Даже Лютый старался держаться подальше от своей хозяйки.
И после беспокойного дня наступал тихий вечер, когда новоявленный жених приезжал в гости. Все вздыхали с облегчением, завидя его, теперь чаще одинокую фигуру, в коляске.
Его ласково и с улыбкой встречала пожилая невеста, и девки дивились такой скорой смены настроения своей неспокойной хозяйки. Дивиться дивились, но не долго, и уходили в свои коморки залечивать телесные и душевные раны.
А влюблённая пожилая пара за ужином ворковала о своих хозяйственных планах.
Вечерами Варя уже не нужна была своей благодетельнице и вольна была отправляться на все четыре стороны. Глафира Никитична не проявляла интереса и не требовала отчёта.
Поэтому Варя почувствовала свободу. Какое счастье! Можно гулять по окрестностям. А можно попробовать нанести визит подружке.
Пешком идти девушка не осмеливалась, не хотелось опять вводить соседей в заблуждение и вызывать пересуды. Но можно попросить на несколько часов бричку. Страшновато было обращаться к благодетельнице днём, страшновато отвлекать её от жениха вечером. Но надо же сделать шаг! И Варя постучала в кабинет.
- Глафира Никитична, разрешите взять бричку на несколько часов, я...
- Бери, - махнула небрежно рукой помещица.
Не веря своей удаче, Варя выскользнула за дверь.
Ой, не спросила, кто может её повезти. Варя остановилась в растерянности. Вернуться?
«Ну уж нет. Попрошу деда Перепёлку. Он теперь свободен».
Дед был свободен, и обрадован, что ближайшие несколько часов проведёт со своей любимицей.
По дороге рассказал Варе все новости.
- С сеном справились. В последний день дождь добавил хлопот, но разве можно сравнить с прошлым годом, когда лило не переставая, и трава начала преть... Агаша ничего, кажись. Тихая только. Думает о чём-то себе. Вроде сильная девка была, а будто в ней сломалось что. Но молодая ещё, должна бы отойти. Может, какой парень приглянется, ей веселее было бы.
Дед ловко правил конём, рассказывал, а сам на Варю поглядывал, слушает ли? Интересно ей?
Варя слушала и ей было интересно.
- Девку на сенокосе гадюка укусила. Хорошая девка. Сестра Ерины, что в горничных у хозяйки. Глафира Никитична её забраковала к себе в дворню брать, думала, что она полудурка. Не-е, девка она крепко хорошая. Наивная только, как ребёнок. Потому она такая выросла, что все её защищают. Семья у них дружная. А её, девку эту, поставили посерёдки, в семье-то. Вот она и не научилась ни хитрить, ни обманывать... Да... А тут такая история со змеёй. Но ничего, отошла. От укуса змеиного. Тот парень, что не разговаривал до сего лета, Матвеем его кличут, её сразу к Несупе отвёз. А Несупа что хочешь вылечит. То ли знает что по колдовской части, так люди говорят. то ли сила ему дадена - не ведаю. Самому мне не довелось с ним встренуться.
- Виделась я с Несупой. Колдовства никакого не заметила. Думаю, талант у него такой.
- Талант? Очень даже может быть. Давелось видеть людей... А тогда мы все перепугались. Жалко девку, конечно. Но хорошо, что хорошо кончается.
Варя видела и ту девушку. Дуняша её, кажется, зовут. Приходила к Ерине, стояла робко у ворот с узелком в руке. Сестре, видать, передачку приносила. Варя тогда позвала Ерину. А девка пригожая. Настоящая русская красавица. Непонятно, с чего Глафира Никитична решила, что она без ума. Непонятно, но и не удивительно. Глафира Никитична сама для себя распределяла человеческие качества. И если послушать её, выходило, что все кругом дураки.
- Варвара Сергеевна, не осерчай на меня старика за моё любопытство...
- Что такое, дедушка, спрашивай. Ничего я не осерчаю.
- Так вот я всё гадаю про вас, не передумали в гувернантки уходить? Страх какой у меня в сердце сидит, как вы одна? А ну как вас обидят?
- Не передумала. А страх свой выкинь из сердца. Сам подумай, я человек свободный. Даже если кто и обидит, ничего страшного. Я тогда смогу уйти. Никто меня насильно держать не посмеет.
