Маркус оказался лицом к лицу с ней. Он занёс руку, чтобы нанести удар огненным кулаком.
Вдруг что-то сверкнуло. Маркус захрипел. На его горле блестел кровавый разрез. Борнали упал на колени, глотая воздух ртом, как рыба на суше. Хрипел, не в силах сказать слова. Одной рукой он хватался за горло, другой пытался достать до вирсуи.
Ингрид извернулась, схватила его за затылок и склонила над телом сына. В другой руке она держала окровавленный серебряный клинок. И ещё раз провела им по свежей ране.
Алая кровь из горла борнали лилась на лицо Винсента, окрашивая его губы в рубиновый цвет. Брызги попали на Виолу. Но она не зажмурилась.
– Ты не достоин жизни, – прорычала Ингрид и сильнее сжала волосы на затылке Маркуса.
Борнали больше не сопротивлялся.
Появился чёрный дым. Тянущимися кляксами он выливался из рассечённой глотки. Потом заклубился надутыми мрачными тучами. Мерцание в нём бушевало такое сильное, что ослепляло. Дым окутывал всё тело Винсента, как защитный кокон.
Кровь продолжала вытекать из распоротого горла Маркуса, но сам борнали закрыл глаза, беспомощно болтаясь в цепких когтях Ингрид.
Жизнь в обмен на смерть, смерть в обмен на жизнь.
Когда дым рассеялся, Винсент сделал тяжёлый вдох.
– Мы заберём его корабль, – решительно сказала Ингрид, выходя из катакомб.
– Почему? – голос Винсента прозвучал потусторонне. Он сам его не узнал и испугался, что вернулся из мрака не он, а кто-то другой вместо него.
Но рядом шла Виола и молча зажимала его ладонь своими руками. Он чувствовал её тепло и делился своим. Он не призрак. Он живой. Только во рту всё ещё оставался металлический привкус крови отца.
– Во-первых, – объясняла Ингрид, шествуя к самому дальнему и самому крупному шаттлу. – Он нам должен. За всё, что сделал с нами. Поимеем с него хоть что-то. Во-вторых, его корабль просторнее и комфортабельнее. Мы теперь беглецы. И жить придётся в нём.
Подойдя к трапу, Ингрид прислушалась. Винсент тоже напряг слух. Внутри корабля могли остаться пилоты и солдаты Маркуса.
– Я поднимусь, проверю, – сказала Ингрид.
– Я с тобой, – тут же взбодрился Винсент.
Ингрид на него зло сверкнула глазами.
– Нет! Ты останешься с ней. – Она указала на Виолу. – Ты отдал ей свою жизнь, так позаботься теперь о её сохранности.
Винсент покорно согласился.
Мысли его ещё путались. Смесь забвения и эйфории дурманила.
Когда Ингрид скрылась в темноте корабля, Виола повернулась, разжав руки. Винсент обменялся с ней молчаливыми взглядами и потом крепко обнял.
– Только не задуши, – прошептала она хрипло.
Ингрид вернулась нескоро. На востоке у самого горизонта небо уже окрасилось в лилово-огненный цвет.
Корабль оказался пуст. Люди Маркуса или убежали, испугавшись вирсуи. Или спрятались где-то неподалеку.
– Ты хорошо всё проверила? – переспросил Винсент, медленно поднимаясь по трапу.
Ингрид смерила его надменным взглядом, ничего не ответив.
Она уже завела двигатели корабля, зажгла освещение. Активировала систему фильтрации воздуха, кондиционер, водяные насосы.
Винсент и Виола выбрали себе соседние каюты. Небольшие современные комнатки. В каждой по кровати и душевой со всем необходимым. В шкафах они нашли серо-чёрную униформу Конгломерата с тонкими неоново-зелёными полосками на швах. Винсент не хотел её надевать, но другой свежей одежды не было.
После холодного душа голова немного прояснилась. Но мысли всё ещё путались.
По информации на табло внутри каюты, корабль вышел на крейсерскую высоту и летел на автопилоте. Винсент не знал, куда они летят. И не хотел идти в кабину, чтобы узнать это. Не хотел пока встречаться с Ингрид. Нужно сначала разобраться в смешанных чувствах, которые он к ней теперь испытывал. И понять, что он чувствует после смерти отца. И после собственной смерти. И после потери всех, кто жил в лагере.
