Он смотрел мрачно, но усмехался хитро. Мангуст отметил, что Поставщик сегодня не в очень хорошем настроении.
— Ты нам что-то принёс? — осведомился Мангуст.
— Себя, — кивнул Поставщик. — Мои отношения с вами, Шакалами, уже давно перестали быть формально-ролевыми продавец-покупец, не находишь?
— Давно пора! Мы давно к тебе присматриваемся, чтоб завербовать, — усмехнулся Мангуст.
— Я никуда не вербуюсь. Я сам по себе. Неудачный опыт был вербовки, знаешь ли. Понабивал шишек. Последний раз я кой-куда завербовался лет пять назад. После чего защелкнулся.
— Ах, вот как. Соболезную. Но у нас да будет тебе счастье! Включи позитивное мышление, подумай о перспективах! Вот ты станешь Шакалом...
В следующий миг крепкая рука Поставщика сжала Мангусту шею, барабанщик почувствовал, как его затылок чуть не пробарабанил стену.
— Ты мне тут про перспективы базар не закатывай! — угрожающе прошипел Поставщик.
И тут же отпустил. Вежливо пробурчал:
— Извини, приятель. Спасибо, конечно, за доверие, но я правда сам по себе, — повторил он.
— Но ведь ты нам друг! И я тебя всегда буду считать другом! — Мангуст почти влюблёнными глазами поглядел на Поставщика, украдкой потирая шею.
Мангуст уже давно понял, что Поставщик — одного с ним поля ягода. Любопытный, прыткий, хитроватый и всегда тянущийся к новым интересным возможностям Мангуст решил не упускать случая сблизиться с такой таинственной харизматической личностью, как Поставщик. Поставщик стал его тайным кумиром. Мангуст сам не против стать его вагантом.
Поставщик, кажется, почувствовал этот порыв. Он похлопал Мангуста по плечу:
— Так ты мне тоже друг.
— Послушай, Дрэгон, ты, конечно, можешь не отвечать или убить меня. Но мне очень интересно, куда ты завербовался? Случайно не в Фиолетовый Глаз?
— Нет. К ним дорога заказана. Они хорошие ребята, против ничего не имею, но мне с ними не по пути.
— А куда тогда? — Мангуст совсем набрался наглости! — Это не праздное любопытство. Если там было так плохо тебе — то туда никому и не надо. Предупреждён — значит вооружён.
Дрэгон ответил не сразу. Он поглядел на Мангуста прищурившись:
— А ведь ты прав. Ром есть?
— Есть! — обрадовался Мангуст. — И пиво, и виски...
— Меня интересует ром. Если он есть, тогда пошли его есть.
Когда Мангуст и Дрэгон присели за дальним тёмным столиком в зале Скомато, Дрэгон поведал такую историю:
— Пять лет назад я искал себе ваганта. И десять лет назад искал, и двадцать. Но пять лет назад я думал, что ищу себе ваганта в последний раз. Нашёл в этом году, но речь не о том ваганте, что я нашёл. А о мотивах моих помыслов и похождений.
За поисками вагантов я угодил в одно весьма поганое местечко. Там были люди, которые так же, как и ты, весело размахивали флагами и призывно кричали — «Давай к нам, ты нереально крут!» Да, забежал я тут вперёд. Началось всё с драки. Я подрался с сумасшедшими дядьками, а потом мне поступило это предложение. Я клюнул на него по той причине, что мне сказали, что это закрытая элитная школа, где обучают киллеров. Туда поступают в основном парни и девушки шестнадцати-семнадцати лет. Они проходят жесточайшую подготовку. Кто оказывается слабаком — с позором выбывает. До конца доходит лишь горстка самых стойких.
Чтобы до конца доходила эта горстка, надо проверять их стойкость, обучать, смотреть, как ребята всё усваивают. Техники боёв — это детский сад по сравнению с тем, что там предлагалось сделать с ребятами. Там использовалась настоящая промывка мозгов. Кое-кто из управителей просёк, что я хорошо умею подчинять разум. Вампирский гипноз, все дела, и меня сделали ценным кадром. Я же оставался в этом гнилом улье по одной-единственной причине: мне казалось, что я встретил достойного ученика.
