- Единственный наш шанс это оставаться необнаруженными, ну, и учить Линискеа.
Окончательно стемнело, бледные всполохи костра выхватывали из темноты то лицо Назима – непривычно серьезное, даже хмурое, отчего молодой маг казался много старше, то неясные черные тени окружающего леса. Тихий плеск моря, от которого поднимались влажные плети тумана, пока ещё неразличимого, но уже явно ощущаемого.
- Нам пора, - Назим поднялся, Тень, неподвижно сидевший чуть в стороне, там, куда не дотягивался свет костра, шевельнулся, поднимаясь. Ему и кивнул Риман:
- Останешься со мной.
Слуга молча кивнул. Ему, как и многим до него, не было нужды говорить – он беспрекословно подчинился бы любому приказу принца, впрочем, не только нужны, но и возможности – как и многие до него из рода самых преданных слуг, Тень был нем. Только, в отличие от матери, когда-то служившей королеве Тамиле, с рождения, а не по умыслу. Охранять наследника ему это совершенно не мешало, наоборот, в том были свои преимущества.
Назим же, таким достоинством, как немота, не обладавший, сразу попытался возразить:
- Это глупо и опасно! Я иду с вами.
- Нет. – Риман подошел к другу ближе и чуть понизил голос. – Мы не знаем, кто и как наблюдает за нами, а допускать такой небрежности не можем. Ты возвращаешься на корабль.
- Это приказ? – Его неодобрение, сдобренное порцией обиды, было почти осязаемым, потому принц постарался смягчить свои слова:
- Это просьба. Даже если нас обнаружат, никто из варваров не сможет причинить мне вреда, ты же нужен для защиты корабля. Без него мы отсюда просто не выберемся. И доверить это я могу только своему другу, в преданности и способностях которого никогда не сомневался.
За их спинами заговорили, поднимаясь и заливая костры сопровождающие, шум из разговора заполнил берег, отчего уже не было нужды бояться, что кто-то из соглядатаев расслышит разговор двух магов.
- Я обещал твоим родителям и наставнику, что не отойду от тебя ни на шаг, не оставлю в опасности, - тем не менее, Назим зашептал так, чтобы ни слова не долетели даже до Тени. – Не заставляй меня нарушать этот обет.
- Лучше нарушить такое обещание и вернуться домой живыми, чем погибнуть здесь вместе, - Риман кивком подозвал одного из матросов, ростом и фигурой походившего на принца. И хоть магия неохотно текла по венам, будто вымороженная стылым северным ветром, затухающий костер на мгновение вспыхнул ярким высоким языком, ослепившим любого, кто в тот момент смотрел на принца. А потом, когда блики в глазах сменились невольно выступившей слезой, и пламя угомонилось, обиженно зашипев, когда его залили водой, фигура наследника, укутанного в плащ, уже направлялась к лодке. Верный Назим шел чуть сзади, чутко прислушиваясь и приглядываясь к зарослям, перешептывающихся молодыми листьями. Послышалась команда отправляться, и стоило южанам усесться на скамьях, в темноте, расцвечиваемой несколькими факелами, заскрипели уключины весел.
Они дождались, когда лодка подойдет к кораблю, и все поднимутся на борт, чем вызовут оживление на палубе. Впрочем, суета скоро улеглась, оставив после себя только нескольких дозорных, расставленных по разным концам корабля. Они негромко переговаривались, и хоть слов было не разобрать, их голоса были слышны даже на берегу.
Риман, устроившийся за толстым стволом поваленного дерева, дождался, когда его двойник в сопровождении Назима и охраны спустится в каюту, и только потом шевельнулся, кивков позвав Тень следовать за собой.
Ощущение свободы пьянило, нечто похожее он испытывал, когда лет в одиннадцать без свиты и охраны гулял по Кальдору под видом праздно шатающего мальчишки, сына купца. Нет, Риман не сбегал, для этого он был слишком рассудителен и не по возрасту здравомыслящ, дядя Эйдал предложил ему прогуляться по столице и попытаться подметить, кто и как пользуется услугами магов, ведь эхо любых чар при старании можно не только заметить, но и запомнить, а потом отследить.
