Но что же случилось?
– Летард, – сказал Альбин, – ты не дурак. То, что я тебе скажу, ты должен сохранить в секрете. Летарду очень повезло, что он сдох, в противном случае, я бы и сам убил его. мерзавец, или, как ты говоришь, славный малый, весьма недурно имел с нас деньги. В обход меня. В обход Лиги.
Летард попытался представить Гуго, обстряпывающего подобное дельце, и у него получилось. Любитель жизни, легко обманывающий множество кредиторов поддельными расписками и штампами, он мог бы пойти в обмане и дальше. Судить об этом Летарду было сложно, но невероятного он в этом не видел. Он вообще старался не думать о людях так, что для них выходило что-то невозможное.
Все способны на всё, если загнать их в угол или развратить, разве нет? Сам Альбин когда-то твердил ему это, объясняя, что Лига существует для того, чтобы загнанные в угол и развращённые не существовали как хаос и со своей стороны, хоть и втёмную, но работали на благо страны, выполняя деликатные поручения и поддерживая относительный баланс преступлений, не позволяя чужакам лезть на разделённые наделы.
– Я ничего об этом не знаю, – хуже Гуго в глазах Летарда не стал. Летард не мог видеть подтверждений преступлениям Гуго, а сам Гуго уж не расскажет. Да и потом, самому Летарду разве Гуго сделал дурное? Напротив, всегда был рад подкинуть заказ или монеты…
– Хочу верить, – ответил Альбин, – но в одиночку он явно не мог справляться.
– Я ничего не знаю, – повторил Летард.
Альбин махнул рукой:
– Если бы мне не сказали, что ты пошёл в церковь, я бы сейчас ещё сомневался, а теперь сомнений почти нет. Верю, почти верю. Советую пока затаиться. Не влезать в новые дела, а то, неровен час, не один я решу, что ты его напарником был. На житие-бытие подкинем.
У Летарда пошла голова кругом, он чудом вспомнил:
– Редж говорил, что есть дело, и он бы меня взял…налёт.
– Не будет налёта, – оборвал Альбин. – И Редж знает. Принц крови предупреждён о налёте и пока запретил проезд по Тракту. Груз пустят по столичной дороге, а там стража.
– Что же мне делать? – совсем растерялся Летард. Кажется, в его услугах не нуждались.
– Пока ничего, – ответил Альбин, – живи, таскай девок, пей…нужен будешь – позовём. Реджу на глаза не попадайся, он ныне злой на провал с Трактом.
Выходя от Альбина, Летард попытался привести мысли в порядок. Выходило дурно. Получалось, что его приняли за сообщника Гуго, который, оказывается, водил Лигу за нос. Разумеется, сомневаться в том, что наблюдение за делами Летарда продолжится, не приходилось. За ним будут следить, по меньшей мере, до тех пор, пока не найдётся истинный виновник. Если он найдётся.
Онвер выдал ему мешочек, видимо, его уже предупредили:
– Здесь на неделю. Мы тебя найдём, а ты пока сам сюда не ходи.
И всё прощание!
С Реджем Летард предусмотрительно не стал разговаривать, проходя мимо кухни Пристанища, он слышал как тот кричит на поварёнка, причём вина того была лишь в перегретом соусе, но Реджу нужно было сбросить куда-то бешенство, и он не выбирал выражений.
Летард поспешил на улицу, вдохнул непривычно тёплый воздух. Карман его тяжелел от монет, но пойти ему было некуда, от работы его временно отстранили и выходило что это вроде бы как из-за славного малого Гуго…
Летард поколебался, не зная, куда пойти: налево ли, направо? Но решил всё же идти налево, там было темнее, но он знал проулки лучше многих бродяг, и знал, что в той стороне много постоялых дворов. В этот вечер Летард хотел достойно отужинать в честь всего сумасбродного дня и своего погибшего приятеля Гуго.
А если за ним последует какая-то тень, если Альбин его будет проверять – пусть! Ему, Летарду, нечего скрывать от Лиги.
