— К чёрту сокровища. Это Жаковы сокровища, ему они важнее. Был бы здесь Жак — тебе бы так не повезло, детка, фигли-мигли ты его б уломала. Я знаю, что умру без всяких оков и верю в это. Я верю в тебя, что ты не допустишь, чтоб я осталась невестой жука навечно, как какая-нибудь там дюймовочка!
Анна одарила меня глубоким, многозначительным взглядом и стремительно, почти вприпрыжку побежала за Шаксом. Будто спешила на свидание. Она напевала свою песенку:
— Тонкая ниточка, хрупкая лесенка, захлопнулась калиточка — спета твоя песенка...
Я очень не хотела, чтобы песенка Анны была спета. Фатальность и неотвратимость моего пути заставляла двигаться вперёд и сдаваться тому, что творилось. Идти по Катакомбе, подвергаться урону, испытывать потери. Как в считалочке про десять мальчишек на острове — сначала их было десять, один споткнулся и упал в яму, стало девять, второй утонул, стало восемь, третий случайно напоролся на стрелу, стало семь, и так далее.
Я тоже отправилась за друзьями. Стены по-прежнему давили, ощущение угрозы, безысходности усиливалось.
Мы шли дальше. Пещера становилась всё более извилистой. Она напоминала увеличенную в разы скрученную резиновую трубку, уводившую вниз. Спуск довольно крутой. Запросто можно садиться на пятую точку и ехать. И с каждым шагом он становился всё круче. Мы не разговаривали, но шли почти вровень, плечом к плечу. Шакс, Анна, я, Брабатус.
Внезапно стало так покато и скользко под ногами, что я оступилась и чуть не покатилась вниз. Шакс поддержал меня под локоть. Другой рукой я схватилась за стенку. Шакс предупредил нас:
— Рубеж демона-жука. Мы близко. Он нас чует.
В воздухе повис смрад, ощущение угрозы зашкаливало. Ещё я слышала отдалённый гул, тихий, давящий, на очень низких частотах. Этот гул урчал утробой самого ада.
— Я пошла, не поминайте лихом, — Анна отсоединилась от нас.
В её голосе нет обречённости. Она бросила фразу так легко, будто собралась в соседний дом за кофе. Шакс проговорил:
— Её дни сочтены. Демон-жук голоден.
— О чём ты? Привидение не может умереть. Ты же говорил — она останется в плену в его норах, и если мы справимся с Дагоном — она освободится!
— Я недооценил демона-жука, — Шакс произнёс это с искренним сожалением.
Мне захотелось остановить Анну. Но что бы это изменило? Мы сейчас в опасности, Анна как камикадзе пошла на то, чтобы мы смогли пойти дальше. Она самоотверженно пожертвовала амбициями. Что ещё можно от неё требовать?!
— Смерть для привидений — это потеря права пребывания и возвращения в этот мир. Если этой висельнице повезёт — она перейдёт в другой план бытия. Мы её больше никогда не увидим — и хвала богам. А если ей не повезёт — она утечёт и растворится, и не увидит её тогда больше никто, — тихо произнёс Брабатус.
— За что ты так ненавидишь Анну? Она наша подруга, она сейчас жизнь за нас кладёт! — в тот миг я возненавидела Брабатуса всей душой.
— Она греховна. Она прогнила изнутри. Она такой родилась.
— Всякий греховен. Я тоже. И если ты, сэр Брабатус, желаешь смерти всем грешникам на земле, зачем ты тогда пошёл с нами?
— Ты не греховна, смелая дама. Находясь с тобой, те, кто греховен, делаются лучше, — Брабатус сказал это очень тихо и проникновенно. Я не ожидала, что этот чёрствый, консервативный и принципиальный мёртвый рыцарь может проявлять такую чуткость. — Я погорячился. Мне на самом деле жаль Анну.
— Анна не нуждается в жалости. Она пират. Для пирата нет ничего более ненавистного, чем жалостливые взгляды окружающих, — поправила я. — Джентльмены, я предлагаю пойти туда и помочь ей, чем тут стоять.
И хоть мне очень страшно, я сделала несколько шагов вниз, в абсолютную тьму. Самое неприятное — фонарь не освещал практически ничего. Я на миг замерла, подумав, что там кончается батарейка. Что же делать, когда она кончится совсем?
