- Ну, тогда я бы покушала. Курочку, например.
Наставник на мое предложение громко хлюпает цветастой жидкостью и от души ударяет чаркой по столешнице.
- Да не вопрос. Угощаю, кудряха. Никола! Неси птицу!
- Да, Никола, неси дичь! – тут же присоединяюсь я к призыву.
Как тут не взбодриться, когда мне посулили халяву?
Бугристые живые тени, со стороны которых к нам прилетел бочонок, устремляются к потолку, и в круг света вступает огромный невообразимо непропорциональный мужик. Лысая голова у него громадная и по форме напоминает вспухшую грушу, которую посадили на шею боком. Тело вытянуто параллельно полу и визуально удлиняется еще больше за счет мощных рук, размер которых, скорее всего, намного превышает рост мужчины. На нем просторное одеяние грязно-серого цвета, имеющее сходство с холщовым мешком, которое сужается в нижней части его тела. Я даже не сразу осознаю, что ног у него нет совсем. Их заменяет объемный нарост, вокруг которого и подвязывается низ пышного одеяния. Передвигается Никола на руках, качая туловище, будто гигантский маятник.
Всего каких-то пару секунд понадобилось ему, чтобы переместиться поглубже во тьму, и столько же для того, чтобы вытащить из волшебного ниоткуда чан с огромной мясной ножкой. Вот только до стола он двигался уже другим способом: на пальцах свободной руки! Перемещал их, неся всего себя вперед.
Бесстыдно пялюсь на это чудо-юдо. Так вот ты какой, гаденький упырь.
Бармен – верх эпатажа, но вид у него такой, словно он уже мысленно обглодал мне все ребрышки и сейчас примеривается к вкусненькой черепушке.
Попутно обнаруживаю, что у местного заводилы чуть больше пар глаз, чем я привыкла видеть. Четыре, если не ошибаюсь. О, да, ошибаюсь. Вон пятая пара – как раз на линии роста невидимых волос. И все пять пар фокусируются на мне.
- Не нависайте, Николай, - чинно прошу я, а у самой внутри от страха все поджилки в узелочки скручиваются.
Жух! Я аж подпрыгиваю, когда мне под нос неожиданно подсовывают огромный кулак.
Это намек? Угроза?
Помну, раздавлю, раскатаю? Рулетиком загну и в печку до готовности?
Мои мысли на гастрономические темы прерывает все та же рука Николы. Пальцы разжимаются, и на широкой ладони обнаруживается салфетка, сложенная в форме лебедя.
- О… спасибо.
А упырь-то не такой уж и гаденький.
Плюшка, молча наблюдавший все это безобразие, досадливо кряхтит, наклоняется вперед и щелчком пальца стряхивает салфетного лебедя на пол.
- Не маячь, г-громила, - бурчит он, вяло отмахиваясь от великана рукой. – Нашел к кому подлизываться. Это в-в-врагиня всего л-люда мужского.
Нехилый у меня статус. Причем влияние распространяется на обширную аудиторию, как я погляжу.
Никола неохотно покидает наше общество, напоследок хитро подмигнув мне третьей и пятой парами глаз.
- Девицы – слабость мужчин, - вздыхает Плюшка, встряхивая наполовину пустую чарку.
- А вы по-прежнему ассоциируете меня со своей бывшей? – любопытствую я, пользуясь меланхоличностью настроения наставника.
Помню, конечно, что бросившая его бывшая – та еще гоблинша, причем во всех смыслах. Но все равно интересно.
Плюшка хмурится.
- Нет.
- Хоть за это спасибо…
- Ты х-хуже, бара-ра-башек, ик!..
Это просто цельная несгибаемая скала упрямства. Мне даже время не хочется терять на переубеждение. Демонстративно фыркаю и поворачиваюсь, наконец, к громадному чану с исходящим паром мясом.
- Ничего себе!
Приподнимаюсь со скамьи, чтобы охватить взглядом всю мясную ногу целиком. Она в полстола – не меньше! Это же какая курица была? С взрослого медведя? Рыцарь бронебойных окорочков? К такой за яйцами подойдешь, все помидорки поотшибает.
От мяска пахнет вкусно. Рот наполняется слюной. Рыскаю взглядом по столу, но так и не нахожу столовых приборов.