Он уже не чувствовал боль. Только пустоту. Мрачную и холодную.
Винсент сидел на кровати, подперев голову руками, когда Виола зашла к нему в каюту. Он забыл закрыть свою дверь, погружённый в сумбурные мысли. Он слышал, как Виола вышла из соседней каюты, слышал её приближение. Но решил, что она пройдет мимо. Не прошла.
Винсент поднял на неё молчаливый взгляд. Её волосы, ещё влажные после душа, спадали мягкими волнами на плечи и за спину. Они выглядели слишком женственно на фоне солдатской куртки.
Винсент от найденной формы надел только тёмные брюки и серую футболку. Виола же полностью облачилась в униформу Конгломерата, словно вот-вот собиралась заступить на службу. А теперь она замерла у него на пороге, явно стесняясь. Пунцовые щеки выдавали её.
– Винсент, – произнесла она робко, словно это не имя, а нечто запретное. – Я не сказала тебе самое главное…
"Что?" – хотел спросить он, но почему-то не мог выдавить из себя ни слова.
– Спасибо, что спас меня... Даже не просто спас. Ингрид мне доходчиво объяснила, что ты сделал. Ты отдал мне все свои жизненные силы, не думая о том, что это убьёт тебя самого. Нам всегда говорили, что борнали – самые неуязвимые… – Виола запнулась, видимо, пропуская слово «чудовища». – Но оказалось, что вы можете сами себя убить.
Винсент молчал, он не знал, как признаться в мотивах своего бездумного поступка. Да и время на раздумья тогда закончилось.
Виола же продолжила размышления вслух:
– Раньше я даже не задумывалась, сколько несчастий выпадает одному тебе... Я и знала не всё, до сих пор знаю не всё… Но всё же. И ты до сих пор держишься. Я бы не смогла так, я такая слабая на твоём фоне. Сейчас я отчётливо вижу всё это. Ты потерял стольких близких тебе людей, но ты по-прежнему живёшь. Тебя предавали, а ты даже не разучился улыбаться.
Как в доказательство этих слов Винсент улыбнулся с грустью в глазах. Он поднялся и, пропуская Виолу внутрь, закрыл дверь каюты. Не то, чтобы закрытая дверь как-то защищала их разговор от острого слуха Ингрид, просто так казалось комфортнее.
– Ты считаешь себя монстром, – продолжала Виола. – Но ты самый человечный из всех людей. Самый добрый и самоотверженный. У меня никогда не было таких близких людей, как у тебя твои тётя Дженнет и дядя Бен. У меня никогда не было родных. Я читала древние записи начала двадцать первого века, там подросшие дети, очень недовольные своими родителями, спорили с ними и сбегали из дома. У меня никогда не было дома. Никогда не было родителей. Не знаю, хотела бы я с ними спорить и убегать из места, где жила с ними, где родилась. Я ведь никогда не рождалась. Просто однажды меня вытащили из инкубатора. У меня никогда не было никого, с кем можно просто помолчать, кто мог бы обнять меня, когда грустно... Да нам в школе даже не объясняли, что такое грусть... И тем более запрещали объятия. А во взрослой жизни всё оказалось другим. Жестоким и грубым. Всё дозволено, но всё чуждое…
Винсент, не произнося ни слова, подошёл и просто обнял Виолу. Она не сопротивлялась, а лишь уткнулась ему в грудь. С каждым разом эти тактильные контакты давались ему всё проще. Прошедшая ночь научила его лучше управлять своими силами.
Обнимая Виолу, Винсент испытывал спутанные переживания. Одновременно и спокойствие, разливающееся по всему телу. И лёгкую тревожность, пульсирующую где-то внизу живота. Он прожил восемнадцать лет и видел многих смертных, но такие острые ощущения в нём вызывала только одна… только эта девушка.
А потом он ухмыльнулся. Виола пришла утешать друга, но вместо этого сама начала говорить о своих переживаниях. Люди всегда такие, всегда переворачивают внимание на себя. Но Винсент не злился на Виолу, а был благодарен ей. Ему не хотелось говорить о себе, о своих потерях. Ему, вообще, сейчас не хотелось говорить.
