— Рыцари Ордена Чёрной Розы?
— Нет. Те, кто жил задолго до них. Даже меня тогда не было. Эти люди владели знаниями, которые утрачены. Многие предметы, которые лежат здесь — это те вещи, которые они создали. Те из них, которые заряжены особым образом, так воздействуют на Шакса.
— Но почему они воздействуют на Шакса, но не на рабов Дагона? И на тебя они вроде не воздействуют, и на меня. Почему на Шакса? — я посмотрела на палача и на Того, Кто Бродит Среди Книг.
У меня в голове, на самом краю сознания начала зарождаться догадка, интуиция. Пока слишком слабая. Скиталец же словно прочёл мои мысли! Он подумал немного и предположил:
— В Тёмные Лабиринты долго никто не приходил. Но здесь кто-то хозяйничал. Дагон, его рабы. Рабы поддерживали здесь порядок, охраняли эти сокровища, эти кости и черепа. Некоторые сокровища и предметы работают на подавление сил слуг Бафомета. На меня они тоже воздействуют, но не так сильно. Потому что я твой слуга. Тёмный Лабиринт существует, чтобы не подпустить слуг Бафомета к Чёрному Ромбу.
— Но я же тоже проклята Бафометом.
— Ты живая и ты интересуешь Дагона, — подсказал Шакс. — Бродильщик прав. Анна, Мелькор и Астр здесь бы тоже испытывали неудобства.
— Когда ты дойдёшь до Чёрного Ромба, ты разрушишь печать Бафомета, которая на нас, — подтвердил Скиталец. — Тогда влияния рабов Дагона не будет, магические предметы перестанут им подчиняться — ведь те, кто был за Бафомета, станут сильнее.
— Я всё-таки одного не понимаю. Получается, Бафомет с Дагоном заодно? Он заколдовал нас тут всех своим ножом, как будто бы мешая, чтобы мы сразились с Дагоном.
— У Бафомета свои правила, свои игры, — прошелестел Шакс, двигаясь вперёд и этим весьма красноречиво напоминая, что не нужно стоять на месте. — Бафомет — верховный демон, правая рука Дьявола. Дагон — Древний. Дагон старше. Но Бафомет — как молодой сильный и ловкий юноша по сравнению с ним.
Мы со Скитальцем пошли следом за ним. Скиталец вторил палачу:
— Бафомет хочет власти здесь, как и Дагон. Они думают — мы пешки. Даже такие могучие духи как Шакс. Даже такие существа, как я.
— Я так и поняла. Все могущественные демоны, и не только демоны — а в целом все могущественные существа, включая людей, думают, что остальные — пешки.
— И на этом прогорают, — мудро подметил Скиталец. Добавил: — Так пишут во многих книгах. Которые люди называют художественными.
— В жизни всё наоборот. Я тоже могущественное существо. Я считал некогда всех остальных пешками. Встреть вы меня тысячу лет назад — я бы посчитал вас пешками, — отрывисто произнёс Шакс своим привычным голосом, напоминающим лай. — И я не прогорел. Даже когда совершал самые жестокие поступки. Казнил невинных. И получал удовольствие от их страданий. Даже тогда на меня не пала кара. Я остался для чего-то неприкаянным.
— Ты не прогорел, потому что ты должен был пройти этот путь. Ты стал добрее. Ты изменился, потому что выбрал измениться. Ты подружился с теми, кто сражался против Дагона, сначала нашлись общие интересы, и ты был с ними как пират в доле. А потом ты научился дружить. В том числе с пиратами, — я догнала Шакса и пошла рядом с ним.
Скиталец брёл сзади, он успевал за нами, но его светящиеся глаза то и дело любопытно шарили по полкам.
Полки, на которых лежали кости и черепа — останки неведомого народа — не кончались. Как и не кончались лежащие между ними магические предметы. Только сейчас я подумала о том, что, возможно, совершила кучу научных, феноменальных открытий. Ведь если взять эти вещи, поднять на поверхность, отдать учёным — то все привычные концепции мироздания порушатся. Наверняка эти предметы рушат все представления о физике, химии и других устоявшихся областях знаний. Скиталец взял с полки очередную книгу, и прямо на ходу открыл её, стал с ней идти и питаться ею.
