Тело, нывшее от напряжения, постепенно расслаблялось, тревожные мысли растворялись... Принцесса и вовсе бы заснула, но левое плечо словно иглой кольнуло. Вздрогнув, Ланэ потерла его, приподнялась в мраморной чаше, чтобы посмотреть, что же беспокоило ее весь день, и едва успела прикусить губу, сдерживая невольный возглас.
На порозовевшей коже четко выделялось крупное, с пол-ладони, красноватое пятно, похожее на родимое. В причудливой его форме угадывалась то ли бабочка, то ли птица....
И все бы ничего, вот только лилейная кожа принцессы не имела ни единого изъяна.
До сего поистине проклятого дня.
Пятно было горячим – и непрестанно зудело. Впрочем, с этим помогло мятное масло, что нашлось на полочке среди бесчисленных склянок.
Ланэ задумчиво очертила его контуры... и не стала звать служанок. Она выбралась из чаши, промокнула тело и волосы отрезом мягкой ткани и облачилась в длинную накидку, приятно льнувшую к коже.
Вернувшись в спальню, отпустила девушек, заявив, что собирается отдохнуть.
Одеться самой оказалось непросто, но Ланэ справилась.
В Инаэр любое ее несовершенство обернулось бы настоящей бедой, и принцесса боялась, что кто-нибудь хотя бы краешком глаза увидит то ли бабочку, то ли птицу, распахнувшую огненные крылья на ее плече.
Тихий стук в дверь застал Ланэ уже полностью одетой.
– Госпожа, – прошелестела старшая служанка, тенью скользнув в спальню. – Не желаете ли прогуляться перед сном?
И принцесса с удивлением осознала, что желает.
Почему бы и нет? Вероятно, иной возможности побывать в чудесном дворцовом саду, что очаровал ее с первого взгляда, больше никогда не представится.
Охраны у дверей не оказалось.
Закат уже догорел, и в высокие окна коридоров струился мягкий сумрак, разбавленный сиянием причудливых фонарей. Ажурные сферы, внутри которых порхали огненные мотыльки, парили в воздухе, покачиваясь на легком сквозняке, и полупрозрачные тени сливались с золотистым светом в завораживающем танце.
Ланэ почувствовала себя одной из теней, следуя за бесшумно спешащей впереди служанкой, и это ей неожиданно понравилось.
Скользить из света в тень, из тени в свет. Быть и не быть одновременно. Растворяться в звенящей ночной тишине, не слыша иных звуков, ставших далекими и чуждыми.
Принцесса слишком погрузилась в эту игру, и человек, вынырнувший навстречу из-за очередного поворота, испугал ее, заставил остановиться, прижавшись к стене.
Молодой мужчина с белыми, словно снег, волосами прошел мимо, одарив ее рассеянным взглядом, и было в чертах его лица и манере держаться что-то неуловимо знакомое, что-то, отчего неприятно екнуло сердце. Но в то же время принцесса могла поклясться, что никогда прежде не видела этого человека. Или феникса? Тогда уж тем более, не было раньше во дворце Рассветного ветра фениксов...
Ланэ вздрогнула и помотала головой, избавляясь от нелепой мысли.
Показалось. Несомненно, показалось. Игра тени и света ослепила, одурманила, вот и мерещится всякое, чего попросту быть не может.
– Госпожа? – окликнула ее служанка, и принцесса, еще раз тряхнув головой, последовала за ней, стараясь больше не поддаваться коварному зову танца теней.
Когда коридор закончился, приведя Ланэ в объятия диковинного сада, все посторонние мысли исчезли, уступив место чистой, искренней радости.
Воздух, пропитанный незнакомыми ароматами, пьянил. В густеющем медвяном сумраке медленно разгорались золотистые огоньки. Они росой оседали на траве и бутонах, подсвечивали разноцветные камешки дорожек, путались в ветвях деревьев, что шелестели на легком ветру, задевая высокими макушками иссиня-черный бархат неба, где сияли крупные жемчужины звезд.
Сад, прекрасный и при свете дня, ночью превращался в поистине волшебный.
