Школьная Сага. Книга 1. Беглец
— Дзи-и-и-и-и-инь! — пронзительно и капризно сказал будильник, затрещавший рядом с кроватью.
Снова в школу. Больше не будет длинных летних дней, прогулок в любое время суток, игр на свежем воздухе. Будут уроки, перемены, звонки, родительские собрания, оценки, тоскливые домашки, контроши и прочие атрибуты школьной жизни.
Когда я вышла в свой первый в этом учебном году школьный день, небо отличалось редкостной для сентября голубизной. Искрилось солнце, мелкие кучевые облака подмигивали мне, дразня: несмотря на изумительную погоду, мне придётся просидеть полдня в полутёмном классном помещении.
Из калиток вышли одновременно с Питом. Пит Ривел — мой лучший друг, дружим с шести лет, и живёт Пит в доме напротив. На нём джентльменский костюм — брюки, пиджак, галстук, причём всё сидит отлично. А на голове — бессменная кепка, которую он ну почти никогда не снимает! Хотя у Пита совершенно нормальная голова и без кепки. Он носит прямые тёмные волосы на прямой пробор, и из-под кепки, как он считает, они не топорщатся в разные стороны. И вот зря он комплексует.
Пит хитро улыбнулся во весь рот:
— Что, в школу, да?
— Да уж, трудовые будни начались, — вздохнула я.
— Выше нос! Представляешь, сколько нового грядёт в ближайшие дни? Новые знакомства, новые учителя, новые предметы, — оптимист Пит решил рассмотреть ситуацию «снова в школу» исключительно с положительной стороны.
— С каких это пор ты стал ботаником?! — сощурилась я.
— Да ты что, я всю жизнь им и был, — хохотнул Пит.
— Ладно тебе, не бреши! Надо будет Джейн сегодня позвонить, поздравить с началом тюремного года, — напомнила я. — Школа — это тюрьма для детей!
Джейн — наша лучшая подруга, живёт с семьёй на другом конце города, а к нам в квартал Хороший Путь приезжает в гости к бабушке — нашей соседке. Сегодня Джейн и её брат-близнец Уолли тоже, как и мы, отправились в девятый класс.
— Не скажи. Школа — это же школа жизни! Социальный и личностный рост гарантирован, — зафилософствовался друг.
— Ты мне эту шарманку не крути, уже кручёная! — шикнула я. — Расскажи лучше, как проведём время завтра. Джейн должна приехать.
— Как насчёт шахмат? Ну, если дождик пойдёт. А если дождя не будет — можно погонять на великах в парке, — подкидывал друг идеи.
Пит очень любит шахматы, потому что хорошо в них играет. А мы с Джейн — не очень, потому что не умеем.
— Можно ещё сходить на Базу, — напомнил Пит, кто мы такие на самом деле. Кроме того, что простые школьники.
Мы дошли до места, где нам надо расходиться. Пит учится в одной школе, я в другой, и нам в разные стороны.
— Сейчас, в будни, мы можем ходить на Базу только на тренировки, — заметила я.
— Ну хотя бы так! А того и гляди, нас там натренируют и дадут задание, — с предвкушением заметил Пит.
— Подожди делить шкуру не убитого медведя. Как зададут тебе сто пятьдесят пять задач по геометрии, и двести пять рефератов по истории — будет не до тренировок. До скорого, старик.
Школа — это скучно, муторно и нудно. Моя 214-ая школа — одна из тысяч самых заурядных школ нашего огромного города Укосмо. И девять ближайших месяцев — до следующих больших летних каникул — мне предстоит провести в этом бледно-оранжевом здании.
Основное учебное здание пятиэтажное. Оно находится в центре огороженной чёрным ажурным забором территории. Перед главным входом и монументальными ступенями — большая заасфальтированная площадка. Слева и вдоль забора — палисадник и беговая дорожка, огибающая здание, по которой ученики бегают на уроках физкультуры. Эта дорожка одной стороной упирается в большую пристройку — спортзал. С высоты птичьего полёта 214-ая школа видится как буква «Г». Справа от здания школы и площадки находится ещё один палисадник, в котором стоит маленький и всегда закрытый кирпичный домик бойлерной, за которым на переменах курят старшеклассники. Внушительную часть пришкольной территории занимает спортплощадка с футбольным полем, лесенками, снарядами и скамеечками.
