Взял широкий низкий стакан и щедрой рукой всыпал в него колотый лёд. Потом налил из пузатой бутылки тягучий коричневый ликёр, а затем тоненькой струйкой влил прозрачную жидкость.
- Вот, - сказал бармен, ставя стакан перед шекленом, - то, что он хотел. С него десять зелёненьких.
- В этом стакане, чужестранец, - перевела я, - исполнение твоих желаний. Сей достойный юноша просит тебя одарить его взамен десятью зелёными монетами.
- Десять зелёных за исполнение желаний?! – возмутился шеклен. – Желания эль-Фарха не могут стоят дешевле пурпура!
Он запустил руку в кожаный кошель и бросил на прилавок перед парнишкой пурпурную монету. Бармен ошеломлённо посмотрел на монету, потом на меня, потом снова на монету и почтительно поклонился посетителю.
- Ну, красавица, - восхищённо проговорил он, - ты и впрямь инс! С меня причитается!
- Достойный юноша поблагодарил тебя, чужеземец, - перевела я. – И сказал, что я принесла ему удачу.
- Ты, дева, принесла удачу и мне, - воскликнул шеклен. – Ибо предсказано было, что на западе ждёт меня исполнение желаний. Того ради проделал я долгий путь и не чаял уже обрести искомое…
- Не будет ли дерзостью с моей стороны спросить, откуда идёшь ты, чужеземец? – спросила я.
- О, я с радостью поведаю о том, - вежливо коснувшись рукой груди, ответил мой собеседник. – Не будет ли дерзостью с моей стороны спросить, как зовут приносящую удачу?
- Ка…, - я запнулась, подумав о том, что настоящее имя называть сейчас не стоит, и продолжила, - …ритэ.
- Каритэ?! – удивился он. – Плод кактуса с колючей скорлупкой и сладостной мякотью? Странное имя для столь любезной красавицы.
Я улыбнулась, подумав, что это самое подходящее имя для ак-Кайи. По крайней мере, большинство моих коллег с «колючей скорлупкой» сталкивались каждый день.
Эль-Фарх взял свой стакан, и через минуту мы уже сидели за моим столиком. Он рассказывал о Карт’д’Аире – Сердце пустыни – и пяти ветрах, что стерегут его покой, о широкой Буфаре, в водах которой отражается величественный Мелальт, о храме Всех Печалей на семи холмах в предгорьях Веньпоаро и о серебристых волках, наводящих ужас на обитателей Туразкина… Я слушала шеклена, наслаждаясь мастерством рассказчика, не скрывая своего интереса – не каждый день можно услышать о чудесах света из первых уст. Но интерес к повествованию нисколько не мешал мне рассматривать собеседника из-под полуопущенных ресниц. Смуглокожий, с чуть грубоватыми чертами лица, росчерк шрама у левого виска, родинка над правой бровью, три глубоких морщины на лбу. Короткая бородка – чёрная, с пробивающейся сединой, колючая даже с виду, небольшие усики – такие же чёрнопроседные, обветренные губы, мощный – иначе не скажешь – нос с лёгкой горбинкой, и глаза… Я лишь раз взглянула ему в глаза – тёмно-карие, на два тона темнее его халата, и покраснела. Чтобы справиться со смущением, я переключилась на вигор эль-Фарха. Там было на что посмотреть: зелень удовольствия, оранжевые всполохи охотничьего азарта (нетрудно догадаться, на кого объявлена охота), муаровые переливы тёмно-синего, отражавшего то, что моя наставница ак-Леата называла, чуть краснея при этих словах, «мужским интересом». А ещё я рассмотрела маленькое перламутровое пятнышко «бездарности» – верный признак чистокровного человека.
«Бомм!» прогудел колокол на городской башне. «Бамм!» поддакнул ему колокол на башне Мишкупского банка. «Бим! Бом! Дили-бом» на все голоса подхватили колокола окрестных домов и домишек.
- Что это? – удивлённо спросил эль-Фарх, прервав рассказ о подвесных мостах в ущелье Дрёджеса.
- Что это? – переспросила я у бармена.
- Час Змея, - пояснил парнишка, ставя на стойку очередной вытертый до блеска бокал.
Однако! Ну, мы и засиделись!
