Повинуясь командам Голдстейна, второй охранник подошёл к парню по имени Тед. После этого Голдстейн швырнул на пол Гермиону и отошел в сторону, отряхивая руки.
— Тони, объясни, в чём дело! — почти жалобно попросила она, не поднимаясь. Шерлок не видел лица Голдстейна, но голос его был холоден:
— Просто не стоит думать, что ты умнее других, Гермиона. Пойми, ничего личного здесь нет — ты была не худшим главой Департамента магического правопорядка. Но ваше с Поттером время вышло. Мы загниваем в этих ваших маггловских штучках. Нам нужно вернуть миру волшебников его былую силу. Малфой, продолжай.
Малфой кивнул и неожиданно спросил:
— Музыка?
— Что за… — начал было Голдстейн, но сразу же услышал ответ, равно как и все остальные.
По залу действительно полилась музыка — волшебная, невозможно-болезненная музыка, сыграть которую мог в этом мире один человек. Музыка молила, уговаривала, а потом приказывала, и подчиненные заклятью автоматчики невольно повернулись на звук, чтобы увидеть исполнителя. В дверях стояла Эвр, растрёпанная, как обычно, в бело-серой свободной рубахе, и играла на скрипке, закрыв глаза. Шерлок не понимал, в чём дело, но чувствовал, что не может отвести от неё взгляда, даже если очень захочет. Её лицо было еще более измождённым, чем в прошлую их встречу, как будто что-то сжигало её изнутри. Шерлок сглотнул, чувствуя боль в груди. Боль, чем-то отдаленно похожую на ту, что он испытал, когда Джон выкинул его из своей жизни после смерти Мэри. Боль от потери чего-то очень важного.
Сестры.
Глаза Эвр раскрылись, и охранник, стоящий возле Шерлока, нажал на курок. Пуля вылетела почти беззвучно, и (возможно, Шерлок это себе придумал) летела очень медленно, пробивая в груди Эвр аккуратное отверстие.
Раздались резкие:
— Иммобилус! Экспеллиармус, — произнесенные, кажется, голосом Драко Малфоя. И заботливое:
— Шерлок, ты в порядке, — неужели Джон?
А Эвр всё падала на пол, очень медленно и почти изящно, как в фильмах, а не как в жизни. О том, что ей уже не помочь, Шерлок узнал задолго (возможно, за целых десять, а то и двадцать ударов сердца) до того, как Гермиона подошла к ней и произнесла:
— Она мертва.
Скрипка осталась лежать на полу, падение ей не повредило.
Безумие этого дня осталось в прошлом. Шерлок и Джон сидели в своей гостиной на Бейкер-стрит и молча смотрели в огонь. После появления Малфоя, Снейпа и Джона (единственного, кто знал, как попасть в Шеринфорд) ситуацию полностью удалось взять под контроль. Малфоя, Паркинсон и Голдстейна обездвижили и отконвоировали куда-то в Министерство Магии. Снейп подхватил на руки свою жену и исчез с громким хлопком, не сказав ни слова. Майкрофта забрал лично Гарри Поттер. Шерлока и Джона домой вернула Гермиона.
Оказавшись посреди гостиной, она на короткое мгновение сжала руку детектива чуть крепче и сказала:
— Я попробую его вытащить, — после чего аппарировала.
С того момента прошло почти четыре часа, а Шерлок и Джон всё сидели и смотрели в огонь. Говорить было не о чем. Оба за этот месяц увидели и узнали слишком много, чтобы вернуться к обычной жизни. Шерлок чувствовал себя совершенно опустошённым. Его хваленый ум не справился с этой загадкой. Если бы не случайность (по сути, чудо), он не выжил бы в этой игре. Но даже при том, что он спасся, он потерял больше, чем мог осознать. Впервые в жизни он чувствовал себя глубоко уставшим, будто что-то сломалось у него внутри — что-то важное.
Он не вздрогнул, когда с громким хлопком посреди гостиной возникла Гермиона — на самом деле, он её ждал.