— Дагон и Бафомет могущественнее меня. Они были, есть и будут всегда. Но только в твоих силах прогнать их, — произнёс Шакс. — Ты могущественнее их.
— Я не могу брать на себя так много, — оробела я. — Не нужно так меня переоценивать.
— Ты умеешь побеждать страх, — поддержал Скиталец.
— Ты умеешь верить в тех, кто пал. Нужно иметь очень большое мужество, что поверить такому как я. Или хотя бы Анне. Или горгульям, которые всю свою жизнь обманывали и мошенничали ради своей выгоды, ради того, чтобы получить доступ к таким вот предметам, которые мы созерцаем здесь сейчас.
Приди ты сюда несколько лет назад — я бы убил тебя. Вступил в сговор с Дагоном. Он и его рабы предлагали слугам Бафомета такую сделку — завлечь сюда наследницу Неверри или того, кто придёт вместо неё сражаться с Дагоном. А взамен они обещали пощадить нас. Не растворять в небытии. Тогда я не пошёл на это из принципа. Сейчас я не пойду на это, потому что узнал цену дружбы. Дагон желает разрушить то, что я полюбил. Он желает разрушить то, что я научился любить. Ты, должно быть, догадываешься, Смельчак, почему Анне перестали быть интересны её сокровища и она решила рискнуть, отдать себя в плен демону-жуку. Почему Мелькору и Астру было не интересно идти сюда. Особенно Мелькору. У него выбор был — бросить сородича и прийти за этими сокровищами. Скиталец сейчас скажет — это в сказках и книжках для детей пираты и воры отказываются от сокровищ.
— Да, я догадываюсь, Шакс, — вздохнула я. — Анна говорила. Она хочет свободы. Хочет вернуться домой, встретиться с любимой подругой, помочь Жаку обрести покой и освободиться из плена усадьбы, потому что Жак — её друг, её семья. Даже Жак уже ничего не хочет, а Анна хочет вернуть ему этот вкус жизни. А это важнее, чем сокровища. Сокровища приходят и уходят.
— Сокровища никуда не деваются. А друзей и любимых людей можно потерять. Очень легко потерять, — кивнул палач.
— Люди думают, что наоборот всё, — Скиталец теперь шёл рядом с нами, вровень, нога в ногу, лапа в лапу, призрачная полупрозрачная красная нога в призрачную полупрозрачную красную ногу. — Люди думают, что семьи, друзья, свобода, дом никуда не денутся и будут всегда. А важнее то, что блестит. Золото. Деньги. Всякие вещи.
— Важнее то, что внутри. Огонь, который ведёт. Когда его нет — наступает опустошение. У меня очень долго не было огня. Я искал его, питаясь кошмарами и страданиями. Огонь стал появляться, когда я выбрал помогать бороться против Дагона. Но ты, Смельчак, зажгла его ещё сильнее.
Я почувствовала состояние и чувства, который передал мне палач, бывший когда-то злым духом, воплощением насилия, разрушения и садизма. Я была очень растрогана. Шакс передавал мне на астральном уровне, что считает меня другом. Скиталец тоже испускал такие мощные волны поддержки, принятия и симпатии, что я едва не прослезилась. Тот, Кто Бродит Среди Книг произнёс:
— Человек может потерять золото и вещи — у него останутся друзья. И если случается так, что человек теряет друзей, например, они умирают — у него остаётся огонь. Этот огонь даёт силы. И если огонь зажгли его друзья — они с ним всегда, даже когда их нет. Я съел это не в одной книге.
— Ты съел это, и это часть тебя, Бродильщик. Ты состоишь из книг. Каждый состоит из того, что поглощает. Не только ртом и животом. Глазами. Вниманием. Сердцем, — ответил ему Шакс.
Мне было очень спокойно сейчас. Так хотелось, чтобы мы вечно так шли, по Тёмным Лабиринтам. Обычный человек, бывший злой дух и монстр из параллельных измерений, вместо белковой пищи питающийся книгами. А ещё хотелось бы, чтобы с нами были Анна, Жак, Мелькор, Астр и Брабатус. И чтобы мы сейчас дошли до конца этого лабиринта, а там встретили Икабода и Элеонору, живых и невредимых. Я всё ещё думала о них как о живых, всё ещё надеялась найти. Но эта надежда казалась эфемерной, по-детски наивной. Я видела страшных демонов, перед которыми не устояли даже горгульи и бесстрашная Повелительница Морей. Я видела кровавые письмена. Да и прошло больше двух недель с того момента, как исчезли пожилые супруги. Если даже демоны их не тронули — они могли давно умереть от голода и жажды.