Для него тогда всё было так ново и непривычно - без соблюдения правил этикета, прикипевших настолько, что о них уже не нужно было и помнить, настолько заучены и отработаны они были, принц мог глазеть по сторонам, поторговаться за корзинку фруктов и, потом, сполоснув их в фонтане на торговой площади, грызть сочную мякоть, сидя в тени пестрых натянутых тентов, не дававших безжалостному солнцу сжигать всё вокруг. Слушать разговор отдыхающих рядом купцов, их ленивые суеверные жалобы на плохую торговлю – тут они тайком делали отводящий жест, чтобы она и впрямь не стала плохой, перебранку двух торговок, наперебой расхваливающих свой товар и ругающих соседский, немного заунывную песню, которую затянул старик-башмачник, неторопливо тачающих пару сапог в лавочке по другую сторону фонтана…
Конечно, потом он узнал, что рядом постоянно находилась и охрана, и дядя, принявший вид такого же зеваки, но воспоминания о тех часах были теплыми и… беззаботными. Впрочем, Риман никогда не позволял себе жалоб на судьбу. Хотя бы потому, что обучение заносило его с наставником в разные места, потому ещё ребенком принц насмотрелся и на нищету с верными спутниками – голодом и болезнями, и на бесправие тех, чьё происхождение не давало определенных привилегий… И не ему, наследнику престола жаловаться на ответственность и отсутствие выбора, у каждого своя дорога и своя ноша.
Впрочем, сейчас думать об этом не стоило хотя бы потому, что потребуется всё внимание и осторожность, чтобы незамеченными вернуться к деревне, потому что старый паук велел ждать его на опушке леса в полночь там, где несколько дней назад они принесли друг другу клятвы помощи.
Тень не отставал ни на шаг, хотя Риман не слышал, как тот передвигается. Впрочем, и сам принц ступал бесшумно, не желая привлекать внимание к поздней прогулке. Он ничуть не удивится, если кто-то из местных не только наблюдал за лагерем – как раз в этом был уверен, - но и остался, желая сделать какую-нибудь гадость. Не смертельную, всё же, раз шаман велел принять незваных гостей, убивать не рискнут, но такую, которая может искалечить.
Сделать небольшую заводь в ручье, из которого брали воду для питья, и прижать на её дне пучок растений, которые вызвали тошноту и слабость.
Выкопать за ночь маленькие ямки-ловушки с бритвенно-острыми камнями на дне, которые затем замаскировать на тропе.
Разлить по поляне какую-то мерзко воняющую пакость, на которую роем слетелись крупные мухи, укусы которых походили на прижигание огнем, а потом ещё и воспалялись…
Впрочем, команда быстро включилась в своеобразную игру, и теперь утро проводила крайне насыщенно, даже не приходилось напоминать о необходимости постоянно быть внимательными и осторожными. Так что с тренировкой охраны принца варвары справлялись даже лучше, чем их собственный командир.
Тропа петляла, повторяя береговую линию, и вскоре Риман остановился на высшей точке берега. Отсюда не была видна деревня, всё ещё скрытая за деревьями, да в такое время там вряд ли кто-то будет жечь костры. Впрочем, легкий аромат дыма и человеческого жилья в воздухе ощущался.
Без плаща, отданного подменному принцу, было чуть свежо, но прохлада бодрила и не давала возвращаться усталости. Та была даже не физической, сегодня Риман больше вымотался от использования дара, каждое обращение к которому приходилось строго дозировать, отсчитывая крупицы, чтобы не использовать разом весь резерв. Дома тот от критически низкого уровня полностью восстанавливался за сутки. А с поддержкой диантов и вовсе можно было уложиться в несколько часов, здесь же… Назим за неделю так и не смог наполнить резерв, а ведь он хоть и немного, но всё же слабее Римана.
