Тут тоже не без подсказки Бартоломью. Он наставлял её:
– С такими людьми как Мартин прекрасно работают фразы о долге, чести и обязательстве. Манипулируй ими и получишь всё, что только захочешь. Долгом можно убить совесть и любое другое чувство.
Сейчас она проверила. Мартину было неприятно такое слышать, но он знал, что сам почуял неладное и сам же передал Магде свои нелепые, и, как ему всё отчётливее становилось ясно, подозрения, и долг…она права!
И потом, если подозрения нелепые, а это казалось Мартину именно так, можно ведь и согласиться, а там просто нечего будет докладывать.
– Иди! – разрешила Магда.
Обошлось без ругани от неё, зато сам себя Мартин ругал, возвращаясь к себе – и что ему в голову взбрело? Ну решила Агнесс подумать о будущем, о возможном, это же не делает её убийцей! И подозрения… откуда они?
Пока Агнесс пыталась снова пить горькое вино и найти исток своей тоски и безысходности, Мартин ругал себя за нелепый донос, а Магда неслась к Бартоломью, весьма и весьма довольная тем, что есть возможность с ним повидаться лишний раз, Всадник Рогир был занят делом.
Он пришёл к простому выводу: смерть Верховного важна тому, кто больше всего от неё выигрывает. А кто выигрывает? Враг или соперник. Врагов было много, но в любом случае, это был не только внешний враг, который мог быть представителем любого культа. Проблема была в том, что враг, даже если и был с внешней стороны Города, он всё равно был при поддержке врага внутреннего – кто-то же сдал ему ходы и расположение комнат Верховного? То-то же!
Конечно, можно было бы поверить на слово, что это разжалованный ныне Глава Городской Стражи – Борко, а можно было не быть дураком и проверить всё самостоятельно. Или хотя бы попытаться.
С этой целью Рогир надел плащ потеплее, и принялся шататься по площади. Завидев болтающегося в тоске стражника, Рогир спешил к нему и затевал разговор. Ничего не значащий, но при этом обязывающий – Рогир надел плащ с эмблемой Дознания, и потому отвечать ему можно было и дружески, но отвечать всё равно было нужно.
Первый вопрос был мирный, застигающий врасплох своей доброжелательностью:
– Что, холодно сегодня?
Отвечали на это после заминки. Очевидно было, что холодно, но как в этом признаться-то?
– Холодновато…
Или:
– Ничего, терпимо.
Один, правда, сразу предложил:
– Может, вам помощь нужна?
– Да нет, гуляю, – Рогир был само милосердие и доброжелательность.
Второй вопрос был тоже из разряда вопросов ни о чём:
– Как тут? Спокойно?
Словно он сам не видел или не относился к Дознанию и не знал! Какое спокойно? То ворота открой, то ворота закрой, то воз проверь, то прими… и это ещё паломники не начали прибывать! Праздник на то и праздник – всегда кто-то празднует, а кто-то с ног сбивается.
– Жалобы есть? – этот вопрос был дополнительным, и зависел от угла, в котором Рогир находил стражника. Если не было ветра, можно было и поговорить побольше.
Жалоб ни у кого не было. один, правда, неловко спросил:
– А как же Борко наш? Не слышно?
И сам смутился от своей дерзости.
– Эх, брат…– Рогир махнул рукой, – разберёмся!
Брать на себя лишнюю совесть и лишнюю кровь не хотелось, но дознаватель не может сказать, что он существует, глядите-ка, отдельно от всего Дознания! поэтому не «они разберутся», а «разберёмся».
Ну а дальше к вопросам поважнее:
– Давно служишь?
Новички его не интересовали, а к ним Рогир отнёс всех, кто не служит и трёх лет. Едва ли такие были допущены до каких-либо тайн или что-то ведали.
Если же срок службы превышал три года, следовал другой вопрос:
– И всё по городу?
Рогиру не очень везло. Он разучился как будто бы общаться с простыми стражниками – те смотрели с недоверием, не шли на диалог и смотрели с подозрительностью. Он привык к дипломатии высшего уровня. А тут надо было по-другому.