Виола словно услышала его мысли, подняла голову и понимающе взглянула.
"Такие голубые глаза, как чистое небо", – подумал он.
Но поцеловал он не их, а приоткрытые девичьи губы. Винсент сам не понял, зачем это сделал, и хотел тут же отстраниться, но Виола крепко обхватила его и ответила на поцелуй. Она запустила руки ему в волосы на затылке. Как тогда у реки… Снова по телу пробежало электричество, оставляя приятную дрожь в коленях.
Ноги стали подкашиваться. Но это оказалась приятная слабость.
Он опустился на кровать, увлекая Виолу за собой. Её красные волнистые волосы упали ему на лицо словно вуаль, скрывающая их поцелуй от ненужных взглядов. Но в каюте они и так были одни.
Винсент не знал вкусов еды. Вся человеческая пища для него была однообразно тошнотворной. Но он знал слово «сладкий» и помнил, как часто и в каком значении люди употребляют его в разговорах. И Винсент подумал, что губы Виолы очень сладкие, и он не хотел бы от них отрываться.
Он приоткрыл глаза лишь на миг. Убедился, что ни чёрного, ни сиреневого мерцающего дыма нет. Тогда он позволил себе лишнее и скользнул руками под короткую куртку Виолы. Но девушка вдруг остановила его, выпрямилась, сев на кровати.
Винсент смущённо отодвинулся на край.
– Извини, – тихо сказал он, глядя в пол.
Но потом украдкой взглянул на неё.
Щеки Виолы зарделись под цвет её волос.
– Я просто хотела сказать, что здесь есть молния...
И она провела вниз по застежке. Куртка распахнулась, под ней оказалась тонкая белая майка, просвечивающая очертания молодой женской фигуры. Виола сняла куртку, бросив её на пол. Сняла майку. Приблизилась к Винсенту.
Он снова коснулся её и наблюдал, как под его пальцами её кожа покрывается мурашками.
Виола впилась в него губами, скользнула ими по щеке и на шею. Шепнула на ухо всего одно слово, от которого спазмом сжалось всё внутри. И разлилось огнём по венам.
– Раздевайся.
После этого они оба быстро расстались со своей одеждой, помогая друг другу с застёжками на униформе.
Их обнаженные тела переплелись.
Винсент не знал, как люди ощущают окружающую температуру без одежды, поэтому накрыл их с Виолой покрывалом. Вдруг она замёрзнет.
Но внутри Виолы горел огонь. Казалось, что её кожа вот-вот запылает. И как это Винсент не обжигается об неё?
– Я буду аккуратно, – сказал он ей на ухо.
Его глаза вспыхнули огненными кольцами.
Виола сначала испугалась. Но воздух вокруг них так раскалился, что она хотела смотреть в эти огненные кольца вечно.
Вокруг появился фиолетовый туман. А потом к нему добавился чёрный сверкающий дым. Фиолетовый цвет сливался с чёрным, пропуская яркое сияние сквозь себя. Казалось, что они в открытом космосе, и повсюду мерцали настоящие звёзды.
Виола снова закрыла глаза.
«Не останавливайся!» – хотела она крикнуть Винсенту, но больше не могла говорить.
По всему телу разливался такой приятный жар, и тысячи маленьких иголок слегка покалывали кожу, а потом пронзали насквозь. Но это была приятная боль. Виола только сильнее обвилась вокруг Винсента. Раз ей суждено умереть в его объятиях, то это лучшая смерть из всех возможных.
Но она не умерла.
Её захлестнула мощная волна, словно весь океан обрушился на неё. Виола никогда не видела океан вживую и не плавала в его водах, но в тот момент она верила, что это именно так и ощущается.
Винсент впервые не слышал посторонних звуков. Не слышал ничего, кроме сбивчивого дыхания и учащенного биения двух сердец. Он не мог различить какие стуки, кому принадлежат. И где кончается его дыхание, а где начинается её. Они словно стали с ней единым целым. В этом безумном мире вдруг остались только они вдвоём. И больше никого.
