Вулкаш бросился снова к Василисе, но Еремей напрыгнул на него чуть раньше. Они сшиблись в полёте почти над ней и Ачимой. Девушка едва успела отползти сама и пострелёнка подвинуть.
Внезапно серая тень с жёстким рыком набросилась сверху в эту кучу.
«Волк?» — Василиса почувствовала, что ей стала дурно. Мир поплыл куда-то в сторону, и она не успевала за ним.
Василиса медленно открыла глаза. Серая морда с жёлтыми жёсткими глазами. Где-то она это уже видела…
Затошнило.
Повернула голову чуть в сторону. Еремей. Сидит, смотрит на неё и улыбается, как в старые добрые времена. Будто и не было всего кошмара по его милости. Но сердце не обманешь. Как не хмурила брови, но радость распускалась внутри, словно цветок. Жив. Рядом.
Кто-то плачет. Повернула голову. Ачима сидел на траве перед парнем. Тем самым, что догнал их с Еремеем. Ачима держал какую-то тряпку на его плече, зажимал рану, а ткань уже пропиталась кровью.
Поискала глазами Вулкаша. Тут же, лежал на животе, руки связаны за спиной, ноги тоже.
— Нашими верёвками связал? — первое, что спросила Василиса у своего жениха после долгой разлуки.
Еремей не понял сперва, но проследил за её взглядом, заулыбался.
— Вашими.
И Василиса вспомнила, что усмешка Еремея всегда вызывала отклик в её сердце. И вот снова оно уже не подвластно ей. Так нечестно.
— Как ты? — спросил Еремей.
Василиса почувствовала, что сейчас не время говорить о себе.
— Что с парнем? — девушка с трудом поднялась. Всё болит, но хватит лежать.
— Это Серый. Ранен в плечо.
Василиса пошла к парню. Проходя мимо волка, остановилась. Тот лежал, по-собачьи положив морду на передние лапы и смотрел на Еремея.
— Это твой?
— Мой.
— Ты с ним всё это время был? — удивилась девушка.
— Да нет. Сам не знаю откуда он взялся. Да ещё в самый подходящий момент.
Василисе хотелось погладить серую морду, но сдержалась. Всё же волк — не собака, вряд ли ему понравится.
— А волчица? Ты же говорил, что он был с волчицей.
— Волчица рядом. Слышишь, сойки беспокоятся?
— Ничего не изменилось, — усмехнулась Василиса.
— Ничего, — эхом отозвался Еремей.
Подошла к раненому. Тот был бледный и без сознания.
— Не плачь, Ачима, дай-ка посмотрю.
Ачима послушно отодвинулась, убрала руку с повязки. И тут же кровь тонкой струйкой потекла из-под тряпки. Василиса посмотрела.
— Крови много потерял. И продолжает терять. К счастью, травка, которая нам поможет, растёт везде и в изобилии. Ачима, подорожник знаешь?
— Знаю.
— Беги за ним.
Ачима вскочила на ноги.
— Много?
— Очень. Но приноси небольшими частями. Будем из него сок выцеживать. Еремей, вода нужна. Чистая, родниковая.
Еремей шепнул на ухо что-то волку и ушёл. Василиса покосилась на зверя. Тот подошёл к Вулкашу, уселся прямо перед ним. Вулкаш поднял голову, посмотрел на волка и вновь опустил голову на траву.
Сердце Василисы болезненно дрогнуло. Что с его лицом? Оно всё израненное клыками. Волчьими клыками.
Кровь Серому остановили. Ночью он пришёл в себя. И в свете костра лицо его уж не казалось таким страшно-белым.
К этому времени измученная переживаниями Ачима давно уже спала на лесной подстилке, пригретая жаром пламени.
— Иди и ты поспи, — Еремей всё время, пока Василиса ухаживала за раненым сидел рядом и наблюдал, что девушку не смущало, а успокаивало. — Иди, а я сам посмотрю за Серым.
— Не надо за ним смотреть. Его жизнь вне опасности. Лучше тоже поспи. Завтра будет снова тяжёлый день.
— Завтра будет снова чудесный день. Потому что мы теперь вместе…
Утром сообща решали, что делать с Вулкашем.
Конечно, глядя на его лицо, всем становилось не по себе. Ещё вчера красавец, сегодня рваная незажившая рана пугала.