– Вы, господин, может чего узнать хотите? – наконец ему повезло. Уже седой стражник смотрел с прямотой, доступной лишь последний нечестивцам и самым честным людям.
– Хочу, – Рогир не стал скрывать. – Как тебя зовут?
– Альвин, господин, – стражник склонил седую голову. – Вы говорите, если нужно, что ответить, так это, вернее всего, ко мне.
– Альвин, ты знаешь тайные ходы Города? – спросил Рогир.
Тот не удивился, ответил со смешком:
– Как не знать! Какой страж или служитель помоложе, так и те знают.
Рогир поморщился – отвык он, отвык! Конечно, ходили до весёлых домов и служители помоложе, и стражники, и дознаватели, а такие заведения не имелись на территории Святого Города, так ещё десятки лет назад проход нашёлся! Рогир и сам по нему шастал, когда молод был.
– Я не о том, я о более…то есть, о менее известных, – Рогир пытался скрыть своё раздражение. Кого уж винить? Большая часть Города – всё равно мужчины, тут ничего не поделаешь, природа, порою, требует своего. Святой Город на это, если таиться да приличия соблюдать, сквозь пальцы смотрит.
Но враг едва ли воспользуется открытым, общеизвестным ходом.
– Есть. Мы иногда их проверяем, – Альвин не стал отпираться. – Ход через проулок часовщиков, через мост, и через Торговую…
Рогир вздохнул – тупик! Конечно, если знают ходы, то всё равно проверяют. И тут либо враг прошёл через лазейку, либо провели. Скорее провели.
– А, запамятовал! – вдруг спохватился Альвин, – есть ещё один ход, правда, мне про него не Борко рассказывал, а Всадник Бартоломью.
Вот это было уже интересно.
– Рассказывал?
– Я ночью его увидел, – объяснил Альвин, – он шасть – и в темноту. Я за ним. Хотел уже тревогу бить, а он обернулся, снял капюшон, да и говорит, чтобы не беспокоился я. И разрешение мне показывает.
– Какое такое разрешение?
– На выход из города тайным способом. Подписано самим Верховным, – Альвин не понимал волнения Рогира, но рассказывал как можно подробнее, хотя и было это давно. – Я хотел рапорт составить, да торопился он, и сказал, что позже решит этот вопрос сам.
– Решил?
– Кто же мне доложит?
Резонно. Стало быть, Борко мог и не знать о выходах Бартоломью? Интересно, его действительно посылал Верховный? Или то была подделка для стражников?
– Спасибо, Альвин, – Рогир кивнул, – можешь показать мне где он шастал?
– Могу, – охотно согласился Альвин, – только уже после смены, сейчас негоже пост оставлять.
– Хорошо, я приду после смены, – Рогир был согласен и на это.
– Я его раза три видел, – добавил Альвин, а потом он пропал. Наверное, Верховный перестал его посылать…
Или Бартоломью нашёл другой ход. Или научился не попадаться. Или просто перестал ходить?
Впрочем ладно. Рогир сам не знал, куда ведёт и вообще ведёт ли его этот разговор, является ли он хоть тенью следа, но знал – проверить стоит! Хотя бы для того, чтобы самому успокоиться.
Как по-разному кончался вечер! Альвин и другие стражники продолжали мёрзнуть на своих постах, переговариваясь о странном визите Рогира. Конечно, эта весть об интересе Всадника к стражникам, дойдёт до ушей всего Дознания, но когда это ещё будет? Утром!
А пока вечер. Мартин честно пытался работать над переводом, но мысли уводили его в сторону, он всё никак не мог понять, почему Агнесс спросила о том, не является ли Магда причиной его недоброжелательности к Бартоломью? Как это было связано с ним?
Сама Агнесс, нахлебавшись горечи, спала нервно, где пришлось. Её помощник Генрик, ругаясь сквозь зубы, приводил кабинет в должный вид, прятал приконченную бутылку вина, мыл стакан…
Это было его рутиной.