- Колокола звонят начало ночи, - пояснила я шеклену. – Боюсь, что мне надо идти.
- Тебя кто-то ждёт, Каритэ? – спросил он чуть разочарованно, и его вигор плеснул аспидно-серой ревностью.
- Нет, - покачала головой я. – Как раз никто не ждёт. Я приехала сегодня днём и отправилась бродить по городу, не позаботившись о гостинице. Так что, если не потороплюсь, то мне негде будет преклонить голову.
- К чему искать какую-то гостиницу, когда есть целый дом?! – воскликнул эль-Фарх. – Не побрезгуй моим скромным жилищем, прекрасная дева, раздели со мной кров!
По-хорошему, мне следовало бы отказаться. Ак-Кая наверняка так и сделала бы. Но беспечная Каритэ, захмелевшая то ли от голоса мужчины, то ли от бокала «утоления печалей», согласилась с лёгкостью.
Мы вышли из бара и колокольчик на двери прощально тренькнул за спиной.
- А где твои вещи, Каритэ? – спросил эль-Фарх.
- Здесь, - улыбнулась я, указывая на небольшую сумку, висевшую на плече.
Мой спутник окинул сумку оценивающим взглядом.
- И это всё? – недоверчиво спросил он.
- Всё необходимое здесь.
- А нужное? – уточнил шеклен.
- Нужное я куплю завтра.
- И ненужное тоже, - подмигнул эль-Фарх. – А то я не знаю, как женщины по магазинам ходят.
- Кажущееся ненужным сейчас может оказаться нужным в другое время и в другом месте, - ответила я.
И мысленно добавила: «Или я не инс?»
«Скромное жилище» оказалось трёхэтажным особняком, надменно взиравшим на двухэтажных соседей из-под треуголки высоко поднятой крыши. Мощная дубовая дверь, избавленная от яркой вывески или таблички, солидным видом намекала, что первый этаж дома принадлежит хозяевам, а не отдан под какую-нибудь лавочку или кафе.
Эль-Фарх поднялся на крыльцо и прикоснулся перстнем с чёрным камнем к бронзовой собачьей морде дверного кольца. Дверь тотчас же отворилась перед ним, отворилась с достоинством, без малейшего намека на подобострастие и торопливость, свойственных иным дверям.
- Прошу, будь моей гостьей, - сказал эль-Фарх.
- Милостивого неба над крышей этого дома, - ответила я, пытаясь повторить приветствие, с которым шеклен вошёл в бар. – Благополучия хозяину…
- И радости гостям, - продолжил шеклен.
Я вошла в дом вслед за ним. Он хлопнул в ладоши и светильники на стенах вспыхнули, ярко освещая прихожую.
- Живых слуг здесь нет,- сказал эль-Фарх, - только артефакты.
- Ого! – не сдержалась я.
Мода на дома «без слуг», как я слышала, охватила самых богатых мишкупцев, подражавших в этом ферам.
- Оказалось проще уговорить почтенного господина Кирана уступить мне на недельку один из его домов, в котором он живёт- пояснил тот, - чем найти слуг, хотя бы сносно понимающих язык мудрых.
Я кивнула. Язык восточников, редко добиравшихся до Машкупа, да и вообще до Истрона, был здесь уделом книжников. Но почему шеклен не пригласил переводчиком одного из них, если уж смог уговорить одного из богатейших жителей страны уступить на неделю особняк?!
Мне казалось, что дома «без слуг» должны выглядеть как-то странно и нелепо. Но этот… Я с любопытством огляделась по сторонам: стены затянуты дымчато-серой тканью, пол расквадрачен чёрным и белым мрамором, маленькие радуги сверкают в бесчисленных хрусталиках массивной люстры, а зеркала на стенах превращают просторную прихожую в нечто бесконечное… Остальные комнаты, через которые мы проходили, были выдержаны в том же чёрно-бело-зеркальном стиле.