- Ну да... - в голосе деда совсем не было облегчения.
- Вот только с Агашей бы решилось.
Варя рассказала ему о своей надежде на Думинского.
- Может, ты бы придумал, как повлиять на барыню, чтобы она продала Агашу. Только она не должна догадаться, что такой вот у нас заговор.
- Подумаю, - пообещал Перепёлка.
- А за меня не переживай. Сейчас Глафира Никитична замуж выйдет, я ей уже буду не нужна. Так что всё верно...
Соня была печальна, но не в унынии.
- Вот, поделом мне. Увидела первого встречного и совсем потеряла голову.
- Нет, не поделом тебе. Мы все верим и первым встречным, и вторым. Тебе просто сильно не повезло.
- Да, настолько сильно, что едва не погибла.
- Соня, не ты одна угодила в ловушку. Господин Ливасов вновь перекинул свои сети на Татьяну Горобец. Я её уже предупредила.
- Надо его вывести на чистую воду. А то какая-нибудь девушка попадёт в беду.
- А как?
- Может, прямо спросим?
- На каком-нибудь вечере?
- Да. В обществе, чтобы все чётко и ясно услышали. Врать он не посмеет...
- Ой, Соня, у меня же новость. Объявлена экспедиция на Сонное озеро. Идут все желающие. Ты там была когда-нибудь?
- Нет, конечно. Я в пансионе с тобой всю юность была.
- Вот и замечательно. Про это место ходят столько страшных историй и легенд. Ты же не откажешься составить компанию?
- Не откажусь. Может, там и получится расквитаться с Ливасовым.
Варя в сомнениях посмотрела на подружку. Всё же ей не мешало бы с этим молодым человеком быть поосторожней. Кто знает, на что он способен?
Но теперь пора Сонечку отвлечь от этой истории. Что было, то прошло. Хорошо уже, что этот случай остался незамеченным.
- Что слышно про Лушу и Стёпку?
- Ничего. От матери я ничего не добилась, та плачет. Варя, ты сказала, что Владимир Осипович обидел ребят. Что ты имела в виду? Ничего не понимаю.
Варя с грустью посмотрела на подругу. Как ей сказать? Она от одного потрясения ещё не отошла, а теперь её вторым огорошить? Каково ей будет узнать, что муж сестры ничуть не лучше Ливасова? Но скрывать от неё тоже не годиться.
- Обидел. Расскажу тебе всё, что знаю, но в другой раз. Это так просто не расскажешь. Да и время нужно. А времени сегодня в обрез. Давай сейчас сходим к Лушиным родителям. Может, что-нибудь уже известно?
Девушки пошли искать Ольгу, предупредить, что их какое-то время не будет. Но она была занята. В своём кабинете разговаривала с управляющим.
Девушки не стали её отвлекать, предупредили горничную.
По дороге Соня рассказала, что Ольга задумала уволить Сергея Никифоровича.
- В последнее время сестра изменилась. Не скажу, что не узнать, но всё же... Стала более... жёсткой, что ли. Решила уволить управляющего.
- Уволить? А что с ним не так?
- Не знаю. Я в помещичьи дела совсем не вникаю. Знаю лишь, что он человек госпожи Гружевой. Она его наняла. И этим увольнением Ольга демонстрирует неповиновение тётушке мужа.
- Неповиновение госпоже Гружевой со стороны крепостных смертельно опасно. Самой мне не довелось перечить её воле. Думаю, Ольга - смелая женщина.
- Даже не захотела подождать Владимира Осиповича, чтобы с ним посоветоваться... Во-о-н в той хате живёт Луша. Я к ним заходила пару дней назад. Видишь, где народу много.
- Вижу. А что случилось? Почему такая толпа?
Стало тревожно.
Но оказалось, что люди собрались у дома соседей.
Проходя мимо крестьян, девушки кивали им в ответ на поклоны, но спросить ни о чём не решились. Несмотря на поклоны, они чувствовали скрытую враждебность.
- Что же, - услышали чей-то протяжный вздох, - барину забава, а крестьянину - беда.
И девушки поняли, что этот жалобный вздох был адресован им. Словно упрёк в чём-то. Варя украдкой взглянула на Соню. Та побледнела, подспудно принимая на себя какую-то неведомую вину.
