Так, например, гражданин Сержо, чужестранец, открывший не так давно пекарню, где когда-то забылась и потеряла счёт времени сама Магда, вышел на улицу с подносами, а на подносах маленькие румяные пирожки…
Он проходил мимо, когда Магда ощутила голод. Она проводила поднос печальным взглядом – не принято было дознавателям, стражникам или служителям угощаться тем, что готовилось для гостей и паломников, это считалось как бы обделением.
– Есть хочу, – пожаловался Морис, прислонившись с ней к стене. – Не могу прямо, желудок сведёт.
– Работаем, – сухо ответила Магда. Она тоже хотела есть, но работа на то и работа…
Хотя про себя она задавалась иногда вопросом, почему тех, кто работает – всё Дознание и Служение и даже стражу нельзя также подкормить? Что же они, не люди?
Но работаем!
Володыка принимает гостей, что ж, это допоздна. А вот за гостями надо следить. Как раз вон Магда увидела маленькую девочку, что потерянно оглядывалась. Девочка погналась за ленточкой шутихи-певицы, да и оторвалась от матери.
Магда бросилась на помощь. Женщина обнаружилась быстро, обе насмерть перепуганные – мать и дочь воссоединились, а Магда ретировалась в толпу – работа!
Найти потерявшегося, поднять того, кто перепил (умудрился всё же, хотя контролировали же!), разнять начинающуюся ссору (за стенами Города хоть убивайте друг друга!), показать где туалет и где раздача хлеба и вин, отвести от развеселившейся компании молодых девчонок, указать дорогу, сделать замечание…
Круговерть! Проклятая круговерть из тысячи и одного лица, десятка минут, приклеенных улыбок.
– Магда? – Габриэль, про которого Магда уже думать забыла, сам вдруг оказался поблизости. Честно говоря, она вообще уже ни про кого не думала, даже про Бартоломью, который, вернее всего, был с Володыкой – либо на приёме высоких гостей, либо уже на ужине с ними. – Как вы? Вы очень бледная. Присядьте…
– Да куда там! – возмутилась Магда, но возмущение её потухло, и она, получив неожиданное разрешение от настоятеля служения, всё-таки вдруг села на скамейку, на самый край. Ноги гудели немилосердно – сейчас бы их вытянуть, снять ставшие неудобными ботинки на высокой шнуровке, да ещё бы в горячую воду!
Но куда там! Праздник! Одним веселье, а другим как всегда…
Радует только то, что до следующего праздника ещё много времени, будет возможность забыть весь этот привычный ужас и по-новому окунуться в привычную бесконечную рутину.
– Неужели никого нет на замену? – Габриэль был преисполнен явного сочувствия и даже некоторой степени возмущения. – Вы-то ведь помощница Всадника, а носитесь как простая дознавательница.
Магда фыркнула.
– Всадник Бартоломью тоже носится. Мы все равны. Праздник он такой – уравнивающий! Зато десять пар глаз лучше одной пары. Так больше заметить можно.
Она помрачнела. Ей почему-то очень не хотелось, чтобы этот настоятель оказался вдруг в чём-нибудь замешан, ну хоть что-то должно было оставаться незамаранным в этом мире, в этом Святом Городе!
– Вроде спокойно? – Габриэль оглянулся по сторонам, – я сам переживаю за Володыку, боялся, что что-то произойдёт, но всё тихо.
– Всё да не всё, – ответствовала Магда и поднялась. Ноги протестовали, больше всего хотелось сесть обратно, вытянуться, а ещё лучше перенестись в свою постель, но долг звал подняться, чтобы не пропустить ни одной эмоции на лице Габриэля. – Совсем не всё. вот взять даже вас, настоятель…
– Меня? – Габриэль поперхнулся. Рядом суетился праздник, бесновалась толпа, которая, надо сказать, всё-таки редела, видимо, часть безумных паломников, встретив сам праздник, решилась оставить Город. Это радовало.
– Вас, – подтвердила Магда. – Что передал Рогир? Зачем? С какой целью?