Но и позволить Линискеа самостоятельно пытаться активировать наполнитель тоже не мог. Даже от опытного мага эта работа требовала сосредоточенности, чтобы не испортить камень, она же… Пока ведьма умела только обрушивать дар топорными ударами, от которых у Римана схватывало зубы. Приходилось гасить не только излишки приложенной силы, но и её эхо. Пусть Пааво утверждал, что он единственный шаман на острове, рисковать всё же не стоит, такие всплески заметны издалека.
Движение в черноте под деревьями он не столько увидел, сколько почувствовал. И снова поразился тому, как сила восстает и начинает бурлить от приближения шамана. Казалось бы, должен был за эти дни привыкнуть и к его присутствию, и к тошнотворному ощущению магии крови, но… Наверное, ему вообще не дано смириться с её извращенной, будто перекореженной сутью.
Старик шел медленно, опираясь на посох. Капюшон плаща почти полностью скрыл изуродованное лицо, лишь заплетенная в косицу борода смутно белела на груди. Риман бросил взгляд за его плечо, внутренне готовясь заметить тонкую высокую фигуру Кеа, но шаман был один. Даже странно, обычно его сопровождала или она, или мелкий воришка, так и не вернувший Назиму кинжал.
- Садись, - Пааво устроился на уже знакомом камне, кивнул на место рядом с собой, где могли без проблем разместиться ещё человек пять, и отставил посох, хрустнув костяшками пальцев. – Сначала спрашивай ты, потом я.
Риман, поколебавшись пару секунд, устроился возле шамана так, чтобы видеть и его самого, и море, темневшее внизу непроглядным черным пятном. Глаза успели привыкнуть к ночи, и теперь всё вокруг виделось уже не единым сгустком мрака, а сотней мазком серого и темно-фиолетового.
- Я думал, вы приведете Кеа.
- Ещё не время, - он качнул головой. – Не готова ни она, ни ты.
- Зачем вы это делаете? Помогая мне, вы предаете Аскейм.
Риман кивнул Тени, и тот отступил на пару шагов, бесследно растворяясь в ночи. Теперь он будет следить, чтобы никто не только не причинил вреда господину, но и просто не смог подойти к разговаривающим. Одно дело, когда южане приходят днем в дом шамана, и совсем другое – тайком встречаться вот так. Ни к чему давать дополнительные поводы для страха и ненависти.
- Что ты знаешь о нас? – Старик откинул капюшон, подставляя лицо легкому ветру с моря. – О том, откуда мы пошли, наших верованиях и преданиях?
- Я знаю историю войн между нашими государствами, потери от них. Чем торгуют наши купцы. Ваших конунгов. Пару легенд. – Риман извиняюще пожал плечами. Северяне всегда были закрытым воинственным народом, потому и известно о них было немного.
Пааво кивнул и, чуть откашлявшись, тихо заговорил:
- Наш народ был расколот веками. Одна его часть жила севернее этих мест, там зимы суровее наших, и выжить могут только самые сильные и выносливые. Там небо по ночам в морозы светится молниями такой красоты, какой не бывает у летних гроз. А лето такое короткое, что едва-едва хватает времени собрать скудный урожай. Вторая же часть нашего народа скиталась по морям, жила торговлей.
- И грабежами, - добавил Риман, когда старик на некоторое время замолчал.
- Не без этого. Они не враждовали между собой, но и не объединялись. Одним было милее море, вторые жили на земле. Много веков назад случилось так, что нас призвал некто, кого раньше не было. Он сказал, что эти острова, и моря, богатые рыбой, и всё, что нас окружает, создано им. И слова его были наполнены такой силой, что люди поверили и склонились перед ним, признавая за божество. Не все могли понимать его. Тех, кто передал услышанное, стали почитать за верных служителей и через них обращаться к нему. Кровь от крови бога – шаманы. Они рассказали, что долгие годы Ратус томился в плену, куда попал из-за предательства тех, кому доверился по ошибке, кому даровал частицу своей силы. И кого теперь следовало уничтожать без жалости, не глядя, старуха перед тобой или новорожденное дитя, отмеченное печатью предательства.