И я вздохнула с некоторым облегчением, когда эль-Фарх привёл меня в комнату на третьем этаже, обставлнную в стиле восточников. Глаза, замороженные монохромностью первых этажей, буквально обжигало яркими краски ковров, лежавших на полу и висевших на стенах. Птицеголовые светильники на стенах, зажегшиеся по хлопку эль-Фарха, источали мягкий ласковый свет, а от бронзовых курильниц потянуло сладковатым ароматом благовоний. Низенький столик с ножками в виде львиных лап, стоял у огромного, во всю стену, окна. Большое зеркало в резной деревянной раме, потемневшей от времени, отражало столик, окно, сквозь которое в комнату с любопытством заглядывала ночь, и нас, стоявших слишком близко друг к другу.
- Прошу, Каритэ, устраивайся поудобнее, - предложил шеклен, указывая на пёстрые подушки, лежавшие рядом со столиком.
- На подушках? – чуть растерянно спросила я, озираясь по сторонам в поисках стула.
- Прости, прекрасная, - отозвался эль-Фарх. – Ты так легко говоришь на языке мудрых, что я совершенно забыл…
Шеклен сделал жест рукой и, повинуясь ему, несколько подушек подползли друг к другу поближе, превратившись внезапно в подобие низенького дивана.
- Благодарю, - сказала я и устроилась на диванчике, забравшись на него с ногами. – Восхитительно. Настоящая работа фера!
- О, это сущие пустяки, Каритэ, - ответил с улыбкой эль-Фарх. – И похвалы заслуживает мастер, создавший эти подушки – одно из чудес этого дома. А вот и другое, - он указал на столик, - не менее удивительное.
- Настоящий шедевр, - кивнула я, разглядывая фигурную резьбу, обрамлявшую столешницу.
- Позволь угостить тебя, Каритэ, - произнёс эль-Фарх. - Чего бы тебе хотелось?
- Мороженого! – сорвался с моих губ ответ прежде, чем я успела подумать.
В закрытой школе для талантливых девочек имени аки-Велы учениц не морили голодом, но кормили исключительно здоровой, полезной пищей. И только по праздникам нас баловали конфетами и пирожными, а раз в год – на праздник середины лета – мороженым.
Шеклен посмотрел на меня с лёгким удивлением, но переспрашивать не стал, а сделал ещё один пасс руками. И на столике передо мной возникла хрустальная креманка с тремя шариками мороженого - судя по цвету, сливочного, шоколадного и ванильного.
Я непроизвольно облизнулась и смутилась, почувствовав, как к моим губам метнулся взгляд шеклена, обжигающий, как песок его родины – пустыни Шдаир.
- Спасиибо, - почти прошептала я, с вожделением хватаясь за возникшую рядом с креманкой серебряную ложку.
Ммм… Что тут сказать. Такого мороженого, я, наверное, никогда не ела. Эль-Фарх, кажется, пытался рассказывать что-то об артефактах, встроенных в мебель, и в другой раз я не упустила бы не слова, но сейчас…На мгновение забыв обо всём на свете, я наслаждалась мороженным, смакуя каждую ложечку. И не сразу обратила внимание, что голос рассказчика зазвучал глуше, в нём прорезался хрип, словно от внезапной простуды, и опомнилась только тогда, когда он внезапно осёкся.
Я оторвалась от мороженого и взглянула на мужчину, сидевшего напротив меня. Вигор его полыхал сапфировой синевой желания, и я растерялась.
- Эль-Фарх, не хочешь попробовать? – пробормотала, краснея. – Оно воистину волшебное.
И слизнула капельку с нижней губы.
Похоже, капелька эта оказалась последней, по легенде, переполнившей океан и вызвавшей потоп. Мужчина одним плавным движением поднялся с подушек, отодвинул столик и опустился на колени перед диванчиком. Лицо его оказалось на одном уровне с моим.
- Я хочу не сладкий снег, Каритэ, - выдохнул он, глядя мне прямо в глаза.
И, перехватив мою руку, сжимавшую ложечку, обжёг поцелуем запястье. Ложечка с мягким стуком упала на ковёр и стыдливо закатилась под столик, а эль-Фарх поцеловал раскрывшуюся ладонь и осторожно, давая мне время на отступление, поднёс мою руку к своему лицу. Ошарашенная внезапностью атаки, я не поощряла происходящее, но и не сопротивлялась, позволив шеклену распоряжаться рукой. А он провёл моей ладонью по своей щеке, раз, другой… И пальцы мои, откликаясь на высказанную без слов просьбу, заскользили по сухой, обветренной коже щеки, опасливо коснулись ёжистости бороды. Эль-Фарх замер передо мной неподвижно, только тяжёлое дыхание выдавало, как сильно взволновала его эта невинная ласка. Но когда я подушечкой указательного пальца принялась обводить контуры его рта, выдержка изменила мужчине, и палец был захвачен в плен горячими губами.