И когда уже всё подошло к финалу, отсеяли всех — остался как раз он и ещё один парнишка. Я выбирал между двумя, и выбрал того, кто был сложнее. Того, кого сложнее ломать, сложнее подчинять. Того, кто темнее. Того, кто более проявленее. Они оба тёмные, они оба анхомы. Только один — рубаха-парень, всякий раз расстраивался, когда остальные выбывали, и ему было противно там находиться. Второй работал ожесточённо, делал всё, чтобы дойти до конца. Они оба дружили между собой. И когда стало ясно, что останутся они оба, мне вскрылась информация, которая мне стала глубоко противной.
Оказалось, финальный экзамен подразумевал физическое убийство. Выпускников могло быть двое, трое, десятеро — не важно. Главное, чтобы они поубивали друг друга и остался только один. Естественно, от ребят это до последнего скрывалось. Я нарушил их законы, подорвал их устои и рассказал всё тому, кого считал будущим учеником. Мне заодно хотелось посмотреть, что он сделает с такой информацией. Он рассказал всё другу, второму финалисту. А потом сбежал. Исчез.
Руководство этой мерзкой школы было в культурном шоке. Они решили, что это второй парнишка пронюхал и всё разболтал дружку. Его с позором выгнали, обозвали трусом. Трусом обозвали и второго.
За что себя до сих пор корю — я не раскрылся. Мне пришлось жестоко обмануть парня, то есть того, кто сбежал и кого я хотел взять в ученики. Он поверил, что я Чёрный — а я и маскировался под Чёрного. Для конспирации. И когда прошло время, я понял, что натворил. В его глазах он получил помощь и поддержку, покровительство от Чёрного. Мне кажется, он уже тогда качнулся на Чёрную Сторону. Мне надо было стереть ему воспоминания о себе, как я сделал со вторым, с его другом. Но что не вышло — так не вышло, умерла — так умерла. Я исчез оттуда, поклявшись никуда никогда больше не вербоваться.
Дрэгон хлебнул изрядную порцию рома. Мангуст во все глаза смотрел на него:
— Зачем ты маскировался под Чёрного?
— Я просёк, что во главе этой школы стояли лица, имевшие большие связи с Чёрным Орденом. Я не мог прийти туда обычным вампиром-Отступником. Я пришёл туда высшим Чёрным вампиром.
— Подумать только! Если ты говоришь о школе Venenum, — Мангуст понизил голос, приблизился к уху Дрэгона и зашептал взволнованно, — с ними сотрудничал Глаз, с ними сотрудничали Шакалы. Потому что там — кладезь знаний и секретных техник боя. Глаз отправлял туда агентов, союзников. Неужели в Глазу не знали о том, что лучших, дошедших до финала выпускников, заставляют истреблять друг друга?
— В Глазу всё прекрасно знали, малыш, — вздохнул Дрэгон, тоже шёпотом. Разочаровано. Грустно. — У высшей верхушки Глаза — договор с этим лицом, назовём его Директор. Школа имеет сложную историю и сложные цели создания. Там всё завязано на политике Чёрных и Белых, на игре Баланса Сторон. Белых и Тёмных среди преподов не было вообще, а ученики — были. Считай — Школа V была способом для вас, Шакалов, и для Глаза получить запретные техники, которые котировались у Чёрных, с помощью чего Чёрные выигрывали бои. Ученики — не более чем марионетки, разменные монетки верней. Когда я в этом разобрался, мне стала противной и школа V, и Глаз, и вы, Шакалы, ты уж меня извини, но к тебе это не относится.
Дрэгон похлопал Мангуста по предплечью. Мангуст поспешил заверить:
— Что ты, Дрэгон, на твоём месте я бы поступил так же! Я поддерживаю тебя, я солидарен с тобой. Кстати, по слухам, Школа V сильно обмельчала и почти закрылась, и её измельчание как раз началось лет пять назад. А как зовут Директора?
— Это очень закрытая информация. Но тебе я скажу, потому что ты Шакал, а Шакалы — мои друзья. Его зовут Ронг Халл. И у него была ещё правая рука, зам — Ламар Логон.
— Халл? Какая знакомая фамилия. Халл... постой, это же бывший друг Августы. Эвриус.
— Ронг Халл — его отец. Довольно старый хрыч, скажу тебе.