Ещё никогда у Летарда не было столько свободного времени сразу. Обычно он был занят или подготовкой к какому-нибудь делу, или наблюдением, или обдумыванием деталей грядущего своего деяния.
Но сейчас наблюдать было не за кем, обдумывать было нечего и готовиться тоже. Оставалось лишь бродить по городу, не зная чем себя занять. Странное это было ощущение – абсолютная свобода и…такая же абсолютная ненужность. Куда деть себя? Куда деть прорву свободного времени? Он больше не занимался ничем, только своей службой в Лиге. А тут Лига сказала ему сидеть на месте, пока не соваться ни во что и даже дала ему что-то вроде жалования за это свободное время.
Летард понимал, что будь он умнее или желай чего-нибудь от жизни, он бы как-то иначе распорядился такой редкой, воистину чудесной возможностью и что-то бы сделал полезное. Но у него не было ничего в мыслях, он ни в чём не нуждался, довольствуясь тем немногим что имел. И куда ему было деться?
Неспешно позавтракав в дурном трактирчике, отличном от Пристанища Лиги, Летард всерьёз заскучал. Шёл только первый день его отставания от Лиги, а он уже не знал чем себя занять! Позорище и стыдоба!
Ещё и от сытного завтрака: рагу из речной рыбы с овощами, круто заваренной каши из кукурузной муки и доброго куска жёлтого сыра – желудок отяжелел и захотелось спать. Спать как можно дольше и…
И что? Это всё, на что теперь был способен Летард? Ему стало смешно и печально от того, что так бездарно пошло его время. Нет, он не тешил себя иллюзиями и понимал, что жизнь его сама по себе смешна и печальна, и нет в ней ничего великого и неоткуда этому великому взяться. Но обычно у него была работа, которую надо было выполнить, и в неё можно было спрятать безо всякого труда самые тяжёлые мысли.
Летард покинул трактирчик и вышел на улицу. Тут всё было по-прежнему, то есть так, как выцепил его взгляд ещё вчера: малолюдно и тревожно. Люди торопились пройти быстрее, поскорее разрешить свои дела и не останавливались поболтать. Может оно и было правильным, но Летард испытал только раздражение при виде этого зрелища. Он не понимал их страха. Что, от простой беседы, война начнётся? Она, если Люси – известная трепальщица права – и без того начнётся. Так зачем тревожиться заранее?
Он шёл по улицам, особенно не зная куда идёт. Ноги его хорошо изучили город. Правда, в свете дня город выглядел иначе. Он-то привык держаться вечера, а то и доброй ночи. А теперь всё было слишком ярко и дома, те или иные лавчонки, имели в себе что-то новое, и сам город казался почти другим.
Но ноги знали дорогу, правда, не знали куда эту дорогу вести.
Невольно Летард провалился в свои мысли. Сначала – в обиду на Лигу. Зачем они его отстранили? Проверять? Разве за долгие годы преданной службы он не показал себя тем, кому можно доверять? Или этого мало Альбину? Впрочем, а сам бы он на его месте разве бы доверился?
И потом, Летард ведь не знает всех деталей обстоятельств. Он знает что Гуго – славный малый, его товарищ и соратник, мёртв. Убит, вернее. И что он замешан в подозрительных делах. Могло ли такое быть? Могла ли гибель Гуго быть связана с его делами? Легко и просто ответить – да.
Более того, скорее всего именно так и было, а иначе оно и не сплелось бы.
Гуго был умён, и ему нравилось жизнь, и нравились удовольствия. Погнался бы он за деньгами, если бы мог? Да легко. Летард готов был бы поверить в это, но у него не было перед глазами прямых доказательств и невозможно было уже спросить Гуго, а потому смысла терзаться вопросом: мог или нет – Летард не видел.