У Вари же словно камушек лёг на сердце. «Неужели и тут не обошлось без Владимира Осиповича? Или о другом барине речь?»
И под колючими взглядами крестьян девушки вошли в ворота Лушиного двора.
Во дворе перед горкой гусиных перьев сидела старая женщина.
- Лушина бабушка, - шепнула Соня.
Поздоровались.
Старушка гостям обрадовалась, усадила на лавку, сама же продолжила ловко отдирать белый пух от стерженьков.
- И-и-и, барышни, не знаем, не ведаем, где наша Лушенька ненаглядная. Письмо, что нам оставила, мы никому не показывали, никому о ём не рассказывали. Батька велел, коли спросят - сказать, а самим нечего оголяться. Никто не спросил. Их уже искать перестали, подумали, что утонули. Мать плачет. Но не… Не утонули. Это они задумали что-то. Правду искать. Где они только ищут эту правду? Какую правду? Может, их кто обидел? Стёпку-то, понятно, кто только не обижал. Сирота, заступиться некому. А Лушу? Можа, вы что знаете?
Соня взглянула на подружку. Но Варя в который раз промолчала. И молчать становилось всё сложнее.
Бабушка, не дождавшись ответа, продолжила:
- Я почуяла недели две назад что-то неладное. Мы сначала подумали, что приболела девка, а теперь понятно стало. То не приболела. Тогда и случилось что-то. А матери с отцом не сказала. Всю беду на себе понесла.
- Они со Стёпкой вместе понесли.
- Правда твоя, барышня. Они вместе понесли. Вот только куда?
Помолчали. Что тут скажешь? Надо ждать.
- А у соседей что произошло? - голос Сони прозвучал несмело.
- И у соседей беда. Мужик-то помер. Он, конечно, пропащий был, пьяница. В луже и захлебнулся, когда дождик с грозой был. Можа, молния убила. Да не, не молния. Не было на ём следов от молнии. Напился, вот и получилась такая история. Он в последнее время совсем от разума отшибся. Всё дочку клял. И такая, и сякая, и опозорила его бедного.
- А что с дочкой?
- Да... - бабулька осеклась. Поглядела на барышень. - Не знаю толком. Маняша, дочка-то. С нашей Лушей дружила. Весной забрали её в усадьбу, что ли... Вроде, как ребёнка нагуляла... А мать из дома выгнала... Беда, одним словом.
Назад Соня шла таким быстрым шагом, что, казалось, совсем побежит. От крестьян, от Вари, от нехороших намёков и догадок.
Прощаясь, сказала сухо:
- Варя, я боюсь. Боюсь, что, если сейчас заплачу, но не смогу успокоиться. Никогда. Я умру от горя. Мы с тобой собирались Ливасова выводить на чистую воду. А нас? Я тебя не имею в виду. Я говорю о своих родственниках. Если нас начнут выводить на чистую воду, не пойдём ли мы ко дну... в этой чистой воде?
Прошло уже два дня, как вернулись с сенокоса, а Ванятка ещё не видел Ерину. Наверное, и не знает сестра ничего про Дуняшу. А ещё хуже, если слышала, что змеюка укусила, и теперь места себе не находит от переживаний. Девки, они такие, - вздыхал Ванятка.
К дыре в сарае идти бесполезно, вечер на дворе, в это время она туда не придёт, а вот подкараулить её можно попробовать. Девки сенные всегда бегают взад-вперёд с какими-нибудь делами. Может, и Ерина пробежит.
Но как только Ванятка проник во двор, чуть не наткнулся на Лютого. Хорошо, что темнеть стало, он, незамеченный, успел нырнуть в порожне стоящую коляску. Там, под сиденьем, и затаился.
Лютый, как назло, застрял с каким-то мужиком рядом.
Вскоре неподалёку раздался тонкий голос помощника конюха:
- Баре просили коляску подать.
- Ну так подавай, чего рот раззявил.
И коляска зашаталась под чьим-то весом, а потом и покатила.
Пришлось уползать поглубже под сиденье и ждать подходящего случая.
Вот коляска остановилась. Вот накренилась под новым немалым весом, и послышалось кряхтение.
«Овчаков», - догадался Ванятка.
