Но переборола своё смущение и храбро сказала:
- Пойдёмте!
- Да, это действительно прекрасное место, - улыбнулась Таня.
- Уверен, на этих землянично-цветочных полянках по ночам танцуют эльфы, - промолвил Думинский, и все замолчали, окидывая взглядом опушку с этой точки зрения. - Григорий, ты пишешь стихи. Вот тебе и тема.
Девушки переглянулись, округлили в шутливом удивлении глаза и чуть покачали головками.
«И когда он только всё успевает!»
- Попробую, - у Миланова в голосе и следа не осталось от уверенности. - К сожалению, Евтерпа редко бывает ко мне благосклонна.
- Евтерпа? - Таня повернулась к Николаю за разъяснением.
- О, у меня не спрашивайте. Я от его отношений с музами стараюсь держаться подальше. Но это, по-моему, из тех, древнегреческих, - Николай Кузьмич указал пальцем направление куда-то вверх и назад. Там, по его мнению, находились все те, с кем поэты общаются до настоящего времени.
Девушки тихонько засмеялись. Эти молодые люди сегодня открылись им с новой стороны.
- В награду за вашу помощь, мы сейчас вас будем угощать! - улыбнулась Таня.
- Я ужасно голоден. Григорий, ты как?
Вскоре все припасы заманчиво разместились на небольшой скатерти.
Мужчины уселись прямо на траву, девушки принесли с собой небольшие коврики.
Внезапно Варю охватило небывалое чувство.
«Это происходит со мной? Это я сейчас сижу в компании богатых, успешных, уверенных в себе и в завтрашнем дне молодых людей? И они обращаются со мной, как с равной, - но сердце тоскливо сжалось. – Но я ведь им не ровня. У меня зависимое и незавидное положение. Неужели они об этом забыли?»
Таня улыбнулась и прошептала:
- Хорошо, что мы с вами захватили бутерброды, а не только пирожное и конфеты, как первоначально собирались. Вот это был бы конфуз.
«Да, это происходит со мной. И обращаются они со мной как с равной, потому что они хорошие, добрые люди. И не стоит сейчас грустить и печалиться».
Варя с ясной улыбкой, не прислушиваясь к словам, обвела взглядом всю окружающую её картинку, чтобы просто запомнить этот момент.
Солнце. Много солнца и зелени. Миланов рассказывает что-то Тане, и она громко прыскает со смеху. Временами поглядывает на Варю, словно и её приглашая присоединиться к веселью. Какая у неё красивая улыбка. У Миланова тоже. Он красивый. Светловолосый, глаза чуть насмешливые. Но насмешка направлена скорее к себе. Он, наверное, очень весёлый молодой человек.
Кони пасутся недалеко. Мужчины бросили поводья, а они, словно собаки, послушно следовали всё это время за своими хозяевами.
Николай... Встретились взглядами.
Варя поспешно отвела свой.
Прислушалась к Тане.
- И вот мы с Варварой решили пойти туда.
«Куда? - удивилась Варя. - А, на Сонное озеро!»
- Конечно, прискорбно, что такие таинственные местные достопримечательности вы ещё не видели, но всё же идти туда одним нельзя. Дикие звери, да и лихие люди. Нет!
- Слушай, Григорий, а ведь мы может организовать туда экспедицию.
- Верно, девушки. Мы благодарим вас за обед на траве и живописную полянку, и теперь наш черёд. Мы покажем вам Сонное озеро.
- И вам, и всем, кто захочет присоединиться, - Николай первым сообразил, что поездка только лишь молодых людей в лесную глубь немыслима.
- Конечно, - согласился Григорий. - Но дату выберите вы.
По дороге в усадьбу Николай улучил минуту, когда Миланов с Таней вырвались вперёд, тихо спросил:
- А я ведь сегодня к госпоже Гружевой вновь по вопросу Агаши. Скажите, Варвара Сергеевна, как она?
- Глафира Никитична отправила её на сенокос. А у неё совсем нет сил. Она такая слабая и тихая, просто смотреть невозможно. Я надеюсь, дед Перепёлка, это наш добрый заступник, не даст её в обиду. Но, в общем, всё плохо.
- Ничего. Всё будет хорошо. Если не сдаваться и набраться терпения.
У Глафиры Никитичны от сегодняшней круговерти голова закружилась. Гости, гости.
