Когда Жак привёз меня сюда, здесь жило несколько верных ему людей. Если быть точнее — то семеро. Шестеро ребят-матросов и один боцман, Прокоп. Жак рассказывал, что он прятал свои сокровища, ещё с тех времён, когда перевозил рабов. Об этом знали как раз эти шестеро с Прокопом, но молчали — хотели получить свои доли и тихо-мирно закончить свою жизнь. Не успели. Что-то пошло не так, и вот они теперь рабы Дагона. Шестеро сидят в трапезной — там, где последний раз обсуждали, как поделят сокровища из Катакомбы. Прокоп первым предал Жака, сказав, что с Дагоном ему оставаться выгоднее. Своих ребят подначил он же. Мы тут все по-своему заколдованы, как и рабы Дагона. Дагон и Бафомет играют нами как карточными фигурами. Шакс не может побороть Медузу или Адскую Гончую. Прокопа может побороть только Жак. Если, конечно, захочет. Он слишком горд, чтобы быть марионеткой. И он по-своему прав. Зачастую битвы выигрывает тот, кто в стороне наблюдает. Я — Анна Бони, знаю это.
Да, у Прокопа нож, связанный с проклятьем Того, Кто Бродит Среди Книг. Он к нему попал из-за трусости и малодушия девицы Бартул. Бартул оборонила его. Прокоп следил, он знал, что Бартул сломается.
Анна посмотрела на меня с вызовом. Но грустно.
Я произнесла, решив быть искренней до конца:
— Ты говоришь — я бесстрашна. Ты ошибаешься. Я очень боюсь.
— Но ты хочешь вниз. Тебя манит Катакомба. Я узнаю этот блеск в твоих глазах, — Анна внезапно встала и приблизилась ко мне почти вплотную.
Её большие карие глаза впиявились в мои. Очень выразительные глаза. Сложно поверить, что она — девица: один такой взгляд — и все мужчины рабы.
— Жак тоже хотел туда. И Прокоп. И все ребята. Именно из-за этого получилась вся эта катавасия с ножом.
— А ты хотела?
— Мне было всё равно. Я горевала о Марии. Я умирала от чумы. Но теперь хочу. Потому что ты туда пойдёшь. Ты тоже могла бы брать города, быть пиратским капитаном.
Анна улыбнулась. Её улыбка такая обаятельная, такая светлая. Сложно поверить, что она принадлежала женщине-душегубке, отправившей на тот свет, вероятно, тысячи человек, включая детей.
— Анна, ты разбираешься в музыке. Скажи, что за мелодия нужна для манекенов из воска. Что это вообще за манекены?
— Ах, этих кукол подарили сыну Джакомо его дальние друзья. Это как раз тот случай, когда проклятье притягивает проклятье, зло притягивает зло. Три пары дам и кавалеров были изготовлены неизвестным мастером, выставлены на выставке в другой стране. Там произошли несчастные случаи, после чего распорядители выставки — как раз эти друзья сына Джакомо и привезли их в Лесное Сердце. В каждом из манекенов заточен бес. Дагон не упустил случая пополнить свои кадры. Он призвал этих бесов в рабы. Они танцуют каждую ночь в зале, выйти из него не могут. Они охраняют то, что тебе нужно в этом зале: ключ от первого входа в Катакомбу из Усадьбы. Да, есть мелодия, которая заставит их танцевать таким образом, что они забудут про ключ. И вообще забудут обо всём на свете.
Анна загадочно улыбнулась.
— Какая мелодия? — повторила я вопрос.
— Я проводила своё маленькое исследование — вместе с Мелькором и Астром. Чем мы только не занимались все эти годы! Мы не надеялись снять проклятье, нет — уже не надеялись. Мы надеялись развлечь себя. От безысходности, да, если можно так выразиться. Мы выкатили пианино поближе к пролётам лестниц, так, чтобы его было слышно на первом этаже. Я играла, а ящерицы наблюдали за бесами. Я брала разные ноты, вариации, наигрывала этюды в разной тональности. Мы действовали наугад. Из интереса. И что же — у нас получилось. Я тебе сейчас наиграю эту мелодию. Видишь ли, наша задача облегчалась тем, что бесы тоже любят хорошую музыку. Едва услышав знакомые ноты, они дёргались. По этому дёрганью мы понимали, какую ноту играть следующей.