От этого прикосновения и меня захлестнула волна, нет, шквал желания. На последних остатках разума поставив креманку на стол дрожащей рукой, я запустила руку в жёсткие кудри эль-Фарха и сама потянулась к его губам.
- Не знаю, кто учил этот столик готовить, - заявил эль-Фарх, - но настоящий шадр умеют заваривать только сыны мудрых.
И потому столику заварку не доверил, а занялся ею сам. В исполнении шеклена процесс заварки, занимавший у меня по утрам не больше полутора минут, превратился в полноценный ритуал.
Мы с ним устроились на террасе дома, выходившей во внутренний дворик. Точнее, устроилась я, забравшись с ногами в плетёное кресло и подставив лицо полуденному солнцу, а эль-Фарх хлопотал у плетёного столика над большим чайником из чёрной глины. И, казалось, что серебряные змеи, которыми расписан чайник, вот-вот зашипят от нетерпения. На лице мужчины застыло выражение отрешённой сосредоточенности, которое скорее пристало бы проводящему эксперимент феру. А вигор его пульсировал зеленью, совсем как у вчерашнего бармена.
Надо сказать, что на сегодняшний день я знала о шеклене столько же, сколько при первом знакомстве – за исключением его тела, тщательно изученного мною за прошедшую ночь. Во время разговора он искусно избегал упоминаний о себе и сменял тему, стоило мне вступить на скользкую почву расспросов. Будь он фером, я постаралась бы утолить своё любопытство, однако он был человеком. Всего лишь человеком. А у людей и феров, хотя внешне мы практически не отличаемся, не бывает детей. Так что через неделю мы расстанемся навсегда. И пусть все секреты и тайны эль-Фарха останутся при нём.
От маленькой чашечки, протянутой мне эль-Фархом, исходил умопомрачительный запах.
- Ммм, - после первого глотка у меня не нашлось слов. После второго тоже. И лишь после третьего я смогла оторваться от дегустации и произнести, - с тем, что я пробовала раньше, это не имеет ничего общего. Кроме названия.
Ответом мне был короткий смешок шеклена.
- Изумительно, - пробормотала я после ещё трех глотков, - лучшие повара Истрона и Мгаба отдали бы по полжизни за рецепт этого напитка.
- Увы, моя сладостная, - рассмеялся эль-Фарх, - они были бы жестоко разочарованы, потом что никакого рецепта нет.
- Как нет?
- Так же, как нет рецепта у восхода или заката.
- Но ведь шадр…
- Шадр - не просто кора ша, которую здесь обдают кипятком, а потом заливают мёдом, пытаясь забить её природную горечь.
Сказано это таким тоном, что я едва удержалась от улыбки. Больше всего можно узнать о человеке, когда он садится на своего любимого конька. И потому я подлила масла в огонь, заявив:
- А некоторые невежи ещё и молоком разбавляют!
Но эль-Фарх на мою подначку не повёлся. Вместо этого он подмигнул мне и весело сказал:
- Не стоит быть такой самокритичной, Каритэ.
И поцеловал меня в нос. Как маленькую.
- На самом деле, сладостная моя, - сказал шеклен, усаживаясь в кресло напротив, - в шадр можно добавлять и молоко, и мёд, и любые специи. Главное, чтобы всё добавленное сочеталось с временем года, временем суток и, что особенно важно, с твоим настроением.
Он сделал глоток из своей чашки и замолчал, наслаждаясь напитком. Я последовала его примеру.
Увы, шадр в моей чашке закончился слишком быстро, хотя я и пыталась маленькими глотками растянуть удовольствие.
- Судя по тому, что ты не стал добавлять сюда ни сахар, ни мёд, - задумчиво произнесла я, - тебе потребовалась горечь шадра, чтобы перебить мою сладостность.