Рогир размышлял над делами, Володыка наставлял Служение на скорбь и ответственность перед праздником, а оставшись один, долго молился и просил прощения у убитого Верховного, к которому, как теперь и ему было ясно, он так оказался привязан.
А Магда была в растерянности. Заявившись к Бартоломью, она рассчитывала на его присутствие – всё-таки час был поздний! Но его не было. Покои его были заперты. Почему-то от этого ей стало обидно и горько. Ей захотелось его найти, но она не смогла и сдалась очень скоро, зная лучше других, что если Бартоломью захочет скрыться, он сделает это без труда. Да и никто бы не смог отыскать Всадника, подними она шумиху: Бартоломью не было в этот час на территории Города Святого Престола.
Выбираться из Города было сложно – всюду властвовала взвинченная, ретивая стража. Что ж, Бартоломью сам всё сделал для этого – он способствовал убийству Верховного, он арестовал прежнего Главу Городской Стражи Борко, он разметал рутину и пошёл к той цели, что давно его влекла.
Но выбираться было трудно. Конечно, едва ли бы кто-то всерьёз остановил Всадника Дознания, но к чему лишние слухи? Зачем лишние взгляды? В эти дни надлежало стать в десять раз осторожнее прежнего, и потому Бартоломью снова пожертвовал недолгими и нервными часами сна, но удлинил путь, сделал нехилую петлю по проулкам Святого Города, чтобы не было так много следов, и только после, когда и тень не могла за ним последовать, выскользнул за его пределы. Знакомый лес, тропа, клеймённая ориентирами, которые не заметит чужак. Но Бартоломью знает, где искать и что искать.
И опять знакомое:
– Старне! Номре?
– Бартоломью. Всадник Дознания из Города Святого Престола.
– Кьер-ра? – голос не стал допытываться о том, лжёт ли гость, что ж, это неудивительно – конечно, его тут ждали. Нечестивцы из Культа Чёрного Креста не так глупы, как Культ Серых, именно поэтому Бартоломью и выбрал их в свои союзники.
– Один, – подтвердил Бартоломью. – Я один!
Его провели. Гасион был уже здесь.
– Ты вовремя, друг мой, – приветствовал принц Гасион, поднимаясь с места, – луна меняет положение и это последняя наша ночь на этом месте.
Да, Бартоломью это знал. Более того, ему на руку было возвращение Чёрного Креста в их привычное убежище – добираться туда было дольше, но зато безопаснее. Всё-таки лес, в котором хозяевами себя чувствуют культисты, да ещё и время жертвоприношений и месс – это ни разу не та предосторожность, к которой склонялся Бартоломью.
– По этой причине я и поспешил, хотя выбраться было нелегко, – Бартоломью слегка склонил голову, приветствуя принца Гасиона. – Я ведь кое-что должен вам.
Под внимательным взглядом Гасиона и приближённых к нему нечестивцев, имён которых Бартоломью не знал, и знать не хотел, хотя это и противилось дознавательской привычке, Всадник извлёк из-под плаща объёмистый свёрток. В освещении факелов сверкнули три корешка – каждый в два пальца толщиной.
– Ваши книги, – объявил Бартоломью и передал все три книги в руки принцу Гасиона.
Услуга за услугу. Они убили Верховного и попросили за услугу не золотом, оно им ни к чему, а возвратом некоторых старых трудов, отнятых Святым Городом – это куда ценнее. Благо, Святой Город и сам не знает что у него таится в архивах и в подземных хранилищах, и Бартоломью, как человек упрямый и ловкий, смог всё достать без особого труда.
Но этого Чёрному Кресту знать не надо. Пусть думают, что это был труд.
– Всё в порядке, – Гасион оценил обложки, открыл первую страницу в каждом, но дальше листать не стал, и Бартоломью знал почему. Книги эти описывали ритуалы, подробности и детали месс, которые творил Чёрный Крест и предназначались эти детали и подробности только узкому кругу посвящённых, а тут, на полянке, похоже, были те, кому не следовало знать много.
– Я рад, – Бартоломью усмехнулся, – не хотелось разочаровать наше удачное сотрудничество.
