- Постараюсь…
На них смотрели.
Кто испуганно, кто с любопытством. А кто и с затаенной злобой, всё же жива в памяти человеческой последняя война… Или с не такой уж и затаенной. Да и последняя ли? Никогда такого не было, чтобы от южан приходило посольства, да не в Рендебю, к чертогам великого конунга, а деревню, о которой и из соплеменников немногие знали. Слишком далеко от столицы, вне морских путей, мирный глухой угол, каких в Аскейме великое множество, что тут делать представителям недругов?
Потому и встречать вышла едва ли не половина деревни.
Ребятню и женщин заперли по домам, и те, и другие этим были равно недовольны – когда ещё посмотришь на такое чудо?!
И это плохо. Значит, готовы в любой момент схватиться за оружие.
Потому Риман распорядился быть постоянно настороже, но упаси Богиня причинить вред кому-то из местных! Потому на провокации не отвечать, на хорошеньких девиц, буде такие встретятся, не засматриваться, никаких жестов, которые могут быть расценены, как враждебные, не совершать. И сам же признавал, что даже обычный взгляд могут так воспринять, если придет желание поквитаться со старыми врагами. Потому и понимал, что подозрительное в своевременности и крайней необходимости предложение старого шамана едва ли не единственный шанс не провалить миссию.
Их было около сотни.
Молодые парни, чьи глаза горели любопытством и жаждой подвига, пусть даже никому не нужного.
Зрелые мужи – здесь неприязни и откровенной злобы было больше, как, впрочем, и сомнений. Они лучше, чем молодняк, помнили ту войну. Как горела земля под ногами, расступаясь ямами, полными раскаленной лавы, как вставали невидимые стены, о которые чудовищной силой буквально размазывало соплеменников… Потому на незваных гостей смотрели настороженно и оценивающе.
Несколько стариков, в которых принц заподозрил старейшин деревни. Впрочем, назвать их дряхлыми и немощными никак было нельзя. Уже пожилые, но руки их ещё сохраняли силу, годы же взывали к осторожности, и молодые, готовые сорваться и смести чужаков одним ударом, безропотно подчинились. Пусть прятать оружие даже и не подумали. Да и недостойно это истинного воина, потому и сам Риман даже не пытался маскировать меч на поясе.
- Мы приветствуем вас на священной земле Аскейма, - один из пожилых мужчин сделал шаг вперед и даже изобразил что-то вроде приветственного кивка. Рассмотреть который можно было только имея весомую толику воображения.
Старейшина был высок и грузноват, белесая борода, заплетенная в сложную косу, пестрела бусинами. Бороды четырех других стариков были не менее богато украшены. Их лица, выхватываемые из полутьмы пляшущими языками костра, казались масками из бычьей кожи. Такими же бесстрастными и жутковатыми.
Дом за их спинами, хоть и был жалкой лачугой в сравнении с любым из дворцов Гарета, казался неприступной крепостью. И защищать его, равно как и любой другой сарай в этой позабытой всеми богами деревушке, они будут до последней капли крови. Их, южан, крови.
- Благодарю за теплый прием и приветливую речь, - наследник слегка склонил голову в знак уважения. По толпе пробежал негромкий шепоток, суть которого принц не понял, всё же говорили здешние люди на чуть ином наречии, чем то, которому несколько лет учил королевских сыновей один из пленных северян. Потому разобрать невнятные тихие слова, которыми перебрасывались собравшиеся у Римана не получалось.
- Что тебе понадобилось у наших берегов? – Это уже другой. Высокий и мощный, его обнаженные по локоть руки были перевиты канатами мышц, а потемневшая от загара и соли кожа пестрела темными узорами. Такие иногда делали себе северяне при помощи иглы, которой прокалывали кожу, а потом забивая ранки соком черного ясеня. Тот жег не хуже огня, навсегда оставляя на теле такие вот подпалины.
Варвары, что тут сказать.
Ответ на этот вопрос у наследника тоже был готов, хотя он и понимал, что не обязан отчитываться перед невесть что возомнившим о себе старейшиной глухой деревушки, но его опередил уже знакомый глуховатый голос шамана:
- Я позвал. - В нескольких местах вспыхнули и тут же оборвались возгласы. Недоуменные, пораженные, даже гневные. Но старому пауку достаточно было приподнять белесую бровь, посмотрев на людей, чтобы снова воцарилась тишина. Несмотря на старость и очевидную близость смерти, соплеменниками старик правил железной рукой. И в том тоже был их шанс. – Не вам и не мне решать судьбу этих людей, это сделает конунг, когда через две луны мы отправимся в Рендебю. До тех же пор это наши гости.