- Хм, может быть. Не помню, - задумчиво протянул мужчина и, одним глотком допив свою порцию, решительно поставил чашку на столик. – Надо ещё разок попробовать.
- Вот, - сказал бармен, ставя стакан перед шекленом, - то, что он хотел. С него десять зелёненьких.
- В этом стакане, чужестранец, - перевела я, - исполнение твоих желаний. Сей достойный юноша просит тебя одарить его взамен десятью зелёными монетами.
- Десять зелёных за исполнение желаний?! – возмутился шеклен. – Желания эль-Фарха не могут стоят дешевле пурпура!
Он запустил руку в кожаный кошель и бросил на прилавок перед парнишкой пурпурную монету. Бармен ошеломлённо посмотрел на монету, потом на меня, потом снова на монету и почтительно поклонился посетителю.
- Ну, красавица, - восхищённо проговорил он, - ты и впрямь инс! С меня причитается!
- Достойный юноша поблагодарил тебя, чужеземец, - перевела я. – И сказал, что я принесла ему удачу.
- Ты, дева, принесла удачу и мне, - воскликнул шеклен. – Ибо предсказано было, что на западе ждёт меня исполнение желаний. Того ради проделал я долгий путь и не чаял уже обрести искомое…
- Не будет ли дерзостью с моей стороны спросить, откуда идёшь ты, чужеземец? – спросила я.
- О, я с радостью поведаю о том, - вежливо коснувшись рукой груди, ответил мой собеседник. – Не будет ли дерзостью с моей стороны спросить, как зовут приносящую удачу?
- Ка…, - я запнулась, подумав о том, что настоящее имя называть сейчас не стоит, и продолжила, - …ритэ.
- Каритэ?! – удивился он. – Плод кактуса с колючей скорлупкой и сладостной мякотью? Странное имя для столь любезной красавицы.
Я улыбнулась, подумав, что это самое подходящее имя для ак-Кайи. По крайней мере, большинство моих коллег с «колючей скорлупкой» сталкивались каждый день.
Эль-Фарх взял свой стакан, и через минуту мы уже сидели за моим столиком. Он рассказывал о Карт’д’Аире – Сердце пустыни – и пяти ветрах, что стерегут его покой, о широкой Буфаре, в водах которой отражается величественный Мелальт, о храме Всех Печалей на семи холмах в предгорьях Веньпоаро и о серебристых волках, наводящих ужас на обитателей Туразкина… Я слушала шеклена, наслаждаясь мастерством рассказчика, не скрывая своего интереса – не каждый день можно услышать о чудесах света из первых уст. Но интерес к повествованию нисколько не мешал мне рассматривать собеседника из-под полуопущенных ресниц. Смуглокожий, с чуть грубоватыми чертами лица, росчерк шрама у левого виска, родинка над правой бровью, три глубоких морщины на лбу. Короткая бородка – чёрная, с пробивающейся сединой, колючая даже с виду, небольшие усики – такие же чёрнопроседные, обветренные губы, мощный – иначе не скажешь – нос с лёгкой горбинкой, и глаза… Я лишь раз взглянула ему в глаза – тёмно-карие, на два тона темнее его халата, и покраснела. Чтобы справиться со смущением, я переключилась на вигор эль-Фарха. Там было на что посмотреть: зелень удовольствия, оранжевые всполохи охотничьего азарта (нетрудно догадаться, на кого объявлена охота), муаровые переливы тёмно-синего, отражавшего то, что моя наставница ак-Леата называла, чуть краснея при этих словах, «мужским интересом». А ещё я рассмотрела маленькое перламутровое пятнышко «бездарности» – верный признак чистокровного человека.
«Бомм!» прогудел колокол на городской башне. «Бамм!» поддакнул ему колокол на башне Мишкупского банка. «Бим! Бом! Дили-бом» на все голоса подхватили колокола окрестных домов и домишек.
- Что это? – удивлённо спросил эль-Фарх, прервав рассказ о подвесных мостах в ущелье Дрёджеса.
- Что это? – переспросила я у бармена.
- Час Змея, - пояснил парнишка, ставя на стойку очередной вытертый до блеска бокал.
Однако! Ну, мы и засиделись!
- Колокола звонят начало ночи, - пояснила я шеклену. – Боюсь, что мне надо идти.