Когда я вошла на территорию школы, там царил шум, гвалт и большая толпень из детей всех возрастов, их родителей и учителей. А ещё стоял оглушительный шум от громкой торжественной музыки, пущенной через усилитель. Глядя на всё это, я остановилась в проходе, раздумывая, стоит ли мне вообще туда идти. Но сзади какая-то нервная мамаша подтолкнула меня в спину, и пришлось-таки отправиться в тюрьму для детей.
Свой класс я отыскала без труда. Девятый класс группы А вёл себя громче и хулиганистее всех. Девятых классов у нас несколько групп: А, Б и В. Я всегда училась в группе А, а из групп Б и В почти никого не знала.
Я тихо встала в конец линейки. Меня никто не заметил. Вокруг доносились звуки чмоков в щёчку, взвизгивания, весёлые вопли, разговоры на тему шмоток, косметики и со скольким количеством мальчиков удалось погулять, какая спортивная команда вышла в финал, какой альбом выпустил популярный рок-певец и как проходить очередную навороченную игрушку.
За многочисленными головами с бантами мне было плохо видно лестницу, но всё же я увидела, как двери отворились, и перед публикой предстала наша директриса, госпожа Лия Вэзер, властная, солидная полная дама в очках. Ей за пятьдесят, говорит она рассудительно и размерено, и её все уважают. Одним словом, типичная школьная директриса. Вэзер вещала заготовленную речь, как школа рада видеть своих учеников первого сентября, как желает им успехов и хороших оценок.
— Привет, — дёрнул меня кто-то за край куртки. — Клотильда, как у тебя дела? Как каникулы провела?
Оглядываюсь и вижу Теодору Люмблин, свою улыбающуюся школьную приятельницу, с которой мы дружим с первого класса. Её мама работает учительницей в нашей же школе. У Терри короткие волнистые светлые волосы, умные добрые голубые глаза. Терри усидчивая, старательная, отличница и любимица всех учителей. Обожает классику и писать сочинения по литературе, до смерти боится контрольных по математике. Меня она называет лучшей подругой, хотя мы общаемся исключительно в пределах школьных стен. Она всегда готова делиться гелевыми ручками, замазкой и учебниками, дать листочек, но и сама часто забывает ручку или линейку и просит у меня. Терри может часами размышлять об интересной книге или фильме, обожает попсовых звёзд и мечтает о принце на белом коне. Открытая душа, наивна, отзывчива, любознательна. Я рада видеть её, и что она нашла меня и подошла, не оставила стоять в конце линейки в одиночестве в этот скорбный день — первый день тюремного... то есть учебного года.
— О, Терри, отлично! Только слишком уж маленькими они мне показались, — поддержала я светскую беседу.
— Ах, Клотильда, и не говори! Это точно. Такую хорошую погоду обещают в сентябре — самое время загорать, а не сидеть с учебниками! Но ничего не поделаешь, жизнь есть жизнь.
Лия Вэзер завершила речь, раздались громогласные аплодисменты, родители и ребята понесли директрисе цветы. Традиционно в честь первого звонка высокий папа пронёс на плечах свою дочь-первоочка с огромными бантиками, которая трезвонила в золотой колокольчик.
— Приглашаются первые классы, самые первые наши малыши!.. — объявила в рупор завуч.
Все громко аплодировали, кричали, свистели, пускали шарики в небо. Родители махали ручками деткам, которым предстояло десять долгих лет каторги. Самые первые для них школьные учительницы повели их за руки в горнила оплота наук и воспитания. Первые классы, затем вторые, третьи. Наконец очередь дошла до девятых, и мы стадом возбуждённых баранов направились к двустворчатым высоким дверям.