Не успели Горобцы уехать, как заявились молодые помещики.
Думинский опять завёл разговор о девке, какая за его комнатами смотрела бы. Цену высокую обещал. Деньги у него, понятно, хорошие водятся, наследство отхапал огромное. Нешто, продать Агашку? Вроде, такую он себе желал бы. Да неудобно. Лысая, страшная, ещё языком трепать будет.
Одно дело в своём поместье этих лахудр учить, а другое дело, если по соседям слух пойдёт. Не к чему ей это. Другую девку пусть покупает.
Сделка с Милановым состоялась. Конечно, жалко было расставаться с дальним лугом. Отдать-то легко, а вот купи попробуй. Эх, было время, когда нипочём бы не отдала.
Но теперь силы уже не те. Тяжело ей управляться с таких хозяйством одной. И руки до всего не доходят. Что уж луг жалеть! Тут жизнь бежит без оглядки и всё впустую.
Что там цыганка наобещала? Жениха да свадьбу? Что-то не видать женихов. Набрехала паскуда. Наглая! Вот кого бы проучить. Но пока она нужна непуганая. Патлы ей всегда можно проредить.
Позвонила в колокольчик.
- Что, нет письма от Ночаевых?
- Нет, барыня, - сверкнули чёрные глаза.
- Ну, так пошла вон. Да... погоди. Пошли кого-нибудь за Катькой Сычихой.
Ерина на секунду застыла в недоумении, потом сообразила, вышла.
А пока помещица ждала Сычиху, ещё раз перечитала письмо от управляющего Ночаевых. Ольга какой день не пишет. Заявила, что недосуг. Вот змеища. Ну, пусть сама разбирается, раз такая своенравная. А она больше палец о палец не ударит. Посмотрим, что у той получится.
Владимир в Москву уехал. Всё себя не жалеет. Ну-ка по такой жаре пыль дорожную глотать.
А что делать? Жаловался на сердце. Прихватывать стало, когда понервничает. Надо московским докторам показаться. Во, молодой какой, а уже нездоровится. Отдохнуть надо. От своей змеищи. Можно и в Европу съездить, раз такое дело. Вернётся из Москвы, надо ему посоветовать. За деньгами дело не станет, она ему выделит. Она и в Москву дала. Пусть лечится как следует.
Да и ей бы не мешало показаться врачам. Что-то последнее время хуже себя чувствовать стала. Располнела, все платья пришлось перешивать. И снова тесными становятся. Ноги не держат. Задыхается. Ещё хорошо, что спать стала. А то по ночам хоть волком вой. Только вот не верит она этим врачам. Так, только вид делают, что понимают, а сами пеньки с глазами. Знает она только одного...
Поглядела в окно, не идёт ли Сычиха.
Нет, не видать пока. Тоже лекарка. Бабок да мужиков деревенских лечит. Умеет ли? Или так, лишь бы что содрать с дураков?
- Барыня, звали? - Сычиха. Прошмыгнула незамеченная.
Глафира Никитична остановила тяжёлый взгляд на вошедшей.
Разжирела. Видать, дураков в деревне хватает. Да и она её не обижает. А чем таким заслужила? Ладно, хоть язык за зубами умеет держать.
Ишь, глазки тревожно забегали. Боится.
- Ну, рассказывай.
- Что, барыня? Всё расскажу, что знаю. Только извольте сказать, про что?
- Для начала скажи, почему это ты не на сенокосе?
- Завтра еду.
- Езжай завтра. А теперь скажи про ребёнка.
Глазки забегали ещё шустрее, рот раззявила.
- Не извольте гневаться, Вы же сами приказали, чтобы никогда никому...
- Тогда приказал одно, сейчас другое. Мне у тебя спрашивать, когда и чем интересоваться?
- А? Нет. Расскажу. В лес отнесла. Зима ведь была. А укутала тепло. Думала, как судьба их повернёт, так пусть и...
- Их?
- А? Не извольте гневаться...
- Говори, дура. Ты сказала - их.
- Что правда, то правда... Их... Двое было. Вы сказали, чтобы я не показывала и ничего не говорила, я ничего и не сказала.
- Девки? Ребята?
- Девочка и мальчик.
Глафира закрыла глаза. Девочка и мальчик. Может, напрасно тогда от них отказалась? Да кто же знал, что больше не будет у неё детей.