Стены тоннеля-трубы скоро кончались. Спуск обрывался огромной воронкой — дырой диаметром метров пять. Теперь я поняла, как опасно падать — всё скатывалось туда. За воронкой путь по тоннелю продолжался. Интересно, как через неё пробираться? Анна стояла рядом с этой дырой, в боевой стойке, не шелохнувшись, как замершая перед нападением охотница. Громовым голосом она крикнула в дыру:
— Эй ты, букашка, выползай! Я тебе тут наваляю по самую ватерлинию!!!
Из дыры стали глубоко-глубоко доноситься жуткие и ужасные звуки. Это была невообразимая какофония рёва, клёкота, рокота, чавканья, скрипа, вопля и визга. Пульсируя по нарастающей, этот звук поднимался из глубин всё выше и выше. И через несколько мгновений оттуда влетел фонтан из чего-то белого и склизкого!
Шакс отпрянул за выступ, увлекая меня за собой. Брабатус быстро переместился в другую сторону. Анна же стояла как стояла. Но она была очень бледной и почти прозрачной.
Выглянув, я взглянула на комки месива. Они с шипением разъедали землю.
— Паутина демона-жука, — пояснил Шакс.
Эти белёсые ошмётки быстро испарились, и земля в том месте стала чёрной. Смесь ужасных звуков удалялась прочь, опускаясь всё глубже и глубже...
— Когда он вернётся, я пойду туда. Меня не станет, — проговорила тихо Анна.
Я ринулась к ней. Шакс попытался задержать:
— Смельчак, назад!
Но разве меня удержишь?!
— Анна! — приблизившись, я увидела, что состояние призрака плохое.
Она вся в ранах! Нет, это не раны в прямом смысле этого слова. Это битые пробоины, рваные дырки, из которых медленно исходили светлые лучи.
— Она вытекает. Медленно вытекает из этого мира! Самый мучительный уход для духа! — проговорил Шакс, медленно подходя ко мне.
— Ничего. Я сдюжу. Вам ещё идти дальше, — Анна прошлась по нашим лицам очень печально.
Брабатус молвил:
— Возможно, в аду скостят срок твоего пребывания за благородный поступок. Признаю твою доблесть, хоть никогда не приму тебя, висельница.
В его голосе прослеживалась неподдельная грусть. Я подумала, что то, что он ненавидит Анну — наносное. Они же вместе столько лет в усадьбе жили. Наверняка были у них и лучшие времена, периоды, когда они хорошо общались!
Вдруг... Звук, который почти ушёл вглубь, в толщу Земли, опять стал подниматься!
— Осталось совсем немного... — прошептала Анна.
Я ринулась вперёд. Шакс задержал меня и снова оттащил назад:
— Она знает, что делает. Брабатус! — позвал он рыцаря, который стоял рядом с Анной, словно прощаясь.
Рыцарь встрепенулся и подошёл к нам.
— Прячемся, — подсказал Шакс.
— Но там Анна... Должны же мы поддержать её! — попыталась я вернуться.
— Это невозможно. Демон-жук опасен.
А монстр всё поднимался и поднимался. Звук шёл громче и громче.
— Тонкая ничтока, хрупкая лесенка... — на фоне звука раздался голос Анны, воспрянувший, бодрый.
Это последнее, что я услышала от Анны перед тем, как что-то огромное и мерзкое поднялось из глубин. От сплошного рёва у меня заложило уши и застучало в висках. По лицу градом катились слёзы, непроизвольно. Я не видела, что там, за поворотом. Хоть и рвалась посмотреть, помочь Анне, сжимала саблю до боли в костяшках пальцев. Шакс крепко держал меня. Я чувствовала его эмоции тоже — он скорбел. Из-за этого тоже я плакала. В какой-то момент его хватка ослабла.
Я вырвалась и выбежала из-за поворота туда, где разворачивалась трагедия. Где Анна Бони, Повелительница Морей, принесла себя в жертву.
— Смельчак, стой же, ты нужнее нам, чем висельница! — в отчаянии проскрипел Брабатус.
Я застала тот момент, как из воронки внезапно выползло нечто гигантское и жукообразное, чёрное. Оно по очереди вытягивало из дыры свои ноги, но их оказалось не шесть, как у обычного жука, а гораздо больше! А туловище — это гигантский склизкий шар с выростами типа гноящихся бородавок.