Габриэль вдруг улыбнулся, да так расслабленно, словно и впрямь не было за ним никакой вины.
– О, пресветлый! Магда, вы меня напугали, я уже подумал, что речь действительно о чём-то серьёзном.
Магда не была расположена к веселью. Весь её вид говорил, что дело и правда серьёзное. Габриэль понял и поторопился оправдаться:
– Он же дознаватель! Какие могут быть подозрения в его сторону?
Магда вздохнула: как у него всё просто! Дознаватель и дознаватель! А то, что этот дознаватель не так прост и явно мутит воду – это разборки внутри самого Дознания, которые другим лучше не знать. Впрочем, Габриэль не может не знать. Он присутствовал при безобразной сцене у покоев заболевшего Володыки, он слышал их обвинения друг другу!
– Тем не менее, – процедила Магда. Она была не настроена на уговор или сострадательную речь о том, что дела делами, а есть всё-таки какие-то там основания подозревать возможное вмешательство Рогира в дела, в которых и тени его быть не должно.
Нет, она не стала говорить ничего подобного. Она сокращала путь, так всегда учил Бартоломью:
– Лучше пугай, будь в своё праве нести страх, чем разводить бесконечную беседу о правах и обязанностях. Это срабатывает редко, зато изрядно портит имидж и показывает нас слабыми.
Габриэль не стал спорить, он помотал головой, точно разгоняя сонливую духоту и запахи, затем признал:
– Это и для меня было неожиданностью, но ничего необычного. Всадник Рогир просто попросил меня передать записку одному из гостей.
– Кому? – сразу отреагировала Магда.
– Он сказал, что там изменилось время его приёма, – Габриэль выглядел всерьёз встревоженным. – Это виконт Лоран, вы его не видели?
Лоран? Да тьма его знает! Магда вообще не была сильна в этих всяких виконтах-баронах. Но имел ли Рогир передавать какие-то записки?
– Записка у тебя?
– Нет, я уже её отдал. Виконт Лоран был как раз подле Володыки и я передал ему послание от Рогира.
– Разворачивал? – без особой надежды на успех спросила Магда.
Габриэль пришёл в настоящее возмущение:
– Уважаемая Магда, я чту личную жизнь!
– Личная жизнь на празднике заканчивается! – огрызнулась Магда. – Здесь у нас сейчас всё публичное. За пределами празднества хоть на голове стой! Тебе не следовало брать записку. Или следовало её развернуть.
Габриэль стоял растерянный, непонимающий и даже оскорбленный. Всё это придавало ему весьма забавный вид, и Магда сжалилась:
– Болван! Никаких больше записок. Ничего подобного, ясно? Если ему надо чего передать, пусть либо сам несёт, либо мне скажет.
– Сложные вы люди, – Габриэль неодобрительно покачал головой, – сложные. Мы все служим Городу, а вы как будто бы больше не Городу служите, а себе.
– Язык побереги! – посоветовала Магда. – Сможешь мне показать этого виконта?
Она не представляла что будет делать, когда увидит его. Откровенно говоря, в самом рассказе Габриэля не было ничего криминального. Даже потенциально криминального. Ну, подумаешь, виконт Лоран был извещён о том, что его примут позже или раньше. Что страшного? Мог Володыка вставить перед ним какого-то другого гостя? Мог.
Это, конечно, если Рогир сказал Габриэлю правду, и в записке действительно было про время приёма. И если, конечно, Габриэль не лжёт, но о его лжи Магде было думать неприятно – всё-таки не избавилась она до конца в душе своей от тени изначальной непогрешимости служителей. Благо, Бартоломью рядом не было, и отругать её за это и высмеять он не мог. Бартоломью не верил в святость служителей, настоятелей, и, наверное, самого Володыки, а как-то, и вовсе разохотившись до беседы, он сказал Магде так:
– Строго говоря, Магда, они все хотят того же, чего и мы.
– Порядка? – Магда тогда была уже полностью во власти Всадника, но в сердце её жило что-то такое, что сейчас, разумеется, было смыто.
