Всё это Магда подумала краем сознания, привычно взвесив «за» и «против». Получилось так, что арест сопровождения Сибиллы, ровно как и самой Сибиллы пока не выгоден. Если она дурная, её было проще задурить, чем подкупить или запугать.
Если кто-то рассчитывал убить кого-то определённого через Суагрэ – это надо выяснить и лучше не лезть вперёд тени врага!
– Сибилла в лазарете, – Филиппо будто бы угадал мысли Магды. – После допроса она слегка не в себе. Лаборатория хорошо постаралась. Выглядит пьянью, а потом в сон и оцепенение. В первой стадии, что на опьянение похожа, болтливость повышается. Эффект недолгий, да и я не стал очень уж жать её…
Филиппо взглянул на Магду, не нужно ему было её одобрение, но она поспешила заметить:
– Всё верно, спасибо.
Что ж, она изначально подозревала, что нить самой Суагрэ не приведёт к нужному итогу. Её просто кто-то использовал – либо заменил её флаконы, либо продал не те ингредиенты, либо подлил что-то во время самого воспроизводства…
Поди сейчас догони и выясни!
– Филиппо, – Магда подняла глаза на верного дознавателя, – она говорила о том как делает свои зелья?
– Страница три, – спокойно отозвался дознаватель, – записано с её слов.
Магда нашла нужный кусок. По сему выходило, что собранные в новолунье ивовые лепестки, кленовая кора, родниковая вода и ещё три десятка ингредиентов из числа специй и мелких корешков перетираются в липкую податливую массу, похожую на тесто. Затем на воде всё это кипятится на открытом котле…
– По отдельности вроде не ядовито, – заметила Магда, прочтя нехитрый рецепт.
– Ну да, максимум поблюешь, – согласился Филиппо. – Но у неё яд. Слабый, но яд. Это либо осознанная порча метода варки, либо ингредиенты не те, либо подмена. Третий вариант кажется мне слишком уж замысловатым…
– Я согласна, подменить содержимое должно быть сложнее, но мы не исключаем этот вариант, – в Магде снова проснулся подозрительный, не ослабевающий в своей подозрительности Бартоломью. – Ладно, спасибо тебе огромное. Сибилла когда отойдёт?
– Сутки, может двое, – Филиппо не отреагировал и на слова благодарности. Но это с ним было всегда – по его собственному мнению его благодарили за хорошую работу, а работать хорошо было для него естественно. Поначалу, по молодости лет, этот человек даже обижался: уж не думают ли они все, что он работает за похвалу?
– Расскажет?
– Если вспомнит… а это вряд ли. Я же говорю, пьянь пьянью! Даже памяти не остаётся – только образы.
Магда кивнула, сама не зная что делать с этим честным ответом: сочувствовать ли блаженной скучающей женщине, которая сама нашла на свои конечности и мозги приключения? Но мысль не складывалась, зато творила раздражение.
Магда коротко поблагодарила Филиппо и покинула его. Определённо, нужно было идти в этом направлении, но кто займётся праздником? Кто обеспечит безопасность гостей и служителей? Кто будет следить за порядком…
– Кто не помнит что ему делать и на каком участке он закреплён? – Бартоломью не повышал голоса, но столько холодного предостережения было в его тоне, что некоторые дознаватели предпочли бы крик в свою сторону, чем этот неприятный ледяной, лишённый сострадания тон Всадника Дознания.
Все всё помнили. Даже те, кто отсиживался обычно в Канцелярии и в этот раз были подняты на работу в толпе, старались ничего не пропустить. Но Бартоломью всё равно был недоволен.
– Вы должны быть постоянно среди людей, но не должны привлекать к себе много внимания. Часть из вас будет переодета под горожан, и это позволит вам смешаться с толпой. Кто будет сопровождать Володыку во время выхода из зала?