Когда это существо вылезло и на своих лапах возвысилось над своей норой как купол, оно обратило злобные потусторонние глазки на Анну. Анна продолжала петь. Я услышала её чистый, звонкий голос:
— Здравствуй, мой немилый город,
Я приплыла с дальней стороны,
Откуда и зачем — был на то повод:
Все друзья и враги перед Роком равны.
Корабль мой был друзьями полон —
Там быть не могло плохих и врагов.
Враги мои — лишь ветр и волны,
И я умру без всяких оков.
Я думала, надеялась до последнего момента, что произойдёт чудо. Демон-жук слушал Анну как завороженный — я думала, он просто уползёт обратно. Но чуда не случилось. Это омерзительное существо быстро стало превращаться в чёрную сжимающуюся точку. Оно стремительно поглощало самоё себя. И то же самое происходило с его дырой — она сжималась, образуя ровный земляной пол тоннеля. Через несколько мгновений всё было кончено — исчез демон-жук, исчезла нора. И исчезла Анна Бони.
Стало тихо. Надолго.
Шакс и Брабатус медленно подошли ко мне. Ни один из них не сказал что-то — говорить здесь неуместно. Ни один из них тем более не упрекнул меня за то, что я от собственного безрассудства и отчаяния подвергла себя опасности и вышла побыть с Анной в её последние мгновения.
— Уходят все. Жизнь — дорога. Смерть — тоже дорога. Кого-то встречаем, кого-то провожаем, с этим надо считаться, — вздохнул Брабатус.
Шакс положил мне руку на плечо и тихо проговорил:
— Я не собираюсь тебя обнадёживать, Смельчак. Но я не чувствую её смерти. Я мог ошибиться — Анна может быть захвачена в плен, но не растворена и не стёрта.
Я вздохнула, стараясь успокоиться. Ведь у нас мало времени, а надо идти дальше.
— Ты хочешь сказать — мы узнаем о том, погибла Анна или нет, после того, как расправимся с Дагоном, — тихо проговорила я.
— Да, — подтвердил Шакс.
— Значит, появился ещё один повод победить.
— Анна бы не стала одобрять, если мы будем скорбеть о ней слишком долго, — Шакс произнёс это очень грустно. — Она называла себя пропащей и падшей. Но она такой не была. Она была лучшей. Снова кто-то уходит из-за Дагона, а я ничего не могу сделать.
Я поддержала товарища, тоже положив руку ему на плечо:
— Мы поможем ей. Если она сейчас в плену — освободим её. Найдём способ.
— Если ты увидишь её ещё раз, то я уже нет, — покачал головой печальный палач.
— Мы все увидим её. И Астра, и Мелькора.
— Мы уже близко. Сразу за Тёмным Лабиринтом. Я чувствую то, что чувствовал, пока бродил здесь через сновидения. Где Брабатус? Он прав, что пошёл вперёд.
— Да, нам лучше не разделяться. Нас осталось мало.
Мы пошли туда, куда ушёл рыцарь.
Зловещие коридоры и норы демона-жука кончились. Мы снова попали в большую пещеру, заполненную водой. Здесь тоже стояли столбы-колонны, а между ними перекинуты мостики. Но никаких стрекоз здесь не летало. Брабатус уже ждал нас на "том" берегу. Мы перешли по мостикам. Но внизу, в тёмной воде, что-то периодически булькало, что-то большое, массивное и злое плыло под поверхностью, ожидая, что кто-то из нас упадёт.
Брабатус стоял около сброшенных у стены пещеры сундуков и ящиков.
— Пиратские сокровища. Висельница не дошла до них полшага, — Брабатус кинул на них равнодушный взгляд.
— Ей не нужны были эти сокровища. Для неё сокровищем была музыка, мечты о доме, о свободе, воспоминания. И приключения, — вздохнула я.
— Ей нужны были не эти сокровища. Как и ящерицам. Ей нужны были сокровища ордена Чёрной Розы, — ответил рыцарь. — Всем нужны сокровища Чёрной Розы — ведь это не глупое золото. Золото можно потратить, оно как вода сквозь пальцы. Мои же сокровища остаются навсегда. Меняют душу, меняют жизнь, меняют смерть. И остаются. Они вечны.