Мангуст замолк.
— Да-а-а. Дела в аду, называется.
— Он скрывается под другими именами. Он сильно законспирирован. Что самое забавное — он человек. Не анхом. В отличие от его сына Эвриуса.
— Вот это поворот. А как звали твоих учеников? Тех двух ребят, которых ты спас?
— Я не уверен, что я их спас. Одного я спас точно — Антонио Тенбрук его зовут. Он отделался лёгким пинком под зад из V с клеймом труса. Но он парень слишком отходчивый, без тараканов в голове, и мстить никогда не будет, в V он попал по принуждению, с подачи своей тётки из Глаза. А вот второго я не спас. Именно я и мог подтолкнуть его в Черноту. Его зовут Вермис Верте.
Мангуст думал, что Дрэгон его ничем не сможет больше удивить, после того как назвал имя директора Школы V. Но сейчас бедняга Мангуст готов хлопнуться в обморок.
— Дрэгон, тебе срочно надо к Шакалам. Срочно! Это не предложение, это приказ, — сдавленным шёпотом просипел Мангуст.
Сначала нам было страшно. Но на то мы и друзья, чтобы вместе бороться со страхами. Мы вспоминали, сколько вместе мы проходили спецзаданий: одно тревожнее другого. Каждый из нас мог умереть, но всякий раз мы не только выживали, но и вспоминали об этих спецзаданиях в последствие со смехом.
Джейн не терпелось поболтать с «тётеньками-русалками», поучиться у них водяной магии. Пит уже не стремился их порвать голыми руками, а стал вынашивать планы, как их можно обвести вокруг пальца, чтобы они признались в планируемых убийствах. Боевой настрой и задор друзей передался и мне.
Настоящие друзья — это те, с кем ты сам можешь позволить себе быть настоящим. И не получить потом тычки в спину, камень в огород, внезапный удар или укол. Такой удар или укол можно получить от родителей. В воспитательных целях они могут жестоко попрекать тем, что тебе больно слышать. «Воображаешь себя хорошей девочкой, идеальной дочерью — а полы не моешь». Или — «Оценки хорошие приносила из школы, а что толку? По жизни устроиться не можешь, все тебя будут постоянно задвигать и давать оплеухи». Да, родители тоже бывают злыми, как и дети.
Но друзья — никогда. Хоть и говорят, что друзья из большой любви к человеку должны его критиковать, но другие говорят, что критика — это как раз показатель желания самоутверждения за чужой счёт и эгоизма. Друзья всегда знают, где нужно сказать правду, а где она совсем не желательна и лучше применить ложь во спасение.
— А вот и ресторан «Русалка». Они что, здесь обосновались? Почти в центре города, — замечает Джейн.
— Да, здесь. Они загипнотизировали весь персонал и сидят тут несколько дней. Они могут перемещаться в пространстве, и этот ресторан они используют в качестве одной из своих баз.
— Обалдеть. Я так думаю, они прячутся в этой грязной мутной воде, — Пит с неприязнью покосился на плещущие волны реки Укосмо внизу под набережной.
— Или в канализации, в сточных водах, — хихикнула Джейн.
— Друзья, мы сейчас туда войдём. Я хочу узнать их намерения, оценить обстановку. Вы входите не сразу, задержитесь в дверях. Если я крикну «Эльфы», бегите, не думая вообще ни о чём. Если я крикну «Разбойники», спокойно заходите внутрь.
Сигналы «эльфы» и «разбойники» мы придумали, когда нам было лет по десять. Мы часами пропадали в лесопарке Хороший Путь и играли там в разбойников. Наши жилища располагались в ветвях деревьев. Эльфы были нашими врагами — теми, кто мог нас отлавливать. В случае нашей игры это прохожие, особенно чопорные педантичные приставучие бабулечки, которым до всего дело. Например, до того, почему чужие десятилетние дети лазают по деревьям. «Упасть и разбиться могуть, надыть ихним родителям пожаловаться!!!» Завидев таких бабулечек, мы кричали «эльфы!». Это было синонимом блатного слова «шухер».
Сигналом «разбойники» мы отмечали тех, кто потенциально мог стать нашими друзьями — таких же мальчишек-сорванцов. Но завидев нашу компанию, включающую целых двух девчонок, мальчишки не хотели с нами водиться.
