Глава 79
— Нет, милая, сначала домой, проведать баушку, поздороваться с братиком, а потом уж гуляй!
Тиша не посмела возразить, что не гулянье её влечёт, а тревога за подружку. Да и тон отца был непреклонен. Поэтому она набралась ещё немного терпения и приготовилась к встрече с баушкой и Айкой. Тем более, что она и по ним тоже очень соскучилась.
Во двор въехали, когда жаркое солнце повернуло к закату. Ворота открылись со страшным скрипом, заставляя Ивара поморщиться. Надо первым делом их смазать. Три недели его не было дома, и уже непорядок. Но страшный скрип не потревожил обитателей. Ивар и Тиша осмотрели двор.
Баушка и Айка лежали под яблоней на старой медвежьей шубе, памятка о деде охотнике осталась, и спали самым безмятежным образом. Тёмные тени от листьев трепетали на лицах, ветерок вытеснял летний зной из-под яблони, словом, глядя на них, Ивар подумал, что старым не так уж и тяжело живётся на белом свете. Пока более молодые спину не разгибают на знойном лугу, эти вон как приспособились. Но сердце его не потяжелело от зависти, наоборот, он был доволен, что, наработавшись вволюшку на своём веку, баушка теперь, как сыр в масле катается. Он тоже будет стариком.
— Добрый день в хату. Встречайте нежданных-негаданных гостей, — весело прервал тишину Ивар.
Баушка открыла глаза, долго непонимающе лупала ими. Потом суетливо поднялась.
— Как же, как же, нежданных-негаданных. Очень даже рады мы с Айкой вам. Чичас на стол соберу, — и баушка торопливо пошла выполнять обязанности хозяйки.
Ивар внимательно посмотрел вслед. Что-то баушка вроде как прихрамывает. Не заболела ли часом?
— Эй, Айка, ну как дела? — подхватил он на руки проснувшегося сына.
— Ба.. ба… — Айка показывал пальцем вверх, в сторону крыши, и что-то старался рассказать.
— Что баба? Вон твоя баба, — Ивар указал в нужном направлении. Но Айка по-прежнему что-то рассказывал своё.
— У-у-у баба… бух, — круглые глаза его выражали эмоции, которые не могла выразить речь.
— Баушка, что это Айка рассказывает?
— Да приснилось, небось, что-то, — донёсся равнодушный голос от стола.
— Приснилось, сынок? А я тебе занятную игрушку привёз. Ну-ка погляди, — Ивар поискал за поясом выструганного из дерева конька, протянул сыну. — Мы его покрасим, будет рыжий конь…
Тиша уже облазила сараи, проведала их обитателей, побежала помогать баушке. И, только тогда, когда стол был заставлен котелками и кувшинами, когда все не торопясь поели, делясь новостями с разных сторон разобщённого семейства, когда вновь со стола всё прибрали и перемытые ложки опять лежали на своём месте, Тиша рванула за ворота.
Глава 80
Хыля лежала на полу и тихо стонала. Тиша оторопела. Такого ужаса она не ожидала. Бросилась к подруге.
— Хыля! Хылечка, — заплакала Тиша, — что с тобой? Вставай!
Она затрясла подружку, пытаясь привести её в чувство.
— Тиша! Не трогай меня. Сейчас пройдёт. Не тряси, — попросила Хыля.
Услышав этот голос, пусть слабый, но вполне разумный, Тише стало легче. Она села рядом на пол и стала ждать.
— Не бойся, — в голосе Хыли не было сил, она говорила, не отрывая щеки от пола. — У меня так бывает. Это всё козявки, — Хыля усмехнулась.
— Какие козявки?
— Козявки? Хорошие козявки. Я думала, что они грызут мои ноги. А, оказывается, они грызут дорожки в ногах.
Тиша ничего не понимала.
— Дорожки в ногах?
— Да, дорожки… по которым силы приходят.
Не скоро Хыля пришла в себя настолько, что смогла сесть, прислонившись спиной к стене. Глядя на подругу, Тиша почувствовала, что в её сердце словно улёгся тяжёлый камень. Ох, не зря она места себе не находила. Хыля выглядела грязной, волосы спутались, одежда не стирана.
— Хорошо, что ты пришла. Помоги мне. Бабушка голодная. А я с утра с козявками воюю.
— Да с какими козявками?
