— М… м… меня? Эльк-саримом? – с трудом произнёс он. – Это… к-к-ка-как?
«Мы ведь с ним вообще никогда не говорили об этом?» – припомнил Рассел обречённо. Он знаком пригласил ребёнка сесть на обеденный стул, а сам опустился на соседний, развернувшись к нему лицом. Сосредоточенно облизнул губу.
— Ты знаешь, откуда берутся эльксаримы? – спросил он.
Панта косо мотнул головой.
— Ты не обычный ребёнок, Милеон. И дело не только в твоей болезни. В твоём теле заложен потенциал эльксарима на генетическом уровне. Такая особая мутация. Таких, как ты, называют пантами. И пока ты ещё не успел повзрослеть – ты можешь стать им. Эльксаримом.
— Как… Орис? – не веря, переспросил мальчик. – Но Орис такой сильный. И он не болен.
— Ты тоже сильный, Милеон, – признался ему учёный. – Ты не замечал?
Он наклонился и поставил руку вертикально себе на колено. Потом взял левую руку мальчика и, поставив так же на локоть, сцепил их пальцы в замок.
— Вот. Попробуй опустить в бок мою руку. На счёт три. Понял? Давай.
Рассел поддерживал себя в форме, хоть и занимался в основном интеллектуальным трудом. Мышцы его, по человеческим меркам, были весьма развиты. Тем более странно выглядел исход этого короткого поединка. Мужчина действительно старался, но тощая ручонка мальчишки уложила его мускулистую руку в момент. Милеон дёрнулся и раскрыл рот от удивления.
— Прав-да… Я д-думал, мне кажется, – пробормотал он. – А Орис?
— Орис сильнее тебя. Он киборг, – развёл руками Рассел.
Маленький панта не захотел проверять, но сразу спросил:
— Я стану сильнее? А… моя болезнь – останется?
— Не знаю, – с трудом признался медик.
У него был приказ. Выбор всё равно отсутствовал. Но всё-таки, мысль заставить Милеона силой претила ему, хоть эта сила у них сейчас и была. Флинту очень хотелось уговорить мальчика.
— А как это происходит? Это долго? Больно? Опасно? – задал тот логичные вопросы.
— Нет, не долго, – сообщил Рассел самую позитивную вещь, и помедлил, прежде чем рассказать остальное. – Мы с Орисом положим тебя на специальный стол и пристегнём ремнями, чтобы было удобнее проводить операции. Потом дадим проглотить вещество, запускающее превращение в твоём теле. И оно начнётся само. Мы будем помогать по мере необходимости. Да, Милеон, будет больно. К сожалению, боли не избежать, – раскололся он, наконец, видя немой вопрос в глазах панты. – Как и у Ориса, у тебя тоже будут металлические детали. Часть их формируется самостоятельно, часть буду имплантировать я. В любом случае, это больно. Но ты выдержишь!
Ну конечно же, он испугался. Вскочил, как ошпаренный, со своего стула, даже чуть не упал. Попятился в угол: в дверях ведь по-прежнему стоял Орис.
— Нет… Я не хочу…
Иногда думаешь, что лучше было бы соврать… Но в любом случае получится насилие. Милеон – не такой, чтобы стойко принимать боль, он и так настрадался за свою короткую жизнь. У Ориса сработали инстинкты. Это то, что заставляло его действовать без приказа. Эльксарим подошёл к забившемуся в угол, словно загнанный зверёк, собрату, и присел перед ним на корточки.
— Я знаю, брат, тебе страшно. Но стоит использовать этот шанс.
— Зачем? – дрожащим голосом прошептал панта.
— Ты не чувствуешь инстинкта, твой потенциал слишком мал. Но мой – ещё меньше. И я знаю. Это не просто сила, брат. Ты ощутишь самую приятную вещь на свете. Это новое состояние останется с тобой навсегда. Оно стоит любых мучений, любой боли. Если бы я вдруг его утратил…
Он не договорил, но похоже, Милеон сумел разглядеть ответ в его бездонных глазах. Выражение его лица переменилось.
— Что это такое? – переспросил он шёпотом.
— Гармония.