Анна подошла к пианино и заиграла.
Сначала я не узнала мелодию. Но через несколько тактов я с удивлением поняла, что это такое. Анна исполняла великолепно. Я почувствовала, как покрываюсь мурашками — то ли от мастерства игры легендарной пиратки, то ли от осознания невероятной череды совпадений.
Она играла Девятую Симфонию Нессена. Это произведение было у меня на диске, который подарила мне Айра! Анна играла, играла, играла. Она сыграла сокращённый вариант, и когда она окончила, моё сердце бешено стучало, я не находила себе места, уже была на ногах, ходила туда-сюда.
— Девятая Симфония Нессена! "Мистическая"! Тут что, есть ноты? Как ты научилась её играть?
— Может быть, ноты. А может быть, я её из головы выдумала. Подобрала по нотам. Но манекены начали под неё танцевать, — усмехнулась Анна.
— Здесь я где-то видела дисковый проигрыватель... Ты говорила, Элеонора слушала попсу. Точно! У неё в комнате! — осенило меня. — У меня есть диск с этой Симфонией. Он оказался у меня по дороге сюда.
— Ха! А ты хорошо снарядилась в дорогу, — похвалила меня Анна. — Тогда я за тебя спокойна. Ключ от Катакомбы у тебя в руках.
— Навестим Жака. И возьмём у Прокопа назад оружие против Скитальца. Но сначала хочу поговорить с Брабатусом.
— Как знаешь, — Анна махнула рукой. Энтузиазм её иссяк.
Мне вдруг подумалось — Брабатуса тут все недолюбливают. Он в результате замкнулся, от непонимания. Наверняка в глубине души он очень раним и одинок. Когда человек проявляет постоянное недовольство, раздражение, это значит, ему не хватает любви и внимания, он не научился их получать другим способом. Примитивно, конечно, мне так рассуждать по отношению к шестисотлетнему призраку рыцаря в стальных доспехах. Но он напомнил маленького мальчика, которому больно и обидно от того, что его не берут в игру.
— Закончишь трындеть с грудой металлолома, дуй в фехтовальную залу на первом этаже. Я, Шакс и ящерицы будем тебя там поджидать. Не увлекайся болтовнёй: ночь на исходе, — напутствовала мне Повелительница Морей.
Я спустилась на второй этаж, к дверям в библиотеку. Брабатус стоял неподвижно, ничем не выдавая, что он "живой", если так можно сказать о призраке.
— Сэр Брабатус, — обратилась я к нему. — Бесцеремонная и душевнобольная дама нижайше просит вас: расскажите мне, достопочтенный сэр, откуда вы взялись. То есть откуда вы родом. И почему вы называете себя Искателем Сокровищ. Расскажите мне об Ордене Чёрной Розы всё, что поможет найти Икабода и Элеонору Неверри и справиться с Дагоном.
Я была настроена решительно и предпочла взять тон, который, по моему мнению, мог понравиться Брабатусу. И я не прогадала. Обращение к нему с применением техники субординации помогло наладить наш сегодняшний контакт на корню.
Брабатус сразу зашевелился и приосанился. Его голос раздался как из трубы — из-под шлема, и был голос наполнен гордостью и самомнением:
— Я родился здесь. Я родом из этого дома. Шестьсот лет назад мои братья посвятили меня в Орден Чёрной Розы.
— Родом из этого дома?
— Этот дом принадлежит не только злосчастной династии Неверри, порождённой проклятым отвратным чернокнижником, из-за которого все наши беды! — напыщенно заявил Брабатус.
— Понимаю. Чернокнижник умер, и его наследники долгое время не знали, что им принадлежит это место. И тут обосновался Орден Чёрной Розы. И если ты родился здесь около шестисот лет назад, значит, твой предок — основатель Ордена?
— Я удивлён твоей сообразительности, — ответствовал мёртвый рыцарь. — Я храню сокровища, которые искали мои предки, которые искал я.