Толпа доставила нас в кабинет литературы на третьем этаже. Мы вошли в просторный, светлый, хорошо проветренный класс. Тут же все принялись громыхать стульями, снимая их с парт, рассаживаться, расстёгивать портфели, ранцы, рюкзаки и сумки, доставать ручки, пеналы, тетради, продолжать шумно общаться друг с другом. А я печально посмотрела в окно на голубое небо, солнце, ещё пышущие зеленью деревья. Тюремный год начался.
Начиная с пятого класса, когда мы перешли из начальной школы в среднюю, нас рассадили по партам в строгом порядке, руководствуясь нашей психологической совместимостью. О которой классные руководительницы знали якобы лучше, чем мы сами. Крайне нежелательно было менять соседа по парте. Да и все привыкли к такой рассадке, поэтому на каждом уроке, вне зависимости от кабинета и от самого урока, рассаживались именно так, как рассадили — по привычке. Меня как тихую отличницу и прилежную девочку-паиньку, посадили на первую парту в ряду у стены, выставив на обозрение и поставив в пример всему классу. И как раз аккурат с пятого класса я возненавидела первую парту всей душой.
На первых партах стандартно сидят отличники. Их чаще вызывают к доске, посылают на олимпиады, или наоборот, не спрашивают несколько уроков подряд, зная, что тот, кто на первой парте, всегда подготовлен. Комиссии и гости из других школ больше внимания обращают как раз на первопартовцев. Отношение коллектива базируется на стереотипе: на первой парте сидят исключительно ботаники, и у них можно списывать. У первопартовца нет глаз на затылке, а вот их спины все видят, и не только спины, а ещё и то, что первопартовец ненароком делает! Например, приспичило ему ухо почесать — это может уже послужить поводом для шутки. Или кто-то с галёрки скомканную бумажку кинул, а кто — первопартовцу уже и не разобрать. Потому что пока он поймёт, что что-то ударило ему по голове, пока оглянется — над ним уже полкласса ржёт. А ещё тот, кто сидит за первой партой, автоматически изолирован от коллектива, так как сидит ко всем попой!
Как же я мечтала сидеть на галёрке! Со мной с пятого класса посадили тихого милого мальчика, которого зовут Уолтер Прайс. Поскольку он мой вечный сосед по первой парте, не сдружиться мы не могли. И до начала этого учебного года я свято полагала, что знаю Уолтера гораздо лучше других своих одноклассников.
В классном кабинете — три ряда парт, по пять парт в каждом ряду. Начать наблюдение за одноклассниками по методике чтения людей, которой я научилась этим летом, я решила с крайнего ряда у окна, с четвёртой парты, за которой сидел Пауль Котс. Пауль – задира. Он так любит подраться, что нажил из-за этого кучу проблем. В первых классах он был невыносим — лез драться ко всем, даже к девочкам. Потом остепенился, понял, что девочек обижать нельзя, но всё равно не упускал случая показать кулаки и зубки. К 8-му классу он превратился в относительно уравновешенного юношу, однако не лишённого заскоков. В глубине души Пауль добрый, и с ним можно договориться. На меня он, как и большинство остальных, не обращает внимания.
Перед Паулем сидят два Алекса, два закадычных друга. Сайлес — скромный дружелюбный парень, обожает футбол, застенчив с девочками, но в мальчишеской компании в доску свой. Сайлес любит математику, физику и другие точные науки, а вот литература и история ему плохо даются. У него тоже бывают заскоки, когда он становится закрытым и может нагрубить. Но в целом самый обычный мальчик.
А с Сайлесом сидит один из мерзейших людей нашего класса и вообще нашей планеты — Алекс Френди. Парень крайне избалованный, худой как скелет, обтянутый кожей, с короткой блондинистой стрижкой ёжиком, много о себе мнит и страдает изрядно зашкаливающим ЧСВ. Всех людей на свете он делит на тех, с кем можно иметь дело, и тех, кто ниже плинтуса. И полкласса он относит ко второй категории, включая меня. Его презрительные надменные взгляды и напыщенные хмыканья, когда я попадаю в поле его зрения, вынуждают меня отвечать тем же.