Невероятно. Панта больше не убегал. Не пытался вырваться. Он уткнулся Орису в перебинтованную грудь, обхватил его торс ручонками, и киборг поднял малыша на руки.
— Идём?
Феномен элькса-единства всегда поразительно наблюдать воочию. Как будто ребёнка можно было в самом деле сподвигнуть согласиться на болезненную операцию, пообещав абстрактное, неописуемое словами счастье. Рассел знал, что дело вовсе не в красноречии Ориса. Дело в интуитивной, подсознательной связи между эльксаримом и пантой. В том, что Милеон ему доверяет. Он ему – брат. «А вот я – не более чем садист в белом халате», – с сожалением додумал Флинт.
Эрих Кастанеда вошёл в огромное, заполненное ароматом благовоний помещение храма, проследовал между рядов сидений под хрустальное пение детского хора и занял место с краю. В зале не было столпотворения, что позволяло сполна насладиться ощущением простора, которое царило в церкви. Детские голоса и звучные аккорды органа переплетались в одухотворённой мелодии, отражались от сводов храма и создавали ни с чем несравнимую атмосферу, какая бывает только в церквах. Это был особый день. День, годовщины их смерти…
«Миранда. Леонардо, – Эрих про себя обратился к почившим геофизикам. – Сегодня решающий день для вашего сына. Милеон либо воссоединится с вами на небесах, либо… переродится для новой жизни. Прошу, не оставляйте его в этом тяжёлом испытании… Умоляю, Господи, храни нашего мальчика!»
Профессор знал, что генерал ждёт его с поручением – но всё равно задержался ещё немного. Впервые за долгое время он молился Богу.
Когда Рассел поднёс блюдце с заветным чуть светящимся порошком к губам Милеона, который полулежал, пристёгнутый ремнями к операционному столу, маленький панта шумно вздохнул. Наверняка он ощущал манящий аромат эльксагена. Некоторое время он смотрел на вещество, но потом отчаянно дёрнул головой и зажмурился, отвернувшись. Струйка слёз сбежала по его бледной щеке. «Слишком боится, – понял медикомеханик. – Страх перед процессом перебивает влечение».
— Давай, брат. Прими. Ты ведь хочешь, – подбодрил его стоявший у плеча эльксарим.
— Страшно… – признался Милеон, всхлипывая.
Рассел поймал себя на желании дать пациенту успокоительное, но сразу приструнил эту чересчур вольную мысль: из истории эксперимента было известно, что седативные средства замедляют течение генеративных процессов во время элькса-мутации. Прибегать к подобным медикаментам было категорически нельзя. Как и ко львиной доле других, к сожалению.
— Всё будет так, как должно быть, – повторил Орис избитую аксиому гармонического восприятия реальности.
— А я не ум-мру? – переспросил панта, снова открыв глаза и с искушением взглянув на препарат.
— Нет, Милеон, всё будет хорошо.
«Говори уверенней, чёрт!» – внутренне отругал себя Рассел. Собственный голос его, дрожащий и приглушённый, выдавал сомнения, терзающие душу исследователя.
Усиленно задышав, панта вытянул шею, наклонившись над эльксагеном, раскрыл рот и облизнулся. Слюна вытекла на блюдце, смочив серебрящиеся в свете лабораторных ламп крупинки, и наконец, Милеон слизал порошок языком. Инстинкт победил.
— По… погнали, – заикаясь, проговорил Флинт и подал пациенту стакан с водой.
А потом обернулся к экрану и записал время в электронный журнал.
Всё начиналось, как обычно. С жара и дрожи возбуждения в распалённом генетическим переносом теле пациента. С ползущих вверх значений на регистраторе жизненных функций. Только последний параметр всё ещё стоял на нуле, но Рассел знал: это ненадолго. Орис склонился над пантой, касаясь его головы своим лбом, и поглаживал его по затылку, а сам ассистент не смотрел на мальчика, сосредоточившись на показаниях приборов. Они были только втроём в операционной, у него даже не было помощника. Этот эксперимент Флинт должен был провести один.
Вот, из-за спины его начали уже доноситься стоны, и Рассел сделал новую запись в журнале.