— Я уже не в первый раз слышу про сокровища. Их спрятали здесь пираты, с награбленных кораблей.
— Они прятали кровавые деньги и злое золото. Деньги и золото не имеют никакой ценности по сравнению с тем, что находил, прятал и хранил Орден Чёрной Розы. То были истинные сокровища. То были предметы, способные наделить неистовой силой их хозяина.
— Как и зачем получилось, что ты потрогал нож, который трогать нельзя, но всё равно его все трогают?
— Ты сама ответила на свой вопрос, — со скрежетом досады в голосе молвил Брабатус. — Я потрогал его, потому что всё равно его все трогают.
Повисло молчание. Оно повисало и после каждого предыдущего ответа Брабатуса. Он не очень хотел говорить сегодня. Вчера он был более бодр, а сегодня у него, наверное, плохое настроение. Его тон с выдержанным безупречным достоинством, лёгкой снисходительностью и сквозившей грустью заставил меня пересмотреть своё мнение о нём. Брабатус однозначно очень страдал, глубоко страдал от внутренней травмы, очень сожалел о чём-то.
— В Ордене Чёрной Розы были ещё рыцари. Они трогали нож?
— Да. Они трогали нож и тоже стали слугами демона Бафомета — проклятье пало на них так же, как и на меня. Несколько лет мы сражались вместе. Но Дагон забрал их. Они все погибли. Мои друзья. Шакс тогда ещё был мерзким и выжидал своего часа. Он ничего не сделал для того, чтобы помочь нам. И когда я остался один и был очень слаб, сражён горем и сражён тем, что не могу умереть, не могу раствориться в небытии — вот тогда у Шакса что-то двинулось в его пустой бесчувственной и бессердечной голове.
Голос Брабатуса дрогнул. Мне было всё равно, может ли голова быть бессердечной — ведь сердце находится немного в другом месте. Мне казалось, Брабатус с трудом сдерживает подавленные рыдания. Я сама едва не зарыдала, представив, что принадлежала рыцарскому ордену, доблестно сражалась наряду со своими родственниками с демонами, даже будучи мёртвым, и вся моя семья погибла. Даже страшнее — растворилась в небытии.
— Мне очень жаль, — пробормотала я, растерявшись.
— Мне не нужна жалость, тем более от дамы, которую может постичь та же участь.
— Те сокровища, которые ты хранишь — они в Катакомбе? — спросила я тихо и осторожно.
— Тебе до них не добраться. Они могут предать. Как уже однажды поступили семеро висельников с Прокопом в голове. Не верь никому, дама из бедлама. Не верь, если хочешь пожить какое-то время.
— Предать? Кто?
— Да хоть кто. Не верь Шаксу. Тот, кем он был, вряд ли когда-нибудь сможет исправиться до конца. Именно из-за его сомнительных методов проникать в сны и порождать кошмары Икабод Неверри пропал, наделав глупостей. Не верь обезумевшей висельнице, долбящей по клавишам так, что моя несуществующая голова болит. Она любит убивать просто так. Не верь двум ящерицам. Это воры. Они только и ждут момента, как бы сбежать отсюда. Едва ты снимаешь проклятье — они убивают тебя и исчезают с сокровищами. И тем более не верь Мышиному Королю. За те годы, что он не выходит из своей комнаты — он давным-давно продался Дагону. Верь мне. Моё слово многое значит, хоть я и не обязан тебе его давать. Ведь тебе я тоже не верю. Может, ты струсишь уже сегодня. Иди же, делай свои дела. Ночь на исходе. Тот, Кто Бродит Среди Книг поджидает, чтобы напасть.
Я растерялась ещё больше и оказалась озадачена таким напутствием.
— Что ж. Я буду во всём разбираться, — проговорила я.
Брабатус встал неподвижно. Его дух замер, заснул. Что с ним сегодня? У нас получился скованный, сумбурный разговор. Из него я ничего существенного не узнала. Кроме того, что Брабатус никому здесь не верит и решил мне в этом открыться. До него никто из Существо Ночи не предупреждал о том, что кому-то следует не верить. Наоборот, Анна, Шакс и горгульи казались добрыми боевыми товарищами.
