Глава 1
Манолито Де Ла Круз проснулся в темной земле с колотящимся сердцем и текущими из глаз кровавыми слезами. Полный отчаяния женский крик эхом отзывался в его душе, взывал к нему приближая его к краю. И он был голоден. Каждая клетка его тела жаждала крови. Голод беспощадно раздирал его внутренности когтями, его взгляд заволокло красным туманом, а пульс бешено бился от потребности в немедленном питании.
В отчаянии, он просканировал местность вокруг себя на наличие врагов, и не обнаружив их, вырвался из богатой почвы на поверхность. Сердце грохотало в ушах, а сознание охватила паника.
Присев на корточки среди густой растительности, он медленно и осторожно осмотрелся. И мгновенно опешил: все было неправильным – визг обезьян, предупреждающие об опасности крики птиц, покашливание крупных хищников, даже лапки ящериц среди кустарников. Он не должен был находиться здесь. В тропическом лесу. Дома.
Он помотал головой, пытаясь прояснить сознание, собрать воедино фрагменты своих воспоминаний. Последнее, что он помнил, это как он шел впереди беременной карпатской женщины, защищая ее и будущего ребенка от убийцы. Шиа Дубрински, спутница жизни Жака, брата князя Карпатского народа. Он был в Карпатских горах, а не в Южной Америке, которая теперь была его домом.
Он прокрутил в голове воспоминания: Шиа, закончив исследования пошла на вечеринку. Это было нелепо. Разве можно было обеспечить ей безопасность в разгар такого безумия? Манолито почувствовал опасность, враг пробирался сквозь толпу, выслеживая Шиа. Он обернулся и был ослеплен яркими цветами, громкими звуками и волнами эмоций, окруживших его со всех сторон. Как это могло произойти? Древние карпатские охотники не испытывали эмоций и видели окружающий мир в серых, белых и черных тонах. Но он отчетливо помнил, что волосы Шиа были рыжего цвета. Ярко-рыжего.
Воспоминания улетучились, стоило боли скрутить его тело. Он упал на колени, живот охватили сильные спазмы, внутренности, казалось, готовы были лопнуть от напряжения. Огонь жег его организм, подобно раскаленному яду. Карпатцы никогда не болели. Он не мог заразиться от человека. Это сделали враги.
Кто это сделал со мной? Он в гневе оскалил белоснежные зубы, его резцы, удлинившись, превратились в острые и смертоносные клыки и стал яростно осматриваться. Как он сюда попал? Сев на плодородную землю, он попытался вспомнить, что же с ним произошло.
Еще одна вспышка ослепляющей боли ударила по вискам, отчего в глазах потемнело. Он закрыл глаза, пытаясь прогнать искры из глаз, но это не помогло, а только ухудшило ситуацию. «Я Мануэль Де Ла Круз», пробормотал он вслух, пытаясь заставить свой мозг работать … вспоминать, выдавливая слова сквозь стиснутые зубы. «У меня есть один старший и трое младших братьев. Они дразнят меня, называя «Манолито», потому что я широкоплечий и мускулистый, а они по сравнению со мной слабые мальчишки. Они никогда не оставляли меня, нуждались в моей помощи».
«Они никогда бы не бросили меня. Никогда». Только не его братья. Они были преданны друг другу, поддерживали друг друга в течении долгих веков, и так будет всегда.
Он абстрагировался от боли, чтобы постараться выяснить правду. Почему он находился в тропическом лесу, когда должен был быть в Карпатский горах? Почему он был оставлен своим народом? Своими братьями? Он отрицательно помотал головой и это дорого ему обошлось, - боль усилилась, острые иглы казалось, пронзили его голову насквозь.
Он вздрогнул, когда тени от окружающих его предметов подкрались ближе, перешептываясь, уплотняясь. Листья зашелестели, кусты зашевелились, словно кто-то невидимый раздвигал их рукой. Ящерицы выскочили из-под сгнившей листвы и бросились прочь, словно чего-то испугавшись.