– С сотрудничества идёт дружба, – голос у принца Гасиона был мягкий и мелодичный, как и всегда. Со стороны заподозрить этого человека в ритуалах и грязных мессах было невозможно, но Бартоломью знал, что всё это маска, и под этой мягкостью голоса и нежностью черт таится очень злое, лишённое всякого сострадания существо.
Как знать, может по этой причине они и договорились? Бартоломью знал всю грязь и черноту о себе, Гасион о себе. Они учуяли друг друга, и преодолели пропасть, решив, что враг тоже может быть полезен.
– А с волнения идёт шторм, – Бартоломью не желал громких слов о дружбе от принца Гасиона. Это могло выйти боком, и было совсем некстати, – мы сейчас обмениваемся очевидными фактами?
Но и злить понапрасну врага не стоило. Он был полезен, враг.
Гасион ответ оценил, улыбнулся, передавая бесценные книги в руки подскочившему помощнику.
– Проте монго! – приказал принц и в этой мягкости проскользнули металлические нотки.
Помощника как ветром сдуло. Гасион проследил за ним и обратился к Бартоломью:
– Негоже такой вещи быть на виду.
По мнению самого Бартоломью такого барахла было с избытком в Святом Городе – только из отнятых у культов и тайных орденов книг и брошюр можно было сложить ратушу, не меньше! Но если ценят, пусть ценят.
– Что делается в Городе? – спросил принц Гасион самым дружелюбным тоном. – Переполох?
– Подготовка к Празднику, – ответил Бартоломью. – Подготовка идёт во все силы, ещё и похороны Верховного скоро.
– Паломники, высокие гости, артисты? – предположил Гасион с каким-то мечтательным выражением.
Оно не понравилось Бартоломью. Да, он был не самым лучшим человеком, и да, его влекли амбиции, не позволяя останавливаться там, где разливалась и падала под ноги в виде препятствия человечность в обнимку с милосердием, но всё же он не считал себя виноватым до конца. Бартоломью оправдывал себя тем, что все его действия, все его поступки и решения – благо, ведь они защитят в итоге Город Святого Престола!
И пусть принц Гасион был ему полезен, это не означало, что ему можно позволить почувствовать власть над Городом или Бартоломью.
– Это вас не касается, принц, – последнее слово Бартоломью выделил особенным презрением.
– Я из любопытства, – поспешно заверил Гасион, – мне ваш Город с вашими праздниками Света интересен только в плане самого праздника. Мы ничего не планируем, слово Чёрного Креста.
Бартоломью не стал уточнять, сколько стоит слово этого самого Креста, только мрачно кивнул. Принц Гасион решил исправить резкость:
– Вас, Всадник, можно поздравить с повышением?
Да, Верховного нет, и остались три Всадника… кто-то займёт новое место, а кто-то останется на своём. Нетрудно представить шансы – Бартоломью работает в Городе, давно работает, он знает его.
– Об этом говорить рано, – Бартоломью отозвался с таким равнодушием, чтобы Гасион и сомнения не оставил о том, что Бартоломью хочет на новое место.
Маски можно снимать перед врагом. Враг понимает лучше.
– Я уверен в вашем успехе, мой друг, – Гасион понял. Не мог не понять, шансов у него не было.
– А я уверен в скорой встрече, – парировал Бартоломью и, коротко кивнув принцу, скользнул в темноту. Последовал короткий приказ:
– А варте! – и Бартоломью пропустили.
Принц Гасион напряжённо вслушивался в ночную тишину. Пора было сниматься с места, возвращаться в своё убежище, но он почему-то выжидал и не отдавал новых приказов, а взгляд его был устремлён к тропе, по которой ушёл Бартоломью.
– Мой принц, – Авис подошёл близко к Гасиону, и нарочно заговорил не на языке Чёрного Креста – не стоило всем слышать этого разговора, – позвольте спросить?
– Да, Авис, я слушаю тебя, – Гасион дозволил. Он вообще был достаточно мягок в этом плане и позволял спрашивать, задавать вопросы даже самым низшим слугам Чёрного Креста. другой вопрос, что следовало после этих вопросов разное…
– С такими людьми как Мартин прекрасно работают фразы о долге, чести и обязательстве. Манипулируй ими и получишь всё, что только захочешь. Долгом можно убить совесть и любое другое чувство.