– Власти, – отмахнулся Бартоломью. – Дай служителям власть, и они устроят побоища, которых ты не представишь. Да и я тоже. А знаешь почему? Потому что люди. А людям нравится грешить. И властвовать, и носить маску добродетели. Эх, Магда, знала бы ты что-нибудь о мире, о настоящем мире…
Она успела кое-что о нём узнать. Она узнала о мире и через службу, и через уроки Бартоломью, и через дела, в которых грязи хватало: были и подлоги, и кражи среди служителей, были и преступления похуже, от которых Магде отчаянно хотелось залезть в купальню и самой, точно это она испачкалась, отмываться от этой грязи.
Но в душе осталась тень! Тень изначального доверия к служителям и Магда прятала эту тень подальше, чтобы Бартоломью не увидел, не разочаровался в ней.
– М… его нет здесь, он, должно быть, ушёл с высокими гостями, – сообщил Габриэль, оглядев площадь. – Но его довольно легко узнать, у него на костюме очень тонкие кружева – и воротник, и манжеты. На самом деле выглядит приметно. И вычурно.
Габриэль явно не одобрял желание незнакомого виконта вырядиться на Святой Праздник. Магда хотела ответить что-то едкое по этому поводу, но её отвлекли – ткнули грубо и без всякого предупреждения в плечо, так, как умеют это делать только гости.
Пришлось натянуть улыбку и обернуться.
– Чем могу помочь? – в голос побольше доброжелательности.
Но не помогло. Седовласая женщина, стоявшая перед Магдой, явно не была настроена на доброжелательную беседу.
– Где видеть Володыку?
– Простите, Володыка больше не спустится к гостям, – Магда держала лицо, как подобало это помощнице Всадника. – Церемония окончена.
– Володыку где видеть? – женщина или не слышала, или прикидывалась глухой, или не хотела слышать.
– К сожалению, Володыка больше не спустится, – повторила Магда, – он принимает только по предварительной договорённости, к нему не пройти уже ни сегодня, ни завтра.
Но женщина упёрлась:
– Мне нужно видеть Володыку, и побыстрее! Что я зря тащила сюда свои кости?
Женщина отчаянно хотела высказаться и сейчас, пользуясь своим недовольством, высказывалась всласть. Магда держала лицо, про себя представляя, как знакомит лицо этой женщины со стеной. К сожалению, праздник никогда не обходится без таких толстолобиков…так ласково звал их иногда Верховный, упокой его душу Пресветлый. Такие люди очень неудобны и всегда искренне в своём удивлении: как это Володыка не примет их, ничего не значащих, лично? Как это он предпочтёт компанию знатных гостей? Как это кончилось угощение? Как это никто не будет заботится о том, где ты будешь спать?..
– Такие люди всегда думают, что они центр мира, как сам Пресветлый по значимости, не меньше, – объяснял когда-то давно Бартоломью, пока Магда отходила от первого своего знакомства с ослиным упрямством такого вот толстолобика, по пятнадцатому кругу не желавшему понять, что никто не будет повторять ради него праздник и если он проспал, то уже проспал! – На таких людях можно строить дома – они как брёвнышки душой, только попадаются вот в самые неудобные моменты – когда ты либо занят, либо куда-то спешишь.
За годы Магда убедилась в истинности этих слов. Навидалась она толстолобиков.
– Володыка…– снова заскрежетала женщина, но помощь пришла неожиданно. Габриэль, желая быть милостивым к ближнему, вышел вперёд и предложил:
– Давайте я вас отведу?
Магда хмыкнула. Женщина зло на неё взглянула, а Магда шёпотом напомнила Габриэлю:
– Ты же понимаешь, что её не примут…
– Так там Джиованни на такой случай, – также шёпотом отозвался Габриэль, и, сохраняя удивительную учтивость, повёл женщину прочь. Та уже что-то ворчала, а он успокаивающе бормотал ей в ответ. Магда скривилась – надо же, хитёр! Джиованни – хоть и настоятель, а тот ещё сумасбродец, колоброд. За что держит его Володыка у себя непонятно – Джиованни даже на совещаниях не видать, и поручений никто ему серьёзных не даёт.