— Дагон очень разозлился на меня, — произнёс вдруг Скиталец с хитро-скалящейся усмешкой своей большой пасти. — Я распугал его охранников. Он скоро на меня нападёт.
Это было сказано так спокойно и буднично, что я поначалу даже не обратила внимание. Спустя несколько секунд до меня дошло, я остановилась как вкопанная:
— Что значит — нападёт?
— Отшибёт меня. Я исчезну. Я ощущаю его. На том плане бытия, где недоступно ни тебе, ни Шаксу, — пояснил Скиталец.
Улыбнулся снова. Теперь почти что виновато, с явным искренним сожалением. Я испугалась. Все мои товарищи, казавшиеся такими сильными, волевыми, решительными — Анна Бони, Мелькор, Астр, Брабатус
— Мы можем как-нибудь помочь тебе? Погоди. Ты же подчиняешься мне, если даже Дагон и отшибёт тебя — я тебя снова вызову! — растерялась я.
— Всё сложно. Если бы я мог рассказать, как много миров и тел у каждого из нас. У тебя, у меня, у Шакса. И у Дагона. Мы все из разных измерений, с разными телами. Дагон сейчас пробирается к моей Узкой Сфере. К измерению, в которое я ухожу, когда рассвет. Он хочет отправить меня туда и запереть своей печатью. Так, что нож будет бесполезен.
— А если я сниму проклятье? Чёрный Ромб... — от мысли, что Скиталец исчезнет — такой могущественный, надёжный, прогнавший одним своим появлением кучу лярв с щупальцами, стало совсем плохо.
— Может помочь, — закивал монстр. — Если ты снимешь проклятье, ты перестанешь быть слугой Бафомета. Его энергия, потраченная на привязку тебя, Шакса и остальных слуг, может затянуться в Лезвие Слуги и прорвать печать Дагона. Он близко...
— Мы близко. Тёмный Лабиринт кончается, — подтвердил Шакс. — Бродильщик довёл нас.
— Значит, нужно произвести этот обряд с Чёрным Ромбом как можно скорее, — сосредоточенно проговорила я.
— Мощь Дагона сильна. Его нужно лишить силы, прежде чем ты сможешь воспользоваться книгой, — произнёс Скиталец.
Я в ужасе увидела, как он стал растворяться, исчезать. Теперь он не улыбался. А смотрел очень грустно на нас.
— Я сделаю это. Я смогу лишить его силы, — заявил Шакс.
Скиталец почти исчез...
— Я ощущаю, что Дагону помогает кто-то... Кто был тем, кого слуги Бафомета считали другом... — проговорил Скиталец.
Его голос раздался из совсем других измерений, слишком глухо и тихо.
— Что?! — ахнула я. — Кто ему может помогать?
— Да, ему помогают. Не верь...
Скиталец не успел сказать, кому мне нельзя верить.
— Кто может ему помогать, кто?! Если только... сам Икабод Неверри, которого он похитил, или Элеонора? — вздохнула я.
— Дагон нападает и на нас. Сущности, которых прогнал Бродильщик, возвращаются. Пошли быстрее, — Шакс приказал это командным тоном, схватил меня за плечо и почти поволок вперёд.
Я снова почувствовала знакомые жуткие звуки существ, которые меня чуть не съели. Они утробно рычали, перешептывались, приближались, подползали. Когда я оглянулась почти на бегу, темнота сзади меня шевелилась и мерцала сотней алчных ищущих шарящих щупалец.
— Это невероятно. Дагон прогнал Скитальца, — проговорила я. — О ком Скиталец пытался предупредить?
Некогда думать! Мы бежали теперь уже конкретно. Палач наверняка мог перемещаться куда быстрее, телепортироваться, проходить сквозь стены, но он не стал убегать сильно вперёд, наоборот, помогал мне, направлял в темноте. Теперь мы, охотники на Дагона, шедшие в Катакомбу, чтобы убить его, превратились в добычу. Мне не нравились эти салочки. Шакс внезапно остановился. Я тоже. Он посмотрел на меня, я на него. В темноте я не видела его, только светящиеся красным глаза.
