Агнесс бессильно мотнула головой. Слова не складывались, рассыпались. Оставалось только опереться на руку Генрика и пойти прочь, может быть, в последний раз по коридорам Дознания.
– Всё плохо, да? – он шептал на ухо, был рядом, был участливым, и ему хотелось верить. – Я думаю, что ничего толком не произошло. Подумаешь, проект приглашения! Да ещё письмо на Остров… ну что, Бартоломью ругался, да?
Бартоломью не ругался. Он был разочарован и холоден. И это говорило лучше всякого крика о его бешенстве.
– Всё кончено, – одними губами прошептала Агнесс.
Бартоломью, спровадив её, оставался же в том же опасном раздумье. Он знал, что Агнесс сильно сдаёт в последнее время. Но она справлялась с работой, во всяком случае, до этого дня. Теперь же всё рушилось на глазах. Непонятно куда ещё выведет эта пропажа…
Знал Бартоломью и то, что Агнесс его ненавидит. Она всегда его ненавидела. Она считала себя когда-то первой после Верховного, была амбициозна, молода и подавала надежды. Любопытства ради Бартоломью как-то даже поднял её биографию, и с удивлением узнал, что в учёбе она показывала хорошие результаты, шла из благовоспитанной семьи и вообще отличалась огромным трудолюбием все годы учёбы и службы.
Но это было давно. Годы прошли и превратили Агнесс в нечто, закутанное в шали, бесцветное, загнанное в Канцелярию. Сам прежний Верховный её перестал ценить, сообразив, что молодая кровь и идеи Бартоломью превосходят идеи и амбиции, а главное – решимость той же Агнесс. Верная Агнесс отправлялась всё дальше, на свалку Канцелярии, верховодить и наводить ужас, и теперь всё должно было кончиться.
Но одно Бартоломью оценил наверняка. Она ненавидела его и боялась потерять Город. Но всё равно пришла каяться. Что ей стоило переделать утраченные бумаги? Тем более, не такие уж они и ценные были, если верить словам Агнесс о том, что ничего больше не пропало, кроме письма на Остров и проекта приглашения.
Она могла это восстановить и сама, и никто ничего бы не узнал вовсе. Но Агнесс пришла к тому, кого боялась и ненавидела, чтобы рассказать правду. В иных обстоятельствах Бартоломью бы даже зауважал её за это. Но сейчас было не до этого. Нужно было найти концы в этой истории, и для начала подумать с какой целью можно использовать украденное.
Проект приглашения был очевидным вариантом. Кто-то хотел попасть в Город. Имея на руках что-то поддельное можно было обмануть стражу. Тут, кстати, Бартоломью проблемы не видел – нужно было сильно изменить текст и усилить стражу, заодно прошерстить списки гостей.
Но письмо на Остров?! Агнесс рассказала его содержание и даже процитировала несколько фраз, показывающих бессмысленность этой кражи. Говорилось о строгом надзоре, неослабевающем контроле за теми, кто помещён на Остров…всё как всегда! И без таких писем стража Острова знала как обращаться с провинившимися.
Введённая в курс дела Магда хотела сначала поехидствовать. Агнесс ей не нравилась и не вызывала симпатии. Но дело казалось серьёзным, поэтому она сдержалась. Зато внезапно подала идею:
– В письме говорится о запрете для заключённых на встречи и письма. Может быть, кто-то хотел с кем-то встретиться? С кем-то из новых?
Бартоломью задумался. Он не видел другого объяснения. Версия Магды трещала по швам, начиная с того момента, что стража Острова вроде бы не состоит из идиотов и не пустит абы кого даже если и письма-то не было. Да и потом – на Остров отправились Юстас да Борко! Тоже ценные свидетели, конечно. Но другой версии лично у него не было, поэтому пришлось взять за данность пока то, что предположила Магда.
– Переговори с Генриком. Пугай его как хочешь и чем хочешь. Если это он, то он должен сдать правду сейчас, – Бартоломью хотелось, чтобы это и правда был Генрик, но он шестым чувством, которое есть у опытного дознавателя, уже понимал – нет, мимо.