И когда появился сиреневый дым, прорезающий рассветный полумрак своим мерцанием, Винсент не запаниковал, как раньше. Он поддался этому явлению и отпил немного жизненных сил Виолы. И тут же вернул ей долг своими силами. К сиреневому мерцанию присоединился чёрный дым. Виола вскрикнула, но Винсент заглушил её поцелуем. Он обменивался с ней жизнью и при этом чувствовал... насыщение.
"Борнали – это сосуд", – так ему говорили всегда.
И вот он его наполнял, при этом отдавая частичку себя.
А потом мир для него взорвался миллионами звёзд.
Когда всё закончилось, дым рассеялся.
Виола свернулась клубочком в объятиях Винсента и уснула. А он уснуть не мог. Его переполняла невероятная эйфория.
Он впервые выпил чужую жизнь, не убив при этом человека.
Он впервые чувствовал себя счастливым.
Живым.
Человеком.
Виола проснулась в одиночестве на сбитых простынях. Дневной свет проступал из-под приподнятой шторки иллюминатора.
Она собрала свою одежду с пола, оделась и тихонечко вышла из каюты. В какую сторону идти на таком большом корабле, она не понимала. Но вдруг услышала ароматы горячей еды и кофе…
Виола брела в узком серебристо-белом коридоре, пока не наткнулась на открытую дверь каюты. С первого взгляда стало понятно, что это подобие кухни.
За квадратным металлическим столом сидел Винсент, что-то внимательно изучая в планшете. У высоких шкафов копошилась Ингрид.
Виола прошла внутрь, не зная, что сказать, и выдавила из себя банальное «Доброе утро».
– Уже вечер, – холодно заметил Винсент, не отрываясь от планшета.
Это неприятно кольнуло Виолу. Воспоминания о ночи ещё свежи, и она не понимала причину такой чёрствости.
– Вроде готово, – заявила Ингрид и со звоном поставила на стол тарелку с едой. – Мы с Винсентом такое не употребляем. Но из своей человеческой жизни я ещё помню, как выглядит съедобная пища.
Виола аккуратно села на стул. В тарелке дымился перегретый готовый завтрак из пакетика бочи-бан. Но пахло аппетитно. В животе призывно урчало, Виола согласилась бы съесть всё, что дадут.
Ингрид поставила рядом кружку с ароматным кофе. Виола поблагодарила её и заметила странную улыбку на сероватом лице. Вкупе с горящими красными глазами это выглядело пугающе. Вирсуи так и продолжила наблюдать за Виолой, опершись на высокий стол.
Виола смущалась от излишнего внимания. Несколько раз она бросала краткие взгляды на Ингрид, и каждый раз та расплывалась в улыбке.
– А куда мы летим? – решила нарушить неуютную тишину Виола.
– Никуда. – Винсент не отрывался от экрана.
– Корабль приземлён, – пояснила Ингрид. – Мы пока не знаем, куда отправиться. Это Винс и решает сейчас.
На этих словах Винсент покачал головой и, отшвырнул планшет на стол.
– Может, тебе всё-таки поспать? – с осторожностью спросила вирсуи.
Винсент ответил молчаливым и недобрым взглядом.
– Просто предложила… – Ингрид развела руками.
– Пойду, прогуляюсь.
Выходя, Винсент склонился к Виоле и чмокнул её в щёку.
– Не говори ничего лишнего, – шепнул он. – Помни, у неё такой же острый слух, как и у меня.
Так она всё слышала?! Всё, что творилось в каюте Винсента… отсюда эти загадочные улыбочки.
Виола стала, наверное, багровой. Судя по ощущениям прилившей крови к щекам.
Они стояли на краю высокой скалы. Внизу распростёрлась пустыня, а к горизонту опускалось красно-оранжевое солнце.
Позади, среди одиноких сосен, притаился летающий корабль «Бруно ФармИндастриал».
Винсент крутил в руке маленький продолговатый предмет, чёрный с серебристым логотипом в виде изогнутого полукруга. Тензор. Он напоминал обычную флешку, но вмещал в себя гораздо больше, и защищался паролем, который Винсент до сих пор помнил. Внутри этой маленькой вещи хранились важные документы по передаче прав на половину собственности и сбережений Конгломерата.
– Что это у тебя? – спросила Виола, обнимая его за талию.