- Дальше рассказывай.
- Дальше не ведаю. Только у колдуна с того времени дети появились.
- У Несупы?
- Да. И как раз мальчик и девочка. Сейчас, получается, им по двенадцать с половиной годков.
- Слух какой-нибудь ходит?
- Ничего, барыня. Тишь да гладь.
- Ступай. Нет, погоди, на, - протянула семь целковых.
- Благодарствую, барыня! - Сычиха с поклоном вышла.
Получается, двое. Она помнит своё подозрение при родах. Значит, не показалось. И надо же, у Несупы. Опять судьба свела.
Размышления прервала Ерина:
- Барыня, помещики пожаловали.
- Какие помещики? Говори, дура, толком.
- Господин Овчаков и его... не ведаю, как зовут.
- Проси, - догадалась Гружева.
Помещики вошли нарядные, с цветами. Сердце Глафиры ёкнуло. Жених... Свадьба...
Взглянула с надеждой на Овчакова, но тот держался чуть в стороне, зато он и начал:
- Как говорится, сокол ясный пришёл за своей голубкой. Встречай, голубушка гостей, да разреши слово молвить...
Старшая Горобец не преминула воспользоваться случаем, и, встретив у Глафиры Никитичны молодых помещиков, пригласила их к себе на обед. Варю не пригласила. Старательно отвела глаза от девушки, понимая, что нарушает этикет, но... только её и не хватало.
Дочка обиделась. По дороге плакала.
Пусть поплачет. Молодая ещё, бестолковая. Не понимает, что девушки должны глазами красиво и наивно хлопать, но мозгами соображать. Маша молодец, понимает. А у младшей глазами только хорошо получается, а своей выгоды никак не хочет замечать.
Расположились в саду. В узком, почти семейном кругу, во всяком случае, так виделось мамаше Горобец: дочери, Думинский с Милановым, а также она с мужем. Ждали ещё Ливасова, но тот задерживался.
Мамаша Горобец окинула хозяйским взглядом стол. Всё в полном порядке. Первые блюда дымились вкусным паром, зазывали румяной корочкой. Осталось дождаться последнего гостя и можно садиться.
Посмотрела на дочерей. И здесь всё радовало. Юные, красивые, в пышных лёгких платьях, взгляд трудно отвести.
Таня как подросла! Уже невеста. Маша, правда, несколько приуныла в последнее время. Но пока ещё рано бить тревогу.
Перевела взгляд на мужчин. И тут же почувствовала раздражение.
Муж. Сидит, разглагольствует. Про охоту, про покосы, про крестьян. Всё внимание Думинского на себя перетянул.
Бедная Маша тут же, пытается как-то поучаствовать в разговоре, да разве родной отец даст?
Можно подумать, что молодых людей пригласили для его удовольствия. Совсем что ли ничего не понимает? Своей наивностью он напоминает Таню. Та в отца.
Но сегодня Таня молодец. С Милановым почти кокетничает. И он с неё глаз не сводит. Неужто, второй?
Мамаша Горобец быстренько просчитала все плюсы и минусы обоих кавалеров. Миланов бедноват, но ловок, оборотистый. Ливасов богат. Да... Ливасов выигрывает...
А вот и он.
- Дорогой Дмитрий Сергеевич, мы вас заждались!
- Дорогие, милые дамы, как я рад вас видеть! - приложился к дамским ручкам, поздоровался с мужчинами.
- Пора к столу!
И тут Таня показала свой характер.
Перед обедом дочери получили чёткие инструкции кто где будет сидеть. Старшая не спорила. Сидеть она, естественно, будет рядом с Думинским. А вот от кого не ожидали бунта, так это от Тани. Категорично заявила, что с Ливасовым сидеть не будет. Чуть ногами не затопотала.
Пришлось применить строгое внушение. Молода ещё, чтобы матери не подчиняться. И Таня перестала спорить, казалось, она согласилась.
Но уже садясь за стол, она провела невероятный манёвр, и между Таней и Ливасовым оказался Григорий Миланов.
Пришлось раздосадованной мамаше усаживаться рядом с обиженным Дмитрием Сергеевичем. Не будет же около такого важного гостя место пустовать. Но Таня заслуживает серьёзного разговора. Вплоть до наказания.