Была у него ещё одна догадка, которую не хотелось даже проверять. Чёрный крест. Они знали ходы. Знали благодаря ему.
Но если это Гасион, если этот человек затеял опасную игру и пошёл против Бартоломью, дело совсем плохо! Так что верить в это не хотелось. Но Бартоломью знал, что должен иметь и такое предположение, пусть оно будет ошибочным, но будет хотя бы в глубине сознания, чтобы не было потом неожиданности.
Пока Бартоломью метался в своих мыслях, Агнесс оплакивала свой рухнувший мир, а Магда пугала Генрика всем, что только было в её арсенале, Филиппо решил действовать. Разобравшись в своей части с делом Сибиллы де Суагрэ, ожидая завершения этой неприятной истории, он почувствовал свободу во времени.
В самом деле, быстрый допрос всех дежуривших в лазарете ничего толкового не дал. Правда, одна из помощниц вспомнила, что видела уже поздно вечером посетителя. Но толку от её показаний не было – описать его она не могла, не всматривалась.
– Вы зачем здесь поставлены? – поинтересовался Филиппо, стараясь, чтобы его голос звучал неугрожающе.
Зато помогла другая неожиданная сторона. Кухня. Кухарка лазарета, поставленная сюда для того, чтобы готовить нужные бульоны, а иногда и какие-то отвары под контролем лекарей, сказала, что заходил мужчина – невзрачный, блеклый, на своих не похожий. Искал лекаря, сказал, что его жене стало плохо на улице. Ушёл быстро, как только кухарка указала где найти лекаря.
– В плаще был, дорожном, пыльном, словно издалека, – сообщила кухарка, довольно поглядывая на всех лекарей, приставленных к лазарету.
Вот это было уже интереснее.
Филиппо проверил по сводкам – нигде стража не сообщала о том, что кому-то на улице потребовалась помощь. Всё тихо! Зато пришлось пробежать список прибывших в Город. Быстрый пробег по постоялым дворам дал результат быстрее, чем Филиппо мог предположить. Уже скоро кухарка, взятая для мгновенного опознания, ткнула пальцем на блеклого высокого человека, нервно пытавшегося скрыться за похлёбкой.
– Где жена? – поинтересовался Филиппо, приближаясь к гостю.
– Жена? – несчастный надеялся, что его не заметят, что дымовая завеса от супа, горячего, только разлитого из котла, его скроет. Но куда там! – Я не женат, господин. Я только прибыл в Город. Я путник, ищу благословения…
– Считай что нашёл, – ответствовал Филиппо и сделал гостю знак подняться.
Допрос он решил не проводить. Пока засунул пойманного в тюрьму. Надо было доложить Бартоломью, может быть он сам захочет побеседовать с гостем Города. Вероятность того, что убийца Сибиллы попался так просто была низка. Да и из всех подтверждений его вины – слова кухарки о том, что она видела его. Или не его. Да и в каких обстоятельствах? В полумраке, спешащего за лекарем? Очень любопытно!
Но ещё более любопытно было то, что стража никого в лазарет не пропускала. Все клялись в том, что чужие не входили.
– Разберёмся, – пообещал Филиппо всем и сунул блестящую монету кухарке, – за службу, дорогая!
Та зарделась.
Пойманный же бился, паниковал, кричал, что он ни в чём не виноват. Пришлось успокаивать:
– Если это так, то бояться нечего. Простая проверка, друг мой.
Оставалось набросать записку Бартоломью, так, чтобы случайно взявший её в руки ничего не понял, да дождаться когда Бартоломью даст какое-нибудь решение. И вот здесь образовалась заминка. Бартоломью обычно реагировал быстро, если бы в пределах этажей Дознания, то на реакцию и ответ уходило не более получаса. Здесь же прошло полтора. При этом Филиппо уже успел узнать, что Верховный не покидал коридоров.
– Случилось чего-то…– только и оставалось надеяться, что не настолько плохое, что снова придётся бегать по Городу. Город Филиппо любил, но ноги уже ныли от усталости.