Зашевелились в толпе дознавателей, Магда, словно это она сама задала вопрос, ревниво взглянула на них, выискивая тех, кто должен был выполнять это поручение. Вызвалось трое. Бартоломью требовательно спросил у них насчёт основных правил поведения, уточнил, кого они будут пропускать к Володыке, а кого нет…
– В этом году, – напомнил Бартоломью, – ограничения ещё строже, чем всегда. Никого во время шествия из праздника не подпускать!
– Даже настоятелей? – переспросил Морис, которому выпадала участь следовать за Володыкой от зала. Ещё двое присоединялись к нему позже.
– Володыка по моему совету выбрал Габриэля как доверенного среди дознавателей, – это Бартоломью признал неохотно, не нравился ему настоятель Габриэль, слишком был далёким. Те же Симона и Джиованни, хоть и были чудаковаты, а считывались им куда лучше. А этот себя вроде бы и не выделял, и упрекнуть его было не в чем, а всё одно – не нравился ему этот человек!
– Значит, Симону и Джиованни подпускать нельзя? – ещё раз уточнил Морис.
– До выхода на площадь нет, но они, если что-то и случится, скорее подойдут ко мне или к Магде, – Бартоломью кивнул в её сторону и Магда, не ожидавшая этого, торопливо напустила на себя важности. Да, именно к ней, как к помощнице Всадника Дознания должны были бежать все при случае обнаружения чего-то неладного. Это было ответственно и важно, а ещё не очень удобно. Когда Володыка должен был войти в святилище Пресветлого, Магде надлежало быстро переодеться, попросту – снять плащ Дознания, под которым должна была быть другая одежда, и смешаться с толпой людей. И если к ней будут подходить все кому не лень из Дознания и Служения, это, конечно, вызовет вопросы, но Бартоломью распорядился именно так, а спорить с ним Магда не собиралась.
Бартоломью выспрашивал и выспрашивал. Даже для самого себя он был необычайно требователен. Магде досталось больше всех – так как на неё было возложено слишком много обязанностей, она буквально должна была подменять его в случае чего, то ей пришлось после отчёта всех дознавателей повторить действия каждого и ещё раз рассказать, кто и на каком участке будет. Она волновалась, нервничала, чувствовала, как на лбу появляется неприятная испарина, но по лицу Бартоломью Магда так и не поняла, доволен он ею или нет. Наконец, Бартоломью сжалился и велел всем приводить себя в порядок. Люди должны были начать ступать на площадь через час, а это значит, что дознаватели должны были занять свои позиции минут за тридцать-сорок до того, как народ начнут пускать на площадь.
Учитывая это раннее начало, а до того инструктажи и внутренние сборы – устать можно было до начала праздника, и многие из Канцелярии, люди непривыкшие, уже переглядывались, явно делясь мыслями о собственной усталости друг с другом. Магда, наблюдая за ними, тихонько хмыкнула – воробышки! Они ещё на самом празднике не были и не знали, что он будет идти до глубокой ночи, а то и к утру закончится. А с утра, причём раннего, народ не поспешит разбежаться по своим домам…
Праздники выматывают, и теперь этим воробышкам предстояло познать на себе, что значит один такой праздник для Города Святого Престола. Понять, что значит быть дознавателем в такое время.
Бартоломью задержал Магду у себя.
– Как дела? – спросил он тихо, и, несмотря на тишину его голоса, Магда поняла, что речь идёт совсем не о ней.
Она торопливо рассказала про неудавшийся допрос перепуганной, посмевшей распускать неудачные слухи судомойки, потом перешла к Сибилле. Не мешкая, пусть и хотелось скрыть, призналась, что обратилась за помощью к Филиппо.
– Я бы просто не успела! – сразу объяснила Магда.
– Я и не виню тебя, – заметил Бартоломью, – но в другой раз, надеюсь, ты постараешься успеть сама. Сибилла – дура. Запутать её – дело нехитрое. Но кому-то было нужно попасть в её окружение или передать ей яд. Вероятно, она и сама не знала что это смертельно. Оставим пока. А насчёт судомойки плевать, усердствовать тут не стоит, к чему? После праздника пустим её обратно на кухню. Если, конечно, на празднике всё пройдёт хорошо.
