Марат останавливается, незамеченный, в полумраке, на его лице оскальная ухмылка. его голос с легкой дрожью, которая наводит ужас на того, кто не привык к нему.
Марат (с насмешкой). Вы оба ошибаетесь. Враг и внутри страны, и за ее пределами. Он просочился в каждую щель, оставленную патриотами!
Дантон и Робеспьер осекаются, переглядываются.
Робеспьер. Добрый вечер, Марат!
Марат (кивая на его приветствия и приближаясь к столу). Разница лишь в том, что даже наши враги не заинтересованы в той мере во враге внешнем, как во враге внутреннем! Против внешнего врага, если будет нужно, сплотится вся Франция, и будут забыты многие противоречия, а вот против внутреннего раскола…
Дантон (с плохо скрытой иронией). И что же вы предлагаете, гражданин Марат?
Марат. Я? Что ж, извольте!
Сцена 1.2 «Мы погибнем»
Та же комната, те же лица. Марат спокоен и злобно-ироничен, в тенях свечного огня его лицо кажется искривлено усмешкой.
Марат.
Враг повсюду - узрите
Нашу печальную правду!
Я говорю накануне то,
Что уже завтра...
Робеспьер и Дантон снова переглядываются, Робеспьер при этом чуть-чуть отодвигает несколько листов от руки Марата, словно бы освобождая ему больше места.
поймите!
Станет вашим ядом,
Дантон не сдерживает снисходительной улыбки и даже подмигивает Робеспьеру, который этого не замечает, вглядываясь в какой-то листок перед собою.
Марат.
Насмехайтесь, Дантон!
Робеспьер отрывает взор от бумаг, бросает взгляд сначала на Дантона, который замирает, потянувшись к вину, потому на Марата.
Вы не видите, где кроется враг,
Я же вижу ее! Враг в Париже,
Кругом заговор и разлад.
Мы погибнем! Каждый шаг
Известен, но все, кто был унижен,
Требуют и право, и взгляд.
С улицы доносится какой-то шум, все трое бросают быстрый взгляд на окно. Дантон, сидящий ближе к окну, плотнее затворяет его. Марат наваливается грудью на стол и Дантон с Робеспьер склоняются к нему.
Марат.
Взгляните! Вы все, наконец:
В разные стороны шепот скользит,
И каждый, кто отрицает, глупец!
И будет скоро убит...
Дантон (подливая себе вина в кружку и жестом предлагая вино поочередно Робеспьеру и Марату – оба отказываются).
Ваши портреты, Марат,
По канавам лежат!
И не вы ли писали, что мы
Вернуть все титулы должны?
Робеспьер разглядывает столешницу, не то не желая вмешиваться, не то размышляя.
Марат (с насмешливым прищуром).
А вы...представьте отчёт,
О том, что в народе слух идёт:
Где бриллианты корон?
Где они, а, Дантон?
Дантон мгновенно загорается бешенством. Робеспьер предугадывает его реакцию и опережает ее, хватая его за руку через стол.
Робеспьер.
Дантон, постой!
К Марату
А вы, Марат,
Прежде вспомните сами,
Какими словами
Проводили вчера Жиронды шаг?!
Марат зеленеет от злости. Во всяком случае, в свете нервного освещения свечей кажется именно так. По лицу его проходит нервная дрожь.
Дантон (не желая успокоиться).
Отчёт? Я запрещаю!
Братоубийство…тьфу, хватит войны!
Марат (овладевает собой и с приторной вежливостью).
Дантон, я понимаю,
Чего желаете вы,
Но не на ваши ли ссуды...
Робеспьер (опережая новую вспышку ярости у Дантона).
Марат, нам отвлеченье от дела безумно!
Марат переводит взгляд на него, теперь в нем нет приторной вежливости. Взгляд холоден, Марат даже не моргает.
Марат.
Робеспьер, а ваши портреты, знаю,
Развешаны по вашим же стенам,
И я...
Дантон порывается вскочить, но Робеспьер снова удерживает его, не реагируя на колкость в свой уже адрес.