Зато под руку попался настоятель Габриэль. Его Филиппо не ждал, но обрадовался ему. Он узнал об интересе Бартоломью к этой фигуре, узнал кое-что о частых для настоятеля визитах к Магде, и, порывшись в слухах да тенях, решил, что пора Габриэля делать союзником. А то он удобно устроился! Ходит к Красным Плащам, а потом делает вид, что это вообще ни разу не его личная инициатива, и он сам исстрадался от этой тайны! А ведь нужно смотреть вперёд – Володыка, сохрани, Пресветлый, его жизнь во благе и долголетии, всё-таки уже не молод. Да и здоровье его подводит. Скоро будет, так или иначе, но будет новый Володыка. Да, Габриэль молод, но его влияние будет расширяться. И лучше уж ему дружить с Дознанием.
– Доброго дня, – Филиппо завязал беседу самым доброжелательным образом, – хоть одно живое человеческое лицо увидел… рад.
– Я слышал о ваших проблемах, – Габриэль оглянулся по сторонам, убедился, что никого нет, и приблизился к Филиппо, – Верховный сообщил Володыке.
– О наших, – поправил Филиппо, – ты не думай, что ты не часть Города.
– Я не имею отношения к мёртвым! – Габриэль нахмурился, тон Филиппо ему не понравился.
– Но имеешь отношение к живым, – Филиппо не собирался оставлять для Габриэля ни одной лазейки. Хватит, нажился спокойно настоятель, пора и работать.
На благо Города Святого Престола!
– Вы хотите сказать мне что-то определённое? – кажется, до Габриэля начало доходить, что разговор Филиппо затеял неспроста. – Это намёк?
– Откровенные слова, – поправил Филиппо, – ты из себя не строй добродетель. Это, конечно, хорошо, добродетель твоя, но ты с живыми работаешь, тут на одной добродетели не уйдёшь.
– Я вас не понимаю, – Габриэль покачал головой, – вы меня в чём-то обвиняете?
– Расскажи мне про Красные Плащи, – спокойно предложил Филиппо. Он снова стал дружелюбным и доброжелательным.
Габриэль дёрнулся, словно его на мгновение пронзило острой болью. Благо, хоть ума хватило не отрицать всё в лицо дознавателю.
– Я уже рассказал всё, что только мог, Всаднику Магде, – ответил он. Откуда только взял остатки самообладания?
– А теперь мне расскажи, – Филиппо улыбнулся, словно говорил с другом и о чём-то действительно приятном. – Расскажи, может я тебе чем-нибудь помогу.
Он ждал, что этот настоятель сейчас испугается, расскажет, как и что обстояло, и пожалуется потом, что он уже говорил некоторые вещи, а Филиппо заставил его повторять, переживать всё неприятное снова.
Но Габриэль его удивил.
– Я уже рассказал Всаднику Магде, – повторил он. – Вы можете узнать у неё всё, что вам интересно. Если она пожелает мне задать вопросы, я отвечу.
Это было что-то новенькое. Габриэль не пошёл в ловушку, которая должна была сделать его союзником Филиппо, при этом не отрицал того, что связан с Красными Плащами. Только вот говорить отказывался. Конечно, при желании можно было бы это сделать, но Филиппо воспротивился такому методу. Зачем? От бесед с Магдой он ведь не отказывается.
– Я всего лишь хочу помочь, – объяснил Филиппо примирительно, – очень тяжело оказываться между семьей и долгом, всё равно будешь чувствовать вину.
– Мне судья Пресветлый, – Габриэль снова остался твёрд. Да, лицо его было бледным, он явно испугался этого странного разговора и этого непрошенного союзника. Испугался, но держался. И в этом испуге была немалая часть вины самого Филиппо – он ожидал, что настоятель, как и вся их служливая порода, быстро сдастся и выдаст всё, что только нужно. Но не тут-то было. Габриэль продемонстрировал неожиданную твёрдость и пошёл прочь, не оглядываясь на Филиппо. Было видно, что ему с трудом удаётся сохранять твёрдый и ровный шаг, но он это делал, хотя и шёл медленно.