Перед двумя Алексами за второй партой сидят две звезды. Стэнли Заккари, крупный широкоплечий парень, спортсмен и любимец девушек, ещё вдобавок и староста нашего класса. Стэнли знает себе цену, ведёт себя высокомерно, не сомневается в том, что он прирождённый лидер, и повсеместно пользуется безраздельным авторитетом. Рядом со Стэнли сидит его друг, Майк Рэджен, умный, с отличным чувством юмора, светловолосый музыкант, мечтающий с пятого класса основать рок-группу, тоже пользующийся вниманием у девчонок.
На первой парте в ряду у окна сидят две троюродные сестры — высокая симпатичная брюнетка Нинель Гамонс и полненькая не менее симпатичная блондинка Элис Макферсон. Учатся они на тройки и четвёрки, для них школа — это невольная обязанность. Милые, общительные девчонки.
На первой парте в среднем ряду сидят весьма колоритные ребята: Эмиль Ровс, спокойный хорошист, питающий страсть к натурализму и всему, что связано с природой, и тихий троечник Питер Гоинг, творческий гений, у которого вечно беспорядок на столе и в тетрадках. Гоинг сочиняет музыку на саксофоне и фортепьяно и неоднократно был лауреатом конкурсов в музыкальной школе. Питера одноклассники недолюбливают за его непохожесть на остальных и неопрятный внешний вид. А вот с Эмилем дружит полшколы.
На второй парте сидят две из трёх звезд женского пола нашего класса — Оливия Прэйфи и Лейла Торри. Мама Оливии дружит с моей мамой, они вместе учились в институте. Однако мы с Оливией не общаемся, поскольку совершенно разные. Оливия — модная бойкая девчонка, имеющая бесспорный авторитет в классе. Она любит быть в центре внимания, зрелая и взрослая не по годам, учится на одни пятёрки, а ещё успевает шить себе модные юбки и сумки. Большая часть девчонок её уважает, обожает и подражает. Лейла — высокая полноватая девушка с роскошными светлыми волосами, любит заколки, украшения, на всё имеет своё мнение, высказывает его громко, а в случае если кто проявит неуважение, может врезать. При этом Лейла женственная, чуткая натура, не наглая, но пробивная.
На третьей парте сидит третья звезда из этого великолепного трио неразлучных подруг — Таисия Церон. Высокая ясноглазая эффектная девушка, мечтающая стать моделью. Она такая же пробивная, как Лейла и Оливия. Рядом с Таисией сидит Юджин Сайд — компанейский парень, остроумный, откалывающий такие шутки, что над этим смеются всю четверть. Юджин чудаковат, эпатажен и пользуется популярностью.
Сзади сидят два друга Юджина: Алекс Блэк и Тони Ган. Блэк — неоднозначный тип. Он дружит со всеми «звёздами», более всего со Стэнли, но дружбой это назвать сложно. Скорее, он умело манипулирует и в лучах славы звёзд за их счёт добивается своих целей. Блэк — большой пройдоха, хитрец, пойдёт далеко по жизни, если не перегнёт палку. Тони — наш классный гангстер. Это шумный, гиперактивный парень, в душе ещё ребёнок. Любит ёрничать, перечить учителям, не стесняется играть шута. Часто его выставляют за дверь и ставят двойки за поведение, но классу он нравится. Тони любит учинять шалости на переменах, может по-настоящему зажечь и развеселить класс, если все пребывают в депрессии. Я втайне симпатизирую Тони — из всех он кажется мне наиболее искренним и бесшабашным.
За четвёртой партой в моём ряду сидят Роксана Лэнг и Роберт Беар. Роксана модная, доброжелательная, учится средне и уже выбрала профессию медсестры. Роксана не чуждается современных увлечений попсой, дискотеками, посиделками с друзьями на лавочках. Она очень привлекательна, носит короткие юбки и распущенные кудрявые светлые волосы.