…хорошо, ещё раз!
Я к единству призываю,
Иначе - гибель от измены,
Оставим колкость фраз!
Дантон усаживается обратно, пожимает плечами, не веря ни одному слову Марата. Робеспьер проглядывает быстро бумаги.
Марат.
Ты, Дантон, пожимай плечами,
Ты, Робеспьер, скрывайся за речами,
Вам не сбежать от топора.
Вы молоды, а я...вечно жил!
Дантон, глядя на Марата, отпивает из кружки большой глоток.
Нет, я скажу. Давно уж пора,
Я - боль людей и от начала был!
К разговору, ещё раз!
Убеждая и себя, и своих собеседников.
Попробуем решить снова,
Не жаля колкостью фраз,
Дантон с сомнением ухмыляется.
Марат (в тихом и печальном убеждении)
Ведь каждый срывал оковы!
Каждый из нас...
Сцена 1.3 «Субъект, именуемый Маратом»
Та же комнатка. Те же лица. Марат демонстративно выражает готовность к работе, Робеспьер о чем-то раздумывает. Дантон барабанит пальцами по столу, чем немного выводит из себя Марата и, судя по ухмылке Дантона – он прекрасно догадывается об этом раздражении.
Дантон. Тебя послушать, Марат – так ты пророк! Нет, я не против объединения, но будет ли от него прок? Мы слабы, да. Но есть такие…субъекты, которые опасней врага. Не хочу называть кого-то сейчас…
Робеспьер. Дантон, кого ты имеешь в виду за ядом всех фраз?
Дантон (даже обрадовавшись, с некоторым озорством). Кого? Ну…скажем «Субъект, именуемый Маратом».
Робеспьер опасливо косится на Марата, но тот растягивает губы в кривой ухмылке и только глаза его и весь взгляд остаются неподвижными.
Дантон.
Да, граждане! Да, друзья,
Скрывать этого нам нельзя:
Я не люблю о враге речей,
Я не люблю их!
Но я не скрывал!
Головы прочь! Хватит палачей,
Чего спрашивать с них?
Марат (с ядовитым презрением).
Однако, «субъектом» ты меня назвал!
Дантон (поднимаясь и выплескивая все те мысли, которые, как кажется, давно ему уже хотелось явить).
Вы насмехаетесь, Марат!
Вы полагаете, что вы умны…
Робеспьер. Дантон!
Дантон (отмахиваясь).
И этот ваш…крокодилий взгляд!
Тьфу! Вы страхом чужим сильны,
Но не запугать меня!
Я не позволю!
Я – Дантон! А вы – субъект!
Любой знает, что сделал я,
И, я не скрою…
Марат.
Здесь у меня сомнений нет…
Дантон.
Извольте не прерывать!
Так вот…вы, Марат, как голова пса!
Лает и желает искусать,
А на деле – слаба,
Но боится то признать!
Вы требуете крови и смертей,
И войны среди нас…
Марат.
Убивая десять, я защищаю сотни людей,
И говорю о завтрашнем дне сейчас.
Робеспьер, почему ты не скажешь слова?
Робеспьер.
Это повторяется снова и снова!
Вы ругаетесь, а между тем -
Жиронды крепнет сила.
Да и вороньё кругом!
Революцию ждет могила,
И наш спор можно решить потом.
Дантон (садится за стол в мрачном размышлении).
Да-а, наверное, так! Что же…
Бросает неуверенный взгляд на Марата. Тот угадывает, кивает.
Марат.
Пока отложим!
Дантон, я вас узнаю в ваших речах,
В ваших насмешках, фразах, что так грубы…
Поражаюсь, что носите голову вы на плечах,
Думается мне, вы не знаете, что слабы!
Дантон порывается к возмущению, но Робеспьер останавливает его.
Да, Дантон! Что же,
Пока отложим.
Но знай, что тебе не уйти от топора.
И «субъекта» я тебе прощаю.
Прощаю…пока.
Дантон пожимает плечами, и с нарочито беспечным видом увлекается вином.
Марат.