— Больно! – навзрыд прокричал Милеон, дёргаясь и мотая головой, словно никак не мог найти комфортного положения.
Правую руку его, похоже, снова разбило судорогой, хотя ремни сдерживали движение, не давая спазмированной мышце полностью сократиться. Орис принялся разминать её, и вскоре судорога вроде как отпустила – но страдания панты, похоже, ничуть не уменьшились. Проявилось явление конденсации каталитового сплава в тканях. Материал для изготовления имплантов уже ждал медикомеханика в горячей ванне, но пока Рассел не мог ещё начать, и только напряжённым взглядом всматривался в экран мониторинга Шельера. Судя по картинке, в мышцах будущего эльксарима началось образование каталитовых нитей натяжения: армирование опорно-двигательного аппарата всегда начинает формироваться раньше отдельных каталитических органов. Однако как же громко, как же отчаянно он кричит… Ассистент оглянулся через плечо. Милеон пребывал в полностью неадекватном состоянии, непрерывно крича и выгибаясь дугой, слёзы градом катились по его раскрасневшемуся лицу. Увидев что-то необычное, Рассел резко побледнел и, уставившись в монитор, лихорадочно пошевелил мышью. Оцепенел на мгновение.
— О Боже…
Маленький панта непрестанно истошно кричал, и теперь Рассел чётко видел, почему. Кинулся было обратно к пациенту… но что он, собственно, мог поделать? Правая рука и нога мальчика уже сделались зрительно длиннее, а под натянутой, уже расчертившейся полосами кожей проступило багровое кровоизлияние. Запрокинув голову в болезненном спазме, Милеон издал последний душераздиращий вопль, и глаза его закатились.
— Милеон?! Меон, ты меня слышишь?!
Рассел похлопал его по щеке, повертел безжизненно повисшую на тоненькой шейке голову… Его собственное сердце перестало биться от ужаса, но тут панта снова открыл глаза и закричал.
— Рассел, с ним что-то не так, – проговорил Орис.
— Чёрт! Киберзамещение… Чёрт!..
Медик схватил со стола телефон, набрал номер трясущимися пальцами и, прижав аппарат плечом, достал баллон со сжатым газом. Стремительным движением нацепив газовую маску на панту, он снова принялся похлопывать и тормошить мальчика.
— Давай, Меон, маленький, не отключайся, прошу!
На правых конечностях мальчика появились сочащиеся кровью рваные раны, и ассистент схватился за инструменты, пытаясь остановить кровотечение, а в трубке всё пищали противные гудки. Наконец-то, такой долгожданный щелчок ответа!
— Рассел, я же говорил не звонить…
— Эрих!!! Милеон кончается! – прокричал медикомеханик в телефон, зажатый между плечом и ухом. – Ему кости удлиняет каталитом, за счёт конденсации! Ну, знаешь?! Как у эльксов бывает при повреждениях костей! На зубах и прочем… Замещение металлом! Похоже, нулевая хромосома его решила таким образом исправить деформацию скелета… Я на Шельере вижу! Чёрт!!! Ему мягкие ткани все рвёт, механически, Эрих, я сосуды легировать пытаюсь… тут натяжение проклятое, чёрт побери, торчит! Голое, а мышцы уже нет! Бионика не успевает… Он в шок уходит, Эрих, что мне делать?! Эй! Милеон! Очнись!..
По щекам самого ассистента катились слёзы, он никак не мог заставить себя успокоиться, а панта всё норовил потерять сознание от смертельной боли в заживо разрываемых тканях.
— Что мне делать, Эрих, он сознание теряет! Он вот-вот даст остановку! А я не могу медикаментами обезболить – ведь не подействует, и очаги потом не сформируются вовремя! Радон этот дурацкий не помогает ни капли… Я наибольшую концентрацию взял… – отчаянно плакал Рассел.
— Медикаментами нельзя… А что, если можно как-то ещё?.. – прозвучал задумчивый голос в трубке.
Видавший виды профессор, похоже, не поддавался панике. Хотя бы он не видел пациента перед собой…
— Как, нафиг, как?! Загипнотизировать его, что ли?! – заорал Рассел, не понимая.
