Про эту Лу говорил дед? Или про другую? Вряд ли одно и тоже имя дали двум разным людям. Но всякое случается... Уша задумалась. Ещё одно имя знакомое - Пеша. Младший брат матери. Сердце радостно забилось - значит, он есть. Значит, он жив.
Ну а Шана она точно не знала. Пора двигаться дальше. И Уша всё же сделала шаг из леса.
Направилась, не торопясь, по тропинке к высоким круглым шалашам.
Ах, как у них тут уютно.
Неподалёку три женщины, низко согнувшись, срезали колоски кривыми ножами. Одна выпрямилась, увидела её, сказала подругам, и те враз бросили свою работу, стали смотреть.
Страшно было - до жути. Уша боролась с желанием повернуться и побежать в свою тёмную берлогу. Но чётко поняла, что, если сейчас убежит - навсегда там останется. Больше она никогда не рискнёт выйти в люди, поэтому держалась. Сердце колотилось в груди быстрыми сильными толчками, руки дрожали. Трусиха, прав был Санк.
«Подойти к женщинам?» - заколебалась.
Но поздно. Навстречу из селения спешно шли мужчины. По бокам вприпрыжку скакали мальчишки. Сзади степенно вышагивали остальные любопытствующие.
«Сейчас начнётся!» - сказала себе и не ошиблась.
- Стой, путница! - высокий юноша с мясистыми щеками и широким животом вытянул руку вперёд.
«Главный!» - поняла Уша. Остановилась.
- Зачем идёшь в наше селение?
- Я отправилась в путь, чтобы найти своих родственников.
- Их здесь нет. Иди мимо.
- Разрешите хотя бы остановиться у вас на одну ночь.
- Нет, иди мимо.
Пеша добросовестно выполнял указания старейшины. Отец останется доволен и чаще будет назначать его старшим.
- Хорошо.
Что тут сделаешь?
Уша шагнула в сторону.
- Нет! Назад, откуда пришла.
- Но мне надо туда, - попыталась схитрить Уша и указала пальцем за селение.
- Обойдёшь, коли надо.
Пеша был доволен собой. Как он строг! Даже отец лучше бы не смог. Он чувствовал на себе всеобщие взоры.
К этому времени вокруг собралось почти всё племя. Ещё бы. Такое интересное событие. Девка какая-то одинокая. Идёт куда-то. Расспросить бы хоть. Но разве Пеша даст?
Дело испортила бабка. Старая кочерыжка вылезла из своей норы, как только старейшина скрылся из виду, и теперь будет совать свой длинный нос во всё.
- Погоди, глуманутый!
Пеша поморщился. Вот и как ей закрыть рот? Старуха не питала никакого почтения ни к собственному внуку, ни к его должности, пусть временной. И чего старейшина до сих пор терпит? Давно бы укоротил её длинный язык, несмотря на то, что она его мать.
Но при сыне она безвылазно сидит в своём шалаше, злобу копит, чтобы, накопив, ужалить покрепче Пешу.
Пожаловаться отцу? Ага, пожалуйся. Старейшина на все проделки матери закрывал глаза.
Бабка подошла к путнице, вгляделась в лицо.
«Чуть носом не ткнулась», - позлорадствовал Пеша.
- Пойдём-ка, девка, со мной, - бабка взяла Ушу за руку и потянула в селение.
Народ тронулся следом. Последним шёл Пеша. Уверенность и самодовольство с его хмурого лица как корова языком слизала.
«Во, старая кочерыжка, всё дело испортила. А что я могу сделать? Отец сам виноват».
Уша шла рядом с согбенной старухой, стесняясь вытянуть свою руку из её цепких крючковатых пальцев.
«Куда она меня тащит?» Но раздумывать было сложно. Вокруг теснились женщины и дети, несколько мужчин, и все старались заглянуть ей в лицо.
Уша на ходу мельком оглядывала селение. Как у них всё уютно устроено. Шалаши кругом, почти все ровные, крепкие, возле каждого дымился спрятанный в каменные сооружения огонь, дорогу перебегали собаки.
Внезапно старуха повернула к дряхлому жилищу, открыла полог, втянула внутрь девушку, и прикрыла отверстие за собой. Народ остался снаружи. Послышались приглушённые недовольные голоса. Но старухе, судя по всему, было наплевать.