Глава 1. Начало тюремного года
— Дзи-и-и-и-и-инь! — пронзительно и капризно сказал будильник, затрещавший рядом с кроватью.
Снова в школу. Больше не будет длинных летних дней, прогулок в любое время суток, игр на свежем воздухе. Будут уроки, перемены, звонки, родительские собрания, оценки, тоскливые домашки, контроши и прочие атрибуты школьной жизни.
Когда я вышла в свой первый в этом учебном году школьный день, небо отличалось редкостной для сентября голубизной. Искрилось солнце, мелкие кучевые облака подмигивали мне, дразня: несмотря на изумительную погоду, мне придётся просидеть полдня в полутёмном классном помещении.
Из калиток вышли одновременно с Питом. Пит Ривел — мой лучший друг, дружим с шести лет, и живёт Пит в доме напротив. На нём джентльменский костюм — брюки, пиджак, галстук, причём всё сидит отлично. А на голове — бессменная кепка, которую он ну почти никогда не снимает! Хотя у Пита совершенно нормальная голова и без кепки. Он носит прямые тёмные волосы на прямой пробор, и из-под кепки, как он считает, они не топорщатся в разные стороны. И вот зря он комплексует.
Пит хитро улыбнулся во весь рот:
— Что, в школу, да?
— Да уж, трудовые будни начались, — вздохнула я.
— Выше нос! Представляешь, сколько нового грядёт в ближайшие дни? Новые знакомства, новые учителя, новые предметы, — оптимист Пит решил рассмотреть ситуацию «снова в школу» исключительно с положительной стороны.
— С каких это пор ты стал ботаником?! — сощурилась я.
— Да ты что, я всю жизнь им и был, — хохотнул Пит.
— Ладно тебе, не бреши! Надо будет Джейн сегодня позвонить, поздравить с началом тюремного года, — напомнила я. — Школа — это тюрьма для детей!
Джейн — наша лучшая подруга, живёт с семьёй на другом конце города, а к нам в квартал Хороший Путь приезжает в гости к бабушке — нашей соседке. Сегодня Джейн и её брат-близнец Уолли тоже, как и мы, отправились в девятый класс.
— Не скажи. Школа — это же школа жизни! Социальный и личностный рост гарантирован, — зафилософствовался друг.
— Ты мне эту шарманку не крути, уже кручёная! — шикнула я. — Расскажи лучше, как проведём время завтра. Джейн должна приехать.
— Как насчёт шахмат? Ну, если дождик пойдёт. А если дождя не будет — можно погонять на великах в парке, — подкидывал друг идеи.
Пит очень любит шахматы, потому что хорошо в них играет. А мы с Джейн — не очень, потому что не умеем.
— Можно ещё сходить на Базу, — напомнил Пит, кто мы такие на самом деле. Кроме того, что простые школьники.
Мы дошли до места, где нам надо расходиться. Пит учится в одной школе, я в другой, и нам в разные стороны.
— Сейчас, в будни, мы можем ходить на Базу только на тренировки, — заметила я.
— Ну хотя бы так! А того и гляди, нас там натренируют и дадут задание, — с предвкушением заметил Пит.
— Подожди делить шкуру не убитого медведя. Как зададут тебе сто пятьдесят пять задач по геометрии, и двести пять рефератов по истории — будет не до тренировок. До скорого, старик.
Школа — это скучно, муторно и нудно. Моя 214-ая школа — одна из тысяч самых заурядных школ нашего огромного города Укосмо. И девять ближайших месяцев — до следующих больших летних каникул — мне предстоит провести в этом бледно-оранжевом здании.
Основное учебное здание пятиэтажное. Оно находится в центре огороженной чёрным ажурным забором территории. Перед главным входом и монументальными ступенями — большая заасфальтированная площадка. Слева и вдоль забора — палисадник и беговая дорожка, огибающая здание, по которой ученики бегают на уроках физкультуры. Эта дорожка одной стороной упирается в большую пристройку — спортзал. С высоты птичьего полёта 214-ая школа видится как буква «Г». Справа от здания школы и площадки находится ещё один палисадник, в котором стоит маленький и всегда закрытый кирпичный домик бойлерной, за которым на переменах курят старшеклассники. Внушительную часть пришкольной территории занимает спортплощадка с футбольным полем, лесенками, снарядами и скамеечками.