— Гипноз?.. Энтин сейчас в зоне, – сказал вдруг Кастанеда.
— Что? Энтин?.. Псионик?!
— Попробую ему приказать… Держитесь, он сейчас будет, – сообщил профессор, – я передам ему координаты. Пусть Орис откроет дверь тоннеля.
Телефон замолчал. Проклятый сосуд наконец прекратил кровоточить, и Рассел переключился на другую рану. Кровь, истекающая оттуда, отливала отчётливым серебристым блеском. Медикомеханик бросил взгляд на последнее значение регистратора. «Металл близок к критическому. Надо имплантировать. Чёрт, я должен имплантировать…»
— Милеон! Эй, не уходи! Будь с нами, маленький!
Потеря сознания при незавершённом процессе элькса-мутации означала смерть. Это непреложный факт. Эксперимент катастрофически грозил закончится неудачей. Скрепя сердце, Рассел оставил пациента эльксариму и постарался найти очаг специфической конденсации на мониторе. «Я должен хотя бы попытаться», – стучала мысль у него в висках.
И тут вдруг дверь в операционную распахнулась. Второй эльксарим сразу присел рядом с пантой и взял его отсутствующее лицо в свои большие, испещрённые сетью просвечивающих проводов, ладони. Сразу пристально посмотрел на него и похлопал Милеона по бескровной, запавшей щеке.
— Посмотри мне в глаза, брат, прошу, посмотри мне в глаза.
Веки умирающего мальчика дрогнули и приоткрылись. Зрительный контакт был установлен. Псионик Энтин ничего не говорил вслух, но по тому, как Милеон успокоился и начал стабильнее дышать, стало понятно, что между ним и эльксаримом идёт непрерывное телепатическое общение, погружающее панту в иную реальность.
— Он в трансе, – сообщил наконец Энтин, поднявшись и оглядев собравшихся. – Продолжайте, пожалуйста.
Рассел устанавливал уже вторую деталь брони на повреждённой правой ноге мальчика. Слёзы на лице экспериментатора успели высохнуть, а руки почти перестали трястись.
— Боже, это сработало… Не могу поверить.
— Я никогда не делал такого раньше, – признался эльксарим-псионик.
— Спасибо тебе, – произнёс Орис, положив ладонь ему на плечо.
Жизненные функции Милеона наконец-то выровнялись. Похоже, он перестал страдать от непереносимой боли. Остаток ассистирования прошёл спокойно, хотя Расселу не удалось сразу распознать конфигурацию всех каталитических структур сына Кастанеды. Он оказался представителем неизвестного ранее класса. «Доделаю позже, под наркозом. Мне надо подумать, – принял решение ассистент. – Главное сейчас, что он жив. Боже! Ну я и псих, едва с ума не сошёл», – пожурил он сам себя, умываясь под краном. В зеркале отобразилось опухшее от плача раскрасневшееся лицо. «Видно, я слишком к нему привязан. Я не смог бы принять его смерть как «просто неудачный эксперимент»… Это же наш Милеон, в конце концов! Как же повезло, что Энтин оказался рядом! Надо успокоиться, прежде чем оперировать дальше». Милеону пришлось перелить кровь: он потерял слишком много в результате травматического вытяжения скелета. Достав стерильные бинты, Рассел принялся забинтовывать повреждённые конечности мальчика. «Ну надо же, как натяжение обнажилось, – подивился Флинт на протянувшиеся вдоль оголённой полуметаллической кости серебристые нити. – Когда только оформиться успело? Как там говорится? Были бы кости, а мясо нарастёт? Ну-ну… Он эльксарим, конечно. Будем надеяться, что нарастёт у него». В некоторых местах кости конкретно так торчали из «мяса». Кое-где живые мягкие ткани оказались полностью оторваны и лишены кровоснабжения: нужно было восстановить его как можно скорее. Если повезёт, теперь Милеон получит совершенно симметричное, здоровое тело. Закончив с повязками, Рассел подсел к монитору и переместил изображение на область головы. «Мозг его уже выглядит заметно лучше, чем до мутации, – подметил медикомеханик удовлетворённо. – Похоже, что и Кастанеда был прав».