– Что ж за день! – пробормотал себе под нос Филиппо. Время ещё не подошло к обеду, а он уже мучительно устал. – Надо было пойти спать, а не играть в героя…
Он вознамерился дождаться Бартоломью уже у себя, но стоило ему почти дойти до своего кабинета, своего логова, как его окликнули. Альке – бестолковый дознаватель, непонятно какой силой остававшийся в Дознании, уже бежал к нему.
– Господин Филиппо, а я вас уже полчаса жду! – радостно ответствовал он.
Сердце кольнуло дурным предчувствием.
– Зачем? – оставалась надежда, что только для самого себя, по какой-то личной просьбе. Но куда там! Воистину, это был самый нелепый день.
– Господин Бартоломью сказал, что вам нужно прийти к нему, – предчувствие оправдалось.
– Когда? Когда он это сказал? – Филиппо почувствовал неприятное жжение в области сердца. Ну что ж такое – понабрали идиотов!
– Так я с тех пор и жду! – Альке был счастлив, что поручение Бартоломью, наконец, выполнено и его не смущал мрачный вид Филиппо.
– А он не сказал тебе, что надо меня пойти искать? – вкрадчиво спросил Филиппо, чувствуя непомерное желание познакомить голову Альке с колонной. Он даже подозревал, что Бартоломью не будет возражать, особенное, если узнает причину задержки Филиппо.
– Сказал, – подтвердил Альке, – я вас и искал.
– Где? – чувствуя безнадёжность, спросил Филиппо.
– У вас. А потом решил подождать, пока вы не появитесь, – Альке сиял от гордости, хотя в глазах его уже что-то заметалось. Предчувствие, дурное предчувствие. Он ещё не понимал что именно произошло, но чувствовал, что опять сделал что-то неладное. А ему казалось это правильным решением – нет дознавателя? Надо ждать! Хотя Верховный говорил, что его надо найти…но разве он не искал?
Филиппо честно хотел сдержаться, а потом решил, что оно того не стоит – выплеснуть злость важнее и он выплеснул её в нескольких очень коротких, но совершенно неприличных выражениях, до которых вообще-то не был охотником.
Оттолкнув Альке так, что тот едва не упал в уже намеченную колонну, Филиппо, всё ещё злясь на беспросветную глупость этого человека, поспешил к Бартоломью.
– Сегодня ты долго, – заметил Бартоломью, – а между тем у нас новые проблемы.
Про проблемы Филиппо и сам догадался – в кабинете Верховного была мрачная Магда.
– Меня искали около моего кабинета. Полчаса, – объяснил Филиппо.
Магда хмыкнула, но под взглядом Бартоломью стихла, смутилась.
– Прошу прощения? – Бартоломью не понял.
– Альке искал меня у моего кабинета, а когда не нашёл, то остался ждать, – Филиппо рухнул в кресло.
– Идиот, – ответствовал Бартоломью, – немыслимый идиот.
– Рассчитать его! – предложила Магда.
– Лучше послушаем, что ты нашёл, – Бартоломью обратился к Филиппо, – а затем я тебе расскажу про новые проблемы.
– Нам что, старых мало? – жалобно спросил дознаватель, но ответить Верховный не успел.
Стражник, спутавшись в нервах, вломился в кабинет Верховного.
– Верховный! У ворот виконт Лоран! Он просит убежища в Городе.
Бартоломью махнул рукой, призывая стражника замолчать, и сам первым поспешил из кабинета. Магда бросилась следом. Филиппо, который только-только удобно устроился в кресле, поднялся со стоном:
– Когда же всё это кончится…
Глав 28. Убежище
Виконт Лоран, что сделала с вами жизнь? Или что вы с нею сделали такого, что она вам отомстила? Куда делся ваш лоск? Куда делся ваш костюм, которым вы так щегольски привлекали к себе внимание на последнем празднике Города Святого Престола, случайно попав под внимание дознавателей, из-за какого-то пустяка с запиской?
Виконт Лоран, где защита вашего имени? Почему у вас такой унылый, печальный и совершенно измождённый вид, который превратил вас из молодого красавца в подобие запылённого загнанного дорогами путника?