Глаза Уши чуть привыкли к темноте, но не настолько, чтобы осмотреть всё вокруг. Лишь сморщенное лицо старухи с острыми глазками маячило перед носом.
- Ну что, милая, считай нашла.
Повисло молчание. О чём она?
- Кого нашла?
- Родственницу. Ты же родственников искала?
Дед первым попытался приспособить Дика к какому-нибудь делу. Пусть говорить не может, но ведь руки растут из положенного места.
- Во, смотри, это - лапоть. На ногу его надевают. Понял?
Дик не сводил круглых глаз с морщинистого лица.
- Давай свою ногу. Сейчас тебе обуем. Давай, давай.
Дед закряхтел, присел на корточки, но не удержался в такой неудобной позе, плюхнулся на землю.
- И ты садись, что ли, - потянул Дика за собой.
Тот перепугано сел.
- Во, смотри, как надеваются. Запоминай.
Но дед уже разочаровался. Какое там учить! Тут хоть бы обуть теперь как-нибудь, раз уже взялся, и пусть чешет дальше. Нет тяму в дикой голове.
Дик терпел. Потом встал. Оглядел свои обутые ноги.
- Всё, иди, - махнул рукой старик и повернул на своё место.
Дик пошёл. Гляди на него, вокруг раздались весёлые смешки. Ноги на каждом шаге он поднимал высоко, выворачивая колени в сторону.
У воды на песке возился Мика, вот к нему и заковылял обутый и несчастный Дик. Сел рядом с мальчиком, перепугано озираясь на деда. Хоть бы снова не позвал за какой-нибудь надобностью. Но дед потерял интерес. Вскоре и остальные перестали посматривать на новенького, занялись своими делами.
Дик по-тихому снял непонравившиеся причиндалы и стал торопливо закапывать в песок. Никто не видел, кроме Мики. Но он не скажет, понял Дик. Мальчик тоже закапывал. Вскоре лапти оказались надёжно погребены внутри песчаных курганчиков.
Кида стала поправляться и чаще выходить на свет. Лицо её постепенно становилось прежним, сходили синяки, отёки, и Шану каждый день открывал её новые черты. Тогда, в лесу, он не успел рассмотреть её до нападения зверя, а после всё было залито кровью. А потом ещё долго Кида стыдливо отворачивалась, почему-то не решаясь показаться ему на глаза израненной.
Но теперь они сидели рядом, Шан чинил сети, Кида чистила рыбу, и тихо переговаривались.
Шан уже понял своё заблуждение, оказывается, не всех детей племени родила Кида, Ланчик её сын, остальные просто любят её. И ещё узнал, что мужа у Киды нет. И вот теперь она рассказывала ему о своём Лане:
- Убегали вместе... Но сзади двое бешенных... Куда мне? Я как улитка. И тогда он толкнул меня в кусты, крикнул: «Спаси сына!», а сам повернулся к ним. Тогда я видела его в последний раз...
Кида забыла про рыбу, забыла про Шана. Несколько мгновений смотрела перед собой, но видела тот далёкий несчастный день, когда она попрощалась со своим мужем навеки. Шан тоже задумчиво смотрел в никуда и, может быть, впервые в жизни жалел другого мужчину.
Лайя вновь одна. Сидит чуть дальше от всех на горизонтальной стволе ивы и полощет ноги в бегущей воде.
Саха подошла. Постояла. Окликнула девушку.
Лайя слегка вздрогнула - не ожидала. Взор затуманен, поморгала, словно возвращаясь из неведомых далей.
Саха легко прошагала по стволу, села рядом.
- О чём твои мысли?
- Мысли?.. Мне представился... Мне сейчас показалось... Я вот подумала... идёт время... медленно движется, меняя жизнь. Меняя людей. Сменяя людей. И кто-то же будет вот таким же летним вечером стоять на берегу этой реки, вот на том самом месте, - махнула рукой на противоположный берег, - но нас здесь уже не будет. Нас вообще на земле не будет. Река будет, закат будет и будет та девушка. Другая...
Саха с едва уловимым состраданием всмотрелась в тонкие черты Лайи. Вот почему она такая? Зачем она придумывает что-то малопонятное и грустит от своих же выдумок.
Вздохнула, перевела взгляд в то место, куда показывала Лайя, чтобы только не смотреть на неё. Чтобы она не догадалась о Сахиной жалости.