«Мы ведь с ним вообще никогда не говорили об этом?» – припомнил Рассел обречённо. Он знаком пригласил ребёнка сесть на обеденный стул, а сам опустился на соседний, развернувшись к нему лицом. Сосредоточенно облизнул губу.
— Ты знаешь, откуда берутся эльксаримы? – спросил он.
Панта косо мотнул головой.
— Ты не обычный ребёнок, Милеон. И дело не только в твоей болезни. В твоём теле заложен потенциал эльксарима на генетическом уровне. Такая особая мутация. Таких, как ты, называют пантами. И пока ты ещё не успел повзрослеть – ты можешь стать им. Эльксаримом.
— Как… Орис? – не веря, переспросил мальчик. – Но Орис такой сильный. И он не болен.
— Ты тоже сильный, Милеон, – признался ему учёный. – Ты не замечал?
Он наклонился и поставил руку вертикально себе на колено. Потом взял левую руку мальчика и, поставив так же на локоть, сцепил их пальцы в замок.
— Вот. Попробуй опустить в бок мою руку. На счёт три. Понял? Давай.
Рассел поддерживал себя в форме, хоть и занимался в основном интеллектуальным трудом. Мышцы его, по человеческим меркам, были весьма развиты. Тем более странно выглядел исход этого короткого поединка. Мужчина действительно старался, но тощая ручонка мальчишки уложила его мускулистую руку в момент. Милеон дёрнулся и раскрыл рот от удивления.
— Прав-да… Я д-думал, мне кажется, – пробормотал он. – А Орис?
— Орис сильнее тебя. Он киборг, – развёл руками Рассел.
Маленький панта не захотел проверять, но сразу спросил:
— Я стану сильнее? А… моя болезнь – останется?
— Не знаю, – с трудом признался медик.
У него был приказ. Выбор всё равно отсутствовал. Но всё-таки, мысль заставить Милеона силой претила ему, хоть эта сила у них сейчас и была. Флинту очень хотелось уговорить мальчика.
— А как это происходит? Это долго? Больно? Опасно? – задал тот логичные вопросы.
— Нет, не долго, – сообщил Рассел самую позитивную вещь, и помедлил, прежде чем рассказать остальное. – Мы с Орисом положим тебя на специальный стол и пристегнём ремнями, чтобы было удобнее проводить операции. Потом дадим проглотить вещество, запускающее превращение в твоём теле. И оно начнётся само. Мы будем помогать по мере необходимости. Да, Милеон, будет больно. К сожалению, боли не избежать, – раскололся он, наконец, видя немой вопрос в глазах панты. – Как и у Ориса, у тебя тоже будут металлические детали. Часть их формируется самостоятельно, часть буду имплантировать я. В любом случае, это больно. Но ты выдержишь!
Ну конечно же, он испугался. Вскочил, как ошпаренный, со своего стула, даже чуть не упал. Попятился в угол: в дверях ведь по-прежнему стоял Орис.
— Нет… Я не хочу…
Иногда думаешь, что лучше было бы соврать… Но в любом случае получится насилие. Милеон – не такой, чтобы стойко принимать боль, он и так настрадался за свою короткую жизнь. У Ориса сработали инстинкты. Это то, что заставляло его действовать без приказа. Эльксарим подошёл к забившемуся в угол, словно загнанный зверёк, собрату, и присел перед ним на корточки.
— Я знаю, брат, тебе страшно. Но стоит использовать этот шанс.
— Зачем? – дрожащим голосом прошептал панта.
— Ты не чувствуешь инстинкта, твой потенциал слишком мал. Но мой – ещё меньше. И я знаю. Это не просто сила, брат. Ты ощутишь самую приятную вещь на свете. Это новое состояние останется с тобой навсегда. Оно стоит любых мучений, любой боли. Если бы я вдруг его утратил…
Он не договорил, но похоже, Милеон сумел разглядеть ответ в его бездонных глазах. Выражение его лица переменилось.
— Что это такое? – переспросил он шёпотом.
— Гармония.
Невероятно. Панта больше не убегал. Не пытался вырваться. Он уткнулся Орису в перебинтованную грудь, обхватил его торс ручонками, и киборг поднял малыша на руки.