Особенно переживала Ачима. Василиса шепнула девочке, что со временем, когда следы от зубов затянутся, всё будет не так страшно. Но Ачима плакала. Ей было невыносимо думать, что на щеке брата среди волчьих, остался след и от её зубов.
Вулкаш сидел поодаль, прислонившись спиной к какому-то дереву и в размышлениях о своей дальнейшей судьбе не принимал никакого участия. Верёвки ему развязали. Присутствие волка связывало покрепче верёвок.
Рассматривали два варианта: вернуть Вулкаша в племя, и пусть там решают, что дальше. Или отпустить на все четыре стороны.
— Давайте скажем по очереди, кто как считает, — предложил Еремей.
— Пусть уходит, — Василиса своё мнение значимым в этом вопросе не считала, поэтому и ответила первой. И ещё, она никому не признавалась, но ей было ужасно жаль этого запутавшегося парня, который до недавнего времени был так похож на её жениха. Теперь нет… Не похож.
— Пусть уходит, — эхом повторил Серый. Он был в сознании, но лежал пластом. Не было сил поднять голову. — Пусть создаёт свою стаю. В нашей ему делать нечего.
— Ну, мне всё равно, — сказал и Еремей своё слово.
Все посмотрели на Ачиму. Она опустила голову, изо всех сил сдерживая рыдания. Но не выдержала, всхлипнула, вскочила и бросилась к Вулкашу. Тот тоже рванул ей навстречу, подхватил на руки и прижался израненным лицом к её худенькой шее. Так они и стояли замерев. Долго. Прощались.
Наконец Вулкаш опустил сестру на землю.
— Иди, — тихо сказала Ачима.
Вулкаш в последний раз посмотрел в её лицо, повернулся и пошёл.
Все молча смотрели вслед, пока он не скрылся за деревьями…
Назад пробирались медленно. Дорогу Василиса почти не помнила, Ачима тоже, но Еремей шёл уверенно, хотя и не быстро. Тяжёлая ноша замедляла шаг.
Серый вначале ни в какую не хотел допустить, чтобы Еремей нёс его на спине. Но ходок из него никак не получался, слишком много сил ушло вместе с кровью, ноги не держали.
Волка не было видно. Лишь по подсказкам лесных дозорных можно было догадаться, что он следует за ними.
А Василиса и Ачима на обратном пути снова были замыкающими. И опять больше молчали. Василиса размышляла о том, как быстро исчезла радость от неожиданной встречи с Еремеем. Было жалко Вулкаша. Было жалко Ачиму. Почему чужие несчастья омрачали её душу? Она совсем не умеет быть счастливой, потому что всегда рядом есть тот, кому плохо. И так со всеми по очереди она и печалится.
Ачима, теперь не связанная верёвками с Василисой, но, то ли привычка образовалась, то ли по какой-то другой причине, шла совсем рядом с девушкой. Она временами прижимаясь к ней, отчего скорость отнюдь не увеличивалась.
— Он мне сказал, — тихо промолвила она, — что вёл нас с собой, чтобы создать новую стаю. С нами. Хотел уйти далеко и начать всё сначала.
— Он и начнёт всё с начала, но без вас, — вдруг обернулся Еремей. Он всё услышал и говорил спокойно. — Потому что у вас своя жизнь. Она ваша. И только вам решать, какой она будет.
Ачима помолчала, обдумывая слова Еремея. Потом догнала его:
— Но ведь одному плохо?
— Иногда полезно побыть одному.
— Я не хочу, чтобы он страдал.
— Но он будет страдать. И это правильно… Слышите? Ручей! Давайте сделаем недолгий отдых.
Серому было нехорошо. Даже путь на спине забирал у него остатки сил. Еремей положил его на траву, где он и затих с закрытыми глазами. Казалось, он заснул. Что и не удивительно. Мирные лесные звуки, журчание ручья, птичьи песни, шум ветра в листве убаюкивали.
Еремей и Ачима сели рядом на ствол поваленного дерева. Василиса немного отошла. Прислонившись спиной к старой берёзе, она прислушивалась к голосам. Еремей и Ачима говорили так тихо, что приходилось напрягаться. Василиса закрыла глаза и сосредоточилась на словах. Ей почему-то казалось важным уловить их суть.