Манолито попятился и еще раз с опаской осмотрелся, в этот раз с особой тщательностью сканируя пространство вокруг себя, изучая местность. Присутствовали только тени, не было никого состоящего из плоти и крови, ничего вокруг него не представляло угрозы. Он должен разобраться в себе и в том, что происходит, прежде, чем попадется в ловушку, а в том, что это ловушка, в которую он едва не попал, не было никаких сомнений.
За время его охоты на вампиров, Манолито, будучи не однократно раненным или отравленным, всегда выживал благодаря проявляемой им во время битв осторожности. Он был хитрым, проницательным и очень умным. Даже если он находился в ослабленном состоянии, ни один вампир или маг не был способен одолеть его. Если его разум был затуманен иллюзиями, то он должен развеять создающее их колдовство, чтобы суметь защитить себя.
Мрачные и злобные призраки заполнили его сознание. Он посмотрел на окружающие его джунгли, но вместо радушия и гостеприимства, которое он всегда в них видел, перед его взором предстали сплотившиеся среди деревьев призраки, стремящиеся схватить его своими алчными когтями. Призраки двигались меж деревьев, завывая подобно баньши, стелились по земле, оседали на кустах.
Бесполезно было воздействовать на разум представителей их расы подобным образом. Ночь всегда радушно принимала и умиротворяла его. Окутывала его тишиной подобно одеялу. Ночь принадлежала его народу. Знания потоком хлынули в его разум, умножаясь с каждым совершаемым им вдохом, но они только вводили его в заблуждение, показывая вещи, которых не было на самом деле. Он слышал темную симфонию голосов, взывающих к нему, их звучание нарастало, пока его голова не наполнилась криками и стонами боли. Костлявые пальцы касались его кожи, пауки ползали по нему, заставляя его крутиться влево и вправо, размахивать руками и хлопать ими по груди и спине, энергично отряхиваясь, в стремлении избавиться от невидимых нитей, которые казалось срослись с его кожей.
Он вздрогнул и медленно выдохнул воздух из легких. Он должно быть находится во власти иллюзий, попался в ловушку мастера вампиров. Если это было так, то он не мог призвать братьев на помощь, пока не удостовериться, что не является приманкой, благодаря которой вампир мог бы поймать их в свои сети.
Он схватился за голову пытаясь успокоиться. Он будет вспоминать. Он был древним карпатцем, посланным бывшем князем Владом охотиться на вампиров. Сын Влада, Михаил в течение многих столетий является лидером их расы. Манолито чувствовал, как часть разрозненных воспоминаний уже соединилась в одно целое, и память понемногу начала возвращаться к нему. Он был далеко от дома, которым для него является Южная Америка, приглашенный свои князем в Карпатские горы на праздник, посвященный будущему ребенку Жака и его спутницы жизни. Но он почему-то оказался в знакомых ему тропических лесах. Мог ли он мечтать? Он никогда раньше не мечтал, по крайней мере он не помнил об этом. Когда карпатцы спали в земле, то они останавливали свое сердце и легкие, выглядели во сне как мертвые. Как он мог мечтать?
Он рискнул еще раз осмотреться. Его желудок сжался от ярких цветов, ослепивших его и вызвавших сильную головную боль. После столетий, проведенных в черно-белых и серых цветах, окружавшие его буйные джунгли теперь пестрели всевозможными оттенками зеленого цвета, буйством ярких цветов, обвивающих, подобно лианам, стволы деревьев. В висках стучало, глаза жгло. По щекам потекли кровавые слезы, стоило ему прищурится в попытке остановить какофонию красок перед глазами, возникающую при его каждом взгляде на тропический лес.
Эмоции переполняли его. Он испытывал страх, подобного которому он не знал с самого детства. Что произошло? Манолито боролся с собой, пытаясь разобраться в хаосе собственных мыслей. Он сконцентрировался, очищая разум от лишних мыслей и попытался восстановить события прошлого. Он встал перед пожилой человеческой женщиной, оказавшейся магом и замахнувшейся отравленным ножом на беременную Шиа. Он почувствовал, как острое лезвие входит в его плоть, зубья ножа прошли сквозь его органы и распороли живот. От попавшего в его организм яда, его внутренности охватило огнем, который быстро распространился по всему телу.