Себя мы называли разбойниками. Мы воображали, что грабим богатых эльфов, их сокровища прячем в схроны — дупла. «Награбленным» называли то, что подбирали с земли — пуговицы, заколки, иногда серёжки и монеты. Ещё мы делали шалаши на земле, устраивая разбойничий лагерь, и «жили» в шалашах поочерёдно — то в одном, то в другом, а то ходили друг к другу в гости.
— Мы тебя поняли, — Пит похлопал меня по плечу. — Крикнешь «разбойники» — мы входим спокойно, чинно, как короли. Крикнешь «эльфы» — мы врываемся быстро, с ором и матом, как группа спецназа.
— Не правильно! Крикну «эльфы» — вы тихо и быстро убегаете и держитесь от ресторана как можно дальше, — поправляю я. — Ребята, вы же обещали, мы обо всём договорились! Как по вашему, лучше чтобы один из нас не вернулся с задания или сразу вся группа была угроблена?
— Чёрт возьми, ты рассуждаешь совсем как Стимвитз! — проворчал Пит.
— Мне пора идти. Надеюсь, вы выполните то, что требуется.
— Надеюсь, ты крикнешь «разбойники», — улыбнулась Джейн.
Ребята остались в прихожей ресторана, я прошла внутрь.
Мне надо понять, в каком состоянии Русалки, вступить с Петой в переговоры. Перехватить контроль. Намекнуть, что мои друзья как бы близко, но вне пределов её досягаемости.
Когда я вошла, шторм по-прежнему надвигался. Все Русалки выглядели так, будто на взводе. От каждой исходила наэлектризованность, злость. Больше всего этой злости исходило от Рины Вронски. Будто я виновата во всех её бедах.
Трёхглазая выглядела недовольной. Вот-вот заметает молнии. Но её недовольство, как мне показалось, адресовано не лично мне. Она не в духе сегодня, сама по себе. Лексаэлла выглядела слишком отстранённой, и в этом безразличии чувствовалось презрение, отвращение и малая толика остервенелой злобы. Будто её достало всё происходящее.
Блэки кровожадно ухмылялась. Она сидела на стуле, изгибаясь, выгибаясь, прогибаясь, закидывая ногу на ногу. Юбка слишком коротка. Кожа синюшняя. Мне показалось, что на её щеках и бёдрах проступают небольшие перламутровые чешуйки.
Пета Кирия стояла посреди. Уперев руки в боки, капризно вздёрнув нос, она окатила меня взглядом, полным ненависти и превосходства.
— Что, не сдюжила? — приветствовала она меня торжествующе и злорадствуя. — Я так и знала! Что у тебя кишка тонка привести сюда тех, кто заставит меня замолчать. Да у тебя, такой пригожей-расхорошей, тех даже и нет!
— Мне нужны гарантии, что сегодня в стенах этого заведения и за его пределами вы не тронете того, кого я знаю, — я попыталась сторговаться. Довод, конечно, трещит по швам: разве Русалкам писан закон?
Пета подтвердила это:
— Кто ты такая, чтоб требовать гарантии? Мы и так тебе дали достаточно гарантии. Мы ведём честную игру. В отличие от многих из вас, лицемерные беляши. А ты сейчас, похоже, задумала нечестность. Мухлюешь, детка. И ты за это умрёшь. Я начинаю петь!
Пета раскрыла рот, набрала воздух. Я поняла, что все переговоры бесполезны. Блэки подтвердила:
— Раз ты пришла — то ты либо выполняешь задание Петы, либо не выполняешь. Одно из двух. Если ты хочешь поговорить с нами просто так за милую душу — имей в виду, мы разговариваем только с теми, кто подписал наш Контракт.
Пета злобно посмотрела на Блэки:
— Ты меня перебила. Я тебе это припомню. Судя по всему, она моё задание не выполняет. Поздравляю, моя Королева, Ключ с нами!
Пета снова набрала воздух. Мне ничего не оставалось делать, как тоже набрать воздух и крикнуть:
— Разбойники!
И тут же я в ужасе заткнула рот рукой. Потому что я хотела крикнуть не это. Я хотела крикнуть «Эльфы!», ибо в тот пронзительный и пронзающий момент поняла: Пета сейчас меня убьёт по-настоящему.
