– Фанатики страшны, – подтвердил Гасион, – однако, я настаиваю на том, чтобы тела моих людей были выданы нам.
– Я напоминаю, что это невозможно, – Бартоломью хранил спокойствие. – Они были убиты на нашей территории. Мы похороним их в Городе.
– На осквернённой вами земле? Без почестей, в спешке, как собак? – Гасион изобразил ужас. Именно что изобразил, так как и сам не мог хранить серьёзности в момент этого высказывания.
Бартоломью вздохнул. Снова по кругу.
– Вы можете подать прошение Престолу, и Володыка одобрит его, попросите выдать тела ваших людей, – это Бартоломью уже тоже предлагал.
Гасион ответил как и в прошлый раз:
– А позаботишься об этом ты? Раз уж ты такой всемогущий, то выдай нам тела.
– Я не Володыка.
– Но ты Верховный, разве нет? – Гасион улыбнулся. – К слову, друг мой, я так и не поздравил тебя с назначением.
Бартоломью очень захотелось ударить самого Гасиона, но он сдержался, как сдерживался уже не в первый раз. Нужен ему был этот сумасбродный и опасный человек, глядя на которого никто бы и не подумал, что это виновник многих чёрных месс и людских жертвоприношений.
– Не назначен ещё, – объявил Бартоломью, – но за поздравление спасибо.
– Мы в тупике, – Гасион, конечно, знал, что Бартоломью ещё не назначен на эту должность, и всё-таки не удержался от издёвки. – Что же делать? Ссориться?
– Зачем? – удивился Бартоломью. – Я могу уговорить Володыку похоронить ваших людей в окрестностях Города. В предместьях. Возьму верных людей и… вы своих заберете.
Гасион задумался. Предложение ему не нравилось, но он не был настроен на настоящую ссору с Бартоломью. Тот был нужен и не мог дать лучшего исхода.
– Ну что же…– задумчиво произнёс Гасион, прикидывая как это лучше обустроить со своей стороны, – что же…
– И я буду выше того, чтобы спросить откуда ты знаешь о произошедшем столь быстро, – Бартоломью тоже не рассчитывал ссориться с принцем Гасионом, но удержаться от ядовитого укола было нельзя, слишком велик соблазн. – И буду выше того, чтобы спросить как ты или твои люди попали в мои покои.
Гасион рассмеялся. Его смех – чистый и звонкий разорвал напряжение. Но Бартоломью знал, что за этим смехом кроется абсолютная грязь, и никакого намёка на чистоту там нет.
– Ветры быстро несут слухи, – объяснил Гасион. – А насчёт покоев…мой друг, у нас много друзей. Очень много. Некоторые из них могут быть и твоими друзьями.
Это Бартоломью и сам понимал. Разумеется, не он один работает с Чёрным Культом, но кто ещё? Кто делает это столь нагло? Кто-то из его окружения. Из близкого окружения. Если прежде ещё было у него сомнение, сейчас не было и тени – Гасион не скрывал правды.
– Знать бы их имена, – осторожно заметил Бартоломью, – мы могли бы быть полезны друг другу.
– Как много, мой друг, мы хотим знать! – с притворной жалостью вздохнул Гасион, – я вот очень хочу знать, где находится Вороний Грааль. А одна из моих наложниц хотела недавно узнать, если у меня сердце…
Про Грааль Бартоломью не ответил, но сделал пометку в своём уме – узнать. Возможно, это один из артефактов Города, который хламится без дела и может быть полезен. Всякое оружие полезно, и всё становится оружием, если до него хочет кто-то добраться.
– И как, узнала? – непринуждённо поинтересовался Бартоломью.
– Бросилась на меня с ножом, – объяснил Гасион, – но кончилось тем, что я вырезал сам её сердце и ей же его показал. Правда, не думаю, что она его увидела. Но мне нравится представлять, что она это всё-таки почувствовала.
Бартоломью и глазом не повёл – он хорошо знал с кем работает и как эти люди относятся к жизни и смерти своих же соратников. Что говорить про наложниц?
– Значит, я не получу имён? – уточнил Бартоломью.