На этом его мысль об отставке из Лиги, пусть и краткой, пришла к немоте. Чего тут ещё думать, когда всё понятно? Сам же Летард, спохватившись, понял, что достиг Королевского Сада. Стражник неодобрительно покосился на него, ожидая, войдёт Летард или нет, но ничего не сказал. Люди тут гуляли часто, разрешался доступ всем, ну, кроме отребья, проституток и пьянчуг, что и на ногах не держатся. Но Летард был одет хоть и бедно, всё-таки по-городски и походил на какого-нибудь мелкого лавочника или ремесленника, и потому стража не чинила бы ему препятствий при входе.
Оставалось только самому решить – а входить ли? Вход стоил пять монет, их нужно было бросить в специальный деревянный ящик, и за этим стража следила строго. Но сад… стоил ли он того?
Летард решил, что живёт он один раз, и сколько его жизнь продержится ему неясно, и потом всё равно непонятно что ему ещё делать, потому без труда нашарил пять монеток и бросил их в отшлифованную прорезь.
Стража и глазом не повела. Они, бедолаги, не знали, что сами пропустили в Сад убийцу и наёмника Лиги. Впрочем, Летард и не производил впечатление кого-то опасного. Он был бедно одет и ещё – он страшно робел перед вратами и всем убранством Сада. Здесь ему не доводилось бывать. Обычно он проходил мимо, рассудив, что негоже наёмнику обращать на себя лишнее внимание, но теперь он был свободен, пусть и ненадолго, своей же Лигой.
Внутри Сада, за вратами, его особенно поразили клумбы. Летард и не знал, что на свете есть столько дивных, медово пахнущих, самых разных цветов. Они возвышались в изящным каменных кладках, на которых были выложены камнями и плитками узоры, они качали головами – круглыми, треугольными, плоскими и причудливо-пышными… а сколько яркости!
Цветной ковёр великолепия и ароматов ослепил Летарда и оглушил. Он не был никогда большим любителем природы, но теперь почувствовал себя несчастным и счастливым одновременно. Гуляя между клумб, не замечая редких прохожих, он смотрел в клумбы, вдыхал ароматы и поражался тому многообразию, которое создала природа.
Всплыл, повинуясь ассоциации дивности и недосягаемости, образ той девушки из свиты принцессы крови, робкой птицы… здесь, ей было место здесь, среди клумб, среди этих великолепных цветов и ароматов. Это был её мир и ему, жалкому оборванцу, не было здесь места.
Но как уйти от клумб? Как уйти от цветов? Это оказалось почти невозможно. Он и взгляда не мог оторвать ни от девушки вчера, ни от цветов сегодня. Они были далеки, они были чисты и красивы, и он не смел бы их коснуться даже в самых смелых мечтах, но любоваться-то мог! Господь не запретил ему смотреть и вдыхать этот далёкий, блаженный аромат…
– Эй, ты местный? – что всегда удивляло Летарда, так это вечное желание людей поговорить. Это он заметил и в Пристанище – иногда хотелось что-нибудь обдумать получше, ан нет, всем надо подсесть и заговорить о ерунде. И даже сейчас, пока он смотрел на далёкое и неподвластное его миру, его отвлекли. Впрочем, злиться не хотелось. Во-первых, в сущности, от чего его отвлекли? От мечтаний, которые для него самого казались смешными? Во-вторых, можно ли было злиться на кого-то в таком прекрасном месте? Летарду казалось это кощунством.
Он обернулся на незнакомца и едва сдержал смешок. Незнакомец, судя по всему, хотел быть незаметным и сойти за горожанина, богатого, но горожанина, но было видно, что про горожан он знает столько же сколько Летард о цветах.
Горожане, даже самые богатые, выбирают комфорт и немаркость одежды. К тому же, в это неспокойное время навешивать на себя что-то столь дорогое и неудобно сшитое… надо быть глупцом или чужаком в мире горожан. Это поступок знати, которая хочет щеголять, удивлять и заявлять. Летард слышал что каждый рисунок на платье, каждый выбор цвета для знати давно стал символом. Что-то вроде: маркиза Летер появилась на приёме в красном платье, какой скандал! Почему скандал? Потому что это цвет короля…
Вот и понимай эту знать!
Но незнакомец явно знать понимал. Его костюм – ярко-голубого цвета, расшитый множеством разноцветных нитей, превращался в такой же цветок. Он был неуместен на улицах города. Он был чужим среди серости и грязи.