— Почему правильно, если он будет страдать? — продолжила прерванный разговор девочка.
— Он много бед натворил, ты же знаешь.
— А что потом?
— А потом он поймёт, что не должен решать за других. Поймёт, что другие люди или волки имеют право не соглашаться с ним.
— Но я укусила его, — Ачима еле слышно произнесла эти слова, так, что Василиса скорее догадалась, чем расслышала.
— Ты как могла, так и защищала и себя, и Василису. У тебя не было в тот момент другого оружия, кроме своих собственных зубов. И, кстати, прими мою благодарность за то, что ты спасла мою невесту.
«И она меня спасла уже не в первый раз!» — подумала Василиса.
— А ты тоже страдал?
— Да. Только недолго. Я быстро понял, что натворил, и кинулся исправлять свои ошибки.
— И исправил?
— Ещё нет. Ошибки совершаются быстро, а исправлять их трудно.
— А почему совершаются ошибки?
Еремей задумался. Василиса тоже. Интересно, почему?
— По разным причинам. Но часто оттого, что нам хочется, чтобы было по-нашему.
— А это всегда плохо?
Еремей посмотрел в напряжённое лицо Ачимы, вспомнил о её мечте стать вожаком.
— Иногда это хорошо. Бывает, что плохо. Мы ведь живём среди…
«Людей» - догадалась Василиса, но Еремей продолжил по-другому.
— … не одни. И важно, свои желания не возносить выше других.
— А ты тоже мой брат?
— Да.
Василиса слушала. И, как всегда, после слов Еремея на душе наступал мир. И она внезапно поняла, что с ним все невзгоды можно преодолеть. Потому что он, похоже, знает как.
— Наши идут, — тихо произнёс Серый.
Бредит, подумали остальные и ошиблись.
Через некоторое время из-за деревьев и кустов показались одновременно около десятка фигур в волчьих шкурах.
— Отец, — закричала Ачима и сорвалась с места.
Шедший чуть впереди мужчина раскрыл свои объятия. На этот раз он был без маски.
Еремей подошёл к Василисе, сел рядом.
— Вот теперь пора нам возвращаться домой.
— Пора, — согласилась девушка.
Но домой отправились только на следующий день.
С Серый попрощались в его землянке. Он уже кое-как сидел, но не больше.
— Теперь и среди людей у меня есть друг, который не уступит храбрости и верности волкам.
— Теперь и среди волков у меня есть друг, который не уступит храбрости и верности людям.
— Брат?
— Брат!
Вот такие слова вырвались у Серого и Еремея на прощание.
Валк с женой и Ачимой провожали до болота. До того самого берега, с которого Василиса так легкомысленно шагнула в воду.
Василиса поискала глазами берёзу. Та стояла на противоположной берегу, наклонившись к своему отражению, и ничем не напоминала о страшном происшествии. Её ветви распрямились и очистились от болотной грязи.
Палка тоже куда-то исчезла. Но скользящие следы Василисы ещё угадывались на глинистом бережку. Хотя ближайший дождь смоет их окончательно.
Валк опять был сдержан и немногословен. Накануне вечером он предложил Еремею остаться в племени.
— Я давно хотел отыскать место, где началась моя жизнь. Теперь я здесь побывал. Но понял, что дороже своей Русы, берега, на котором раскинулся Берёзовый Кут, у меня ничего нет. Туда я возвращаюсь.
Валк принял его слова. Его женщина чуть всхлипнула на это, да и только. И вот теперь пришла пора расставаться.
— Мы ещё увидимся? — спросила Ачима.
— Я думаю, что в жизни всё возможно, — ответил Еремей.
— А ты как думаешь? — обратилась Ачима к Василисе.
— Я думаю, что тебе обязательно надо побывать у нас в гостях.
Ачима улыбнулась своей широкой щербатой улыбкой, совсем как в начале их знакомства.
— Может, и побываем, — неожиданно приняла приглашение Валка. И все замолчали, почувствовав её сдерживаемую материнскую тоску по сыновьям.
Еремей протянул ей руки:
— Прощай, мать! Благодарствую за то, что подарила мне жизнь. И сохранила её.
Валка не сдержалась, обхватила руками лицо Еремея и прижалась губами к его лбу.
— Прощайте!
Василиса и Еремей пошли.