— Ты нам что-то принёс? — осведомился Мангуст.
— Себя, — кивнул Поставщик. — Мои отношения с вами, Шакалами, уже давно перестали быть формально-ролевыми продавец-покупец, не находишь?
— Давно пора! Мы давно к тебе присматриваемся, чтоб завербовать, — усмехнулся Мангуст.
— Я никуда не вербуюсь. Я сам по себе. Неудачный опыт был вербовки, знаешь ли. Понабивал шишек. Последний раз я кой-куда завербовался лет пять назад. После чего защелкнулся.
— Ах, вот как. Соболезную. Но у нас да будет тебе счастье! Включи позитивное мышление, подумай о перспективах! Вот ты станешь Шакалом...
В следующий миг крепкая рука Поставщика сжала Мангусту шею, барабанщик почувствовал, как его затылок чуть не пробарабанил стену.
— Ты мне тут про перспективы базар не закатывай! — угрожающе прошипел Поставщик.
И тут же отпустил. Вежливо пробурчал:
— Извини, приятель. Спасибо, конечно, за доверие, но я правда сам по себе, — повторил он.
— Но ведь ты нам друг! И я тебя всегда буду считать другом! — Мангуст почти влюблёнными глазами поглядел на Поставщика, украдкой потирая шею.
Мангуст уже давно понял, что Поставщик — одного с ним поля ягода. Любопытный, прыткий, хитроватый и всегда тянущийся к новым интересным возможностям Мангуст решил не упускать случая сблизиться с такой таинственной харизматической личностью, как Поставщик. Поставщик стал его тайным кумиром. Мангуст сам не против стать его вагантом.
Поставщик, кажется, почувствовал этот порыв. Он похлопал Мангуста по плечу:
— Так ты мне тоже друг.
— Послушай, Дрэгон, ты, конечно, можешь не отвечать или убить меня. Но мне очень интересно, куда ты завербовался? Случайно не в Фиолетовый Глаз?
— Нет. К ним дорога заказана. Они хорошие ребята, против ничего не имею, но мне с ними не по пути.
— А куда тогда? — Мангуст совсем набрался наглости! — Это не праздное любопытство. Если там было так плохо тебе — то туда никому и не надо. Предупреждён — значит вооружён.
Дрэгон ответил не сразу. Он поглядел на Мангуста прищурившись:
— А ведь ты прав. Ром есть?
— Есть! — обрадовался Мангуст. — И пиво, и виски...
— Меня интересует ром. Если он есть, тогда пошли его есть.
Когда Мангуст и Дрэгон присели за дальним тёмным столиком в зале Скомато, Дрэгон поведал такую историю:
— Пять лет назад я искал себе ваганта. И десять лет назад искал, и двадцать. Но пять лет назад я думал, что ищу себе ваганта в последний раз. Нашёл в этом году, но речь не о том ваганте, что я нашёл. А о мотивах моих помыслов и похождений.
За поисками вагантов я угодил в одно весьма поганое местечко. Там были люди, которые так же, как и ты, весело размахивали флагами и призывно кричали — «Давай к нам, ты нереально крут!» Да, забежал я тут вперёд. Началось всё с драки. Я подрался с сумасшедшими дядьками, а потом мне поступило это предложение. Я клюнул на него по той причине, что мне сказали, что это закрытая элитная школа, где обучают киллеров. Туда поступают в основном парни и девушки шестнадцати-семнадцати лет. Они проходят жесточайшую подготовку. Кто оказывается слабаком — с позором выбывает. До конца доходит лишь горстка самых стойких.
Чтобы до конца доходила эта горстка, надо проверять их стойкость, обучать, смотреть, как ребята всё усваивают. Техники боёв — это детский сад по сравнению с тем, что там предлагалось сделать с ребятами. Там использовалась настоящая промывка мозгов. Кое-кто из управителей просёк, что я хорошо умею подчинять разум. Вампирский гипноз, все дела, и меня сделали ценным кадром. Я же оставался в этом гнилом улье по одной-единственной причине: мне казалось, что я встретил достойного ученика.