Я между тем разглядывала эти сундуки, почерневшие от времени, сваленные в беспорядке. Некоторые ящики приоткрыты, там виднелись поблёскивающие монеты, золотые изделия, посуда. Сокровища пролежали здесь более трёхсот лет! Если собрать их, сдать в ломбард, вернее, продать с помощью антикварного магазина — можно разбогатеть! Немыслимо разбогатеть. Продать историкам, продать в музеи. А ещё это культурное достояние.
Но я тоже равнодушна к этим сокровищам.
— Анне всё равно было бы приятно их увидеть. Эти сокровища сберёг Жак и сберёг для неё и Марии, ещё до того как они обе умерли от чумы, одна в тюрьме, другая в Лесном Сердце, — поведал Шакс.
— Откуда ты это знаешь? — удивлённо взглянула я на палача.
— Она говорила мне однажды.
— Если б можно было как-то взять их и перенести наверх... Чтобы Анна увидела, когда она вернётся... — фантазировала я.
— Эти сокровища лежали здесь и будут лежать. Никто не сможет их перенести наверх. Незачем. Когда она вернётся — она пойдёт домой, обретёт покой. Покой ей важнее, чем сокровища. Она пожертвовала собой из мысли, что когда ты победишь — она освободится и сможет пойти домой, — подсказал Шакс.
— Наверное, да, — кивнула я. И посмотрела на рыцаря: — А где же твои сокровища, Брабатус?
— Тёмный Лабиринт — это и есть моя сокровищница. Тёмный Лабиринт выстраивали наши предки. Много веков назад они прятали в нём древние ценности, волшебные предметы, реликвии и святыни, обладающие способностью менять реальности и мерности, — Брабатус произнёс это гордо и торжественно. — Я не зря сюда шёл. Я знал, что приду сюда. Тёмный Лабиринт — это то, что я охраняю. Только достойным я разрешаю пройти сквозь него. Только вам.
— Мы пройдём через него, чтобы добраться до Дагона, — мягко поправила я Брабатуса. — Нам не нужны твои сокровища. Если только посмотреть на них одним глазком.
— Иногда увидеть то, что не следует, бывает смертельно, — ответил поучительно рыцарь.
Я вспомнила о Книге Запретного Злого Знания, которую несла с собой. Похоже, Брабатус имел в виду её.
— Если ты знаешь, где твой Тёмный Лабиринт — показывай, — обратился к нему Шакс.
— Идёмте за мной. Мой Тёмный Лабиринт — здесь. Но за много веков здесь стал властвовать Дагон. И там может быть много его притаившихся рабов. Если ты, смелая дама, не боишься — иди за мной.
— Брабатус прав, — Шакс повернулся ко мне. — Тёмный Лабиринт — последнее, что отделяет нас от Чёрного Ромба и чертогов Дагона. Там опасно.
— Мы не можем отступить. Хоть нас и осталось мало, — вздохнула я.
Брабатус между тем прошёл вглубь пещеры, за груду сундуков и ящиков, представляющих громадную материальную ценность, целое состояние. Когда мы тоже проследовали туда, то увидели большую каменную плиту, во всю стену. А на плите что-то написано. Краска выглядела красно-коричневой, будто запёкшаяся кровь.
— Да, я прав, ибо Дагон ждёт жертву. В Тёмном Лабиринте он будет пытаться убить всех, кто выжил, — чопорно подметил рыцарь.
Я между тем читала текст. Он написан, как ни странно, на понятном мне языке.
"Здравствуй, одинокий путник, заблудившийся в темноте! Если ты читаешь это, значит, твой конец уже близок. Один из моих рабов написал это кровью тех, кто проходил здесь до тебя. Мой лик должен для тебя обнажиться.
Я ждал тебя в моём тёмном склепе много веков. Наконец ты будешь принадлежать мне. Не думай сопротивляться. Моя мощь необъятна. Не думай победить меня: я не знаю, что такое страх.
Я нуждаюсь в живом теле, чтобы возродиться. И ты, мужчина или женщина, юноша или девица, что читает эти слова, отдашь мне своё тело! Риамон открыл мне сюда дорогу. Но Неверри мне более не нужны, кроме той, которую я заполучу, находясь в твоём теле, и вновь возрожусь. И буду царствовать вечно!