Когда кусты и деревья скрыли их от глаз провожающих, руки, наконец, нашли друг друга.
— Мы одни? — спросила Василиса.
— Нет. Думаю, пару дней нас будут провожать невидимые хорты. Да и волк всё ещё с нами.
— Понятно. Тогда давай поторопимся.
Третий день пути заканчивался.
— Смотри, он остановился.
Волк неподвижно замер на опушке леса, выбрал, значит, место, где дальше их дороги разойдутся.
Василиса и Еремей тоже остановились и посмотрели на зверя, который стал на некоторое время другом.
— Подойдёшь к нему? — спросила девушка.
— Нет, не стоит. Мы с ним уже попрощались.
— До свидания, серый, — громко сказала Василиса.
Когда следующий раз она оглянулась, его уже не было видно. То ли высокая трава скрыла, то ли он повернул к своей волчице.
— Что думаешь о своём племени?
Еремей усмехнулся:
— Я думаю, что это не моё племя… И ещё думаю… если оно и было племенем волков, то Ачима легко и быстро превращает его в племя людей. Вот этого, наверное, и не выдержал Вулкаш.
Теперь Василиса усмехнулась:
— А сама мечтает стать вожаком.
— А она и будет вожаком. Только вожаком людей.
Впереди простирался цветущий луг. Широкий и благоухающий.
— Смотри, какая красота!
— И никого! Ни одного человека.
Василиса покосилась на Еремея. Красивый, сильный. И такой родной.
— Словно на всей земле мы остались одни. Страшно? — Василиса повернула смеющее лицо к парню.
— Нисколько!
— Но я не помню этого места, — девушка задумчиво осмотрелась. — Здесь я не проходила.
— Да, ты много напрасных кругов намотала, — засмеялся Еремей.
— Ах, ты! — Василиса шутливо толкнула его в плечо и, раскинув руки в стороны, побежала по цветущему ковру.
Но ноги тут же запутались в траве, и она споткнулась. Еремей хотел её удержать, но не успел, и со смехом они упали вместе.
Смех замер. Глаза, губы оказались так близко, что захотелось ещё увеличить эту близость. Но Еремей ждал. Василиса почувствовала, как жар внутри её устремился ему навстречу. Еремей медленно наклонил лицо, и Василиса закрыла глаза…
— Едут! Едут! — вопили бегущие мальчишки, спеша распространить новости.
И пока хозяйки выскакивали из калиток, торопясь разузнать детали, узнавать уже было не у кого, от мальчишек лишь пыль столбом оставалась.
У Домны сердце забилось, не её ли это касается. Столько времени от детей весточки нет. Уже пора бы. Оказалось, что её. Только вот не совсем так, как она надеялась.
Вскоре стали бить в било, созывая народ. Но народ и сам потянулся к площади.
Там конники. Батюшки, уж не князь ли это? Со своею дружиною. Кольчуга — так и горит. На конях и сбруя-то не простая, а со каменьями. Народ заробел.
Но князь не спешил сообщать сельчанам цель своего визита, хмуро ждал, пока все соберутся.
— Все, что ли?
— Кабутто все, — отозвался старый Кочерыжка, протискиваясь в первые ряды. — Лишь старики неходячие на полатях остались, да детишки несмышлёные. Говори, княже, отчего такой хмурый. Не томи сердце. Ай прогневали чем?
Но князь вместо ответа сделал кому-то знак, и тотчас вывели коня с седоком. Только вот руки у того были связаны.
Народ ахнул, за что такая немилость? Да, как же он бедный в седле держится? Без рук неловко, поди.
Но Ивар дважды про себя ахнул. Потому что в связанном наезднике узнал своего знакомца из города.
— Показывай, - мотнул ему головой князь.
Тот неловко сполз с коня и стал ходить среди толпы, отыскивая кого-то. Ещё он не дошёл до Видборичей, как Ивар понял, что его ищет.
Правильно понял.
— Этот, — хмуро указал знакомец на Ивара.
Толпа опять ахнула.
— Пошли, — сказал князь.
— Куда, княже? — Ивар изо всех сил старался держаться твёрдо и с достоинством.
— К тебе, в твои хоромы.
— Милости прошу, — поклонился Ивар и первым пошёл к своему двору.
— А что случилось? — раздались крики из толпы.