Вдруг что-то сверкнуло. Маркус захрипел. На его горле блестел кровавый разрез. Борнали упал на колени, глотая воздух ртом, как рыба на суше. Хрипел, не в силах сказать слова. Одной рукой он хватался за горло, другой пытался достать до вирсуи.
Ингрид извернулась, схватила его за затылок и склонила над телом сына. В другой руке она держала окровавленный серебряный клинок. И ещё раз провела им по свежей ране.
Алая кровь из горла борнали лилась на лицо Винсента, окрашивая его губы в рубиновый цвет. Брызги попали на Виолу. Но она не зажмурилась.
– Ты не достоин жизни, – прорычала Ингрид и сильнее сжала волосы на затылке Маркуса.
Борнали больше не сопротивлялся.
Появился чёрный дым. Тянущимися кляксами он выливался из рассечённой глотки. Потом заклубился надутыми мрачными тучами. Мерцание в нём бушевало такое сильное, что ослепляло. Дым окутывал всё тело Винсента, как защитный кокон.
Кровь продолжала вытекать из распоротого горла Маркуса, но сам борнали закрыл глаза, беспомощно болтаясь в цепких когтях Ингрид.
Жизнь в обмен на смерть, смерть в обмен на жизнь.
Когда дым рассеялся, Винсент сделал тяжёлый вдох.
Глава 34. Новые горизонты
– Мы заберём его корабль, – решительно сказала Ингрид, выходя из катакомб.
– Почему? – голос Винсента прозвучал потусторонне. Он сам его не узнал и испугался, что вернулся из мрака не он, а кто-то другой вместо него.
Но рядом шла Виола и молча зажимала его ладонь своими руками. Он чувствовал её тепло и делился своим. Он не призрак. Он живой. Только во рту всё ещё оставался металлический привкус крови отца.
– Во-первых, – объясняла Ингрид, шествуя к самому дальнему и самому крупному шаттлу. – Он нам должен. За всё, что сделал с нами. Поимеем с него хоть что-то. Во-вторых, его корабль просторнее и комфортабельнее. Мы теперь беглецы. И жить придётся в нём.
Подойдя к трапу, Ингрид прислушалась. Винсент тоже напряг слух. Внутри корабля могли остаться пилоты и солдаты Маркуса.
– Я поднимусь, проверю, – сказала Ингрид.
– Я с тобой, – тут же взбодрился Винсент.
Ингрид на него зло сверкнула глазами.
– Нет! Ты останешься с ней. – Она указала на Виолу. – Ты отдал ей свою жизнь, так позаботься теперь о её сохранности.
Винсент покорно согласился.
Мысли его ещё путались. Смесь забвения и эйфории дурманила.
Когда Ингрид скрылась в темноте корабля, Виола повернулась, разжав руки. Винсент обменялся с ней молчаливыми взглядами и потом крепко обнял.
– Только не задуши, – прошептала она хрипло.
Ингрид вернулась нескоро. На востоке у самого горизонта небо уже окрасилось в лилово-огненный цвет.
Корабль оказался пуст. Люди Маркуса или убежали, испугавшись вирсуи. Или спрятались где-то неподалеку.
– Ты хорошо всё проверила? – переспросил Винсент, медленно поднимаясь по трапу.
Ингрид смерила его надменным взглядом, ничего не ответив.
Она уже завела двигатели корабля, зажгла освещение. Активировала систему фильтрации воздуха, кондиционер, водяные насосы.
Винсент и Виола выбрали себе соседние каюты. Небольшие современные комнатки. В каждой по кровати и душевой со всем необходимым. В шкафах они нашли серо-чёрную униформу Конгломерата с тонкими неоново-зелёными полосками на швах. Винсент не хотел её надевать, но другой свежей одежды не было.
После холодного душа голова немного прояснилась. Но мысли всё ещё путались.
По информации на табло внутри каюты, корабль вышел на крейсерскую высоту и летел на автопилоте. Винсент не знал, куда они летят. И не хотел идти в кабину, чтобы узнать это. Не хотел пока встречаться с Ингрид. Нужно сначала разобраться в смешанных чувствах, которые он к ней теперь испытывал. И понять, что он чувствует после смерти отца. И после собственной смерти. И после потери всех, кто жил в лагере.