Убитые девочки, будущие жрицы… Так вот почему северяне уничтожали их в младенчестве.
- Но ведь жрицы веками помогали людям, неужели никто не встал на их защиту?
- Почему же, встали… Так наш и без того не очень многочисленный народ уменьшился едва не на четверть. И с тем, как росла сила Ратуса, слабели жрицы. Будто силы, которая разлита в воздухе, не хватало им всем. Хейды поклонялись великой Праматери, и с тем, как уменьшалось их число, слабела и сила их божества. Поэтому твой дар здесь почти бессилен, сила твоя идёт от той, которой на ваших землях посвящают каждого ребенка через обряд в храме. Здесь же ей никто не поклоняется, потому ваши маги в Аскейме слабы так же, как обычные люди.
Шаман замолчал и тяжело раскашлялся, хрипя, будто мог вот-вот испустить последний вздох. И Риман, сам того не заметив, протянул руку, придерживая старика за плечо, чтобы он в приступе кашля не упал с камня.
- Тогда почему так сильна Кеа? Если сила хейд происходит от нашей Богини, которой больше нет на ваших землях?
Пааво отер слезящиеся глаза и хрипло продолжил:
- Каждое дитя, едва родившись, проходит посвящение. Капля крови шамана смешивается с кровью младенца. Если это обычный ребенок, мы просто даем ему имя. Если в нём есть сила будущего колдуна, спустя пять зим ему предстоит пройти обряд.
- А если это девочка с даром, её убивают.
Старик кивнул:
- Проливать кровь проклятых хейд на землю не принято, поэтому их сбрасывают в море.
Риман присутствовал на казнях, как будущий правитель, потому, хоть и не испытывал ни малейшего удовольствия от вида смерти, особой чувствительностью тоже не страдал, но сейчас едва заметно поежился.
- Скольких хейд ты видел?
- Девятерых.
- Ты убил девять новорожденных девочек?
Пааво медленно покачал головой:
- Восьмерых. Одна из них родилась в самую суровую пору, когда море у берега промерзло едва ли не до дна. Она упала в наметенный сугроб, снег смягчил падение, и девочка не разбилась. А потом лёд начал таять, и спустя несколько минут волна вернула невредимого ребенка на берег.
- Это была Кеа?
- Да.
- Ты шёл убивать свою внучку?
Шаман шевельнулся, отчего нашитые на плащ костяные фигурки глухо стукнули одна о другую.
- Каждому своё предназначение, я своё не выбирал. За меня выбрали. После того, как море вернуло младенца, в ней не ощущалось ни капли дара. Как будто до этого мне показалось. Ни один шаман не смог бы заподозрить в ней хейду. И я оставил девочку при себе, чтобы наблюдать за ней, но обряд проводить не стал, просто дал имя.
Риман про себя кивнул – настолько раннее и открытое проявление дара само по себе удивительно, но не уникально, особенно в условиях смертельной опасности. Вместе с тем, силы младенца были выплеснуты так, что она едва сама себя на заблокировала, истратив больше, чем была способна, потому долгие годы магия не проявляла себя.
- Зачем? Не проще ли было всё-таки избавиться от угрозы в лице новорожденной? – Принц не пытался скрыть насмешку в словах. Он знал об обычае уничтожать одаренных девочек, но это было просто знание. Отдаленное, будто не имевшего ничего общего с действительностью. Потому встретиться с тем, кто приводил в исполнении эту казнь, было несколько неожиданно. Да и горько было думать о невинных младенцах, убитых фанатиками только потому, что их божество не любит женщин с даром…
- Поверь, никому не нравится убивать детей. Даже если того требует твой долг. Хейды нужны Аскейму. Не знаю, почему, но с тем, как они исчезали, жизнь на островах становилась всё хуже. Как будто они не только питаются от природы, но и та зависит от них.