Тут же коляска накренилась в другую сторону, но уже слабее.
- Двигайся, развалился!
«Жених», - понял Ванятка.
- Но! Пошла, родимая.
«Вот это влип! - тоскливо подумалось под сиденьем Ванятке. - Это теперь к Овчаковскому поместью меня довезут. Если раньше не обнаружат».
Как назло, захотелось кашлять и чихать. Но чьи-то ноги двинули под рёбра и расхотелось.
- Что там навалено под сиденьем?
- Не знаю. Может, наши мешки какие остались. Всё же две недели «на охоту» ходили.
- Ух, как подумаю, сколько потеряли всего...
- А я... Вот ты только не ори, как припадочный. Я даже и рад. Не привели бы к добру эти цацки. Прошка тогда за них погиб. И нас бы они погубили. Не жалей о них, Васька.
Клим Васильевич на это промолчал.
Афанасий Петрович, обрадованный этим молчанием, продолжил:
- Не надо было нам идти на последнее дело. Ни в чём эта девка перед нами не была виновата.
- Это барышня, а не девка. Большая разница.
- Ну и что, что барышня? Мы тогда поклялись «ваших благородиев» облегчать. В первую очередь Сивайских, а барышня эта, может, такое же «благородие», как и мы. Ничего про неё не узнали, позарились на барыши. Чем мы от бандитов отличались? Да ничем.
- Но-но! Пожалел девку, так бы сразу и сказал. А то, что она из «благородиев» было понятно.
- Да хоть бы из «благородиев», но не из Сивайских же. Только за мать я бы их всех... Не жалеючи. Они её не пожалели. Хотя она - их родная плоть и кровь. И мы, дураки, к ним ещё попёрлись. Думали, всё объясним, помиримся. Они нас примут. Приняли... Собак спустили в вдогонку.
- Ничего. Они собак, мы им - нежданную встречу на узкой дорожке. Всех встретили. Всю родню по прямой линии. Одна Глафира осталась. Да племянничек её. Но это уже не совсем прямая линия.
- Ну... Не забывай, что Глафира - это отдельная статья. Глафирина мамаша единственная, кто мать нашу пожалела.
- Вот и вошкаемся мы с этой Глафирой всю жизнь. И отпустить жалко, деньги всё же нашего рода, нам должны перепасть. И нужна она нам, как пятое колесо в телеге.
Помолчали.
- А девку ту не только тебе жалко. Но ты вспомни Прошку. Заладил тогда одно и то же, что сыны крепостного Николки Воробья будут не хуже Сивайских, дай только срок. Вот и занесло его туда, куда не следовало. Заодно и нас. Всё, хватит. Ажно голова заболела, - в кои-то веки признал правоту брата Клим Васильевич. Васька.
- Ажно?
- Тьфу ты. Приехали!
А Ванятка подождал, когда помещики уйдут, когда какой-то человек распряжёт лошадь, соскользнул с коляски и скрылся в темноте.
Ерину в этот вечер он так и не увидел.
Владимиру Осиповичу пришлось заплатить большое вознаграждение доктору за ежедневные визиты и лечение. Не ложится же ему самому в больницу, где нет никаких удобств, а есть больные всех мастей.
Лечение не требовало от него особых усилий, и свободного времени оставалось слишком много. Надо его куда-то деть. Вот только куда?
И Владимир Осипович заскучал. Знакомых почти не было. Как себя развлекать, он не имел ни малейшего представления. Не книги же, в самом деле, читать? Настроение стало портиться день ото дня.
Но однажды прогуливаясь по вечерним улицам, услышал, как кто-то его неуверенно окликнул. Оглянулся. Давнишний приятель! Настолько давнишний и дальний, что Владимир Осипович не сразу вспомнил имя. Но как говорится, на безрыбье и рак рыба.
Выяснилось, что на примете у приятеля есть одно местечко, где скучать точно не придётся.
- Заведение мадам Дюше - вот последнее моё открытие. Такие девочки! Пойдёмте.
Несколько секунд Владимир Осипович был в нерешительности. Вспомнились страшилки жены о последствиях болезни. Но, как всегда, сумел себя обмануть:
«Да я туда и обратно. Всего лишь посмотрю, что там происходит».
В заведении мадам Дюше происходили очень привлекательные вещи.