Ладно, работа-работа!
Праздник катился колесом. Редела толпа, сползали тени, стихало – расходились певцы и поэты, оставались лишь молодёжь, истово верующие гости и ещё пьянь. Странная смесь, но верная – скоро всё кончится, и тогда-тогда! Ох, что будет тогда! Ванна? Нет. Тёплая вода для ног? Нет. Мягкая перина и подушка? Да! Тысячу раз да!
– Простите, – какая-то девушка, явно робея, привлекла внимание Магды. Она говорила с явным акцентом, гласные буквы давались ей с трудом, она явно хотела спросить и смущалась.
– Чем могу помочь? – Магда заметила и молодость девушки, и смущение, и то, что несмотря на проходящих мимо дознавателей, девушка обратилась именно к ней.
– Я…мне кое-что нужно, но я не могу, то есть – мне неловко, и я совсем потерялась, – девушка мялась. И по её заминкам Магда уверилась в своей догадке:
– Вам нужна уборная? – о гостях позаботились, конечно, но Магда старалась даже не думать о том, какой за день бардак во всех этих общественных местах. Она про себя решила, что отведёт девушку в резиденцию.
– Не мне, моей дочери, – девушка смутилась ещё больше. И только тут Магда увидела, что у ног девушки жмётся кудрявая светловолосая девочка лет пяти. На фоне довольно смуглой кожи девушки девочка выделялась ещё сильнее, казалась ещё белее.
– Пойдём, – Магда сделала знак следовать за собой. Она прекрасно понимала, что такое их коридоры. Там легко потеряться. Она терялась пару раз поначалу, а впервые, идя к себе после тренировочного дня и вовсе заплутала. Тогда ей было страшно, казалось, что темнота подступает со всех сторон незримой петлёй, что должна обернуться удавкой. Но удавка не сомкнулась на её шее…
– Ты что тут делаешь? – удивился Бартоломью. Он, казалось, на мгновение и сам оторопел от такой встречи. И Магда не смогла тогда понять, откуда он вдруг возник перед нею.
Как много его было в её жизни! Но в тот раз она действительно его напугала. Бартоломью шёл на встречу с Чёрным Крестом, когда наткнулся на заблудившуюся Магду. Ему сначала показалось, что девчонка нарочно его выслеживает, но увидев её испуг, ощутив её страх всем своим существом, Бартоломью понял, что ошибается – не слежка это, а глупость! Она потерялась.
Магда так и не спросила его никогда после что он делал в том коридоре, откуда взялся и куда пошёл, когда вывел её на знакомые ей лестницы. Не спросила, хотя хотелось, и Бартоломью втайне сам опасался этих расспросов. Всё-таки ей не хотелось лгать сначала – Бартоломью уже тогда рассчитывал сделать её своим верным соратником, верным человеком из окружения, что ни с чем и ни с кем не посчитается ради цели.
И ради него.
И всё это плутание, и всё это смущение Магда прекрасно помнила и понимала. Не понимала она одного: зачем тащить за собой ребёнка на праздник, где будет шумно, пьяно и полно риска?
– Сюда, пожалуйста, – Магда указала на двери. – Не переживайте, здесь только служители и то из числа поваров, портних…
Она сама не знала что несёт. Не нравилось ей смущение девушки, напрягало. Что-то было не так.
– Кес-ма, рен! – девушка присела перед девочкой на колени, и указала ей на двери. Девочка кивнула и скрылась за ними. – Немре, рен!
Магда не знала этого языка. Она смотрела на костюм девушки и прикидывала – сколько ей лет? Серое простое платье с широкими рукавами было украшено вышивкой, в которой можно было бы разглядеть причудливые цветы, выполненные мастеровитыми руками.
Но скрывало это платье тело, которое едва ли могло быть старше Магды.
– Простите, откуда вы? – спросила Магда.
Девушка вздрогнула, помедлила, точно решаясь, говорить или нет, затем ответила:
– Пустоши, госпожа. Я не сразу понять, что вы тут работаете.