— Скиталец сказал, что Дагону помогает кто-то из наших, — отчётливо произнёс он.
— Брабатус тоже про это говорил, — выпалила я испуганно.
— Если Дагону помогает кто-то из наших — объясняется многое. Как пропали Икабод и Элеонора. Они не могут ему помогать. Ни один простой смертный не способен дать Дагону то, что может дать существо из других планов бытия, из других мерностей.
— Кто может помогать Дагону? Нас тут только двое. Но ты не можешь помогать Дагону никак, — проговорила я.
— Почему ты так в этом уверена? Почему ты мне доверяешь? — Шакс спросил это задумчиво.
— Потому что ты помогаешь мне, вот почему. Ты умеешь насылать кошмары, страдания, но не только. Ты умеешь насылать всё, что чувствуешь и испытываешь сам. Сейчас ты испытываешь растерянность, удивление тем, что сказал Скиталец — но никак не торжество или не желание скрыть то, что тебя вычислили. И я поняла, Шакс, почему ты насылал кошмары и страдания. Ты испытывал их сам, с самого начала, и ты хотел, чтобы кто-то научился тебя понимать. Со временем тебя научились понимать, и ты научился насылать другие ощущения. Ты не можешь помогать Дагону.
— Я бы предпочёл думать, что это я. Потому что если это Анна, Мелькор, Астр, Жак или Брабатус — то есть тот, кого мы встретим через несколько мгновений у Чёрного Ромба — то тогда это значит одно. Предательство одного из тех, кого я считал другом. Кого я защищал. И я виновен, что не вычислил. Не казнил его или её раньше. Я палач, я должен был.
— Дагон — Древний. Я кое-что читала о Древних, кое-что знаю. Древние ещё изощрённее, чем демоны в своих коварствах. Дагон сделал всё, чтобы ни ты, ни кто-то другой не смог вычислить его раба.
— Он был среди нас всё это время. Он или она. Он изучал все наши планы. Он передавал Дагону всё. Он подстроил то, что ты сейчас здесь. И что ты можешь умереть. Если бы я мог сам довести всё до конца — я бы не пустил тебя сюда. Ты бы осталась жива.
— Я пока ещё не умираю. И не планирую в ближайшие лет восемьдесят пять, — поправила я.
За этим разговором мы совсем забыли о наших преследователях. Вспомнили о них, когда поняли, что установилась кромешная тишина.
— Ты слышишь? — вздрогнула я. — Лярвы исчезли.
— Мы пришли. Ты чувствуешь ветер? Смрадное дыхание грязных вод? — спросил Шакс.
Я почувствовала дуновение. По коже лица прошёлся небольшой ветерок. В нос ударил запах гнили, застоя.
— Да, ветер оттуда, — я собралась идти по направлению.
Шакс остановил меня за плечо:
— Когда я ударю по Дагону — я вложу в удар всю энергию. Это будет означать, что меня не станет.
— Не говори об этом, Шакс. И не вкладывай всю энергию. У меня есть сабля, у меня есть Книга Запретного Злого Знания. Возможно, получится вызвать Скитальца.
— Я должен. Если я вложу не всю энергию — Дагон убьёт тебя прежде чем ты его увидишь. Я шёл сюда только для этого. Чтобы сделать всё, чтобы помочь тебе прогнать его.
— Мы обсуждали это много раз, — вздохнула я. — Пойдём, сделаем дело. И так как я командир нашей небольшой команды — я приказываю тебе не допускать лишней жертвенности.
Я не знала, могла ли я приказывать могущественному злому духу и палачу, но Шакс ничего не ответил. И я восприняла его молчание как знак согласия. Я предчувствовала, что до рассвета осталось совсем чуть-чуть. Каждая минута на счету. Тогда, перед чертогами Дагона, я впервые подумала о том, как мы отсюда будем возвращаться.
Нога в ногу мы прошли вперёд, и обнаружили там отсветы призрачного тусклого пламени.
Из Тёмного Лабиринта мы вступили в выложенные ровным камнем коридоры, а из них попали к большому подземному озеру, освещённому светильниками на стенах.