И когда уже всё подошло к финалу, отсеяли всех — остался как раз он и ещё один парнишка. Я выбирал между двумя, и выбрал того, кто был сложнее. Того, кого сложнее ломать, сложнее подчинять. Того, кто темнее. Того, кто более проявленее. Они оба тёмные, они оба анхомы. Только один — рубаха-парень, всякий раз расстраивался, когда остальные выбывали, и ему было противно там находиться. Второй работал ожесточённо, делал всё, чтобы дойти до конца. Они оба дружили между собой. И когда стало ясно, что останутся они оба, мне вскрылась информация, которая мне стала глубоко противной.
Оказалось, финальный экзамен подразумевал физическое убийство. Выпускников могло быть двое, трое, десятеро — не важно. Главное, чтобы они поубивали друг друга и остался только один. Естественно, от ребят это до последнего скрывалось. Я нарушил их законы, подорвал их устои и рассказал всё тому, кого считал будущим учеником. Мне заодно хотелось посмотреть, что он сделает с такой информацией. Он рассказал всё другу, второму финалисту. А потом сбежал. Исчез.
Руководство этой мерзкой школы было в культурном шоке. Они решили, что это второй парнишка пронюхал и всё разболтал дружку. Его с позором выгнали, обозвали трусом. Трусом обозвали и второго.
За что себя до сих пор корю — я не раскрылся. Мне пришлось жестоко обмануть парня, то есть того, кто сбежал и кого я хотел взять в ученики. Он поверил, что я Чёрный — а я и маскировался под Чёрного. Для конспирации. И когда прошло время, я понял, что натворил. В его глазах он получил помощь и поддержку, покровительство от Чёрного. Мне кажется, он уже тогда качнулся на Чёрную Сторону. Мне надо было стереть ему воспоминания о себе, как я сделал со вторым, с его другом. Но что не вышло — так не вышло, умерла — так умерла. Я исчез оттуда, поклявшись никуда никогда больше не вербоваться.
Дрэгон хлебнул изрядную порцию рома. Мангуст во все глаза смотрел на него:
— Зачем ты маскировался под Чёрного?
— Я просёк, что во главе этой школы стояли лица, имевшие большие связи с Чёрным Орденом. Я не мог прийти туда обычным вампиром-Отступником. Я пришёл туда высшим Чёрным вампиром.
— Подумать только! Если ты говоришь о школе Venenum, — Мангуст понизил голос, приблизился к уху Дрэгона и зашептал взволнованно, — с ними сотрудничал Глаз, с ними сотрудничали Шакалы. Потому что там — кладезь знаний и секретных техник боя. Глаз отправлял туда агентов, союзников. Неужели в Глазу не знали о том, что лучших, дошедших до финала выпускников, заставляют истреблять друг друга?
— В Глазу всё прекрасно знали, малыш, — вздохнул Дрэгон, тоже шёпотом. Разочаровано. Грустно. — У высшей верхушки Глаза — договор с этим лицом, назовём его Директор. Школа имеет сложную историю и сложные цели создания. Там всё завязано на политике Чёрных и Белых, на игре Баланса Сторон. Белых и Тёмных среди преподов не было вообще, а ученики — были. Считай — Школа V была способом для вас, Шакалов, и для Глаза получить запретные техники, которые котировались у Чёрных, с помощью чего Чёрные выигрывали бои. Ученики — не более чем марионетки, разменные монетки верней. Когда я в этом разобрался, мне стала противной и школа V, и Глаз, и вы, Шакалы, ты уж меня извини, но к тебе это не относится.
Дрэгон похлопал Мангуста по предплечью. Мангуст поспешил заверить:
— Что ты, Дрэгон, на твоём месте я бы поступил так же! Я поддерживаю тебя, я солидарен с тобой. Кстати, по слухам, Школа V сильно обмельчала и почти закрылась, и её измельчание как раз началось лет пять назад. А как зовут Директора?
— Это очень закрытая информация. Но тебе я скажу, потому что ты Шакал, а Шакалы — мои друзья. Его зовут Ронг Халл. И у него была ещё правая рука, зам — Ламар Логон.
— Халл? Какая знакомая фамилия. Халл... постой, это же бывший друг Августы. Эвриус.
— Ронг Халл — его отец. Довольно старый хрыч, скажу тебе.
Мангуст замолк.
— Да-а-а. Дела в аду, называется.