Сейчас она проверила. Мартину было неприятно такое слышать, но он знал, что сам почуял неладное и сам же передал Магде свои нелепые, и, как ему всё отчётливее становилось ясно, подозрения, и долг…она права!
И потом, если подозрения нелепые, а это казалось Мартину именно так, можно ведь и согласиться, а там просто нечего будет докладывать.
– Иди! – разрешила Магда.
Обошлось без ругани от неё, зато сам себя Мартин ругал, возвращаясь к себе – и что ему в голову взбрело? Ну решила Агнесс подумать о будущем, о возможном, это же не делает её убийцей! И подозрения… откуда они?
Пока Агнесс пыталась снова пить горькое вино и найти исток своей тоски и безысходности, Мартин ругал себя за нелепый донос, а Магда неслась к Бартоломью, весьма и весьма довольная тем, что есть возможность с ним повидаться лишний раз, Всадник Рогир был занят делом.
Он пришёл к простому выводу: смерть Верховного важна тому, кто больше всего от неё выигрывает. А кто выигрывает? Враг или соперник. Врагов было много, но в любом случае, это был не только внешний враг, который мог быть представителем любого культа. Проблема была в том, что враг, даже если и был с внешней стороны Города, он всё равно был при поддержке врага внутреннего – кто-то же сдал ему ходы и расположение комнат Верховного? То-то же!
Конечно, можно было бы поверить на слово, что это разжалованный ныне Глава Городской Стражи – Борко, а можно было не быть дураком и проверить всё самостоятельно. Или хотя бы попытаться.
С этой целью Рогир надел плащ потеплее, и принялся шататься по площади. Завидев болтающегося в тоске стражника, Рогир спешил к нему и затевал разговор. Ничего не значащий, но при этом обязывающий – Рогир надел плащ с эмблемой Дознания, и потому отвечать ему можно было и дружески, но отвечать всё равно было нужно.
Первый вопрос был мирный, застигающий врасплох своей доброжелательностью:
– Что, холодно сегодня?
Отвечали на это после заминки. Очевидно было, что холодно, но как в этом признаться-то?
– Холодновато…
Или:
– Ничего, терпимо.
Один, правда, сразу предложил:
– Может, вам помощь нужна?
– Да нет, гуляю, – Рогир был само милосердие и доброжелательность.
Второй вопрос был тоже из разряда вопросов ни о чём:
– Как тут? Спокойно?
Словно он сам не видел или не относился к Дознанию и не знал! Какое спокойно? То ворота открой, то ворота закрой, то воз проверь, то прими… и это ещё паломники не начали прибывать! Праздник на то и праздник – всегда кто-то празднует, а кто-то с ног сбивается.
– Жалобы есть? – этот вопрос был дополнительным, и зависел от угла, в котором Рогир находил стражника. Если не было ветра, можно было и поговорить побольше.
Жалоб ни у кого не было. один, правда, неловко спросил:
– А как же Борко наш? Не слышно?
И сам смутился от своей дерзости.
– Эх, брат…– Рогир махнул рукой, – разберёмся!
Брать на себя лишнюю совесть и лишнюю кровь не хотелось, но дознаватель не может сказать, что он существует, глядите-ка, отдельно от всего Дознания! поэтому не «они разберутся», а «разберёмся».
Ну а дальше к вопросам поважнее:
– Давно служишь?
Новички его не интересовали, а к ним Рогир отнёс всех, кто не служит и трёх лет. Едва ли такие были допущены до каких-либо тайн или что-то ведали.
Если же срок службы превышал три года, следовал другой вопрос:
– И всё по городу?
Рогиру не очень везло. Он разучился как будто бы общаться с простыми стражниками – те смотрели с недоверием, не шли на диалог и смотрели с подозрительностью. Он привык к дипломатии высшего уровня. А тут надо было по-другому.