И после беспокойного дня наступал тихий вечер, когда новоявленный жених приезжал в гости. Все вздыхали с облегчением, завидя его, теперь чаще одинокую фигуру, в коляске.
Его ласково и с улыбкой встречала пожилая невеста, и девки дивились такой скорой смены настроения своей неспокойной хозяйки. Дивиться дивились, но не долго, и уходили в свои коморки залечивать телесные и душевные раны.
А влюблённая пожилая пара за ужином ворковала о своих хозяйственных планах.
Вечерами Варя уже не нужна была своей благодетельнице и вольна была отправляться на все четыре стороны. Глафира Никитична не проявляла интереса и не требовала отчёта.
Поэтому Варя почувствовала свободу. Какое счастье! Можно гулять по окрестностям. А можно попробовать нанести визит подружке.
Пешком идти девушка не осмеливалась, не хотелось опять вводить соседей в заблуждение и вызывать пересуды. Но можно попросить на несколько часов бричку. Страшновато было обращаться к благодетельнице днём, страшновато отвлекать её от жениха вечером. Но надо же сделать шаг! И Варя постучала в кабинет.
- Глафира Никитична, разрешите взять бричку на несколько часов, я...
- Бери, - махнула небрежно рукой помещица.
Не веря своей удаче, Варя выскользнула за дверь.
Ой, не спросила, кто может её повезти. Варя остановилась в растерянности. Вернуться?
«Ну уж нет. Попрошу деда Перепёлку. Он теперь свободен».
Дед был свободен, и обрадован, что ближайшие несколько часов проведёт со своей любимицей.
По дороге рассказал Варе все новости.
- С сеном справились. В последний день дождь добавил хлопот, но разве можно сравнить с прошлым годом, когда лило не переставая, и трава начала преть... Агаша ничего, кажись. Тихая только. Думает о чём-то себе. Вроде сильная девка была, а будто в ней сломалось что. Но молодая ещё, должна бы отойти. Может, какой парень приглянется, ей веселее было бы.
Дед ловко правил конём, рассказывал, а сам на Варю поглядывал, слушает ли? Интересно ей?
Варя слушала и ей было интересно.
- Девку на сенокосе гадюка укусила. Хорошая девка. Сестра Ерины, что в горничных у хозяйки. Глафира Никитична её забраковала к себе в дворню брать, думала, что она полудурка. Не-е, девка она крепко хорошая. Наивная только, как ребёнок. Потому она такая выросла, что все её защищают. Семья у них дружная. А её, девку эту, поставили посерёдки, в семье-то. Вот она и не научилась ни хитрить, ни обманывать... Да... А тут такая история со змеёй. Но ничего, отошла. От укуса змеиного. Тот парень, что не разговаривал до сего лета, Матвеем его кличут, её сразу к Несупе отвёз. А Несупа что хочешь вылечит. То ли знает что по колдовской части, так люди говорят. то ли сила ему дадена - не ведаю. Самому мне не довелось с ним встренуться.
- Виделась я с Несупой. Колдовства никакого не заметила. Думаю, талант у него такой.
- Талант? Очень даже может быть. Давелось видеть людей... А тогда мы все перепугались. Жалко девку, конечно. Но хорошо, что хорошо кончается.
Варя видела и ту девушку. Дуняша её, кажется, зовут. Приходила к Ерине, стояла робко у ворот с узелком в руке. Сестре, видать, передачку приносила. Варя тогда позвала Ерину. А девка пригожая. Настоящая русская красавица. Непонятно, с чего Глафира Никитична решила, что она без ума. Непонятно, но и не удивительно. Глафира Никитична сама для себя распределяла человеческие качества. И если послушать её, выходило, что все кругом дураки.
- Варвара Сергеевна, не осерчай на меня старика за моё любопытство...
- Что такое, дедушка, спрашивай. Ничего я не осерчаю.
- Так вот я всё гадаю про вас, не передумали в гувернантки уходить? Страх какой у меня в сердце сидит, как вы одна? А ну как вас обидят?
- Не передумала. А страх свой выкинь из сердца. Сам подумай, я человек свободный. Даже если кто и обидит, ничего страшного. Я тогда смогу уйти. Никто меня насильно держать не посмеет.