Но князь не стал даже озираться. Дружина поехала следом.
Внезапно серая тень с жёстким рыком набросилась сверху в эту кучу.
«Волк?» — Василиса почувствовала, что ей стала дурно. Мир поплыл куда-то в сторону, и она не успевала за ним.
Глава 113
Василиса медленно открыла глаза. Серая морда с жёлтыми жёсткими глазами. Где-то она это уже видела…
Затошнило.
Повернула голову чуть в сторону. Еремей. Сидит, смотрит на неё и улыбается, как в старые добрые времена. Будто и не было всего кошмара по его милости. Но сердце не обманешь. Как не хмурила брови, но радость распускалась внутри, словно цветок. Жив. Рядом.
Кто-то плачет. Повернула голову. Ачима сидел на траве перед парнем. Тем самым, что догнал их с Еремеем. Ачима держал какую-то тряпку на его плече, зажимал рану, а ткань уже пропиталась кровью.
Поискала глазами Вулкаша. Тут же, лежал на животе, руки связаны за спиной, ноги тоже.
— Нашими верёвками связал? — первое, что спросила Василиса у своего жениха после долгой разлуки.
Еремей не понял сперва, но проследил за её взглядом, заулыбался.
— Вашими.
И Василиса вспомнила, что усмешка Еремея всегда вызывала отклик в её сердце. И вот снова оно уже не подвластно ей. Так нечестно.
— Как ты? — спросил Еремей.
Василиса почувствовала, что сейчас не время говорить о себе.
— Что с парнем? — девушка с трудом поднялась. Всё болит, но хватит лежать.
— Это Серый. Ранен в плечо.
Василиса пошла к парню. Проходя мимо волка, остановилась. Тот лежал, по-собачьи положив морду на передние лапы и смотрел на Еремея.
— Это твой?
— Мой.
— Ты с ним всё это время был? — удивилась девушка.
— Да нет. Сам не знаю откуда он взялся. Да ещё в самый подходящий момент.
Василисе хотелось погладить серую морду, но сдержалась. Всё же волк — не собака, вряд ли ему понравится.
— А волчица? Ты же говорил, что он был с волчицей.
— Волчица рядом. Слышишь, сойки беспокоятся?
— Ничего не изменилось, — усмехнулась Василиса.
— Ничего, — эхом отозвался Еремей.
Подошла к раненому. Тот был бледный и без сознания.
— Не плачь, Ачима, дай-ка посмотрю.
Ачима послушно отодвинулась, убрала руку с повязки. И тут же кровь тонкой струйкой потекла из-под тряпки. Василиса посмотрела.
— Крови много потерял. И продолжает терять. К счастью, травка, которая нам поможет, растёт везде и в изобилии. Ачима, подорожник знаешь?
— Знаю.
— Беги за ним.
Ачима вскочила на ноги.
— Много?
— Очень. Но приноси небольшими частями. Будем из него сок выцеживать. Еремей, вода нужна. Чистая, родниковая.
Еремей шепнул на ухо что-то волку и ушёл. Василиса покосилась на зверя. Тот подошёл к Вулкашу, уселся прямо перед ним. Вулкаш поднял голову, посмотрел на волка и вновь опустил голову на траву.
Сердце Василисы болезненно дрогнуло. Что с его лицом? Оно всё израненное клыками. Волчьими клыками.
Глава 114
Кровь Серому остановили. Ночью он пришёл в себя. И в свете костра лицо его уж не казалось таким страшно-белым.
К этому времени измученная переживаниями Ачима давно уже спала на лесной подстилке, пригретая жаром пламени.
— Иди и ты поспи, — Еремей всё время, пока Василиса ухаживала за раненым сидел рядом и наблюдал, что девушку не смущало, а успокаивало. — Иди, а я сам посмотрю за Серым.
— Не надо за ним смотреть. Его жизнь вне опасности. Лучше тоже поспи. Завтра будет снова тяжёлый день.
— Завтра будет снова чудесный день. Потому что мы теперь вместе…
Утром сообща решали, что делать с Вулкашем.
Конечно, глядя на его лицо, всем становилось не по себе. Ещё вчера красавец, сегодня рваная незажившая рана пугала.