– Пока нет. Вот когда я получу тела моих соратников, тогда кто знает! – у Гасиона голос не изменился ни когда он говорил про наложницу, ни теперь.
– Жаль, – Бартоломью не стал настаивать, – надеюсь, что я не зацеплю их случайно, а то будет обидно. Да и неловко тоже.
– Не зацепишь, – Гасион был уверенно-спокоен. – А если зацепишь, что ж, я думаю, мы, как люди разумные, всегда сможем договориться чем это компенсировать.
– Надеюсь, вы не ждёте компенсации за тех двоих? – от Гасиона Бартоломью ожидал чего угодно, прекрасно представляя что это за человек.
– Пока нет прямых доказательств того, что их убили люди Города, нет, я их и не жду, – заверил Гасион, – ты сам сказал, что это могли быть и гости. Город же не может нести ответственность за всех, кто приходит к его вратам? Не может. Не будем ссориться из-за этого.
Что ж, это было хоть каким-то облегчением! Не хотелось Бартоломью вступать в конфликт с Гасионом, услуги которого были весьма и весьма кстати.
– Я прошу только их выдать ради достойного погребения, – Гасион продолжал своё. Конечно, ему было плевать на двух людей, погибших в Городе Святого Престола. Плевать ему было на их смерть и на их убийц – более того, Бартоломью подозревал, что к этим убийствам мог быть причастен и сам Гасион. Причина? Провокация. Или развлечение.
– Я уже предложил вариант, – Бартоломью тоже стоял на своём, – мы сможем передать тела за пределами Города, в предместьях.
Гасион кивнул:
– Наглость – грех. Кажется, так?
– Жадность, – поправил Бартоломью.
– Пусть, – не стал спорить принц культа, – но нам нет причин для ссоры, и я хочу, чтобы так и оставалось дальше. А ты?
– И я этого хочу, – согласился Бартоломью. Облегчение накатило на его существо, усталость, изгнанная тревогой, вернулась. Что же, Гасион не подарок, конечно, и очень опасный союзник, но с ним пока удаётся договориться, а это уже значит очень много.
– Дашь нам знать, – Гасион явно заметил облегчение Бартоломью, от того и сам разулыбался, чувствуя свою власть над этим человеком. – До встречи, добрый друг.
До встречи! Бартоломью не хотел в скором времени этой новой встречи, но «надо» не давало иллюзии на то, что этой встречи не будет. Будет, конечно же, будет. Потому что Бартоломью сам связался с Гасионом и культом Чёрного Креста, потому что сам выбрал их своими соратниками. Так на что же теперь роптать?
Ропот – это только отъём сил. Или действуй, или терпи. Бартоломью решил пока терпеть. К тому же, его разум уже сплетал всё, что нужно сделать для передачи тел Гасиону, в сеть из слов и ловких выражений, чтобы убедить Володыку. Прежде всего надо указать на то, что люди могут задаться вопросом – а кого это хоронит Город? Да ещё и тайком. Нужна ли нам огласка? Не нужна.
Уже на этой стадии Володыка должен согласиться с тем, что тела надо вывезти!
Но Бартоломью хотел иметь в запасе ещё и дополнительные аргументы, чтобы не оставить шансов Володыке. Можно было напереть на то, что враги Престола недостойны лежать в земле Города. А ещё, но это уже было весьма авантюрной задачей, и Бартоломью не хотел поднимать такого вопроса – можно было предложить отлаживать отношения с Чёрным Крестом и попробовать договориться о легальной выдаче тел.
Но это было уже самым крайним случаем, которого Бартоломью хотел избежать – да, легальность отношений с Чёрным Крестом могла добавить стабильности в политику самого Города, да и безопаснее было поддерживать худой мир, чем быть в постоянном состоянии предвойны с культистами. Но если предложить это сейчас, и если эта инициатива выйдет в народ, то припишут её не ему, а Володыке, ведь Бартоломью ещё Всадник. Надо стать Верховным для начала, закрепиться в своих позициях, а уже потом думать о том, как восславить себя и превратиться в миротворца.