Окончательно стемнело, бледные всполохи костра выхватывали из темноты то лицо Назима – непривычно серьезное, даже хмурое, отчего молодой маг казался много старше, то неясные черные тени окружающего леса. Тихий плеск моря, от которого поднимались влажные плети тумана, пока ещё неразличимого, но уже явно ощущаемого.
- Нам пора, - Назим поднялся, Тень, неподвижно сидевший чуть в стороне, там, куда не дотягивался свет костра, шевельнулся, поднимаясь. Ему и кивнул Риман:
- Останешься со мной.
Слуга молча кивнул. Ему, как и многим до него, не было нужды говорить – он беспрекословно подчинился бы любому приказу принца, впрочем, не только нужны, но и возможности – как и многие до него из рода самых преданных слуг, Тень был нем. Только, в отличие от матери, когда-то служившей королеве Тамиле, с рождения, а не по умыслу. Охранять наследника ему это совершенно не мешало, наоборот, в том были свои преимущества.
Назим же, таким достоинством, как немота, не обладавший, сразу попытался возразить:
- Это глупо и опасно! Я иду с вами.
- Нет. – Риман подошел к другу ближе и чуть понизил голос. – Мы не знаем, кто и как наблюдает за нами, а допускать такой небрежности не можем. Ты возвращаешься на корабль.
- Это приказ? – Его неодобрение, сдобренное порцией обиды, было почти осязаемым, потому принц постарался смягчить свои слова:
- Это просьба. Даже если нас обнаружат, никто из варваров не сможет причинить мне вреда, ты же нужен для защиты корабля. Без него мы отсюда просто не выберемся. И доверить это я могу только своему другу, в преданности и способностях которого никогда не сомневался.
За их спинами заговорили, поднимаясь и заливая костры сопровождающие, шум из разговора заполнил берег, отчего уже не было нужды бояться, что кто-то из соглядатаев расслышит разговор двух магов.
- Я обещал твоим родителям и наставнику, что не отойду от тебя ни на шаг, не оставлю в опасности, - тем не менее, Назим зашептал так, чтобы ни слова не долетели даже до Тени. – Не заставляй меня нарушать этот обет.
- Лучше нарушить такое обещание и вернуться домой живыми, чем погибнуть здесь вместе, - Риман кивком подозвал одного из матросов, ростом и фигурой походившего на принца. И хоть магия неохотно текла по венам, будто вымороженная стылым северным ветром, затухающий костер на мгновение вспыхнул ярким высоким языком, ослепившим любого, кто в тот момент смотрел на принца. А потом, когда блики в глазах сменились невольно выступившей слезой, и пламя угомонилось, обиженно зашипев, когда его залили водой, фигура наследника, укутанного в плащ, уже направлялась к лодке. Верный Назим шел чуть сзади, чутко прислушиваясь и приглядываясь к зарослям, перешептывающихся молодыми листьями. Послышалась команда отправляться, и стоило южанам усесться на скамьях, в темноте, расцвечиваемой несколькими факелами, заскрипели уключины весел.
Они дождались, когда лодка подойдет к кораблю, и все поднимутся на борт, чем вызовут оживление на палубе. Впрочем, суета скоро улеглась, оставив после себя только нескольких дозорных, расставленных по разным концам корабля. Они негромко переговаривались, и хоть слов было не разобрать, их голоса были слышны даже на берегу.
Риман, устроившийся за толстым стволом поваленного дерева, дождался, когда его двойник в сопровождении Назима и охраны спустится в каюту, и только потом шевельнулся, кивков позвав Тень следовать за собой.
Ощущение свободы пьянило, нечто похожее он испытывал, когда лет в одиннадцать без свиты и охраны гулял по Кальдору под видом праздно шатающего мальчишки, сына купца. Нет, Риман не сбегал, для этого он был слишком рассудителен и не по возрасту здравомыслящ, дядя Эйдал предложил ему прогуляться по столице и попытаться подметить, кто и как пользуется услугами магов, ведь эхо любых чар при старании можно не только заметить, но и запомнить, а потом отследить.