– Вы же не думаете, что на Володыку нападут посреди праздника? – Магда терзалась этим сомнением. – Вы же так не думаете?
Бартоломью покачал головой:
– Я не могу тебе обещать, что этого не произойдёт. Я не вижу кто играет с нами. А это игра, определённо игра. Причём циничная. Ладно, ступай, приведи себя в порядок, тебе нужно показать себя, чтобы я мог рекомендовать тебя на своё место.
Магда почувствовала как краснеет. Во-первых, из-за того, что по её мнению, она уже и так привела себя в порядок, а вот Бартоломью счёл, что нет. Во-вторых, опять взошла тень назначения Бартоломью в Верховные, а её…
Нет, Магда старалась не думать об этом. Её карьера и без того уже была быстра и прекрасна. Тот же Филиппо был куда старше её, а теперь она могла возвыситься над ним! Как это воспримут другие? Да и справится ли она с такой должностью? А вдруг что-то пойдёт не так?
– Иди, – повторил Бартоломью и она поспешил вынырнуть из своих мыслей и удалиться прочь, чтобы прийти в чувство.
Площадь была убрана по высшему разряду. Обилие живых цветов, перевитых лентами, полотнища с ликом Пресветлого – всё это напоминало Магде о величии королевских праздников, вот только короли менялись, а Пресветлый переживал их всех, и даже когда ушла из Города Святого Престола власть короны, Пресветлый в городе остался, и оказалось, что служители его без короны не пропадут.
– Все на месте? Все знают свои роли? – теперь уже Магда нервировала всех вокруг и саму себя тревогой. Она чувствовала, что праздник – это определяющий день, и что-то должно произойти, свершиться!
И очень боялась, что что-то может пойти не так. Она даже прицепилась к новому Главе Городской Стражи, от души выхлестав его за унылый вид и отсутствие улыбки. Полномочий на это у неё не было, но тот мудро согласился и решил про себя, что жаловаться нек будет – не в его положении, учитывая, что прошлый Глава был где-то в подземельях Дознания.
Магда озиралась по сторонам – всё было вроде бы в порядке. Клумбы, скамьи, балконы, на которые выходили жившие тут люди и люди предприимчивые – пустившие ещё накануне за деньги на свои балконы паломников.
И Служители были уже тут же. Прекрасные светлые одеяния выделяли их на фоне древних стен, чистого неба и чёрных и серых одеяний Дознания.
Наконец часы отбили нужное, и городская стража торжественно распахнула ворота, пуская паломников внутрь. Это было самое сложное – изначально организовать толпу и выдержать всех желающих. Да, знать просочилась в Город ещё накануне, кто-то по приглашению, кто-то, используя свои связи, и сейчас тоже не торопясь выходила на площадь. Но простые люди, желавшие присутствовать на Святом Празднике, рвались в Город как на какую-то бесплатную раздачу. Магда, вместе с Дознанием и стражей, как могла управляла процессом. Стража сдерживала толпу, Магда и дознаватели перенаправляли прорвавшихся внутрь – налево или направо, чтобы не громоздить площадь с одной только стороны. А по самому периметру площади уже другие дознаватели распределяли людей, чтобы те не рвались к святилищу, и не заграждали собой ступени.
– Как Володыка-то пройдёт? А? расступись!
– Левее! Ну?
– Теснее, прошу вас!
– Не возмущайтесь, всё будет видно.
– Всем хватит места…
Но людская масса, ещё как-то державшаяся приличием около ворот, прорываясь, устраивалась как могла. Кто-то лез на балконы, кто-то вставал ногами на скамейки и поднимал вверх детей, хотя смотреть ещё было не на что. Кто-то тут же вертел головой, ища место получше или просто, вслепую, работал локтями, пробивая дорогу.