За обедом раздражение матери немного улеглось. Блюда были великолепны. Тут уж она на высоте. Редко у кого в округе такие вышколенные лакеи, такие искусные повара.
Поглядела на дочерей. Бедная Маша по-прежнему борется за внимание Думинского со своим собственным отцом. Да уж.
Таня очень мило беседует с Милановым. Госпоже Горобец не осталось ничего другого, как с улыбкой повернуться к своему незадачливому соседу:
- Дмитрий Сергеевич, ваши крестьяне откосились уже? - ничего лучшего в голову не пришло.
После обеда отец повёл Николая Кузьмича в конюшню, показать свою любимую молодую кобылку и её первого жеребёнка. Таня с Милановым заняли качели, и их, похоже, оттуда было не согнать. Госпожа Горобец сдалась. Большего сегодня вряд ли удастся сделать.
А Маша с Дмитрием Сергеевичем пошли гулять по саду.
- Уж не обидел я ненароком вашу сестру? Сегодня она несколько холодна со мной.
- Ах, она и со мной холодна со вчерашнего дня, - не выдержала Маша, разочарованная неудачным обедом.
- Что же случилось вчерашним днём?
- Побывала в гостях у госпожи Гружевой.
Ливасов в недоумении уставился на Машу.
- Пообщалась с этой... Палетовой.
Маша знала, что нарушает неписанные и писанные правила этикета, но... На войне, как на войне. Варвара Сергеевна немало ей неприятностей принесла. Пусть и в ответ получит.
Ливасов задумался. Варя ему никогда не нравилась. И в расстройстве своих планов он подозревал именно её. Как она могла узнать про Анну, было непонятно. Первое подозрение пало на длинный язык Ночаева. Но он уехал в Москву. После его отъезда с Соней всё было хорошо. Сначала. А потом кувырком.
Если Палетова что-то пронюхала, то лучший способ защиты - нападение.
- Да... Похоже, Варвара Сергеевна ловкая интриганка. Плетёт сети тихо, но дело своё они делают.
- Я... слышала, что у неё есть... покровитель... и благодетель. И это не госпожа Гружева.
Если бы Маша не была уверена в этом, она остереглась бы так говорить. Но Маша не сомневалась. Её чутьё и проницательность так ясно ещё не открывали порочность этой серой мыши. Как говорится, в тихом омуте...
Ливасов тонко улыбнулся. Ему плевать, есть у Палетовой покровитель или нет. Даже, если и нет, легко сделать, чтобы... казался.
- Её надо вывести на чистую воду.
На несколько мгновений Маше стало страшно. Так далеко она не хотела заходить. Но... назад? И оставить всё этой? Маша колебалась...
- Под лежачий камень, госпожа Горобец, вода не течёт. И за своё счастье надо бороться. Тем более, противник - порочная девка.
«Да, порочная девка!», - в ярости согласилась она мысленно.
- Что же, если случай подвернётся, я поспособствую открытию её истинной натуры.
Когда Маша и Дмитрий Сергеевич вернулись к компании, их встретила радостная новость со стороны младшей сестры:
- Маша, мы организуем экспедицию к самому таинственному месту нашей округи, к Сонному озеру. Маменька позволила. Приглашаются все желающие.
Маша с Ливасовым переглянулись. Лучшего случая не представится.
«Ох, Фрося нахальная! Ух, какая нехорошая, - сердилась Дуняша. - Зачем она к Матвею лезет с разговорами?»
Дуняша сгребала высохшую траву и всё поглядывала в сторону нехорошей Фроси.
Сенокос заканчивался. Осталось только сено сметать в высокие стога, и через пару дней можно отправляться по домам. Если, конечно, дождь не перебьёт планы. Но небо стояло ясное, ничто не предвещало непогоды, кроме стариковских суставов. А они, по словам дедов, в последнее время стали ныть. Поэтому торопились закончить пока вёдро.
Вот Дуняша и старалась не отстать.
А Фрося не столько работала, сколько зубами сверкала. И чего ей от Матвея надо?
Парень стоял на верху стога, принимал и укладывал сено. Народу вокруг полным-полно, но Фрося всех умудрилась потеснить и осталась единоличной подавальщицей.
А сама так и сверкает. Не только зубами, но и голыми руками. Рукава рубахи задираются вон как высоко, а она будто не видит.