Закат окрасил травы розовым. Ветер шевелил длинные стебельки. И вдруг...
Да то не ветер укладывает послушную траву, то ложится она под лёгкими босыми ногами. А тонкая девичья фигура, одетая во что-то светлое и развивающееся, медленно идёт по берегу. Остановилась, приложила ладонь ко лбу и смотрит в розовую даль. А, может, на них смотрит?
Саха чуть вздрогнула, совсем как Лайя чуть раньше, и заморгала глазами.
- Я, кажется, её только что видела.
- Правда? - обрадовалась Лайя.
- Вот. Правильно. Легче. Смелее.
Лека учит Лу и Изу рисовать. Каждый вечер пристают - покажи да покажи, как нарисовать птичку, как нарисовать солнышко, как нарисовать дерево. Лека и придумывает - как. Чтобы и просто, и похоже было. Девочки в восторге. Сначала смотрят напряжённым взглядом, как на сыром песке появляются следы от его палочки, простой ветки. А потом старательно повторяют рядом своими веточками. И появляются на песке три птички, три солнышка, три дерева. Посредине крупное, с ровными уверенными линиями, по бокам кривенькие, косенькие, но очень симпатичные.
- Что ты дёрганная в последнее время?
- А? Что? Ничего...
- И кого ты всё высматриваешь?
- Кого я высматриваю? - Зага старательно округлила глаза.
- Как будто я не вижу.
- Что ты не видишь? - глаза Заги из круглых сузились в щёлочки. - Как будто я не вижу, как ты глаз не сводишь с этих придурковатых. С братика своего и его нынешней невесты.
- Молчи, дура.
Аз отвернулся. И упёрся взглядом на этих «придурковатых».
Издалека было не разобрать. Наз что-то отобрал у Ары, и теперь она бегала за ним по песку. Детвора тут же включилась в игру, и вскоре за ловким и быстрым Назом бегала целая компания. Но не так-то лёгко его было поймать. Он делал обманные движения, и дети каждый раз обманывались. А Ара, задохнувшись от быстрого бега и смеха, остановилась и стала руководить всей этой неразберихой.
Солнце, всё неохотнее заглядывало в этот уютный уголок, оно торопилось в другие миры и прощалось с этой рекой и этими людьми до завтра.
На следующий день явились нежданные гости. Бабка первой заметила высокого седовласого старика в белой одежде и двух крепкий мужчин по бокам. Шли они вдоль берега, и пусть бы шли дальше, подумала бабка и затаилась. Она как раз перевязывала корову на лугу, вот и нырнула за её широкий бок. Но вышло не по бабкиному. Путники остановились рядом с их местом. «К нам», - вздохнула Фена и поспешила в племя, чтобы встретить гостей, раз уж их не пронесло мимо.
Когда она подошла ближе, те всё ещё топтались на высоком берегу, не решаясь спуститься по непонятным приспособлениям.
- Доброго здоровьица, - улыбнулась фальшиво бабка и поклонилась едва. - Какой приятный случай пригнал вас к нашему шалашу?
Старик повернул к бабке чуть надменное лицо:
- И тебе здоровья желаем, добрая женщина. Скажи, тут ли нашли приют те несчастные люди, чьи соплеменники погибли от диких людей?
Бабке не очень понравилось, что их обозвали несчастными, хотя, почему не понравилось, она и сама не поняла, ведь это - правда. Поэтому, чуть помедлив, буркнула.
- Тут. В этом самом месте. А вам для чего мы понадобились?
- Ну как же, добрая старушка! Ведь мы ваши соседи. И вы наши соседи. И настало время пожать дружескую руку, которую протянул ваш старейшина своим первым приходом к нам.
- Что?
- Веди нас к себе, добрая женщина. Мне не терпится обнять близких по духу людей, чьи мужественные сердца невидимо коснулись и моего сердца.
- Чего?
- Как тут спуститься? - спросил крепкий мужик справа.
- А... Сейчас, - наконец поняла бабка и оценивающе оглядела седовласого старца. Как ему спускаться? - Пойдёмте в обход по коровь... Чуть дальше есть место удобное.
Бабка пошла вперёд. Следом потянулись гости.