Когда я вошла на территорию школы, там царил шум, гвалт и большая толпень из детей всех возрастов, их родителей и учителей. А ещё стоял оглушительный шум от громкой торжественной музыки, пущенной через усилитель. Глядя на всё это, я остановилась в проходе, раздумывая, стоит ли мне вообще туда идти. Но сзади какая-то нервная мамаша подтолкнула меня в спину, и пришлось-таки отправиться в тюрьму для детей.
Свой класс я отыскала без труда. Девятый класс группы А вёл себя громче и хулиганистее всех. Девятых классов у нас несколько групп: А, Б и В. Я всегда училась в группе А, а из групп Б и В почти никого не знала.
Я тихо встала в конец линейки. Меня никто не заметил. Вокруг доносились звуки чмоков в щёчку, взвизгивания, весёлые вопли, разговоры на тему шмоток, косметики и со скольким количеством мальчиков удалось погулять, какая спортивная команда вышла в финал, какой альбом выпустил популярный рок-певец и как проходить очередную навороченную игрушку.
За многочисленными головами с бантами мне было плохо видно лестницу, но всё же я увидела, как двери отворились, и перед публикой предстала наша директриса, госпожа Лия Вэзер, властная, солидная полная дама в очках. Ей за пятьдесят, говорит она рассудительно и размерено, и её все уважают. Одним словом, типичная школьная директриса. Вэзер вещала заготовленную речь, как школа рада видеть своих учеников первого сентября, как желает им успехов и хороших оценок.
— Привет, — дёрнул меня кто-то за край куртки. — Клотильда, как у тебя дела? Как каникулы провела?
Оглядываюсь и вижу Теодору Люмблин, свою улыбающуюся школьную приятельницу, с которой мы дружим с первого класса. Её мама работает учительницей в нашей же школе. У Терри короткие волнистые светлые волосы, умные добрые голубые глаза. Терри усидчивая, старательная, отличница и любимица всех учителей. Обожает классику и писать сочинения по литературе, до смерти боится контрольных по математике. Меня она называет лучшей подругой, хотя мы общаемся исключительно в пределах школьных стен. Она всегда готова делиться гелевыми ручками, замазкой и учебниками, дать листочек, но и сама часто забывает ручку или линейку и просит у меня. Терри может часами размышлять об интересной книге или фильме, обожает попсовых звёзд и мечтает о принце на белом коне. Открытая душа, наивна, отзывчива, любознательна. Я рада видеть её, и что она нашла меня и подошла, не оставила стоять в конце линейки в одиночестве в этот скорбный день — первый день тюремного... то есть учебного года.
— О, Терри, отлично! Только слишком уж маленькими они мне показались, — поддержала я светскую беседу.
— Ах, Клотильда, и не говори! Это точно. Такую хорошую погоду обещают в сентябре — самое время загорать, а не сидеть с учебниками! Но ничего не поделаешь, жизнь есть жизнь.
Лия Вэзер завершила речь, раздались громогласные аплодисменты, родители и ребята понесли директрисе цветы. Традиционно в честь первого звонка высокий папа пронёс на плечах свою дочь-первоочка с огромными бантиками, которая трезвонила в золотой колокольчик.
— Приглашаются первые классы, самые первые наши малыши!.. — объявила в рупор завуч.
Все громко аплодировали, кричали, свистели, пускали шарики в небо. Родители махали ручками деткам, которым предстояло десять долгих лет каторги. Самые первые для них школьные учительницы повели их за руки в горнила оплота наук и воспитания. Первые классы, затем вторые, третьи. Наконец очередь дошла до девятых, и мы стадом возбуждённых баранов направились к двустворчатым высоким дверям.