Покайтесь, виконт! Легче вам уже не будет, но иногда разговор хоть немного помогает взглянуть на ситуацию с другой стороны…
– Всё плохо, да? – он шептал на ухо, был рядом, был участливым, и ему хотелось верить. – Я думаю, что ничего толком не произошло. Подумаешь, проект приглашения! Да ещё письмо на Остров… ну что, Бартоломью ругался, да?
Бартоломью не ругался. Он был разочарован и холоден. И это говорило лучше всякого крика о его бешенстве.
– Всё кончено, – одними губами прошептала Агнесс.
Бартоломью, спровадив её, оставался же в том же опасном раздумье. Он знал, что Агнесс сильно сдаёт в последнее время. Но она справлялась с работой, во всяком случае, до этого дня. Теперь же всё рушилось на глазах. Непонятно куда ещё выведет эта пропажа…
Знал Бартоломью и то, что Агнесс его ненавидит. Она всегда его ненавидела. Она считала себя когда-то первой после Верховного, была амбициозна, молода и подавала надежды. Любопытства ради Бартоломью как-то даже поднял её биографию, и с удивлением узнал, что в учёбе она показывала хорошие результаты, шла из благовоспитанной семьи и вообще отличалась огромным трудолюбием все годы учёбы и службы.
Но это было давно. Годы прошли и превратили Агнесс в нечто, закутанное в шали, бесцветное, загнанное в Канцелярию. Сам прежний Верховный её перестал ценить, сообразив, что молодая кровь и идеи Бартоломью превосходят идеи и амбиции, а главное – решимость той же Агнесс. Верная Агнесс отправлялась всё дальше, на свалку Канцелярии, верховодить и наводить ужас, и теперь всё должно было кончиться.
Но одно Бартоломью оценил наверняка. Она ненавидела его и боялась потерять Город. Но всё равно пришла каяться. Что ей стоило переделать утраченные бумаги? Тем более, не такие уж они и ценные были, если верить словам Агнесс о том, что ничего больше не пропало, кроме письма на Остров и проекта приглашения.
Она могла это восстановить и сама, и никто ничего бы не узнал вовсе. Но Агнесс пришла к тому, кого боялась и ненавидела, чтобы рассказать правду. В иных обстоятельствах Бартоломью бы даже зауважал её за это. Но сейчас было не до этого. Нужно было найти концы в этой истории, и для начала подумать с какой целью можно использовать украденное.
Проект приглашения был очевидным вариантом. Кто-то хотел попасть в Город. Имея на руках что-то поддельное можно было обмануть стражу. Тут, кстати, Бартоломью проблемы не видел – нужно было сильно изменить текст и усилить стражу, заодно прошерстить списки гостей.
Но письмо на Остров?! Агнесс рассказала его содержание и даже процитировала несколько фраз, показывающих бессмысленность этой кражи. Говорилось о строгом надзоре, неослабевающем контроле за теми, кто помещён на Остров…всё как всегда! И без таких писем стража Острова знала как обращаться с провинившимися.
Введённая в курс дела Магда хотела сначала поехидствовать. Агнесс ей не нравилась и не вызывала симпатии. Но дело казалось серьёзным, поэтому она сдержалась. Зато внезапно подала идею:
– В письме говорится о запрете для заключённых на встречи и письма. Может быть, кто-то хотел с кем-то встретиться? С кем-то из новых?
Бартоломью задумался. Он не видел другого объяснения. Версия Магды трещала по швам, начиная с того момента, что стража Острова вроде бы не состоит из идиотов и не пустит абы кого даже если и письма-то не было. Да и потом – на Остров отправились Юстас да Борко! Тоже ценные свидетели, конечно. Но другой версии лично у него не было, поэтому пришлось взять за данность пока то, что предположила Магда.
– Переговори с Генриком. Пугай его как хочешь и чем хочешь. Если это он, то он должен сдать правду сейчас, – Бартоломью хотелось, чтобы это и правда был Генрик, но он шестым чувством, которое есть у опытного дознавателя, уже понимал – нет, мимо.
Была у него ещё одна догадка, которую не хотелось даже проверять. Чёрный крест. Они знали ходы. Знали благодаря ему.