- А наших-то мужиков теперича нет на месте, - вдруг сообразила она, надеясь, что это обстоятельство свернёт их с намеченных планов пожать дружескую руку. Напрасно. Шаги ничуть не замедлились. Бабке даже показался, что седовласец даже приободрился.
- Ничего, мы подождём. Где же ваши мужчины?
- В лесу. И мужчины, и женщины. На месте только дети да я.
- Слыхал я, что строите там землянки и на зиму перейдёте в лес.
- А откель вы слыхали?
- Да сын Пеша поведал.
Бабка повернулась к гостям:
- А-а-а, - сообразила. - Как его здоровьице?
- Велел всем кланяться.
По коровьей тропе спустились к реке, далее вброд - воды по колено. Бабка беспокойно поглядела на седовласого, как он? Но старейшина не очень-то стал церемониться, поднял свой подол повыше и пошёл, сверкая костлявыми коленями.
- Вот туточки мы и проживаем, - махнула бабка рукой.
Но ивы скрывали стоянку.
Внезапно Фене стало тревожно. Кого она ведёт в свой дом? Как бы беду какую не принесли с собой дружелюбные соседи. Не слишком хорошо о них говорили Саха и Ара.
- Милости прошу к нашему шалашу, - обернулась вновь к гостям и пошла дальше. Теперь ничего не сделаешь, но надо смотреть в оба.
- Мотка, - закричала, увидав издалека рыжую макушку, - беги бегом.
- Ку... - Мотка выбежала навстречу, - ...да? - зыркнула глазами на пришельцев.
- В лес. Скажи, гости дорогие явились, - последние слова бабка почти пропела.
- Поняла. Сейчас?
- Сейчас, - продолжила петь Фена, но глазами крутанула так яростно, что Мотка тут же и рванула.
Бабка проморгалась, возвращая глазные яблоки на привычное место:
- Пойдёмте. У нас тут сейчас почти никого. Посидите с дороги, отдохнёте.
На стоянке и в самом деле было пустынно. Взрослые все ушли в лес, даже Дика с собой взяли, приспособили к нехитрой работе.
Лишь Вела выскочила на минутку из шалаша да обратно убежала, там она агукалась с Ланчиком, Мика что-то зарывал в песке, да Лу с Изой лепили горшки из глины.
- Во, тут-то мы и посидим на бревне. Возле девочек. А ты, добрая женщина, занимайся своими делами. Мы подождём.
Бабка отошла. Занимаясь обедом, она часто бросала подозрительные взгляды на гостей. Но со стороны казалось всё мирно. Сидели, тихо разговаривали. В основном, седовласец с Лу.
«Нормальные, вроде, - чуть успокоилась бабка. - Не каждый старейшина обратит внимание на чужих детей. А этот вон как улыбается».
- Сла тётя по леке... А на леке была доложка. Луна сделала доложку.
- Какая тётя?
- Голая, - Лу захихикала. - Только волосы длинные-пледлинные, вот до куда.
Девочка вскочила и показала рукой ниже коленей.
- Дазе есё длинней. Потому что я маленькая, а она больсая.
- И тётя не провалилась в воду? Как же она шла по реке?
- Она не плавалилась. Она дух леки.
- Ишь ты, - удивился старейшина.
Лу давно уже не встречала таких внимательных слушателей. Увлеклась. И слушатели увлеклись. Седой старик глаз не сводит и всё расспрашивает, расспрашивает.
Иза терзала в руках кусок глины, забыла, что собиралась лепить горшок - тоже слушала.
- И куда же она шла?
- Никуда. Плосто сла. Она ногами лунные блёстки лазблызгивала. Ей было щекотно, и она смеялась.
- Во как. Ты прямо меня удивила.
Тут Иза решила ещё больше удивить седого дедушку:
- А ещё Лу к богу летала, расскажи Лу.
- Ну да, летала. Лечка внизу была вот такая...
Бабка, крутясь у котлов, прислушивалась, приглядывалась и качала головой. Ну и гости. Связались с детьми, слушают их сказки. Вроде головы седые, а в головах, видать, маловато мозгов. Потом кинулась в который раз в шалаш:
- Вела, слазь наверх, не идут?
Вела лазила. Но мужчины всё не шли.
«Вот Мотка бестолковая! Заснула, что ли, по дороге?»
- Не-е, я бога не видела, - призналась Лу.
- А что ты видела?