К слову о Володыке…
Не успел Бартоломью полностью вынырнуть из своих мыслей и должным образом переступить в свои покои, как тут же его размышления прервал стук в дверь. отвечать не пришлось, Володыка – сам, собственной персоной, уже вошёл.
– Доброго дня, Володыка, – Бартоломью не выразил никакого удивления от его появления. – Как вы себя чувствуете?
– Доброго, – Володыка тяжело опустился в кресло, – подобные события, честно скажу, всё тяжелее переносить. Годы берут своё.
Бартоломью даже представлять не хотел каково ему сейчас. Уж даже если Бартоломью, куда более молодой и здоровый валился с ног после прошедшего праздника, то что делать со старым, недавно пережившим ослаблением организма Володыкой?
–Дела подождут, Володыка, – Бартоломью покачал головой, – не пытайтесь одолеть их сразу. В Городе, не считая ночного происшествия, всё спокойно. Многие гости покинули нас, ещё кое-кто остаётся в Городе и в предместьях, но до конца недели, полагаю, и они нас оставят.
– Что по ночному происшествию? – спросил Володыка. – Уже можешь что-то сказать?
Бартоломью вздохнул. Сказать? Что там сказать? Простите, мол, всё плохо?
– Это был яд, Володыка, – Бартоломью, немного подумав, решил, что в этой информации нет вреда. – Как видите, слишком много отравителей завелось в наших краях. Впрочем, тут пока неясно кто это сделал. Может и из гостей кто не сдержался, увидев нашивки.
Володыка вздохнул:
– Пресветлый!
– Мы ведём дознание, – поторопился сообщить Бартоломью, – Магда и Филиппо уже вовсю ищут тени, следы произошедшего. Выкопаем всё что можно.
– Я не сомневаюсь, – сказал Володыка, – я верю, что ты и твои люди всегда найдут всё, что можно. Но одного не могу понять – что же такое стало? Город Святого Престола! И что же имеем? Верховного убили в его покоях, Глава городской стражи арестован, с ним и бывший казначей, меня пытались отравить, теперь ещё это убийство…
– Плохой год, Володыка, – без тени улыбки ответил Бартоломью, – враги поднимают головы.
– Головы! – проворчал Володыка, – да в былые времена, когда у нас было больше людей и власти, когда не было другой веры, кроме нашей, истинной, разве подняли бы головы так враги? Когда было у нас право жечь костры и отправлять на них еретиков и лжебожников?
– Времена меняются, Володыка, – заметил Бартоломью, – люди боятся такого бога, который карает за отступничество и слуг его, которые карают за грехи. Ищут путь проще и неважно, к какой геенне это приведёт.
– Времена…– Володыка покачал головой, – мы ослабли, глупо это отрицать.
Да, ослабли. И по этой причине Бартоломью и хотел стать Верховным. Нужно было вернуть хоть какую-то часть величия Города, напомнить грозу Святого Престола!
– И у нас тяжёлые времена. А в тяжёлые времена на кого полагаться как не на своих друзей? – продолжил Володыка и испытующе взглянул на Бартоломью. – Сильному нужны полномочия, иначе он скован половиной дозволенного.
– К чему вы, Володыка? – спросил Бартоломью, хотя, конечно, всё уже понял.
– Сегодня мы ещё все разбиты, разломаны после ночного и вчерашнего. Но завтра, – Володыка задумался, – да, завтра! Завтра я назначу тебя Верховным.
– Благодарю, Володыка, – огромного усилия воли стоило Бартоломью не выдать в голосе радости. Наконец-то! Он уже волноваться начал.
– Надо бы сегодня, – признал Володыка, – но я едва могу стоять, как и ты, наверное. Некоторые ещё и вовсе не пришли в себя. Агнесс с Канцелярией восстать не может, никого на месте, кроме Мартина нет.
– Непривычные, – с презрением заметил Бартоломью.
– Счастливые! – возразил Володыка, – Рогир туда же. Как налёг на вино, так я его ещё не видел.