Я слышу твоё нервное дыхание и чувствую зловоние твоего страха.
Анна одарила меня глубоким, многозначительным взглядом и стремительно, почти вприпрыжку побежала за Шаксом. Будто спешила на свидание. Она напевала свою песенку:
— Тонкая ниточка, хрупкая лесенка, захлопнулась калиточка — спета твоя песенка...
Я очень не хотела, чтобы песенка Анны была спета. Фатальность и неотвратимость моего пути заставляла двигаться вперёд и сдаваться тому, что творилось. Идти по Катакомбе, подвергаться урону, испытывать потери. Как в считалочке про десять мальчишек на острове — сначала их было десять, один споткнулся и упал в яму, стало девять, второй утонул, стало восемь, третий случайно напоролся на стрелу, стало семь, и так далее.
Я тоже отправилась за друзьями. Стены по-прежнему давили, ощущение угрозы, безысходности усиливалось.
Мы шли дальше. Пещера становилась всё более извилистой. Она напоминала увеличенную в разы скрученную резиновую трубку, уводившую вниз. Спуск довольно крутой. Запросто можно садиться на пятую точку и ехать. И с каждым шагом он становился всё круче. Мы не разговаривали, но шли почти вровень, плечом к плечу. Шакс, Анна, я, Брабатус.
Внезапно стало так покато и скользко под ногами, что я оступилась и чуть не покатилась вниз. Шакс поддержал меня под локоть. Другой рукой я схватилась за стенку. Шакс предупредил нас:
— Рубеж демона-жука. Мы близко. Он нас чует.
В воздухе повис смрад, ощущение угрозы зашкаливало. Ещё я слышала отдалённый гул, тихий, давящий, на очень низких частотах. Этот гул урчал утробой самого ада.
— Я пошла, не поминайте лихом, — Анна отсоединилась от нас.
В её голосе нет обречённости. Она бросила фразу так легко, будто собралась в соседний дом за кофе. Шакс проговорил:
— Её дни сочтены. Демон-жук голоден.
— О чём ты? Привидение не может умереть. Ты же говорил — она останется в плену в его норах, и если мы справимся с Дагоном — она освободится!
— Я недооценил демона-жука, — Шакс произнёс это с искренним сожалением.
Мне захотелось остановить Анну. Но что бы это изменило? Мы сейчас в опасности, Анна как камикадзе пошла на то, чтобы мы смогли пойти дальше. Она самоотверженно пожертвовала амбициями. Что ещё можно от неё требовать?!
— Смерть для привидений — это потеря права пребывания и возвращения в этот мир. Если этой висельнице повезёт — она перейдёт в другой план бытия. Мы её больше никогда не увидим — и хвала богам. А если ей не повезёт — она утечёт и растворится, и не увидит её тогда больше никто, — тихо произнёс Брабатус.
— За что ты так ненавидишь Анну? Она наша подруга, она сейчас жизнь за нас кладёт! — в тот миг я возненавидела Брабатуса всей душой.
— Она греховна. Она прогнила изнутри. Она такой родилась.
— Всякий греховен. Я тоже. И если ты, сэр Брабатус, желаешь смерти всем грешникам на земле, зачем ты тогда пошёл с нами?
— Ты не греховна, смелая дама. Находясь с тобой, те, кто греховен, делаются лучше, — Брабатус сказал это очень тихо и проникновенно. Я не ожидала, что этот чёрствый, консервативный и принципиальный мёртвый рыцарь может проявлять такую чуткость. — Я погорячился. Мне на самом деле жаль Анну.
— Анна не нуждается в жалости. Она пират. Для пирата нет ничего более ненавистного, чем жалостливые взгляды окружающих, — поправила я. — Джентльмены, я предлагаю пойти туда и помочь ей, чем тут стоять.
И хоть мне очень страшно, я сделала несколько шагов вниз, в абсолютную тьму. Самое неприятное — фонарь не освещал практически ничего. Я на миг замерла, подумав, что там кончается батарейка. Что же делать, когда она кончится совсем?