- Там делевья вот такие, - растопырила пальцы, - и много цветов. Только не такие, как у нас. А больсые, лазные.
Ну а Шана она точно не знала. Пора двигаться дальше. И Уша всё же сделала шаг из леса.
Направилась, не торопясь, по тропинке к высоким круглым шалашам.
Ах, как у них тут уютно.
Неподалёку три женщины, низко согнувшись, срезали колоски кривыми ножами. Одна выпрямилась, увидела её, сказала подругам, и те враз бросили свою работу, стали смотреть.
Страшно было - до жути. Уша боролась с желанием повернуться и побежать в свою тёмную берлогу. Но чётко поняла, что, если сейчас убежит - навсегда там останется. Больше она никогда не рискнёт выйти в люди, поэтому держалась. Сердце колотилось в груди быстрыми сильными толчками, руки дрожали. Трусиха, прав был Санк.
«Подойти к женщинам?» - заколебалась.
Но поздно. Навстречу из селения спешно шли мужчины. По бокам вприпрыжку скакали мальчишки. Сзади степенно вышагивали остальные любопытствующие.
«Сейчас начнётся!» - сказала себе и не ошиблась.
- Стой, путница! - высокий юноша с мясистыми щеками и широким животом вытянул руку вперёд.
«Главный!» - поняла Уша. Остановилась.
- Зачем идёшь в наше селение?
- Я отправилась в путь, чтобы найти своих родственников.
- Их здесь нет. Иди мимо.
- Разрешите хотя бы остановиться у вас на одну ночь.
- Нет, иди мимо.
Пеша добросовестно выполнял указания старейшины. Отец останется доволен и чаще будет назначать его старшим.
- Хорошо.
Что тут сделаешь?
Уша шагнула в сторону.
- Нет! Назад, откуда пришла.
- Но мне надо туда, - попыталась схитрить Уша и указала пальцем за селение.
- Обойдёшь, коли надо.
Пеша был доволен собой. Как он строг! Даже отец лучше бы не смог. Он чувствовал на себе всеобщие взоры.
К этому времени вокруг собралось почти всё племя. Ещё бы. Такое интересное событие. Девка какая-то одинокая. Идёт куда-то. Расспросить бы хоть. Но разве Пеша даст?
Дело испортила бабка. Старая кочерыжка вылезла из своей норы, как только старейшина скрылся из виду, и теперь будет совать свой длинный нос во всё.
- Погоди, глуманутый!
Пеша поморщился. Вот и как ей закрыть рот? Старуха не питала никакого почтения ни к собственному внуку, ни к его должности, пусть временной. И чего старейшина до сих пор терпит? Давно бы укоротил её длинный язык, несмотря на то, что она его мать.
Но при сыне она безвылазно сидит в своём шалаше, злобу копит, чтобы, накопив, ужалить покрепче Пешу.
Пожаловаться отцу? Ага, пожалуйся. Старейшина на все проделки матери закрывал глаза.
Бабка подошла к путнице, вгляделась в лицо.
«Чуть носом не ткнулась», - позлорадствовал Пеша.
- Пойдём-ка, девка, со мной, - бабка взяла Ушу за руку и потянула в селение.
Народ тронулся следом. Последним шёл Пеша. Уверенность и самодовольство с его хмурого лица как корова языком слизала.
«Во, старая кочерыжка, всё дело испортила. А что я могу сделать? Отец сам виноват».
Уша шла рядом с согбенной старухой, стесняясь вытянуть свою руку из её цепких крючковатых пальцев.
«Куда она меня тащит?» Но раздумывать было сложно. Вокруг теснились женщины и дети, несколько мужчин, и все старались заглянуть ей в лицо.
Уша на ходу мельком оглядывала селение. Как у них всё уютно устроено. Шалаши кругом, почти все ровные, крепкие, возле каждого дымился спрятанный в каменные сооружения огонь, дорогу перебегали собаки.
Внезапно старуха повернула к дряхлому жилищу, открыла полог, втянула внутрь девушку, и прикрыла отверстие за собой. Народ остался снаружи. Послышались приглушённые недовольные голоса. Но старухе, судя по всему, было наплевать.
Глаза Уши чуть привыкли к темноте, но не настолько, чтобы осмотреть всё вокруг. Лишь сморщенное лицо старухи с острыми глазками маячило перед носом.