Для него тогда всё было так ново и непривычно - без соблюдения правил этикета, прикипевших настолько, что о них уже не нужно было и помнить, настолько заучены и отработаны они были, принц мог глазеть по сторонам, поторговаться за корзинку фруктов и, потом, сполоснув их в фонтане на торговой площади, грызть сочную мякоть, сидя в тени пестрых натянутых тентов, не дававших безжалостному солнцу сжигать всё вокруг. Слушать разговор отдыхающих рядом купцов, их ленивые суеверные жалобы на плохую торговлю – тут они тайком делали отводящий жест, чтобы она и впрямь не стала плохой, перебранку двух торговок, наперебой расхваливающих свой товар и ругающих соседский, немного заунывную песню, которую затянул старик-башмачник, неторопливо тачающих пару сапог в лавочке по другую сторону фонтана…
Конечно, потом он узнал, что рядом постоянно находилась и охрана, и дядя, принявший вид такого же зеваки, но воспоминания о тех часах были теплыми и… беззаботными. Впрочем, Риман никогда не позволял себе жалоб на судьбу. Хотя бы потому, что обучение заносило его с наставником в разные места, потому ещё ребенком принц насмотрелся и на нищету с верными спутниками – голодом и болезнями, и на бесправие тех, чьё происхождение не давало определенных привилегий… И не ему, наследнику престола жаловаться на ответственность и отсутствие выбора, у каждого своя дорога и своя ноша.
Впрочем, сейчас думать об этом не стоило хотя бы потому, что потребуется всё внимание и осторожность, чтобы незамеченными вернуться к деревне, потому что старый паук велел ждать его на опушке леса в полночь там, где несколько дней назад они принесли друг другу клятвы помощи.
Тень не отставал ни на шаг, хотя Риман не слышал, как тот передвигается. Впрочем, и сам принц ступал бесшумно, не желая привлекать внимание к поздней прогулке. Он ничуть не удивится, если кто-то из местных не только наблюдал за лагерем – как раз в этом был уверен, - но и остался, желая сделать какую-нибудь гадость. Не смертельную, всё же, раз шаман велел принять незваных гостей, убивать не рискнут, но такую, которая может искалечить.
Сделать небольшую заводь в ручье, из которого брали воду для питья, и прижать на её дне пучок растений, которые вызвали тошноту и слабость.
Выкопать за ночь маленькие ямки-ловушки с бритвенно-острыми камнями на дне, которые затем замаскировать на тропе.
Разлить по поляне какую-то мерзко воняющую пакость, на которую роем слетелись крупные мухи, укусы которых походили на прижигание огнем, а потом ещё и воспалялись…
Впрочем, команда быстро включилась в своеобразную игру, и теперь утро проводила крайне насыщенно, даже не приходилось напоминать о необходимости постоянно быть внимательными и осторожными. Так что с тренировкой охраны принца варвары справлялись даже лучше, чем их собственный командир.
Тропа петляла, повторяя береговую линию, и вскоре Риман остановился на высшей точке берега. Отсюда не была видна деревня, всё ещё скрытая за деревьями, да в такое время там вряд ли кто-то будет жечь костры. Впрочем, легкий аромат дыма и человеческого жилья в воздухе ощущался.
Без плаща, отданного подменному принцу, было чуть свежо, но прохлада бодрила и не давала возвращаться усталости. Та была даже не физической, сегодня Риман больше вымотался от использования дара, каждое обращение к которому приходилось строго дозировать, отсчитывая крупицы, чтобы не использовать разом весь резерв. Дома тот от критически низкого уровня полностью восстанавливался за сутки. А с поддержкой диантов и вовсе можно было уложиться в несколько часов, здесь же… Назим за неделю так и не смог наполнить резерв, а ведь он хоть и немного, но всё же слабее Римана.