Час уже поздний, до встречи,
Она не так далека.
Пока целы наши головы и плечи,
Вот вам моя рука!
Протягивает руки к Робеспьеру и Дантону. Робеспьер пожимает с осторожностью. Дантон с нарочитой горячностью, в которой больше издевательского подобострастия. Марат коротко кивает и выходит вон. Дантон вытирает руки о свой камзол, Робеспьер продолжает изучать бумаги, словно ничего, решительно ничего не произошло.
Сцена 1.4 «Шелесты улиц Парижа»
Ночной воздух. Улицы пустынны. Редкие караулы, еще более редкие – граждане. По улицам спешит Марат. Он старается держаться тени, не показываться. К нему периодически подходят граждане и докладывают.
Марат.
Эти глупцы так юны, что не знают,
Что за судьба их уже ожидает.
Я – тот, кто жил страданием людей,
Прекрасно знаю шелесты теней!
Перед ним из темноты выныривает Первая Тень – горожанин 1.
Горожанин 1.
Завтра они попробуют объявить
Безумство за вами!
Передает ему клочок какого-то листа бумаги.
Марат (принимая, с кивком).
И поплатятся за то головами,
Измене в Республике не жить!
Горожанин 1 исчезает.
Марат.
Этот Барбару со своей стороной,
Словно кость в горле моём.
Вся их власть над толпой
Исчезнет…под огнём,
Пусть бегут, пусть бегут!
Их решений не ждут!
Второй Горожанин (Горожанин 2) выныривает перед Маратом из проулка, подает ему какое-то письмо.
Горожанин 2.
У меня новость с улицы Нев-де-Матюрен,
о Сент-Илер и Силлери…
Марат пробегает глазами письмо, кивает, прячет письмо в карман, видимо, очень довольный.
Да, мой друг! Плети и сети не исчезнут совсем,
Сколь угодно их рви!
Горожанин 2, явно в непонимании пожимает плечами и отступает в темноту. Марат идет дальше.
Марат.
Я знаю эти улицы – они мои,
Я блуждаю по ним, как по мечтам.
Эти улицы видели ночи и дни,
В которых нет места красивым словам.
И только шелесты стен, и шепот, что тих,
Встретят врага достойным боем.
Я сражу измену. Я сражу всех их,
И тогда уйду спокойно…
К Марату подходит третья тень – Горожанин 3. Он что-то на ухо шепчет Марату, тот мрачнеет и серьезнеет. Тень исчезает, Марат оглядывается быстро по сторонам.
Марат.
Шелесты Парижа – это бой,
Который упускают все они!
Последнее слово будет за мной,
А за словом – роковые дни!
А за словом, что я явлю,
Будет смерть, без которой нельзя.
И пусть я себя кровью клеймлю,
Это ради блага, друзья.
Ради того блага, за свободу…
Это говорю вам я –
Друг Народа!
Сцена 1.5 «Друг Народа»
Жилище Марата. Большое количество бумаг, очень темно – единственный источник света – узенькое окошко. Повсюду лежат бумаги, рассыпаны перья, расставлены открытые, полуприкрытые чернильницы. Имеется несколько рассыпанных и расставленных смесей разного цвета, бутылочек с жидкостями – следы врачебной деятельности Марата. Сам Марат сидит за столом, спиной к узенькому окошку. Он пишет, почти ложась грудью на стол – в комнате темно и чтобы разобрать собственные же буквы, он низко склоняется над листом. Рука его чуть дрожит нервным тиком, лицо искажается от особенно яростных мыслей…
Марат (себе под нос, следя за своей рукой).
Друг Народа говорит открыто, не боится!
Обличает свободы и слова убийцу.
Давно пора…расквитаться с врагом,
Что заседает за одним столом
С борцами за слово и право;
Задевает локтем одну из чернильниц и та едва-едва не падает. Марат чертыхается и вынужденно отвлекается от письма. При этом его рукав слегка окропляют чернильные пятна, но он этого даже не замечает.
Тех, кто хлещет речами, как отравой,
Пора обличить всенародно! Пора!