- Ну что, милая, считай нашла.
Повисло молчание. О чём она?
- Кого нашла?
- Родственницу. Ты же родственников искала?
Глава 76
Дед первым попытался приспособить Дика к какому-нибудь делу. Пусть говорить не может, но ведь руки растут из положенного места.
- Во, смотри, это - лапоть. На ногу его надевают. Понял?
Дик не сводил круглых глаз с морщинистого лица.
- Давай свою ногу. Сейчас тебе обуем. Давай, давай.
Дед закряхтел, присел на корточки, но не удержался в такой неудобной позе, плюхнулся на землю.
- И ты садись, что ли, - потянул Дика за собой.
Тот перепугано сел.
- Во, смотри, как надеваются. Запоминай.
Но дед уже разочаровался. Какое там учить! Тут хоть бы обуть теперь как-нибудь, раз уже взялся, и пусть чешет дальше. Нет тяму в дикой голове.
Дик терпел. Потом встал. Оглядел свои обутые ноги.
- Всё, иди, - махнул рукой старик и повернул на своё место.
Дик пошёл. Гляди на него, вокруг раздались весёлые смешки. Ноги на каждом шаге он поднимал высоко, выворачивая колени в сторону.
У воды на песке возился Мика, вот к нему и заковылял обутый и несчастный Дик. Сел рядом с мальчиком, перепугано озираясь на деда. Хоть бы снова не позвал за какой-нибудь надобностью. Но дед потерял интерес. Вскоре и остальные перестали посматривать на новенького, занялись своими делами.
Дик по-тихому снял непонравившиеся причиндалы и стал торопливо закапывать в песок. Никто не видел, кроме Мики. Но он не скажет, понял Дик. Мальчик тоже закапывал. Вскоре лапти оказались надёжно погребены внутри песчаных курганчиков.
Кида стала поправляться и чаще выходить на свет. Лицо её постепенно становилось прежним, сходили синяки, отёки, и Шану каждый день открывал её новые черты. Тогда, в лесу, он не успел рассмотреть её до нападения зверя, а после всё было залито кровью. А потом ещё долго Кида стыдливо отворачивалась, почему-то не решаясь показаться ему на глаза израненной.
Но теперь они сидели рядом, Шан чинил сети, Кида чистила рыбу, и тихо переговаривались.
Шан уже понял своё заблуждение, оказывается, не всех детей племени родила Кида, Ланчик её сын, остальные просто любят её. И ещё узнал, что мужа у Киды нет. И вот теперь она рассказывала ему о своём Лане:
- Убегали вместе... Но сзади двое бешенных... Куда мне? Я как улитка. И тогда он толкнул меня в кусты, крикнул: «Спаси сына!», а сам повернулся к ним. Тогда я видела его в последний раз...
Кида забыла про рыбу, забыла про Шана. Несколько мгновений смотрела перед собой, но видела тот далёкий несчастный день, когда она попрощалась со своим мужем навеки. Шан тоже задумчиво смотрел в никуда и, может быть, впервые в жизни жалел другого мужчину.
Лайя вновь одна. Сидит чуть дальше от всех на горизонтальной стволе ивы и полощет ноги в бегущей воде.
Саха подошла. Постояла. Окликнула девушку.
Лайя слегка вздрогнула - не ожидала. Взор затуманен, поморгала, словно возвращаясь из неведомых далей.
Саха легко прошагала по стволу, села рядом.
- О чём твои мысли?
- Мысли?.. Мне представился... Мне сейчас показалось... Я вот подумала... идёт время... медленно движется, меняя жизнь. Меняя людей. Сменяя людей. И кто-то же будет вот таким же летним вечером стоять на берегу этой реки, вот на том самом месте, - махнула рукой на противоположный берег, - но нас здесь уже не будет. Нас вообще на земле не будет. Река будет, закат будет и будет та девушка. Другая...
Саха с едва уловимым состраданием всмотрелась в тонкие черты Лайи. Вот почему она такая? Зачем она придумывает что-то малопонятное и грустит от своих же выдумок.
Вздохнула, перевела взгляд в то место, куда показывала Лайя, чтобы только не смотреть на неё. Чтобы она не догадалась о Сахиной жалости.
Закат окрасил травы розовым. Ветер шевелил длинные стебельки. И вдруг...