Бартоломью изобразил изумление, хотя лучше многих знал, что Рогир не встанет после вина уже никогда. Это не было жестокостью для него самого, это было лишь необходимостью, которую он воплощал.
– Завтра, – напомнил Володыка, уходя.
Сердце Бартоломью всколыхнулось. Завтра! Завтра он станет Верховным. Он заслужил это и не сомневался в заслуге ни минуты.
Работать с Филиппо было уютно. Его движения не знали ошибки, во всём его существе властвовала одна лишь точность и безукоризненность мастера.
Даже Магда залюбовалась, а ведь она работала и с Бартоломью – настоящим знатоком пытки и дознания!
Только вот от Сибиллы толку не было. Идиотка, живущая в собственных грёзах, как будто бы помешалась – она твердила о том, что карты открывают ей истину, потом шептала что-то о любовных напитках, которые точно действуют. Но всё это не интересовало Дознание.
– Кто велел тебе взять с собой двух людей Чёрного Креста? – теперь вопрос был беспощаден, и Филиппо очень ждал от неё ответа.
Но та точно помутилась от предыдущего допроса и пребывания в лазарете. Закатив глаза, шептала:
– Тёмный плащ и серебряный трон. И кто восседает на нём?..
Магда не выдержала, в обход терпению Филиппо зарядила женщине оплеуху:
– Отвечай на вопрос, дрянь!
Это было грубее, чем метод Филиппо. Он давил логикой и холодом, прибегая к физическому воздействию как к последнему средству, стращая прежде неизбежностью наказания и суда, обещая смягчение, если человек поможет, подскажет и что-нибудь нужное выдаст.
Но Магда так не умела, да и не считала она нужным сдерживаться во имя какой-то там Сибиллы де Суагрэ, которую уже записала мысленно в виновницы всего и вся. Филиппо, быть может и имел какое-то мнение на этот счёт, но вмешиваться не стал, и показывать недовольство тоже – он остался непроницаемым.
– Он сказал что даст деньги для моих друзей, – полуобморочно-полубезумно отозвалась Сибилла.
– Кто сказал? – спросила Магда. – Отвечай по-хорошему, иначе я буду вырывать тебе по зубу пока не добьюсь ответа.
Да, это был перебор. Сибилла прибыла в Город Святого Престола как благодетель многих монастырей и проектов Города, а они – дознаватели Престола, сейчас грозили ей и допрашивали её. Это грозило обернуться скандалом при неправильном завершении этого самого допроса. Магда это понимала, но у неё не хватало терпения и нервов, чтобы выжидать и давить её…
– И когда ты скажешь на имя, – Филиппо не стал спорить с Магдой, вместо этого он продолжил её грубость уже своими методами, для чего склонился к самому лицу Сибиллы и заговорил с ней тихо, почти доверительно, по опыту зная, что это пугает куда больше крика, – когда ты всё равно нам его назовёшь, мы уже не сможем тебе помочь. Обвинённая в сговоре против Престола, ты будешь гнить в его тюрьме на заблудшем грязном и сером острове.
Остров – ещё одна тень Города. В самом Священном Городе тюрьмы иметь не положено, но куда девать врагов? Долго бились над этим вопросом прошлые Володыки и Верховные, пока не пришли к решению: тюрьма должна быть на Острове. Откровенно говоря, и островом назвать это было нельзя, с географической точки зрения там был участок, соединяющий этот клочок земли с сушей, так что это был скорее полуостров. Но жизнь там текла ужасно и серо, и враги Престола прозябали в голоде, холоде и умирали, принося из последних сил пользу тому Городу, которому так хотели навредить.
Каменоломни, солевой рудник и красильня располагались там. И всё, что производилось, всё, что было добыто и окрашено руками врагов Города, поступало в продажу. Вот только продавалось это через доверенных лиц – незнатных торговцев, которые и сами не подозревали на какую силу работали и кому передавали деньги, оставляя себе проценты.
Ведал, пожалуй, всё это от и до только казначей, точно знающий сколько и где содержится людей, сколько добыто и сколько было передано на продажу, отдано на проценты и взятки. Для остальных же был только Остров – тюрьма, где нет исхода, кроме труда, где любого заставляли работать на последнее благо.