— Он скрывается под другими именами. Он сильно законспирирован. Что самое забавное — он человек. Не анхом. В отличие от его сына Эвриуса.
— Вот это поворот. А как звали твоих учеников? Тех двух ребят, которых ты спас?
— Я не уверен, что я их спас. Одного я спас точно — Антонио Тенбрук его зовут. Он отделался лёгким пинком под зад из V с клеймом труса. Но он парень слишком отходчивый, без тараканов в голове, и мстить никогда не будет, в V он попал по принуждению, с подачи своей тётки из Глаза. А вот второго я не спас. Именно я и мог подтолкнуть его в Черноту. Его зовут Вермис Верте.
Мангуст думал, что Дрэгон его ничем не сможет больше удивить, после того как назвал имя директора Школы V. Но сейчас бедняга Мангуст готов хлопнуться в обморок.
— Дрэгон, тебе срочно надо к Шакалам. Срочно! Это не предложение, это приказ, — сдавленным шёпотом просипел Мангуст.
***
Сначала нам было страшно. Но на то мы и друзья, чтобы вместе бороться со страхами. Мы вспоминали, сколько вместе мы проходили спецзаданий: одно тревожнее другого. Каждый из нас мог умереть, но всякий раз мы не только выживали, но и вспоминали об этих спецзаданиях в последствие со смехом.
Джейн не терпелось поболтать с «тётеньками-русалками», поучиться у них водяной магии. Пит уже не стремился их порвать голыми руками, а стал вынашивать планы, как их можно обвести вокруг пальца, чтобы они признались в планируемых убийствах. Боевой настрой и задор друзей передался и мне.
Настоящие друзья — это те, с кем ты сам можешь позволить себе быть настоящим. И не получить потом тычки в спину, камень в огород, внезапный удар или укол. Такой удар или укол можно получить от родителей. В воспитательных целях они могут жестоко попрекать тем, что тебе больно слышать. «Воображаешь себя хорошей девочкой, идеальной дочерью — а полы не моешь». Или — «Оценки хорошие приносила из школы, а что толку? По жизни устроиться не можешь, все тебя будут постоянно задвигать и давать оплеухи». Да, родители тоже бывают злыми, как и дети.
Но друзья — никогда. Хоть и говорят, что друзья из большой любви к человеку должны его критиковать, но другие говорят, что критика — это как раз показатель желания самоутверждения за чужой счёт и эгоизма. Друзья всегда знают, где нужно сказать правду, а где она совсем не желательна и лучше применить ложь во спасение.
— А вот и ресторан «Русалка». Они что, здесь обосновались? Почти в центре города, — замечает Джейн.
— Да, здесь. Они загипнотизировали весь персонал и сидят тут несколько дней. Они могут перемещаться в пространстве, и этот ресторан они используют в качестве одной из своих баз.
— Обалдеть. Я так думаю, они прячутся в этой грязной мутной воде, — Пит с неприязнью покосился на плещущие волны реки Укосмо внизу под набережной.
— Или в канализации, в сточных водах, — хихикнула Джейн.
— Друзья, мы сейчас туда войдём. Я хочу узнать их намерения, оценить обстановку. Вы входите не сразу, задержитесь в дверях. Если я крикну «Эльфы», бегите, не думая вообще ни о чём. Если я крикну «Разбойники», спокойно заходите внутрь.
Сигналы «эльфы» и «разбойники» мы придумали, когда нам было лет по десять. Мы часами пропадали в лесопарке Хороший Путь и играли там в разбойников. Наши жилища располагались в ветвях деревьев. Эльфы были нашими врагами — теми, кто мог нас отлавливать. В случае нашей игры это прохожие, особенно чопорные педантичные приставучие бабулечки, которым до всего дело. Например, до того, почему чужие десятилетние дети лазают по деревьям. «Упасть и разбиться могуть, надыть ихним родителям пожаловаться!!!» Завидев таких бабулечек, мы кричали «эльфы!». Это было синонимом блатного слова «шухер».
Сигналом «разбойники» мы отмечали тех, кто потенциально мог стать нашими друзьями — таких же мальчишек-сорванцов. Но завидев нашу компанию, включающую целых двух девчонок, мальчишки не хотели с нами водиться.