- Пойдёмте!
Глава 99
- Да, это действительно прекрасное место, - улыбнулась Таня.
- Уверен, на этих землянично-цветочных полянках по ночам танцуют эльфы, - промолвил Думинский, и все замолчали, окидывая взглядом опушку с этой точки зрения. - Григорий, ты пишешь стихи. Вот тебе и тема.
Девушки переглянулись, округлили в шутливом удивлении глаза и чуть покачали головками.
«И когда он только всё успевает!»
- Попробую, - у Миланова в голосе и следа не осталось от уверенности. - К сожалению, Евтерпа редко бывает ко мне благосклонна.
- Евтерпа? - Таня повернулась к Николаю за разъяснением.
- О, у меня не спрашивайте. Я от его отношений с музами стараюсь держаться подальше. Но это, по-моему, из тех, древнегреческих, - Николай Кузьмич указал пальцем направление куда-то вверх и назад. Там, по его мнению, находились все те, с кем поэты общаются до настоящего времени.
Девушки тихонько засмеялись. Эти молодые люди сегодня открылись им с новой стороны.
- В награду за вашу помощь, мы сейчас вас будем угощать! - улыбнулась Таня.
- Я ужасно голоден. Григорий, ты как?
Вскоре все припасы заманчиво разместились на небольшой скатерти.
Мужчины уселись прямо на траву, девушки принесли с собой небольшие коврики.
Внезапно Варю охватило небывалое чувство.
«Это происходит со мной? Это я сейчас сижу в компании богатых, успешных, уверенных в себе и в завтрашнем дне молодых людей? И они обращаются со мной, как с равной, - но сердце тоскливо сжалось. – Но я ведь им не ровня. У меня зависимое и незавидное положение. Неужели они об этом забыли?»
Таня улыбнулась и прошептала:
- Хорошо, что мы с вами захватили бутерброды, а не только пирожное и конфеты, как первоначально собирались. Вот это был бы конфуз.
«Да, это происходит со мной. И обращаются они со мной как с равной, потому что они хорошие, добрые люди. И не стоит сейчас грустить и печалиться».
Варя с ясной улыбкой, не прислушиваясь к словам, обвела взглядом всю окружающую её картинку, чтобы просто запомнить этот момент.
Солнце. Много солнца и зелени. Миланов рассказывает что-то Тане, и она громко прыскает со смеху. Временами поглядывает на Варю, словно и её приглашая присоединиться к веселью. Какая у неё красивая улыбка. У Миланова тоже. Он красивый. Светловолосый, глаза чуть насмешливые. Но насмешка направлена скорее к себе. Он, наверное, очень весёлый молодой человек.
Кони пасутся недалеко. Мужчины бросили поводья, а они, словно собаки, послушно следовали всё это время за своими хозяевами.
Николай... Встретились взглядами.
Варя поспешно отвела свой.
Прислушалась к Тане.
- И вот мы с Варварой решили пойти туда.
«Куда? - удивилась Варя. - А, на Сонное озеро!»
- Конечно, прискорбно, что такие таинственные местные достопримечательности вы ещё не видели, но всё же идти туда одним нельзя. Дикие звери, да и лихие люди. Нет!
- Слушай, Григорий, а ведь мы может организовать туда экспедицию.
- Верно, девушки. Мы благодарим вас за обед на траве и живописную полянку, и теперь наш черёд. Мы покажем вам Сонное озеро.
- И вам, и всем, кто захочет присоединиться, - Николай первым сообразил, что поездка только лишь молодых людей в лесную глубь немыслима.
- Конечно, - согласился Григорий. - Но дату выберите вы.
По дороге в усадьбу Николай улучил минуту, когда Миланов с Таней вырвались вперёд, тихо спросил:
- А я ведь сегодня к госпоже Гружевой вновь по вопросу Агаши. Скажите, Варвара Сергеевна, как она?
- Глафира Никитична отправила её на сенокос. А у неё совсем нет сил. Она такая слабая и тихая, просто смотреть невозможно. Я надеюсь, дед Перепёлка, это наш добрый заступник, не даст её в обиду. Но, в общем, всё плохо.
- Ничего. Всё будет хорошо. Если не сдаваться и набраться терпения.
Глава 100
У Глафиры Никитичны от сегодняшней круговерти голова закружилась. Гости, гости.
