Глава 1. Последний спокойный день
–Ну и что дальше? – Магда даже не пыталась скрыть скуку. Более того, кажется, она делала всё для того, чтобы показать насколько ей скучно слушать утренний доклад, и как ей тоскливо от самого утра – хмарного и серого, распластавшегося за окном её покоев.
Она то вздыхала, не заботясь даже о том, чтобы закрыть лицо руками, то смотрела в окно, то шумно вздыхала, показывая, что этот доклад так длинен, что отнял, кажется, уже половину её жизни. Да и вид Магды оставлял желать лучшего – она не позаботилась даже о собственных волосах, и поднялась принимать доклад как была, с постели, хорошо хоть хватило совести на то, чтобы спрятать ночную рубашку под плащом. Впрочем, едва ли она сделала это из каких-то добродетельных побуждений, скорее всего это решение тоже было продиктовано собственным комфортом – наступали тёплые дни, и город Святого Престола переходил на банальную экономию, и уже не так жарко отапливал комнаты своих служителей.
–Далее, стражники допросили их. Оказались заблудшими туристами, – но на человека, который стоял перед Магдой, ни вид её, ни поведение не производили никакого впечатления. На него, казалось, вообще сложно было повлиять – он держал свой разум и свой образ жизни в строгости, и считал проявление злости или раздражения уделом простых людей, несвязанных службой Святому Городу. Касалась эта строгость не только гнева или раздражения, но и всяческого намёка на удовольствие. Несмотря на юные, полные жизни годы, этот человек отрёк от себя практически всё людское, всё желанное – говорили, что он даже не имеет подушки, довольствуется самыми малыми покоями, пренебрегает одеялами и прочее, прочее.
Магда его не понимала. Она всегда стремилась к комфорту, к заботе о себе, а этот?..
–Просто вы разные, – объяснял ей Бартоломью, – ты из людей, а Мартин, он…
–Из фанатиков! – Магда злилась и пыталась за весельем и смехом скрыть эту злость.
–Из лицемеров, – поправлял Бартоломью. – Господу наплевать на то, кладём ли мы масло в нашу кашу, добавляем ли в нашу вод мёд, укрываемся ли одеялом. Не в этом ведь служение, а в мотивах, в поступках наших. А Мартин – лицемер. Ему удобно прикидываться добродетельным и смотреть на нас свысока, ведь он на вечном посту, ведь он в вечной скромности и строгости. Но он занимается тем же шпионажем и теми же интригами, что ты или я. Да, во имя блага, но занимается ведь! Так что вся его строгость – это лишь прикрытие.
Но поведение Магды относительно утреннего приёма доклада от Мартина не имело отношения к словам Бартоломью. Она вела себя так не только с ним, она давно уже зарывалась, сначала понемногу, и вроде бы как от восторга внезапной, почти абсолютной вседозволенности и покровительства Бартоломью, но человек легко теряется в круговороте власти и не только Мартину – одному из прислужников Дознания, Магда демонстрировала свою тоску и насмешку…
–И что дальше? – Магда побарабанила пальцами по гладкой столешнице. Здесь у неё был порядок – ни бумаг, ни чернильных приборов, ни пятен от грубо поставленных на стол кубков с вином. Но Магда тут и не работала, только принимала доклады.
–Составили рапорт и отпустили, – Мартин пошарил в чёрной папке и подал Магде три листа. Краем глаза она увидела, что каждый из них подписан как «служебная записка», но не взяла. Мартин вроде бы и не заметил этого откровенного пренебрежения и положил листы на столешницу.
Она даже не глянула, спросила скучным голосом:
–Какие ещё происшествия имели место?
Вопрос и вправду был скучный. Рабочий день Дознания плавно перетекал в ночь. Если что-то случалось, то пробуждение было неминуемым и по тревоге, по настоящей тревоге поднялись бы все три Всадника Дознания, а так как Бартоломью был одним из них, то Магда уже бы тоже была бы в гуще действия.
Но рутина требует условностей.