Притихшие было шепотки зазвучали вновь, и теперь они были заметно недовольнее. Оттого, что выказанное врагу гостеприимство могло стать причиной гнева конунга, который тот не замедлит обрушить на головы провинившихся. И ведь он будет прав – привечать врага за спиной правителя Аскейма… И от собственной неприязни и ворочающегося в памяти страха. Те немногие уцелевшие в бойне два десятка лет назад говорили о вещах удивительных и ужасных, и непонятно, где правда, а где попытка обелить себя, убедить, что не трусливо бежали с поля боя, бросив тела единокровных братьев по битве, а были выброшены за пределы границ пустынников неведомой силой. Силой, которая веяла от мальчишки, не пожелавшего согнуть спину перед старейшинами и смотревшего прямо и спокойно, едва ли не вызывающе.
Мальчишки, которого защищал старый Пааво. Нет, на шамана они не держали обиды, слишком часто старик, чей возраст мало кто знал, но которого даже те же старейшины видели немолодым мужчиной, когда сами только учились владеть боевым топором, спасал их деревню. Наставлял и оберегал её жителей, так и не узнавших, что за нужда заставила одного из сильнейших слуг Ратуса покинуть столицу и конунга и поселиться в этом месте.
Потому Ильм, не самый старый, но самый уважаемый из круга, только тяжело вздохнул и сощурился, глядя на вызывающе безбородого юнца. Сын конунга южан… Молодой щенок ответил таким же прямым взглядом, в котором Ильму вдруг почудилось пламя. Или это так легли отблески костров?
Недовольно засопел Авар, стоящий по правую руку, который и спрашивал, что за нужда вынудила старых врагов высадиться на Сайбю. Кузнечных дел мастер участвовал в той войне, потому пустынников ненавидел от всей души. И пусть он уже почти не работал молотом, отдав кузню во владение старшему сыну, его ладони сжимались, будто пытаясь нащупать рукоять секиры. Потому Ильм, не желавший искать вражды ещё и с шаманом, кивнул, показывая на дом совещаний, на пороге которого они и встретили незваных гостей:
- Что ж, раз шаман говорит, что путь ваш был проложен с его ведома и согласия, идите к очагу и разделите с нами трапезу.
Принц снова вежливо склонил голову, принимая приглашение, и дал знак Назиму, Тени и капитану следовать за собой. Оставшиеся пять членов команды, ещё до прихода в деревню получившие соответствующие распоряжения, остались снаружи. Идти большой группой как раз и было проявлением неуважения, а то и трусости, что никак не входило в планы наследника. Потому для первого визита отобрал самых верных и надежных людей. Да и вместить всю команду корабля этот их сарай был не способен. Потому, оставив тюки с дарами жителям, большинство воинов Гарета покинули территорию деревни.
Отравления во время разделения пищи, что было одним из важнейших ритуалов гостеприимства Аскейма Риман практически не опасался – кольцо с развернутым к ладони диантом подскажет, если кто-то на подобное решится, - то попытаться запереть дверь, а потом сжечь пришлых может оказаться слишком большим искушением для варваров. Впрочем, всё равно у них вряд ли что-то получится, жечь огненного мага это даже не смешно, но всё же осторожность не повредит.
Собравшиеся на площади расходиться по домам не спешили, впрочем, толпа изрядно поредела, когда ряды северян несколько утратили свою плотность, а продолжающие переговариваться мужчины чуть разошлись по площади. И этого было достаточно, чтобы заметить мелькнувший за угол кончик светлой косы и край подола синего платья.
Значит, молоденькая ведьма, его будущая ученица, тоже была на встрече, пусть и наблюдала тайком. Доверял ли шаман внучке, позволив прийти, когда остальные женщины сидели за надежными, как им казалось, запорами, или же любопытная девица пробралась сама, нарушив наказ деда, кто знает. Что ж, у него ещё будет время познакомиться поближе со странной жрицей, сейчас же стоит подумать о более важных вещах.