Всё то, что Магда сделала с терпением и выдержкой с волосами, растрепалось, от причёски ничего не осталось. Кто-то схватил её за плащ, потянул, Магда вырвала с негодованием. За всё это время она уже взмокла и успела получить пару раз локтём то под рёбра, то в живот – люди рвались вперёд и препятствия их раздражали. Но запустили…
Счастливцев, что прошли вперёд, теперь теснили сзади, площадь стала такой многолюдной, что Магда почувствовала как задыхается среди этих людей, этих шумных людей, каждый из которых тянул в свою сторону, постоянно пытался переместиться и громко разговаривал с соседями. Многоязычие, множество запахов – от сильных духов, до запаха пережаренных лепёшек и пота – всё это усиливало духоту и Магда, у которой под плащом была одета ещё обыкновенная одежда, выбивались из сил, и почувствовала, как дурнота подкрадывается к ней.
– Выпейте, – её выдернули из толпы в какой-то проём. Тут было не так людно – большая часть площади скрывалась за колонной, и тут стражники и кое-кто из Дознания приходил в себя. А выдернул её Габриэль. Он протягивал Магде фляжку…
– Что?..– здесь был настоящий воздух и не было людской массы. Магда пыталась прийти в себя.
– Вода, – пояснил Габриэль, – я увидел, что вы побледнели, и мне показалось, что вам плохо.
– Жарко, – стыдливо объяснила Магда, приложилась к фляжке и с наслаждением сделала глоток воды. Вода оказалась холодной, почти ледяной, и Магда с благодарностью вернула фляжку. – Спасибо.
– Не за что, – сказал Габриэль, – Володыка уже готов выйти. Сейчас всё начнётся.
– Тогда за работу! – Магда красноречиво взглянула на младшеньких дознавателей из Канцелярии, примостившихся тут же и те вскочили, понимая её взгляд.
Магда милостиво кивнула и пошла вперёд, назад, в толпу. Немного свежести и ледяная вода не могли спасти надолго, но это было хоть какой-то передышкой. А ведь предстояло ещё тесниться в святилище, и от одного представления о том, сколько набьётся людей туда и как толпа будет задыхаться друг в друге, а ещё и в запахе благовоний, Магда окончательно сникла. Что же это такое? Кому-то праздник, а кому мучение! Впрочем, если так подумать – кому этот праздник в праздник? Зачем люди так рвутся? Не проще ли приехать за благословением, если уж так хочется, в любой непраздничный день? К чему эта жертвенность? Эти люди и сами терпят неудобства ведь – сколько из них пристроились кое-как на ночлег? Сколько из них потратили денег в три раза больше из-за предприимчивости торговцев Города и окрестностей?
Магда задавалась этими вопросами каждый праздник, а ответа не было. Бартоломью, впрочем, имел на этот счёт свою теорию и сказал ей как-то:
– Я думаю, людям просто нравится страдать. Находясь здесь в мучениях и духоте, терпя лишения, они, о, странное дело, получают очищение в собственных глазах.
– Но какая от этого польза? – не понимала Магда. – Если бы они приехали в свободный день, если бы поговорили с кем-то из служителей или передали свои пожертвования…
– Абсолютно никакой, – согласился Бартоломью, – но люди любят страдание как саму суть. Убери страдание, и они станут скучать. Знаешь, человечество жило правильно только когда только начиналось как общность. Сначала был вопрос выживания и только. А потом началось – у кого-то земля лучше, у кого-то жена плодовитее, у кого-то дети здоровее и охотятся лучше. Так и копилось. Менялось общество и менялось страдание, становилось потребностью. Теперь у кого-то больше власти, у кого-то земель…
Бартоломью махнул рукой:
– Посели сейчас всех разом в одинаковые условия и то начнётся недовольство, а затем и страдание. Одни будут страдать, выискивая мелкие различия друг перед другом – кто ростом выше, кто зубами здоровей, а другие будут страдать от одинаковости. Таков человек. Ему нельзя без страдания, и неважно откуда оно идёт – от зависти, от ревности, от гордыни, от страха… Никому не говори, Магда, но я думаю, что и бог пришёл от страдания.