–Никаких происшествий, только эти несчастные туристы, – подтвердил Мартин. – В служебных записках указано, что каждый из них здесь планирует пробыть не больше недели, если прикажете, за ними установят наблюдение…
Магда поморщилась – ещё чего! Драгоценные ресурсы на каких-то туристов? В Святом Городе их всегда было много – верующие сюда едут, чтобы снять с себя грехи и обрести смысл, туристы едут полюбоваться древними соборами и узкими улочками, а богачи едут сюда пожертвовать немалые суммы, которые официального не принимает Святой Город, но принимает Малое Казначейство, что вроде бы действует свободно и независимо, но всё это пустое – все понимают, что Городу нужно на что-то жить и на что-то отстаивать свою власть.
–Что я буду делать дальше и что прикажу – тебя не касается, – перебила Магда. Перебивать было необязательно, можно было просто промолчать или кивнуть, мол, да-да, конечно, можно и наблюдение. Но Магде очень хотелось напомнить Мартину, что он здесь ничего не решает, и из них двоих отдавать приказы и решать о дальнейшем может лишь она.
Мартин даже не вздрогнул, и даже тени обиды не легло в его чертах. Будь на его месте кто-то другой, он, быть может, и взбесился бы – какая-то Магда, служительница без рода и племени, непонятно откуда взявшаяся и на чём поднявшаяся, будет ему указывать? Но лицо Мартина осталось бесстрастным. Ничего он не ждал иного от неё, да и от него самого ничего, кроме этого бесстрастия и не ждали.
–Если это всё, можешь идти, – милостиво дозволила Магда.
Мартин коротко кивнул и твёрдыми шагами покинул её покои. Магда проводила его взглядом и вздохнула – в комнате было холодно. Да, здесь ещё топили, не позволяя ночному холоду охватить всё помещение, но тепло не могло согреть всего того пространства, что Магда захватила – в её покоях располагалась и удобная кровать, закрытая пологом, и широкий книжный шкаф, к которому Магда прикасалась редко, и платяной шкаф, щедро забитый вещами, и стол, за которым Магда и не работала, и пара кресел…
Такое помещение мог позволить себе не каждый, но Магда принадлежала к Дознанию, которое всегда жило чуть лучше и богаче Служителей Креста и не скрывало этого. Да и положение Магды в самом Дознании было близко к верхам – в самом деле, она была помощницей одного из трёх Всадников Дознания, а, как известно, Всадники подчиняются только Верховному, а выше его в Дознании нет никого. Это у Служителей – Володыка, потом настоятели, потом помощники настоятелей и все равны, и непонятно кто и кому принадлежит.
–Мы отличаемся дисциплиной. Служители могут позволить себе равенство и дискуссии, ведь их работа – это молитвы да обряды. А мы отвечаем за безопасность и порядок. У нас никаких дискуссий быть не может, – регулярно повторял Бартоломью. – У нас своё устройство и нам нужны приказы и строгость.
–Они просто смешны, – когда-то неосторожно заявила Магда, имея в виду Служителей.
За это она получила неделю дежурств и ежедневное напоминание:
–Мы все служим на благо Святого Города и Святого Престола! Поняла? Повтори!
И она повторяла.
Сейчас всё это было далеко и неважно. Прошло много времени, Магда стала другой. Хотя, если говорить откровенно, изменилась она и сути своей изменила ещё раньше, чем получила то наказание от своего покровителя.
Магда не была Магдой от рождения. И даже Магдаленой. Мать, умирая, нарекла её Марианной. Но это имя всегда кололось ей, она никогда на него не отзывалась, за что была регулярно бита настоятельницей приюта – для острастки и послушания.
Всё изменила встреча с Бартоломью. Тогда он не был Всадником, он был помощником, то есть занимал ту должность, какую имела сейчас сама Магда. Он прибыл на проверку в их приют, и случайно столкнулся с нею. Позже он и сам не смог себе ответить на то, что именно его тронуло в этой девчонке с большими печальными глазами.