Она уже привела себя в порядок, переоделась в мантию, причесала волосы и выглядела практически нормальной, разве что тоже уставшей. Привычным жестом она наколдовала себе кресло и забралась в него с ногами. Потом призвала из кухни чайник и чашки, разлила чай, и только после этого сказала:
— С ним всё в порядке. Его вернули домой. Он действовал на благо своей страны и, в конечном счёте, никто не пострадал, так что мы решили не наказывать его.
— Хорошо, — ответил Шерлок. Хотя она и не упомянула об этом, было очевидно, что Майкрофта оставили в живых еще и из-за его высокой полезности. На нём держалось практически все правительство Британии, и его смерть повлекла бы за собой слишком много проблем.
— И всё-таки я не понимаю, — сказал Джон, — зачем всё это было?
Шерлок отставил чашку и подошёл к окну, выглянул наружу. Лондон жил своей обычной вечерней жизнью, как будто ничего не произошло.
— Мы искали мотив, — ответила вместо него Гермиона, — но мы ошиблись. Это был не единый план, а два совершенно разных. Люциус Малфой собирался посеять панику среди магглов, выведя вас двоих на след магического мира. В нарушении Статута обвинили бы Гарри с его либеральными взглядами, и партия бывших Пожирателей Смерти легко пришла бы к власти на волне недовольства. Но потом…
— Потом всё пошло иначе, — продолжил Шерлок, — когда мы взяли это дело. Я всё не мог понять, зачем было похищать детей, теперь понял — чтобы отвлечь. Пока мы искали похитителя, миссис Снейп подкинули информацию о Шеринфорде. Кстати, Майкрофт знал обо всем этом плане?
— Только о части, — ответила Гермиона, — он был уверен, что помогает Люциусу навсегда прекратить контакты волшебников с маглами. Он считал, что это будет к лучшему для всех.
— Почему они не убили детей? — спросил Джон. — И зачем меня заставили отрезать себе палец?
— Это очевидно, — одновременно сказали Шерлок и Гермиона и тихо засмеялись. Шерлок кивнул волшебнице, и она пояснила:
— Детей хотели убить, но у Люциуса не поднялась рука на родную внучку. Кровь всегда значила для Малфоев очень много. Что до тебя, Джон… Думаю, задача была в том, чтобы отвлечь Шерлока. Майкрофт знал, что он слишком хорошо думает, и хотел дезориентировать его, чтобы уберечь от опасности. По плану, вы двое не должны были попасть в Шеринфорд, но…
— Но Шерлок никогда не делает того, что полагается, — закончил Джон.
— Именно, — кивнула Гермиона, а потом помрачнела. — Это были хорошие новости, но есть и плохие.
— Я предполагал, — медленно сказал Шерлок. — Решение окончательно?
— Решение о чём?
Шерлок не повернулся, а Гермиона молчала, так что Джон снова спросил:
— Что за решение, Шерлок?
Вместо ответа Гермиона дрожащим голосом сказала:
— Это безболезненно и совершенно безопасно. Вы не пострадаете, и даже твой блестящий ум, Шерлок, будет в полном порядке.
— Ты просто сотрёшь нам обоим память? — нервно спросил Джон и тоже поднялся из кресла. — Шерлок, и ты с этим согласишься?
— У нас нет выбора, Джон, — ответил он. — Гермиона не спрашивает, она ставит нас в известность.
Джон нервно кивнул и дотронулся до воротника рубашки, который неожиданно стал слишком плотным и как будто душил его.
— В таком случае, — он посмотрел на Шерлока, потом на Гермиону и сказал, — я буду на кухне. Выпью чего-нибудь покрепче чая.
— Кофе? — хмыкнул Шерлок. — В этом доме нет ничего крепче.
— Кофе, — повторил Джон, — отличная идея.
Он быстро вышел из гостиной, и вскоре из кухни раздался звук льющейся воды.
Шерлок наконец-то повернулся и посмотрел на Гермиону.
— Что я буду помнить обо всём этом?
Он выглядел совершенно спокойным и даже отрешённым, словно это не его память собирались стереть в ближайшее время, тогда как Гермиону практически трясло, она чувствовала, что по щеке скатывается слезинка, но не находила в себе мужества смахнуть её.