- Тебя кто-то ждёт, Каритэ? – спросил он чуть разочарованно, и его вигор плеснул аспидно-серой ревностью.
- Нет, - покачала головой я. – Как раз никто не ждёт. Я приехала сегодня днём и отправилась бродить по городу, не позаботившись о гостинице. Так что, если не потороплюсь, то мне негде будет преклонить голову.
- К чему искать какую-то гостиницу, когда есть целый дом?! – воскликнул эль-Фарх. – Не побрезгуй моим скромным жилищем, прекрасная дева, раздели со мной кров!
По-хорошему, мне следовало бы отказаться. Ак-Кая наверняка так и сделала бы. Но беспечная Каритэ, захмелевшая то ли от голоса мужчины, то ли от бокала «утоления печалей», согласилась с лёгкостью.
Мы вышли из бара и колокольчик на двери прощально тренькнул за спиной.
- А где твои вещи, Каритэ? – спросил эль-Фарх.
- Здесь, - улыбнулась я, указывая на небольшую сумку, висевшую на плече.
Мой спутник окинул сумку оценивающим взглядом.
- И это всё? – недоверчиво спросил он.
- Всё необходимое здесь.
- А нужное? – уточнил шеклен.
- Нужное я куплю завтра.
- И ненужное тоже, - подмигнул эль-Фарх. – А то я не знаю, как женщины по магазинам ходят.
- Кажущееся ненужным сейчас может оказаться нужным в другое время и в другом месте, - ответила я.
И мысленно добавила: «Или я не инс?»
Глава 4
«Скромное жилище» оказалось трёхэтажным особняком, надменно взиравшим на двухэтажных соседей из-под треуголки высоко поднятой крыши. Мощная дубовая дверь, избавленная от яркой вывески или таблички, солидным видом намекала, что первый этаж дома принадлежит хозяевам, а не отдан под какую-нибудь лавочку или кафе.
Эль-Фарх поднялся на крыльцо и прикоснулся перстнем с чёрным камнем к бронзовой собачьей морде дверного кольца. Дверь тотчас же отворилась перед ним, отворилась с достоинством, без малейшего намека на подобострастие и торопливость, свойственных иным дверям.
- Прошу, будь моей гостьей, - сказал эль-Фарх.
- Милостивого неба над крышей этого дома, - ответила я, пытаясь повторить приветствие, с которым шеклен вошёл в бар. – Благополучия хозяину…
- И радости гостям, - продолжил шеклен.
Я вошла в дом вслед за ним. Он хлопнул в ладоши и светильники на стенах вспыхнули, ярко освещая прихожую.
- Живых слуг здесь нет,- сказал эль-Фарх, - только артефакты.
- Ого! – не сдержалась я.
Мода на дома «без слуг», как я слышала, охватила самых богатых мишкупцев, подражавших в этом ферам.
- Оказалось проще уговорить почтенного господина Кирана уступить мне на недельку один из его домов, в котором он живёт- пояснил тот, - чем найти слуг, хотя бы сносно понимающих язык мудрых.
Я кивнула. Язык восточников, редко добиравшихся до Машкупа, да и вообще до Истрона, был здесь уделом книжников. Но почему шеклен не пригласил переводчиком одного из них, если уж смог уговорить одного из богатейших жителей страны уступить на неделю особняк?!
Мне казалось, что дома «без слуг» должны выглядеть как-то странно и нелепо. Но этот… Я с любопытством огляделась по сторонам: стены затянуты дымчато-серой тканью, пол расквадрачен чёрным и белым мрамором, маленькие радуги сверкают в бесчисленных хрусталиках массивной люстры, а зеркала на стенах превращают просторную прихожую в нечто бесконечное… Остальные комнаты, через которые мы проходили, были выдержаны в том же чёрно-бело-зеркальном стиле.
И я вздохнула с некоторым облегчением, когда эль-Фарх привёл меня в комнату на третьем этаже, обставлнную в стиле восточников. Глаза, замороженные монохромностью первых этажей, буквально обжигало яркими краски ковров, лежавших на полу и висевших на стенах. Птицеголовые светильники на стенах, зажегшиеся по хлопку эль-Фарха, источали мягкий ласковый свет, а от бронзовых курильниц потянуло сладковатым ароматом благовоний. Низенький столик с ножками в виде львиных лап, стоял у огромного, во всю стену, окна. Большое зеркало в резной деревянной раме, потемневшей от времени, отражало столик, окно, сквозь которое в комнату с любопытством заглядывала ночь, и нас, стоявших слишком близко друг к другу.