Принцесса, позабыв обо всем, беспечным мотыльком порхала от цветка к цветку, от дерева к дереву, касаясь спящих и полураскрытых бутонов кончиками пальцев, восторженно замирая перед распустившимися цветами, полной грудью вдыхая тонкие ароматы, наслаждаясь каждым мигом.
Она как раз потянулась к мерцающему цветку, что притаился среди пышной листвы низко склонившейся ветки неведомого дерева, когда вместе с легким дыханием ветра до нее донеслось едва слышное:
– Ланэ...
Она была чудо как хороша.
Там, в Хрустальной зале, в подобном морской волне платье.
Здесь, в расцвеченном волшебством ночи саду, в закрытых белых одеждах, что лишь подчеркивали ее хрупкую красоту.
И все же сейчас она казалась иной.
Темный плащ и густые тени надежно скрывали лорда, и он завороженно наблюдал, как принцесса, не столь давно идеальная, будто сверкающая на солнце льдинка, и такая же отстраненно-холодная, кружится в хороводе золотых светлячков, касается цветов, улыбается – то ли им, то ли собственным мыслям...
Льдинка вдруг превратилась в огонек, теплый и живой, движимый любопытством, искрящийся радостью.
И такая принцесса очаровала Дана еще сильнее.
– Ланэ...
Имя, сладкое и нежное, словно цветок вишни, слетело с губ легко, как слетают с ветки подхваченные теплым ветром невесомые лепестки.
Принцесса вздрогнула, обернулась, потревожив льнувших к ней светлячков, и лорд вышел из тени.
Ведь этого он и хотел. Для этого отозвал охрану и попросил служанку привести сюда принцессу.
Желание увидеть ее затмило все на свете. Пусть Хён и предостерегал его, но...
Хён не понимал. Просто не мог понять его чувств!
Дан всего лишь поговорит с ней. Вряд ли его ждет суровая кара за несколько слов и взглядов, украденных у судьбы.
Нет, не украденных – одолженных.
Он просто поговорит с ней.
И кое в чем убедится.
– Лорд Шэнлай... – поклонилась Ланэ, разглядев его в золотистом мерцании. – Простите, я не должна была...
– Это я позвал вас сюда, – торопливо перебил Дан, злясь на себя за то, что упустил возможность первым начать разговор.
– Зачем?
Взгляд, коим одарила его принцесса, был прямым, внимательным и полным затаенной печали, которая неожиданно больно резанула по сердцу.
– Чтобы объяснить, – выдохнул лорд. – Все, что произошло сегодня... Я не хотел бы, чтобы вы поняли меня превратно...
Он запнулся, с ужасом осознав, что заготовленные слова перемешались в голове, и любое из них, пойманное и осмысленное, прозвучит до противного фальшиво.
– Ну что вы, лорд, – кротко опустила ресницы Ланэ, – именно сегодня я поняла все предельно ясно. Жаль, что этого не случилось раньше. Но в том лишь моя вина. Прошу простить меня за оплошность...
– Поверьте, я не желал обидеть вас, – нахмурился Дан, с непривычным бессилием ощущая, что разговор свернул не туда.
Первый их разговор, не считая того, в лесу, когда он нес ее на руках, шепча всякие успокаивающие глупости, и...
Зря он об этом вспомнил.
«Не зря», – не согласился взметнувшийся в душе огонь, который удалось пригасить лишь величайшим усилием воли.
Да, лорду не показалось, сейчас принцесса действительно была другой.
Более свободной. Яркой. И совсем его не боялась. Но и смотрела при том вовсе не так, как он мечтал.
И он терялся, словно зеленый юнец, впервые оказавшийся в женском обществе.
Никогда прежде Дан не чувствовал себя столь скованно и неловко, столь беспомощно и глупо!
– Что вам до чувств пустышки, лишенной огня? – вскинула голову принцесса, опалив его взглядом.
Показалось – или в глубине ее глаз мелькнули отблески пламени?..
– Я не хотел вас оскорбить, – шагнув ближе в попытке разглядеть оное пламя, заявил лорд. – Ни вас, ни владыку... Традиции требуют свое. Но это не значит, что...
Дан вновь запутался в словах и мыслях и прикусил губу, желая одного – провалиться сквозь землю.