Он уже не чувствовал боль. Только пустоту. Мрачную и холодную.
Винсент сидел на кровати, подперев голову руками, когда Виола зашла к нему в каюту. Он забыл закрыть свою дверь, погружённый в сумбурные мысли. Он слышал, как Виола вышла из соседней каюты, слышал её приближение. Но решил, что она пройдет мимо. Не прошла.
Винсент поднял на неё молчаливый взгляд. Её волосы, ещё влажные после душа, спадали мягкими волнами на плечи и за спину. Они выглядели слишком женственно на фоне солдатской куртки.
Винсент от найденной формы надел только тёмные брюки и серую футболку. Виола же полностью облачилась в униформу Конгломерата, словно вот-вот собиралась заступить на службу. А теперь она замерла у него на пороге, явно стесняясь. Пунцовые щеки выдавали её.
– Винсент, – произнесла она робко, словно это не имя, а нечто запретное. – Я не сказала тебе самое главное…
"Что?" – хотел спросить он, но почему-то не мог выдавить из себя ни слова.
– Спасибо, что спас меня... Даже не просто спас. Ингрид мне доходчиво объяснила, что ты сделал. Ты отдал мне все свои жизненные силы, не думая о том, что это убьёт тебя самого. Нам всегда говорили, что борнали – самые неуязвимые… – Виола запнулась, видимо, пропуская слово «чудовища». – Но оказалось, что вы можете сами себя убить.
Винсент молчал, он не знал, как признаться в мотивах своего бездумного поступка. Да и время на раздумья тогда закончилось.
Виола же продолжила размышления вслух:
– Раньше я даже не задумывалась, сколько несчастий выпадает одному тебе... Я и знала не всё, до сих пор знаю не всё… Но всё же. И ты до сих пор держишься. Я бы не смогла так, я такая слабая на твоём фоне. Сейчас я отчётливо вижу всё это. Ты потерял стольких близких тебе людей, но ты по-прежнему живёшь. Тебя предавали, а ты даже не разучился улыбаться.
Как в доказательство этих слов Винсент улыбнулся с грустью в глазах. Он поднялся и, пропуская Виолу внутрь, закрыл дверь каюты. Не то, чтобы закрытая дверь как-то защищала их разговор от острого слуха Ингрид, просто так казалось комфортнее.
– Ты считаешь себя монстром, – продолжала Виола. – Но ты самый человечный из всех людей. Самый добрый и самоотверженный. У меня никогда не было таких близких людей, как у тебя твои тётя Дженнет и дядя Бен. У меня никогда не было родных. Я читала древние записи начала двадцать первого века, там подросшие дети, очень недовольные своими родителями, спорили с ними и сбегали из дома. У меня никогда не было дома. Никогда не было родителей. Не знаю, хотела бы я с ними спорить и убегать из места, где жила с ними, где родилась. Я ведь никогда не рождалась. Просто однажды меня вытащили из инкубатора. У меня никогда не было никого, с кем можно просто помолчать, кто мог бы обнять меня, когда грустно... Да нам в школе даже не объясняли, что такое грусть... И тем более запрещали объятия. А во взрослой жизни всё оказалось другим. Жестоким и грубым. Всё дозволено, но всё чуждое…
Винсент, не произнося ни слова, подошёл и просто обнял Виолу. Она не сопротивлялась, а лишь уткнулась ему в грудь. С каждым разом эти тактильные контакты давались ему всё проще. Прошедшая ночь научила его лучше управлять своими силами.
Обнимая Виолу, Винсент испытывал спутанные переживания. Одновременно и спокойствие, разливающееся по всему телу. И лёгкую тревожность, пульсирующую где-то внизу живота. Он прожил восемнадцать лет и видел многих смертных, но такие острые ощущения в нём вызывала только одна… только эта девушка.
А потом он ухмыльнулся. Виола пришла утешать друга, но вместо этого сама начала говорить о своих переживаниях. Люди всегда такие, всегда переворачивают внимание на себя. Но Винсент не злился на Виолу, а был благодарен ей. Ему не хотелось говорить о себе, о своих потерях. Ему, вообще, сейчас не хотелось говорить.