— Дело, — ответила она, сдерживая всхлип, — я придумала тебе дело, которым ты занимался всё это время. Всё просчитала, получилось достоверно. Я бы поверила. Ты будешь помнить, как вы с Джоном вели его.
— А обо всём этом? — Шерлок сделал неопределенный жест рукой. — О магии? О тебе?
Гермиона улыбнулась сквозь уже откровенно льющиеся слёзы:
— Ничего. Разве что сны будут иногда сниться странные. Возможно, встретив меня или Гарри, или ещё кого-то из волшебников на улице, ты решишь, что знаешь нас, но не сможешь сказать, откуда. Словно видел нас во сне.
— Кто наложит заклинание?
— Я. У меня есть лицензия обливиатора, поэтому это поручили мне. Я посчитала, что лучше я, чем…
Шерлок неопределённо кивнул и произнёс, глядя мимо Гермионы:
— Жаль.
Она фыркнула и спросила:
— Жаль, что забудешь о магии?
— Жаль, что забуду… Не важно. Накладывай заклятие.
Гермиона стерла слёзы и несколькими глубокими вздохами выровняла дыхание, улыбнулась и поднялась из кресла. Шерлок смотрел на неё так же, как в тот раз, когда она применила к нему легиллименцию — очень пристально и внимательно, будто читая мысли. Ей бы хотелось узнать, чего именно ему жаль, но она не рискнула спросить и протянула руку. Шерлок крепко её пожал и почти резко велел:
— Не тяни. Делай, что должна.
Гермиона усилием воли очистила собственное сознание, достала палочку, дотронулась ею до виска Шерлока и произнесла:
— Обливиэйт.
На мгновение его обычно уверенный взгляд затуманился, в глубине глаз погас огонёк понимания, веки Шерлока дрогнули и опустились. Гермиона наложила лёгкое сонное заклятие и магией опустила детектива в кресло. Спящим он выглядел очень беззащитно и значительно младше своего возраста, мальчишкой, хотя и был её ровесником. Женщина мягко провела рукой по его волосам, отводя непослушную прядь с лица, и вышла из гостиной.
Наложить «Забвение» на Джона оказалось значительно проще, так же, как и на миссис Хадсон. Впрочем, ей — сквибу — пришлось стирать память только о последнем месяце, а не обо всём мире магии. Напоследок Гермиона устранила все следы пребывания волшебников: вернула камину его привычный вид и размер, забрала летучий порох и не забыла стереть с пола все лишние следы.
Больше ей здесь делать было нечего, но она всё-таки еще постояла некоторое время, глядя на безмятежное лицо спящего гениального детектива, а потом аппарировала к себе домой, в маленькую квартиру.
В кресле напротив камина сидел Драко. Услышав хлопок аппарации, он подскочил со своего места. Гермиона замерла в нескольких шагах от него, скрестив руки на груди. Ей хотелось закричать на него, прогнать, сказать, чтобы убирался из её жизни, но она не смогла этого сделать.
— Гермиона, я полный кретин.
— Я знаю, — согласилась она мрачно.
— Давай ты ударишь меня в челюсть? Я знаю, у тебя отлично поставлен удар. Или, если хочешь, наложи на меня какое-нибудь проклятье. Любое, какое захочешь. Только прости меня.
Драко смотрел на неё очень грустным и преданным взглядом, и Гермиона на миг (меньше, чем на секунду) позволила своим губам дрогнуть в улыбке. Разумеется, этого хватило Драко, чтобы с облегчённым вздохом шагнуть к ней и крепко обнять, зарываясь носом в волосы.
— Я всё ещё злюсь, — прошептала она.
— Я знаю, — передразнил он.
— И вообще, ты сейчас должен разбираться со своим ожившим отцом.
Она попыталась было его отпихнуть, но не преуспела.
— Мне плевать на него. Я оплакал и похоронил своего отца двенадцать лет назад, я выбрал ему надгробие и даже водил к нему свою дочь. Человек, который сегодня угрожал тебе, просто похож на моего отца. Это призрак, а я призраков не люблю.