— Идём?
Феномен элькса-единства всегда поразительно наблюдать воочию. Как будто ребёнка можно было в самом деле сподвигнуть согласиться на болезненную операцию, пообещав абстрактное, неописуемое словами счастье. Рассел знал, что дело вовсе не в красноречии Ориса. Дело в интуитивной, подсознательной связи между эльксаримом и пантой. В том, что Милеон ему доверяет. Он ему – брат. «А вот я – не более чем садист в белом халате», – с сожалением додумал Флинт.
Прода от 26.05.2022, 09:18
Глава 10 - Второе рождение Милеона
Эрих Кастанеда вошёл в огромное, заполненное ароматом благовоний помещение храма, проследовал между рядов сидений под хрустальное пение детского хора и занял место с краю. В зале не было столпотворения, что позволяло сполна насладиться ощущением простора, которое царило в церкви. Детские голоса и звучные аккорды органа переплетались в одухотворённой мелодии, отражались от сводов храма и создавали ни с чем несравнимую атмосферу, какая бывает только в церквах. Это был особый день. День, годовщины их смерти…
«Миранда. Леонардо, – Эрих про себя обратился к почившим геофизикам. – Сегодня решающий день для вашего сына. Милеон либо воссоединится с вами на небесах, либо… переродится для новой жизни. Прошу, не оставляйте его в этом тяжёлом испытании… Умоляю, Господи, храни нашего мальчика!»
Профессор знал, что генерал ждёт его с поручением – но всё равно задержался ещё немного. Впервые за долгое время он молился Богу.
Когда Рассел поднёс блюдце с заветным чуть светящимся порошком к губам Милеона, который полулежал, пристёгнутый ремнями к операционному столу, маленький панта шумно вздохнул. Наверняка он ощущал манящий аромат эльксагена. Некоторое время он смотрел на вещество, но потом отчаянно дёрнул головой и зажмурился, отвернувшись. Струйка слёз сбежала по его бледной щеке. «Слишком боится, – понял медикомеханик. – Страх перед процессом перебивает влечение».
— Давай, брат. Прими. Ты ведь хочешь, – подбодрил его стоявший у плеча эльксарим.
— Страшно… – признался Милеон, всхлипывая.
Рассел поймал себя на желании дать пациенту успокоительное, но сразу приструнил эту чересчур вольную мысль: из истории эксперимента было известно, что седативные средства замедляют течение генеративных процессов во время элькса-мутации. Прибегать к подобным медикаментам было категорически нельзя. Как и ко львиной доле других, к сожалению.
— Всё будет так, как должно быть, – повторил Орис избитую аксиому гармонического восприятия реальности.
— А я не ум-мру? – переспросил панта, снова открыв глаза и с искушением взглянув на препарат.
— Нет, Милеон, всё будет хорошо.
«Говори уверенней, чёрт!» – внутренне отругал себя Рассел. Собственный голос его, дрожащий и приглушённый, выдавал сомнения, терзающие душу исследователя.
Усиленно задышав, панта вытянул шею, наклонившись над эльксагеном, раскрыл рот и облизнулся. Слюна вытекла на блюдце, смочив серебрящиеся в свете лабораторных ламп крупинки, и наконец, Милеон слизал порошок языком. Инстинкт победил.
— По… погнали, – заикаясь, проговорил Флинт и подал пациенту стакан с водой.
А потом обернулся к экрану и записал время в электронный журнал.
Всё начиналось, как обычно. С жара и дрожи возбуждения в распалённом генетическим переносом теле пациента. С ползущих вверх значений на регистраторе жизненных функций. Только последний параметр всё ещё стоял на нуле, но Рассел знал: это ненадолго. Орис склонился над пантой, касаясь его головы своим лбом, и поглаживал его по затылку, а сам ассистент не смотрел на мальчика, сосредоточившись на показаниях приборов. Они были только втроём в операционной, у него даже не было помощника. Этот эксперимент Флинт должен был провести один.
Вот, из-за спины его начали уже доноситься стоны, и Рассел сделал новую запись в журнале.