Стены тоннеля-трубы скоро кончались. Спуск обрывался огромной воронкой — дырой диаметром метров пять. Теперь я поняла, как опасно падать — всё скатывалось туда. За воронкой путь по тоннелю продолжался. Интересно, как через неё пробираться? Анна стояла рядом с этой дырой, в боевой стойке, не шелохнувшись, как замершая перед нападением охотница. Громовым голосом она крикнула в дыру:
— Эй ты, букашка, выползай! Я тебе тут наваляю по самую ватерлинию!!!
Из дыры стали глубоко-глубоко доноситься жуткие и ужасные звуки. Это была невообразимая какофония рёва, клёкота, рокота, чавканья, скрипа, вопля и визга. Пульсируя по нарастающей, этот звук поднимался из глубин всё выше и выше. И через несколько мгновений оттуда влетел фонтан из чего-то белого и склизкого!
Шакс отпрянул за выступ, увлекая меня за собой. Брабатус быстро переместился в другую сторону. Анна же стояла как стояла. Но она была очень бледной и почти прозрачной.
Выглянув, я взглянула на комки месива. Они с шипением разъедали землю.
— Паутина демона-жука, — пояснил Шакс.
Эти белёсые ошмётки быстро испарились, и земля в том месте стала чёрной. Смесь ужасных звуков удалялась прочь, опускаясь всё глубже и глубже...
— Когда он вернётся, я пойду туда. Меня не станет, — проговорила тихо Анна.
Я ринулась к ней. Шакс попытался задержать:
— Смельчак, назад!
Но разве меня удержишь?!
— Анна! — приблизившись, я увидела, что состояние призрака плохое.
Она вся в ранах! Нет, это не раны в прямом смысле этого слова. Это битые пробоины, рваные дырки, из которых медленно исходили светлые лучи.
— Она вытекает. Медленно вытекает из этого мира! Самый мучительный уход для духа! — проговорил Шакс, медленно подходя ко мне.
— Ничего. Я сдюжу. Вам ещё идти дальше, — Анна прошлась по нашим лицам очень печально.
Брабатус молвил:
— Возможно, в аду скостят срок твоего пребывания за благородный поступок. Признаю твою доблесть, хоть никогда не приму тебя, висельница.
В его голосе прослеживалась неподдельная грусть. Я подумала, что то, что он ненавидит Анну — наносное. Они же вместе столько лет в усадьбе жили. Наверняка были у них и лучшие времена, периоды, когда они хорошо общались!
Вдруг... Звук, который почти ушёл вглубь, в толщу Земли, опять стал подниматься!
— Осталось совсем немного... — прошептала Анна.
Я ринулась вперёд. Шакс задержал меня и снова оттащил назад:
— Она знает, что делает. Брабатус! — позвал он рыцаря, который стоял рядом с Анной, словно прощаясь.
Рыцарь встрепенулся и подошёл к нам.
— Прячемся, — подсказал Шакс.
— Но там Анна... Должны же мы поддержать её! — попыталась я вернуться.
— Это невозможно. Демон-жук опасен.
А монстр всё поднимался и поднимался. Звук шёл громче и громче.
— Тонкая ничтока, хрупкая лесенка... — на фоне звука раздался голос Анны, воспрянувший, бодрый.
Это последнее, что я услышала от Анны перед тем, как что-то огромное и мерзкое поднялось из глубин. От сплошного рёва у меня заложило уши и застучало в висках. По лицу градом катились слёзы, непроизвольно. Я не видела, что там, за поворотом. Хоть и рвалась посмотреть, помочь Анне, сжимала саблю до боли в костяшках пальцев. Шакс крепко держал меня. Я чувствовала его эмоции тоже — он скорбел. Из-за этого тоже я плакала. В какой-то момент его хватка ослабла.
Я вырвалась и выбежала из-за поворота туда, где разворачивалась трагедия. Где Анна Бони, Повелительница Морей, принесла себя в жертву.
— Смельчак, стой же, ты нужнее нам, чем висельница! — в отчаянии проскрипел Брабатус.
Я застала тот момент, как из воронки внезапно выползло нечто гигантское и жукообразное, чёрное. Оно по очереди вытягивало из дыры свои ноги, но их оказалось не шесть, как у обычного жука, а гораздо больше! А туловище — это гигантский склизкий шар с выростами типа гноящихся бородавок.