– Я напоминаю, что это невозможно, – Бартоломью хранил спокойствие. – Они были убиты на нашей территории. Мы похороним их в Городе.
– На осквернённой вами земле? Без почестей, в спешке, как собак? – Гасион изобразил ужас. Именно что изобразил, так как и сам не мог хранить серьёзности в момент этого высказывания.
Бартоломью вздохнул. Снова по кругу.
– Вы можете подать прошение Престолу, и Володыка одобрит его, попросите выдать тела ваших людей, – это Бартоломью уже тоже предлагал.
Гасион ответил как и в прошлый раз:
– А позаботишься об этом ты? Раз уж ты такой всемогущий, то выдай нам тела.
– Я не Володыка.
– Но ты Верховный, разве нет? – Гасион улыбнулся. – К слову, друг мой, я так и не поздравил тебя с назначением.
Бартоломью очень захотелось ударить самого Гасиона, но он сдержался, как сдерживался уже не в первый раз. Нужен ему был этот сумасбродный и опасный человек, глядя на которого никто бы и не подумал, что это виновник многих чёрных месс и людских жертвоприношений.
– Не назначен ещё, – объявил Бартоломью, – но за поздравление спасибо.
– Мы в тупике, – Гасион, конечно, знал, что Бартоломью ещё не назначен на эту должность, и всё-таки не удержался от издёвки. – Что же делать? Ссориться?
– Зачем? – удивился Бартоломью. – Я могу уговорить Володыку похоронить ваших людей в окрестностях Города. В предместьях. Возьму верных людей и… вы своих заберете.
Гасион задумался. Предложение ему не нравилось, но он не был настроен на настоящую ссору с Бартоломью. Тот был нужен и не мог дать лучшего исхода.
– Ну что же…– задумчиво произнёс Гасион, прикидывая как это лучше обустроить со своей стороны, – что же…
– И я буду выше того, чтобы спросить откуда ты знаешь о произошедшем столь быстро, – Бартоломью тоже не рассчитывал ссориться с принцем Гасионом, но удержаться от ядовитого укола было нельзя, слишком велик соблазн. – И буду выше того, чтобы спросить как ты или твои люди попали в мои покои.
Гасион рассмеялся. Его смех – чистый и звонкий разорвал напряжение. Но Бартоломью знал, что за этим смехом кроется абсолютная грязь, и никакого намёка на чистоту там нет.
– Ветры быстро несут слухи, – объяснил Гасион. – А насчёт покоев…мой друг, у нас много друзей. Очень много. Некоторые из них могут быть и твоими друзьями.
Это Бартоломью и сам понимал. Разумеется, не он один работает с Чёрным Культом, но кто ещё? Кто делает это столь нагло? Кто-то из его окружения. Из близкого окружения. Если прежде ещё было у него сомнение, сейчас не было и тени – Гасион не скрывал правды.
– Знать бы их имена, – осторожно заметил Бартоломью, – мы могли бы быть полезны друг другу.
– Как много, мой друг, мы хотим знать! – с притворной жалостью вздохнул Гасион, – я вот очень хочу знать, где находится Вороний Грааль. А одна из моих наложниц хотела недавно узнать, если у меня сердце…
Про Грааль Бартоломью не ответил, но сделал пометку в своём уме – узнать. Возможно, это один из артефактов Города, который хламится без дела и может быть полезен. Всякое оружие полезно, и всё становится оружием, если до него хочет кто-то добраться.
– И как, узнала? – непринуждённо поинтересовался Бартоломью.
– Бросилась на меня с ножом, – объяснил Гасион, – но кончилось тем, что я вырезал сам её сердце и ей же его показал. Правда, не думаю, что она его увидела. Но мне нравится представлять, что она это всё-таки почувствовала.
Бартоломью и глазом не повёл – он хорошо знал с кем работает и как эти люди относятся к жизни и смерти своих же соратников. Что говорить про наложниц?
– Значит, я не получу имён? – уточнил Бартоломью.