– Вы, господин, может чего узнать хотите? – наконец ему повезло. Уже седой стражник смотрел с прямотой, доступной лишь последний нечестивцам и самым честным людям.
– Хочу, – Рогир не стал скрывать. – Как тебя зовут?
– Альвин, господин, – стражник склонил седую голову. – Вы говорите, если нужно, что ответить, так это, вернее всего, ко мне.
– Альвин, ты знаешь тайные ходы Города? – спросил Рогир.
Тот не удивился, ответил со смешком:
– Как не знать! Какой страж или служитель помоложе, так и те знают.
Рогир поморщился – отвык он, отвык! Конечно, ходили до весёлых домов и служители помоложе, и стражники, и дознаватели, а такие заведения не имелись на территории Святого Города, так ещё десятки лет назад проход нашёлся! Рогир и сам по нему шастал, когда молод был.
– Я не о том, я о более…то есть, о менее известных, – Рогир пытался скрыть своё раздражение. Кого уж винить? Большая часть Города – всё равно мужчины, тут ничего не поделаешь, природа, порою, требует своего. Святой Город на это, если таиться да приличия соблюдать, сквозь пальцы смотрит.
Но враг едва ли воспользуется открытым, общеизвестным ходом.
– Есть. Мы иногда их проверяем, – Альвин не стал отпираться. – Ход через проулок часовщиков, через мост, и через Торговую…
Рогир вздохнул – тупик! Конечно, если знают ходы, то всё равно проверяют. И тут либо враг прошёл через лазейку, либо провели. Скорее провели.
– А, запамятовал! – вдруг спохватился Альвин, – есть ещё один ход, правда, мне про него не Борко рассказывал, а Всадник Бартоломью.
Вот это было уже интересно.
– Рассказывал?
– Я ночью его увидел, – объяснил Альвин, – он шасть – и в темноту. Я за ним. Хотел уже тревогу бить, а он обернулся, снял капюшон, да и говорит, чтобы не беспокоился я. И разрешение мне показывает.
– Какое такое разрешение?
– На выход из города тайным способом. Подписано самим Верховным, – Альвин не понимал волнения Рогира, но рассказывал как можно подробнее, хотя и было это давно. – Я хотел рапорт составить, да торопился он, и сказал, что позже решит этот вопрос сам.
– Решил?
– Кто же мне доложит?
Резонно. Стало быть, Борко мог и не знать о выходах Бартоломью? Интересно, его действительно посылал Верховный? Или то была подделка для стражников?
– Спасибо, Альвин, – Рогир кивнул, – можешь показать мне где он шастал?
– Могу, – охотно согласился Альвин, – только уже после смены, сейчас негоже пост оставлять.
– Хорошо, я приду после смены, – Рогир был согласен и на это.
– Я его раза три видел, – добавил Альвин, а потом он пропал. Наверное, Верховный перестал его посылать…
Или Бартоломью нашёл другой ход. Или научился не попадаться. Или просто перестал ходить?
Впрочем ладно. Рогир сам не знал, куда ведёт и вообще ведёт ли его этот разговор, является ли он хоть тенью следа, но знал – проверить стоит! Хотя бы для того, чтобы самому успокоиться.
Как по-разному кончался вечер! Альвин и другие стражники продолжали мёрзнуть на своих постах, переговариваясь о странном визите Рогира. Конечно, эта весть об интересе Всадника к стражникам, дойдёт до ушей всего Дознания, но когда это ещё будет? Утром!
А пока вечер. Мартин честно пытался работать над переводом, но мысли уводили его в сторону, он всё никак не мог понять, почему Агнесс спросила о том, не является ли Магда причиной его недоброжелательности к Бартоломью? Как это было связано с ним?
Сама Агнесс, нахлебавшись горечи, спала нервно, где пришлось. Её помощник Генрик, ругаясь сквозь зубы, приводил кабинет в должный вид, прятал приконченную бутылку вина, мыл стакан…
Это было его рутиной.
Рогир размышлял над делами, Володыка наставлял Служение на скорбь и ответственность перед праздником, а оставшись один, долго молился и просил прощения у убитого Верховного, к которому, как теперь и ему было ясно, он так оказался привязан.