Себя мы называли разбойниками. Мы воображали, что грабим богатых эльфов, их сокровища прячем в схроны — дупла. «Награбленным» называли то, что подбирали с земли — пуговицы, заколки, иногда серёжки и монеты. Ещё мы делали шалаши на земле, устраивая разбойничий лагерь, и «жили» в шалашах поочерёдно — то в одном, то в другом, а то ходили друг к другу в гости.
— Мы тебя поняли, — Пит похлопал меня по плечу. — Крикнешь «разбойники» — мы входим спокойно, чинно, как короли. Крикнешь «эльфы» — мы врываемся быстро, с ором и матом, как группа спецназа.
— Не правильно! Крикну «эльфы» — вы тихо и быстро убегаете и держитесь от ресторана как можно дальше, — поправляю я. — Ребята, вы же обещали, мы обо всём договорились! Как по вашему, лучше чтобы один из нас не вернулся с задания или сразу вся группа была угроблена?
— Чёрт возьми, ты рассуждаешь совсем как Стимвитз! — проворчал Пит.
— Мне пора идти. Надеюсь, вы выполните то, что требуется.
— Надеюсь, ты крикнешь «разбойники», — улыбнулась Джейн.
Ребята остались в прихожей ресторана, я прошла внутрь.
Мне надо понять, в каком состоянии Русалки, вступить с Петой в переговоры. Перехватить контроль. Намекнуть, что мои друзья как бы близко, но вне пределов её досягаемости.
Когда я вошла, шторм по-прежнему надвигался. Все Русалки выглядели так, будто на взводе. От каждой исходила наэлектризованность, злость. Больше всего этой злости исходило от Рины Вронски. Будто я виновата во всех её бедах.
Трёхглазая выглядела недовольной. Вот-вот заметает молнии. Но её недовольство, как мне показалось, адресовано не лично мне. Она не в духе сегодня, сама по себе. Лексаэлла выглядела слишком отстранённой, и в этом безразличии чувствовалось презрение, отвращение и малая толика остервенелой злобы. Будто её достало всё происходящее.
Блэки кровожадно ухмылялась. Она сидела на стуле, изгибаясь, выгибаясь, прогибаясь, закидывая ногу на ногу. Юбка слишком коротка. Кожа синюшняя. Мне показалось, что на её щеках и бёдрах проступают небольшие перламутровые чешуйки.
Пета Кирия стояла посреди. Уперев руки в боки, капризно вздёрнув нос, она окатила меня взглядом, полным ненависти и превосходства.
— Что, не сдюжила? — приветствовала она меня торжествующе и злорадствуя. — Я так и знала! Что у тебя кишка тонка привести сюда тех, кто заставит меня замолчать. Да у тебя, такой пригожей-расхорошей, тех даже и нет!
— Мне нужны гарантии, что сегодня в стенах этого заведения и за его пределами вы не тронете того, кого я знаю, — я попыталась сторговаться. Довод, конечно, трещит по швам: разве Русалкам писан закон?
Пета подтвердила это:
— Кто ты такая, чтоб требовать гарантии? Мы и так тебе дали достаточно гарантии. Мы ведём честную игру. В отличие от многих из вас, лицемерные беляши. А ты сейчас, похоже, задумала нечестность. Мухлюешь, детка. И ты за это умрёшь. Я начинаю петь!
Пета раскрыла рот, набрала воздух. Я поняла, что все переговоры бесполезны. Блэки подтвердила:
— Раз ты пришла — то ты либо выполняешь задание Петы, либо не выполняешь. Одно из двух. Если ты хочешь поговорить с нами просто так за милую душу — имей в виду, мы разговариваем только с теми, кто подписал наш Контракт.
Пета злобно посмотрела на Блэки:
— Ты меня перебила. Я тебе это припомню. Судя по всему, она моё задание не выполняет. Поздравляю, моя Королева, Ключ с нами!
Пета снова набрала воздух. Мне ничего не оставалось делать, как тоже набрать воздух и крикнуть:
— Разбойники!
И тут же я в ужасе заткнула рот рукой. Потому что я хотела крикнуть не это. Я хотела крикнуть «Эльфы!», ибо в тот пронзительный и пронзающий момент поняла: Пета сейчас меня убьёт по-настоящему.