— Нет. Те, кто жил задолго до них. Даже меня тогда не было. Эти люди владели знаниями, которые утрачены. Многие предметы, которые лежат здесь — это те вещи, которые они создали. Те из них, которые заряжены особым образом, так воздействуют на Шакса.
— Но почему они воздействуют на Шакса, но не на рабов Дагона? И на тебя они вроде не воздействуют, и на меня. Почему на Шакса? — я посмотрела на палача и на Того, Кто Бродит Среди Книг.
У меня в голове, на самом краю сознания начала зарождаться догадка, интуиция. Пока слишком слабая. Скиталец же словно прочёл мои мысли! Он подумал немного и предположил:
— В Тёмные Лабиринты долго никто не приходил. Но здесь кто-то хозяйничал. Дагон, его рабы. Рабы поддерживали здесь порядок, охраняли эти сокровища, эти кости и черепа. Некоторые сокровища и предметы работают на подавление сил слуг Бафомета. На меня они тоже воздействуют, но не так сильно. Потому что я твой слуга. Тёмный Лабиринт существует, чтобы не подпустить слуг Бафомета к Чёрному Ромбу.
— Но я же тоже проклята Бафометом.
— Ты живая и ты интересуешь Дагона, — подсказал Шакс. — Бродильщик прав. Анна, Мелькор и Астр здесь бы тоже испытывали неудобства.
— Когда ты дойдёшь до Чёрного Ромба, ты разрушишь печать Бафомета, которая на нас, — подтвердил Скиталец. — Тогда влияния рабов Дагона не будет, магические предметы перестанут им подчиняться — ведь те, кто был за Бафомета, станут сильнее.
— Я всё-таки одного не понимаю. Получается, Бафомет с Дагоном заодно? Он заколдовал нас тут всех своим ножом, как будто бы мешая, чтобы мы сразились с Дагоном.
— У Бафомета свои правила, свои игры, — прошелестел Шакс, двигаясь вперёд и этим весьма красноречиво напоминая, что не нужно стоять на месте. — Бафомет — верховный демон, правая рука Дьявола. Дагон — Древний. Дагон старше. Но Бафомет — как молодой сильный и ловкий юноша по сравнению с ним.
Мы со Скитальцем пошли следом за ним. Скиталец вторил палачу:
— Бафомет хочет власти здесь, как и Дагон. Они думают — мы пешки. Даже такие могучие духи как Шакс. Даже такие существа, как я.
— Я так и поняла. Все могущественные демоны, и не только демоны — а в целом все могущественные существа, включая людей, думают, что остальные — пешки.
— И на этом прогорают, — мудро подметил Скиталец. Добавил: — Так пишут во многих книгах. Которые люди называют художественными.
— В жизни всё наоборот. Я тоже могущественное существо. Я считал некогда всех остальных пешками. Встреть вы меня тысячу лет назад — я бы посчитал вас пешками, — отрывисто произнёс Шакс своим привычным голосом, напоминающим лай. — И я не прогорел. Даже когда совершал самые жестокие поступки. Казнил невинных. И получал удовольствие от их страданий. Даже тогда на меня не пала кара. Я остался для чего-то неприкаянным.
— Ты не прогорел, потому что ты должен был пройти этот путь. Ты стал добрее. Ты изменился, потому что выбрал измениться. Ты подружился с теми, кто сражался против Дагона, сначала нашлись общие интересы, и ты был с ними как пират в доле. А потом ты научился дружить. В том числе с пиратами, — я догнала Шакса и пошла рядом с ним.
Скиталец брёл сзади, он успевал за нами, но его светящиеся глаза то и дело любопытно шарили по полкам.
Полки, на которых лежали кости и черепа — останки неведомого народа — не кончались. Как и не кончались лежащие между ними магические предметы. Только сейчас я подумала о том, что, возможно, совершила кучу научных, феноменальных открытий. Ведь если взять эти вещи, поднять на поверхность, отдать учёным — то все привычные концепции мироздания порушатся. Наверняка эти предметы рушат все представления о физике, химии и других устоявшихся областях знаний. Скиталец взял с полки очередную книгу, и прямо на ходу открыл её, стал с ней идти и питаться ею.