- Прошу, Каритэ, устраивайся поудобнее, - предложил шеклен, указывая на пёстрые подушки, лежавшие рядом со столиком.
- На подушках? – чуть растерянно спросила я, озираясь по сторонам в поисках стула.
- Прости, прекрасная, - отозвался эль-Фарх. – Ты так легко говоришь на языке мудрых, что я совершенно забыл…
Шеклен сделал жест рукой и, повинуясь ему, несколько подушек подползли друг к другу поближе, превратившись внезапно в подобие низенького дивана.
- Благодарю, - сказала я и устроилась на диванчике, забравшись на него с ногами. – Восхитительно. Настоящая работа фера!
- О, это сущие пустяки, Каритэ, - ответил с улыбкой эль-Фарх. – И похвалы заслуживает мастер, создавший эти подушки – одно из чудес этого дома. А вот и другое, - он указал на столик, - не менее удивительное.
- Настоящий шедевр, - кивнула я, разглядывая фигурную резьбу, обрамлявшую столешницу.
- Позволь угостить тебя, Каритэ, - произнёс эль-Фарх. - Чего бы тебе хотелось?
- Мороженого! – сорвался с моих губ ответ прежде, чем я успела подумать.
В закрытой школе для талантливых девочек имени аки-Велы учениц не морили голодом, но кормили исключительно здоровой, полезной пищей. И только по праздникам нас баловали конфетами и пирожными, а раз в год – на праздник середины лета – мороженым.
Шеклен посмотрел на меня с лёгким удивлением, но переспрашивать не стал, а сделал ещё один пасс руками. И на столике передо мной возникла хрустальная креманка с тремя шариками мороженого - судя по цвету, сливочного, шоколадного и ванильного.
Я непроизвольно облизнулась и смутилась, почувствовав, как к моим губам метнулся взгляд шеклена, обжигающий, как песок его родины – пустыни Шдаир.
- Спасиибо, - почти прошептала я, с вожделением хватаясь за возникшую рядом с креманкой серебряную ложку.
Ммм… Что тут сказать. Такого мороженого, я, наверное, никогда не ела. Эль-Фарх, кажется, пытался рассказывать что-то об артефактах, встроенных в мебель, и в другой раз я не упустила бы не слова, но сейчас…На мгновение забыв обо всём на свете, я наслаждалась мороженным, смакуя каждую ложечку. И не сразу обратила внимание, что голос рассказчика зазвучал глуше, в нём прорезался хрип, словно от внезапной простуды, и опомнилась только тогда, когда он внезапно осёкся.
Я оторвалась от мороженого и взглянула на мужчину, сидевшего напротив меня. Вигор его полыхал сапфировой синевой желания, и я растерялась.
- Эль-Фарх, не хочешь попробовать? – пробормотала, краснея. – Оно воистину волшебное.
И слизнула капельку с нижней губы.
Похоже, капелька эта оказалась последней, по легенде, переполнившей океан и вызвавшей потоп. Мужчина одним плавным движением поднялся с подушек, отодвинул столик и опустился на колени перед диванчиком. Лицо его оказалось на одном уровне с моим.
- Я хочу не сладкий снег, Каритэ, - выдохнул он, глядя мне прямо в глаза.
И, перехватив мою руку, сжимавшую ложечку, обжёг поцелуем запястье. Ложечка с мягким стуком упала на ковёр и стыдливо закатилась под столик, а эль-Фарх поцеловал раскрывшуюся ладонь и осторожно, давая мне время на отступление, поднёс мою руку к своему лицу. Ошарашенная внезапностью атаки, я не поощряла происходящее, но и не сопротивлялась, позволив шеклену распоряжаться рукой. А он провёл моей ладонью по своей щеке, раз, другой… И пальцы мои, откликаясь на высказанную без слов просьбу, заскользили по сухой, обветренной коже щеки, опасливо коснулись ёжистости бороды. Эль-Фарх замер передо мной неподвижно, только тяжёлое дыхание выдавало, как сильно взволновала его эта невинная ласка. Но когда я подушечкой указательного пальца принялась обводить контуры его рта, выдержка изменила мужчине, и палец был захвачен в плен горячими губами.