Драко ещё крепче прижал к себе Гермиону, а потом принялся аккуратно разбирать её волосы, массировать голову и шею. Гермиона улыбнулась и расслабилась. Да, она злилась на него, но не могла вычеркнуть из своей жизни из-за совершённой им ошибки. В конце концов, ведь это — тот, кто помог вернуть память её родителям, кто обманом вынудил её дать согласие на брак, кто носил её на руках, пока она была беременна, кто любил её — не переставая, каждый день. Её Драко.
— Если ты позволишь себе подобное ещё раз, я использую очень мерзкое проклятье, — шепнула она ему на ухо.
Драко сделал большие глаза и притворно воскликнул:
— Ты не посмеешь! — а потом тихо добавил: — Мне никто кроме тебя не нужен, Гермиона. Я тебя люблю.
«Я тебя люблю», — не сказала, но подумала она.
Мир в её семье восстановился, наладились дела и во всём волшебном мире. Они с Гарри сбились с ног, но за месяц вскрыли всю организацию Люциуса Малфоя и навели в стране порядок. Люциуса ждал суд и поцелуй дементора, но за день до заседания Визенгамота его тело нашли в камере без признаков жизни. Была зафиксирована остановка сердца, хотя Гермиона догадывалась об истинном положении дел. Ведь не случайно накануне Гарри долго о чём-то с ним говорил в камере.
В итоге ни в одной газете даже не упоминалось о причастности Люциуса Малфоя к заговору, и политическая карьера Драко не пострадала.
Луна полностью оправилась от потрясения, но работать на Министерство перестала — она сказала Гермионе по секрету, что это было обязательное условие Северуса. Терять легиллимента и эмпата было жалко, но спорить со Снейпом никто не рискнул, и Луна с головой ушла в работу в своей клинике и в воспитание сына, который, похоже, унаследовал её необычные способности.
Изредка Гермионе снились сны — то забавные, то грустные, главным героем которых был Шерлок. Он редко говорил, чаще всего молчал и смотрел на неё своим пристальным взглядом.
В один из дней незадолго до Рождества её рабочий день закончился раньше обычного. Кто-то решил пошутить и наколдовал в её кабинете снег. Решив не дожидаться, пока специалисты снимут заклинание и найдут шутника, Гермиона вышла из Министерства и с удивлением поняла, что ей совершенно нечего делать. Возвращаться домой она не хотела — как раз сейчас Роза с Драко готовили ей совершенно тайный сюрприз, и её возвращение разрушило бы все их планы. Навещать друзей казалось глупым — одни готовятся к празднику, другие всё ещё на работе. Вдохнув морозный воздух, Гермиона покачала головой и сделала то, на что ей не хватало духу уже полгода. Аппарировала на Бейкер-стрит, в удобный проулок возле дома №221. Разумеется, она не планировала встречаться с кем-то из его обитателей, но ей хотелось хотя бы бросить взгляд на окна этого странного дома. Казалось, что там, в уютной гостиной, осталась небольшая, но важная часть её сердца. На мгновение ей показалось, что она разглядела какое-то движение, но никто так и не выглянул в окно. Постояв с полчаса и почти превратившись в сугроб, она сморгнула слезинку, наверняка выступившую из-за резкого ветра, и снова аппарировала. Вернулась домой.
Она уже не видела, как дрогнула штора, и к окну подошёл Шерлок. Он смотрел на то место, откуда она исчезла, и на губах его играла лёгкая, хотя и немного грустная улыбка.
— Тони, объясни, в чём дело! — почти жалобно попросила она, не поднимаясь. Шерлок не видел лица Голдстейна, но голос его был холоден:
— Просто не стоит думать, что ты умнее других, Гермиона. Пойми, ничего личного здесь нет — ты была не худшим главой Департамента магического правопорядка. Но ваше с Поттером время вышло. Мы загниваем в этих ваших маггловских штучках. Нам нужно вернуть миру волшебников его былую силу. Малфой, продолжай.
Малфой кивнул и неожиданно спросил:
— Музыка?
— Что за… — начал было Голдстейн, но сразу же услышал ответ, равно как и все остальные.