Особенно переживала Ачима. Василиса шепнула девочке, что со временем, когда следы от зубов затянутся, всё будет не так страшно. Но Ачима плакала. Ей было невыносимо думать, что на щеке брата среди волчьих, остался след и от её зубов.
Вулкаш сидел поодаль, прислонившись спиной к какому-то дереву и в размышлениях о своей дальнейшей судьбе не принимал никакого участия. Верёвки ему развязали. Присутствие волка связывало покрепче верёвок.
Рассматривали два варианта: вернуть Вулкаша в племя, и пусть там решают, что дальше. Или отпустить на все четыре стороны.
— Давайте скажем по очереди, кто как считает, — предложил Еремей.
— Пусть уходит, — Василиса своё мнение значимым в этом вопросе не считала, поэтому и ответила первой. И ещё, она никому не признавалась, но ей было ужасно жаль этого запутавшегося парня, который до недавнего времени был так похож на её жениха. Теперь нет… Не похож.
— Пусть уходит, — эхом повторил Серый. Он был в сознании, но лежал пластом. Не было сил поднять голову. — Пусть создаёт свою стаю. В нашей ему делать нечего.
— Ну, мне всё равно, — сказал и Еремей своё слово.
Все посмотрели на Ачиму. Она опустила голову, изо всех сил сдерживая рыдания. Но не выдержала, всхлипнула, вскочила и бросилась к Вулкашу. Тот тоже рванул ей навстречу, подхватил на руки и прижался израненным лицом к её худенькой шее. Так они и стояли замерев. Долго. Прощались.
Наконец Вулкаш опустил сестру на землю.
— Иди, — тихо сказала Ачима.
Вулкаш в последний раз посмотрел в её лицо, повернулся и пошёл.
Все молча смотрели вслед, пока он не скрылся за деревьями…
Назад пробирались медленно. Дорогу Василиса почти не помнила, Ачима тоже, но Еремей шёл уверенно, хотя и не быстро. Тяжёлая ноша замедляла шаг.
Серый вначале ни в какую не хотел допустить, чтобы Еремей нёс его на спине. Но ходок из него никак не получался, слишком много сил ушло вместе с кровью, ноги не держали.
Волка не было видно. Лишь по подсказкам лесных дозорных можно было догадаться, что он следует за ними.
А Василиса и Ачима на обратном пути снова были замыкающими. И опять больше молчали. Василиса размышляла о том, как быстро исчезла радость от неожиданной встречи с Еремеем. Было жалко Вулкаша. Было жалко Ачиму. Почему чужие несчастья омрачали её душу? Она совсем не умеет быть счастливой, потому что всегда рядом есть тот, кому плохо. И так со всеми по очереди она и печалится.
Ачима, теперь не связанная верёвками с Василисой, но, то ли привычка образовалась, то ли по какой-то другой причине, шла совсем рядом с девушкой. Она временами прижимаясь к ней, отчего скорость отнюдь не увеличивалась.
— Он мне сказал, — тихо промолвила она, — что вёл нас с собой, чтобы создать новую стаю. С нами. Хотел уйти далеко и начать всё сначала.
— Он и начнёт всё с начала, но без вас, — вдруг обернулся Еремей. Он всё услышал и говорил спокойно. — Потому что у вас своя жизнь. Она ваша. И только вам решать, какой она будет.
Ачима помолчала, обдумывая слова Еремея. Потом догнала его:
— Но ведь одному плохо?
— Иногда полезно побыть одному.
— Я не хочу, чтобы он страдал.
— Но он будет страдать. И это правильно… Слышите? Ручей! Давайте сделаем недолгий отдых.
Серому было нехорошо. Даже путь на спине забирал у него остатки сил. Еремей положил его на траву, где он и затих с закрытыми глазами. Казалось, он заснул. Что и не удивительно. Мирные лесные звуки, журчание ручья, птичьи песни, шум ветра в листве убаюкивали.
Еремей и Ачима сели рядом на ствол поваленного дерева. Василиса немного отошла. Прислонившись спиной к старой берёзе, она прислушивалась к голосам. Еремей и Ачима говорили так тихо, что приходилось напрягаться. Василиса закрыла глаза и сосредоточилась на словах. Ей почему-то казалось важным уловить их суть.
— Почему правильно, если он будет страдать? — продолжила прерванный разговор девочка.
— Он много бед натворил, ты же знаешь.