От этого прикосновения и меня захлестнула волна, нет, шквал желания. На последних остатках разума поставив креманку на стол дрожащей рукой, я запустила руку в жёсткие кудри эль-Фарха и сама потянулась к его губам.
Глава 5
- Не знаю, кто учил этот столик готовить, - заявил эль-Фарх, - но настоящий шадр умеют заваривать только сыны мудрых.
И потому столику заварку не доверил, а занялся ею сам. В исполнении шеклена процесс заварки, занимавший у меня по утрам не больше полутора минут, превратился в полноценный ритуал.
Мы с ним устроились на террасе дома, выходившей во внутренний дворик. Точнее, устроилась я, забравшись с ногами в плетёное кресло и подставив лицо полуденному солнцу, а эль-Фарх хлопотал у плетёного столика над большим чайником из чёрной глины. И, казалось, что серебряные змеи, которыми расписан чайник, вот-вот зашипят от нетерпения. На лице мужчины застыло выражение отрешённой сосредоточенности, которое скорее пристало бы проводящему эксперимент феру. А вигор его пульсировал зеленью, совсем как у вчерашнего бармена.
Надо сказать, что на сегодняшний день я знала о шеклене столько же, сколько при первом знакомстве – за исключением его тела, тщательно изученного мною за прошедшую ночь. Во время разговора он искусно избегал упоминаний о себе и сменял тему, стоило мне вступить на скользкую почву расспросов. Будь он фером, я постаралась бы утолить своё любопытство, однако он был человеком. Всего лишь человеком. А у людей и феров, хотя внешне мы практически не отличаемся, не бывает детей. Так что через неделю мы расстанемся навсегда. И пусть все секреты и тайны эль-Фарха останутся при нём.
От маленькой чашечки, протянутой мне эль-Фархом, исходил умопомрачительный запах.
- Ммм, - после первого глотка у меня не нашлось слов. После второго тоже. И лишь после третьего я смогла оторваться от дегустации и произнести, - с тем, что я пробовала раньше, это не имеет ничего общего. Кроме названия.
Ответом мне был короткий смешок шеклена.
- Изумительно, - пробормотала я после ещё трех глотков, - лучшие повара Истрона и Мгаба отдали бы по полжизни за рецепт этого напитка.
- Увы, моя сладостная, - рассмеялся эль-Фарх, - они были бы жестоко разочарованы, потом что никакого рецепта нет.
- Как нет?
- Так же, как нет рецепта у восхода или заката.
- Но ведь шадр…
- Шадр - не просто кора ша, которую здесь обдают кипятком, а потом заливают мёдом, пытаясь забить её природную горечь.
Сказано это таким тоном, что я едва удержалась от улыбки. Больше всего можно узнать о человеке, когда он садится на своего любимого конька. И потому я подлила масла в огонь, заявив:
- А некоторые невежи ещё и молоком разбавляют!
Но эль-Фарх на мою подначку не повёлся. Вместо этого он подмигнул мне и весело сказал:
- Не стоит быть такой самокритичной, Каритэ.
И поцеловал меня в нос. Как маленькую.
- На самом деле, сладостная моя, - сказал шеклен, усаживаясь в кресло напротив, - в шадр можно добавлять и молоко, и мёд, и любые специи. Главное, чтобы всё добавленное сочеталось с временем года, временем суток и, что особенно важно, с твоим настроением.
Он сделал глоток из своей чашки и замолчал, наслаждаясь напитком. Я последовала его примеру.
Увы, шадр в моей чашке закончился слишком быстро, хотя я и пыталась маленькими глотками растянуть удовольствие.
- Судя по тому, что ты не стал добавлять сюда ни сахар, ни мёд, - задумчиво произнесла я, - тебе потребовалась горечь шадра, чтобы перебить мою сладостность.
- Хм, может быть. Не помню, - задумчиво протянул мужчина и, одним глотком допив свою порцию, решительно поставил чашку на столик. – Надо ещё разок попробовать.