Но они разговорились, и судьба Марианны сделала роковой поворот.
–Меня наказали, – просто объяснила девочка, когда Бартоломью заметил свежие красные полосы на её руках.
–За что? – голос его странно дрогнул, тогда он ещё не привык к жестокости, которая неизменно сопровождала добродетель, став её тенью.
–А мне моё имя не нравится, – ответила Марианна. – Колючее оно. Чужое.
–Назовись иначе, – предложил Бартоломью.
И когда она переступила через три года порог уже его приёмного кабинета, он узнал её, но вместо приветствия спросил:
–Как сейчас твоё имя?
–Магда, – ответила она, благодарно склоняя голову перед его памятью.
К этому имени она привыкла. А вот к тому, что часы с городской площади бьют ужасно громко, возвещая утренний час, нет. Но бой часов ворвался в её мир, проломил все мысли, и Магда очнулась – служебные записки от стражников перед нею, время шесть утра, а она ни разу не собрана!
И началось метание. Форма, конечно, избавляла от необходимости искать каждое утро себе образ в платяном шкафу, но за формой ведь надо следить, а Магда всё ещё не могла привыкнуть к тому, что вечером, уже валясь с ног, надо оставить в специальной выемке у кровати грязные рубашки и бельё. Она нередко так и засыпала в наполовину рабочем виде. Теперь вот платила – чистые тёмные рубашки закончились, пришлось напялить менее грязную. Зато брюки были чистые – в кои-то веки!
Но ничего, это не страшно. Главное, чтобы плащ был в порядке, и эмблема Дознания – два серебряных меча на предплечье – видны, блестят и даже отпарены.
Кое-как удалось найти расчёску, провести ею по волосам, придавая им хоть какой-то живой вид. Благо, косметика была всегда на одном месте, и Магде удалось за рекордные для себя три минуты скрыть пудрой залежалый вид, затенить припухлость глаз краской, подвести губы и облить себя духами.
Но она всё равно уже опоздала. Бартоломью ждал её в рабочих покоя, удобно усевшись за столом. Его стол был завален пергаментами и письмами, ориентироваться в которых мог только он – ведь те были разложены по папкам и кучкам в строгом, одному ему известном порядке. Бумаги должны были бы производить на вошедших рабочее, деловое настроение, но Магде сам стол внушал страх – чёрная лакированная столешница, на которой можно было различить узоры, напоминала ей о том, что она ничто перед этим столом, только гостья, ведь её собственный стол проще и пустее.
Но она пыталась не показывать страха. Вошла к Бартоломью бодро, готовая, если тот спросит о причине опоздания, валить всё на Мартина, мол, это он, болтун и негодяй, меня задержал. Но Бартоломью не спросил её о причинах задержки, зато взгляд его – взгляд дознавателя, быстро оббежал её облик, явно отмечая несвежесть рубашки и кое-как сделанную причёску.
Сам Бартоломью в любое время дня и ночи, похоже, выглядел безукоризненно. Он никогда не позволял себе неопрятности и неаккуратности во внешнем виде.
–Мы работаем с людьми, – объяснял Бартоломью, – мы должны производить впечатление незыблемости нашей власти и нашего порядка. А это, прежде всего, внешний вид. Если мы будем походить на разбойников, к нам и отношение будет соответствующим.
Но у Бартоломью получалось хранить этот строгий вид, а у Магды нет. Ей не хватало сил на то, чтобы вернувшись к себе, умыться-то иной раз.
–Преодолевай, – наставлял Бартоломью, когда она жаловалась на усталость, – человек может всё, если это ему нужно.
–Тогда я не человек, – ворчала Магда.
Но сейчас он не сделал и о внешнем виде её замечания. Да, он увидел несоответствие так любимой ему дисциплине внешнего образа, но ничего не сказал.
«Припомнит!» – поняла Магда. Она знала, что Бартоломью всё подметит и в нужный момент или под плохое настроение вернёт ей всё, да ещё добавит. Но её это мало тревожило сейчас. Она так и не успела ознакомиться со служебными записками. Которые отдал ей Мартин, одно хорошо – она взяла их с собою.