— А что потом?
— А потом он поймёт, что не должен решать за других. Поймёт, что другие люди или волки имеют право не соглашаться с ним.
— Но я укусила его, — Ачима еле слышно произнесла эти слова, так, что Василиса скорее догадалась, чем расслышала.
— Ты как могла, так и защищала и себя, и Василису. У тебя не было в тот момент другого оружия, кроме своих собственных зубов. И, кстати, прими мою благодарность за то, что ты спасла мою невесту.
«И она меня спасла уже не в первый раз!» — подумала Василиса.
— А ты тоже страдал?
— Да. Только недолго. Я быстро понял, что натворил, и кинулся исправлять свои ошибки.
— И исправил?
— Ещё нет. Ошибки совершаются быстро, а исправлять их трудно.
— А почему совершаются ошибки?
Еремей задумался. Василиса тоже. Интересно, почему?
— По разным причинам. Но часто оттого, что нам хочется, чтобы было по-нашему.
— А это всегда плохо?
Еремей посмотрел в напряжённое лицо Ачимы, вспомнил о её мечте стать вожаком.
— Иногда это хорошо. Бывает, что плохо. Мы ведь живём среди…
«Людей» - догадалась Василиса, но Еремей продолжил по-другому.
— … не одни. И важно, свои желания не возносить выше других.
— А ты тоже мой брат?
— Да.
Василиса слушала. И, как всегда, после слов Еремея на душе наступал мир. И она внезапно поняла, что с ним все невзгоды можно преодолеть. Потому что он, похоже, знает как.
Глава 115
— Наши идут, — тихо произнёс Серый.
Бредит, подумали остальные и ошиблись.
Через некоторое время из-за деревьев и кустов показались одновременно около десятка фигур в волчьих шкурах.
— Отец, — закричала Ачима и сорвалась с места.
Шедший чуть впереди мужчина раскрыл свои объятия. На этот раз он был без маски.
Еремей подошёл к Василисе, сел рядом.
— Вот теперь пора нам возвращаться домой.
— Пора, — согласилась девушка.
Но домой отправились только на следующий день.
С Серый попрощались в его землянке. Он уже кое-как сидел, но не больше.
— Теперь и среди людей у меня есть друг, который не уступит храбрости и верности волкам.
— Теперь и среди волков у меня есть друг, который не уступит храбрости и верности людям.
— Брат?
— Брат!
Вот такие слова вырвались у Серого и Еремея на прощание.
Валк с женой и Ачимой провожали до болота. До того самого берега, с которого Василиса так легкомысленно шагнула в воду.
Василиса поискала глазами берёзу. Та стояла на противоположной берегу, наклонившись к своему отражению, и ничем не напоминала о страшном происшествии. Её ветви распрямились и очистились от болотной грязи.
Палка тоже куда-то исчезла. Но скользящие следы Василисы ещё угадывались на глинистом бережку. Хотя ближайший дождь смоет их окончательно.
Валк опять был сдержан и немногословен. Накануне вечером он предложил Еремею остаться в племени.
— Я давно хотел отыскать место, где началась моя жизнь. Теперь я здесь побывал. Но понял, что дороже своей Русы, берега, на котором раскинулся Берёзовый Кут, у меня ничего нет. Туда я возвращаюсь.
Валк принял его слова. Его женщина чуть всхлипнула на это, да и только. И вот теперь пришла пора расставаться.
— Мы ещё увидимся? — спросила Ачима.
— Я думаю, что в жизни всё возможно, — ответил Еремей.
— А ты как думаешь? — обратилась Ачима к Василисе.
— Я думаю, что тебе обязательно надо побывать у нас в гостях.
Ачима улыбнулась своей широкой щербатой улыбкой, совсем как в начале их знакомства.
— Может, и побываем, — неожиданно приняла приглашение Валка. И все замолчали, почувствовав её сдерживаемую материнскую тоску по сыновьям.
Еремей протянул ей руки:
— Прощай, мать! Благодарствую за то, что подарила мне жизнь. И сохранила её.
Валка не сдержалась, обхватила руками лицо Еремея и прижалась губами к его лбу.
— Прощайте!
Василиса и Еремей пошли.
Когда кусты и деревья скрыли их от глаз провожающих, руки, наконец, нашли друг друга.
