Глава первая, в которой выясняется кое-что новое о личности Джона Ватсона
Сегодня Джон вернулся в Лондон. После двух… нет, уже почти трёх лет отсутствия он снова шагал по какой-то там стрит по направлению к зданию Правительства.
Когда-то он сказал бы «магловского Правительства», но эти оговорки остались далеко в прошлом. Правительство в Британии было только одно. Возглавлял его премьер-министр. Ещё была королева. Он легко запомнил, тем более что все эти понятия и аксиомы уже были накрепко вбиты в его голову учителями в начальной школе и любившим читать и комментировать вслух газеты дядюшкой. Все эти мелочи вроде того, что деньги называются фунтами и пенсами и что для связи с другим человеком нужно «позвонить». Если честно, приятно было к этому вернуться.
До Правительства Джон не дошёл — он к нему и не собирался, вместо этого свернул за пару кварталов, миновал дом с уродливой великаноподобной женщиной на крыше, ещё дважды свернул и позвонил в дверь.
Автоматический звонок сработал, замок пикнул и открылся.
На четвёртом этаже работала миссис Томпсон, Элла, как она просила её называть, — доктор психологических наук. Он предпочёл бы обращаться к ней «доктор Томпсон», но не спорил.
Вообще-то Джон не слишком хотел посещать психолога. И не только потому что боялся оговориться (с оговорками давно покончено!), но и потому что сама мысль об обсуждении проблем и страхов с посторонним человеком казалась ему противоестественной.
Но это было настояние командира, можно сказать, последний приказ, и Джон собирался исполнить его в точности. Не то чтобы у него было так много дел, чтобы он жалел двух часов в неделю на эту болтовню.
Сегодня они говорили о доверии.
— Вы сообщили друзьям, что вернулись в Англию? — уточнила Элла мягко. Она всегда говорила мягко и немного раздражающе, но была куда лучше своей коллеги, Анны, которая жить не могла без розового цвета и завесила всю стену кабинета тарелочками с котятами.
— У меня их нет, — равнодушно пожал плечами Джон. Как раз это его не тревожило. Элла может думать о чём угодно, но Джону было неплохо в одиночестве. Не хорошо, возможно, но весьма неплохо.
— А как же брат?
— Он в курсе, — пожал плечами Джон. — Обрадовался. Телефон отдал, — он продемонстрировал потрёпанный смартфон со слащавой надписью «Дидди от Клары».
— Вы не желаете с ним общаться?
— Мне на него плевать, — честно сказал Джон. — И он похож на лысую свинью, когда напивается.
— Лысую? — переспросила Элла. Джон хмыкнул:
— Да, знаете, раньше я думал, что он похож на свинью в парике, но теперь… определенно лысая.
— Как насчёт друзей из университета или из школы? Может, хотите с ними увидеться?
На взгляд Джона, они просто теряли время.
— Мне вообще-то неплохо. Я жив, я в Лондоне, у меня есть квартира и пенсия.
— Вас мучают кошмары. И боль в ноге. Вы получили травму, Джон, и приходите ко мне, чтобы преодолеть её, вылечить. Я хочу вам помочь, но, — Элла вздохнула, — я не могу сделать всё за вас. Вам нужно самому вернуться к нормальной жизни, понимаете? Вот вам задание. Повидайтесь с любым из школьных приятелей. Просто поговорите о том, как дела — ничего больше.
Джон обдумывал это задание, лёжа дома и старательно оттягивая момент засыпания. Насчёт кошмаров Элла не соврала — они действительно его мучили, правда, куда дольше, чем она подозревала. Наверное, всю жизнь. Афганистан просто добавил новые сюжеты.
«Просто поговорите, ничего больше», — проворчал он недовольно, переворачиваясь на бок. Это будет забавный разговор. «Привет, Рон, я знаю, что пропал на двенадцать лет, но, может, выпьем чаю?» А может, ещё лучше: «Как дела, Гермиона? Нет, я не пропал без вести и жив». Дерьмовая идея. Они не виделись с июля девяносто восьмого — он даже не был уверен в том, как они теперь выглядят и чем занимаются.