Сколько можно прощать их провалы,
Что стоят так дорого нам?!
Наша свобода нам дорога,
А этих, что уходят от трибунала,
Предадим судам!
Откладывает в сторону перо, немного разминает чуть дрожащие пальцы, перечитывает написанное.
Да! Вы, пособники всех измен,
Считающие себя выше закона…
Вы – противники перемен,
Падаль у трона!
Да…ваши проекты – это мерзость идей,
И близится окончание ваших дней,
Когда вы дурили народ!
Снова берется за чернила и перо, немного прикусывает перо, словно бы подбирая мысль.
Да!
По следу измены Друг Народа идет,
Он – как защита от всякой напасти,
Незнающий слабости и милосердства,
Но имеющий горящее сердце,
Упоенное лишь одной страстью:
Борьбой!
Друг Народа – пожертвует всем,
И, конечно, собой,
Чтобы разорвать этот плен…
Откладывает в сторону лист, берет другой.
Неверным депутатам из народа,
Внимайте гласу моему!
Вы, покусившиеся на свободу,
Отправитесь в тюрьму!
Вы падете, глупцы! Ослеплены
Амбицией напрасной, продажные души!
Вы падете…а ведь были сильны,
Но не умели слышать и слушать.
Усмехается.
Впрочем…нет, об этом не стоит,
Тот, кто сумеет построить
На костях вашей мерзости мир -
Тот и будет народный кумир!
Да!
По следу измены Друг Народа идёт,
Он – защита от всякой напасти,
Его сердце лишь борьбой живет,
В нем место для одной лишь страсти…
Поспешно откладывает еще один лист в сторону, хватается за другой, быстро записывает в него что-то, затем запечатывает, где-то расписывается…
Сцена 1.6 «Мой друг! Мой муж!»
Видна комната Марата. Виден сам Марат за работою. У дверей комнаты, держась в тени, стоит – Симона Эврар. Она молода, гораздо моложе Марата, ее лицо напряжено, весь вид ее сохраняет достоинство и решительность. Она не показывается на глаза Марату, предпочитая просто, украдкой наблюдать за ним.
Симона (тихо, чтобы не отвлекать Марата, прячась все дальше в тень).
Мой друг, мой муж – любовь!
Моя опора, а я…лишь тень.
Но я так люблю тебя!
За твое сердце и твою кровь
Готова умереть в любой день,
Запомни – я твоя!
Оглядывается – не слышал ли кто, не помешала ли она неосторожным действием Марату. Но тот, кажется, слишком увлечен своей работой, чтобы реагировать.
Мой друг, мой муж – ты
Творишь настоящее дело.
Я ночами молюсь за тебя.
На душе – печать чистоты,
Хотела бы и я быть смелой!
Но это только я…
Последние слова не скрывают ее горечь. слышен легкий шаг позади Симоны, она вздрагивает, оборачивается и встречается лицом к лицу с Альбертиной – прямой и мраморной в каждом движении своем.
Альбертина дружелюбно кивает ей, успокаивающе касается ее руки.
Альбертина. Мой брат занят работой?
Симона. Да, как и прежде…Как и всегда!
Альбертина. Давно он вернулся сюда?
Симона (шепотом). Четверть часа назад. Сказал, что завтра уходит с утра…
Альбертина вздыхает с горечью, но не добавляет ничего и ускользает прочь, оставляя Симону одну.
Симона.
Мой друг, мой муж – велик!
И когда я встретила тебя,
То был самый лучший день…
шепотом, сама пугаясь своих слов.
Ты – мученик…твой лик…
Но помни – я твоя
Самая верная тень.
Симона рассчитывает исчезнуть, но случайно задевает скрипучую половицу. На скрип Марат поднимает голову и замечает ее, после чего мгновенно поднимается от своего стола и идет к ней.
Сцена 1.7. «Что значит небо?»
Марат хватает Симону Эврар за руки. Он пытается действовать осторожно, но видно, что у него не так много нежности, даже если он предпринимает к ней попытки. Решительно он вводит ее за собою в комнату.