- Ну да... - в голосе деда совсем не было облегчения.
- Вот только с Агашей бы решилось.
Варя рассказала ему о своей надежде на Думинского.
- Может, ты бы придумал, как повлиять на барыню, чтобы она продала Агашу. Только она не должна догадаться, что такой вот у нас заговор.
- Подумаю, - пообещал Перепёлка.
- А за меня не переживай. Сейчас Глафира Никитична замуж выйдет, я ей уже буду не нужна. Так что всё верно...
Глава 106
Соня была печальна, но не в унынии.
- Вот, поделом мне. Увидела первого встречного и совсем потеряла голову.
- Нет, не поделом тебе. Мы все верим и первым встречным, и вторым. Тебе просто сильно не повезло.
- Да, настолько сильно, что едва не погибла.
- Соня, не ты одна угодила в ловушку. Господин Ливасов вновь перекинул свои сети на Татьяну Горобец. Я её уже предупредила.
- Надо его вывести на чистую воду. А то какая-нибудь девушка попадёт в беду.
- А как?
- Может, прямо спросим?
- На каком-нибудь вечере?
- Да. В обществе, чтобы все чётко и ясно услышали. Врать он не посмеет...
- Ой, Соня, у меня же новость. Объявлена экспедиция на Сонное озеро. Идут все желающие. Ты там была когда-нибудь?
- Нет, конечно. Я в пансионе с тобой всю юность была.
- Вот и замечательно. Про это место ходят столько страшных историй и легенд. Ты же не откажешься составить компанию?
- Не откажусь. Может, там и получится расквитаться с Ливасовым.
Варя в сомнениях посмотрела на подружку. Всё же ей не мешало бы с этим молодым человеком быть поосторожней. Кто знает, на что он способен?
Но теперь пора Сонечку отвлечь от этой истории. Что было, то прошло. Хорошо уже, что этот случай остался незамеченным.
- Что слышно про Лушу и Стёпку?
- Ничего. От матери я ничего не добилась, та плачет. Варя, ты сказала, что Владимир Осипович обидел ребят. Что ты имела в виду? Ничего не понимаю.
Варя с грустью посмотрела на подругу. Как ей сказать? Она от одного потрясения ещё не отошла, а теперь её вторым огорошить? Каково ей будет узнать, что муж сестры ничуть не лучше Ливасова? Но скрывать от неё тоже не годиться.
- Обидел. Расскажу тебе всё, что знаю, но в другой раз. Это так просто не расскажешь. Да и время нужно. А времени сегодня в обрез. Давай сейчас сходим к Лушиным родителям. Может, что-нибудь уже известно?
Девушки пошли искать Ольгу, предупредить, что их какое-то время не будет. Но она была занята. В своём кабинете разговаривала с управляющим.
Девушки не стали её отвлекать, предупредили горничную.
По дороге Соня рассказала, что Ольга задумала уволить Сергея Никифоровича.
- В последнее время сестра изменилась. Не скажу, что не узнать, но всё же... Стала более... жёсткой, что ли. Решила уволить управляющего.
- Уволить? А что с ним не так?
- Не знаю. Я в помещичьи дела совсем не вникаю. Знаю лишь, что он человек госпожи Гружевой. Она его наняла. И этим увольнением Ольга демонстрирует неповиновение тётушке мужа.
- Неповиновение госпоже Гружевой со стороны крепостных смертельно опасно. Самой мне не довелось перечить её воле. Думаю, Ольга - смелая женщина.
- Даже не захотела подождать Владимира Осиповича, чтобы с ним посоветоваться... Во-о-н в той хате живёт Луша. Я к ним заходила пару дней назад. Видишь, где народу много.
- Вижу. А что случилось? Почему такая толпа?
Стало тревожно.
Но оказалось, что люди собрались у дома соседей.
Проходя мимо крестьян, девушки кивали им в ответ на поклоны, но спросить ни о чём не решились. Несмотря на поклоны, они чувствовали скрытую враждебность.
- Что же, - услышали чей-то протяжный вздох, - барину забава, а крестьянину - беда.
И девушки поняли, что этот жалобный вздох был адресован им. Словно упрёк в чём-то. Варя украдкой взглянула на Соню. Та побледнела, подспудно принимая на себя какую-то неведомую вину.