- А ты ручками, ручками, - любезно подсказывает мне Плюшка, ради такого дела даже переставая икать.
- Нога-то большущая, - жалуюсь я, маниакально шевеля пальцами над горячим блюдом.
- Что, туфелька не н-налазит? - острит Плюшка, бурно давясь смешком.
- Не ухватиться и не поднять, - поясняю я, осознанно игнорируя насмешки наставника. – А можно вилочку?
Вилку мне не выдают. Зато с подачи Плюшки снабжают чем-то похожим на уменьшенную версию трезубца в половину моей руки или рыхлителя для грядок.
- Легче? - с напускной заботой выспрашивает профессор Ярый, опрокинув в себя еще чарочку «синенького».
- А то, - храбрюсь я, насаживая на трезубец здоровенный кусок.
Все лучше, чем ничего.
- Говорил же, руками бери и зубами рви. - Наставник с шумным вздохом одним рывком отрывает от блюда внушительный кусок и запихивает себе за щеку. - Манерами тут кичиться лучше после того, как утвердишь свой статус. Покажешь силу, тогда и прикидывайся неженкой хоть до умопомрачения. Сначала ты – альфа, затем уже благородный господин или понимающий вождь. Смотря что тебе требуется в твоем властвовании.
С серьезным видом жую мяско. Немного жестковато, но телу требуется топливо.
Что ж, во-первых, меня удивляет, что Плюшка избавился от икания. Может, беседы о делах заставляют его резко трезветь?
Во-вторых, разговоры о властвовании сразу начинают меня напрягать. Где мне властвовать? Над подушками и одеялами в своей комнате? Над одногруппниками в универе? Над бабулями на лавочке?
Ясный кексик, что вся эта схема относится к альфачам из академии, которые где-то там у себя на родине вовсю властвуют или только готовятся к этому.
А мне-то как быть?
- Ну, я не альфа, - опять скатываюсь в озвучивание очевидного. Но с другой стороны, эта очевидность как раз и подтверждает, насколько чуждо и бесполезно для меня обучение в «Акруксе».
- Придется подстраиваться. - Плюшка принимается наклонять голову то в одну, то в другую сторону. Но, видимо, мой образ ни под каким углом не кажется ему удобоваримым материалом для создания шедевра, потому что он корчит кислую мину и выругивается в чарку. - Начни с мелочей. Говорю же, вгрызайся в мясо так, будто ты глотку рвешь.
- Слушайте, я уже месяц глотки не рвала, - откликаюсь я, с мрачным видом вонзая трезубец в мясо. - Все, навык утерян.
- Твоя ирония не к месту, девчонка. - Плюшка фыркает так феерично, что его брови взлетают ввысь. - Не лучшая идея оставаться неженкой перед теми же вервольфами.
Чуть не давлюсь едой и приникаю к кружке с водой, которую притащил для меня Никола.
- Вервольфы?!
- Верно. - Профессор Ярый криво ухмыляется и поднимает чарку повыше, словно собираясь сказать тост. - А ты думала? В академии парочка найдется. Есть и другие оборотни. У более чем половины учащихся цель - доказать право на власть и всеобщую покорность в своей стае. Некоторые стремятся самоутвердиться у человеческого народа. Все зависит от менталитета и устоев того или иного мира. Но едино одно: альфа - лучший. И это неоспоримо.
Вечер, конечно, давно перестал быть для меня томным. Но после вот таких высказываний начинаю понимать, что до сих пор я не осознавала в должной мере масштаб моей проблемы.
- Я должна закончить обучение, чтобы заклинание условия перестало на меня воздействовать?
Плюшка водружает на стол локоть и вновь неспешно приподнимает чарку, будто подбадривая меня в моих размышлениях.
- Сколько длится обучение?
- По стандарту – пять лет. - Профессор задумчиво поглаживает бок бочонка. - Однако обучение можно закончить и раньше. Если ты талант.
- И как мне стать «талантом»? - Даже воздерживаюсь от ироничных комментариев, чтобы поскорее услышать спасительный для меня вариант.
- Все просто, б-барашек. - Наставник опять погружается в ленивую дымку воздействия крепенького «синенького».
- Просто? Что делать-то? Как мне выжить?