Да то не ветер укладывает послушную траву, то ложится она под лёгкими босыми ногами. А тонкая девичья фигура, одетая во что-то светлое и развивающееся, медленно идёт по берегу. Остановилась, приложила ладонь ко лбу и смотрит в розовую даль. А, может, на них смотрит?
Саха чуть вздрогнула, совсем как Лайя чуть раньше, и заморгала глазами.
- Я, кажется, её только что видела.
- Правда? - обрадовалась Лайя.
- Вот. Правильно. Легче. Смелее.
Лека учит Лу и Изу рисовать. Каждый вечер пристают - покажи да покажи, как нарисовать птичку, как нарисовать солнышко, как нарисовать дерево. Лека и придумывает - как. Чтобы и просто, и похоже было. Девочки в восторге. Сначала смотрят напряжённым взглядом, как на сыром песке появляются следы от его палочки, простой ветки. А потом старательно повторяют рядом своими веточками. И появляются на песке три птички, три солнышка, три дерева. Посредине крупное, с ровными уверенными линиями, по бокам кривенькие, косенькие, но очень симпатичные.
- Что ты дёрганная в последнее время?
- А? Что? Ничего...
- И кого ты всё высматриваешь?
- Кого я высматриваю? - Зага старательно округлила глаза.
- Как будто я не вижу.
- Что ты не видишь? - глаза Заги из круглых сузились в щёлочки. - Как будто я не вижу, как ты глаз не сводишь с этих придурковатых. С братика своего и его нынешней невесты.
- Молчи, дура.
Аз отвернулся. И упёрся взглядом на этих «придурковатых».
Издалека было не разобрать. Наз что-то отобрал у Ары, и теперь она бегала за ним по песку. Детвора тут же включилась в игру, и вскоре за ловким и быстрым Назом бегала целая компания. Но не так-то лёгко его было поймать. Он делал обманные движения, и дети каждый раз обманывались. А Ара, задохнувшись от быстрого бега и смеха, остановилась и стала руководить всей этой неразберихой.
Солнце, всё неохотнее заглядывало в этот уютный уголок, оно торопилось в другие миры и прощалось с этой рекой и этими людьми до завтра.
Глава 77
На следующий день явились нежданные гости. Бабка первой заметила высокого седовласого старика в белой одежде и двух крепкий мужчин по бокам. Шли они вдоль берега, и пусть бы шли дальше, подумала бабка и затаилась. Она как раз перевязывала корову на лугу, вот и нырнула за её широкий бок. Но вышло не по бабкиному. Путники остановились рядом с их местом. «К нам», - вздохнула Фена и поспешила в племя, чтобы встретить гостей, раз уж их не пронесло мимо.
Когда она подошла ближе, те всё ещё топтались на высоком берегу, не решаясь спуститься по непонятным приспособлениям.
- Доброго здоровьица, - улыбнулась фальшиво бабка и поклонилась едва. - Какой приятный случай пригнал вас к нашему шалашу?
Старик повернул к бабке чуть надменное лицо:
- И тебе здоровья желаем, добрая женщина. Скажи, тут ли нашли приют те несчастные люди, чьи соплеменники погибли от диких людей?
Бабке не очень понравилось, что их обозвали несчастными, хотя, почему не понравилось, она и сама не поняла, ведь это - правда. Поэтому, чуть помедлив, буркнула.
- Тут. В этом самом месте. А вам для чего мы понадобились?
- Ну как же, добрая старушка! Ведь мы ваши соседи. И вы наши соседи. И настало время пожать дружескую руку, которую протянул ваш старейшина своим первым приходом к нам.
- Что?
- Веди нас к себе, добрая женщина. Мне не терпится обнять близких по духу людей, чьи мужественные сердца невидимо коснулись и моего сердца.
- Чего?
- Как тут спуститься? - спросил крепкий мужик справа.
- А... Сейчас, - наконец поняла бабка и оценивающе оглядела седовласого старца. Как ему спускаться? - Пойдёмте в обход по коровь... Чуть дальше есть место удобное.
Бабка пошла вперёд. Следом потянулись гости.
- А наших-то мужиков теперича нет на месте, - вдруг сообразила она, надеясь, что это обстоятельство свернёт их с намеченных планов пожать дружескую руку. Напрасно. Шаги ничуть не замедлились. Бабке даже показался, что седовласец даже приободрился.