Если кто-то рассчитывал убить кого-то определённого через Суагрэ – это надо выяснить и лучше не лезть вперёд тени врага!
– Сибилла в лазарете, – Филиппо будто бы угадал мысли Магды. – После допроса она слегка не в себе. Лаборатория хорошо постаралась. Выглядит пьянью, а потом в сон и оцепенение. В первой стадии, что на опьянение похожа, болтливость повышается. Эффект недолгий, да и я не стал очень уж жать её…
Филиппо взглянул на Магду, не нужно ему было её одобрение, но она поспешила заметить:
– Всё верно, спасибо.
Что ж, она изначально подозревала, что нить самой Суагрэ не приведёт к нужному итогу. Её просто кто-то использовал – либо заменил её флаконы, либо продал не те ингредиенты, либо подлил что-то во время самого воспроизводства…
Поди сейчас догони и выясни!
– Филиппо, – Магда подняла глаза на верного дознавателя, – она говорила о том как делает свои зелья?
– Страница три, – спокойно отозвался дознаватель, – записано с её слов.
Магда нашла нужный кусок. По сему выходило, что собранные в новолунье ивовые лепестки, кленовая кора, родниковая вода и ещё три десятка ингредиентов из числа специй и мелких корешков перетираются в липкую податливую массу, похожую на тесто. Затем на воде всё это кипятится на открытом котле…
– По отдельности вроде не ядовито, – заметила Магда, прочтя нехитрый рецепт.
– Ну да, максимум поблюешь, – согласился Филиппо. – Но у неё яд. Слабый, но яд. Это либо осознанная порча метода варки, либо ингредиенты не те, либо подмена. Третий вариант кажется мне слишком уж замысловатым…
– Я согласна, подменить содержимое должно быть сложнее, но мы не исключаем этот вариант, – в Магде снова проснулся подозрительный, не ослабевающий в своей подозрительности Бартоломью. – Ладно, спасибо тебе огромное. Сибилла когда отойдёт?
– Сутки, может двое, – Филиппо не отреагировал и на слова благодарности. Но это с ним было всегда – по его собственному мнению его благодарили за хорошую работу, а работать хорошо было для него естественно. Поначалу, по молодости лет, этот человек даже обижался: уж не думают ли они все, что он работает за похвалу?
– Расскажет?
– Если вспомнит… а это вряд ли. Я же говорю, пьянь пьянью! Даже памяти не остаётся – только образы.
Магда кивнула, сама не зная что делать с этим честным ответом: сочувствовать ли блаженной скучающей женщине, которая сама нашла на свои конечности и мозги приключения? Но мысль не складывалась, зато творила раздражение.
Магда коротко поблагодарила Филиппо и покинула его. Определённо, нужно было идти в этом направлении, но кто займётся праздником? Кто обеспечит безопасность гостей и служителей? Кто будет следить за порядком…
– Кто не помнит что ему делать и на каком участке он закреплён? – Бартоломью не повышал голоса, но столько холодного предостережения было в его тоне, что некоторые дознаватели предпочли бы крик в свою сторону, чем этот неприятный ледяной, лишённый сострадания тон Всадника Дознания.
Все всё помнили. Даже те, кто отсиживался обычно в Канцелярии и в этот раз были подняты на работу в толпе, старались ничего не пропустить. Но Бартоломью всё равно был недоволен.
– Вы должны быть постоянно среди людей, но не должны привлекать к себе много внимания. Часть из вас будет переодета под горожан, и это позволит вам смешаться с толпой. Кто будет сопровождать Володыку во время выхода из зала?
Зашевелились в толпе дознавателей, Магда, словно это она сама задала вопрос, ревниво взглянула на них, выискивая тех, кто должен был выполнять это поручение. Вызвалось трое. Бартоломью требовательно спросил у них насчёт основных правил поведения, уточнил, кого они будут пропускать к Володыке, а кого нет…
– В этом году, – напомнил Бартоломью, – ограничения ещё строже, чем всегда. Никого во время шествия из праздника не подпускать!