Дом, в который их провели, оказался не так уж мал, как казался снаружи. Во всяком случае, два десятка человек поместились почти свободно. Крепкие дубовые столы в окружении грубо сработанных лавок. Щиты на стенах, как предположил Риман, развешенные не столько для напоминания о величии народа, сколько чтобы прикрыть щели между бревнами. Очаг на треть одной из стен, сейчас едва теплящийся, и то больше для света, нежели, чтобы согреть стылый воздух.
А он был действительно студен. Стены дома не успели прогреться на коварном весеннем солнце и теперь, после его захода, щедро делились холодом со всеми, кто рискнул переступить порог. Варвары этой стылости, казалось, не замечают. Мощный бородач с разукрашенными руками и не подумал набросить на полуголые плечи плащ, да и прочие старики не выказывали недовольства. Возможно, больше по привычке. Потому что шаман без особых церемоний прошел к очагу и устроился прямо у огня. Пламя подсвечивало изуродованную половину лица, отчего сам он казался древним злом из старых легенд. Даже соплеменники косились на старика с долей страха. Древнее зло, впрочем, этим нисколько не смущалось, оно продолжало с явным удовольствием греть руки у очага и дымить трубкой.
- В знак того, что не желаем мы зла, но и оскорбление не спустим, - Ильм принял от служанки тяжелую чашу из цельного выдолбленного куска камня, с трудом удерживая её перед собой так, чтобы не расплескать наполненное до самых краев пиво. Его поверхность подрагивала и шла рябью, будучи то ли слишком тяжела для уже слабеющих рук, то ли старейшина был не так спокоен, как пытался показать. – Мы принимаем вас в нашем доме, как желанных гостей.
Последнюю фразу Ильм сказал таким сомневающимся тоном, что наследник прикрыл глаза, пряча усмешку. Но чашу, к которой на мгновение приник старик, принял. И без гримасы сделал два глотка, чутко прислушиваясь к сигналам камня, но диант молчал. Пусть мало найдется на свете ядов, с которыми не смог бы справиться молодой маг рода Ассандер, и всё же разумная предосторожность никогда не бывает избыточной.
Пиво было кислым, оставляющим горечь на языке. Да и пахло не очень приятно, но каждый из гостей с уважением на лицах пригубил напиток. Чаша вновь перешла на сторону варваров. Те тоже приложились к каменному краю.
- Кто научил тебя говорить на нашем языке? – Ильм сделал приглашающий жест, и все присутствующие расположились на скамьях. По правую руку от принца устроился капитан, который, насколько знал Риман, язык северян не понимал. Но слушал и смотрел с таким вниманием, что закрадывались невольные подозрения… К левому плечо оказался прижат непривычно молчаливый и хмурый Назим. Ещё днём он решил проверить слова старого ворона, и теперь маялся головной болью и дурными мыслями – силы и впрямь восстанавливались настолько медленно, что Риман приказал на время забыть о магии вообще. Только на совсем уж крайний случай. И сам, хотя было искушение проверить лично, его переборол. Тень же не стал садиться, оставшись за спиной своего господина, на что северяне поглядывали несколько неодобрительно, но поняв, что это раб одного из пришлых, перестали обращать внимание.
- Между нашими народами нет мира, зато есть торговцы, - принц позволил себе легкую улыбку, решив не признаваться в том, что учил его пленник. Вряд ли упоминание этого факта улучшит отношения с варварами. Да и лжи в его словах не было – торговцы действительно есть, и некоторые из них знают разные языки. – Мне же нравится узнавать новое.
- Стремление к знаниям всегда похвально, - каркнул от очага шаман, о котором все не то, чтобы позабыли, скорее, старались не смотреть в его сторону. Да и к кубку он не прикоснулся, а старейшины не стали настаивать. И это тоже любопытно, это оттого, что шаман выше любых традиций, или же ему вообще не положено употреблять алкоголь, как то принято у молодых магов, полностью не укротивший свой дар? – Скажи им, что привело вас на наши земли, люди волнуются.
Риман не стал упираться, хотя тот же вопрос, заданным одним из старейших на площади, Пааво же и пресек:
- Гарет не хочет войны, а ваш конунг проявил себя мудрым правителем.
- И твой повелитель отправил в такое далекое и трудное путешествие тебя, юнца, едва вошедшего в возраст мужества?
- Мой король отправил того, кому доверял, а спорить с решением правителя глупо. – Наследник спокойно встретил взгляд Ильма. – И я сделаю всё, чтобы не обмануть его ожидания.
Старейшины нехотя закивали, соглашаясь, что не след подвергать сомнениям решения короля, но на посла продолжали посматривать всё с той же настороженной снисходительностью.