Или рвануть в небо, чтобы без следа раствориться в звездном свете.
– Владыка ничуть не оскорбится, – с горькой усмешкой возразила Ланэ. – Он тоже уважает традиции. И не посмеет выразить свое недовольство. Вам, но не мне. Если я вернусь домой, жизни там мне не будет.
Я никуда тебя не отпущу, – хотелось сказать Дану, но он лишь крепче сжал зубы, борясь с этим отчаянным желанием.
Не здесь, не сейчас. Одна маленькая слабость, одна ошибка – и все окажется напрасным.
Ничего, все еще впереди.
Он докажет ей свою искренность. И заслужит прощение.
И за представление с отбором.
И за нелепый этот разговор. Разговор, которого не должно было случиться!
Прав был Хён, не стоило искать с ней встречи! Только хуже вышло.
И Дан отступил, признавая свое поражение, но...
Искра словно сама собой перекочевала из кармана плаща в ладонь лорда, и он, резко выдохнув, протянул ее принцессе.
Если получится, больше не придется играть в эти глупые игры.
А если нет... Вреда не будет.
В конце концов, он ничем не рискует, почему бы и не попробовать все изменить?
Последним, кого Ланэ ожидала встретить в ночном саду, был Верховный лорд Шэнлай Чиндан.
По правде сказать, она вообще никого не ожидала встретить.
Сад заворожил ее, закружил в танце волшебных ароматов, цветов и ощущений, и она забыла о том, где находится. Забыла, кто здесь хозяин. Как и о шатком своем положении.
И стоило бы ему соответствовать, но что-то внутри горело, требуя выхода, и смолчать, как привыкла, Ланэ не сумела. Слова, обращенные к лорду, были злыми и колкими, и принцесса – в глубине души – поражалась сама себе, но в то же время ни за что бы не взяла их обратно.
Пламя в груди разгоралось все ярче, сжигая голос разума.
Усталость ли была тому виной или пьянящая ночь, дарившая ощущение сна наяву? Никогда раньше Ланэ не решилась бы вести себя так.
Глупо и безрассудно.
Если бы лорд разозлился, уже завтра она вернулась бы к отцу. К той жизни, которой отчаянно стремилась избежать.
Но лорд не разозлился.
Показалось даже – смутился. Отступил... И вновь шагнул к принцессе, протягивая ей на ладони нечто, и формой, и размерами похожее на крупное яблоко; оно таинственно мерцало, и отчего-то не получалось отвести от него взгляд.
– Возьмите, – сказал лорд, и Ланэ подошла еще ближе, пригляделась внимательнее, не спеша брать предложенное.
То была ажурная сфера, сплетенная из тонких, но прочных золотых и серебряных нитей; там, где нити пересекались, рождая то ли бутоны неведомых цветов, то ли причудливые листья, каплями росы поблескивали крошечные сапфиры.
И, все же не устояв, дотронувшись до манящей сферы, принцесса вспомнила, что уже видела ее.
Не столь давно, когда мечты о фениксах оставались лишь мечтами, в саду дворца Рассветного ветра Ланэ столкнулась с мальчишкой, выскочившим словно из ниоткуда. Оброненный им шар зачаровал принцессу настолько, что о мальчишке она позабыла, потянувшись к мерцавшей в траве драгоценности.
Шар засиял в ответ на ее прикосновение, заставив отдернуть ладонь и зажмуриться. Когда Ланэ открыла глаза, ни шара, ни мальчишки не было, и она решила, что ей померещилось – из-за долгой прогулки в самый зной.
Откуда в заповедном месте дворца, куда нет хода посторонним, взяться какому-то мальчишке?
О шаре Ланэ забыла быстро. Зато сейчас вспомнила... как и случившееся ближе к вечеру недомогание, причиной которого лекарь назвал жару и строго-настрого запретил принцессе несколько дней покидать покои.
И велел служанкам жечь больше благовоний, из-за которых не то что куда-то выходить – вставать с постели не хотелось.
Воспоминания промелькнули яркой вспышкой, и столь же ярко вспыхнул шар. Еще ярче, чем в прошлый раз, словно полуденное солнце, внезапно воссиявшее в полуночном небе.