Возможно, Элла и права. Того, от чего он сбежал, уже давно нет, так что можно просто написать им обоим, встретиться, посидеть, вспоминая школу. Может, у них уже и дети есть? Было бы здорово их увидеть.
Он знал, что они будут уговаривать его вернуться, но он не обязан это делать, в самом деле. Просто встреча старых друзей, а потом каждый снова вернётся к своей жизни. Он устроится в поликлинику или будет замещающим терапевтом. Возможно, даже и не в Лондоне. Его собственные средства постепенно подходили к концу: большая часть состояния ушла на то, чтобы создать Джона Х. Ватсона и оплатить обучение в медицинском университете. Конечно, был еще сейф Сириуса, но его он трогать не хотел бы.
Он так и не уснул, а утром решительно написал две почти одинаковые записки и задумался об отправке. Едва ли дом Рона и Гермионы (если они и правда поженились, как собирались) или два их разных дома (если они поняли, что не созданы друг для друга) находятся там, куда доставляют почту.
Он открыл ящик стола и достал небольшой мешочек, который почти никогда не открывал. Пошарил в нём. Мягкая ткань отцовской мантии обволокла руку, но он не поддался искушению её достать. Пальцы нащупали рукоять палочки. Она обожгла: сердилась за многолетнее пренебрежение. Тем не менее, стоило ему достать палочку, как она выплюнула в воздух сноп золотистых искр.
В ванной он потратил двадцать минут, кривляясь перед маленьким зеркалом, которое использовал для бритья, но всё-таки убрал все следы маскировки и, немного поколебавшись, нарисовал на лбу шрам — он удалил его в клинике пластической хирургии через год после окончания войны.
Подсознательно он боялся, что на Косой аллее в него станут тыкать пальцами, но в реальности всем было плевать. Он не настолько выделялся, чтобы его узнавали. Тем более без очков и с приглаженными волосами.
Только мальчишка в почтовом отделении подозрительно косился на него, пока Джон привязывал письма к лапкам сов, да мистер Фортескью, подавая мороженое, прищурился.
Мороженое было отменным. Джон умял две порции, прежде чем услышал за спиной два отчётливых хлопка и тихое: «Мерлинова борода!»
Он подавился мороженым и закашлялся — как же это комично звучало! Серьёзно, он ведь сам так никогда не говорил, правда?
— Глазам не верю… — он обернулся и увидел женщину, в которой только с большим трудом опознал однокурсницу и бывшую лучшую подругу Гермиону Грейнджер. Она выглядела, как банковский работник, только вместо делового костюма на ней была мантия. Волосы зачёсаны назад, в тугой пучок. На ногах — туфли-лодочки. Как-то подсознательно Джон отметил стройные щиколотки, но быстро постарался их забыть. Это просто встреча старых друзей — ничего больше.
Рядом с Гермионой стоял рыжий здоровяк.
— Гарри, — пробормотал он и стал ненадолго очень похож на долговязого подростка Рона Уизли.
— Ну… Типа… Привет, — неуверенно сказал Джон и тут же был обнят с двух сторон и едва не задушен.
После восклицаний, приветствий и объятий они все наконец-то уселись за стол, и Рон выдохнул:
— Серьёзно, приятель, мы думали, ты уже не вернёшься!
— Это было отвратительно — так с нами поступить, Гарри Джеймс Поттер! — на восклицание Гермионы начали оглядываться зеваки, но Джон от них только отмахнулся. Он не то чтобы прятался или скрывался. А в нормальном мире его все равно никто не найдёт — так что пусть смотрят.
— Ну, я вроде как предупредил, — напомнил он.
— Ни записок, ни сообщений — ты просто пропал! Двенадцать лет, Гарри! — Гермиона начала нервно заламывать руки, а потом махнула официанту и заказала кофе с коньяком.
— Да, я знаю, — ответил он. Не так уж и нужно было ему объяснять, что он поступил по-свински. Но ему правда надо было исчезнуть. — Я собирался написать, как немного обустроюсь. И потом, когда Дадли помог с документами. И когда поступил в медицинский. И ещё… — он вздохнул. — Но для этого надо было прийти сюда. Снова стать…
— Собой? Ты — Гарри Поттер, что плохого в том, чтобы быть им? — спросил Рон.