— Дагон и Бафомет могущественнее меня. Они были, есть и будут всегда. Но только в твоих силах прогнать их, — произнёс Шакс. — Ты могущественнее их.
— Я не могу брать на себя так много, — оробела я. — Не нужно так меня переоценивать.
— Ты умеешь побеждать страх, — поддержал Скиталец.
— Ты умеешь верить в тех, кто пал. Нужно иметь очень большое мужество, что поверить такому как я. Или хотя бы Анне. Или горгульям, которые всю свою жизнь обманывали и мошенничали ради своей выгоды, ради того, чтобы получить доступ к таким вот предметам, которые мы созерцаем здесь сейчас.
Приди ты сюда несколько лет назад — я бы убил тебя. Вступил в сговор с Дагоном. Он и его рабы предлагали слугам Бафомета такую сделку — завлечь сюда наследницу Неверри или того, кто придёт вместо неё сражаться с Дагоном. А взамен они обещали пощадить нас. Не растворять в небытии. Тогда я не пошёл на это из принципа. Сейчас я не пойду на это, потому что узнал цену дружбы. Дагон желает разрушить то, что я полюбил. Он желает разрушить то, что я научился любить. Ты, должно быть, догадываешься, Смельчак, почему Анне перестали быть интересны её сокровища и она решила рискнуть, отдать себя в плен демону-жуку. Почему Мелькору и Астру было не интересно идти сюда. Особенно Мелькору. У него выбор был — бросить сородича и прийти за этими сокровищами. Скиталец сейчас скажет — это в сказках и книжках для детей пираты и воры отказываются от сокровищ.
— Да, я догадываюсь, Шакс, — вздохнула я. — Анна говорила. Она хочет свободы. Хочет вернуться домой, встретиться с любимой подругой, помочь Жаку обрести покой и освободиться из плена усадьбы, потому что Жак — её друг, её семья. Даже Жак уже ничего не хочет, а Анна хочет вернуть ему этот вкус жизни. А это важнее, чем сокровища. Сокровища приходят и уходят.
— Сокровища никуда не деваются. А друзей и любимых людей можно потерять. Очень легко потерять, — кивнул палач.
— Люди думают, что наоборот всё, — Скиталец теперь шёл рядом с нами, вровень, нога в ногу, лапа в лапу, призрачная полупрозрачная красная нога в призрачную полупрозрачную красную ногу. — Люди думают, что семьи, друзья, свобода, дом никуда не денутся и будут всегда. А важнее то, что блестит. Золото. Деньги. Всякие вещи.
— Важнее то, что внутри. Огонь, который ведёт. Когда его нет — наступает опустошение. У меня очень долго не было огня. Я искал его, питаясь кошмарами и страданиями. Огонь стал появляться, когда я выбрал помогать бороться против Дагона. Но ты, Смельчак, зажгла его ещё сильнее.
Я почувствовала состояние и чувства, который передал мне палач, бывший когда-то злым духом, воплощением насилия, разрушения и садизма. Я была очень растрогана. Шакс передавал мне на астральном уровне, что считает меня другом. Скиталец тоже испускал такие мощные волны поддержки, принятия и симпатии, что я едва не прослезилась. Тот, Кто Бродит Среди Книг произнёс:
— Человек может потерять золото и вещи — у него останутся друзья. И если случается так, что человек теряет друзей, например, они умирают — у него остаётся огонь. Этот огонь даёт силы. И если огонь зажгли его друзья — они с ним всегда, даже когда их нет. Я съел это не в одной книге.
— Ты съел это, и это часть тебя, Бродильщик. Ты состоишь из книг. Каждый состоит из того, что поглощает. Не только ртом и животом. Глазами. Вниманием. Сердцем, — ответил ему Шакс.
Мне было очень спокойно сейчас. Так хотелось, чтобы мы вечно так шли, по Тёмным Лабиринтам. Обычный человек, бывший злой дух и монстр из параллельных измерений, вместо белковой пищи питающийся книгами. А ещё хотелось бы, чтобы с нами были Анна, Жак, Мелькор, Астр и Брабатус. И чтобы мы сейчас дошли до конца этого лабиринта, а там встретили Икабода и Элеонору, живых и невредимых. Я всё ещё думала о них как о живых, всё ещё надеялась найти. Но эта надежда казалась эфемерной, по-детски наивной. Я видела страшных демонов, перед которыми не устояли даже горгульи и бесстрашная Повелительница Морей. Я видела кровавые письмена. Да и прошло больше двух недель с того момента, как исчезли пожилые супруги. Если даже демоны их не тронули — они могли давно умереть от голода и жажды.