Марат. Почему ты, Симона, моя дорогая, таишься, как тень?
Марат (с насмешкой). Вы оба ошибаетесь. Враг и внутри страны, и за ее пределами. Он просочился в каждую щель, оставленную патриотами!
Дантон и Робеспьер осекаются, переглядываются.
Робеспьер. Добрый вечер, Марат!
Марат (кивая на его приветствия и приближаясь к столу). Разница лишь в том, что даже наши враги не заинтересованы в той мере во враге внешнем, как во враге внутреннем! Против внешнего врага, если будет нужно, сплотится вся Франция, и будут забыты многие противоречия, а вот против внутреннего раскола…
Дантон (с плохо скрытой иронией). И что же вы предлагаете, гражданин Марат?
Марат. Я? Что ж, извольте!
Сцена 1.2 «Мы погибнем»
Та же комната, те же лица. Марат спокоен и злобно-ироничен, в тенях свечного огня его лицо кажется искривлено усмешкой.
Марат.
Враг повсюду - узрите
Нашу печальную правду!
Я говорю накануне то,
Что уже завтра...
Робеспьер и Дантон снова переглядываются, Робеспьер при этом чуть-чуть отодвигает несколько листов от руки Марата, словно бы освобождая ему больше места.
поймите!
Станет вашим ядом,
Дантон не сдерживает снисходительной улыбки и даже подмигивает Робеспьеру, который этого не замечает, вглядываясь в какой-то листок перед собою.
Марат.
Насмехайтесь, Дантон!
Робеспьер отрывает взор от бумаг, бросает взгляд сначала на Дантона, который замирает, потянувшись к вину, потому на Марата.
Вы не видите, где кроется враг,
Я же вижу ее! Враг в Париже,
Кругом заговор и разлад.
Мы погибнем! Каждый шаг
Известен, но все, кто был унижен,
Требуют и право, и взгляд.
С улицы доносится какой-то шум, все трое бросают быстрый взгляд на окно. Дантон, сидящий ближе к окну, плотнее затворяет его. Марат наваливается грудью на стол и Дантон с Робеспьер склоняются к нему.
Марат.
Взгляните! Вы все, наконец:
В разные стороны шепот скользит,
И каждый, кто отрицает, глупец!
И будет скоро убит...
Дантон (подливая себе вина в кружку и жестом предлагая вино поочередно Робеспьеру и Марату – оба отказываются).
Ваши портреты, Марат,
По канавам лежат!
И не вы ли писали, что мы
Вернуть все титулы должны?
Робеспьер разглядывает столешницу, не то не желая вмешиваться, не то размышляя.
Марат (с насмешливым прищуром).
А вы...представьте отчёт,
О том, что в народе слух идёт:
Где бриллианты корон?
Где они, а, Дантон?
Дантон мгновенно загорается бешенством. Робеспьер предугадывает его реакцию и опережает ее, хватая его за руку через стол.
Робеспьер.
Дантон, постой!
К Марату
А вы, Марат,
Прежде вспомните сами,
Какими словами
Проводили вчера Жиронды шаг?!
Марат зеленеет от злости. Во всяком случае, в свете нервного освещения свечей кажется именно так. По лицу его проходит нервная дрожь.
Дантон (не желая успокоиться).
Отчёт? Я запрещаю!
Братоубийство…тьфу, хватит войны!
Марат (овладевает собой и с приторной вежливостью).
Дантон, я понимаю,
Чего желаете вы,
Но не на ваши ли ссуды...
Робеспьер (опережая новую вспышку ярости у Дантона).
Марат, нам отвлеченье от дела безумно!
Марат переводит взгляд на него, теперь в нем нет приторной вежливости. Взгляд холоден, Марат даже не моргает.
Марат.
Робеспьер, а ваши портреты, знаю,
Развешаны по вашим же стенам,
И я...
Дантон порывается вскочить, но Робеспьер снова удерживает его, не реагируя на колкость в свой уже адрес.
…хорошо, ещё раз!
Я к единству призываю,
Иначе - гибель от измены,
Оставим колкость фраз!