— Больно! – навзрыд прокричал Милеон, дёргаясь и мотая головой, словно никак не мог найти комфортного положения.
Правую руку его, похоже, снова разбило судорогой, хотя ремни сдерживали движение, не давая спазмированной мышце полностью сократиться. Орис принялся разминать её, и вскоре судорога вроде как отпустила – но страдания панты, похоже, ничуть не уменьшились. Проявилось явление конденсации каталитового сплава в тканях. Материал для изготовления имплантов уже ждал медикомеханика в горячей ванне, но пока Рассел не мог ещё начать, и только напряжённым взглядом всматривался в экран мониторинга Шельера. Судя по картинке, в мышцах будущего эльксарима началось образование каталитовых нитей натяжения: армирование опорно-двигательного аппарата всегда начинает формироваться раньше отдельных каталитических органов. Однако как же громко, как же отчаянно он кричит… Ассистент оглянулся через плечо. Милеон пребывал в полностью неадекватном состоянии, непрерывно крича и выгибаясь дугой, слёзы градом катились по его раскрасневшемуся лицу. Увидев что-то необычное, Рассел резко побледнел и, уставившись в монитор, лихорадочно пошевелил мышью. Оцепенел на мгновение.
— О Боже…
Маленький панта непрестанно истошно кричал, и теперь Рассел чётко видел, почему. Кинулся было обратно к пациенту… но что он, собственно, мог поделать? Правая рука и нога мальчика уже сделались зрительно длиннее, а под натянутой, уже расчертившейся полосами кожей проступило багровое кровоизлияние. Запрокинув голову в болезненном спазме, Милеон издал последний душераздиращий вопль, и глаза его закатились.
— Милеон?! Меон, ты меня слышишь?!
Рассел похлопал его по щеке, повертел безжизненно повисшую на тоненькой шейке голову… Его собственное сердце перестало биться от ужаса, но тут панта снова открыл глаза и закричал.
— Рассел, с ним что-то не так, – проговорил Орис.
— Чёрт! Киберзамещение… Чёрт!..
Медик схватил со стола телефон, набрал номер трясущимися пальцами и, прижав аппарат плечом, достал баллон со сжатым газом. Стремительным движением нацепив газовую маску на панту, он снова принялся похлопывать и тормошить мальчика.
— Давай, Меон, маленький, не отключайся, прошу!
На правых конечностях мальчика появились сочащиеся кровью рваные раны, и ассистент схватился за инструменты, пытаясь остановить кровотечение, а в трубке всё пищали противные гудки. Наконец-то, такой долгожданный щелчок ответа!
— Рассел, я же говорил не звонить…
— Эрих!!! Милеон кончается! – прокричал медикомеханик в телефон, зажатый между плечом и ухом. – Ему кости удлиняет каталитом, за счёт конденсации! Ну, знаешь?! Как у эльксов бывает при повреждениях костей! На зубах и прочем… Замещение металлом! Похоже, нулевая хромосома его решила таким образом исправить деформацию скелета… Я на Шельере вижу! Чёрт!!! Ему мягкие ткани все рвёт, механически, Эрих, я сосуды легировать пытаюсь… тут натяжение проклятое, чёрт побери, торчит! Голое, а мышцы уже нет! Бионика не успевает… Он в шок уходит, Эрих, что мне делать?! Эй! Милеон! Очнись!..
По щекам самого ассистента катились слёзы, он никак не мог заставить себя успокоиться, а панта всё норовил потерять сознание от смертельной боли в заживо разрываемых тканях.
— Что мне делать, Эрих, он сознание теряет! Он вот-вот даст остановку! А я не могу медикаментами обезболить – ведь не подействует, и очаги потом не сформируются вовремя! Радон этот дурацкий не помогает ни капли… Я наибольшую концентрацию взял… – отчаянно плакал Рассел.
— Медикаментами нельзя… А что, если можно как-то ещё?.. – прозвучал задумчивый голос в трубке.
Видавший виды профессор, похоже, не поддавался панике. Хотя бы он не видел пациента перед собой…
— Как, нафиг, как?! Загипнотизировать его, что ли?! – заорал Рассел, не понимая.