– Я не госпожа, – заметила Магда, – всё в порядке. Ваша дочь прелестна.
Он проходил мимо, когда Магда ощутила голод. Она проводила поднос печальным взглядом – не принято было дознавателям, стражникам или служителям угощаться тем, что готовилось для гостей и паломников, это считалось как бы обделением.
– Есть хочу, – пожаловался Морис, прислонившись с ней к стене. – Не могу прямо, желудок сведёт.
– Работаем, – сухо ответила Магда. Она тоже хотела есть, но работа на то и работа…
Хотя про себя она задавалась иногда вопросом, почему тех, кто работает – всё Дознание и Служение и даже стражу нельзя также подкормить? Что же они, не люди?
Но работаем!
Володыка принимает гостей, что ж, это допоздна. А вот за гостями надо следить. Как раз вон Магда увидела маленькую девочку, что потерянно оглядывалась. Девочка погналась за ленточкой шутихи-певицы, да и оторвалась от матери.
Магда бросилась на помощь. Женщина обнаружилась быстро, обе насмерть перепуганные – мать и дочь воссоединились, а Магда ретировалась в толпу – работа!
Найти потерявшегося, поднять того, кто перепил (умудрился всё же, хотя контролировали же!), разнять начинающуюся ссору (за стенами Города хоть убивайте друг друга!), показать где туалет и где раздача хлеба и вин, отвести от развеселившейся компании молодых девчонок, указать дорогу, сделать замечание…
Круговерть! Проклятая круговерть из тысячи и одного лица, десятка минут, приклеенных улыбок.
– Магда? – Габриэль, про которого Магда уже думать забыла, сам вдруг оказался поблизости. Честно говоря, она вообще уже ни про кого не думала, даже про Бартоломью, который, вернее всего, был с Володыкой – либо на приёме высоких гостей, либо уже на ужине с ними. – Как вы? Вы очень бледная. Присядьте…
– Да куда там! – возмутилась Магда, но возмущение её потухло, и она, получив неожиданное разрешение от настоятеля служения, всё-таки вдруг села на скамейку, на самый край. Ноги гудели немилосердно – сейчас бы их вытянуть, снять ставшие неудобными ботинки на высокой шнуровке, да ещё бы в горячую воду!
Но куда там! Праздник! Одним веселье, а другим как всегда…
Радует только то, что до следующего праздника ещё много времени, будет возможность забыть весь этот привычный ужас и по-новому окунуться в привычную бесконечную рутину.
– Неужели никого нет на замену? – Габриэль был преисполнен явного сочувствия и даже некоторой степени возмущения. – Вы-то ведь помощница Всадника, а носитесь как простая дознавательница.
Магда фыркнула.
– Всадник Бартоломью тоже носится. Мы все равны. Праздник он такой – уравнивающий! Зато десять пар глаз лучше одной пары. Так больше заметить можно.
Она помрачнела. Ей почему-то очень не хотелось, чтобы этот настоятель оказался вдруг в чём-нибудь замешан, ну хоть что-то должно было оставаться незамаранным в этом мире, в этом Святом Городе!
– Вроде спокойно? – Габриэль оглянулся по сторонам, – я сам переживаю за Володыку, боялся, что что-то произойдёт, но всё тихо.
– Всё да не всё, – ответствовала Магда и поднялась. Ноги протестовали, больше всего хотелось сесть обратно, вытянуться, а ещё лучше перенестись в свою постель, но долг звал подняться, чтобы не пропустить ни одной эмоции на лице Габриэля. – Совсем не всё. вот взять даже вас, настоятель…
– Меня? – Габриэль поперхнулся. Рядом суетился праздник, бесновалась толпа, которая, надо сказать, всё-таки редела, видимо, часть безумных паломников, встретив сам праздник, решилась оставить Город. Это радовало.
– Вас, – подтвердила Магда. – Что передал Рогир? Зачем? С какой целью?
Габриэль вдруг улыбнулся, да так расслабленно, словно и впрямь не было за ним никакой вины.