– Пока нет. Вот когда я получу тела моих соратников, тогда кто знает! – у Гасиона голос не изменился ни когда он говорил про наложницу, ни теперь.
– Жаль, – Бартоломью не стал настаивать, – надеюсь, что я не зацеплю их случайно, а то будет обидно. Да и неловко тоже.
– Не зацепишь, – Гасион был уверенно-спокоен. – А если зацепишь, что ж, я думаю, мы, как люди разумные, всегда сможем договориться чем это компенсировать.
– Надеюсь, вы не ждёте компенсации за тех двоих? – от Гасиона Бартоломью ожидал чего угодно, прекрасно представляя что это за человек.
– Пока нет прямых доказательств того, что их убили люди Города, нет, я их и не жду, – заверил Гасион, – ты сам сказал, что это могли быть и гости. Город же не может нести ответственность за всех, кто приходит к его вратам? Не может. Не будем ссориться из-за этого.
Что ж, это было хоть каким-то облегчением! Не хотелось Бартоломью вступать в конфликт с Гасионом, услуги которого были весьма и весьма кстати.
– Я прошу только их выдать ради достойного погребения, – Гасион продолжал своё. Конечно, ему было плевать на двух людей, погибших в Городе Святого Престола. Плевать ему было на их смерть и на их убийц – более того, Бартоломью подозревал, что к этим убийствам мог быть причастен и сам Гасион. Причина? Провокация. Или развлечение.
– Я уже предложил вариант, – Бартоломью тоже стоял на своём, – мы сможем передать тела за пределами Города, в предместьях.
Гасион кивнул:
– Наглость – грех. Кажется, так?
– Жадность, – поправил Бартоломью.
– Пусть, – не стал спорить принц культа, – но нам нет причин для ссоры, и я хочу, чтобы так и оставалось дальше. А ты?
– И я этого хочу, – согласился Бартоломью. Облегчение накатило на его существо, усталость, изгнанная тревогой, вернулась. Что же, Гасион не подарок, конечно, и очень опасный союзник, но с ним пока удаётся договориться, а это уже значит очень много.
– Дашь нам знать, – Гасион явно заметил облегчение Бартоломью, от того и сам разулыбался, чувствуя свою власть над этим человеком. – До встречи, добрый друг.
До встречи! Бартоломью не хотел в скором времени этой новой встречи, но «надо» не давало иллюзии на то, что этой встречи не будет. Будет, конечно же, будет. Потому что Бартоломью сам связался с Гасионом и культом Чёрного Креста, потому что сам выбрал их своими соратниками. Так на что же теперь роптать?
Ропот – это только отъём сил. Или действуй, или терпи. Бартоломью решил пока терпеть. К тому же, его разум уже сплетал всё, что нужно сделать для передачи тел Гасиону, в сеть из слов и ловких выражений, чтобы убедить Володыку. Прежде всего надо указать на то, что люди могут задаться вопросом – а кого это хоронит Город? Да ещё и тайком. Нужна ли нам огласка? Не нужна.
Уже на этой стадии Володыка должен согласиться с тем, что тела надо вывезти!
Но Бартоломью хотел иметь в запасе ещё и дополнительные аргументы, чтобы не оставить шансов Володыке. Можно было напереть на то, что враги Престола недостойны лежать в земле Города. А ещё, но это уже было весьма авантюрной задачей, и Бартоломью не хотел поднимать такого вопроса – можно было предложить отлаживать отношения с Чёрным Крестом и попробовать договориться о легальной выдаче тел.
Но это было уже самым крайним случаем, которого Бартоломью хотел избежать – да, легальность отношений с Чёрным Крестом могла добавить стабильности в политику самого Города, да и безопаснее было поддерживать худой мир, чем быть в постоянном состоянии предвойны с культистами. Но если предложить это сейчас, и если эта инициатива выйдет в народ, то припишут её не ему, а Володыке, ведь Бартоломью ещё Всадник. Надо стать Верховным для начала, закрепиться в своих позициях, а уже потом думать о том, как восславить себя и превратиться в миротворца.