Дантон усаживается обратно, пожимает плечами, не веря ни одному слову Марата. Робеспьер проглядывает быстро бумаги.
Марат.
Ты, Дантон, пожимай плечами,
Ты, Робеспьер, скрывайся за речами,
Вам не сбежать от топора.
Вы молоды, а я...вечно жил!
Дантон, глядя на Марата, отпивает из кружки большой глоток.
Нет, я скажу. Давно уж пора,
Я - боль людей и от начала был!
К разговору, ещё раз!
Убеждая и себя, и своих собеседников.
Попробуем решить снова,
Не жаля колкостью фраз,
Дантон с сомнением ухмыляется.
Марат (в тихом и печальном убеждении)
Ведь каждый срывал оковы!
Каждый из нас...
Сцена 1.3 «Субъект, именуемый Маратом»
Та же комнатка. Те же лица. Марат демонстративно выражает готовность к работе, Робеспьер о чем-то раздумывает. Дантон барабанит пальцами по столу, чем немного выводит из себя Марата и, судя по ухмылке Дантона – он прекрасно догадывается об этом раздражении.
Дантон. Тебя послушать, Марат – так ты пророк! Нет, я не против объединения, но будет ли от него прок? Мы слабы, да. Но есть такие…субъекты, которые опасней врага. Не хочу называть кого-то сейчас…
Робеспьер. Дантон, кого ты имеешь в виду за ядом всех фраз?
Дантон (даже обрадовавшись, с некоторым озорством). Кого? Ну…скажем «Субъект, именуемый Маратом».
Робеспьер опасливо косится на Марата, но тот растягивает губы в кривой ухмылке и только глаза его и весь взгляд остаются неподвижными.
Дантон.
Да, граждане! Да, друзья,
Скрывать этого нам нельзя:
Я не люблю о враге речей,
Я не люблю их!
Но я не скрывал!
Головы прочь! Хватит палачей,
Чего спрашивать с них?
Марат (с ядовитым презрением).
Однако, «субъектом» ты меня назвал!
Дантон (поднимаясь и выплескивая все те мысли, которые, как кажется, давно ему уже хотелось явить).
Вы насмехаетесь, Марат!
Вы полагаете, что вы умны…
Робеспьер. Дантон!
Дантон (отмахиваясь).
И этот ваш…крокодилий взгляд!
Тьфу! Вы страхом чужим сильны,
Но не запугать меня!
Я не позволю!
Я – Дантон! А вы – субъект!
Любой знает, что сделал я,
И, я не скрою…
Марат.
Здесь у меня сомнений нет…
Дантон.
Извольте не прерывать!
Так вот…вы, Марат, как голова пса!
Лает и желает искусать,
А на деле – слаба,
Но боится то признать!
Вы требуете крови и смертей,
И войны среди нас…
Марат.
Убивая десять, я защищаю сотни людей,
И говорю о завтрашнем дне сейчас.
Робеспьер, почему ты не скажешь слова?
Робеспьер.
Это повторяется снова и снова!
Вы ругаетесь, а между тем -
Жиронды крепнет сила.
Да и вороньё кругом!
Революцию ждет могила,
И наш спор можно решить потом.
Дантон (садится за стол в мрачном размышлении).
Да-а, наверное, так! Что же…
Бросает неуверенный взгляд на Марата. Тот угадывает, кивает.
Марат.
Пока отложим!
Дантон, я вас узнаю в ваших речах,
В ваших насмешках, фразах, что так грубы…
Поражаюсь, что носите голову вы на плечах,
Думается мне, вы не знаете, что слабы!
Дантон порывается к возмущению, но Робеспьер останавливает его.
Да, Дантон! Что же,
Пока отложим.
Но знай, что тебе не уйти от топора.
И «субъекта» я тебе прощаю.
Прощаю…пока.
Дантон пожимает плечами, и с нарочито беспечным видом увлекается вином.
Марат.
Час уже поздний, до встречи,
Она не так далека.
Пока целы наши головы и плечи,
Вот вам моя рука!