Толпа доставила нас в кабинет литературы на третьем этаже. Мы вошли в просторный, светлый, хорошо проветренный класс. Тут же все принялись громыхать стульями, снимая их с парт, рассаживаться, расстёгивать портфели, ранцы, рюкзаки и сумки, доставать ручки, пеналы, тетради, продолжать шумно общаться друг с другом. А я печально посмотрела в окно на голубое небо, солнце, ещё пышущие зеленью деревья. Тюремный год начался.
Глава 2. Загадочный сосед по парте
Начиная с пятого класса, когда мы перешли из начальной школы в среднюю, нас рассадили по партам в строгом порядке, руководствуясь нашей психологической совместимостью. О которой классные руководительницы знали якобы лучше, чем мы сами. Крайне нежелательно было менять соседа по парте. Да и все привыкли к такой рассадке, поэтому на каждом уроке, вне зависимости от кабинета и от самого урока, рассаживались именно так, как рассадили — по привычке. Меня как тихую отличницу и прилежную девочку-паиньку, посадили на первую парту в ряду у стены, выставив на обозрение и поставив в пример всему классу. И как раз аккурат с пятого класса я возненавидела первую парту всей душой.
На первых партах стандартно сидят отличники. Их чаще вызывают к доске, посылают на олимпиады, или наоборот, не спрашивают несколько уроков подряд, зная, что тот, кто на первой парте, всегда подготовлен. Комиссии и гости из других школ больше внимания обращают как раз на первопартовцев. Отношение коллектива базируется на стереотипе: на первой парте сидят исключительно ботаники, и у них можно списывать. У первопартовца нет глаз на затылке, а вот их спины все видят, и не только спины, а ещё и то, что первопартовец ненароком делает! Например, приспичило ему ухо почесать — это может уже послужить поводом для шутки. Или кто-то с галёрки скомканную бумажку кинул, а кто — первопартовцу уже и не разобрать. Потому что пока он поймёт, что что-то ударило ему по голове, пока оглянется — над ним уже полкласса ржёт. А ещё тот, кто сидит за первой партой, автоматически изолирован от коллектива, так как сидит ко всем попой!
Как же я мечтала сидеть на галёрке! Со мной с пятого класса посадили тихого милого мальчика, которого зовут Уолтер Прайс. Поскольку он мой вечный сосед по первой парте, не сдружиться мы не могли. И до начала этого учебного года я свято полагала, что знаю Уолтера гораздо лучше других своих одноклассников.
В классном кабинете — три ряда парт, по пять парт в каждом ряду. Начать наблюдение за одноклассниками по методике чтения людей, которой я научилась этим летом, я решила с крайнего ряда у окна, с четвёртой парты, за которой сидел Пауль Котс. Пауль – задира. Он так любит подраться, что нажил из-за этого кучу проблем. В первых классах он был невыносим — лез драться ко всем, даже к девочкам. Потом остепенился, понял, что девочек обижать нельзя, но всё равно не упускал случая показать кулаки и зубки. К 8-му классу он превратился в относительно уравновешенного юношу, однако не лишённого заскоков. В глубине души Пауль добрый, и с ним можно договориться. На меня он, как и большинство остальных, не обращает внимания.
Перед Паулем сидят два Алекса, два закадычных друга. Сайлес — скромный дружелюбный парень, обожает футбол, застенчив с девочками, но в мальчишеской компании в доску свой. Сайлес любит математику, физику и другие точные науки, а вот литература и история ему плохо даются. У него тоже бывают заскоки, когда он становится закрытым и может нагрубить. Но в целом самый обычный мальчик.
А с Сайлесом сидит один из мерзейших людей нашего класса и вообще нашей планеты — Алекс Френди. Парень крайне избалованный, худой как скелет, обтянутый кожей, с короткой блондинистой стрижкой ёжиком, много о себе мнит и страдает изрядно зашкаливающим ЧСВ. Всех людей на свете он делит на тех, с кем можно иметь дело, и тех, кто ниже плинтуса. И полкласса он относит ко второй категории, включая меня. Его презрительные надменные взгляды и напыщенные хмыканья, когда я попадаю в поле его зрения, вынуждают меня отвечать тем же.