Неудачная маскировка! Да, незнакомец снял с себя разные медальоны и кольца, нашивки и цепочки – но это не избавило ни лицо его, ни манеры от знатного происхождения, от впитанных с кровью предков интонаций и взглядов, от привычки смотреть на других иначе, с сочувственным снисхождением.
Но Летард сдержал смешок. В конце концов, какое ему дело за кого выдаёт себя этот человек и почему он так делает? Разве мало Летард слышал странного?
– Да, господин, местный, – Летард не умел общаться со знатью, но решил, что раз человек выдаёт себя за кого-то другого, пусть и безуспешно, то ему будет наверняка приятно думать, что его маскарад удался, потому он просто склонил голову.
– Господин? Почему господин? – незнакомец снова выдал себя, занервничал. Для улиц это было рядовое явление, и, наверняка, в привычной своей жизни этот человек об этом знал, но сейчас он был в других обстоятельствах, и ему почудилось, что он раскрыт. Глупец не понимал, что он раскрыт заранее любым, кто хотя бы раз гулял по улице.
– Я не знаю вас и вы явно богатый человек, вы выше меня по званию, – объяснил Летард, пряча тихую улыбку. Его забавляло волнение господина.
Незнакомец поколебался, размышляя как бы ответить получше, наконец, видимо, пришёл к выводу, что ответ его не раскрывает и решил приблизиться к народу, и даром, что приближение это было ещё более странным, чем Летард в Королевском Саду:
– Меня зовут Бернар. Можешь звать меня так.
И это тоже было промашкой. Бернар – как знал и сам Летард – было древнее имя, и, насколько он мог знать, в его окружении никого с таким именем вроде и не было. Впрочем, если и были Бернары, то их бы быстро сократили до Бернов.
– Я Летард, – и Летард ещё раз склонил голову. На этот раз он убрал «господина», хотя с языка так и просилось и было как-то ужасно неловко не добавить, но он понял, что Бернар явно пытается сойти за своего.
– Мне откуда-то знакомо твоё лицо…– Бернар вдруг посерьёзнел ещё больше и даже как-то помрачнел, вглядываясь в лицо Летарда.
Это было нехорошо. Но Летард уже давно научился одному прекрасному способу: нарочитой беспечности.
– Я занимаюсь перевозками товаров. Может быть вы меня от этого и знаете, господин, – в некотором роде он даже не солгал, они иногда и правда обеспечивали проезд нужным подводам по заказам, но чаще налетали и грабили…и не всегда по своей воле, иногда это тоже были заказы.
Откуда-то свыше, из мира господ. Из мира, куда Летард нарочно вернул Бернара словом «господин», отвлекая от своего ответа.
– Да-да, может быть, – согласился Бернар, хотя его лицо и оставалось мрачным, он, видимо, почувствовал, что его легенда и без того шаткая и потому согласился со словами Летарда, и даже добавил: – я как раз торговец.
Ага, видел Летард какой это торговец. Такой же, какой из принцессы крови Мадлен кухарка!
– Тогда наши пути могли сойтись, – но Летард не стал ловить Бернара на лжи, хотя и крались в голову каверзные вопросы: где, мол, ты, господин, держишь лавку? А чем торгуешь? А знаком ли ты…
Но зачем? Летард не лез в это дело и решил, что если Бернару угодно выдавать себя за кого-то другого, то пусть развлекается. Всё-таки это его причины, а не Летарда.
– Я думаю открыть здесь новую… – Бернар, как типичный представитель торговли, замялся, – лавку. Узнаю город. Потому и спрашиваю – местный ли ты?
Ага, все же торговцы пристают к людям!
– Местный, – повторил Летард. – Я родился в предместьях, но уже ничего не помню кроме города.
– Выпей со мной, расскажешь, – предложил Бернар.
Предложение было ясно как день. Летард без труда сопоставил скрытность Бернара, его предложение и попытки выдать себя за кого-то другого.