Не успели Горобцы уехать, как заявились молодые помещики.
Думинский опять завёл разговор о девке, какая за его комнатами смотрела бы. Цену высокую обещал. Деньги у него, понятно, хорошие водятся, наследство отхапал огромное. Нешто, продать Агашку? Вроде, такую он себе желал бы. Да неудобно. Лысая, страшная, ещё языком трепать будет.
Одно дело в своём поместье этих лахудр учить, а другое дело, если по соседям слух пойдёт. Не к чему ей это. Другую девку пусть покупает.
Сделка с Милановым состоялась. Конечно, жалко было расставаться с дальним лугом. Отдать-то легко, а вот купи попробуй. Эх, было время, когда нипочём бы не отдала.
Но теперь силы уже не те. Тяжело ей управляться с таких хозяйством одной. И руки до всего не доходят. Что уж луг жалеть! Тут жизнь бежит без оглядки и всё впустую.
Что там цыганка наобещала? Жениха да свадьбу? Что-то не видать женихов. Набрехала паскуда. Наглая! Вот кого бы проучить. Но пока она нужна непуганая. Патлы ей всегда можно проредить.
Позвонила в колокольчик.
- Что, нет письма от Ночаевых?
- Нет, барыня, - сверкнули чёрные глаза.
- Ну, так пошла вон. Да... погоди. Пошли кого-нибудь за Катькой Сычихой.
Ерина на секунду застыла в недоумении, потом сообразила, вышла.
А пока помещица ждала Сычиху, ещё раз перечитала письмо от управляющего Ночаевых. Ольга какой день не пишет. Заявила, что недосуг. Вот змеища. Ну, пусть сама разбирается, раз такая своенравная. А она больше палец о палец не ударит. Посмотрим, что у той получится.
Владимир в Москву уехал. Всё себя не жалеет. Ну-ка по такой жаре пыль дорожную глотать.
А что делать? Жаловался на сердце. Прихватывать стало, когда понервничает. Надо московским докторам показаться. Во, молодой какой, а уже нездоровится. Отдохнуть надо. От своей змеищи. Можно и в Европу съездить, раз такое дело. Вернётся из Москвы, надо ему посоветовать. За деньгами дело не станет, она ему выделит. Она и в Москву дала. Пусть лечится как следует.
Да и ей бы не мешало показаться врачам. Что-то последнее время хуже себя чувствовать стала. Располнела, все платья пришлось перешивать. И снова тесными становятся. Ноги не держат. Задыхается. Ещё хорошо, что спать стала. А то по ночам хоть волком вой. Только вот не верит она этим врачам. Так, только вид делают, что понимают, а сами пеньки с глазами. Знает она только одного...
Поглядела в окно, не идёт ли Сычиха.
Нет, не видать пока. Тоже лекарка. Бабок да мужиков деревенских лечит. Умеет ли? Или так, лишь бы что содрать с дураков?
- Барыня, звали? - Сычиха. Прошмыгнула незамеченная.
Глафира Никитична остановила тяжёлый взгляд на вошедшей.
Разжирела. Видать, дураков в деревне хватает. Да и она её не обижает. А чем таким заслужила? Ладно, хоть язык за зубами умеет держать.
Ишь, глазки тревожно забегали. Боится.
- Ну, рассказывай.
- Что, барыня? Всё расскажу, что знаю. Только извольте сказать, про что?
- Для начала скажи, почему это ты не на сенокосе?
- Завтра еду.
- Езжай завтра. А теперь скажи про ребёнка.
Глазки забегали ещё шустрее, рот раззявила.
- Не извольте гневаться, Вы же сами приказали, чтобы никогда никому...
- Тогда приказал одно, сейчас другое. Мне у тебя спрашивать, когда и чем интересоваться?
- А? Нет. Расскажу. В лес отнесла. Зима ведь была. А укутала тепло. Думала, как судьба их повернёт, так пусть и...
- Их?
- А? Не извольте гневаться...
- Говори, дура. Ты сказала - их.
- Что правда, то правда... Их... Двое было. Вы сказали, чтобы я не показывала и ничего не говорила, я ничего и не сказала.
- Девки? Ребята?
- Девочка и мальчик.
Глафира закрыла глаза. Девочка и мальчик. Может, напрасно тогда от них отказалась? Да кто же знал, что больше не будет у неё детей.