По залу действительно полилась музыка — волшебная, невозможно-болезненная музыка, сыграть которую мог в этом мире один человек. Музыка молила, уговаривала, а потом приказывала, и подчиненные заклятью автоматчики невольно повернулись на звук, чтобы увидеть исполнителя. В дверях стояла Эвр, растрёпанная, как обычно, в бело-серой свободной рубахе, и играла на скрипке, закрыв глаза. Шерлок не понимал, в чём дело, но чувствовал, что не может отвести от неё взгляда, даже если очень захочет. Её лицо было еще более измождённым, чем в прошлую их встречу, как будто что-то сжигало её изнутри. Шерлок сглотнул, чувствуя боль в груди. Боль, чем-то отдаленно похожую на ту, что он испытал, когда Джон выкинул его из своей жизни после смерти Мэри. Боль от потери чего-то очень важного.
Сестры.
Глаза Эвр раскрылись, и охранник, стоящий возле Шерлока, нажал на курок. Пуля вылетела почти беззвучно, и (возможно, Шерлок это себе придумал) летела очень медленно, пробивая в груди Эвр аккуратное отверстие.
Раздались резкие:
— Иммобилус! Экспеллиармус, — произнесенные, кажется, голосом Драко Малфоя. И заботливое:
— Шерлок, ты в порядке, — неужели Джон?
А Эвр всё падала на пол, очень медленно и почти изящно, как в фильмах, а не как в жизни. О том, что ей уже не помочь, Шерлок узнал задолго (возможно, за целых десять, а то и двадцать ударов сердца) до того, как Гермиона подошла к ней и произнесла:
— Она мертва.
Скрипка осталась лежать на полу, падение ей не повредило.
Глава 18. Воспоминание
Безумие этого дня осталось в прошлом. Шерлок и Джон сидели в своей гостиной на Бейкер-стрит и молча смотрели в огонь. После появления Малфоя, Снейпа и Джона (единственного, кто знал, как попасть в Шеринфорд) ситуацию полностью удалось взять под контроль. Малфоя, Паркинсон и Голдстейна обездвижили и отконвоировали куда-то в Министерство Магии. Снейп подхватил на руки свою жену и исчез с громким хлопком, не сказав ни слова. Майкрофта забрал лично Гарри Поттер. Шерлока и Джона домой вернула Гермиона.
Оказавшись посреди гостиной, она на короткое мгновение сжала руку детектива чуть крепче и сказала:
— Я попробую его вытащить, — после чего аппарировала.
С того момента прошло почти четыре часа, а Шерлок и Джон всё сидели и смотрели в огонь. Говорить было не о чем. Оба за этот месяц увидели и узнали слишком много, чтобы вернуться к обычной жизни. Шерлок чувствовал себя совершенно опустошённым. Его хваленый ум не справился с этой загадкой. Если бы не случайность (по сути, чудо), он не выжил бы в этой игре. Но даже при том, что он спасся, он потерял больше, чем мог осознать. Впервые в жизни он чувствовал себя глубоко уставшим, будто что-то сломалось у него внутри — что-то важное.
Он не вздрогнул, когда с громким хлопком посреди гостиной возникла Гермиона — на самом деле, он её ждал.
Она уже привела себя в порядок, переоделась в мантию, причесала волосы и выглядела практически нормальной, разве что тоже уставшей. Привычным жестом она наколдовала себе кресло и забралась в него с ногами. Потом призвала из кухни чайник и чашки, разлила чай, и только после этого сказала:
— С ним всё в порядке. Его вернули домой. Он действовал на благо своей страны и, в конечном счёте, никто не пострадал, так что мы решили не наказывать его.
— Хорошо, — ответил Шерлок. Хотя она и не упомянула об этом, было очевидно, что Майкрофта оставили в живых еще и из-за его высокой полезности. На нём держалось практически все правительство Британии, и его смерть повлекла бы за собой слишком много проблем.
— И всё-таки я не понимаю, — сказал Джон, — зачем всё это было?
Шерлок отставил чашку и подошёл к окну, выглянул наружу. Лондон жил своей обычной вечерней жизнью, как будто ничего не произошло.