– Летард, – сказал Альбин, – ты не дурак. То, что я тебе скажу, ты должен сохранить в секрете. Летарду очень повезло, что он сдох, в противном случае, я бы и сам убил его. мерзавец, или, как ты говоришь, славный малый, весьма недурно имел с нас деньги. В обход меня. В обход Лиги.
Летард попытался представить Гуго, обстряпывающего подобное дельце, и у него получилось. Любитель жизни, легко обманывающий множество кредиторов поддельными расписками и штампами, он мог бы пойти в обмане и дальше. Судить об этом Летарду было сложно, но невероятного он в этом не видел. Он вообще старался не думать о людях так, что для них выходило что-то невозможное.
Все способны на всё, если загнать их в угол или развратить, разве нет? Сам Альбин когда-то твердил ему это, объясняя, что Лига существует для того, чтобы загнанные в угол и развращённые не существовали как хаос и со своей стороны, хоть и втёмную, но работали на благо страны, выполняя деликатные поручения и поддерживая относительный баланс преступлений, не позволяя чужакам лезть на разделённые наделы.
– Я ничего об этом не знаю, – хуже Гуго в глазах Летарда не стал. Летард не мог видеть подтверждений преступлениям Гуго, а сам Гуго уж не расскажет. Да и потом, самому Летарду разве Гуго сделал дурное? Напротив, всегда был рад подкинуть заказ или монеты…
– Хочу верить, – ответил Альбин, – но в одиночку он явно не мог справляться.
– Я ничего не знаю, – повторил Летард.
Альбин махнул рукой:
– Если бы мне не сказали, что ты пошёл в церковь, я бы сейчас ещё сомневался, а теперь сомнений почти нет. Верю, почти верю. Советую пока затаиться. Не влезать в новые дела, а то, неровен час, не один я решу, что ты его напарником был. На житие-бытие подкинем.
У Летарда пошла голова кругом, он чудом вспомнил:
– Редж говорил, что есть дело, и он бы меня взял…налёт.
– Не будет налёта, – оборвал Альбин. – И Редж знает. Принц крови предупреждён о налёте и пока запретил проезд по Тракту. Груз пустят по столичной дороге, а там стража.
– Что же мне делать? – совсем растерялся Летард. Кажется, в его услугах не нуждались.
– Пока ничего, – ответил Альбин, – живи, таскай девок, пей…нужен будешь – позовём. Реджу на глаза не попадайся, он ныне злой на провал с Трактом.
Выходя от Альбина, Летард попытался привести мысли в порядок. Выходило дурно. Получалось, что его приняли за сообщника Гуго, который, оказывается, водил Лигу за нос. Разумеется, сомневаться в том, что наблюдение за делами Летарда продолжится, не приходилось. За ним будут следить, по меньшей мере, до тех пор, пока не найдётся истинный виновник. Если он найдётся.
Онвер выдал ему мешочек, видимо, его уже предупредили:
– Здесь на неделю. Мы тебя найдём, а ты пока сам сюда не ходи.
И всё прощание!
С Реджем Летард предусмотрительно не стал разговаривать, проходя мимо кухни Пристанища, он слышал как тот кричит на поварёнка, причём вина того была лишь в перегретом соусе, но Реджу нужно было сбросить куда-то бешенство, и он не выбирал выражений.
Летард поспешил на улицу, вдохнул непривычно тёплый воздух. Карман его тяжелел от монет, но пойти ему было некуда, от работы его временно отстранили и выходило что это вроде бы как из-за славного малого Гуго…
Летард поколебался, не зная, куда пойти: налево ли, направо? Но решил всё же идти налево, там было темнее, но он знал проулки лучше многих бродяг, и знал, что в той стороне много постоялых дворов. В этот вечер Летард хотел достойно отужинать в честь всего сумасбродного дня и своего погибшего приятеля Гуго.
А если за ним последует какая-то тень, если Альбин его будет проверять – пусть! Ему, Летарду, нечего скрывать от Лиги.