Ланэ закрыла лицо руками, спасаясь от ослепительного света, и не сразу рискнула опустить их.
В саду властвовал тот же волшебный полумрак, и сияли в нем лишь светлячки. Принцесса, наверное, ничуть не удивилась бы, исчезни шар снова, но... Он, постепенно угасая, по-прежнему лежал на ладони задумчивого лорда, и на Ланэ словно нахлынуло.
Сад исчез. Исчез лорд. Вокруг была только тьма, вязкая, густая, осязаемая; и были в ней огненные лепестки, и жаркий ветер, разметавший их, и птица с золотым оперением, что, объятая пламенем, билась в невидимых силках, ломая крылья.
Ее крик, полный боли и отчаяния, острым клинком пронзал душу...
Принцесса отшатнулась, зажав уши, широко распахнув глаза, перед которыми все еще стояла ужасающая картина. Хотелось убежать и спрятаться, и странному этому желанию совершенно не было сил противиться. Она и не стала. Не сводя глаз с лорда, который словно ничего не заметил и пристально разглядывал сферу, сделала еще один шаг назад, и еще, и, развернувшись, бросилась прочь.
Лорд Шэнлай звал ее, но Ланэ не остановилась, не обернулась. В груди вновь что-то пекло и ворочалось – уже по-другому, сильно и болезненно – и гнало ее вперед, не разбирая дороги, не давая времени на размышления.
Воздух казался раскаленным. Каждый вдох давался с трудом. Ладони жгло, и этот жар медленно, но верно поднимался выше, крошечными язычками невидимого пламени расползаясь по телу.
Силы покинули принцессу, и она упала, ничего не видя и не слыша. Глаза застилал алый туман, в ушах шумела кровь, а вокруг бушевал огонь.
И Ланэ сгорала в нем, совсем как та птица.
Казалось бы, и предыдущий день, и ночь, и день сегодняшний должны были измотать Анхёна, но сон не спешил принимать его в свои объятия.
Была ли в том вина заветного эликсира, оберегаемого от бдительного ока лекаря Цана, – или же мыслей, которых стало слишком много, настолько, что ни одну-то из них поймать и как следует обдумать не получалось, что злило и порождало подспудную тревогу?
Пожалуй, именно эта тревога и не давала покоя, зудела глубоко внутри и на кончиках пальцев, шептала на ухо нечто невнятное, неприятное, побуждая вскочить и куда-то бежать...
Но Анхён упрямо не поддавался, глядя в потолок, где играли в догонялки вытканные пламенем свечи хрупкие тени. Та же свеча роняла скупые блики на дар настоятельницы, с которого не хватало времени – или все же храбрости? – снять ткань. Вот и лежала частичка прошлого, скрытая от его глаз и всего мира, в изголовье.
И принять страшно, и отказаться невозможно.
Эссиль бы обиделась, а он и так нанес ей немало обид, пусть она никогда в том и не признается.
Эссиль... Она учила его верить себе. Не спорить с собой. Слушать шепот огня...
Огня давно уже не было, а шепот вот остался. И пойди разбери, настоящий он – или то всего лишь проделки уставшего разума?
Время шло. Тревога крепла. И Анхён, не выдержав, все же встал, наспех оделся и отправился в сад.
В ту его часть, что принадлежала Верховному лорду, где можно было спокойно побродить по узким тропкам, не рискуя с кем-либо столкнуться.
Посторонние там не ходили. К счастью или нет, но советник для лорда посторонним никогда не был...
С каждым шагом – сначала по пустынным коридорам, наполненным лишь призрачными тенями и едва слышным шорохом его одежд, а потом и по выложенным разноцветными камнями дорожкам сада, – становилось легче, и Анхён пожалел о своем упрямстве, не давшем ему развеять дурное наваждение намного раньше.
Приятный полумрак, обволакивающая тишина, нежный запах цветов целительным бальзамом лились на уставшую душу, и мысли успокоились, замедлились, позволив выдохнуть с облегчением.