– О, пресветлый! Магда, вы меня напугали, я уже подумал, что речь действительно о чём-то серьёзном.
Магда не была расположена к веселью. Весь её вид говорил, что дело и правда серьёзное. Габриэль понял и поторопился оправдаться:
– Он же дознаватель! Какие могут быть подозрения в его сторону?
Магда вздохнула: как у него всё просто! Дознаватель и дознаватель! А то, что этот дознаватель не так прост и явно мутит воду – это разборки внутри самого Дознания, которые другим лучше не знать. Впрочем, Габриэль не может не знать. Он присутствовал при безобразной сцене у покоев заболевшего Володыки, он слышал их обвинения друг другу!
– Тем не менее, – процедила Магда. Она была не настроена на уговор или сострадательную речь о том, что дела делами, а есть всё-таки какие-то там основания подозревать возможное вмешательство Рогира в дела, в которых и тени его быть не должно.
Нет, она не стала говорить ничего подобного. Она сокращала путь, так всегда учил Бартоломью:
– Лучше пугай, будь в своё праве нести страх, чем разводить бесконечную беседу о правах и обязанностях. Это срабатывает редко, зато изрядно портит имидж и показывает нас слабыми.
Габриэль не стал спорить, он помотал головой, точно разгоняя сонливую духоту и запахи, затем признал:
– Это и для меня было неожиданностью, но ничего необычного. Всадник Рогир просто попросил меня передать записку одному из гостей.
– Кому? – сразу отреагировала Магда.
– Он сказал, что там изменилось время его приёма, – Габриэль выглядел всерьёз встревоженным. – Это виконт Лоран, вы его не видели?
Лоран? Да тьма его знает! Магда вообще не была сильна в этих всяких виконтах-баронах. Но имел ли Рогир передавать какие-то записки?
– Записка у тебя?
– Нет, я уже её отдал. Виконт Лоран был как раз подле Володыки и я передал ему послание от Рогира.
– Разворачивал? – без особой надежды на успех спросила Магда.
Габриэль пришёл в настоящее возмущение:
– Уважаемая Магда, я чту личную жизнь!
– Личная жизнь на празднике заканчивается! – огрызнулась Магда. – Здесь у нас сейчас всё публичное. За пределами празднества хоть на голове стой! Тебе не следовало брать записку. Или следовало её развернуть.
Габриэль стоял растерянный, непонимающий и даже оскорбленный. Всё это придавало ему весьма забавный вид, и Магда сжалилась:
– Болван! Никаких больше записок. Ничего подобного, ясно? Если ему надо чего передать, пусть либо сам несёт, либо мне скажет.
– Сложные вы люди, – Габриэль неодобрительно покачал головой, – сложные. Мы все служим Городу, а вы как будто бы больше не Городу служите, а себе.
– Язык побереги! – посоветовала Магда. – Сможешь мне показать этого виконта?
Она не представляла что будет делать, когда увидит его. Откровенно говоря, в самом рассказе Габриэля не было ничего криминального. Даже потенциально криминального. Ну, подумаешь, виконт Лоран был извещён о том, что его примут позже или раньше. Что страшного? Мог Володыка вставить перед ним какого-то другого гостя? Мог.
Это, конечно, если Рогир сказал Габриэлю правду, и в записке действительно было про время приёма. И если, конечно, Габриэль не лжёт, но о его лжи Магде было думать неприятно – всё-таки не избавилась она до конца в душе своей от тени изначальной непогрешимости служителей. Благо, Бартоломью рядом не было, и отругать её за это и высмеять он не мог. Бартоломью не верил в святость служителей, настоятелей, и, наверное, самого Володыки, а как-то, и вовсе разохотившись до беседы, он сказал Магде так:
– Строго говоря, Магда, они все хотят того же, чего и мы.
– Порядка? – Магда тогда была уже полностью во власти Всадника, но в сердце её жило что-то такое, что сейчас, разумеется, было смыто.