Глава 3. Разговор
Ещё никогда у Летарда не было столько свободного времени сразу. Обычно он был занят или подготовкой к какому-нибудь делу, или наблюдением, или обдумыванием деталей грядущего своего деяния.
Но сейчас наблюдать было не за кем, обдумывать было нечего и готовиться тоже. Оставалось лишь бродить по городу, не зная чем себя занять. Странное это было ощущение – абсолютная свобода и…такая же абсолютная ненужность. Куда деть себя? Куда деть прорву свободного времени? Он больше не занимался ничем, только своей службой в Лиге. А тут Лига сказала ему сидеть на месте, пока не соваться ни во что и даже дала ему что-то вроде жалования за это свободное время.
Летард понимал, что будь он умнее или желай чего-нибудь от жизни, он бы как-то иначе распорядился такой редкой, воистину чудесной возможностью и что-то бы сделал полезное. Но у него не было ничего в мыслях, он ни в чём не нуждался, довольствуясь тем немногим что имел. И куда ему было деться?
Неспешно позавтракав в дурном трактирчике, отличном от Пристанища Лиги, Летард всерьёз заскучал. Шёл только первый день его отставания от Лиги, а он уже не знал чем себя занять! Позорище и стыдоба!
Ещё и от сытного завтрака: рагу из речной рыбы с овощами, круто заваренной каши из кукурузной муки и доброго куска жёлтого сыра – желудок отяжелел и захотелось спать. Спать как можно дольше и…
И что? Это всё, на что теперь был способен Летард? Ему стало смешно и печально от того, что так бездарно пошло его время. Нет, он не тешил себя иллюзиями и понимал, что жизнь его сама по себе смешна и печальна, и нет в ней ничего великого и неоткуда этому великому взяться. Но обычно у него была работа, которую надо было выполнить, и в неё можно было спрятать безо всякого труда самые тяжёлые мысли.
Летард покинул трактирчик и вышел на улицу. Тут всё было по-прежнему, то есть так, как выцепил его взгляд ещё вчера: малолюдно и тревожно. Люди торопились пройти быстрее, поскорее разрешить свои дела и не останавливались поболтать. Может оно и было правильным, но Летард испытал только раздражение при виде этого зрелища. Он не понимал их страха. Что, от простой беседы, война начнётся? Она, если Люси – известная трепальщица права – и без того начнётся. Так зачем тревожиться заранее?
Он шёл по улицам, особенно не зная куда идёт. Ноги его хорошо изучили город. Правда, в свете дня город выглядел иначе. Он-то привык держаться вечера, а то и доброй ночи. А теперь всё было слишком ярко и дома, те или иные лавчонки, имели в себе что-то новое, и сам город казался почти другим.
Но ноги знали дорогу, правда, не знали куда эту дорогу вести.
Невольно Летард провалился в свои мысли. Сначала – в обиду на Лигу. Зачем они его отстранили? Проверять? Разве за долгие годы преданной службы он не показал себя тем, кому можно доверять? Или этого мало Альбину? Впрочем, а сам бы он на его месте разве бы доверился?
И потом, Летард ведь не знает всех деталей обстоятельств. Он знает что Гуго – славный малый, его товарищ и соратник, мёртв. Убит, вернее. И что он замешан в подозрительных делах. Могло ли такое быть? Могла ли гибель Гуго быть связана с его делами? Легко и просто ответить – да.
Более того, скорее всего именно так и было, а иначе оно и не сплелось бы.
Гуго был умён, и ему нравилось жизнь, и нравились удовольствия. Погнался бы он за деньгами, если бы мог? Да легко. Летард готов был бы поверить в это, но у него не было перед глазами прямых доказательств и невозможно было уже спросить Гуго, а потому смысла терзаться вопросом: мог или нет – Летард не видел.