Виола словно услышала его мысли, подняла голову и понимающе взглянула.
"Такие голубые глаза, как чистое небо", – подумал он.
Но поцеловал он не их, а приоткрытые девичьи губы. Винсент сам не понял, зачем это сделал, и хотел тут же отстраниться, но Виола крепко обхватила его и ответила на поцелуй. Она запустила руки ему в волосы на затылке. Как тогда у реки… Снова по телу пробежало электричество, оставляя приятную дрожь в коленях.
Ноги стали подкашиваться. Но это оказалась приятная слабость.
Он опустился на кровать, увлекая Виолу за собой. Её красные волнистые волосы упали ему на лицо словно вуаль, скрывающая их поцелуй от ненужных взглядов. Но в каюте они и так были одни.
Винсент не знал вкусов еды. Вся человеческая пища для него была однообразно тошнотворной. Но он знал слово «сладкий» и помнил, как часто и в каком значении люди употребляют его в разговорах. И Винсент подумал, что губы Виолы очень сладкие, и он не хотел бы от них отрываться.
Он приоткрыл глаза лишь на миг. Убедился, что ни чёрного, ни сиреневого мерцающего дыма нет. Тогда он позволил себе лишнее и скользнул руками под короткую куртку Виолы. Но девушка вдруг остановила его, выпрямилась, сев на кровати.
Винсент смущённо отодвинулся на край.
– Извини, – тихо сказал он, глядя в пол.
Но потом украдкой взглянул на неё.
Щеки Виолы зарделись под цвет её волос.
– Я просто хотела сказать, что здесь есть молния...
И она провела вниз по застежке. Куртка распахнулась, под ней оказалась тонкая белая майка, просвечивающая очертания молодой женской фигуры. Виола сняла куртку, бросив её на пол. Сняла майку. Приблизилась к Винсенту.
Он снова коснулся её и наблюдал, как под его пальцами её кожа покрывается мурашками.
Виола впилась в него губами, скользнула ими по щеке и на шею. Шепнула на ухо всего одно слово, от которого спазмом сжалось всё внутри. И разлилось огнём по венам.
– Раздевайся.
После этого они оба быстро расстались со своей одеждой, помогая друг другу с застёжками на униформе.
Их обнаженные тела переплелись.
Винсент не знал, как люди ощущают окружающую температуру без одежды, поэтому накрыл их с Виолой покрывалом. Вдруг она замёрзнет.
Но внутри Виолы горел огонь. Казалось, что её кожа вот-вот запылает. И как это Винсент не обжигается об неё?
– Я буду аккуратно, – сказал он ей на ухо.
Его глаза вспыхнули огненными кольцами.
Виола сначала испугалась. Но воздух вокруг них так раскалился, что она хотела смотреть в эти огненные кольца вечно.
Вокруг появился фиолетовый туман. А потом к нему добавился чёрный сверкающий дым. Фиолетовый цвет сливался с чёрным, пропуская яркое сияние сквозь себя. Казалось, что они в открытом космосе, и повсюду мерцали настоящие звёзды.
Виола снова закрыла глаза.
«Не останавливайся!» – хотела она крикнуть Винсенту, но больше не могла говорить.
По всему телу разливался такой приятный жар, и тысячи маленьких иголок слегка покалывали кожу, а потом пронзали насквозь. Но это была приятная боль. Виола только сильнее обвилась вокруг Винсента. Раз ей суждено умереть в его объятиях, то это лучшая смерть из всех возможных.
Но она не умерла.
Её захлестнула мощная волна, словно весь океан обрушился на неё. Виола никогда не видела океан вживую и не плавала в его водах, но в тот момент она верила, что это именно так и ощущается.
Винсент впервые не слышал посторонних звуков. Не слышал ничего, кроме сбивчивого дыхания и учащенного биения двух сердец. Он не мог различить какие стуки, кому принадлежат. И где кончается его дыхание, а где начинается её. Они словно стали с ней единым целым. В этом безумном мире вдруг остались только они вдвоём. И больше никого.