- Твой учебный р-р-рейтинг строится на способностях и проявлениях т-т-твоих талантов. Развитие талантов повышает твой рейтинг, а тот уже свидетельствует о необходимости завершения обучения. - Профессор Ярый снова пригубляет чарку, но на этот раз не торопится отлипать от пахучего напитка.
Я нетерпеливо жду окончания этого хлюпающего спектакля.
- Как это сделать? - Тянусь и в следующий миг оттаскиваю чарку от лица наставника. - Как заработать этот рейтинг?
Плюшка фокусирует на мне подернутый туманом взгляд.
- Т-ты должна быть лучше во всем. Лучше всех них.
Приложили по затылку. По-другому и не скажешь.
Запахиваюсь в куртку и мнительно обнимаю себя руками, стараясь собрать воедино маленькие улепетывающие от меня кусочки цельного пазла.
С одной стороны, все логично. Если ты на вершине рейтинга, значит, усвоил все необходимые знания, и преподавательский состав с чистой совестью может тебя отпустить в вольное плавание.
С другой стороны, это ж каким терминатором надо быть, чтобы обскакать девяносто девять претендентов?!
Ладно, допустим, мне не требуется взять измором первое место, чтобы преподнести себя как худосочного ботана, усвоившего всю образовательную программу академии, а достаточно впихнуться, скажем, в первую десятку. Сойдет? Удастся при таком раскладе обхитрить заклинание условия? По моему мнению, план - ништячок.
Отлично, барашек, а теперь возвращаемся к твоим баранам. Каким образом попасть в десятку лидеров? Как опередить девяносто матерых альф? Среди которых – о, неждан! – есть настоящие вервольфы?!
А вообще чего я паникую? После Жоры с его размерами и супер раздвижной челюстью остальные создания мне сущими котятками должны казаться.
- Н-никола, тащи в-вторую бочару! – отдает распоряжение вошедший во вкус профессор Ярый.
Влиянию «синенького», похоже, вместе с ним подверглись и его брови. Они то и дело закручиваются в гигантские бублики, а пушистые кончики, будто обзаведясь собственной волей, периодически топятся в наполненной чарке.
- Точь-в-точь… - слышу я бормотание наставника.
- Что? – наклоняюсь к столу, чтобы случайно не упустить важный элемент инструктажа.
- Ты и тот либри… - Плюшка с размаху ввинчивает локоть в столешницу и начинает сверлить меня взглядом. – Д-дама моя убёгла с-с-с эльфом… Точь-в-точь как он… И ты с ним… И вы вместе…
Ясно-понятно. Казус случился еще в тот момент, когда мы с Эни в первый раз зашли в аудиторию профессора Ярого.
Со мной все решено: я – копия предательской зеленой гоблинши, посмевшей кинуть лапусечного ванильного Плюшку. А Эни, значит, напоминает ему эльфа – источник его бед, несчастий и чудовищного депрессняка? Повезло.
Интересно, мой сосед в курсе, какое впечатление производит на профессора Ярого, мелькая перед тем своей симпатичной мордашкой? И влияет ли это как-то на их взаимоотношения с Плюшкой?
И тут на меня накатывает тоска.
Мой сосед.
Велико желание влепить самой себе затрещину. Мой вчерашний побег нельзя назвать образцовой вечеринкой с прощанием. Проще говоря, я даже не удосужилась помахать на прощание ручкой. Люкос, кажется, не сильно расстроился по поводу моего стремительного ухода по-английски – с учетом того, как усердно он сегодня вжимал меня в себя.
А вот Эни…
Скорее всего, он просто не пустит меня обратно. Выделил, понимаете ли, приезжей матрешке жилплощадь, хоромы отгрохал посреди своего любимого цветника, а она возьми да и кинь в рожу всю доброту.
Ага, я про себя. Согласна, некрасиво поступила. Но я-то надеялась, что своим побегом всех разом разгружу. А оказалось, что насолила еще больше.
Видимо, все-таки придется бомжевать. Вместе с псинкой и бродящей мебелью. Или есть вариант броситься Эни в ножки и обчмокать его пятки.
О, прекрасный соседушка, пусти попить, а то так есть хочется, что переночевать негде.