— Я уже давно не Гарри Поттер, — отрезал Джон.
— Но ты вернулся, — проговорила Гермиона и коснулась его руки. — Пусть только сейчас, но ты снова с нами.
— Нет-нет-нет, — тут же пошёл он на попятный. — Я просто решил поболтать с вами о том о сём. Никаких возвращений.
— Хочешь сказать, ты посидишь тут, а потом опять исчезнешь? — рыкнул Рон. — Слушай. Мы все кого-то потеряли на войне. И нам всем досталось. Но мы живём, нормальной жизнью, вместе.
Тут Джон обратил внимание на то, что они сидят очень близко друг к другу, а потом его взгляд упал на обручальные кольца. Он выдал что-то вроде поздравления.
— Возвращайся, — ласково сказала Гермиона. — Ты нам нужен.
— Вот, — поднял палец Джон, — именно поэтому я и не вернусь. Я не хочу быть нужным как… Гарри Поттер. И потом, у меня пациенты. Им я тоже нужен, — это была маленькая ложь, на самом деле. Пока у него не было пациентов, но это ненадолго.
Они посидели ещё минут двадцать — обменивались скучными новостями, Гермиона говорила о своей работе, а после Джон взял трость, с которой не расставался с возвращения из Афганистана, встал, расплатился и собрался на выход. Домашнее задание Эллы выполнено на «отлично», так что можно было уходить, но Гермиона его задержала и сказала:
— Одно одолжение. Мелочь.
— Что? — он обернулся.
— Через три дня — второе мая, — «Нет, нет и ещё раз нет!» — подумал он решительно.
— Нет.
— Просто приди. Никаких речей, ничего такого — просто побудь там с нами.
— Это важно для нас, дружище, — поддержал её Рон. — И, думаю, им было бы приятно.
— А, чёрт с вами, — буркнул Джон. — Как туда добраться?
— От Хогсмида поедут кареты. Ты правда придёшь?
Джон раздражённо клацнул тростью по плитке и сказал:
— Да, приду.
Элла будет довольна, вот уж точно. Не разводя больше болтовни, он аппарировал к себе домой, с наслаждением вернул Джону Ватсону его привычное лицо, спрятал палочку и пообещал, что после второго мая снова заживёт нормальной жизнью.
Этой ночью поспать всё-таки пришлось, но он почти не удивился, когда посреди жуткого воспоминания о ранении в Афганистане вдруг раздался ледяной голос: «Я убью тебя, Гарри Поттер!»
Глава вторая, в которой все празднуют, а Джон сбегает
— Вам стоит туда сходить, Джон, — решительно объявила Элла. — Встреча выпускников — это нормальная часть нормальной жизни и отличная возможность побывать среди людей.
— Ладно, — согласился Джон. Он, правда, сомневался, что в нормальной жизни есть такое мероприятие, как сбор выживших во время войны в стенах средней школы, но раз Элла так считает — окей.
— Возможно, вам стоит позвать кого-то составить вам компанию?
— Вас, например? — хмыкнул Джон, за что тут же получил короткую отповедь об отношениях психотерапевта и пациента. — Шутка. Нет, думаю, не стоит. Схожу один, посмотрю, что там и как. Кто стал жирдяем, кто на ком женился, и всё такое. Сплошное веселье.
Эллу его ответ не слишком-то убедил, но она кивнула и пожелала удачи.
О, да, ему потребуется чертовски много удачи.
Хогсмид и Хогвартс совсем не изменились — да и с чего бы? Они стояли так уже тысячу с лишним лет. Только деревеньку сейчас заполняли толпы волшебников и ведьм, спешащих в школу. Джон готов был держать пари, что большинства из них во время битвы не видел.
Здесь его узнавали решительно все. Ему пожали руку раз триста ещё до того, как он подошёл к воротам, и все повторяли: «С возвращением, мистер Поттер!» и «Я так счастлив видеть вас, мистер Поттер!». Точно как в его первый визит в волшебный мир, в «Дырявом котле». Может, они считают, что это нормально для Гарри Поттера, — пропадать надолго, а потом появляться в самый нужный момент? Может, он у них как Супермен, появляется, когда надо кого-то спасти? Вообразив себя в трико, Джон фыркнул и поспешил избавиться от лишнего внимания.