У Вари же словно камушек лёг на сердце. «Неужели и тут не обошлось без Владимира Осиповича? Или о другом барине речь?»
И под колючими взглядами крестьян девушки вошли в ворота Лушиного двора.
Во дворе перед горкой гусиных перьев сидела старая женщина.
- Лушина бабушка, - шепнула Соня.
Поздоровались.
Старушка гостям обрадовалась, усадила на лавку, сама же продолжила ловко отдирать белый пух от стерженьков.
- И-и-и, барышни, не знаем, не ведаем, где наша Лушенька ненаглядная. Письмо, что нам оставила, мы никому не показывали, никому о ём не рассказывали. Батька велел, коли спросят - сказать, а самим нечего оголяться. Никто не спросил. Их уже искать перестали, подумали, что утонули. Мать плачет. Но не… Не утонули. Это они задумали что-то. Правду искать. Где они только ищут эту правду? Какую правду? Может, их кто обидел? Стёпку-то, понятно, кто только не обижал. Сирота, заступиться некому. А Лушу? Можа, вы что знаете?
Соня взглянула на подружку. Но Варя в который раз промолчала. И молчать становилось всё сложнее.
Бабушка, не дождавшись ответа, продолжила:
- Я почуяла недели две назад что-то неладное. Мы сначала подумали, что приболела девка, а теперь понятно стало. То не приболела. Тогда и случилось что-то. А матери с отцом не сказала. Всю беду на себе понесла.
- Они со Стёпкой вместе понесли.
- Правда твоя, барышня. Они вместе понесли. Вот только куда?
Помолчали. Что тут скажешь? Надо ждать.
- А у соседей что произошло? - голос Сони прозвучал несмело.
- И у соседей беда. Мужик-то помер. Он, конечно, пропащий был, пьяница. В луже и захлебнулся, когда дождик с грозой был. Можа, молния убила. Да не, не молния. Не было на ём следов от молнии. Напился, вот и получилась такая история. Он в последнее время совсем от разума отшибся. Всё дочку клял. И такая, и сякая, и опозорила его бедного.
- А что с дочкой?
- Да... - бабулька осеклась. Поглядела на барышень. - Не знаю толком. Маняша, дочка-то. С нашей Лушей дружила. Весной забрали её в усадьбу, что ли... Вроде, как ребёнка нагуляла... А мать из дома выгнала... Беда, одним словом.
Назад Соня шла таким быстрым шагом, что, казалось, совсем побежит. От крестьян, от Вари, от нехороших намёков и догадок.
Прощаясь, сказала сухо:
- Варя, я боюсь. Боюсь, что, если сейчас заплачу, но не смогу успокоиться. Никогда. Я умру от горя. Мы с тобой собирались Ливасова выводить на чистую воду. А нас? Я тебя не имею в виду. Я говорю о своих родственниках. Если нас начнут выводить на чистую воду, не пойдём ли мы ко дну... в этой чистой воде?
Глава 107
Прошло уже два дня, как вернулись с сенокоса, а Ванятка ещё не видел Ерину. Наверное, и не знает сестра ничего про Дуняшу. А ещё хуже, если слышала, что змеюка укусила, и теперь места себе не находит от переживаний. Девки, они такие, - вздыхал Ванятка.
К дыре в сарае идти бесполезно, вечер на дворе, в это время она туда не придёт, а вот подкараулить её можно попробовать. Девки сенные всегда бегают взад-вперёд с какими-нибудь делами. Может, и Ерина пробежит.
Но как только Ванятка проник во двор, чуть не наткнулся на Лютого. Хорошо, что темнеть стало, он, незамеченный, успел нырнуть в порожне стоящую коляску. Там, под сиденьем, и затаился.
Лютый, как назло, застрял с каким-то мужиком рядом.
Вскоре неподалёку раздался тонкий голос помощника конюха:
- Баре просили коляску подать.
- Ну так подавай, чего рот раззявил.
И коляска зашаталась под чьим-то весом, а потом и покатила.
Пришлось уползать поглубже под сиденье и ждать подходящего случая.
Вот коляска остановилась. Вот накренилась под новым немалым весом, и послышалось кряхтение.
«Овчаков», - догадался Ванятка.
Тут же коляска накренилась в другую сторону, но уже слабее.