Когда это существо вылезло и на своих лапах возвысилось над своей норой как купол, оно обратило злобные потусторонние глазки на Анну. Анна продолжала петь. Я услышала её чистый, звонкий голос:
— Здравствуй, мой немилый город,
Я приплыла с дальней стороны,
Откуда и зачем — был на то повод:
Все друзья и враги перед Роком равны.
Корабль мой был друзьями полон —
Там быть не могло плохих и врагов.
Враги мои — лишь ветр и волны,
И я умру без всяких оков.
Я думала, надеялась до последнего момента, что произойдёт чудо. Демон-жук слушал Анну как завороженный — я думала, он просто уползёт обратно. Но чуда не случилось. Это омерзительное существо быстро стало превращаться в чёрную сжимающуюся точку. Оно стремительно поглощало самоё себя. И то же самое происходило с его дырой — она сжималась, образуя ровный земляной пол тоннеля. Через несколько мгновений всё было кончено — исчез демон-жук, исчезла нора. И исчезла Анна Бони.
Стало тихо. Надолго.
Шакс и Брабатус медленно подошли ко мне. Ни один из них не сказал что-то — говорить здесь неуместно. Ни один из них тем более не упрекнул меня за то, что я от собственного безрассудства и отчаяния подвергла себя опасности и вышла побыть с Анной в её последние мгновения.
— Уходят все. Жизнь — дорога. Смерть — тоже дорога. Кого-то встречаем, кого-то провожаем, с этим надо считаться, — вздохнул Брабатус.
Шакс положил мне руку на плечо и тихо проговорил:
— Я не собираюсь тебя обнадёживать, Смельчак. Но я не чувствую её смерти. Я мог ошибиться — Анна может быть захвачена в плен, но не растворена и не стёрта.
Я вздохнула, стараясь успокоиться. Ведь у нас мало времени, а надо идти дальше.
— Ты хочешь сказать — мы узнаем о том, погибла Анна или нет, после того, как расправимся с Дагоном, — тихо проговорила я.
— Да, — подтвердил Шакс.
— Значит, появился ещё один повод победить.
— Анна бы не стала одобрять, если мы будем скорбеть о ней слишком долго, — Шакс произнёс это очень грустно. — Она называла себя пропащей и падшей. Но она такой не была. Она была лучшей. Снова кто-то уходит из-за Дагона, а я ничего не могу сделать.
Я поддержала товарища, тоже положив руку ему на плечо:
— Мы поможем ей. Если она сейчас в плену — освободим её. Найдём способ.
— Если ты увидишь её ещё раз, то я уже нет, — покачал головой печальный палач.
— Мы все увидим её. И Астра, и Мелькора.
— Мы уже близко. Сразу за Тёмным Лабиринтом. Я чувствую то, что чувствовал, пока бродил здесь через сновидения. Где Брабатус? Он прав, что пошёл вперёд.
— Да, нам лучше не разделяться. Нас осталось мало.
Мы пошли туда, куда ушёл рыцарь.
Зловещие коридоры и норы демона-жука кончились. Мы снова попали в большую пещеру, заполненную водой. Здесь тоже стояли столбы-колонны, а между ними перекинуты мостики. Но никаких стрекоз здесь не летало. Брабатус уже ждал нас на "том" берегу. Мы перешли по мостикам. Но внизу, в тёмной воде, что-то периодически булькало, что-то большое, массивное и злое плыло под поверхностью, ожидая, что кто-то из нас упадёт.
Брабатус стоял около сброшенных у стены пещеры сундуков и ящиков.
— Пиратские сокровища. Висельница не дошла до них полшага, — Брабатус кинул на них равнодушный взгляд.
— Ей не нужны были эти сокровища. Для неё сокровищем была музыка, мечты о доме, о свободе, воспоминания. И приключения, — вздохнула я.
— Ей нужны были не эти сокровища. Как и ящерицам. Ей нужны были сокровища ордена Чёрной Розы, — ответил рыцарь. — Всем нужны сокровища Чёрной Розы — ведь это не глупое золото. Золото можно потратить, оно как вода сквозь пальцы. Мои же сокровища остаются навсегда. Меняют душу, меняют жизнь, меняют смерть. И остаются. Они вечны.