Я отправилась знакомиться с последним из Существ Ночи, кто мог бы стать моим союзником — с легендарным пиратом Жаком Соурисом, Мышиным Королём.
Когда я спустилась вниз, с удивлением обнаружила тусовку из горгулий и палача у закрытых дверей в фехтовальную залу. Шакс выглядел крайне недовольным, стоял, скрестив полупрозрачные руки на груди, и всем видом показывал раздражение. Мелькор посмотрел в мою сторону с ехидцей и привычным скепсисом, когда я приближалась. Один лишь Астр был рад меня видеть, он даже прыгнул мне навстречу, чуть не снеся пару светильников крыльями:
— Смельчак! Мы должны были предупредить тебя, что Мышиный Король всегда не в духе. Уговорить его будет сложнее, чем Анну. Даже Анна не сможет его уговорить.
— Уговорить, чтобы он подрался с Прокопом? Он что, боится этого Прокопа? В таком случае, я сама подерусь с ним, — я решительно чуть отстранила Астра и двинулась к двери.
Путь мне перегородили Мелькор и Шакс:
— Тебе нельзя убивать Прокопа, — покачал головой Мелькор.
— Почему? — удивилась я. — Зашибла же я час назад Медузу и Адскую Гончую?!
— Прокоп владеет саблей, — многозначительно и лаконично объяснил Шакс.
— А. Я поняла. Он — отменный фехтовальщик, ты это хотел сказать?
— Он владеет саблей лучше Анны Бони. К сожалению. Иначе, Анна бы совладела с ним давно, — тихо и дипломатично объяснил Астр.
— Но хуже Мышиного Короля, верно?
— Верно сечёшь, Смельчак. Если он вспорет тебе брюхо сегодня — ты станешь полноценным членом нашего клуба призраков и чудовищ, как говорит Анна, — вздохнул Мелькор.
— И он не хочет драться с Прокопом из-за того, что не хочет участвовать в войне Дагона и Бафомета, верно? А проклятье с себя и с Анны он что, тоже снять не хочет? — удивилась я.
Мне стало не по себе. Как вести переговоры с привидением, окончательно потерявшим волю? Три Существа Ночи кивнули мне.
— Карамба. Ладно. Где Анна? — потребовала я ответа.
Тут же из двери, вернее, сквозь дверь вышло красивое длинноволосое привидение в белой ночной сорочке, которое было Повелительницей Морей.
— Здесь Анна, — ответила она и посмотрела на меня своими пронзительными, с ума сводящими глазами. — Он не желает видеть никого. Он не желает говорить ни с кем. Он не желает ничего. Без плоти — без воли. Детка, с ним тебе будет ещё сложнее, чем с Дагоном. У нас есть время, чтобы выиграть время?
— Это исключено, — покачал головой Шакс. — Эта ночь кончается. А на конец следующей ночи Милена уже будет здесь.
— Я поняла тебя. Ты хотел сказать — у нас ещё конь не валялся, — поглядела я на палача. — Но я не поняла Жака Соуриса, Мышиного Короля. Что значит — "без воли"?! Пираты не могут быть без воли. Анна, может быть, наведаться к нему с ромом, чтобы он его понюхал и взбодрился?
— Он не нюхает ром. Что его может взбодрить, так это... — Анна Бони призадумалась. — Кровь Цыганки, да. Это его любимый и любовный напиток, потому что его любила пить его любовница. Та самая, которую он от всех прятал в каюте. О которой знали только я и Мария.
— Но ты не найдёшь здесь этого напитка, — отчеканил Мелькор. — За несколько лет, что мы тут обретаемся, я хорошо изучил каждый закоулок усадьбы, каждую вещь, которая есть здесь, в том числе коллекцию вин. Это мой профессиональный конёк, я ведь внимательно осматриваю всё в поисках ценных магических артефактов, которые можно своровать. Видишь ли, если бы у меня не было такого навыка...
Пока Мелькор разглагольствовал, меня осенило:
— Ребята, карамба, Кровь Цыганки! Оно у меня есть!!! — я почти заорала.