— Потом расскажу. Бабушку надо покормить. Скотина голодная. Сейчас и я соберусь с силами, начну управляться.
— Сиди, — почти зло сказала Тиша. Сама никакая, а думает о бабушке и скотине. Но тут же упрекнула себя за такую несправедливость. А кто, кроме Хыли, о них подумает? Они сами зависят от неё.
Она схватила вёдра и побежала на колодец. По дороге слёзы ручьями текли из глаз. Она так надеялась неизвестно на что. А тут полная катастрофа. Хыля умрёт. Не живут люди на свете с такими болезнями. Ничего у них не получится.
Вернувшись с водой, Тиша принялась за работу: растопила печь, сварила кашу, покормила бабушку. Хыля тоже кое-как возилась по хозяйству.
— Пошли на речку, — позвала Тиша. — Ты вымоешься. Мы постираем одежду.
Хыля вздохнула. Сил не было. Хотелось лечь и лежать. Но она видела, насколько расстроена Тиша, и пересилила себя.
На реке чистая Хыля в одной рубахе лежала на траве. Тиша сидела рядом и слушала. Мокрое, выстиранное бельё висело на ветках ближайших кустов, сохло.
— …Я не знаю, козявки это или нет. Я их не видела. Мне просто так представляется. Я сначала их ненавидела, а потом поняла, что они мои друзья.
Тиша хмуро смотрела на подружку и молчала. Хылино лицо вдруг расцвело в лучезарной улыбке. Бледная, худая, но глаз не оторвать, до чего же хороша.
— Потому что… — Хыля сделала паузу, — вот где они были, — она указала ладонью на верхнюю часть бедра, — а теперь они здесь, — ладонь опустилась ниже.
Тиша по-прежнему ничего не понимала.
— И вот отсюда и досюда они прогрызли дорожки. Там, внутри ноги. И по этим дорожкам пришла жизненная сила. Я здесь чувствую ноги, — торжественно закончила она.
Тиша тут только поняла. Она смотрела на Хылю и верила, и не верила.
— Чувствуешь?
— Да, здесь они стали живыми! — Хыля рассмеялась счастливым смехом.
— Так вытащила тётка иголку?
— Вытащила. Правда, не тётка, а дядька. Она привела дядьку. Ой, ты не представляешь, какой он лекарь! Свет ещё не видел такого лекаря! А сам будто хмурый, неласковый. Но это не так. Такой хороший человек! И с тех пор козявки, если это, конечно, козявки, взялись за дело. Почти каждый день грызут. Иногда ночью. Я страх, как боюсь, что когда-нибудь они не появятся. Сначала думала, что терпеть невозможно, а теперь как их долго нет, сама уж не своя. Тётенька оставила травку, чтобы я заваривала, когда больно будет. А я что-то боюсь пить заварку, вдруг травка их прогонит?
…Поздно вечером встревоженная Тиша встала перед отцом.
— Тятенька, мы завтра когда едем назад?
— Вечером. А что?
— Тятенька, — Тиша кусала губы от волнения. Ей страшно было ставить условия отцу. — Я завтра целый день буду у Хыли. Она совсем одна. Грязная. Она никак не справляется.
Ивар внимательно посмотрел на дочь и, неожиданно для Тиши, легко согласился:
— Ладно!
Глава 81
У Лябзи так и чесались руки заплести косичку как следует у Милани. Так ей нравилась старшая девчушка Михея. Такая серьёзная, несмотря на возраст. А как за братьями ухаживает, словно мать родная, а те её слушаются. Матери-то у них второй год как нет.
Лябзя сама с малолетства нянчилась со своими сёстрами и братьями, но всё у неё с криком, с воплями получалось. А эта Миланя не такая. Вот и любуется Лябзя. А косицу себе заплести не получается у девчушки.
Михей — мужик одинокий. Похоронил жену, совсем недавно похоронил отца с матерью. Детей дома оставить не с кем, вот и придумал взять с собой на покос. Им работать пока рано, сидят целыми днями у своего шалаша, играют, а Миланя приспособилась похлёбку варить. Отец, уходя на покос, разжигал небольшой костерок, просил соседей, чтоб присматривали. Вот Лябзя и присматривает, а Миланя кашеварит.
— Миланя, добавь вот этой травки, вкуснее будет. Вот столько, много не надо.
Лябзя с девочкой разговаривает непривычно тихо, даже робость какая-то проскальзывает. Та послушно добавляет траву.