И когда появился сиреневый дым, прорезающий рассветный полумрак своим мерцанием, Винсент не запаниковал, как раньше. Он поддался этому явлению и отпил немного жизненных сил Виолы. И тут же вернул ей долг своими силами. К сиреневому мерцанию присоединился чёрный дым. Виола вскрикнула, но Винсент заглушил её поцелуем. Он обменивался с ней жизнью и при этом чувствовал... насыщение.
"Борнали – это сосуд", – так ему говорили всегда.
И вот он его наполнял, при этом отдавая частичку себя.
А потом мир для него взорвался миллионами звёзд.
Когда всё закончилось, дым рассеялся.
Виола свернулась клубочком в объятиях Винсента и уснула. А он уснуть не мог. Его переполняла невероятная эйфория.
Он впервые выпил чужую жизнь, не убив при этом человека.
Он впервые чувствовал себя счастливым.
Живым.
Человеком.
***
Виола проснулась в одиночестве на сбитых простынях. Дневной свет проступал из-под приподнятой шторки иллюминатора.
Она собрала свою одежду с пола, оделась и тихонечко вышла из каюты. В какую сторону идти на таком большом корабле, она не понимала. Но вдруг услышала ароматы горячей еды и кофе…
Виола брела в узком серебристо-белом коридоре, пока не наткнулась на открытую дверь каюты. С первого взгляда стало понятно, что это подобие кухни.
За квадратным металлическим столом сидел Винсент, что-то внимательно изучая в планшете. У высоких шкафов копошилась Ингрид.
Виола прошла внутрь, не зная, что сказать, и выдавила из себя банальное «Доброе утро».
– Уже вечер, – холодно заметил Винсент, не отрываясь от планшета.
Это неприятно кольнуло Виолу. Воспоминания о ночи ещё свежи, и она не понимала причину такой чёрствости.
– Вроде готово, – заявила Ингрид и со звоном поставила на стол тарелку с едой. – Мы с Винсентом такое не употребляем. Но из своей человеческой жизни я ещё помню, как выглядит съедобная пища.
Виола аккуратно села на стул. В тарелке дымился перегретый готовый завтрак из пакетика бочи-бан. Но пахло аппетитно. В животе призывно урчало, Виола согласилась бы съесть всё, что дадут.
Ингрид поставила рядом кружку с ароматным кофе. Виола поблагодарила её и заметила странную улыбку на сероватом лице. Вкупе с горящими красными глазами это выглядело пугающе. Вирсуи так и продолжила наблюдать за Виолой, опершись на высокий стол.
Виола смущалась от излишнего внимания. Несколько раз она бросала краткие взгляды на Ингрид, и каждый раз та расплывалась в улыбке.
– А куда мы летим? – решила нарушить неуютную тишину Виола.
– Никуда. – Винсент не отрывался от экрана.
– Корабль приземлён, – пояснила Ингрид. – Мы пока не знаем, куда отправиться. Это Винс и решает сейчас.
На этих словах Винсент покачал головой и, отшвырнул планшет на стол.
– Может, тебе всё-таки поспать? – с осторожностью спросила вирсуи.
Винсент ответил молчаливым и недобрым взглядом.
– Просто предложила… – Ингрид развела руками.
– Пойду, прогуляюсь.
Выходя, Винсент склонился к Виоле и чмокнул её в щёку.
– Не говори ничего лишнего, – шепнул он. – Помни, у неё такой же острый слух, как и у меня.
Так она всё слышала?! Всё, что творилось в каюте Винсента… отсюда эти загадочные улыбочки.
Виола стала, наверное, багровой. Судя по ощущениям прилившей крови к щекам.
***
Они стояли на краю высокой скалы. Внизу распростёрлась пустыня, а к горизонту опускалось красно-оранжевое солнце.
Позади, среди одиноких сосен, притаился летающий корабль «Бруно ФармИндастриал».
Винсент крутил в руке маленький продолговатый предмет, чёрный с серебристым логотипом в виде изогнутого полукруга. Тензор. Он напоминал обычную флешку, но вмещал в себя гораздо больше, и защищался паролем, который Винсент до сих пор помнил. Внутри этой маленькой вещи хранились важные документы по передаче прав на половину собственности и сбережений Конгломерата.
– Что это у тебя? – спросила Виола, обнимая его за талию.