- Двигайся, развалился!
«Жених», - понял Ванятка.
- Но! Пошла, родимая.
«Вот это влип! - тоскливо подумалось под сиденьем Ванятке. - Это теперь к Овчаковскому поместью меня довезут. Если раньше не обнаружат».
Как назло, захотелось кашлять и чихать. Но чьи-то ноги двинули под рёбра и расхотелось.
- Что там навалено под сиденьем?
- Не знаю. Может, наши мешки какие остались. Всё же две недели «на охоту» ходили.
- Ух, как подумаю, сколько потеряли всего...
- А я... Вот ты только не ори, как припадочный. Я даже и рад. Не привели бы к добру эти цацки. Прошка тогда за них погиб. И нас бы они погубили. Не жалей о них, Васька.
Клим Васильевич на это промолчал.
Афанасий Петрович, обрадованный этим молчанием, продолжил:
- Не надо было нам идти на последнее дело. Ни в чём эта девка перед нами не была виновата.
- Это барышня, а не девка. Большая разница.
- Ну и что, что барышня? Мы тогда поклялись «ваших благородиев» облегчать. В первую очередь Сивайских, а барышня эта, может, такое же «благородие», как и мы. Ничего про неё не узнали, позарились на барыши. Чем мы от бандитов отличались? Да ничем.
- Но-но! Пожалел девку, так бы сразу и сказал. А то, что она из «благородиев» было понятно.
- Да хоть бы из «благородиев», но не из Сивайских же. Только за мать я бы их всех... Не жалеючи. Они её не пожалели. Хотя она - их родная плоть и кровь. И мы, дураки, к ним ещё попёрлись. Думали, всё объясним, помиримся. Они нас примут. Приняли... Собак спустили в вдогонку.
- Ничего. Они собак, мы им - нежданную встречу на узкой дорожке. Всех встретили. Всю родню по прямой линии. Одна Глафира осталась. Да племянничек её. Но это уже не совсем прямая линия.
- Ну... Не забывай, что Глафира - это отдельная статья. Глафирина мамаша единственная, кто мать нашу пожалела.
- Вот и вошкаемся мы с этой Глафирой всю жизнь. И отпустить жалко, деньги всё же нашего рода, нам должны перепасть. И нужна она нам, как пятое колесо в телеге.
Помолчали.
- А девку ту не только тебе жалко. Но ты вспомни Прошку. Заладил тогда одно и то же, что сыны крепостного Николки Воробья будут не хуже Сивайских, дай только срок. Вот и занесло его туда, куда не следовало. Заодно и нас. Всё, хватит. Ажно голова заболела, - в кои-то веки признал правоту брата Клим Васильевич. Васька.
- Ажно?
- Тьфу ты. Приехали!
А Ванятка подождал, когда помещики уйдут, когда какой-то человек распряжёт лошадь, соскользнул с коляски и скрылся в темноте.
Ерину в этот вечер он так и не увидел.
Глава 108
Владимиру Осиповичу пришлось заплатить большое вознаграждение доктору за ежедневные визиты и лечение. Не ложится же ему самому в больницу, где нет никаких удобств, а есть больные всех мастей.
Лечение не требовало от него особых усилий, и свободного времени оставалось слишком много. Надо его куда-то деть. Вот только куда?
И Владимир Осипович заскучал. Знакомых почти не было. Как себя развлекать, он не имел ни малейшего представления. Не книги же, в самом деле, читать? Настроение стало портиться день ото дня.
Но однажды прогуливаясь по вечерним улицам, услышал, как кто-то его неуверенно окликнул. Оглянулся. Давнишний приятель! Настолько давнишний и дальний, что Владимир Осипович не сразу вспомнил имя. Но как говорится, на безрыбье и рак рыба.
Выяснилось, что на примете у приятеля есть одно местечко, где скучать точно не придётся.
- Заведение мадам Дюше - вот последнее моё открытие. Такие девочки! Пойдёмте.
Несколько секунд Владимир Осипович был в нерешительности. Вспомнились страшилки жены о последствиях болезни. Но, как всегда, сумел себя обмануть:
«Да я туда и обратно. Всего лишь посмотрю, что там происходит».
В заведении мадам Дюше происходили очень привлекательные вещи.