–Доброе утро, – поприветствовал Бартоломью, – садись.
Магда села.
–Ну, как ночь прошла? – спросил Бартоломью. – Что нового?
–Сегодня дежурным был Мартин, – Магда взяла деловой тон, надеясь, что ещё, быть может, всё это утро и закончится спокойно. – Он прибыл ко мне, как и полагается, в половину шестого с докладом…
О том, что она ещё минут пять честно дрыхла под его стук в дверь, Магда умолчала.
–Так, – Бартоломью кивнул, – продолжай.
–Все коридоры были в спокойствии. Настоятель Джиованни, правда, колобродил до полуночи почти…
Магда хмыкнула. Джиованни – Служитель, был на высоком положении среди своих. Но это не давало ему никакого уважения, причём, как казалось Магде, даже от его же подопечных. Он был весь нескладный и нервный, часто путал имена и время, уходил в свои мысли и смешно подпрыгивал, если к нему кто-то подкрадывался. Вдобавок, его мучила бессонница, и встретить его, колобродствующего по коридорам, было обычным ночным делом.
Но Бартоломью её смешка не поддержал. Он вообще очень осторожно реагировал на подобные сообщения, да и насчёт Джиованни никогда не высказывался, лишь изредка позволял себе напоминать Магде:
–Это совсем не простое дело – стать настоятелем и подчиняться напрямую Володыке.
Историю о туристах, которых пригуляло ночным весельем к городским воротам, Бартоломью и вовсе воспринял со странной мрачностью. Магда не видела в этой истории ничего необычного, такое бывало и раньше – везде, где есть туристы, бывают каверзы самого разного рода. Эти хотя бы были тихи, если верить докладу Мартина.
Но Бартоломью вцепился в эту историю. С какой-то болезненной цепкостью он желал больше подробностей. Сколько их было, да как выглядели, да как себя вели, да пахло ли от них алкоголем?..
–Вот тут всё, – пробормотала Магда, протягивая служебные записки. Ещё полчаса назад она, не стыдясь присутствия Мартина, закатила глаза, показывая, как же это скучно, банально и не стоит внимания. Но сейчас эти записки, банальные и рутинные – оказались полезными. Бартоломью даже похвалил:
–Какая предусмотрительность!
И его похвалу Магда, не задумываясь, поставила себе в достижение, искренне забыв про Мартина. Ну а что? Она же взяла их с собой, а не сожгла в печи.
–Хорошо, – наконец и Бартоломью отстал от трёх несчастных листков с пустяковым происшествием. – Очень хорошо. Какие планы на сегодня?
Планов у Магды не было. В последнее время жизнь в Святом городе не радовала никакими происшествиями, и это означало, что нужно просто ждать катастрофы, а она всегда случается, а до тех пор пока быть бдительными. Иначе говоря – периодически справляться у дежурных что и как, да перехватывать мелкие поручения.
Скука среди скуки!
–Ладно, передышка тоже полезна, – Бартоломью кивнул, понимая её неопределённость. – Ты завтракала?
–Нет, – призналась Магда. Иногда она завтракала один на один с Бартоломью и это ей льстило. А иногда он усаживал её за стол с другими Всадниками, и она сидела там, вроде бы как равная им, чувствуя на себе завистливые взгляды других дознавателей.
И от этих взглядов тоже было приятно.
Но сегодня Бартоломью разрушил её надежды:
–Тогда поторопись, в столовой сегодня каша на молоке и масле, жареный хлеб и медовый чай.
Питание не могло быть равным. Дознавателям явно нужно было больше, чем Служителям, они и выезжали, и работали, и тратили много сил, но Город всегда старался их сравнять. Они ели в одно время, в одной столовой, только за разными столами и тарелки их были разными, да ещё дознавателям докидывали лишнего кусочка – рыбы или белой курицы, которая не полагалась Служителям.