Кровь текла рекой и свет померк перед его глазами. Он слышал зовущие его голоса, пение идущих к нему на помощь братьев, пытающихся удержать его в мире живых. Он ясно помнил звук голосов своих братьев, умоляющих, нет приказывающих, ему вернуться. Он обнаружил в себе частичку тьмы. Баньши завывала, призраки мерцали и перемещались. Скелеты. С черными острыми зубами. Когтями. Пауки и тараканы. Шипящие змеи. Скелеты были все ближе и ближе, пока…
Он закрыл свое сознание от внешнего воздействия, так что теперь его враги не могли воздействовать на него страхом. Это должно быть были галлюцинации, вызванные ядом, которым было покрыто лезвие ножа. Несмотря на то, что он закрыл свой разум от ментальных атак, что-то злое находилось рядом с ним.
Огонь окружил его, языки пламени взметнулись к небу разрастаясь на глазах, устремляясь к нему. Из пламени вышли женщины, от которых он кормился в течении жизни, но уже давно умерших. Они сгрудились вокруг него, протягивали к нему свои руки и широко открывая рты. Они наклонялись к нему, выставляя на показ свои тела одетые в облегающие платья. Они улыбались, маня его, их глаза были широко раскрыты, а из шеи текла кровь, соблазняя его. Голод жег его. Бурлил в нем. Превращал его в монстра.
Пока он смотрел на них они соблазнительно звали его, стонали и извивались, словно находились в сексуальном экстазе, непристойно поглаживая себя.
- Возьми меня, Манолито, - взывала одна.
- Я твоя, - говорила вторая, устремляясь к нему.
Жажда заставила его подняться. Он мог бы уже вкусить их богатой и горячей крови, которая позволила бы ему исцелиться. Он нуждался в крови, а они обеспечат его ею. Он улыбнулся им медленной и соблазнительной улыбкой, которая всегда привлекала его жертв к нему. Но стоило ему сделать шаг, как он споткнулся, а живот сжался в болезненных спазмах. Падая он успел опереться одной рукой о землю. Земля раздвинулась, являя его взору покрытые грязью и гниющей листвой женские лица. Черная и густая грязь сдвигалась в сторону, обнажая лица, смотревшие на него с осуждением.
- Ты убил меня. Убил меня, - обвиняли его они, широко разевая свои рты в крике ужаса.
- Ты забрал мою любовь, все, что я могла дать и бросил меня, - плакала другая.
- Ты должен отдать мне свою душу, - требовала третья.
Он с шипением отодвинулся:
- Я никогда не прикасался к тебе, только кормился, - возразил он. Но он внушал им что желает их. Он и его братья позволяли женщинам думать, будто бы они соблазняли их, но они никогда бы не предали своих спутниц жизни. Никогда. Это было одно из их священных правил. Он никогда не прикасался к невинным, не кормился от них. Он использовал для кормления только тех женщин, в мыслях которых легко читалась алчность к нему, к известности и власти, которыми обладала его семья. Он приумножал фантазии, рождающиеся в их умах, но никогда физически не прикасался к ним, а только кормился.
Он помотал головой, но их плач становился все громче и громче, мельтешение призраков становились все более настойчивыми, заставляя его гневно сощуриться. Он встал и повернулся к женщинам:
- Я не могу жить без крови, поэтому взял то, что вы мне предлагали. Я не убивал. Я никогда не стремился к тому, чтобы любить тебя. Мне нечего стыдиться. Забери свои обвинения назад и уходи. Я не предавал ни свою честь, ни семью, ни свой народ, ни свою спутницу жизни.