- Дальше рассказывай.
- Дальше не ведаю. Только у колдуна с того времени дети появились.
- У Несупы?
- Да. И как раз мальчик и девочка. Сейчас, получается, им по двенадцать с половиной годков.
- Слух какой-нибудь ходит?
- Ничего, барыня. Тишь да гладь.
- Ступай. Нет, погоди, на, - протянула семь целковых.
- Благодарствую, барыня! - Сычиха с поклоном вышла.
Получается, двое. Она помнит своё подозрение при родах. Значит, не показалось. И надо же, у Несупы. Опять судьба свела.
Размышления прервала Ерина:
- Барыня, помещики пожаловали.
- Какие помещики? Говори, дура, толком.
- Господин Овчаков и его... не ведаю, как зовут.
- Проси, - догадалась Гружева.
Помещики вошли нарядные, с цветами. Сердце Глафиры ёкнуло. Жених... Свадьба...
Взглянула с надеждой на Овчакова, но тот держался чуть в стороне, зато он и начал:
- Как говорится, сокол ясный пришёл за своей голубкой. Встречай, голубушка гостей, да разреши слово молвить...
Глава 101
Старшая Горобец не преминула воспользоваться случаем, и, встретив у Глафиры Никитичны молодых помещиков, пригласила их к себе на обед. Варю не пригласила. Старательно отвела глаза от девушки, понимая, что нарушает этикет, но... только её и не хватало.
Дочка обиделась. По дороге плакала.
Пусть поплачет. Молодая ещё, бестолковая. Не понимает, что девушки должны глазами красиво и наивно хлопать, но мозгами соображать. Маша молодец, понимает. А у младшей глазами только хорошо получается, а своей выгоды никак не хочет замечать.
Расположились в саду. В узком, почти семейном кругу, во всяком случае, так виделось мамаше Горобец: дочери, Думинский с Милановым, а также она с мужем. Ждали ещё Ливасова, но тот задерживался.
Мамаша Горобец окинула хозяйским взглядом стол. Всё в полном порядке. Первые блюда дымились вкусным паром, зазывали румяной корочкой. Осталось дождаться последнего гостя и можно садиться.
Посмотрела на дочерей. И здесь всё радовало. Юные, красивые, в пышных лёгких платьях, взгляд трудно отвести.
Таня как подросла! Уже невеста. Маша, правда, несколько приуныла в последнее время. Но пока ещё рано бить тревогу.
Перевела взгляд на мужчин. И тут же почувствовала раздражение.
Муж. Сидит, разглагольствует. Про охоту, про покосы, про крестьян. Всё внимание Думинского на себя перетянул.
Бедная Маша тут же, пытается как-то поучаствовать в разговоре, да разве родной отец даст?
Можно подумать, что молодых людей пригласили для его удовольствия. Совсем что ли ничего не понимает? Своей наивностью он напоминает Таню. Та в отца.
Но сегодня Таня молодец. С Милановым почти кокетничает. И он с неё глаз не сводит. Неужто, второй?
Мамаша Горобец быстренько просчитала все плюсы и минусы обоих кавалеров. Миланов бедноват, но ловок, оборотистый. Ливасов богат. Да... Ливасов выигрывает...
А вот и он.
- Дорогой Дмитрий Сергеевич, мы вас заждались!
- Дорогие, милые дамы, как я рад вас видеть! - приложился к дамским ручкам, поздоровался с мужчинами.
- Пора к столу!
И тут Таня показала свой характер.
Перед обедом дочери получили чёткие инструкции кто где будет сидеть. Старшая не спорила. Сидеть она, естественно, будет рядом с Думинским. А вот от кого не ожидали бунта, так это от Тани. Категорично заявила, что с Ливасовым сидеть не будет. Чуть ногами не затопотала.
Пришлось применить строгое внушение. Молода ещё, чтобы матери не подчиняться. И Таня перестала спорить, казалось, она согласилась.
Но уже садясь за стол, она провела невероятный манёвр, и между Таней и Ливасовым оказался Григорий Миланов.
Пришлось раздосадованной мамаше усаживаться рядом с обиженным Дмитрием Сергеевичем. Не будет же около такого важного гостя место пустовать. Но Таня заслуживает серьёзного разговора. Вплоть до наказания.