– Даже настоятелей? – переспросил Морис, которому выпадала участь следовать за Володыкой от зала. Ещё двое присоединялись к нему позже.
– Володыка по моему совету выбрал Габриэля как доверенного среди дознавателей, – это Бартоломью признал неохотно, не нравился ему настоятель Габриэль, слишком был далёким. Те же Симона и Джиованни, хоть и были чудаковаты, а считывались им куда лучше. А этот себя вроде бы и не выделял, и упрекнуть его было не в чем, а всё одно – не нравился ему этот человек!
– Значит, Симону и Джиованни подпускать нельзя? – ещё раз уточнил Морис.
– До выхода на площадь нет, но они, если что-то и случится, скорее подойдут ко мне или к Магде, – Бартоломью кивнул в её сторону и Магда, не ожидавшая этого, торопливо напустила на себя важности. Да, именно к ней, как к помощнице Всадника Дознания должны были бежать все при случае обнаружения чего-то неладного. Это было ответственно и важно, а ещё не очень удобно. Когда Володыка должен был войти в святилище Пресветлого, Магде надлежало быстро переодеться, попросту – снять плащ Дознания, под которым должна была быть другая одежда, и смешаться с толпой людей. И если к ней будут подходить все кому не лень из Дознания и Служения, это, конечно, вызовет вопросы, но Бартоломью распорядился именно так, а спорить с ним Магда не собиралась.
Бартоломью выспрашивал и выспрашивал. Даже для самого себя он был необычайно требователен. Магде досталось больше всех – так как на неё было возложено слишком много обязанностей, она буквально должна была подменять его в случае чего, то ей пришлось после отчёта всех дознавателей повторить действия каждого и ещё раз рассказать, кто и на каком участке будет. Она волновалась, нервничала, чувствовала, как на лбу появляется неприятная испарина, но по лицу Бартоломью Магда так и не поняла, доволен он ею или нет. Наконец, Бартоломью сжалился и велел всем приводить себя в порядок. Люди должны были начать ступать на площадь через час, а это значит, что дознаватели должны были занять свои позиции минут за тридцать-сорок до того, как народ начнут пускать на площадь.
Учитывая это раннее начало, а до того инструктажи и внутренние сборы – устать можно было до начала праздника, и многие из Канцелярии, люди непривыкшие, уже переглядывались, явно делясь мыслями о собственной усталости друг с другом. Магда, наблюдая за ними, тихонько хмыкнула – воробышки! Они ещё на самом празднике не были и не знали, что он будет идти до глубокой ночи, а то и к утру закончится. А с утра, причём раннего, народ не поспешит разбежаться по своим домам…
Праздники выматывают, и теперь этим воробышкам предстояло познать на себе, что значит один такой праздник для Города Святого Престола. Понять, что значит быть дознавателем в такое время.
Бартоломью задержал Магду у себя.
– Как дела? – спросил он тихо, и, несмотря на тишину его голоса, Магда поняла, что речь идёт совсем не о ней.
Она торопливо рассказала про неудавшийся допрос перепуганной, посмевшей распускать неудачные слухи судомойки, потом перешла к Сибилле. Не мешкая, пусть и хотелось скрыть, призналась, что обратилась за помощью к Филиппо.
– Я бы просто не успела! – сразу объяснила Магда.
– Я и не виню тебя, – заметил Бартоломью, – но в другой раз, надеюсь, ты постараешься успеть сама. Сибилла – дура. Запутать её – дело нехитрое. Но кому-то было нужно попасть в её окружение или передать ей яд. Вероятно, она и сама не знала что это смертельно. Оставим пока. А насчёт судомойки плевать, усердствовать тут не стоит, к чему? После праздника пустим её обратно на кухню. Если, конечно, на празднике всё пройдёт хорошо.