На этом его мысль об отставке из Лиги, пусть и краткой, пришла к немоте. Чего тут ещё думать, когда всё понятно? Сам же Летард, спохватившись, понял, что достиг Королевского Сада. Стражник неодобрительно покосился на него, ожидая, войдёт Летард или нет, но ничего не сказал. Люди тут гуляли часто, разрешался доступ всем, ну, кроме отребья, проституток и пьянчуг, что и на ногах не держатся. Но Летард был одет хоть и бедно, всё-таки по-городски и походил на какого-нибудь мелкого лавочника или ремесленника, и потому стража не чинила бы ему препятствий при входе.
Оставалось только самому решить – а входить ли? Вход стоил пять монет, их нужно было бросить в специальный деревянный ящик, и за этим стража следила строго. Но сад… стоил ли он того?
Летард решил, что живёт он один раз, и сколько его жизнь продержится ему неясно, и потом всё равно непонятно что ему ещё делать, потому без труда нашарил пять монеток и бросил их в отшлифованную прорезь.
Стража и глазом не повела. Они, бедолаги, не знали, что сами пропустили в Сад убийцу и наёмника Лиги. Впрочем, Летард и не производил впечатление кого-то опасного. Он был бедно одет и ещё – он страшно робел перед вратами и всем убранством Сада. Здесь ему не доводилось бывать. Обычно он проходил мимо, рассудив, что негоже наёмнику обращать на себя лишнее внимание, но теперь он был свободен, пусть и ненадолго, своей же Лигой.
Внутри Сада, за вратами, его особенно поразили клумбы. Летард и не знал, что на свете есть столько дивных, медово пахнущих, самых разных цветов. Они возвышались в изящным каменных кладках, на которых были выложены камнями и плитками узоры, они качали головами – круглыми, треугольными, плоскими и причудливо-пышными… а сколько яркости!
Цветной ковёр великолепия и ароматов ослепил Летарда и оглушил. Он не был никогда большим любителем природы, но теперь почувствовал себя несчастным и счастливым одновременно. Гуляя между клумб, не замечая редких прохожих, он смотрел в клумбы, вдыхал ароматы и поражался тому многообразию, которое создала природа.
Всплыл, повинуясь ассоциации дивности и недосягаемости, образ той девушки из свиты принцессы крови, робкой птицы… здесь, ей было место здесь, среди клумб, среди этих великолепных цветов и ароматов. Это был её мир и ему, жалкому оборванцу, не было здесь места.
Но как уйти от клумб? Как уйти от цветов? Это оказалось почти невозможно. Он и взгляда не мог оторвать ни от девушки вчера, ни от цветов сегодня. Они были далеки, они были чисты и красивы, и он не смел бы их коснуться даже в самых смелых мечтах, но любоваться-то мог! Господь не запретил ему смотреть и вдыхать этот далёкий, блаженный аромат…
– Эй, ты местный? – что всегда удивляло Летарда, так это вечное желание людей поговорить. Это он заметил и в Пристанище – иногда хотелось что-нибудь обдумать получше, ан нет, всем надо подсесть и заговорить о ерунде. И даже сейчас, пока он смотрел на далёкое и неподвластное его миру, его отвлекли. Впрочем, злиться не хотелось. Во-первых, в сущности, от чего его отвлекли? От мечтаний, которые для него самого казались смешными? Во-вторых, можно ли было злиться на кого-то в таком прекрасном месте? Летарду казалось это кощунством.
Он обернулся на незнакомца и едва сдержал смешок. Незнакомец, судя по всему, хотел быть незаметным и сойти за горожанина, богатого, но горожанина, но было видно, что про горожан он знает столько же сколько Летард о цветах.
Горожане, даже самые богатые, выбирают комфорт и немаркость одежды. К тому же, в это неспокойное время навешивать на себя что-то столь дорогое и неудобно сшитое… надо быть глупцом или чужаком в мире горожан. Это поступок знати, которая хочет щеголять, удивлять и заявлять. Летард слышал что каждый рисунок на платье, каждый выбор цвета для знати давно стал символом. Что-то вроде: маркиза Летер появилась на приёме в красном платье, какой скандал! Почему скандал? Потому что это цвет короля…
Вот и понимай эту знать!