От угнетающих мыслей тяжко вздыхаю. И тут же получаю чужими бровями по макушке.
- Ай-ай, мрачняк вокруг распространяешь, - ворчит профессор Ярый, подтаскивая поближе новый бочонок. – Поди прочь, кудряха.
- А что, знакомиться ближе уже не будем? – иронизирую я, уворачиваясь от нового замаха бровями. – Вы же обещали.
Вместо ответа профессор Ярый утыкается носом в чарку и что-то пробулькивает.
- О-ля-ля, какие выражения, профессор. У цензуры нервы не железные, а вы ее так кроете.
Плюшка взглядом вырезает из меня фигурки и поджаривает на адском костре, а затем молча зыркает на дверь.
По-моему, инструктаж на сегодня завершен.
Сползаю со скамейки, салютую Николе и пячусь к выходу. Это даже к лучшему. Будет время поразмышлять наедине с собой.
Выхожу на пустынную улицу и, пряча лицо от солнца, складываю пальцы «козырьком». И где все жители? Я все еще стремлюсь к уединенному размышлению, но любопытство все равно берет верх.
Солнце нещадно печет, поэтому выбираю темный проулок и останавливаюсь под цветастым навесом.
– Зараза, зараза, прием.
Повторяю еще несколько раз и от усердия даже тыкаюсь носом в ладонь, но паразитическая родинка никак себя не проявляет.
- Дуля! Мы в мировом тылу по самые уши. Срочно выползай из окопов.
Чувствую легкую щекотку в районе локтя левой руки. Отгибаю край рукава и терпеливо жду, пока смайлик выберется на открытое пространство. Наконец клякса медленно выныривает на моем запястье. Видок у Дули неважнецкий. Прорисованный язык, выпавший из прочерченного рта, змеится по моим пальцам, а рисованные глазки утомленно пялятся куда-то ввысь.
- Я категорически против терпеть подобную размазню на моей коже. - Стучу пальцем по Дуле, успешно притворяющемуся мертвеньким. - Оживай, зомби-клякса. Буду тебя повторно умертвлять.
- За что, красотуля? - изумляется Дуля, теряя все наработанные уровни дохлости.
- Ты меня сдал. На раз-два-три сдал. И что теперь? Я тут застряла! Да и еще и с альфачами придется силушкой богатырской мериться. Как думаешь, я зла на тебя?
- Нет, красотуля? - с нежной наивностью предполагает Дуля, лупоглазо всматриваясь в мое сердитое лицо.
- Конечно, нет, - вымученно улыбаюсь. - Сейчас как возьму ацетон и тебе пи…
Мое запястье обхватывают чьи-то длинные пальчики с ухоженными ноготками. И над ухом восхищенно звякает голосок:
- Ты тоже альфа из академии истинных?
Мое лицо наполовину погружается в рыжую пушистость чужой шевелюры. Некто, по-прежнему удерживая меня за руку, наклоняется над моим запястьем и упирается мне в грудь макушкой.
- Удивительно, - звякает голосочек. Теплое прикосновение оглаживает мою кожу. – Настоящая метка академии.
Вконец очухиваюсь и бодро отпрыгиваю от бесцеремонного субъекта. «Субъект» немедленно идет на сближение и вновь оказывается в пределах моего личного пространства. Замираем в позе «глаза в глаза, ноздря в ноздрю».
- Без фанатизма, - сдержанно прошу я. – У меня склонность к спонтанным рывкам. Бумкаю лбом, локтями и по настроению пятками.
Изучаю чрезмерно навязчивый элемент внимательнее и внезапно осознаю, что передо мной девушка. Сероглазая худенькая чаровница с невероятно крутой копной длинных рыжих волос. Одета она в темное облегающее слоистое одеяние, усыпанное мелкими серебристыми цепочками. Смуглая кожа упругого живота обнажена, и тонкие блестящие цепи соединяют верхнюю часть одеяния со слоистыми шароварами. На девушке немыслимое количество украшений с зелеными камнями: серьги в ушах, браслеты на руках и ногах, массивное ожерелье на шее, в пышной прическе приютилась заколка в виде колибри.
Девушка.
По-моему, я даже в позу встаю, как пес, учуявший белку.