Риман на последующие вопросы отвечал сдержанно и уважительно, впрочем, и близко не опускаясь до подобострастия. Скорее, относясь как к равным себе. Ответил и на вопросы по поводу места стоянки корабля, будучи уверен, что это давно не является секретом для местных.
Тот мальчишка, что некстати попался им по пути, наверняка не стал держать язык за зубами, потому все, от младенцев до глухих старух уже знают, где пришлые обустроили лагерь, насколько хорошо этот лагерь охраняется, сколько их всего приплыло… Хоть они с Назимом и постарались обезопасить место стоянки, ни один самый совершенный контур из заряженных амулетов не выстоит перед любопытством местных мальчишек. Хоть и был рожден принцем и воспитывался в соответствии со строгими требованиями этикета, Риман и сам был ребенком, потому на неприступность охранки не надеялся.
Да и ни к чему превращать лагерь в неприступную крепость. Деревня слишком мала, чтобы всерьез опасаться быть сметенными живой массой воинов, да и самих гаретцев не так мало. И разумнее дать понять, что они не прячут ничего опасного, впрочем, до братания доводить тоже не след, но его и не будет. Слишком свежи раны войны.
И никакие вежливые речи, запах жареного мяса и хмель кислого пива не были способны затмить волчью злобу, проглядывающую сквозь натянутую радушность. А кто-то и не пытался её прятать, как тот гигант Авар, что не давал себе труда относиться к чужакам с малейшей приязнью. Когда Риман присмотрелся к его рукам, то понял, что причудливая вязь там не только от краски. Она повторяется шрамы, что рваными линиями облизали кожу от запястий до плеч. Такие оставляет магический огонь, и варвару вообще повезло, что он стался не только жив, но и относительно цел. Потому что такое пламя с равной жадностью пожирает и дерево, и плоть, и металл.
Впрочем, пристально рассматривать одного из старейшин принц не стал. Переводил взгляд с одного на второго, скупо отвечал на вопросы по поводу путешествия по морю, торговых дел и прочих тем, которые были уместны, но совершенно не занимали умы тех, кто сидел за столом. Но трапеза в тишине ещё хуже, потому разговор практически не смолкал.
На них смотрели.
Кто испуганно, кто с любопытством. А кто и с затаенной злобой, всё же жива в памяти человеческой последняя война… Или с не такой уж и затаенной. Да и последняя ли? Никогда такого не было, чтобы от южан приходило посольства, да не в Рендебю, к чертогам великого конунга, а деревню, о которой и из соплеменников немногие знали. Слишком далеко от столицы, вне морских путей, мирный глухой угол, каких в Аскейме великое множество, что тут делать представителям недругов?
Потому и встречать вышла едва ли не половина деревни.
Ребятню и женщин заперли по домам, и те, и другие этим были равно недовольны – когда ещё посмотришь на такое чудо?!
И это плохо. Значит, готовы в любой момент схватиться за оружие.
Потому Риман распорядился быть постоянно настороже, но упаси Богиня причинить вред кому-то из местных! Потому на провокации не отвечать, на хорошеньких девиц, буде такие встретятся, не засматриваться, никаких жестов, которые могут быть расценены, как враждебные, не совершать. И сам же признавал, что даже обычный взгляд могут так воспринять, если придет желание поквитаться со старыми врагами. Потому и понимал, что подозрительное в своевременности и крайней необходимости предложение старого шамана едва ли не единственный шанс не провалить миссию.
Их было около сотни.
Молодые парни, чьи глаза горели любопытством и жаждой подвига, пусть даже никому не нужного.
Зрелые мужи – здесь неприязни и откровенной злобы было больше, как, впрочем, и сомнений. Они лучше, чем молодняк, помнили ту войну. Как горела земля под ногами, расступаясь ямами, полными раскаленной лавы, как вставали невидимые стены, о которые чудовищной силой буквально размазывало соплеменников… Потому на незваных гостей смотрели настороженно и оценивающе.
Несколько стариков, в которых принц заподозрил старейшин деревни. Впрочем, назвать их дряхлыми и немощными никак было нельзя. Уже пожилые, но руки их ещё сохраняли силу, годы же взывали к осторожности, и молодые, готовые сорваться и смести чужаков одним ударом, безропотно подчинились. Пусть прятать оружие даже и не подумали. Да и недостойно это истинного воина, потому и сам Риман даже не пытался маскировать меч на поясе.