Пора было возвращаться. Новый день сулил новые заботы, и советник все еще надеялся восстановить силы крепким сном. Но едва он повернул обратно, как ветви кустов с шелестом раздвинулись, выпуская на тропку девушку, в спешке не замечавшую ничего вокруг.
На порозовевшей коже четко выделялось крупное, с пол-ладони, красноватое пятно, похожее на родимое. В причудливой его форме угадывалась то ли бабочка, то ли птица....
И все бы ничего, вот только лилейная кожа принцессы не имела ни единого изъяна.
До сего поистине проклятого дня.
Пятно было горячим – и непрестанно зудело. Впрочем, с этим помогло мятное масло, что нашлось на полочке среди бесчисленных склянок.
Ланэ задумчиво очертила его контуры... и не стала звать служанок. Она выбралась из чаши, промокнула тело и волосы отрезом мягкой ткани и облачилась в длинную накидку, приятно льнувшую к коже.
Вернувшись в спальню, отпустила девушек, заявив, что собирается отдохнуть.
Одеться самой оказалось непросто, но Ланэ справилась.
В Инаэр любое ее несовершенство обернулось бы настоящей бедой, и принцесса боялась, что кто-нибудь хотя бы краешком глаза увидит то ли бабочку, то ли птицу, распахнувшую огненные крылья на ее плече.
Тихий стук в дверь застал Ланэ уже полностью одетой.
– Госпожа, – прошелестела старшая служанка, тенью скользнув в спальню. – Не желаете ли прогуляться перед сном?
И принцесса с удивлением осознала, что желает.
Почему бы и нет? Вероятно, иной возможности побывать в чудесном дворцовом саду, что очаровал ее с первого взгляда, больше никогда не представится.
Охраны у дверей не оказалось.
Закат уже догорел, и в высокие окна коридоров струился мягкий сумрак, разбавленный сиянием причудливых фонарей. Ажурные сферы, внутри которых порхали огненные мотыльки, парили в воздухе, покачиваясь на легком сквозняке, и полупрозрачные тени сливались с золотистым светом в завораживающем танце.
Ланэ почувствовала себя одной из теней, следуя за бесшумно спешащей впереди служанкой, и это ей неожиданно понравилось.
Скользить из света в тень, из тени в свет. Быть и не быть одновременно. Растворяться в звенящей ночной тишине, не слыша иных звуков, ставших далекими и чуждыми.
Принцесса слишком погрузилась в эту игру, и человек, вынырнувший навстречу из-за очередного поворота, испугал ее, заставил остановиться, прижавшись к стене.
Молодой мужчина с белыми, словно снег, волосами прошел мимо, одарив ее рассеянным взглядом, и было в чертах его лица и манере держаться что-то неуловимо знакомое, что-то, отчего неприятно екнуло сердце. Но в то же время принцесса могла поклясться, что никогда прежде не видела этого человека. Или феникса? Тогда уж тем более, не было раньше во дворце Рассветного ветра фениксов...
Ланэ вздрогнула и помотала головой, избавляясь от нелепой мысли.
Показалось. Несомненно, показалось. Игра тени и света ослепила, одурманила, вот и мерещится всякое, чего попросту быть не может.
– Госпожа? – окликнула ее служанка, и принцесса, еще раз тряхнув головой, последовала за ней, стараясь больше не поддаваться коварному зову танца теней.
Когда коридор закончился, приведя Ланэ в объятия диковинного сада, все посторонние мысли исчезли, уступив место чистой, искренней радости.
Воздух, пропитанный незнакомыми ароматами, пьянил. В густеющем медвяном сумраке медленно разгорались золотистые огоньки. Они росой оседали на траве и бутонах, подсвечивали разноцветные камешки дорожек, путались в ветвях деревьев, что шелестели на легком ветру, задевая высокими макушками иссиня-черный бархат неба, где сияли крупные жемчужины звезд.
Сад, прекрасный и при свете дня, ночью превращался в поистине волшебный.
Принцесса, позабыв обо всем, беспечным мотыльком порхала от цветка к цветку, от дерева к дереву, касаясь спящих и полураскрытых бутонов кончиками пальцев, восторженно замирая перед распустившимися цветами, полной грудью вдыхая тонкие ароматы, наслаждаясь каждым мигом.