— Чуешь, запах пошёл? А то давай ещё рыбки добавим. Оно, когда рыбки много, вкуснее получится.
— У нас рыбки больше нету.
— А вчера вечером твои братики помогали нашему Хомке ловить. Вот Хомка и поделится.
— А, можно?
— Конечно, можно. Один Хомка столько бы не наловил. А нынче вечером ещё наловят.
Лябзя — баба работящая, везде успевает. Про неё другой раз скажут, мол, дураков работа любит, и дурак работе рад. Не умеет хитрить, не ищет своей выгоды. Где трудно, там и она. То сама побежит, а коль не доглядит, люди направят. Вот и старается, машет граблями, чтобы быстро всё получалось, вёртко. А как только перерыв, другим бабам дитёнка покормить, или за старшими поглядеть, а то и на траве поваляться, а Лябзя всё к Милане бегает. Михею ведь некогда, у мужиков особая работа, им нельзя отвлекаться. А Миланя, хоть и серьёзная девчушка, но всё ж дитё ещё. А Лябзе что? Разве трудно?
И на покосе стала к Михею присматриваться. Спокойный мужик. Дочка в него, наверное. Бабу-то Михеиху, покойницу, Лябзя знала. В одном селе жили, как не знать. Даже родственницы дальние были, одного рода-племени. Хорошая женщина, весёлая, всё смешком да шутками, только пожила мало, хворь непонятная утянула на тот свет. Трое детей осталось — мал мала меньше. Сначала бабка с дедом помогали, за ребятами присматривали, а потом и тех не стало. Тоже, небось, лихо пришлось мужику-то одному с детьми.
И чего он сразу не оженился? Нестарый ещё. Конечно, к троим детям не каждая бы пошла. Девкам нынче подавай что полегче. А вот вдовица, или, скажем, если в девках кто засиделся, те бы с радостью пошли.
Лябзя незаметно для себя стала держаться недалеко от Михея. До чего ж ладный мужик. И сильный. И уже не хочется в его присутствии горлопанить. Стыдно как-то делается. Иногда забудется, начнёт кому-нибудь что рассказывать, а как взглянет на Михея, так и осечётся. Михей не смотрит в её сторону, а ей кажется, что ему неприятно. Она и замолкает.
А тут как-то спросил у неё водицы испить. Так она теперь про запас всегда рядом держит. Вдруг ещё попросит. Сама она боится предложить, а то подумает ещё что. А вода хоть и тёплая, да всё же лучше, чем никакая. Где ж холодной напастись. Она б, конечно, не поленилась на родник сбегать, да опять неловко. Кто их знает, мужиков-то. Ещё смеяться будет над её попытками угодить.
Как-то утром, когда мужики уже косили, не выдержала:
— Миланя, дай-ка тебе коску переплету. А то нехорошо, что растрепалась. В кашу ещё попадёт волос — непорядок будет. Нам за собой надо строго следить.
Девочка посмотрела на тётку Лябзю, сняла платочек и молча повернулась к ней спиной.
Глава 82
— Как ушли? Куда ушли? Они же на зауключном лугу.
— Это они так сказали, чтобы их не искали.
— А теперь можно правду говорить? — Домна была так рассержена, что еле сдерживалась, чтобы не потрепать Тишу. — Признавайся сразу же, куда они пошли.
— Не знаю. Сказали, дитёнка какого-то спасать. Может, даже сынка князя. Но сами точно не знают. Только это никому не надо говорить, так они сказали.
— Это не говорить? А что можно говорить? — Домна повернулась к мужу. — Слыхано ли дело? Одна ушла, второй ушёл. Это что же с семьёй делается? Это куда ж все разбегаются? За какой такой надобностью они по свету шатаются?
Ивар молчал. Домна редко когда выходила из себя. Но если это случалось, тут он терялся. Некстати вспомнилось, как в детстве с дружком хотели на купеческий корабль прокрасться, чтобы поплавать, повидать дальние страны. Правда, их быстро обнаружили, вернули родителям, те, как водится, полечили берёзовой кашей, чтобы впредь неповадно было. А он, уже потом, иной раз мечтал поглядеть одним глазком, как жизнь повернула бы, кабы получилось тогда у них.
Поэтому к таким поступкам относился с пониманием. Не одобрял, понятное дело. Мир большой, и пропасть в нём можно легко. Да только вот, с другой стороны, пропасть можно и в огороде. А смелые и сильные, да везучие, дома на полатях, небось, не шибко сидят.