— Что? У тебя есть Кровь Цыганки? Как оно у тебя оказалось? — теперь скепсис был даже в глазах добродушного Астра.
— Не спрашивай. Его мне передала Милена. Для своей тёти, которая тоже любит это вино.
— У нас здесь в этот раз весьма правильный Смельчак, — Шакс сразу сделался бодрым и весёлым и едва ли не подмигнул мне, потирая руки.
— Вот что, друзья. Я сейчас схожу за этим вином, а потом я схожу вот туда, — я указала на двери фехтовальной комнаты. — Одна, да. Мы поговорим. Я прошу не мешать.
Да, у Прокопа нож, связанный с проклятьем Того, Кто Бродит Среди Книг. Он к нему попал из-за трусости и малодушия девицы Бартул. Бартул оборонила его. Прокоп следил, он знал, что Бартул сломается.
Анна посмотрела на меня с вызовом. Но грустно.
Я произнесла, решив быть искренней до конца:
— Ты говоришь — я бесстрашна. Ты ошибаешься. Я очень боюсь.
— Но ты хочешь вниз. Тебя манит Катакомба. Я узнаю этот блеск в твоих глазах, — Анна внезапно встала и приблизилась ко мне почти вплотную.
Её большие карие глаза впиявились в мои. Очень выразительные глаза. Сложно поверить, что она — девица: один такой взгляд — и все мужчины рабы.
— Жак тоже хотел туда. И Прокоп. И все ребята. Именно из-за этого получилась вся эта катавасия с ножом.
— А ты хотела?
— Мне было всё равно. Я горевала о Марии. Я умирала от чумы. Но теперь хочу. Потому что ты туда пойдёшь. Ты тоже могла бы брать города, быть пиратским капитаном.
Анна улыбнулась. Её улыбка такая обаятельная, такая светлая. Сложно поверить, что она принадлежала женщине-душегубке, отправившей на тот свет, вероятно, тысячи человек, включая детей.
— Анна, ты разбираешься в музыке. Скажи, что за мелодия нужна для манекенов из воска. Что это вообще за манекены?
— Ах, этих кукол подарили сыну Джакомо его дальние друзья. Это как раз тот случай, когда проклятье притягивает проклятье, зло притягивает зло. Три пары дам и кавалеров были изготовлены неизвестным мастером, выставлены на выставке в другой стране. Там произошли несчастные случаи, после чего распорядители выставки — как раз эти друзья сына Джакомо и привезли их в Лесное Сердце. В каждом из манекенов заточен бес. Дагон не упустил случая пополнить свои кадры. Он призвал этих бесов в рабы. Они танцуют каждую ночь в зале, выйти из него не могут. Они охраняют то, что тебе нужно в этом зале: ключ от первого входа в Катакомбу из Усадьбы. Да, есть мелодия, которая заставит их танцевать таким образом, что они забудут про ключ. И вообще забудут обо всём на свете.
Анна загадочно улыбнулась.
— Какая мелодия? — повторила я вопрос.
— Я проводила своё маленькое исследование — вместе с Мелькором и Астром. Чем мы только не занимались все эти годы! Мы не надеялись снять проклятье, нет — уже не надеялись. Мы надеялись развлечь себя. От безысходности, да, если можно так выразиться. Мы выкатили пианино поближе к пролётам лестниц, так, чтобы его было слышно на первом этаже. Я играла, а ящерицы наблюдали за бесами. Я брала разные ноты, вариации, наигрывала этюды в разной тональности. Мы действовали наугад. Из интереса. И что же — у нас получилось. Я тебе сейчас наиграю эту мелодию. Видишь ли, наша задача облегчалась тем, что бесы тоже любят хорошую музыку. Едва услышав знакомые ноты, они дёргались. По этому дёрганью мы понимали, какую ноту играть следующей.
Анна подошла к пианино и заиграла.
Сначала я не узнала мелодию. Но через несколько тактов я с удивлением поняла, что это такое. Анна исполняла великолепно. Я почувствовала, как покрываюсь мурашками — то ли от мастерства игры легендарной пиратки, то ли от осознания невероятной череды совпадений.