К слову о Володыке…
Не успел Бартоломью полностью вынырнуть из своих мыслей и должным образом переступить в свои покои, как тут же его размышления прервал стук в дверь. отвечать не пришлось, Володыка – сам, собственной персоной, уже вошёл.
– Доброго дня, Володыка, – Бартоломью не выразил никакого удивления от его появления. – Как вы себя чувствуете?
– Доброго, – Володыка тяжело опустился в кресло, – подобные события, честно скажу, всё тяжелее переносить. Годы берут своё.
Бартоломью даже представлять не хотел каково ему сейчас. Уж даже если Бартоломью, куда более молодой и здоровый валился с ног после прошедшего праздника, то что делать со старым, недавно пережившим ослаблением организма Володыкой?
–Дела подождут, Володыка, – Бартоломью покачал головой, – не пытайтесь одолеть их сразу. В Городе, не считая ночного происшествия, всё спокойно. Многие гости покинули нас, ещё кое-кто остаётся в Городе и в предместьях, но до конца недели, полагаю, и они нас оставят.
– Что по ночному происшествию? – спросил Володыка. – Уже можешь что-то сказать?
Бартоломью вздохнул. Сказать? Что там сказать? Простите, мол, всё плохо?
– Это был яд, Володыка, – Бартоломью, немного подумав, решил, что в этой информации нет вреда. – Как видите, слишком много отравителей завелось в наших краях. Впрочем, тут пока неясно кто это сделал. Может и из гостей кто не сдержался, увидев нашивки.
Володыка вздохнул:
– Пресветлый!
– Мы ведём дознание, – поторопился сообщить Бартоломью, – Магда и Филиппо уже вовсю ищут тени, следы произошедшего. Выкопаем всё что можно.
– Я не сомневаюсь, – сказал Володыка, – я верю, что ты и твои люди всегда найдут всё, что можно. Но одного не могу понять – что же такое стало? Город Святого Престола! И что же имеем? Верховного убили в его покоях, Глава городской стражи арестован, с ним и бывший казначей, меня пытались отравить, теперь ещё это убийство…
– Плохой год, Володыка, – без тени улыбки ответил Бартоломью, – враги поднимают головы.
– Головы! – проворчал Володыка, – да в былые времена, когда у нас было больше людей и власти, когда не было другой веры, кроме нашей, истинной, разве подняли бы головы так враги? Когда было у нас право жечь костры и отправлять на них еретиков и лжебожников?
– Времена меняются, Володыка, – заметил Бартоломью, – люди боятся такого бога, который карает за отступничество и слуг его, которые карают за грехи. Ищут путь проще и неважно, к какой геенне это приведёт.
– Времена…– Володыка покачал головой, – мы ослабли, глупо это отрицать.
Да, ослабли. И по этой причине Бартоломью и хотел стать Верховным. Нужно было вернуть хоть какую-то часть величия Города, напомнить грозу Святого Престола!
– И у нас тяжёлые времена. А в тяжёлые времена на кого полагаться как не на своих друзей? – продолжил Володыка и испытующе взглянул на Бартоломью. – Сильному нужны полномочия, иначе он скован половиной дозволенного.
– К чему вы, Володыка? – спросил Бартоломью, хотя, конечно, всё уже понял.
– Сегодня мы ещё все разбиты, разломаны после ночного и вчерашнего. Но завтра, – Володыка задумался, – да, завтра! Завтра я назначу тебя Верховным.
– Благодарю, Володыка, – огромного усилия воли стоило Бартоломью не выдать в голосе радости. Наконец-то! Он уже волноваться начал.
– Надо бы сегодня, – признал Володыка, – но я едва могу стоять, как и ты, наверное. Некоторые ещё и вовсе не пришли в себя. Агнесс с Канцелярией восстать не может, никого на месте, кроме Мартина нет.
– Непривычные, – с презрением заметил Бартоломью.
– Счастливые! – возразил Володыка, – Рогир туда же. Как налёг на вино, так я его ещё не видел.
Бартоломью изобразил изумление, хотя лучше многих знал, что Рогир не встанет после вина уже никогда. Это не было жестокостью для него самого, это было лишь необходимостью, которую он воплощал.