– Вы же не думаете, что на Володыку нападут посреди праздника? – Магда терзалась этим сомнением. – Вы же так не думаете?
Бартоломью покачал головой:
– Я не могу тебе обещать, что этого не произойдёт. Я не вижу кто играет с нами. А это игра, определённо игра. Причём циничная. Ладно, ступай, приведи себя в порядок, тебе нужно показать себя, чтобы я мог рекомендовать тебя на своё место.
Магда почувствовала как краснеет. Во-первых, из-за того, что по её мнению, она уже и так привела себя в порядок, а вот Бартоломью счёл, что нет. Во-вторых, опять взошла тень назначения Бартоломью в Верховные, а её…
Нет, Магда старалась не думать об этом. Её карьера и без того уже была быстра и прекрасна. Тот же Филиппо был куда старше её, а теперь она могла возвыситься над ним! Как это воспримут другие? Да и справится ли она с такой должностью? А вдруг что-то пойдёт не так?
– Иди, – повторил Бартоломью и она поспешил вынырнуть из своих мыслей и удалиться прочь, чтобы прийти в чувство.
Площадь была убрана по высшему разряду. Обилие живых цветов, перевитых лентами, полотнища с ликом Пресветлого – всё это напоминало Магде о величии королевских праздников, вот только короли менялись, а Пресветлый переживал их всех, и даже когда ушла из Города Святого Престола власть короны, Пресветлый в городе остался, и оказалось, что служители его без короны не пропадут.
– Все на месте? Все знают свои роли? – теперь уже Магда нервировала всех вокруг и саму себя тревогой. Она чувствовала, что праздник – это определяющий день, и что-то должно произойти, свершиться!
И очень боялась, что что-то может пойти не так. Она даже прицепилась к новому Главе Городской Стражи, от души выхлестав его за унылый вид и отсутствие улыбки. Полномочий на это у неё не было, но тот мудро согласился и решил про себя, что жаловаться нек будет – не в его положении, учитывая, что прошлый Глава был где-то в подземельях Дознания.
Магда озиралась по сторонам – всё было вроде бы в порядке. Клумбы, скамьи, балконы, на которые выходили жившие тут люди и люди предприимчивые – пустившие ещё накануне за деньги на свои балконы паломников.
И Служители были уже тут же. Прекрасные светлые одеяния выделяли их на фоне древних стен, чистого неба и чёрных и серых одеяний Дознания.
Наконец часы отбили нужное, и городская стража торжественно распахнула ворота, пуская паломников внутрь. Это было самое сложное – изначально организовать толпу и выдержать всех желающих. Да, знать просочилась в Город ещё накануне, кто-то по приглашению, кто-то, используя свои связи, и сейчас тоже не торопясь выходила на площадь. Но простые люди, желавшие присутствовать на Святом Празднике, рвались в Город как на какую-то бесплатную раздачу. Магда, вместе с Дознанием и стражей, как могла управляла процессом. Стража сдерживала толпу, Магда и дознаватели перенаправляли прорвавшихся внутрь – налево или направо, чтобы не громоздить площадь с одной только стороны. А по самому периметру площади уже другие дознаватели распределяли людей, чтобы те не рвались к святилищу, и не заграждали собой ступени.
– Как Володыка-то пройдёт? А? расступись!
– Левее! Ну?
– Теснее, прошу вас!
– Не возмущайтесь, всё будет видно.
– Всем хватит места…
Но людская масса, ещё как-то державшаяся приличием около ворот, прорываясь, устраивалась как могла. Кто-то лез на балконы, кто-то вставал ногами на скамейки и поднимал вверх детей, хотя смотреть ещё было не на что. Кто-то тут же вертел головой, ища место получше или просто, вслепую, работал локтями, пробивая дорогу.