Она играла Девятую Симфонию Нессена. Это произведение было у меня на диске, который подарила мне Айра! Анна играла, играла, играла. Она сыграла сокращённый вариант, и когда она окончила, моё сердце бешено стучало, я не находила себе места, уже была на ногах, ходила туда-сюда.
— Девятая Симфония Нессена! "Мистическая"! Тут что, есть ноты? Как ты научилась её играть?
— Может быть, ноты. А может быть, я её из головы выдумала. Подобрала по нотам. Но манекены начали под неё танцевать, — усмехнулась Анна.
— Здесь я где-то видела дисковый проигрыватель... Ты говорила, Элеонора слушала попсу. Точно! У неё в комнате! — осенило меня. — У меня есть диск с этой Симфонией. Он оказался у меня по дороге сюда.
— Ха! А ты хорошо снарядилась в дорогу, — похвалила меня Анна. — Тогда я за тебя спокойна. Ключ от Катакомбы у тебя в руках.
— Навестим Жака. И возьмём у Прокопа назад оружие против Скитальца. Но сначала хочу поговорить с Брабатусом.
— Как знаешь, — Анна махнула рукой. Энтузиазм её иссяк.
Мне вдруг подумалось — Брабатуса тут все недолюбливают. Он в результате замкнулся, от непонимания. Наверняка в глубине души он очень раним и одинок. Когда человек проявляет постоянное недовольство, раздражение, это значит, ему не хватает любви и внимания, он не научился их получать другим способом. Примитивно, конечно, мне так рассуждать по отношению к шестисотлетнему призраку рыцаря в стальных доспехах. Но он напомнил маленького мальчика, которому больно и обидно от того, что его не берут в игру.
— Закончишь трындеть с грудой металлолома, дуй в фехтовальную залу на первом этаже. Я, Шакс и ящерицы будем тебя там поджидать. Не увлекайся болтовнёй: ночь на исходе, — напутствовала мне Повелительница Морей.
Я спустилась на второй этаж, к дверям в библиотеку. Брабатус стоял неподвижно, ничем не выдавая, что он "живой", если так можно сказать о призраке.
— Сэр Брабатус, — обратилась я к нему. — Бесцеремонная и душевнобольная дама нижайше просит вас: расскажите мне, достопочтенный сэр, откуда вы взялись. То есть откуда вы родом. И почему вы называете себя Искателем Сокровищ. Расскажите мне об Ордене Чёрной Розы всё, что поможет найти Икабода и Элеонору Неверри и справиться с Дагоном.
Я была настроена решительно и предпочла взять тон, который, по моему мнению, мог понравиться Брабатусу. И я не прогадала. Обращение к нему с применением техники субординации помогло наладить наш сегодняшний контакт на корню.
Брабатус сразу зашевелился и приосанился. Его голос раздался как из трубы — из-под шлема, и был голос наполнен гордостью и самомнением:
— Я родился здесь. Я родом из этого дома. Шестьсот лет назад мои братья посвятили меня в Орден Чёрной Розы.
— Родом из этого дома?
— Этот дом принадлежит не только злосчастной династии Неверри, порождённой проклятым отвратным чернокнижником, из-за которого все наши беды! — напыщенно заявил Брабатус.
— Понимаю. Чернокнижник умер, и его наследники долгое время не знали, что им принадлежит это место. И тут обосновался Орден Чёрной Розы. И если ты родился здесь около шестисот лет назад, значит, твой предок — основатель Ордена?
— Я удивлён твоей сообразительности, — ответствовал мёртвый рыцарь. — Я храню сокровища, которые искали мои предки, которые искал я.
— Я уже не в первый раз слышу про сокровища. Их спрятали здесь пираты, с награбленных кораблей.
— Они прятали кровавые деньги и злое золото. Деньги и золото не имеют никакой ценности по сравнению с тем, что находил, прятал и хранил Орден Чёрной Розы. То были истинные сокровища. То были предметы, способные наделить неистовой силой их хозяина.
— Как и зачем получилось, что ты потрогал нож, который трогать нельзя, но всё равно его все трогают?
— Ты сама ответила на свой вопрос, — со скрежетом досады в голосе молвил Брабатус. — Я потрогал его, потому что всё равно его все трогают.