Перед двумя Алексами за второй партой сидят две звезды. Стэнли Заккари, крупный широкоплечий парень, спортсмен и любимец девушек, ещё вдобавок и староста нашего класса. Стэнли знает себе цену, ведёт себя высокомерно, не сомневается в том, что он прирождённый лидер, и повсеместно пользуется безраздельным авторитетом. Рядом со Стэнли сидит его друг, Майк Рэджен, умный, с отличным чувством юмора, светловолосый музыкант, мечтающий с пятого класса основать рок-группу, тоже пользующийся вниманием у девчонок.
На первой парте в ряду у окна сидят две троюродные сестры — высокая симпатичная брюнетка Нинель Гамонс и полненькая не менее симпатичная блондинка Элис Макферсон. Учатся они на тройки и четвёрки, для них школа — это невольная обязанность. Милые, общительные девчонки.
На первой парте в среднем ряду сидят весьма колоритные ребята: Эмиль Ровс, спокойный хорошист, питающий страсть к натурализму и всему, что связано с природой, и тихий троечник Питер Гоинг, творческий гений, у которого вечно беспорядок на столе и в тетрадках. Гоинг сочиняет музыку на саксофоне и фортепьяно и неоднократно был лауреатом конкурсов в музыкальной школе. Питера одноклассники недолюбливают за его непохожесть на остальных и неопрятный внешний вид. А вот с Эмилем дружит полшколы.
На второй парте сидят две из трёх звезд женского пола нашего класса — Оливия Прэйфи и Лейла Торри. Мама Оливии дружит с моей мамой, они вместе учились в институте. Однако мы с Оливией не общаемся, поскольку совершенно разные. Оливия — модная бойкая девчонка, имеющая бесспорный авторитет в классе. Она любит быть в центре внимания, зрелая и взрослая не по годам, учится на одни пятёрки, а ещё успевает шить себе модные юбки и сумки. Большая часть девчонок её уважает, обожает и подражает. Лейла — высокая полноватая девушка с роскошными светлыми волосами, любит заколки, украшения, на всё имеет своё мнение, высказывает его громко, а в случае если кто проявит неуважение, может врезать. При этом Лейла женственная, чуткая натура, не наглая, но пробивная.
На третьей парте сидит третья звезда из этого великолепного трио неразлучных подруг — Таисия Церон. Высокая ясноглазая эффектная девушка, мечтающая стать моделью. Она такая же пробивная, как Лейла и Оливия. Рядом с Таисией сидит Юджин Сайд — компанейский парень, остроумный, откалывающий такие шутки, что над этим смеются всю четверть. Юджин чудаковат, эпатажен и пользуется популярностью.
Сзади сидят два друга Юджина: Алекс Блэк и Тони Ган. Блэк — неоднозначный тип. Он дружит со всеми «звёздами», более всего со Стэнли, но дружбой это назвать сложно. Скорее, он умело манипулирует и в лучах славы звёзд за их счёт добивается своих целей. Блэк — большой пройдоха, хитрец, пойдёт далеко по жизни, если не перегнёт палку. Тони — наш классный гангстер. Это шумный, гиперактивный парень, в душе ещё ребёнок. Любит ёрничать, перечить учителям, не стесняется играть шута. Часто его выставляют за дверь и ставят двойки за поведение, но классу он нравится. Тони любит учинять шалости на переменах, может по-настоящему зажечь и развеселить класс, если все пребывают в депрессии. Я втайне симпатизирую Тони — из всех он кажется мне наиболее искренним и бесшабашным.
За четвёртой партой в моём ряду сидят Роксана Лэнг и Роберт Беар. Роксана модная, доброжелательная, учится средне и уже выбрала профессию медсестры. Роксана не чуждается современных увлечений попсой, дискотеками, посиделками с друзьями на лавочках. Она очень привлекательна, носит короткие юбки и распущенные кудрявые светлые волосы.