— Гипноз?.. Энтин сейчас в зоне, – сказал вдруг Кастанеда.
— Что? Энтин?.. Псионик?!
— Попробую ему приказать… Держитесь, он сейчас будет, – сообщил профессор, – я передам ему координаты. Пусть Орис откроет дверь тоннеля.
Телефон замолчал. Проклятый сосуд наконец прекратил кровоточить, и Рассел переключился на другую рану. Кровь, истекающая оттуда, отливала отчётливым серебристым блеском. Медикомеханик бросил взгляд на последнее значение регистратора. «Металл близок к критическому. Надо имплантировать. Чёрт, я должен имплантировать…»
— Милеон! Эй, не уходи! Будь с нами, маленький!
Потеря сознания при незавершённом процессе элькса-мутации означала смерть. Это непреложный факт. Эксперимент катастрофически грозил закончится неудачей. Скрепя сердце, Рассел оставил пациента эльксариму и постарался найти очаг специфической конденсации на мониторе. «Я должен хотя бы попытаться», – стучала мысль у него в висках.
И тут вдруг дверь в операционную распахнулась. Второй эльксарим сразу присел рядом с пантой и взял его отсутствующее лицо в свои большие, испещрённые сетью просвечивающих проводов, ладони. Сразу пристально посмотрел на него и похлопал Милеона по бескровной, запавшей щеке.
— Посмотри мне в глаза, брат, прошу, посмотри мне в глаза.
Веки умирающего мальчика дрогнули и приоткрылись. Зрительный контакт был установлен. Псионик Энтин ничего не говорил вслух, но по тому, как Милеон успокоился и начал стабильнее дышать, стало понятно, что между ним и эльксаримом идёт непрерывное телепатическое общение, погружающее панту в иную реальность.
— Он в трансе, – сообщил наконец Энтин, поднявшись и оглядев собравшихся. – Продолжайте, пожалуйста.
Рассел устанавливал уже вторую деталь брони на повреждённой правой ноге мальчика. Слёзы на лице экспериментатора успели высохнуть, а руки почти перестали трястись.
— Боже, это сработало… Не могу поверить.
— Я никогда не делал такого раньше, – признался эльксарим-псионик.
— Спасибо тебе, – произнёс Орис, положив ладонь ему на плечо.
Жизненные функции Милеона наконец-то выровнялись. Похоже, он перестал страдать от непереносимой боли. Остаток ассистирования прошёл спокойно, хотя Расселу не удалось сразу распознать конфигурацию всех каталитических структур сына Кастанеды. Он оказался представителем неизвестного ранее класса. «Доделаю позже, под наркозом. Мне надо подумать, – принял решение ассистент. – Главное сейчас, что он жив. Боже! Ну я и псих, едва с ума не сошёл», – пожурил он сам себя, умываясь под краном. В зеркале отобразилось опухшее от плача раскрасневшееся лицо. «Видно, я слишком к нему привязан. Я не смог бы принять его смерть как «просто неудачный эксперимент»… Это же наш Милеон, в конце концов! Как же повезло, что Энтин оказался рядом! Надо успокоиться, прежде чем оперировать дальше». Милеону пришлось перелить кровь: он потерял слишком много в результате травматического вытяжения скелета. Достав стерильные бинты, Рассел принялся забинтовывать повреждённые конечности мальчика. «Ну надо же, как натяжение обнажилось, – подивился Флинт на протянувшиеся вдоль оголённой полуметаллической кости серебристые нити. – Когда только оформиться успело? Как там говорится? Были бы кости, а мясо нарастёт? Ну-ну… Он эльксарим, конечно. Будем надеяться, что нарастёт у него». В некоторых местах кости конкретно так торчали из «мяса». Кое-где живые мягкие ткани оказались полностью оторваны и лишены кровоснабжения: нужно было восстановить его как можно скорее. Если повезёт, теперь Милеон получит совершенно симметричное, здоровое тело. Закончив с повязками, Рассел подсел к монитору и переместил изображение на область головы. «Мозг его уже выглядит заметно лучше, чем до мутации, – подметил медикомеханик удовлетворённо. – Похоже, что и Кастанеда был прав».