- Мы приветствуем вас на священной земле Аскейма, - один из пожилых мужчин сделал шаг вперед и даже изобразил что-то вроде приветственного кивка. Рассмотреть который можно было только имея весомую толику воображения.
Старейшина был высок и грузноват, белесая борода, заплетенная в сложную косу, пестрела бусинами. Бороды четырех других стариков были не менее богато украшены. Их лица, выхватываемые из полутьмы пляшущими языками костра, казались масками из бычьей кожи. Такими же бесстрастными и жутковатыми.
Дом за их спинами, хоть и был жалкой лачугой в сравнении с любым из дворцов Гарета, казался неприступной крепостью. И защищать его, равно как и любой другой сарай в этой позабытой всеми богами деревушке, они будут до последней капли крови. Их, южан, крови.
- Благодарю за теплый прием и приветливую речь, - наследник слегка склонил голову в знак уважения. По толпе пробежал негромкий шепоток, суть которого принц не понял, всё же говорили здешние люди на чуть ином наречии, чем то, которому несколько лет учил королевских сыновей один из пленных северян. Потому разобрать невнятные тихие слова, которыми перебрасывались собравшиеся у Римана не получалось.
- Что тебе понадобилось у наших берегов? – Это уже другой. Высокий и мощный, его обнаженные по локоть руки были перевиты канатами мышц, а потемневшая от загара и соли кожа пестрела темными узорами. Такие иногда делали себе северяне при помощи иглы, которой прокалывали кожу, а потом забивая ранки соком черного ясеня. Тот жег не хуже огня, навсегда оставляя на теле такие вот подпалины.
Варвары, что тут сказать.
Ответ на этот вопрос у наследника тоже был готов, хотя он и понимал, что не обязан отчитываться перед невесть что возомнившим о себе старейшиной глухой деревушки, но его опередил уже знакомый глуховатый голос шамана:
- Я позвал. - В нескольких местах вспыхнули и тут же оборвались возгласы. Недоуменные, пораженные, даже гневные. Но старому пауку достаточно было приподнять белесую бровь, посмотрев на людей, чтобы снова воцарилась тишина. Несмотря на старость и очевидную близость смерти, соплеменниками старик правил железной рукой. И в том тоже был их шанс. – Не вам и не мне решать судьбу этих людей, это сделает конунг, когда через две луны мы отправимся в Рендебю. До тех же пор это наши гости.
Притихшие было шепотки зазвучали вновь, и теперь они были заметно недовольнее. Оттого, что выказанное врагу гостеприимство могло стать причиной гнева конунга, который тот не замедлит обрушить на головы провинившихся. И ведь он будет прав – привечать врага за спиной правителя Аскейма… И от собственной неприязни и ворочающегося в памяти страха. Те немногие уцелевшие в бойне два десятка лет назад говорили о вещах удивительных и ужасных, и непонятно, где правда, а где попытка обелить себя, убедить, что не трусливо бежали с поля боя, бросив тела единокровных братьев по битве, а были выброшены за пределы границ пустынников неведомой силой. Силой, которая веяла от мальчишки, не пожелавшего согнуть спину перед старейшинами и смотревшего прямо и спокойно, едва ли не вызывающе.
Мальчишки, которого защищал старый Пааво. Нет, на шамана они не держали обиды, слишком часто старик, чей возраст мало кто знал, но которого даже те же старейшины видели немолодым мужчиной, когда сами только учились владеть боевым топором, спасал их деревню. Наставлял и оберегал её жителей, так и не узнавших, что за нужда заставила одного из сильнейших слуг Ратуса покинуть столицу и конунга и поселиться в этом месте.
Потому Ильм, не самый старый, но самый уважаемый из круга, только тяжело вздохнул и сощурился, глядя на вызывающе безбородого юнца. Сын конунга южан… Молодой щенок ответил таким же прямым взглядом, в котором Ильму вдруг почудилось пламя. Или это так легли отблески костров?
Недовольно засопел Авар, стоящий по правую руку, который и спрашивал, что за нужда вынудила старых врагов высадиться на Сайбю. Кузнечных дел мастер участвовал в той войне, потому пустынников ненавидел от всей души. И пусть он уже почти не работал молотом, отдав кузню во владение старшему сыну, его ладони сжимались, будто пытаясь нащупать рукоять секиры. Потому Ильм, не желавший искать вражды ещё и с шаманом, кивнул, показывая на дом совещаний, на пороге которого они и встретили незваных гостей:
- Что ж, раз шаман говорит, что путь ваш был проложен с его ведома и согласия, идите к очагу и разделите с нами трапезу.