Повисло молчание. Оно повисало и после каждого предыдущего ответа Брабатуса. Он не очень хотел говорить сегодня. Вчера он был более бодр, а сегодня у него, наверное, плохое настроение. Его тон с выдержанным безупречным достоинством, лёгкой снисходительностью и сквозившей грустью заставил меня пересмотреть своё мнение о нём. Брабатус однозначно очень страдал, глубоко страдал от внутренней травмы, очень сожалел о чём-то.
— В Ордене Чёрной Розы были ещё рыцари. Они трогали нож?
— Да. Они трогали нож и тоже стали слугами демона Бафомета — проклятье пало на них так же, как и на меня. Несколько лет мы сражались вместе. Но Дагон забрал их. Они все погибли. Мои друзья. Шакс тогда ещё был мерзким и выжидал своего часа. Он ничего не сделал для того, чтобы помочь нам. И когда я остался один и был очень слаб, сражён горем и сражён тем, что не могу умереть, не могу раствориться в небытии — вот тогда у Шакса что-то двинулось в его пустой бесчувственной и бессердечной голове.
Голос Брабатуса дрогнул. Мне было всё равно, может ли голова быть бессердечной — ведь сердце находится немного в другом месте. Мне казалось, Брабатус с трудом сдерживает подавленные рыдания. Я сама едва не зарыдала, представив, что принадлежала рыцарскому ордену, доблестно сражалась наряду со своими родственниками с демонами, даже будучи мёртвым, и вся моя семья погибла. Даже страшнее — растворилась в небытии.
— Мне очень жаль, — пробормотала я, растерявшись.
— Мне не нужна жалость, тем более от дамы, которую может постичь та же участь.
— Те сокровища, которые ты хранишь — они в Катакомбе? — спросила я тихо и осторожно.
— Тебе до них не добраться. Они могут предать. Как уже однажды поступили семеро висельников с Прокопом в голове. Не верь никому, дама из бедлама. Не верь, если хочешь пожить какое-то время.
— Предать? Кто?
— Да хоть кто. Не верь Шаксу. Тот, кем он был, вряд ли когда-нибудь сможет исправиться до конца. Именно из-за его сомнительных методов проникать в сны и порождать кошмары Икабод Неверри пропал, наделав глупостей. Не верь обезумевшей висельнице, долбящей по клавишам так, что моя несуществующая голова болит. Она любит убивать просто так. Не верь двум ящерицам. Это воры. Они только и ждут момента, как бы сбежать отсюда. Едва ты снимаешь проклятье — они убивают тебя и исчезают с сокровищами. И тем более не верь Мышиному Королю. За те годы, что он не выходит из своей комнаты — он давным-давно продался Дагону. Верь мне. Моё слово многое значит, хоть я и не обязан тебе его давать. Ведь тебе я тоже не верю. Может, ты струсишь уже сегодня. Иди же, делай свои дела. Ночь на исходе. Тот, Кто Бродит Среди Книг поджидает, чтобы напасть.
Я растерялась ещё больше и оказалась озадачена таким напутствием.
— Что ж. Я буду во всём разбираться, — проговорила я.
Брабатус встал неподвижно. Его дух замер, заснул. Что с ним сегодня? У нас получился скованный, сумбурный разговор. Из него я ничего существенного не узнала. Кроме того, что Брабатус никому здесь не верит и решил мне в этом открыться. До него никто из Существо Ночи не предупреждал о том, что кому-то следует не верить. Наоборот, Анна, Шакс и горгульи казались добрыми боевыми товарищами.
Я отправилась знакомиться с последним из Существ Ночи, кто мог бы стать моим союзником — с легендарным пиратом Жаком Соурисом, Мышиным Королём.
Когда я спустилась вниз, с удивлением обнаружила тусовку из горгулий и палача у закрытых дверей в фехтовальную залу. Шакс выглядел крайне недовольным, стоял, скрестив полупрозрачные руки на груди, и всем видом показывал раздражение. Мелькор посмотрел в мою сторону с ехидцей и привычным скепсисом, когда я приближалась. Один лишь Астр был рад меня видеть, он даже прыгнул мне навстречу, чуть не снеся пару светильников крыльями:
— Смельчак! Мы должны были предупредить тебя, что Мышиный Король всегда не в духе. Уговорить его будет сложнее, чем Анну. Даже Анна не сможет его уговорить.