Всё то, что Магда сделала с терпением и выдержкой с волосами, растрепалось, от причёски ничего не осталось. Кто-то схватил её за плащ, потянул, Магда вырвала с негодованием. За всё это время она уже взмокла и успела получить пару раз локтём то под рёбра, то в живот – люди рвались вперёд и препятствия их раздражали. Но запустили…
Счастливцев, что прошли вперёд, теперь теснили сзади, площадь стала такой многолюдной, что Магда почувствовала как задыхается среди этих людей, этих шумных людей, каждый из которых тянул в свою сторону, постоянно пытался переместиться и громко разговаривал с соседями. Многоязычие, множество запахов – от сильных духов, до запаха пережаренных лепёшек и пота – всё это усиливало духоту и Магда, у которой под плащом была одета ещё обыкновенная одежда, выбивались из сил, и почувствовала, как дурнота подкрадывается к ней.
– Выпейте, – её выдернули из толпы в какой-то проём. Тут было не так людно – большая часть площади скрывалась за колонной, и тут стражники и кое-кто из Дознания приходил в себя. А выдернул её Габриэль. Он протягивал Магде фляжку…
– Что?..– здесь был настоящий воздух и не было людской массы. Магда пыталась прийти в себя.
– Вода, – пояснил Габриэль, – я увидел, что вы побледнели, и мне показалось, что вам плохо.
– Жарко, – стыдливо объяснила Магда, приложилась к фляжке и с наслаждением сделала глоток воды. Вода оказалась холодной, почти ледяной, и Магда с благодарностью вернула фляжку. – Спасибо.
– Не за что, – сказал Габриэль, – Володыка уже готов выйти. Сейчас всё начнётся.
– Тогда за работу! – Магда красноречиво взглянула на младшеньких дознавателей из Канцелярии, примостившихся тут же и те вскочили, понимая её взгляд.
Магда милостиво кивнула и пошла вперёд, назад, в толпу. Немного свежести и ледяная вода не могли спасти надолго, но это было хоть какой-то передышкой. А ведь предстояло ещё тесниться в святилище, и от одного представления о том, сколько набьётся людей туда и как толпа будет задыхаться друг в друге, а ещё и в запахе благовоний, Магда окончательно сникла. Что же это такое? Кому-то праздник, а кому мучение! Впрочем, если так подумать – кому этот праздник в праздник? Зачем люди так рвутся? Не проще ли приехать за благословением, если уж так хочется, в любой непраздничный день? К чему эта жертвенность? Эти люди и сами терпят неудобства ведь – сколько из них пристроились кое-как на ночлег? Сколько из них потратили денег в три раза больше из-за предприимчивости торговцев Города и окрестностей?
Магда задавалась этими вопросами каждый праздник, а ответа не было. Бартоломью, впрочем, имел на этот счёт свою теорию и сказал ей как-то:
– Я думаю, людям просто нравится страдать. Находясь здесь в мучениях и духоте, терпя лишения, они, о, странное дело, получают очищение в собственных глазах.
– Но какая от этого польза? – не понимала Магда. – Если бы они приехали в свободный день, если бы поговорили с кем-то из служителей или передали свои пожертвования…
– Абсолютно никакой, – согласился Бартоломью, – но люди любят страдание как саму суть. Убери страдание, и они станут скучать. Знаешь, человечество жило правильно только когда только начиналось как общность. Сначала был вопрос выживания и только. А потом началось – у кого-то земля лучше, у кого-то жена плодовитее, у кого-то дети здоровее и охотятся лучше. Так и копилось. Менялось общество и менялось страдание, становилось потребностью. Теперь у кого-то больше власти, у кого-то земель…
Бартоломью махнул рукой:
– Посели сейчас всех разом в одинаковые условия и то начнётся недовольство, а затем и страдание. Одни будут страдать, выискивая мелкие различия друг перед другом – кто ростом выше, кто зубами здоровей, а другие будут страдать от одинаковости. Таков человек. Ему нельзя без страдания, и неважно откуда оно идёт – от зависти, от ревности, от гордыни, от страха… Никому не говори, Магда, но я думаю, что и бог пришёл от страдания.