На его совести было много грехов, за которые ему придется ответить, много плохих поступков запятнавших его душу, но только не этот. Не то, в чем эти соблазнительные женщины обвиняли его. Он зарычал на них, гордо подняв голову и бесстрашно посмотрел в их бесчувственные глаза. Его честь не была запятнана. О нем много чего можно было сказать. Они могли бы осудить его за тысячи свершенных им неблаговидных поступков, но он никогда бы не причинил вред невинному. Он никогда не позволял женщине думать, что он мог бы полюбить ее. Он ждал свою спутницу жизни, даже не зная, встретит ли он ее вообще и ничтожно малую вероятность этой встречи. У него не было отношений ни с одной женщиной, несмотря на то, что думали окружающие. И никогда не будет. Несмотря на свои недостатки, он никогда бы не предал свою женщину. Ни словом, ни делом, ни даже мыслью.
Даже когда он сомневался в том, что она когда-нибудь родиться.
- Да отстаньте вы от меня. Вы пришли ко мне, потому что желали моей власти и денег. Вы никогда не любили меня, не хотели от меня ничего, кроме вещей которые я вам покупал. Я оставил вас с ложными воспоминаниями, но не убивал вас. Вы не пострадали, на самом деле вы находились под моей защитой. Я ничем вам не обязан и не обязан отдавать вам свою душу. И я не позволю таким созданиям как вы, судить меня.
Женщины кричали, а призраки умножались, темными полосами просачивались сквозь их тела, опутывая их подобно цепям. Их руки тянулись к нему. Их ногти превращались в когти, туман окутывал их, придавая им причудливые формы.
Манолито покачал головой, категорически отвергая все обвинения. Он был Карпатцем и нуждался в крови, чтобы жить. Он выполнял приказы своего принца и защищал другие расы. Хотя ему и приходилось убивать, гордясь своими способностями и знаниями, но он сохранил в себе частичку света для своей спутницы жизни, которая где-то живет.
Он не стал бы осуждать этих женщин, с их хитрыми улыбками и зрелыми телами, мечтающих завладеть богатыми мужчинами, которых они не любили, а любили только их деньги и от этих мыслей его душу охватило горе. Огромное, безжалостное горе, охватившее его и ворвавшееся к нему в душу. От которого он чувствовал себя уставшим и потерянным, мечтал погрузиться в сладкие объятия земли.
Плач вокруг него становился все громче и громче, но тени на их лицах стали терять форму и яркость. Несколько женщин прикоснулись к его одежде, шепча приглашения. Манолито гневно посмотрел на них:
- Я не нуждаюсь ни в вас, ни в ваших прелестях.
- Почувствуй. Почувствуй. Прикоснись ко мне и тогда ты будешь чувствовать себя прекрасно. Моя кожа мягка. Одно прикосновение способно вознести тебя до небес. Тебе нужно только лишь один раз дать мне свое тело, а взамен я дам тебе кровь, которую ты так жаждешь.
Призраки двигались вокруг него, женщины выходили из-за лиан, вырывались из под земли, тянулись к нему с соблазнительными улыбками. Он … почувствовал отвращение и оскалившись, покачал головой.
Я бы никогда не предал ее, - произнес он вслух.- Я бы лучше медленно умер от голода, - продолжил он тихо и из его горла вырвался низкий предупреждающий рык, подчеркивающий важность сказанных им слов.
Такая смерть растянется на века.
Голоса уже не звучали так соблазнительно, а отчаянно и скуляще. Они уже не были осуждающими, а в большей степени отчаянными.
Пусть будет так, но я не предам ее.
Ты уже предал ее, - воскликнула одна. - Ты украл частичку ее души. Ты украл ее безвозвратно.
Он вновь пытался собрать воедино свои разрозненные воспоминания. На мгновение он почувствовал частичку аромата чистоты и свежести среди вони гнили и разложения, которой он был окружен. Он ощущал его вкус во рту. Его сердцебиение выровнялось. Он обрел внутренний покой. Она была настоящей.
Он сделал вдох-выдох, отбрасывая своим дыханием призраков от себя, но печаль в его душе стала еще сильнее.