А Магда была в растерянности. Заявившись к Бартоломью, она рассчитывала на его присутствие – всё-таки час был поздний! Но его не было. Покои его были заперты. Почему-то от этого ей стало обидно и горько. Ей захотелось его найти, но она не смогла и сдалась очень скоро, зная лучше других, что если Бартоломью захочет скрыться, он сделает это без труда. Да и никто бы не смог отыскать Всадника, подними она шумиху: Бартоломью не было в этот час на территории Города Святого Престола.
Глава 7. Чужой взгляд
Выбираться из Города было сложно – всюду властвовала взвинченная, ретивая стража. Что ж, Бартоломью сам всё сделал для этого – он способствовал убийству Верховного, он арестовал прежнего Главу Городской Стражи Борко, он разметал рутину и пошёл к той цели, что давно его влекла.
Но выбираться было трудно. Конечно, едва ли бы кто-то всерьёз остановил Всадника Дознания, но к чему лишние слухи? Зачем лишние взгляды? В эти дни надлежало стать в десять раз осторожнее прежнего, и потому Бартоломью снова пожертвовал недолгими и нервными часами сна, но удлинил путь, сделал нехилую петлю по проулкам Святого Города, чтобы не было так много следов, и только после, когда и тень не могла за ним последовать, выскользнул за его пределы. Знакомый лес, тропа, клеймённая ориентирами, которые не заметит чужак. Но Бартоломью знает, где искать и что искать.
И опять знакомое:
– Старне! Номре?
– Бартоломью. Всадник Дознания из Города Святого Престола.
– Кьер-ра? – голос не стал допытываться о том, лжёт ли гость, что ж, это неудивительно – конечно, его тут ждали. Нечестивцы из Культа Чёрного Креста не так глупы, как Культ Серых, именно поэтому Бартоломью и выбрал их в свои союзники.
– Один, – подтвердил Бартоломью. – Я один!
Его провели. Гасион был уже здесь.
– Ты вовремя, друг мой, – приветствовал принц Гасион, поднимаясь с места, – луна меняет положение и это последняя наша ночь на этом месте.
Да, Бартоломью это знал. Более того, ему на руку было возвращение Чёрного Креста в их привычное убежище – добираться туда было дольше, но зато безопаснее. Всё-таки лес, в котором хозяевами себя чувствуют культисты, да ещё и время жертвоприношений и месс – это ни разу не та предосторожность, к которой склонялся Бартоломью.
– По этой причине я и поспешил, хотя выбраться было нелегко, – Бартоломью слегка склонил голову, приветствуя принца Гасиона. – Я ведь кое-что должен вам.
Под внимательным взглядом Гасиона и приближённых к нему нечестивцев, имён которых Бартоломью не знал, и знать не хотел, хотя это и противилось дознавательской привычке, Всадник извлёк из-под плаща объёмистый свёрток. В освещении факелов сверкнули три корешка – каждый в два пальца толщиной.
– Ваши книги, – объявил Бартоломью и передал все три книги в руки принцу Гасиона.
Услуга за услугу. Они убили Верховного и попросили за услугу не золотом, оно им ни к чему, а возвратом некоторых старых трудов, отнятых Святым Городом – это куда ценнее. Благо, Святой Город и сам не знает что у него таится в архивах и в подземных хранилищах, и Бартоломью, как человек упрямый и ловкий, смог всё достать без особого труда.
Но этого Чёрному Кресту знать не надо. Пусть думают, что это был труд.
– Всё в порядке, – Гасион оценил обложки, открыл первую страницу в каждом, но дальше листать не стал, и Бартоломью знал почему. Книги эти описывали ритуалы, подробности и детали месс, которые творил Чёрный Крест и предназначались эти детали и подробности только узкому кругу посвящённых, а тут, на полянке, похоже, были те, кому не следовало знать много.
– Я рад, – Бартоломью усмехнулся, – не хотелось разочаровать наше удачное сотрудничество.