— Мы искали мотив, — ответила вместо него Гермиона, — но мы ошиблись. Это был не единый план, а два совершенно разных. Люциус Малфой собирался посеять панику среди магглов, выведя вас двоих на след магического мира. В нарушении Статута обвинили бы Гарри с его либеральными взглядами, и партия бывших Пожирателей Смерти легко пришла бы к власти на волне недовольства. Но потом…
— Потом всё пошло иначе, — продолжил Шерлок, — когда мы взяли это дело. Я всё не мог понять, зачем было похищать детей, теперь понял — чтобы отвлечь. Пока мы искали похитителя, миссис Снейп подкинули информацию о Шеринфорде. Кстати, Майкрофт знал обо всем этом плане?
— Только о части, — ответила Гермиона, — он был уверен, что помогает Люциусу навсегда прекратить контакты волшебников с маглами. Он считал, что это будет к лучшему для всех.
— Почему они не убили детей? — спросил Джон. — И зачем меня заставили отрезать себе палец?
— Это очевидно, — одновременно сказали Шерлок и Гермиона и тихо засмеялись. Шерлок кивнул волшебнице, и она пояснила:
— Детей хотели убить, но у Люциуса не поднялась рука на родную внучку. Кровь всегда значила для Малфоев очень много. Что до тебя, Джон… Думаю, задача была в том, чтобы отвлечь Шерлока. Майкрофт знал, что он слишком хорошо думает, и хотел дезориентировать его, чтобы уберечь от опасности. По плану, вы двое не должны были попасть в Шеринфорд, но…
— Но Шерлок никогда не делает того, что полагается, — закончил Джон.
— Именно, — кивнула Гермиона, а потом помрачнела. — Это были хорошие новости, но есть и плохие.
— Я предполагал, — медленно сказал Шерлок. — Решение окончательно?
— Решение о чём?
Шерлок не повернулся, а Гермиона молчала, так что Джон снова спросил:
— Что за решение, Шерлок?
Вместо ответа Гермиона дрожащим голосом сказала:
— Это безболезненно и совершенно безопасно. Вы не пострадаете, и даже твой блестящий ум, Шерлок, будет в полном порядке.
— Ты просто сотрёшь нам обоим память? — нервно спросил Джон и тоже поднялся из кресла. — Шерлок, и ты с этим согласишься?
— У нас нет выбора, Джон, — ответил он. — Гермиона не спрашивает, она ставит нас в известность.
Джон нервно кивнул и дотронулся до воротника рубашки, который неожиданно стал слишком плотным и как будто душил его.
— В таком случае, — он посмотрел на Шерлока, потом на Гермиону и сказал, — я буду на кухне. Выпью чего-нибудь покрепче чая.
— Кофе? — хмыкнул Шерлок. — В этом доме нет ничего крепче.
— Кофе, — повторил Джон, — отличная идея.
Он быстро вышел из гостиной, и вскоре из кухни раздался звук льющейся воды.
Шерлок наконец-то повернулся и посмотрел на Гермиону.
— Что я буду помнить обо всём этом?
Он выглядел совершенно спокойным и даже отрешённым, словно это не его память собирались стереть в ближайшее время, тогда как Гермиону практически трясло, она чувствовала, что по щеке скатывается слезинка, но не находила в себе мужества смахнуть её.
— Дело, — ответила она, сдерживая всхлип, — я придумала тебе дело, которым ты занимался всё это время. Всё просчитала, получилось достоверно. Я бы поверила. Ты будешь помнить, как вы с Джоном вели его.
— А обо всём этом? — Шерлок сделал неопределенный жест рукой. — О магии? О тебе?
Гермиона улыбнулась сквозь уже откровенно льющиеся слёзы:
— Ничего. Разве что сны будут иногда сниться странные. Возможно, встретив меня или Гарри, или ещё кого-то из волшебников на улице, ты решишь, что знаешь нас, но не сможешь сказать, откуда. Словно видел нас во сне.
— Кто наложит заклинание?
— Я. У меня есть лицензия обливиатора, поэтому это поручили мне. Я посчитала, что лучше я, чем…
Шерлок неопределённо кивнул и произнёс, глядя мимо Гермионы:
— Жаль.