Но и позволить Линискеа самостоятельно пытаться активировать наполнитель тоже не мог. Даже от опытного мага эта работа требовала сосредоточенности, чтобы не испортить камень, она же… Пока ведьма умела только обрушивать дар топорными ударами, от которых у Римана схватывало зубы. Приходилось гасить не только излишки приложенной силы, но и её эхо. Пусть Пааво утверждал, что он единственный шаман на острове, рисковать всё же не стоит, такие всплески заметны издалека.
Движение в черноте под деревьями он не столько увидел, сколько почувствовал. И снова поразился тому, как сила восстает и начинает бурлить от приближения шамана. Казалось бы, должен был за эти дни привыкнуть и к его присутствию, и к тошнотворному ощущению магии крови, но… Наверное, ему вообще не дано смириться с её извращенной, будто перекореженной сутью.
Старик шел медленно, опираясь на посох. Капюшон плаща почти полностью скрыл изуродованное лицо, лишь заплетенная в косицу борода смутно белела на груди. Риман бросил взгляд за его плечо, внутренне готовясь заметить тонкую высокую фигуру Кеа, но шаман был один. Даже странно, обычно его сопровождала или она, или мелкий воришка, так и не вернувший Назиму кинжал.
- Садись, - Пааво устроился на уже знакомом камне, кивнул на место рядом с собой, где могли без проблем разместиться ещё человек пять, и отставил посох, хрустнув костяшками пальцев. – Сначала спрашивай ты, потом я.
Риман, поколебавшись пару секунд, устроился возле шамана так, чтобы видеть и его самого, и море, темневшее внизу непроглядным черным пятном. Глаза успели привыкнуть к ночи, и теперь всё вокруг виделось уже не единым сгустком мрака, а сотней мазком серого и темно-фиолетового.
- Я думал, вы приведете Кеа.
- Ещё не время, - он качнул головой. – Не готова ни она, ни ты.
- Зачем вы это делаете? Помогая мне, вы предаете Аскейм.
Риман кивнул Тени, и тот отступил на пару шагов, бесследно растворяясь в ночи. Теперь он будет следить, чтобы никто не только не причинил вреда господину, но и просто не смог подойти к разговаривающим. Одно дело, когда южане приходят днем в дом шамана, и совсем другое – тайком встречаться вот так. Ни к чему давать дополнительные поводы для страха и ненависти.
- Что ты знаешь о нас? – Старик откинул капюшон, подставляя лицо легкому ветру с моря. – О том, откуда мы пошли, наших верованиях и преданиях?
- Я знаю историю войн между нашими государствами, потери от них. Чем торгуют наши купцы. Ваших конунгов. Пару легенд. – Риман извиняюще пожал плечами. Северяне всегда были закрытым воинственным народом, потому и известно о них было немного.
Пааво кивнул и, чуть откашлявшись, тихо заговорил:
- Наш народ был расколот веками. Одна его часть жила севернее этих мест, там зимы суровее наших, и выжить могут только самые сильные и выносливые. Там небо по ночам в морозы светится молниями такой красоты, какой не бывает у летних гроз. А лето такое короткое, что едва-едва хватает времени собрать скудный урожай. Вторая же часть нашего народа скиталась по морям, жила торговлей.
- И грабежами, - добавил Риман, когда старик на некоторое время замолчал.
- Не без этого. Они не враждовали между собой, но и не объединялись. Одним было милее море, вторые жили на земле. Много веков назад случилось так, что нас призвал некто, кого раньше не было. Он сказал, что эти острова, и моря, богатые рыбой, и всё, что нас окружает, создано им. И слова его были наполнены такой силой, что люди поверили и склонились перед ним, признавая за божество. Не все могли понимать его. Тех, кто передал услышанное, стали почитать за верных служителей и через них обращаться к нему. Кровь от крови бога – шаманы. Они рассказали, что долгие годы Ратус томился в плену, куда попал из-за предательства тех, кому доверился по ошибке, кому даровал частицу своей силы. И кого теперь следовало уничтожать без жалости, не глядя, старуха перед тобой или новорожденное дитя, отмеченное печатью предательства.