– Власти, – отмахнулся Бартоломью. – Дай служителям власть, и они устроят побоища, которых ты не представишь. Да и я тоже. А знаешь почему? Потому что люди. А людям нравится грешить. И властвовать, и носить маску добродетели. Эх, Магда, знала бы ты что-нибудь о мире, о настоящем мире…
Она успела кое-что о нём узнать. Она узнала о мире и через службу, и через уроки Бартоломью, и через дела, в которых грязи хватало: были и подлоги, и кражи среди служителей, были и преступления похуже, от которых Магде отчаянно хотелось залезть в купальню и самой, точно это она испачкалась, отмываться от этой грязи.
Но в душе осталась тень! Тень изначального доверия к служителям и Магда прятала эту тень подальше, чтобы Бартоломью не увидел, не разочаровался в ней.
– М… его нет здесь, он, должно быть, ушёл с высокими гостями, – сообщил Габриэль, оглядев площадь. – Но его довольно легко узнать, у него на костюме очень тонкие кружева – и воротник, и манжеты. На самом деле выглядит приметно. И вычурно.
Габриэль явно не одобрял желание незнакомого виконта вырядиться на Святой Праздник. Магда хотела ответить что-то едкое по этому поводу, но её отвлекли – ткнули грубо и без всякого предупреждения в плечо, так, как умеют это делать только гости.
Пришлось натянуть улыбку и обернуться.
– Чем могу помочь? – в голос побольше доброжелательности.
Но не помогло. Седовласая женщина, стоявшая перед Магдой, явно не была настроена на доброжелательную беседу.
– Где видеть Володыку?
– Простите, Володыка больше не спустится к гостям, – Магда держала лицо, как подобало это помощнице Всадника. – Церемония окончена.
– Володыку где видеть? – женщина или не слышала, или прикидывалась глухой, или не хотела слышать.
– К сожалению, Володыка больше не спустится, – повторила Магда, – он принимает только по предварительной договорённости, к нему не пройти уже ни сегодня, ни завтра.
Но женщина упёрлась:
– Мне нужно видеть Володыку, и побыстрее! Что я зря тащила сюда свои кости?
Женщина отчаянно хотела высказаться и сейчас, пользуясь своим недовольством, высказывалась всласть. Магда держала лицо, про себя представляя, как знакомит лицо этой женщины со стеной. К сожалению, праздник никогда не обходится без таких толстолобиков…так ласково звал их иногда Верховный, упокой его душу Пресветлый. Такие люди очень неудобны и всегда искренне в своём удивлении: как это Володыка не примет их, ничего не значащих, лично? Как это он предпочтёт компанию знатных гостей? Как это кончилось угощение? Как это никто не будет заботится о том, где ты будешь спать?..
– Такие люди всегда думают, что они центр мира, как сам Пресветлый по значимости, не меньше, – объяснял когда-то давно Бартоломью, пока Магда отходила от первого своего знакомства с ослиным упрямством такого вот толстолобика, по пятнадцатому кругу не желавшему понять, что никто не будет повторять ради него праздник и если он проспал, то уже проспал! – На таких людях можно строить дома – они как брёвнышки душой, только попадаются вот в самые неудобные моменты – когда ты либо занят, либо куда-то спешишь.
За годы Магда убедилась в истинности этих слов. Навидалась она толстолобиков.
– Володыка…– снова заскрежетала женщина, но помощь пришла неожиданно. Габриэль, желая быть милостивым к ближнему, вышел вперёд и предложил:
– Давайте я вас отведу?
Магда хмыкнула. Женщина зло на неё взглянула, а Магда шёпотом напомнила Габриэлю:
– Ты же понимаешь, что её не примут…
– Так там Джиованни на такой случай, – также шёпотом отозвался Габриэль, и, сохраняя удивительную учтивость, повёл женщину прочь. Та уже что-то ворчала, а он успокаивающе бормотал ей в ответ. Магда скривилась – надо же, хитёр! Джиованни – хоть и настоятель, а тот ещё сумасбродец, колоброд. За что держит его Володыка у себя непонятно – Джиованни даже на совещаниях не видать, и поручений никто ему серьёзных не даёт.
Ладно, работа-работа!