Но если это Гасион, если этот человек затеял опасную игру и пошёл против Бартоломью, дело совсем плохо! Так что верить в это не хотелось. Но Бартоломью знал, что должен иметь и такое предположение, пусть оно будет ошибочным, но будет хотя бы в глубине сознания, чтобы не было потом неожиданности.
Пока Бартоломью метался в своих мыслях, Агнесс оплакивала свой рухнувший мир, а Магда пугала Генрика всем, что только было в её арсенале, Филиппо решил действовать. Разобравшись в своей части с делом Сибиллы де Суагрэ, ожидая завершения этой неприятной истории, он почувствовал свободу во времени.
В самом деле, быстрый допрос всех дежуривших в лазарете ничего толкового не дал. Правда, одна из помощниц вспомнила, что видела уже поздно вечером посетителя. Но толку от её показаний не было – описать его она не могла, не всматривалась.
– Вы зачем здесь поставлены? – поинтересовался Филиппо, стараясь, чтобы его голос звучал неугрожающе.
Зато помогла другая неожиданная сторона. Кухня. Кухарка лазарета, поставленная сюда для того, чтобы готовить нужные бульоны, а иногда и какие-то отвары под контролем лекарей, сказала, что заходил мужчина – невзрачный, блеклый, на своих не похожий. Искал лекаря, сказал, что его жене стало плохо на улице. Ушёл быстро, как только кухарка указала где найти лекаря.
– В плаще был, дорожном, пыльном, словно издалека, – сообщила кухарка, довольно поглядывая на всех лекарей, приставленных к лазарету.
Вот это было уже интереснее.
Филиппо проверил по сводкам – нигде стража не сообщала о том, что кому-то на улице потребовалась помощь. Всё тихо! Зато пришлось пробежать список прибывших в Город. Быстрый пробег по постоялым дворам дал результат быстрее, чем Филиппо мог предположить. Уже скоро кухарка, взятая для мгновенного опознания, ткнула пальцем на блеклого высокого человека, нервно пытавшегося скрыться за похлёбкой.
– Где жена? – поинтересовался Филиппо, приближаясь к гостю.
– Жена? – несчастный надеялся, что его не заметят, что дымовая завеса от супа, горячего, только разлитого из котла, его скроет. Но куда там! – Я не женат, господин. Я только прибыл в Город. Я путник, ищу благословения…
– Считай что нашёл, – ответствовал Филиппо и сделал гостю знак подняться.
Допрос он решил не проводить. Пока засунул пойманного в тюрьму. Надо было доложить Бартоломью, может быть он сам захочет побеседовать с гостем Города. Вероятность того, что убийца Сибиллы попался так просто была низка. Да и из всех подтверждений его вины – слова кухарки о том, что она видела его. Или не его. Да и в каких обстоятельствах? В полумраке, спешащего за лекарем? Очень любопытно!
Но ещё более любопытно было то, что стража никого в лазарет не пропускала. Все клялись в том, что чужие не входили.
– Разберёмся, – пообещал Филиппо всем и сунул блестящую монету кухарке, – за службу, дорогая!
Та зарделась.
Пойманный же бился, паниковал, кричал, что он ни в чём не виноват. Пришлось успокаивать:
– Если это так, то бояться нечего. Простая проверка, друг мой.
Оставалось набросать записку Бартоломью, так, чтобы случайно взявший её в руки ничего не понял, да дождаться когда Бартоломью даст какое-нибудь решение. И вот здесь образовалась заминка. Бартоломью обычно реагировал быстро, если бы в пределах этажей Дознания, то на реакцию и ответ уходило не более получаса. Здесь же прошло полтора. При этом Филиппо уже успел узнать, что Верховный не покидал коридоров.
– Случилось чего-то…– только и оставалось надеяться, что не настолько плохое, что снова придётся бегать по Городу. Город Филиппо любил, но ноги уже ныли от усталости.