Наставник на мое предложение громко хлюпает цветастой жидкостью и от души ударяет чаркой по столешнице.
- Да не вопрос. Угощаю, кудряха. Никола! Неси птицу!
- Да, Никола, неси дичь! – тут же присоединяюсь я к призыву.
Как тут не взбодриться, когда мне посулили халяву?
Бугристые живые тени, со стороны которых к нам прилетел бочонок, устремляются к потолку, и в круг света вступает огромный невообразимо непропорциональный мужик. Лысая голова у него громадная и по форме напоминает вспухшую грушу, которую посадили на шею боком. Тело вытянуто параллельно полу и визуально удлиняется еще больше за счет мощных рук, размер которых, скорее всего, намного превышает рост мужчины. На нем просторное одеяние грязно-серого цвета, имеющее сходство с холщовым мешком, которое сужается в нижней части его тела. Я даже не сразу осознаю, что ног у него нет совсем. Их заменяет объемный нарост, вокруг которого и подвязывается низ пышного одеяния. Передвигается Никола на руках, качая туловище, будто гигантский маятник.
Всего каких-то пару секунд понадобилось ему, чтобы переместиться поглубже во тьму, и столько же для того, чтобы вытащить из волшебного ниоткуда чан с огромной мясной ножкой. Вот только до стола он двигался уже другим способом: на пальцах свободной руки! Перемещал их, неся всего себя вперед.
Бесстыдно пялюсь на это чудо-юдо. Так вот ты какой, гаденький упырь.
Бармен – верх эпатажа, но вид у него такой, словно он уже мысленно обглодал мне все ребрышки и сейчас примеривается к вкусненькой черепушке.
Попутно обнаруживаю, что у местного заводилы чуть больше пар глаз, чем я привыкла видеть. Четыре, если не ошибаюсь. О, да, ошибаюсь. Вон пятая пара – как раз на линии роста невидимых волос. И все пять пар фокусируются на мне.
- Не нависайте, Николай, - чинно прошу я, а у самой внутри от страха все поджилки в узелочки скручиваются.
Жух! Я аж подпрыгиваю, когда мне под нос неожиданно подсовывают огромный кулак.
Это намек? Угроза?
Помну, раздавлю, раскатаю? Рулетиком загну и в печку до готовности?
Мои мысли на гастрономические темы прерывает все та же рука Николы. Пальцы разжимаются, и на широкой ладони обнаруживается салфетка, сложенная в форме лебедя.
- О… спасибо.
А упырь-то не такой уж и гаденький.
Плюшка, молча наблюдавший все это безобразие, досадливо кряхтит, наклоняется вперед и щелчком пальца стряхивает салфетного лебедя на пол.
- Не маячь, г-громила, - бурчит он, вяло отмахиваясь от великана рукой. – Нашел к кому подлизываться. Это в-в-врагиня всего л-люда мужского.
Нехилый у меня статус. Причем влияние распространяется на обширную аудиторию, как я погляжу.
Никола неохотно покидает наше общество, напоследок хитро подмигнув мне третьей и пятой парами глаз.
- Девицы – слабость мужчин, - вздыхает Плюшка, встряхивая наполовину пустую чарку.
- А вы по-прежнему ассоциируете меня со своей бывшей? – любопытствую я, пользуясь меланхоличностью настроения наставника.
Помню, конечно, что бросившая его бывшая – та еще гоблинша, причем во всех смыслах. Но все равно интересно.
Плюшка хмурится.
- Нет.
- Хоть за это спасибо…
- Ты х-хуже, бара-ра-башек, ик!..
Это просто цельная несгибаемая скала упрямства. Мне даже время не хочется терять на переубеждение. Демонстративно фыркаю и поворачиваюсь, наконец, к громадному чану с исходящим паром мясом.
- Ничего себе!
Приподнимаюсь со скамьи, чтобы охватить взглядом всю мясную ногу целиком. Она в полстола – не меньше! Это же какая курица была? С взрослого медведя? Рыцарь бронебойных окорочков? К такой за яйцами подойдешь, все помидорки поотшибает.
От мяска пахнет вкусно. Рот наполняется слюной. Рыскаю взглядом по столу, но так и не нахожу столовых приборов.
- А ты ручками, ручками, - любезно подсказывает мне Плюшка, ради такого дела даже переставая икать.