Она как раз потянулась к мерцающему цветку, что притаился среди пышной листвы низко склонившейся ветки неведомого дерева, когда вместе с легким дыханием ветра до нее донеслось едва слышное:
– Ланэ...
***
Она была чудо как хороша.
Там, в Хрустальной зале, в подобном морской волне платье.
Здесь, в расцвеченном волшебством ночи саду, в закрытых белых одеждах, что лишь подчеркивали ее хрупкую красоту.
И все же сейчас она казалась иной.
Темный плащ и густые тени надежно скрывали лорда, и он завороженно наблюдал, как принцесса, не столь давно идеальная, будто сверкающая на солнце льдинка, и такая же отстраненно-холодная, кружится в хороводе золотых светлячков, касается цветов, улыбается – то ли им, то ли собственным мыслям...
Льдинка вдруг превратилась в огонек, теплый и живой, движимый любопытством, искрящийся радостью.
И такая принцесса очаровала Дана еще сильнее.
– Ланэ...
Имя, сладкое и нежное, словно цветок вишни, слетело с губ легко, как слетают с ветки подхваченные теплым ветром невесомые лепестки.
Принцесса вздрогнула, обернулась, потревожив льнувших к ней светлячков, и лорд вышел из тени.
Ведь этого он и хотел. Для этого отозвал охрану и попросил служанку привести сюда принцессу.
Желание увидеть ее затмило все на свете. Пусть Хён и предостерегал его, но...
Хён не понимал. Просто не мог понять его чувств!
Дан всего лишь поговорит с ней. Вряд ли его ждет суровая кара за несколько слов и взглядов, украденных у судьбы.
Нет, не украденных – одолженных.
Он просто поговорит с ней.
И кое в чем убедится.
– Лорд Шэнлай... – поклонилась Ланэ, разглядев его в золотистом мерцании. – Простите, я не должна была...
– Это я позвал вас сюда, – торопливо перебил Дан, злясь на себя за то, что упустил возможность первым начать разговор.
– Зачем?
Взгляд, коим одарила его принцесса, был прямым, внимательным и полным затаенной печали, которая неожиданно больно резанула по сердцу.
– Чтобы объяснить, – выдохнул лорд. – Все, что произошло сегодня... Я не хотел бы, чтобы вы поняли меня превратно...
Он запнулся, с ужасом осознав, что заготовленные слова перемешались в голове, и любое из них, пойманное и осмысленное, прозвучит до противного фальшиво.
– Ну что вы, лорд, – кротко опустила ресницы Ланэ, – именно сегодня я поняла все предельно ясно. Жаль, что этого не случилось раньше. Но в том лишь моя вина. Прошу простить меня за оплошность...
– Поверьте, я не желал обидеть вас, – нахмурился Дан, с непривычным бессилием ощущая, что разговор свернул не туда.
Первый их разговор, не считая того, в лесу, когда он нес ее на руках, шепча всякие успокаивающие глупости, и...
Зря он об этом вспомнил.
«Не зря», – не согласился взметнувшийся в душе огонь, который удалось пригасить лишь величайшим усилием воли.
Да, лорду не показалось, сейчас принцесса действительно была другой.
Более свободной. Яркой. И совсем его не боялась. Но и смотрела при том вовсе не так, как он мечтал.
И он терялся, словно зеленый юнец, впервые оказавшийся в женском обществе.
Никогда прежде Дан не чувствовал себя столь скованно и неловко, столь беспомощно и глупо!
– Что вам до чувств пустышки, лишенной огня? – вскинула голову принцесса, опалив его взглядом.
Показалось – или в глубине ее глаз мелькнули отблески пламени?..
– Я не хотел вас оскорбить, – шагнув ближе в попытке разглядеть оное пламя, заявил лорд. – Ни вас, ни владыку... Традиции требуют свое. Но это не значит, что...
Дан вновь запутался в словах и мыслях и прикусил губу, желая одного – провалиться сквозь землю.
Или рвануть в небо, чтобы без следа раствориться в звездном свете.