Зато под руку попался настоятель Габриэль. Его Филиппо не ждал, но обрадовался ему. Он узнал об интересе Бартоломью к этой фигуре, узнал кое-что о частых для настоятеля визитах к Магде, и, порывшись в слухах да тенях, решил, что пора Габриэля делать союзником. А то он удобно устроился! Ходит к Красным Плащам, а потом делает вид, что это вообще ни разу не его личная инициатива, и он сам исстрадался от этой тайны! А ведь нужно смотреть вперёд – Володыка, сохрани, Пресветлый, его жизнь во благе и долголетии, всё-таки уже не молод. Да и здоровье его подводит. Скоро будет, так или иначе, но будет новый Володыка. Да, Габриэль молод, но его влияние будет расширяться. И лучше уж ему дружить с Дознанием.
– Доброго дня, – Филиппо завязал беседу самым доброжелательным образом, – хоть одно живое человеческое лицо увидел… рад.
– Я слышал о ваших проблемах, – Габриэль оглянулся по сторонам, убедился, что никого нет, и приблизился к Филиппо, – Верховный сообщил Володыке.
– О наших, – поправил Филиппо, – ты не думай, что ты не часть Города.
– Я не имею отношения к мёртвым! – Габриэль нахмурился, тон Филиппо ему не понравился.
– Но имеешь отношение к живым, – Филиппо не собирался оставлять для Габриэля ни одной лазейки. Хватит, нажился спокойно настоятель, пора и работать.
На благо Города Святого Престола!
– Вы хотите сказать мне что-то определённое? – кажется, до Габриэля начало доходить, что разговор Филиппо затеял неспроста. – Это намёк?
– Откровенные слова, – поправил Филиппо, – ты из себя не строй добродетель. Это, конечно, хорошо, добродетель твоя, но ты с живыми работаешь, тут на одной добродетели не уйдёшь.
– Я вас не понимаю, – Габриэль покачал головой, – вы меня в чём-то обвиняете?
– Расскажи мне про Красные Плащи, – спокойно предложил Филиппо. Он снова стал дружелюбным и доброжелательным.
Габриэль дёрнулся, словно его на мгновение пронзило острой болью. Благо, хоть ума хватило не отрицать всё в лицо дознавателю.
– Я уже рассказал всё, что только мог, Всаднику Магде, – ответил он. Откуда только взял остатки самообладания?
– А теперь мне расскажи, – Филиппо улыбнулся, словно говорил с другом и о чём-то действительно приятном. – Расскажи, может я тебе чем-нибудь помогу.
Он ждал, что этот настоятель сейчас испугается, расскажет, как и что обстояло, и пожалуется потом, что он уже говорил некоторые вещи, а Филиппо заставил его повторять, переживать всё неприятное снова.
Но Габриэль его удивил.
– Я уже рассказал Всаднику Магде, – повторил он. – Вы можете узнать у неё всё, что вам интересно. Если она пожелает мне задать вопросы, я отвечу.
Это было что-то новенькое. Габриэль не пошёл в ловушку, которая должна была сделать его союзником Филиппо, при этом не отрицал того, что связан с Красными Плащами. Только вот говорить отказывался. Конечно, при желании можно было бы это сделать, но Филиппо воспротивился такому методу. Зачем? От бесед с Магдой он ведь не отказывается.
– Я всего лишь хочу помочь, – объяснил Филиппо примирительно, – очень тяжело оказываться между семьей и долгом, всё равно будешь чувствовать вину.
– Мне судья Пресветлый, – Габриэль снова остался твёрд. Да, лицо его было бледным, он явно испугался этого странного разговора и этого непрошенного союзника. Испугался, но держался. И в этом испуге была немалая часть вины самого Филиппо – он ожидал, что настоятель, как и вся их служливая порода, быстро сдастся и выдаст всё, что только нужно. Но не тут-то было. Габриэль продемонстрировал неожиданную твёрдость и пошёл прочь, не оглядываясь на Филиппо. Было видно, что ему с трудом удаётся сохранять твёрдый и ровный шаг, но он это делал, хотя и шёл медленно.