Принц снова вежливо склонил голову, принимая приглашение, и дал знак Назиму, Тени и капитану следовать за собой. Оставшиеся пять членов команды, ещё до прихода в деревню получившие соответствующие распоряжения, остались снаружи. Идти большой группой как раз и было проявлением неуважения, а то и трусости, что никак не входило в планы наследника. Потому для первого визита отобрал самых верных и надежных людей. Да и вместить всю команду корабля этот их сарай был не способен. Потому, оставив тюки с дарами жителям, большинство воинов Гарета покинули территорию деревни.
Отравления во время разделения пищи, что было одним из важнейших ритуалов гостеприимства Аскейма Риман практически не опасался – кольцо с развернутым к ладони диантом подскажет, если кто-то на подобное решится, - то попытаться запереть дверь, а потом сжечь пришлых может оказаться слишком большим искушением для варваров. Впрочем, всё равно у них вряд ли что-то получится, жечь огненного мага это даже не смешно, но всё же осторожность не повредит.
Собравшиеся на площади расходиться по домам не спешили, впрочем, толпа изрядно поредела, когда ряды северян несколько утратили свою плотность, а продолжающие переговариваться мужчины чуть разошлись по площади. И этого было достаточно, чтобы заметить мелькнувший за угол кончик светлой косы и край подола синего платья.
Значит, молоденькая ведьма, его будущая ученица, тоже была на встрече, пусть и наблюдала тайком. Доверял ли шаман внучке, позволив прийти, когда остальные женщины сидели за надежными, как им казалось, запорами, или же любопытная девица пробралась сама, нарушив наказ деда, кто знает. Что ж, у него ещё будет время познакомиться поближе со странной жрицей, сейчас же стоит подумать о более важных вещах.
Дом, в который их провели, оказался не так уж мал, как казался снаружи. Во всяком случае, два десятка человек поместились почти свободно. Крепкие дубовые столы в окружении грубо сработанных лавок. Щиты на стенах, как предположил Риман, развешенные не столько для напоминания о величии народа, сколько чтобы прикрыть щели между бревнами. Очаг на треть одной из стен, сейчас едва теплящийся, и то больше для света, нежели, чтобы согреть стылый воздух.
А он был действительно студен. Стены дома не успели прогреться на коварном весеннем солнце и теперь, после его захода, щедро делились холодом со всеми, кто рискнул переступить порог. Варвары этой стылости, казалось, не замечают. Мощный бородач с разукрашенными руками и не подумал набросить на полуголые плечи плащ, да и прочие старики не выказывали недовольства. Возможно, больше по привычке. Потому что шаман без особых церемоний прошел к очагу и устроился прямо у огня. Пламя подсвечивало изуродованную половину лица, отчего сам он казался древним злом из старых легенд. Даже соплеменники косились на старика с долей страха. Древнее зло, впрочем, этим нисколько не смущалось, оно продолжало с явным удовольствием греть руки у очага и дымить трубкой.
- В знак того, что не желаем мы зла, но и оскорбление не спустим, - Ильм принял от служанки тяжелую чашу из цельного выдолбленного куска камня, с трудом удерживая её перед собой так, чтобы не расплескать наполненное до самых краев пиво. Его поверхность подрагивала и шла рябью, будучи то ли слишком тяжела для уже слабеющих рук, то ли старейшина был не так спокоен, как пытался показать. – Мы принимаем вас в нашем доме, как желанных гостей.
Последнюю фразу Ильм сказал таким сомневающимся тоном, что наследник прикрыл глаза, пряча усмешку. Но чашу, к которой на мгновение приник старик, принял. И без гримасы сделал два глотка, чутко прислушиваясь к сигналам камня, но диант молчал. Пусть мало найдется на свете ядов, с которыми не смог бы справиться молодой маг рода Ассандер, и всё же разумная предосторожность никогда не бывает избыточной.
Пиво было кислым, оставляющим горечь на языке. Да и пахло не очень приятно, но каждый из гостей с уважением на лицах пригубил напиток. Чаша вновь перешла на сторону варваров. Те тоже приложились к каменному краю.