За обедом раздражение матери немного улеглось. Блюда были великолепны. Тут уж она на высоте. Редко у кого в округе такие вышколенные лакеи, такие искусные повара.
Поглядела на дочерей. Бедная Маша по-прежнему борется за внимание Думинского со своим собственным отцом. Да уж.
Таня очень мило беседует с Милановым. Госпоже Горобец не осталось ничего другого, как с улыбкой повернуться к своему незадачливому соседу:
- Дмитрий Сергеевич, ваши крестьяне откосились уже? - ничего лучшего в голову не пришло.
После обеда отец повёл Николая Кузьмича в конюшню, показать свою любимую молодую кобылку и её первого жеребёнка. Таня с Милановым заняли качели, и их, похоже, оттуда было не согнать. Госпожа Горобец сдалась. Большего сегодня вряд ли удастся сделать.
А Маша с Дмитрием Сергеевичем пошли гулять по саду.
- Уж не обидел я ненароком вашу сестру? Сегодня она несколько холодна со мной.
- Ах, она и со мной холодна со вчерашнего дня, - не выдержала Маша, разочарованная неудачным обедом.
- Что же случилось вчерашним днём?
- Побывала в гостях у госпожи Гружевой.
Ливасов в недоумении уставился на Машу.
- Пообщалась с этой... Палетовой.
Маша знала, что нарушает неписанные и писанные правила этикета, но... На войне, как на войне. Варвара Сергеевна немало ей неприятностей принесла. Пусть и в ответ получит.
Ливасов задумался. Варя ему никогда не нравилась. И в расстройстве своих планов он подозревал именно её. Как она могла узнать про Анну, было непонятно. Первое подозрение пало на длинный язык Ночаева. Но он уехал в Москву. После его отъезда с Соней всё было хорошо. Сначала. А потом кувырком.
Если Палетова что-то пронюхала, то лучший способ защиты - нападение.
- Да... Похоже, Варвара Сергеевна ловкая интриганка. Плетёт сети тихо, но дело своё они делают.
- Я... слышала, что у неё есть... покровитель... и благодетель. И это не госпожа Гружева.
Если бы Маша не была уверена в этом, она остереглась бы так говорить. Но Маша не сомневалась. Её чутьё и проницательность так ясно ещё не открывали порочность этой серой мыши. Как говорится, в тихом омуте...
Ливасов тонко улыбнулся. Ему плевать, есть у Палетовой покровитель или нет. Даже, если и нет, легко сделать, чтобы... казался.
- Её надо вывести на чистую воду.
На несколько мгновений Маше стало страшно. Так далеко она не хотела заходить. Но... назад? И оставить всё этой? Маша колебалась...
- Под лежачий камень, госпожа Горобец, вода не течёт. И за своё счастье надо бороться. Тем более, противник - порочная девка.
«Да, порочная девка!», - в ярости согласилась она мысленно.
- Что же, если случай подвернётся, я поспособствую открытию её истинной натуры.
Когда Маша и Дмитрий Сергеевич вернулись к компании, их встретила радостная новость со стороны младшей сестры:
- Маша, мы организуем экспедицию к самому таинственному месту нашей округи, к Сонному озеру. Маменька позволила. Приглашаются все желающие.
Маша с Ливасовым переглянулись. Лучшего случая не представится.
Глава 102
«Ох, Фрося нахальная! Ух, какая нехорошая, - сердилась Дуняша. - Зачем она к Матвею лезет с разговорами?»
Дуняша сгребала высохшую траву и всё поглядывала в сторону нехорошей Фроси.
Сенокос заканчивался. Осталось только сено сметать в высокие стога, и через пару дней можно отправляться по домам. Если, конечно, дождь не перебьёт планы. Но небо стояло ясное, ничто не предвещало непогоды, кроме стариковских суставов. А они, по словам дедов, в последнее время стали ныть. Поэтому торопились закончить пока вёдро.
Вот Дуняша и старалась не отстать.
А Фрося не столько работала, сколько зубами сверкала. И чего ей от Матвея надо?
Парень стоял на верху стога, принимал и укладывал сено. Народу вокруг полным-полно, но Фрося всех умудрилась потеснить и осталась единоличной подавальщицей.
А сама так и сверкает. Не только зубами, но и голыми руками. Рукава рубахи задираются вон как высоко, а она будто не видит.