Протягивает руки к Робеспьеру и Дантону. Робеспьер пожимает с осторожностью. Дантон с нарочитой горячностью, в которой больше издевательского подобострастия. Марат коротко кивает и выходит вон. Дантон вытирает руки о свой камзол, Робеспьер продолжает изучать бумаги, словно ничего, решительно ничего не произошло.
Сцена 1.4 «Шелесты улиц Парижа»
Ночной воздух. Улицы пустынны. Редкие караулы, еще более редкие – граждане. По улицам спешит Марат. Он старается держаться тени, не показываться. К нему периодически подходят граждане и докладывают.
Марат.
Эти глупцы так юны, что не знают,
Что за судьба их уже ожидает.
Я – тот, кто жил страданием людей,
Прекрасно знаю шелесты теней!
Перед ним из темноты выныривает Первая Тень – горожанин 1.
Горожанин 1.
Завтра они попробуют объявить
Безумство за вами!
Передает ему клочок какого-то листа бумаги.
Марат (принимая, с кивком).
И поплатятся за то головами,
Измене в Республике не жить!
Горожанин 1 исчезает.
Марат.
Этот Барбару со своей стороной,
Словно кость в горле моём.
Вся их власть над толпой
Исчезнет…под огнём,
Пусть бегут, пусть бегут!
Их решений не ждут!
Второй Горожанин (Горожанин 2) выныривает перед Маратом из проулка, подает ему какое-то письмо.
Горожанин 2.
У меня новость с улицы Нев-де-Матюрен,
о Сент-Илер и Силлери…
Марат пробегает глазами письмо, кивает, прячет письмо в карман, видимо, очень довольный.
Да, мой друг! Плети и сети не исчезнут совсем,
Сколь угодно их рви!
Горожанин 2, явно в непонимании пожимает плечами и отступает в темноту. Марат идет дальше.
Марат.
Я знаю эти улицы – они мои,
Я блуждаю по ним, как по мечтам.
Эти улицы видели ночи и дни,
В которых нет места красивым словам.
И только шелесты стен, и шепот, что тих,
Встретят врага достойным боем.
Я сражу измену. Я сражу всех их,
И тогда уйду спокойно…
К Марату подходит третья тень – Горожанин 3. Он что-то на ухо шепчет Марату, тот мрачнеет и серьезнеет. Тень исчезает, Марат оглядывается быстро по сторонам.
Марат.
Шелесты Парижа – это бой,
Который упускают все они!
Последнее слово будет за мной,
А за словом – роковые дни!
А за словом, что я явлю,
Будет смерть, без которой нельзя.
И пусть я себя кровью клеймлю,
Это ради блага, друзья.
Ради того блага, за свободу…
Это говорю вам я –
Друг Народа!
Сцена 1.5 «Друг Народа»
Жилище Марата. Большое количество бумаг, очень темно – единственный источник света – узенькое окошко. Повсюду лежат бумаги, рассыпаны перья, расставлены открытые, полуприкрытые чернильницы. Имеется несколько рассыпанных и расставленных смесей разного цвета, бутылочек с жидкостями – следы врачебной деятельности Марата. Сам Марат сидит за столом, спиной к узенькому окошку. Он пишет, почти ложась грудью на стол – в комнате темно и чтобы разобрать собственные же буквы, он низко склоняется над листом. Рука его чуть дрожит нервным тиком, лицо искажается от особенно яростных мыслей…
Марат (себе под нос, следя за своей рукой).
Друг Народа говорит открыто, не боится!
Обличает свободы и слова убийцу.
Давно пора…расквитаться с врагом,
Что заседает за одним столом
С борцами за слово и право;
Задевает локтем одну из чернильниц и та едва-едва не падает. Марат чертыхается и вынужденно отвлекается от письма. При этом его рукав слегка окропляют чернильные пятна, но он этого даже не замечает.
Тех, кто хлещет речами, как отравой,
Пора обличить всенародно! Пора!
Сколько можно прощать их провалы,
Что стоят так дорого нам?!
