся в коридор и прикрыл (хоть и не до конца, но здесь сложно его винить) дверь.
Арахна думала, что взглянув на Сколера, скажет, сколько он принес горя и печали, что выскажет ему обо всей своей боли и разочаровании. Но сейчас этот человек не был Сколером. Это была лишь какая-то тень от него прежнего.
-А ты зачем? – Сколер сам нарушил молчание. Он заговорил так, словно они по работе только вот встретились, и не было между ними никакого преступления и заговора.
-За кем, - поправила Арахна. – Иас…твоя ненаглядная Иас, оказывается, сошла с ума, помутилась, рванулась, узнав о тебе, в Дознание, попыталась сунуть взятку и была поймана.
-И что с ней будет? – казалось, Сколера мало тронула судьба девушки, и он только искал предлога к разговору.
-Приговорена к пятнадцати ударам, - ответила Арахна, пытаясь быть спокойной и не без мстительности добавила, - но сокращено до семи. Из-за беременности.
-Чьей беременности? – тупо переспросил Сколер, глянув с подозрением на Арахну.
-Идиот. – фыркнула она. – Иас носит ребенка.
-Моего? – продолжил Сколер.
-Мне неизвестно! – огрызнулась Арахна. – Мог бы быть отцом семейства, или прежним собой, если бы не предал!
Сколер неожиданно тихо улыбнулся и, взглянув на Арахну самым ясным взглядом, спросил тихо:
-Так ты думаешь, что я предал?
Арахна чуть не задохнулась от ярости:
-Мы видели твое признание! Ты…
-Это только бумага, - отмахнулся Сколер. – Это неправда. И правда, впрочем, тоже.
-Ты подал прошение о переводе в другую Коллегию, - именно это оскорбляло больше всего. – Ты…скажешь, тоже только бумага?
-Нет, - возразил Сколер спокойно, - прошение было, да. Минута слабости.
-Это и есть предательство.
-Это неизбежность, - Сколер был удивительно равнодушен. Казалось, что он ведет неспешный разговор, а не последний в своей жизни диалог. – впрочем, моя смерть справедлива.
-Замолкни! – Арахна не могла этого выносить. Она думала, что Сколер будет рыдать, что и сама она будет рыдать, а он начал вести странные речи, начал говорить что-то невразумительное и был до тошноты спокоен.
Конечно, как палач, он слишком хорошо был знаком со смертью и не имел права бояться ее.
-Ты ненавидь меня, - посоветовал Сколер, словно речь шла о чем-то обычном. – ненавидь и тебе будет легче.
-замолкни!
-Ара…- позвал ее Сколер, словно «замолкни» было не к нему, - ты возьми прядь моих волос, передай их Иас на долгую память и…скажи ей, что мне жаль, что ли.
Арахна невольно взглянула на Сколера и увидела, как он протягивает ей темно-каштановую прядь волос, перевязанных ниткой.
-Пожалуйста, - взмолился он, и впервые проскользнуло в этом предсмертие.
Из коридора донесся судорожно-фальшивый кашель Талена, а в следующее мгновение он ввалился в комнату и сделал страшные глаза. Арахна цепким движением схватила прядь, протянутую Сколером, и постаралась не смотреть на него, сделать вид, что они вообще незнакомы.
А в комнату уже входил Мальт. Решив опередить его неприятную манеру вести диалог, Арахна начала с возмущения:
-Это не мой преступник, господин дознаватель.
-Разумеется, не ваш, - Мальт даже не оскорбился. – Я не знаю, почему господин Тален не может спрашивать о том, какой палач и за кем пришел. Ваша обвиняемая сейчас будет, ей оформляют приговор судья Авис.
-Авис? – переспросила Арахна, не зная, радоваться ей тому, что ее уединение нарушит знакомый ей человек или нет.