- Нога-то большущая, - жалуюсь я, маниакально шевеля пальцами над горячим блюдом.
- Что, туфелька не н-налазит? - острит Плюшка, бурно давясь смешком.
- Не ухватиться и не поднять, - поясняю я, осознанно игнорируя насмешки наставника. – А можно вилочку?
Вилку мне не выдают. Зато с подачи Плюшки снабжают чем-то похожим на уменьшенную версию трезубца в половину моей руки или рыхлителя для грядок.
- Легче? - с напускной заботой выспрашивает профессор Ярый, опрокинув в себя еще чарочку «синенького».
- А то, - храбрюсь я, насаживая на трезубец здоровенный кусок.
Все лучше, чем ничего.
- Говорил же, руками бери и зубами рви. - Наставник с шумным вздохом одним рывком отрывает от блюда внушительный кусок и запихивает себе за щеку. - Манерами тут кичиться лучше после того, как утвердишь свой статус. Покажешь силу, тогда и прикидывайся неженкой хоть до умопомрачения. Сначала ты – альфа, затем уже благородный господин или понимающий вождь. Смотря что тебе требуется в твоем властвовании.
С серьезным видом жую мяско. Немного жестковато, но телу требуется топливо.
Что ж, во-первых, меня удивляет, что Плюшка избавился от икания. Может, беседы о делах заставляют его резко трезветь?
Во-вторых, разговоры о властвовании сразу начинают меня напрягать. Где мне властвовать? Над подушками и одеялами в своей комнате? Над одногруппниками в универе? Над бабулями на лавочке?
Ясный кексик, что вся эта схема относится к альфачам из академии, которые где-то там у себя на родине вовсю властвуют или только готовятся к этому.
А мне-то как быть?
- Ну, я не альфа, - опять скатываюсь в озвучивание очевидного. Но с другой стороны, эта очевидность как раз и подтверждает, насколько чуждо и бесполезно для меня обучение в «Акруксе».
- Придется подстраиваться. - Плюшка принимается наклонять голову то в одну, то в другую сторону. Но, видимо, мой образ ни под каким углом не кажется ему удобоваримым материалом для создания шедевра, потому что он корчит кислую мину и выругивается в чарку. - Начни с мелочей. Говорю же, вгрызайся в мясо так, будто ты глотку рвешь.
- Слушайте, я уже месяц глотки не рвала, - откликаюсь я, с мрачным видом вонзая трезубец в мясо. - Все, навык утерян.
- Твоя ирония не к месту, девчонка. - Плюшка фыркает так феерично, что его брови взлетают ввысь. - Не лучшая идея оставаться неженкой перед теми же вервольфами.
Чуть не давлюсь едой и приникаю к кружке с водой, которую притащил для меня Никола.
- Вервольфы?!
- Верно. - Профессор Ярый криво ухмыляется и поднимает чарку повыше, словно собираясь сказать тост. - А ты думала? В академии парочка найдется. Есть и другие оборотни. У более чем половины учащихся цель - доказать право на власть и всеобщую покорность в своей стае. Некоторые стремятся самоутвердиться у человеческого народа. Все зависит от менталитета и устоев того или иного мира. Но едино одно: альфа - лучший. И это неоспоримо.
Вечер, конечно, давно перестал быть для меня томным. Но после вот таких высказываний начинаю понимать, что до сих пор я не осознавала в должной мере масштаб моей проблемы.
- Я должна закончить обучение, чтобы заклинание условия перестало на меня воздействовать?
Плюшка водружает на стол локоть и вновь неспешно приподнимает чарку, будто подбадривая меня в моих размышлениях.
- Сколько длится обучение?
- По стандарту – пять лет. - Профессор задумчиво поглаживает бок бочонка. - Однако обучение можно закончить и раньше. Если ты талант.
- И как мне стать «талантом»? - Даже воздерживаюсь от ироничных комментариев, чтобы поскорее услышать спасительный для меня вариант.
- Все просто, б-барашек. - Наставник опять погружается в ленивую дымку воздействия крепенького «синенького».
- Просто? Что делать-то? Как мне выжить?