Гермиона отыскала его почти сразу, стоило ему пересечь границу защитных чар. Она выглядела несколько встрёпанной и раскраснелась.
— Сумасшествие! Никакой дисциплины! — выпалила она. — Я тебя везде ищу, Гарри! Обратный портал, вот. Чтобы не будить жителей, — сунула ему в руку старый носок. — Пошли, министр начнёт через пять минут! — и, вцепившись в его руку, поволокла его за собой, даже не объяснив куда. Джон заковылял за ней со всей доступной ему скоростью.
Она притащила его к гробнице Дамблдора, возле которой уже высились трибуны. Чернокожий министр Кингсли едва не задавил его в медвежьих объятиях, и Джон зашипел Гермионе в ухо:
— Ты зачем меня сюда приволокла?
— Просто постоишь, — отозвалась Гермиона. — Тут все герои.
Ага, а ещё толпа министерских.
Как только Гермиона отвлеклась на другой объект, Джон попятился и отошёл подальше к гробнице.
— Правильно делал, что не ходил на эти сборища, — раздался позади голос. Джон обернулся и увидел смутно знакомое лицо. Прищурился.
— Не узнаёшь? — мужчина улыбнулся, и тут же сквозь глубокие мимические морщины и из-под седой чёлки выглянул главный весельчак Хогвартса — Джордж Уизли.
— Чушь, — пробормотал Джон, — сразу узнал. Как ты, приятель? — и крепко обнял Джорджа. Тот похлопал его по спине, подмигнул и сказал:
— Всё ещё симпатичнее Фреда, так что… Неплохо. Женился вот. На Анджелине Джонсон, помнишь такую?
— Лучший наш охотник, — улыбнулся Джон, — ещё бы!
— И лучший капитан. Извини, Гарри, ты тоже был неплох, но её задница… — они рассмеялись вместе, а Джон сквозь смех заявил:
— Где уж мне конкурировать с задницей Анджелины.
— Исключено.
Прогремел Сонорус, и они замолчали. Уже вечерело, и на фоне темнеющего неба ярко засветились трибуны.
— Если направить на него ещё больше света, он станет абсолютно чёрным, — шепнул Джону на ухо Джордж. И правда, освещение не пошло министру на пользу.
— Волшебники и волшебницы, добро пожаловать в Хогвартс, — разнеслось по окрестностям школы.
А дальше пошло про дружбу, единство и общую скорбь. В общем, скучно. Джон зевнул.
Нет, это не значило, что он не горевал по Ремусу. Или Тонкс. Или Фреду. Просто он реально не видел никакого смысла в этих речах и в том, чтобы собираться в Хогвартсе и грустить.
Он отошёл ещё подальше, прислонился спиной к дереву и взглянул на часы: ещё минут сорок-час, и можно будет уходить.
Конечно, в одиночестве его не оставили. К нему подошёл совсем уже старый, полностью седой и с дрожащими руками профессор Слизнорт. Его сфотографировал Колин Криви. Его сердечно обняла профессор МакГонагалл. Ему потряс руку Перси Уизли.
— Привет, Гарри Поттер, — пропели ему слева.
Луну не узнать было нельзя. В любом возрасте она оставалась собой — лунатичкой с огромными навыкате глазами и самой солнечной улыбкой.
— Жалеешь, что не выпил оборотное зелье? — не то спросила, не то сообщила она.
— Очень, — честно признался Джон.
— Там наливают шампанское и угощают десертом. Хочешь пойти?
Он с большим удовольствием последовал за ней. Луна ни слова не сказала о его отсутствии и ничего не стала рассказывать о себе, вместо этого завела совершенно бессмысленный, но прекрасный разговор о жёлтых знойных летучках (которых кто-то называет жёлтыми знойными липучками). Они встречаются в Британии исключительно летом и только в особенно жаркие дни, поэтому сейчас, пока стоит вечерняя прохлада, опасаться нечего.