– Завтра, – напомнил Володыка, уходя.
Сердце Бартоломью всколыхнулось. Завтра! Завтра он станет Верховным. Он заслужил это и не сомневался в заслуге ни минуты.
Глава 20. Новый Верховный
Работать с Филиппо было уютно. Его движения не знали ошибки, во всём его существе властвовала одна лишь точность и безукоризненность мастера.
Даже Магда залюбовалась, а ведь она работала и с Бартоломью – настоящим знатоком пытки и дознания!
Только вот от Сибиллы толку не было. Идиотка, живущая в собственных грёзах, как будто бы помешалась – она твердила о том, что карты открывают ей истину, потом шептала что-то о любовных напитках, которые точно действуют. Но всё это не интересовало Дознание.
– Кто велел тебе взять с собой двух людей Чёрного Креста? – теперь вопрос был беспощаден, и Филиппо очень ждал от неё ответа.
Но та точно помутилась от предыдущего допроса и пребывания в лазарете. Закатив глаза, шептала:
– Тёмный плащ и серебряный трон. И кто восседает на нём?..
Магда не выдержала, в обход терпению Филиппо зарядила женщине оплеуху:
– Отвечай на вопрос, дрянь!
Это было грубее, чем метод Филиппо. Он давил логикой и холодом, прибегая к физическому воздействию как к последнему средству, стращая прежде неизбежностью наказания и суда, обещая смягчение, если человек поможет, подскажет и что-нибудь нужное выдаст.
Но Магда так не умела, да и не считала она нужным сдерживаться во имя какой-то там Сибиллы де Суагрэ, которую уже записала мысленно в виновницы всего и вся. Филиппо, быть может и имел какое-то мнение на этот счёт, но вмешиваться не стал, и показывать недовольство тоже – он остался непроницаемым.
– Он сказал что даст деньги для моих друзей, – полуобморочно-полубезумно отозвалась Сибилла.
– Кто сказал? – спросила Магда. – Отвечай по-хорошему, иначе я буду вырывать тебе по зубу пока не добьюсь ответа.
Да, это был перебор. Сибилла прибыла в Город Святого Престола как благодетель многих монастырей и проектов Города, а они – дознаватели Престола, сейчас грозили ей и допрашивали её. Это грозило обернуться скандалом при неправильном завершении этого самого допроса. Магда это понимала, но у неё не хватало терпения и нервов, чтобы выжидать и давить её…
– И когда ты скажешь на имя, – Филиппо не стал спорить с Магдой, вместо этого он продолжил её грубость уже своими методами, для чего склонился к самому лицу Сибиллы и заговорил с ней тихо, почти доверительно, по опыту зная, что это пугает куда больше крика, – когда ты всё равно нам его назовёшь, мы уже не сможем тебе помочь. Обвинённая в сговоре против Престола, ты будешь гнить в его тюрьме на заблудшем грязном и сером острове.
Остров – ещё одна тень Города. В самом Священном Городе тюрьмы иметь не положено, но куда девать врагов? Долго бились над этим вопросом прошлые Володыки и Верховные, пока не пришли к решению: тюрьма должна быть на Острове. Откровенно говоря, и островом назвать это было нельзя, с географической точки зрения там был участок, соединяющий этот клочок земли с сушей, так что это был скорее полуостров. Но жизнь там текла ужасно и серо, и враги Престола прозябали в голоде, холоде и умирали, принося из последних сил пользу тому Городу, которому так хотели навредить.
Каменоломни, солевой рудник и красильня располагались там. И всё, что производилось, всё, что было добыто и окрашено руками врагов Города, поступало в продажу. Вот только продавалось это через доверенных лиц – незнатных торговцев, которые и сами не подозревали на какую силу работали и кому передавали деньги, оставляя себе проценты.
Ведал, пожалуй, всё это от и до только казначей, точно знающий сколько и где содержится людей, сколько добыто и сколько было передано на продажу, отдано на проценты и взятки. Для остальных же был только Остров – тюрьма, где нет исхода, кроме труда, где любого заставляли работать на последнее благо.