- Ничего, мы подождём. Где же ваши мужчины?
- В лесу. И мужчины, и женщины. На месте только дети да я.
- Слыхал я, что строите там землянки и на зиму перейдёте в лес.
- А откель вы слыхали?
- Да сын Пеша поведал.
Бабка повернулась к гостям:
- А-а-а, - сообразила. - Как его здоровьице?
- Велел всем кланяться.
По коровьей тропе спустились к реке, далее вброд - воды по колено. Бабка беспокойно поглядела на седовласого, как он? Но старейшина не очень-то стал церемониться, поднял свой подол повыше и пошёл, сверкая костлявыми коленями.
- Вот туточки мы и проживаем, - махнула бабка рукой.
Но ивы скрывали стоянку.
Внезапно Фене стало тревожно. Кого она ведёт в свой дом? Как бы беду какую не принесли с собой дружелюбные соседи. Не слишком хорошо о них говорили Саха и Ара.
- Милости прошу к нашему шалашу, - обернулась вновь к гостям и пошла дальше. Теперь ничего не сделаешь, но надо смотреть в оба.
- Мотка, - закричала, увидав издалека рыжую макушку, - беги бегом.
- Ку... - Мотка выбежала навстречу, - ...да? - зыркнула глазами на пришельцев.
- В лес. Скажи, гости дорогие явились, - последние слова бабка почти пропела.
- Поняла. Сейчас?
- Сейчас, - продолжила петь Фена, но глазами крутанула так яростно, что Мотка тут же и рванула.
Бабка проморгалась, возвращая глазные яблоки на привычное место:
- Пойдёмте. У нас тут сейчас почти никого. Посидите с дороги, отдохнёте.
На стоянке и в самом деле было пустынно. Взрослые все ушли в лес, даже Дика с собой взяли, приспособили к нехитрой работе.
Лишь Вела выскочила на минутку из шалаша да обратно убежала, там она агукалась с Ланчиком, Мика что-то зарывал в песке, да Лу с Изой лепили горшки из глины.
- Во, тут-то мы и посидим на бревне. Возле девочек. А ты, добрая женщина, занимайся своими делами. Мы подождём.
Бабка отошла. Занимаясь обедом, она часто бросала подозрительные взгляды на гостей. Но со стороны казалось всё мирно. Сидели, тихо разговаривали. В основном, седовласец с Лу.
«Нормальные, вроде, - чуть успокоилась бабка. - Не каждый старейшина обратит внимание на чужих детей. А этот вон как улыбается».
Глава 78
- Сла тётя по леке... А на леке была доложка. Луна сделала доложку.
- Какая тётя?
- Голая, - Лу захихикала. - Только волосы длинные-пледлинные, вот до куда.
Девочка вскочила и показала рукой ниже коленей.
- Дазе есё длинней. Потому что я маленькая, а она больсая.
- И тётя не провалилась в воду? Как же она шла по реке?
- Она не плавалилась. Она дух леки.
- Ишь ты, - удивился старейшина.
Лу давно уже не встречала таких внимательных слушателей. Увлеклась. И слушатели увлеклись. Седой старик глаз не сводит и всё расспрашивает, расспрашивает.
Иза терзала в руках кусок глины, забыла, что собиралась лепить горшок - тоже слушала.
- И куда же она шла?
- Никуда. Плосто сла. Она ногами лунные блёстки лазблызгивала. Ей было щекотно, и она смеялась.
- Во как. Ты прямо меня удивила.
Тут Иза решила ещё больше удивить седого дедушку:
- А ещё Лу к богу летала, расскажи Лу.
- Ну да, летала. Лечка внизу была вот такая...
Бабка, крутясь у котлов, прислушивалась, приглядывалась и качала головой. Ну и гости. Связались с детьми, слушают их сказки. Вроде головы седые, а в головах, видать, маловато мозгов. Потом кинулась в который раз в шалаш:
- Вела, слазь наверх, не идут?
Вела лазила. Но мужчины всё не шли.
«Вот Мотка бестолковая! Заснула, что ли, по дороге?»
- Не-е, я бога не видела, - призналась Лу.
- А что ты видела?
- Там делевья вот такие, - растопырила пальцы, - и много цветов. Только не такие, как у нас. А больсые, лазные.