- Кто научил тебя говорить на нашем языке? – Ильм сделал приглашающий жест, и все присутствующие расположились на скамьях. По правую руку от принца устроился капитан, который, насколько знал Риман, язык северян не понимал. Но слушал и смотрел с таким вниманием, что закрадывались невольные подозрения… К левому плечо оказался прижат непривычно молчаливый и хмурый Назим. Ещё днём он решил проверить слова старого ворона, и теперь маялся головной болью и дурными мыслями – силы и впрямь восстанавливались настолько медленно, что Риман приказал на время забыть о магии вообще. Только на совсем уж крайний случай. И сам, хотя было искушение проверить лично, его переборол. Тень же не стал садиться, оставшись за спиной своего господина, на что северяне поглядывали несколько неодобрительно, но поняв, что это раб одного из пришлых, перестали обращать внимание.
- Между нашими народами нет мира, зато есть торговцы, - принц позволил себе легкую улыбку, решив не признаваться в том, что учил его пленник. Вряд ли упоминание этого факта улучшит отношения с варварами. Да и лжи в его словах не было – торговцы действительно есть, и некоторые из них знают разные языки. – Мне же нравится узнавать новое.
- Стремление к знаниям всегда похвально, - каркнул от очага шаман, о котором все не то, чтобы позабыли, скорее, старались не смотреть в его сторону. Да и к кубку он не прикоснулся, а старейшины не стали настаивать. И это тоже любопытно, это оттого, что шаман выше любых традиций, или же ему вообще не положено употреблять алкоголь, как то принято у молодых магов, полностью не укротивший свой дар? – Скажи им, что привело вас на наши земли, люди волнуются.
Риман не стал упираться, хотя тот же вопрос, заданным одним из старейших на площади, Пааво же и пресек:
- Гарет не хочет войны, а ваш конунг проявил себя мудрым правителем.
- И твой повелитель отправил в такое далекое и трудное путешествие тебя, юнца, едва вошедшего в возраст мужества?
- Мой король отправил того, кому доверял, а спорить с решением правителя глупо. – Наследник спокойно встретил взгляд Ильма. – И я сделаю всё, чтобы не обмануть его ожидания.
Старейшины нехотя закивали, соглашаясь, что не след подвергать сомнениям решения короля, но на посла продолжали посматривать всё с той же настороженной снисходительностью.
Риман на последующие вопросы отвечал сдержанно и уважительно, впрочем, и близко не опускаясь до подобострастия. Скорее, относясь как к равным себе. Ответил и на вопросы по поводу места стоянки корабля, будучи уверен, что это давно не является секретом для местных.
Тот мальчишка, что некстати попался им по пути, наверняка не стал держать язык за зубами, потому все, от младенцев до глухих старух уже знают, где пришлые обустроили лагерь, насколько хорошо этот лагерь охраняется, сколько их всего приплыло… Хоть они с Назимом и постарались обезопасить место стоянки, ни один самый совершенный контур из заряженных амулетов не выстоит перед любопытством местных мальчишек. Хоть и был рожден принцем и воспитывался в соответствии со строгими требованиями этикета, Риман и сам был ребенком, потому на неприступность охранки не надеялся.
Да и ни к чему превращать лагерь в неприступную крепость. Деревня слишком мала, чтобы всерьез опасаться быть сметенными живой массой воинов, да и самих гаретцев не так мало. И разумнее дать понять, что они не прячут ничего опасного, впрочем, до братания доводить тоже не след, но его и не будет. Слишком свежи раны войны.
И никакие вежливые речи, запах жареного мяса и хмель кислого пива не были способны затмить волчью злобу, проглядывающую сквозь натянутую радушность. А кто-то и не пытался её прятать, как тот гигант Авар, что не давал себе труда относиться к чужакам с малейшей приязнью. Когда Риман присмотрелся к его рукам, то понял, что причудливая вязь там не только от краски. Она повторяется шрамы, что рваными линиями облизали кожу от запястий до плеч. Такие оставляет магический огонь, и варвару вообще повезло, что он стался не только жив, но и относительно цел. Потому что такое пламя с равной жадностью пожирает и дерево, и плоть, и металл.
Впрочем, пристально рассматривать одного из старейшин принц не стал. Переводил взгляд с одного на второго, скупо отвечал на вопросы по поводу путешествия по морю, торговых дел и прочих тем, которые были уместны, но совершенно не занимали умы тех, кто сидел за столом. Но трапеза в тишине ещё хуже, потому разговор практически не смолкал.