— Мы одни? — спросила Василиса.
— Нет. Думаю, пару дней нас будут провожать невидимые хорты. Да и волк всё ещё с нами.
— Понятно. Тогда давай поторопимся.
Глава 116
Третий день пути заканчивался.
— Смотри, он остановился.
Волк неподвижно замер на опушке леса, выбрал, значит, место, где дальше их дороги разойдутся.
Василиса и Еремей тоже остановились и посмотрели на зверя, который стал на некоторое время другом.
— Подойдёшь к нему? — спросила девушка.
— Нет, не стоит. Мы с ним уже попрощались.
— До свидания, серый, — громко сказала Василиса.
Когда следующий раз она оглянулась, его уже не было видно. То ли высокая трава скрыла, то ли он повернул к своей волчице.
— Что думаешь о своём племени?
Еремей усмехнулся:
— Я думаю, что это не моё племя… И ещё думаю… если оно и было племенем волков, то Ачима легко и быстро превращает его в племя людей. Вот этого, наверное, и не выдержал Вулкаш.
Теперь Василиса усмехнулась:
— А сама мечтает стать вожаком.
— А она и будет вожаком. Только вожаком людей.
Впереди простирался цветущий луг. Широкий и благоухающий.
— Смотри, какая красота!
— И никого! Ни одного человека.
Василиса покосилась на Еремея. Красивый, сильный. И такой родной.
— Словно на всей земле мы остались одни. Страшно? — Василиса повернула смеющее лицо к парню.
— Нисколько!
— Но я не помню этого места, — девушка задумчиво осмотрелась. — Здесь я не проходила.
— Да, ты много напрасных кругов намотала, — засмеялся Еремей.
— Ах, ты! — Василиса шутливо толкнула его в плечо и, раскинув руки в стороны, побежала по цветущему ковру.
Но ноги тут же запутались в траве, и она споткнулась. Еремей хотел её удержать, но не успел, и со смехом они упали вместе.
Смех замер. Глаза, губы оказались так близко, что захотелось ещё увеличить эту близость. Но Еремей ждал. Василиса почувствовала, как жар внутри её устремился ему навстречу. Еремей медленно наклонил лицо, и Василиса закрыла глаза…
Глава 117
— Едут! Едут! — вопили бегущие мальчишки, спеша распространить новости.
И пока хозяйки выскакивали из калиток, торопясь разузнать детали, узнавать уже было не у кого, от мальчишек лишь пыль столбом оставалась.
У Домны сердце забилось, не её ли это касается. Столько времени от детей весточки нет. Уже пора бы. Оказалось, что её. Только вот не совсем так, как она надеялась.
Вскоре стали бить в било, созывая народ. Но народ и сам потянулся к площади.
Там конники. Батюшки, уж не князь ли это? Со своею дружиною. Кольчуга — так и горит. На конях и сбруя-то не простая, а со каменьями. Народ заробел.
Но князь не спешил сообщать сельчанам цель своего визита, хмуро ждал, пока все соберутся.
— Все, что ли?
— Кабутто все, — отозвался старый Кочерыжка, протискиваясь в первые ряды. — Лишь старики неходячие на полатях остались, да детишки несмышлёные. Говори, княже, отчего такой хмурый. Не томи сердце. Ай прогневали чем?
Но князь вместо ответа сделал кому-то знак, и тотчас вывели коня с седоком. Только вот руки у того были связаны.
Народ ахнул, за что такая немилость? Да, как же он бедный в седле держится? Без рук неловко, поди.
Но Ивар дважды про себя ахнул. Потому что в связанном наезднике узнал своего знакомца из города.
— Показывай, - мотнул ему головой князь.
Тот неловко сполз с коня и стал ходить среди толпы, отыскивая кого-то. Ещё он не дошёл до Видборичей, как Ивар понял, что его ищет.
Правильно понял.
— Этот, — хмуро указал знакомец на Ивара.
Толпа опять ахнула.
— Пошли, — сказал князь.
— Куда, княже? — Ивар изо всех сил старался держаться твёрдо и с достоинством.
— К тебе, в твои хоромы.
— Милости прошу, — поклонился Ивар и первым пошёл к своему двору.
— А что случилось? — раздались крики из толпы.
Но князь не стал даже озираться. Дружина поехала следом.