— Дагон очень разозлился на меня, — произнёс вдруг Скиталец с хитро-скалящейся усмешкой своей большой пасти. — Я распугал его охранников. Он скоро на меня нападёт.
Это было сказано так спокойно и буднично, что я поначалу даже не обратила внимание. Спустя несколько секунд до меня дошло, я остановилась как вкопанная:
— Что значит — нападёт?
— Отшибёт меня. Я исчезну. Я ощущаю его. На том плане бытия, где недоступно ни тебе, ни Шаксу, — пояснил Скиталец.
Улыбнулся снова. Теперь почти что виновато, с явным искренним сожалением. Я испугалась. Все мои товарищи, казавшиеся такими сильными, волевыми, решительными — Анна Бони, Мелькор, Астр, Брабатус
— Мы можем как-нибудь помочь тебе? Погоди. Ты же подчиняешься мне, если даже Дагон и отшибёт тебя — я тебя снова вызову! — растерялась я.
— Всё сложно. Если бы я мог рассказать, как много миров и тел у каждого из нас. У тебя, у меня, у Шакса. И у Дагона. Мы все из разных измерений, с разными телами. Дагон сейчас пробирается к моей Узкой Сфере. К измерению, в которое я ухожу, когда рассвет. Он хочет отправить меня туда и запереть своей печатью. Так, что нож будет бесполезен.
— А если я сниму проклятье? Чёрный Ромб... — от мысли, что Скиталец исчезнет — такой могущественный, надёжный, прогнавший одним своим появлением кучу лярв с щупальцами, стало совсем плохо.
— Может помочь, — закивал монстр. — Если ты снимешь проклятье, ты перестанешь быть слугой Бафомета. Его энергия, потраченная на привязку тебя, Шакса и остальных слуг, может затянуться в Лезвие Слуги и прорвать печать Дагона. Он близко...
— Мы близко. Тёмный Лабиринт кончается, — подтвердил Шакс. — Бродильщик довёл нас.
— Значит, нужно произвести этот обряд с Чёрным Ромбом как можно скорее, — сосредоточенно проговорила я.
— Мощь Дагона сильна. Его нужно лишить силы, прежде чем ты сможешь воспользоваться книгой, — произнёс Скиталец.
Я в ужасе увидела, как он стал растворяться, исчезать. Теперь он не улыбался. А смотрел очень грустно на нас.
— Я сделаю это. Я смогу лишить его силы, — заявил Шакс.
Скиталец почти исчез...
— Я ощущаю, что Дагону помогает кто-то... Кто был тем, кого слуги Бафомета считали другом... — проговорил Скиталец.
Его голос раздался из совсем других измерений, слишком глухо и тихо.
— Что?! — ахнула я. — Кто ему может помогать?
— Да, ему помогают. Не верь...
Скиталец не успел сказать, кому мне нельзя верить.
— Кто может ему помогать, кто?! Если только... сам Икабод Неверри, которого он похитил, или Элеонора? — вздохнула я.
— Дагон нападает и на нас. Сущности, которых прогнал Бродильщик, возвращаются. Пошли быстрее, — Шакс приказал это командным тоном, схватил меня за плечо и почти поволок вперёд.
Я снова почувствовала знакомые жуткие звуки существ, которые меня чуть не съели. Они утробно рычали, перешептывались, приближались, подползали. Когда я оглянулась почти на бегу, темнота сзади меня шевелилась и мерцала сотней алчных ищущих шарящих щупалец.
— Это невероятно. Дагон прогнал Скитальца, — проговорила я. — О ком Скиталец пытался предупредить?
Некогда думать! Мы бежали теперь уже конкретно. Палач наверняка мог перемещаться куда быстрее, телепортироваться, проходить сквозь стены, но он не стал убегать сильно вперёд, наоборот, помогал мне, направлял в темноте. Теперь мы, охотники на Дагона, шедшие в Катакомбу, чтобы убить его, превратились в добычу. Мне не нравились эти салочки. Шакс внезапно остановился. Я тоже. Он посмотрел на меня, я на него. В темноте я не видела его, только светящиеся красным глаза.