– Владыка ничуть не оскорбится, – с горькой усмешкой возразила Ланэ. – Он тоже уважает традиции. И не посмеет выразить свое недовольство. Вам, но не мне. Если я вернусь домой, жизни там мне не будет.
Я никуда тебя не отпущу, – хотелось сказать Дану, но он лишь крепче сжал зубы, борясь с этим отчаянным желанием.
Не здесь, не сейчас. Одна маленькая слабость, одна ошибка – и все окажется напрасным.
Ничего, все еще впереди.
Он докажет ей свою искренность. И заслужит прощение.
И за представление с отбором.
И за нелепый этот разговор. Разговор, которого не должно было случиться!
Прав был Хён, не стоило искать с ней встречи! Только хуже вышло.
И Дан отступил, признавая свое поражение, но...
Искра словно сама собой перекочевала из кармана плаща в ладонь лорда, и он, резко выдохнув, протянул ее принцессе.
Если получится, больше не придется играть в эти глупые игры.
А если нет... Вреда не будет.
В конце концов, он ничем не рискует, почему бы и не попробовать все изменить?
***
Последним, кого Ланэ ожидала встретить в ночном саду, был Верховный лорд Шэнлай Чиндан.
По правде сказать, она вообще никого не ожидала встретить.
Сад заворожил ее, закружил в танце волшебных ароматов, цветов и ощущений, и она забыла о том, где находится. Забыла, кто здесь хозяин. Как и о шатком своем положении.
И стоило бы ему соответствовать, но что-то внутри горело, требуя выхода, и смолчать, как привыкла, Ланэ не сумела. Слова, обращенные к лорду, были злыми и колкими, и принцесса – в глубине души – поражалась сама себе, но в то же время ни за что бы не взяла их обратно.
Пламя в груди разгоралось все ярче, сжигая голос разума.
Усталость ли была тому виной или пьянящая ночь, дарившая ощущение сна наяву? Никогда раньше Ланэ не решилась бы вести себя так.
Глупо и безрассудно.
Если бы лорд разозлился, уже завтра она вернулась бы к отцу. К той жизни, которой отчаянно стремилась избежать.
Но лорд не разозлился.
Показалось даже – смутился. Отступил... И вновь шагнул к принцессе, протягивая ей на ладони нечто, и формой, и размерами похожее на крупное яблоко; оно таинственно мерцало, и отчего-то не получалось отвести от него взгляд.
– Возьмите, – сказал лорд, и Ланэ подошла еще ближе, пригляделась внимательнее, не спеша брать предложенное.
То была ажурная сфера, сплетенная из тонких, но прочных золотых и серебряных нитей; там, где нити пересекались, рождая то ли бутоны неведомых цветов, то ли причудливые листья, каплями росы поблескивали крошечные сапфиры.
И, все же не устояв, дотронувшись до манящей сферы, принцесса вспомнила, что уже видела ее.
Не столь давно, когда мечты о фениксах оставались лишь мечтами, в саду дворца Рассветного ветра Ланэ столкнулась с мальчишкой, выскочившим словно из ниоткуда. Оброненный им шар зачаровал принцессу настолько, что о мальчишке она позабыла, потянувшись к мерцавшей в траве драгоценности.
Шар засиял в ответ на ее прикосновение, заставив отдернуть ладонь и зажмуриться. Когда Ланэ открыла глаза, ни шара, ни мальчишки не было, и она решила, что ей померещилось – из-за долгой прогулки в самый зной.
Откуда в заповедном месте дворца, куда нет хода посторонним, взяться какому-то мальчишке?
О шаре Ланэ забыла быстро. Зато сейчас вспомнила... как и случившееся ближе к вечеру недомогание, причиной которого лекарь назвал жару и строго-настрого запретил принцессе несколько дней покидать покои.
И велел служанкам жечь больше благовоний, из-за которых не то что куда-то выходить – вставать с постели не хотелось.
Воспоминания промелькнули яркой вспышкой, и столь же ярко вспыхнул шар. Еще ярче, чем в прошлый раз, словно полуденное солнце, внезапно воссиявшее в полуночном небе.
Ланэ закрыла лицо руками, спасаясь от ослепительного света, и не сразу рискнула опустить их.