Наша свобода нам дорога,
А этих, что уходят от трибунала,
Предадим судам!
Откладывает в сторону перо, немного разминает чуть дрожащие пальцы, перечитывает написанное.
Да! Вы, пособники всех измен,
Считающие себя выше закона…
Вы – противники перемен,
Падаль у трона!
Да…ваши проекты – это мерзость идей,
И близится окончание ваших дней,
Когда вы дурили народ!
Снова берется за чернила и перо, немного прикусывает перо, словно бы подбирая мысль.
Да!
По следу измены Друг Народа идет,
Он – как защита от всякой напасти,
Незнающий слабости и милосердства,
Но имеющий горящее сердце,
Упоенное лишь одной страстью:
Борьбой!
Друг Народа – пожертвует всем,
И, конечно, собой,
Чтобы разорвать этот плен…
Откладывает в сторону лист, берет другой.
Неверным депутатам из народа,
Внимайте гласу моему!
Вы, покусившиеся на свободу,
Отправитесь в тюрьму!
Вы падете, глупцы! Ослеплены
Амбицией напрасной, продажные души!
Вы падете…а ведь были сильны,
Но не умели слышать и слушать.
Усмехается.
Впрочем…нет, об этом не стоит,
Тот, кто сумеет построить
На костях вашей мерзости мир -
Тот и будет народный кумир!
Да!
По следу измены Друг Народа идёт,
Он – защита от всякой напасти,
Его сердце лишь борьбой живет,
В нем место для одной лишь страсти…
Поспешно откладывает еще один лист в сторону, хватается за другой, быстро записывает в него что-то, затем запечатывает, где-то расписывается…
Сцена 1.6 «Мой друг! Мой муж!»
Видна комната Марата. Виден сам Марат за работою. У дверей комнаты, держась в тени, стоит – Симона Эврар. Она молода, гораздо моложе Марата, ее лицо напряжено, весь вид ее сохраняет достоинство и решительность. Она не показывается на глаза Марату, предпочитая просто, украдкой наблюдать за ним.
Симона (тихо, чтобы не отвлекать Марата, прячась все дальше в тень).
Мой друг, мой муж – любовь!
Моя опора, а я…лишь тень.
Но я так люблю тебя!
За твое сердце и твою кровь
Готова умереть в любой день,
Запомни – я твоя!
Оглядывается – не слышал ли кто, не помешала ли она неосторожным действием Марату. Но тот, кажется, слишком увлечен своей работой, чтобы реагировать.
Мой друг, мой муж – ты
Творишь настоящее дело.
Я ночами молюсь за тебя.
На душе – печать чистоты,
Хотела бы и я быть смелой!
Но это только я…
Последние слова не скрывают ее горечь. слышен легкий шаг позади Симоны, она вздрагивает, оборачивается и встречается лицом к лицу с Альбертиной – прямой и мраморной в каждом движении своем.
Альбертина дружелюбно кивает ей, успокаивающе касается ее руки.
Альбертина. Мой брат занят работой?
Симона. Да, как и прежде…Как и всегда!
Альбертина. Давно он вернулся сюда?
Симона (шепотом). Четверть часа назад. Сказал, что завтра уходит с утра…
Альбертина вздыхает с горечью, но не добавляет ничего и ускользает прочь, оставляя Симону одну.
Симона.
Мой друг, мой муж – велик!
И когда я встретила тебя,
То был самый лучший день…
шепотом, сама пугаясь своих слов.
Ты – мученик…твой лик…
Но помни – я твоя
Самая верная тень.
Симона рассчитывает исчезнуть, но случайно задевает скрипучую половицу. На скрип Марат поднимает голову и замечает ее, после чего мгновенно поднимается от своего стола и идет к ней.
Сцена 1.7. «Что значит небо?»
Марат хватает Симону Эврар за руки. Он пытается действовать осторожно, но видно, что у него не так много нежности, даже если он предпринимает к ней попытки. Решительно он вводит ее за собою в комнату.
Марат. Почему ты, Симона, моя дорогая, таишься, как тень?