– Что ж за день! – пробормотал себе под нос Филиппо. Время ещё не подошло к обеду, а он уже мучительно устал. – Надо было пойти спать, а не играть в героя…
Он вознамерился дождаться Бартоломью уже у себя, но стоило ему почти дойти до своего кабинета, своего логова, как его окликнули. Альке – бестолковый дознаватель, непонятно какой силой остававшийся в Дознании, уже бежал к нему.
– Господин Филиппо, а я вас уже полчаса жду! – радостно ответствовал он.
Сердце кольнуло дурным предчувствием.
– Зачем? – оставалась надежда, что только для самого себя, по какой-то личной просьбе. Но куда там! Воистину, это был самый нелепый день.
– Господин Бартоломью сказал, что вам нужно прийти к нему, – предчувствие оправдалось.
– Когда? Когда он это сказал? – Филиппо почувствовал неприятное жжение в области сердца. Ну что ж такое – понабрали идиотов!
– Так я с тех пор и жду! – Альке был счастлив, что поручение Бартоломью, наконец, выполнено и его не смущал мрачный вид Филиппо.
– А он не сказал тебе, что надо меня пойти искать? – вкрадчиво спросил Филиппо, чувствуя непомерное желание познакомить голову Альке с колонной. Он даже подозревал, что Бартоломью не будет возражать, особенное, если узнает причину задержки Филиппо.
– Сказал, – подтвердил Альке, – я вас и искал.
– Где? – чувствуя безнадёжность, спросил Филиппо.
– У вас. А потом решил подождать, пока вы не появитесь, – Альке сиял от гордости, хотя в глазах его уже что-то заметалось. Предчувствие, дурное предчувствие. Он ещё не понимал что именно произошло, но чувствовал, что опять сделал что-то неладное. А ему казалось это правильным решением – нет дознавателя? Надо ждать! Хотя Верховный говорил, что его надо найти…но разве он не искал?
Филиппо честно хотел сдержаться, а потом решил, что оно того не стоит – выплеснуть злость важнее и он выплеснул её в нескольких очень коротких, но совершенно неприличных выражениях, до которых вообще-то не был охотником.
Оттолкнув Альке так, что тот едва не упал в уже намеченную колонну, Филиппо, всё ещё злясь на беспросветную глупость этого человека, поспешил к Бартоломью.
– Сегодня ты долго, – заметил Бартоломью, – а между тем у нас новые проблемы.
Про проблемы Филиппо и сам догадался – в кабинете Верховного была мрачная Магда.
– Меня искали около моего кабинета. Полчаса, – объяснил Филиппо.
Магда хмыкнула, но под взглядом Бартоломью стихла, смутилась.
– Прошу прощения? – Бартоломью не понял.
– Альке искал меня у моего кабинета, а когда не нашёл, то остался ждать, – Филиппо рухнул в кресло.
– Идиот, – ответствовал Бартоломью, – немыслимый идиот.
– Рассчитать его! – предложила Магда.
– Лучше послушаем, что ты нашёл, – Бартоломью обратился к Филиппо, – а затем я тебе расскажу про новые проблемы.
– Нам что, старых мало? – жалобно спросил дознаватель, но ответить Верховный не успел.
Стражник, спутавшись в нервах, вломился в кабинет Верховного.
– Верховный! У ворот виконт Лоран! Он просит убежища в Городе.
Бартоломью махнул рукой, призывая стражника замолчать, и сам первым поспешил из кабинета. Магда бросилась следом. Филиппо, который только-только удобно устроился в кресле, поднялся со стоном:
– Когда же всё это кончится…
Глав 28. Убежище
Виконт Лоран, что сделала с вами жизнь? Или что вы с нею сделали такого, что она вам отомстила? Куда делся ваш лоск? Куда делся ваш костюм, которым вы так щегольски привлекали к себе внимание на последнем празднике Города Святого Престола, случайно попав под внимание дознавателей, из-за какого-то пустяка с запиской?
Виконт Лоран, где защита вашего имени? Почему у вас такой унылый, печальный и совершенно измождённый вид, который превратил вас из молодого красавца в подобие запылённого загнанного дорогами путника?
Покайтесь, виконт! Легче вам уже не будет, но иногда разговор хоть немного помогает взглянуть на ситуацию с другой стороны…