В саду властвовал тот же волшебный полумрак, и сияли в нем лишь светлячки. Принцесса, наверное, ничуть не удивилась бы, исчезни шар снова, но... Он, постепенно угасая, по-прежнему лежал на ладони задумчивого лорда, и на Ланэ словно нахлынуло.
Сад исчез. Исчез лорд. Вокруг была только тьма, вязкая, густая, осязаемая; и были в ней огненные лепестки, и жаркий ветер, разметавший их, и птица с золотым оперением, что, объятая пламенем, билась в невидимых силках, ломая крылья.
Ее крик, полный боли и отчаяния, острым клинком пронзал душу...
Принцесса отшатнулась, зажав уши, широко распахнув глаза, перед которыми все еще стояла ужасающая картина. Хотелось убежать и спрятаться, и странному этому желанию совершенно не было сил противиться. Она и не стала. Не сводя глаз с лорда, который словно ничего не заметил и пристально разглядывал сферу, сделала еще один шаг назад, и еще, и, развернувшись, бросилась прочь.
Лорд Шэнлай звал ее, но Ланэ не остановилась, не обернулась. В груди вновь что-то пекло и ворочалось – уже по-другому, сильно и болезненно – и гнало ее вперед, не разбирая дороги, не давая времени на размышления.
Воздух казался раскаленным. Каждый вдох давался с трудом. Ладони жгло, и этот жар медленно, но верно поднимался выше, крошечными язычками невидимого пламени расползаясь по телу.
Силы покинули принцессу, и она упала, ничего не видя и не слыша. Глаза застилал алый туман, в ушах шумела кровь, а вокруг бушевал огонь.
И Ланэ сгорала в нем, совсем как та птица.
***
Казалось бы, и предыдущий день, и ночь, и день сегодняшний должны были измотать Анхёна, но сон не спешил принимать его в свои объятия.
Была ли в том вина заветного эликсира, оберегаемого от бдительного ока лекаря Цана, – или же мыслей, которых стало слишком много, настолько, что ни одну-то из них поймать и как следует обдумать не получалось, что злило и порождало подспудную тревогу?
Пожалуй, именно эта тревога и не давала покоя, зудела глубоко внутри и на кончиках пальцев, шептала на ухо нечто невнятное, неприятное, побуждая вскочить и куда-то бежать...
Но Анхён упрямо не поддавался, глядя в потолок, где играли в догонялки вытканные пламенем свечи хрупкие тени. Та же свеча роняла скупые блики на дар настоятельницы, с которого не хватало времени – или все же храбрости? – снять ткань. Вот и лежала частичка прошлого, скрытая от его глаз и всего мира, в изголовье.
И принять страшно, и отказаться невозможно.
Эссиль бы обиделась, а он и так нанес ей немало обид, пусть она никогда в том и не признается.
Эссиль... Она учила его верить себе. Не спорить с собой. Слушать шепот огня...
Огня давно уже не было, а шепот вот остался. И пойди разбери, настоящий он – или то всего лишь проделки уставшего разума?
Время шло. Тревога крепла. И Анхён, не выдержав, все же встал, наспех оделся и отправился в сад.
В ту его часть, что принадлежала Верховному лорду, где можно было спокойно побродить по узким тропкам, не рискуя с кем-либо столкнуться.
Посторонние там не ходили. К счастью или нет, но советник для лорда посторонним никогда не был...
С каждым шагом – сначала по пустынным коридорам, наполненным лишь призрачными тенями и едва слышным шорохом его одежд, а потом и по выложенным разноцветными камнями дорожкам сада, – становилось легче, и Анхён пожалел о своем упрямстве, не давшем ему развеять дурное наваждение намного раньше.
Приятный полумрак, обволакивающая тишина, нежный запах цветов целительным бальзамом лились на уставшую душу, и мысли успокоились, замедлились, позволив выдохнуть с облегчением.
Пора было возвращаться. Новый день сулил новые заботы, и советник все еще надеялся восстановить силы крепким сном. Но едва он повернул обратно, как ветви кустов с шелестом раздвинулись, выпуская на тропку девушку, в спешке не замечавшую ничего вокруг.