— Уговорить, чтобы он подрался с Прокопом? Он что, боится этого Прокопа? В таком случае, я сама подерусь с ним, — я решительно чуть отстранила Астра и двинулась к двери.
Путь мне перегородили Мелькор и Шакс:
— Тебе нельзя убивать Прокопа, — покачал головой Мелькор.
— Почему? — удивилась я. — Зашибла же я час назад Медузу и Адскую Гончую?!
— Прокоп владеет саблей, — многозначительно и лаконично объяснил Шакс.
— А. Я поняла. Он — отменный фехтовальщик, ты это хотел сказать?
— Он владеет саблей лучше Анны Бони. К сожалению. Иначе, Анна бы совладела с ним давно, — тихо и дипломатично объяснил Астр.
— Но хуже Мышиного Короля, верно?
— Верно сечёшь, Смельчак. Если он вспорет тебе брюхо сегодня — ты станешь полноценным членом нашего клуба призраков и чудовищ, как говорит Анна, — вздохнул Мелькор.
— И он не хочет драться с Прокопом из-за того, что не хочет участвовать в войне Дагона и Бафомета, верно? А проклятье с себя и с Анны он что, тоже снять не хочет? — удивилась я.
Мне стало не по себе. Как вести переговоры с привидением, окончательно потерявшим волю? Три Существа Ночи кивнули мне.
— Карамба. Ладно. Где Анна? — потребовала я ответа.
Тут же из двери, вернее, сквозь дверь вышло красивое длинноволосое привидение в белой ночной сорочке, которое было Повелительницей Морей.
— Здесь Анна, — ответила она и посмотрела на меня своими пронзительными, с ума сводящими глазами. — Он не желает видеть никого. Он не желает говорить ни с кем. Он не желает ничего. Без плоти — без воли. Детка, с ним тебе будет ещё сложнее, чем с Дагоном. У нас есть время, чтобы выиграть время?
— Это исключено, — покачал головой Шакс. — Эта ночь кончается. А на конец следующей ночи Милена уже будет здесь.
— Я поняла тебя. Ты хотел сказать — у нас ещё конь не валялся, — поглядела я на палача. — Но я не поняла Жака Соуриса, Мышиного Короля. Что значит — "без воли"?! Пираты не могут быть без воли. Анна, может быть, наведаться к нему с ромом, чтобы он его понюхал и взбодрился?
— Он не нюхает ром. Что его может взбодрить, так это... — Анна Бони призадумалась. — Кровь Цыганки, да. Это его любимый и любовный напиток, потому что его любила пить его любовница. Та самая, которую он от всех прятал в каюте. О которой знали только я и Мария.
— Но ты не найдёшь здесь этого напитка, — отчеканил Мелькор. — За несколько лет, что мы тут обретаемся, я хорошо изучил каждый закоулок усадьбы, каждую вещь, которая есть здесь, в том числе коллекцию вин. Это мой профессиональный конёк, я ведь внимательно осматриваю всё в поисках ценных магических артефактов, которые можно своровать. Видишь ли, если бы у меня не было такого навыка...
Пока Мелькор разглагольствовал, меня осенило:
— Ребята, карамба, Кровь Цыганки! Оно у меня есть!!! — я почти заорала.
— Что? У тебя есть Кровь Цыганки? Как оно у тебя оказалось? — теперь скепсис был даже в глазах добродушного Астра.
— Не спрашивай. Его мне передала Милена. Для своей тёти, которая тоже любит это вино.
— У нас здесь в этот раз весьма правильный Смельчак, — Шакс сразу сделался бодрым и весёлым и едва ли не подмигнул мне, потирая руки.
— Вот что, друзья. Я сейчас схожу за этим вином, а потом я схожу вот туда, — я указала на двери фехтовальной комнаты. — Одна, да. Мы поговорим. Я прошу не мешать.