– С сотрудничества идёт дружба, – голос у принца Гасиона был мягкий и мелодичный, как и всегда. Со стороны заподозрить этого человека в ритуалах и грязных мессах было невозможно, но Бартоломью знал, что всё это маска, и под этой мягкостью голоса и нежностью черт таится очень злое, лишённое всякого сострадания существо.
Как знать, может по этой причине они и договорились? Бартоломью знал всю грязь и черноту о себе, Гасион о себе. Они учуяли друг друга, и преодолели пропасть, решив, что враг тоже может быть полезен.
– А с волнения идёт шторм, – Бартоломью не желал громких слов о дружбе от принца Гасиона. Это могло выйти боком, и было совсем некстати, – мы сейчас обмениваемся очевидными фактами?
Но и злить понапрасну врага не стоило. Он был полезен, враг.
Гасион ответ оценил, улыбнулся, передавая бесценные книги в руки подскочившему помощнику.
– Проте монго! – приказал принц и в этой мягкости проскользнули металлические нотки.
Помощника как ветром сдуло. Гасион проследил за ним и обратился к Бартоломью:
– Негоже такой вещи быть на виду.
По мнению самого Бартоломью такого барахла было с избытком в Святом Городе – только из отнятых у культов и тайных орденов книг и брошюр можно было сложить ратушу, не меньше! Но если ценят, пусть ценят.
– Что делается в Городе? – спросил принц Гасион самым дружелюбным тоном. – Переполох?
– Подготовка к Празднику, – ответил Бартоломью. – Подготовка идёт во все силы, ещё и похороны Верховного скоро.
– Паломники, высокие гости, артисты? – предположил Гасион с каким-то мечтательным выражением.
Оно не понравилось Бартоломью. Да, он был не самым лучшим человеком, и да, его влекли амбиции, не позволяя останавливаться там, где разливалась и падала под ноги в виде препятствия человечность в обнимку с милосердием, но всё же он не считал себя виноватым до конца. Бартоломью оправдывал себя тем, что все его действия, все его поступки и решения – благо, ведь они защитят в итоге Город Святого Престола!
И пусть принц Гасион был ему полезен, это не означало, что ему можно позволить почувствовать власть над Городом или Бартоломью.
– Это вас не касается, принц, – последнее слово Бартоломью выделил особенным презрением.
– Я из любопытства, – поспешно заверил Гасион, – мне ваш Город с вашими праздниками Света интересен только в плане самого праздника. Мы ничего не планируем, слово Чёрного Креста.
Бартоломью не стал уточнять, сколько стоит слово этого самого Креста, только мрачно кивнул. Принц Гасион решил исправить резкость:
– Вас, Всадник, можно поздравить с повышением?
Да, Верховного нет, и остались три Всадника… кто-то займёт новое место, а кто-то останется на своём. Нетрудно представить шансы – Бартоломью работает в Городе, давно работает, он знает его.
– Об этом говорить рано, – Бартоломью отозвался с таким равнодушием, чтобы Гасион и сомнения не оставил о том, что Бартоломью хочет на новое место.
Маски можно снимать перед врагом. Враг понимает лучше.
– Я уверен в вашем успехе, мой друг, – Гасион понял. Не мог не понять, шансов у него не было.
– А я уверен в скорой встрече, – парировал Бартоломью и, коротко кивнув принцу, скользнул в темноту. Последовал короткий приказ:
– А варте! – и Бартоломью пропустили.
Принц Гасион напряжённо вслушивался в ночную тишину. Пора было сниматься с места, возвращаться в своё убежище, но он почему-то выжидал и не отдавал новых приказов, а взгляд его был устремлён к тропе, по которой ушёл Бартоломью.
– Мой принц, – Авис подошёл близко к Гасиону, и нарочно заговорил не на языке Чёрного Креста – не стоило всем слышать этого разговора, – позвольте спросить?
– Да, Авис, я слушаю тебя, – Гасион дозволил. Он вообще был достаточно мягок в этом плане и позволял спрашивать, задавать вопросы даже самым низшим слугам Чёрного Креста. другой вопрос, что следовало после этих вопросов разное…