Такое шатание в своих мыслях Ивар держал при себе. Домна, если бы прознала, упрекать начала бы, что дети в его породу пошли, с неспокойной душой живут. Он бы и виноватый вышел.
— Ивар, что делать будем?
— В какую, хоть, сторону отправились? — вместо ответа спросил он у дочери.
— Не знаю.
— Значит, это княжеские дружинники навели их на мысль про дитёнка. Значит, где-то они, ребята наши, что-то видели или слышали. Тут можно гадать до вечера, ничего не нагадаешь. Будем ждать. Скоро покос закончится, к тому времени что-нибудь прояснится.
— Что они ещё сказали? — мать попыталась вытрясти из Тиши ещё какие-нибудь детали.
— Сказали, что вёрткие, — Тиша уже хлюпала носом. — С ними ничего не случится. Они ловко убегут, если что.
— Ага, вот возвернутся, от моей хворостины небось не убегут. Я не посмотрю, что ловкие, сидеть они у меня долго не смогут. Хватит реветь, пошли тётку Мамалыху обрадуем. Она-то ещё не знает, какой её сынок вёрткий.
Глава 83
У Бажены с утра заболел живот. Вместе с болью пришла надежда, что всё ещё можно поправить. Поэтому продолжала неистово таскать пуды сена. Мать искоса поглядывала за неуёмной работой дочери, понимала, чем она вызвана и помалкивала.
Ярина тоже наблюдала. Но подойти к девушке боялась. Последний раз она от неё чуть граблями не получила.
— Ты что ко мне привязалась, как банный лист? Иди отсюда, пока не огрела.
И Ярина отошла.
Вечером пошла кровь. Бажена ушла подальше от шалашей, от людей, к дальней скирде. Пока шла по полю, ещё держалась — боялась привлечь ненужное внимание, у самой скирды заревела в голос, согнулась в три погибели, кое-как доковыляла, упала в сено. Боль разрывала внутренности, заставляла кататься по сухой траве, выть диким зверем.
Ночью боль прекратилась. Бажена лежала, смотрела на великое множество звёзд и чувствовала, как жизнь медленно, но неуклонно уходит из неё. И чужая жизнь, если так можно сказать о жизни ребёнка, и своя.
Страшно не было. Было какое-то облегчение, что скоро всё закончится. И ещё неясное желание, чтобы никто не потревожил.
А перед глазами простиралось звёздное небо. Далёкое и холодное. Равнодушное, но не жестокое.
И Бажена почувствовала, как и сама наполняется холодом. Но не тем, от которого пробивает дрожь и слезятся глаза. А другим: вечным, недоступным, бесчувственным. Этот холод прогонял стыд и боль.
Говорят, что звёзды — души умерших людей. Они наблюдают за живущими. Правда ли это?
Бажена попробовала поискать свою бабушку. Может быть, эта? Мигает.. не слишком яркая, но взгляд почему-то за неё зацепился. Бабушка. Любимая. Как там тебе на небе? Смотришь ли ты сейчас на свою непутёвую внучку? Не такой судьбы мы с тобой ждали. А пришла вот такая. И никто в этом не виноват, только твоя дурная девка. Прости меня.
Когда Стожары продвинулись далеко на запад, зашуршало сено. Кто-то лез к ней. Замер.
— Кто там? — Бажена удивилась, насколько слаб её голос.
«Не услышали» — подумала она, но повторить громче не было сил.
Несколько мгновений стояла тишина, потом голос, который не уступал в неуверенности голосу Бажены, произнёс:
— Это я.
Ярина. Замерла, боясь, что Бажена её вновь прогонит. Но та произнесла:
— Иди ко мне.
Ярина поползла на голос. Легла рядом с Баженой.
— Возьми меня за руку.
Ярина нащупала в темноте руку девушки, и уже не удивилась её вялости и холодности. По примеру Бажены легла на спину и стала смотреть в всё то же небо.
— Знаешь, я благодарна тебе, что ты не дала мне прыгнуть в реку, — чтобы разобрать тихие слова, Ярине пришлось замереть. — Не хочу быть русалкой. Лучше уж на небе звёздочкой. Рядом с бабушкой. Наверное, я буду маленькой и тусклой звёздочкой. Буду смотреть, как вы дальше будете здесь… Без меня…