- Твой учебный р-р-рейтинг строится на способностях и проявлениях т-т-твоих талантов. Развитие талантов повышает твой рейтинг, а тот уже свидетельствует о необходимости завершения обучения. - Профессор Ярый снова пригубляет чарку, но на этот раз не торопится отлипать от пахучего напитка.
Я нетерпеливо жду окончания этого хлюпающего спектакля.
- Как это сделать? - Тянусь и в следующий миг оттаскиваю чарку от лица наставника. - Как заработать этот рейтинг?
Плюшка фокусирует на мне подернутый туманом взгляд.
- Т-ты должна быть лучше во всем. Лучше всех них.
Глава 14. ДЕСЯТКА И КАЗУС
Приложили по затылку. По-другому и не скажешь.
Запахиваюсь в куртку и мнительно обнимаю себя руками, стараясь собрать воедино маленькие улепетывающие от меня кусочки цельного пазла.
С одной стороны, все логично. Если ты на вершине рейтинга, значит, усвоил все необходимые знания, и преподавательский состав с чистой совестью может тебя отпустить в вольное плавание.
С другой стороны, это ж каким терминатором надо быть, чтобы обскакать девяносто девять претендентов?!
Ладно, допустим, мне не требуется взять измором первое место, чтобы преподнести себя как худосочного ботана, усвоившего всю образовательную программу академии, а достаточно впихнуться, скажем, в первую десятку. Сойдет? Удастся при таком раскладе обхитрить заклинание условия? По моему мнению, план - ништячок.
Отлично, барашек, а теперь возвращаемся к твоим баранам. Каким образом попасть в десятку лидеров? Как опередить девяносто матерых альф? Среди которых – о, неждан! – есть настоящие вервольфы?!
А вообще чего я паникую? После Жоры с его размерами и супер раздвижной челюстью остальные создания мне сущими котятками должны казаться.
- Н-никола, тащи в-вторую бочару! – отдает распоряжение вошедший во вкус профессор Ярый.
Влиянию «синенького», похоже, вместе с ним подверглись и его брови. Они то и дело закручиваются в гигантские бублики, а пушистые кончики, будто обзаведясь собственной волей, периодически топятся в наполненной чарке.
- Точь-в-точь… - слышу я бормотание наставника.
- Что? – наклоняюсь к столу, чтобы случайно не упустить важный элемент инструктажа.
- Ты и тот либри… - Плюшка с размаху ввинчивает локоть в столешницу и начинает сверлить меня взглядом. – Д-дама моя убёгла с-с-с эльфом… Точь-в-точь как он… И ты с ним… И вы вместе…
Ясно-понятно. Казус случился еще в тот момент, когда мы с Эни в первый раз зашли в аудиторию профессора Ярого.
Со мной все решено: я – копия предательской зеленой гоблинши, посмевшей кинуть лапусечного ванильного Плюшку. А Эни, значит, напоминает ему эльфа – источник его бед, несчастий и чудовищного депрессняка? Повезло.
Интересно, мой сосед в курсе, какое впечатление производит на профессора Ярого, мелькая перед тем своей симпатичной мордашкой? И влияет ли это как-то на их взаимоотношения с Плюшкой?
И тут на меня накатывает тоска.
Мой сосед.
Велико желание влепить самой себе затрещину. Мой вчерашний побег нельзя назвать образцовой вечеринкой с прощанием. Проще говоря, я даже не удосужилась помахать на прощание ручкой. Люкос, кажется, не сильно расстроился по поводу моего стремительного ухода по-английски – с учетом того, как усердно он сегодня вжимал меня в себя.
А вот Эни…
Скорее всего, он просто не пустит меня обратно. Выделил, понимаете ли, приезжей матрешке жилплощадь, хоромы отгрохал посреди своего любимого цветника, а она возьми да и кинь в рожу всю доброту.
Ага, я про себя. Согласна, некрасиво поступила. Но я-то надеялась, что своим побегом всех разом разгружу. А оказалось, что насолила еще больше.
Видимо, все-таки придется бомжевать. Вместе с псинкой и бродящей мебелью. Или есть вариант броситься Эни в ножки и обчмокать его пятки.
О, прекрасный соседушка, пусти попить, а то так есть хочется, что переночевать негде.
От угнетающих мыслей тяжко вздыхаю. И тут же получаю чужими бровями по макушке.