Я между тем разглядывала эти сундуки, почерневшие от времени, сваленные в беспорядке. Некоторые ящики приоткрыты, там виднелись поблёскивающие монеты, золотые изделия, посуда. Сокровища пролежали здесь более трёхсот лет! Если собрать их, сдать в ломбард, вернее, продать с помощью антикварного магазина — можно разбогатеть! Немыслимо разбогатеть. Продать историкам, продать в музеи. А ещё это культурное достояние.
Но я тоже равнодушна к этим сокровищам.
— Анне всё равно было бы приятно их увидеть. Эти сокровища сберёг Жак и сберёг для неё и Марии, ещё до того как они обе умерли от чумы, одна в тюрьме, другая в Лесном Сердце, — поведал Шакс.
— Откуда ты это знаешь? — удивлённо взглянула я на палача.
— Она говорила мне однажды.
— Если б можно было как-то взять их и перенести наверх... Чтобы Анна увидела, когда она вернётся... — фантазировала я.
— Эти сокровища лежали здесь и будут лежать. Никто не сможет их перенести наверх. Незачем. Когда она вернётся — она пойдёт домой, обретёт покой. Покой ей важнее, чем сокровища. Она пожертвовала собой из мысли, что когда ты победишь — она освободится и сможет пойти домой, — подсказал Шакс.
— Наверное, да, — кивнула я. И посмотрела на рыцаря: — А где же твои сокровища, Брабатус?
— Тёмный Лабиринт — это и есть моя сокровищница. Тёмный Лабиринт выстраивали наши предки. Много веков назад они прятали в нём древние ценности, волшебные предметы, реликвии и святыни, обладающие способностью менять реальности и мерности, — Брабатус произнёс это гордо и торжественно. — Я не зря сюда шёл. Я знал, что приду сюда. Тёмный Лабиринт — это то, что я охраняю. Только достойным я разрешаю пройти сквозь него. Только вам.
— Мы пройдём через него, чтобы добраться до Дагона, — мягко поправила я Брабатуса. — Нам не нужны твои сокровища. Если только посмотреть на них одним глазком.
— Иногда увидеть то, что не следует, бывает смертельно, — ответил поучительно рыцарь.
Я вспомнила о Книге Запретного Злого Знания, которую несла с собой. Похоже, Брабатус имел в виду её.
— Если ты знаешь, где твой Тёмный Лабиринт — показывай, — обратился к нему Шакс.
— Идёмте за мной. Мой Тёмный Лабиринт — здесь. Но за много веков здесь стал властвовать Дагон. И там может быть много его притаившихся рабов. Если ты, смелая дама, не боишься — иди за мной.
— Брабатус прав, — Шакс повернулся ко мне. — Тёмный Лабиринт — последнее, что отделяет нас от Чёрного Ромба и чертогов Дагона. Там опасно.
— Мы не можем отступить. Хоть нас и осталось мало, — вздохнула я.
Брабатус между тем прошёл вглубь пещеры, за груду сундуков и ящиков, представляющих громадную материальную ценность, целое состояние. Когда мы тоже проследовали туда, то увидели большую каменную плиту, во всю стену. А на плите что-то написано. Краска выглядела красно-коричневой, будто запёкшаяся кровь.
— Да, я прав, ибо Дагон ждёт жертву. В Тёмном Лабиринте он будет пытаться убить всех, кто выжил, — чопорно подметил рыцарь.
Я между тем читала текст. Он написан, как ни странно, на понятном мне языке.
"Здравствуй, одинокий путник, заблудившийся в темноте! Если ты читаешь это, значит, твой конец уже близок. Один из моих рабов написал это кровью тех, кто проходил здесь до тебя. Мой лик должен для тебя обнажиться.
Я ждал тебя в моём тёмном склепе много веков. Наконец ты будешь принадлежать мне. Не думай сопротивляться. Моя мощь необъятна. Не думай победить меня: я не знаю, что такое страх.
Я нуждаюсь в живом теле, чтобы возродиться. И ты, мужчина или женщина, юноша или девица, что читает эти слова, отдашь мне своё тело! Риамон открыл мне сюда дорогу. Но Неверри мне более не нужны, кроме той, которую я заполучу, находясь в твоём теле, и вновь возрожусь. И буду царствовать вечно!
Я слышу твоё нервное дыхание и чувствую зловоние твоего страха.