Праздник катился колесом. Редела толпа, сползали тени, стихало – расходились певцы и поэты, оставались лишь молодёжь, истово верующие гости и ещё пьянь. Странная смесь, но верная – скоро всё кончится, и тогда-тогда! Ох, что будет тогда! Ванна? Нет. Тёплая вода для ног? Нет. Мягкая перина и подушка? Да! Тысячу раз да!
– Простите, – какая-то девушка, явно робея, привлекла внимание Магды. Она говорила с явным акцентом, гласные буквы давались ей с трудом, она явно хотела спросить и смущалась.
– Чем могу помочь? – Магда заметила и молодость девушки, и смущение, и то, что несмотря на проходящих мимо дознавателей, девушка обратилась именно к ней.
– Я…мне кое-что нужно, но я не могу, то есть – мне неловко, и я совсем потерялась, – девушка мялась. И по её заминкам Магда уверилась в своей догадке:
– Вам нужна уборная? – о гостях позаботились, конечно, но Магда старалась даже не думать о том, какой за день бардак во всех этих общественных местах. Она про себя решила, что отведёт девушку в резиденцию.
– Не мне, моей дочери, – девушка смутилась ещё больше. И только тут Магда увидела, что у ног девушки жмётся кудрявая светловолосая девочка лет пяти. На фоне довольно смуглой кожи девушки девочка выделялась ещё сильнее, казалась ещё белее.
– Пойдём, – Магда сделала знак следовать за собой. Она прекрасно понимала, что такое их коридоры. Там легко потеряться. Она терялась пару раз поначалу, а впервые, идя к себе после тренировочного дня и вовсе заплутала. Тогда ей было страшно, казалось, что темнота подступает со всех сторон незримой петлёй, что должна обернуться удавкой. Но удавка не сомкнулась на её шее…
– Ты что тут делаешь? – удивился Бартоломью. Он, казалось, на мгновение и сам оторопел от такой встречи. И Магда не смогла тогда понять, откуда он вдруг возник перед нею.
Как много его было в её жизни! Но в тот раз она действительно его напугала. Бартоломью шёл на встречу с Чёрным Крестом, когда наткнулся на заблудившуюся Магду. Ему сначала показалось, что девчонка нарочно его выслеживает, но увидев её испуг, ощутив её страх всем своим существом, Бартоломью понял, что ошибается – не слежка это, а глупость! Она потерялась.
Магда так и не спросила его никогда после что он делал в том коридоре, откуда взялся и куда пошёл, когда вывел её на знакомые ей лестницы. Не спросила, хотя хотелось, и Бартоломью втайне сам опасался этих расспросов. Всё-таки ей не хотелось лгать сначала – Бартоломью уже тогда рассчитывал сделать её своим верным соратником, верным человеком из окружения, что ни с чем и ни с кем не посчитается ради цели.
И ради него.
И всё это плутание, и всё это смущение Магда прекрасно помнила и понимала. Не понимала она одного: зачем тащить за собой ребёнка на праздник, где будет шумно, пьяно и полно риска?
– Сюда, пожалуйста, – Магда указала на двери. – Не переживайте, здесь только служители и то из числа поваров, портних…
Она сама не знала что несёт. Не нравилось ей смущение девушки, напрягало. Что-то было не так.
– Кес-ма, рен! – девушка присела перед девочкой на колени, и указала ей на двери. Девочка кивнула и скрылась за ними. – Немре, рен!
Магда не знала этого языка. Она смотрела на костюм девушки и прикидывала – сколько ей лет? Серое простое платье с широкими рукавами было украшено вышивкой, в которой можно было бы разглядеть причудливые цветы, выполненные мастеровитыми руками.
Но скрывало это платье тело, которое едва ли могло быть старше Магды.
– Простите, откуда вы? – спросила Магда.
Девушка вздрогнула, помедлила, точно решаясь, говорить или нет, затем ответила:
– Пустоши, госпожа. Я не сразу понять, что вы тут работаете.
– Я не госпожа, – заметила Магда, – всё в порядке. Ваша дочь прелестна.