- Ай-ай, мрачняк вокруг распространяешь, - ворчит профессор Ярый, подтаскивая поближе новый бочонок. – Поди прочь, кудряха.
- А что, знакомиться ближе уже не будем? – иронизирую я, уворачиваясь от нового замаха бровями. – Вы же обещали.
Вместо ответа профессор Ярый утыкается носом в чарку и что-то пробулькивает.
- О-ля-ля, какие выражения, профессор. У цензуры нервы не железные, а вы ее так кроете.
Плюшка взглядом вырезает из меня фигурки и поджаривает на адском костре, а затем молча зыркает на дверь.
По-моему, инструктаж на сегодня завершен.
Сползаю со скамейки, салютую Николе и пячусь к выходу. Это даже к лучшему. Будет время поразмышлять наедине с собой.
Выхожу на пустынную улицу и, пряча лицо от солнца, складываю пальцы «козырьком». И где все жители? Я все еще стремлюсь к уединенному размышлению, но любопытство все равно берет верх.
Солнце нещадно печет, поэтому выбираю темный проулок и останавливаюсь под цветастым навесом.
– Зараза, зараза, прием.
Повторяю еще несколько раз и от усердия даже тыкаюсь носом в ладонь, но паразитическая родинка никак себя не проявляет.
- Дуля! Мы в мировом тылу по самые уши. Срочно выползай из окопов.
Чувствую легкую щекотку в районе локтя левой руки. Отгибаю край рукава и терпеливо жду, пока смайлик выберется на открытое пространство. Наконец клякса медленно выныривает на моем запястье. Видок у Дули неважнецкий. Прорисованный язык, выпавший из прочерченного рта, змеится по моим пальцам, а рисованные глазки утомленно пялятся куда-то ввысь.
- Я категорически против терпеть подобную размазню на моей коже. - Стучу пальцем по Дуле, успешно притворяющемуся мертвеньким. - Оживай, зомби-клякса. Буду тебя повторно умертвлять.
- За что, красотуля? - изумляется Дуля, теряя все наработанные уровни дохлости.
- Ты меня сдал. На раз-два-три сдал. И что теперь? Я тут застряла! Да и еще и с альфачами придется силушкой богатырской мериться. Как думаешь, я зла на тебя?
- Нет, красотуля? - с нежной наивностью предполагает Дуля, лупоглазо всматриваясь в мое сердитое лицо.
- Конечно, нет, - вымученно улыбаюсь. - Сейчас как возьму ацетон и тебе пи…
Мое запястье обхватывают чьи-то длинные пальчики с ухоженными ноготками. И над ухом восхищенно звякает голосок:
- Ты тоже альфа из академии истинных?
Глава 15. ГРЕЗЫ И ПОСТОЯННАЯ
Мое лицо наполовину погружается в рыжую пушистость чужой шевелюры. Некто, по-прежнему удерживая меня за руку, наклоняется над моим запястьем и упирается мне в грудь макушкой.
- Удивительно, - звякает голосочек. Теплое прикосновение оглаживает мою кожу. – Настоящая метка академии.
Вконец очухиваюсь и бодро отпрыгиваю от бесцеремонного субъекта. «Субъект» немедленно идет на сближение и вновь оказывается в пределах моего личного пространства. Замираем в позе «глаза в глаза, ноздря в ноздрю».
- Без фанатизма, - сдержанно прошу я. – У меня склонность к спонтанным рывкам. Бумкаю лбом, локтями и по настроению пятками.
Изучаю чрезмерно навязчивый элемент внимательнее и внезапно осознаю, что передо мной девушка. Сероглазая худенькая чаровница с невероятно крутой копной длинных рыжих волос. Одета она в темное облегающее слоистое одеяние, усыпанное мелкими серебристыми цепочками. Смуглая кожа упругого живота обнажена, и тонкие блестящие цепи соединяют верхнюю часть одеяния со слоистыми шароварами. На девушке немыслимое количество украшений с зелеными камнями: серьги в ушах, браслеты на руках и ногах, массивное ожерелье на шее, в пышной прическе приютилась заколка в виде колибри.
Девушка.
По-моему, я даже в позу встаю, как пес, учуявший белку.