— Скиталец сказал, что Дагону помогает кто-то из наших, — отчётливо произнёс он.
— Брабатус тоже про это говорил, — выпалила я испуганно.
— Если Дагону помогает кто-то из наших — объясняется многое. Как пропали Икабод и Элеонора. Они не могут ему помогать. Ни один простой смертный не способен дать Дагону то, что может дать существо из других планов бытия, из других мерностей.
— Кто может помогать Дагону? Нас тут только двое. Но ты не можешь помогать Дагону никак, — проговорила я.
— Почему ты так в этом уверена? Почему ты мне доверяешь? — Шакс спросил это задумчиво.
— Потому что ты помогаешь мне, вот почему. Ты умеешь насылать кошмары, страдания, но не только. Ты умеешь насылать всё, что чувствуешь и испытываешь сам. Сейчас ты испытываешь растерянность, удивление тем, что сказал Скиталец — но никак не торжество или не желание скрыть то, что тебя вычислили. И я поняла, Шакс, почему ты насылал кошмары и страдания. Ты испытывал их сам, с самого начала, и ты хотел, чтобы кто-то научился тебя понимать. Со временем тебя научились понимать, и ты научился насылать другие ощущения. Ты не можешь помогать Дагону.
— Я бы предпочёл думать, что это я. Потому что если это Анна, Мелькор, Астр, Жак или Брабатус — то есть тот, кого мы встретим через несколько мгновений у Чёрного Ромба — то тогда это значит одно. Предательство одного из тех, кого я считал другом. Кого я защищал. И я виновен, что не вычислил. Не казнил его или её раньше. Я палач, я должен был.
— Дагон — Древний. Я кое-что читала о Древних, кое-что знаю. Древние ещё изощрённее, чем демоны в своих коварствах. Дагон сделал всё, чтобы ни ты, ни кто-то другой не смог вычислить его раба.
— Он был среди нас всё это время. Он или она. Он изучал все наши планы. Он передавал Дагону всё. Он подстроил то, что ты сейчас здесь. И что ты можешь умереть. Если бы я мог сам довести всё до конца — я бы не пустил тебя сюда. Ты бы осталась жива.
— Я пока ещё не умираю. И не планирую в ближайшие лет восемьдесят пять, — поправила я.
За этим разговором мы совсем забыли о наших преследователях. Вспомнили о них, когда поняли, что установилась кромешная тишина.
— Ты слышишь? — вздрогнула я. — Лярвы исчезли.
— Мы пришли. Ты чувствуешь ветер? Смрадное дыхание грязных вод? — спросил Шакс.
Я почувствовала дуновение. По коже лица прошёлся небольшой ветерок. В нос ударил запах гнили, застоя.
— Да, ветер оттуда, — я собралась идти по направлению.
Шакс остановил меня за плечо:
— Когда я ударю по Дагону — я вложу в удар всю энергию. Это будет означать, что меня не станет.
— Не говори об этом, Шакс. И не вкладывай всю энергию. У меня есть сабля, у меня есть Книга Запретного Злого Знания. Возможно, получится вызвать Скитальца.
— Я должен. Если я вложу не всю энергию — Дагон убьёт тебя прежде чем ты его увидишь. Я шёл сюда только для этого. Чтобы сделать всё, чтобы помочь тебе прогнать его.
— Мы обсуждали это много раз, — вздохнула я. — Пойдём, сделаем дело. И так как я командир нашей небольшой команды — я приказываю тебе не допускать лишней жертвенности.
Я не знала, могла ли я приказывать могущественному злому духу и палачу, но Шакс ничего не ответил. И я восприняла его молчание как знак согласия. Я предчувствовала, что до рассвета осталось совсем чуть-чуть. Каждая минута на счету. Тогда, перед чертогами Дагона, я впервые подумала о том, как мы отсюда будем возвращаться.
Нога в ногу мы прошли вперёд, и обнаружили там отсветы призрачного тусклого пламени.
Из Тёмного Лабиринта мы вступили в выложенные ровным камнем коридоры, а из них попали к большому подземному озеру, освещённому светильниками на стенах.