Но незнакомец явно знать понимал. Его костюм – ярко-голубого цвета, расшитый множеством разноцветных нитей, превращался в такой же цветок. Он был неуместен на улицах города. Он был чужим среди серости и грязи.
Неудачная маскировка! Да, незнакомец снял с себя разные медальоны и кольца, нашивки и цепочки – но это не избавило ни лицо его, ни манеры от знатного происхождения, от впитанных с кровью предков интонаций и взглядов, от привычки смотреть на других иначе, с сочувственным снисхождением.
Но Летард сдержал смешок. В конце концов, какое ему дело за кого выдаёт себя этот человек и почему он так делает? Разве мало Летард слышал странного?
– Да, господин, местный, – Летард не умел общаться со знатью, но решил, что раз человек выдаёт себя за кого-то другого, пусть и безуспешно, то ему будет наверняка приятно думать, что его маскарад удался, потому он просто склонил голову.
– Господин? Почему господин? – незнакомец снова выдал себя, занервничал. Для улиц это было рядовое явление, и, наверняка, в привычной своей жизни этот человек об этом знал, но сейчас он был в других обстоятельствах, и ему почудилось, что он раскрыт. Глупец не понимал, что он раскрыт заранее любым, кто хотя бы раз гулял по улице.
– Я не знаю вас и вы явно богатый человек, вы выше меня по званию, – объяснил Летард, пряча тихую улыбку. Его забавляло волнение господина.
Незнакомец поколебался, размышляя как бы ответить получше, наконец, видимо, пришёл к выводу, что ответ его не раскрывает и решил приблизиться к народу, и даром, что приближение это было ещё более странным, чем Летард в Королевском Саду:
– Меня зовут Бернар. Можешь звать меня так.
И это тоже было промашкой. Бернар – как знал и сам Летард – было древнее имя, и, насколько он мог знать, в его окружении никого с таким именем вроде и не было. Впрочем, если и были Бернары, то их бы быстро сократили до Бернов.
– Я Летард, – и Летард ещё раз склонил голову. На этот раз он убрал «господина», хотя с языка так и просилось и было как-то ужасно неловко не добавить, но он понял, что Бернар явно пытается сойти за своего.
– Мне откуда-то знакомо твоё лицо…– Бернар вдруг посерьёзнел ещё больше и даже как-то помрачнел, вглядываясь в лицо Летарда.
Это было нехорошо. Но Летард уже давно научился одному прекрасному способу: нарочитой беспечности.
– Я занимаюсь перевозками товаров. Может быть вы меня от этого и знаете, господин, – в некотором роде он даже не солгал, они иногда и правда обеспечивали проезд нужным подводам по заказам, но чаще налетали и грабили…и не всегда по своей воле, иногда это тоже были заказы.
Откуда-то свыше, из мира господ. Из мира, куда Летард нарочно вернул Бернара словом «господин», отвлекая от своего ответа.
– Да-да, может быть, – согласился Бернар, хотя его лицо и оставалось мрачным, он, видимо, почувствовал, что его легенда и без того шаткая и потому согласился со словами Летарда, и даже добавил: – я как раз торговец.
Ага, видел Летард какой это торговец. Такой же, какой из принцессы крови Мадлен кухарка!
– Тогда наши пути могли сойтись, – но Летард не стал ловить Бернара на лжи, хотя и крались в голову каверзные вопросы: где, мол, ты, господин, держишь лавку? А чем торгуешь? А знаком ли ты…
Но зачем? Летард не лез в это дело и решил, что если Бернару угодно выдавать себя за кого-то другого, то пусть развлекается. Всё-таки это его причины, а не Летарда.
– Я думаю открыть здесь новую… – Бернар, как типичный представитель торговли, замялся, – лавку. Узнаю город. Потому и спрашиваю – местный ли ты?
Ага, все же торговцы пристают к людям!
– Местный, – повторил Летард. – Я родился в предместьях, но уже ничего не помню кроме города.
– Выпей со мной, расскажешь, – предложил Бернар.
Предложение было ясно как день. Летард без труда сопоставил скрытность Бернара, его предложение и попытки выдать себя за кого-то другого.