Убитые девочки, будущие жрицы… Так вот почему северяне уничтожали их в младенчестве.
- Но ведь жрицы веками помогали людям, неужели никто не встал на их защиту?
- Почему же, встали… Так наш и без того не очень многочисленный народ уменьшился едва не на четверть. И с тем, как росла сила Ратуса, слабели жрицы. Будто силы, которая разлита в воздухе, не хватало им всем. Хейды поклонялись великой Праматери, и с тем, как уменьшалось их число, слабела и сила их божества. Поэтому твой дар здесь почти бессилен, сила твоя идёт от той, которой на ваших землях посвящают каждого ребенка через обряд в храме. Здесь же ей никто не поклоняется, потому ваши маги в Аскейме слабы так же, как обычные люди.
Шаман замолчал и тяжело раскашлялся, хрипя, будто мог вот-вот испустить последний вздох. И Риман, сам того не заметив, протянул руку, придерживая старика за плечо, чтобы он в приступе кашля не упал с камня.
- Тогда почему так сильна Кеа? Если сила хейд происходит от нашей Богини, которой больше нет на ваших землях?
Пааво отер слезящиеся глаза и хрипло продолжил:
- Каждое дитя, едва родившись, проходит посвящение. Капля крови шамана смешивается с кровью младенца. Если это обычный ребенок, мы просто даем ему имя. Если в нём есть сила будущего колдуна, спустя пять зим ему предстоит пройти обряд.
- А если это девочка с даром, её убивают.
Старик кивнул:
- Проливать кровь проклятых хейд на землю не принято, поэтому их сбрасывают в море.
Риман присутствовал на казнях, как будущий правитель, потому, хоть и не испытывал ни малейшего удовольствия от вида смерти, особой чувствительностью тоже не страдал, но сейчас едва заметно поежился.
- Скольких хейд ты видел?
- Девятерых.
- Ты убил девять новорожденных девочек?
Пааво медленно покачал головой:
- Восьмерых. Одна из них родилась в самую суровую пору, когда море у берега промерзло едва ли не до дна. Она упала в наметенный сугроб, снег смягчил падение, и девочка не разбилась. А потом лёд начал таять, и спустя несколько минут волна вернула невредимого ребенка на берег.
- Это была Кеа?
- Да.
Глава 11
- Ты шёл убивать свою внучку?
Шаман шевельнулся, отчего нашитые на плащ костяные фигурки глухо стукнули одна о другую.
- Каждому своё предназначение, я своё не выбирал. За меня выбрали. После того, как море вернуло младенца, в ней не ощущалось ни капли дара. Как будто до этого мне показалось. Ни один шаман не смог бы заподозрить в ней хейду. И я оставил девочку при себе, чтобы наблюдать за ней, но обряд проводить не стал, просто дал имя.
Риман про себя кивнул – настолько раннее и открытое проявление дара само по себе удивительно, но не уникально, особенно в условиях смертельной опасности. Вместе с тем, силы младенца были выплеснуты так, что она едва сама себя на заблокировала, истратив больше, чем была способна, потому долгие годы магия не проявляла себя.
- Зачем? Не проще ли было всё-таки избавиться от угрозы в лице новорожденной? – Принц не пытался скрыть насмешку в словах. Он знал об обычае уничтожать одаренных девочек, но это было просто знание. Отдаленное, будто не имевшего ничего общего с действительностью. Потому встретиться с тем, кто приводил в исполнении эту казнь, было несколько неожиданно. Да и горько было думать о невинных младенцах, убитых фанатиками только потому, что их божество не любит женщин с даром…
- Поверь, никому не нравится убивать детей. Даже если того требует твой долг. Хейды нужны Аскейму. Не знаю, почему, но с тем, как они исчезали, жизнь на островах становилась всё хуже. Как будто они не только питаются от природы, но и та зависит от них.