Она фыркнула и спросила:
— Жаль, что забудешь о магии?
— Жаль, что забуду… Не важно. Накладывай заклятие.
Гермиона стерла слёзы и несколькими глубокими вздохами выровняла дыхание, улыбнулась и поднялась из кресла. Шерлок смотрел на неё так же, как в тот раз, когда она применила к нему легиллименцию — очень пристально и внимательно, будто читая мысли. Ей бы хотелось узнать, чего именно ему жаль, но она не рискнула спросить и протянула руку. Шерлок крепко её пожал и почти резко велел:
— Не тяни. Делай, что должна.
Гермиона усилием воли очистила собственное сознание, достала палочку, дотронулась ею до виска Шерлока и произнесла:
— Обливиэйт.
На мгновение его обычно уверенный взгляд затуманился, в глубине глаз погас огонёк понимания, веки Шерлока дрогнули и опустились. Гермиона наложила лёгкое сонное заклятие и магией опустила детектива в кресло. Спящим он выглядел очень беззащитно и значительно младше своего возраста, мальчишкой, хотя и был её ровесником. Женщина мягко провела рукой по его волосам, отводя непослушную прядь с лица, и вышла из гостиной.
Наложить «Забвение» на Джона оказалось значительно проще, так же, как и на миссис Хадсон. Впрочем, ей — сквибу — пришлось стирать память только о последнем месяце, а не обо всём мире магии. Напоследок Гермиона устранила все следы пребывания волшебников: вернула камину его привычный вид и размер, забрала летучий порох и не забыла стереть с пола все лишние следы.
Больше ей здесь делать было нечего, но она всё-таки еще постояла некоторое время, глядя на безмятежное лицо спящего гениального детектива, а потом аппарировала к себе домой, в маленькую квартиру.
В кресле напротив камина сидел Драко. Услышав хлопок аппарации, он подскочил со своего места. Гермиона замерла в нескольких шагах от него, скрестив руки на груди. Ей хотелось закричать на него, прогнать, сказать, чтобы убирался из её жизни, но она не смогла этого сделать.
— Гермиона, я полный кретин.
— Я знаю, — согласилась она мрачно.
— Давай ты ударишь меня в челюсть? Я знаю, у тебя отлично поставлен удар. Или, если хочешь, наложи на меня какое-нибудь проклятье. Любое, какое захочешь. Только прости меня.
Драко смотрел на неё очень грустным и преданным взглядом, и Гермиона на миг (меньше, чем на секунду) позволила своим губам дрогнуть в улыбке. Разумеется, этого хватило Драко, чтобы с облегчённым вздохом шагнуть к ней и крепко обнять, зарываясь носом в волосы.
— Я всё ещё злюсь, — прошептала она.
— Я знаю, — передразнил он.
— И вообще, ты сейчас должен разбираться со своим ожившим отцом.
Она попыталась было его отпихнуть, но не преуспела.
— Мне плевать на него. Я оплакал и похоронил своего отца двенадцать лет назад, я выбрал ему надгробие и даже водил к нему свою дочь. Человек, который сегодня угрожал тебе, просто похож на моего отца. Это призрак, а я призраков не люблю.
Драко ещё крепче прижал к себе Гермиону, а потом принялся аккуратно разбирать её волосы, массировать голову и шею. Гермиона улыбнулась и расслабилась. Да, она злилась на него, но не могла вычеркнуть из своей жизни из-за совершённой им ошибки. В конце концов, ведь это — тот, кто помог вернуть память её родителям, кто обманом вынудил её дать согласие на брак, кто носил её на руках, пока она была беременна, кто любил её — не переставая, каждый день. Её Драко.
— Если ты позволишь себе подобное ещё раз, я использую очень мерзкое проклятье, — шепнула она ему на ухо.
Драко сделал большие глаза и притворно воскликнул:
— Ты не посмеешь! — а потом тихо добавил: — Мне никто кроме тебя не нужен, Гермиона. Я тебя люблю.
«Я тебя люблю», — не сказала, но подумала она.
Мир в её семье восстановился, наладились дела и во всём волшебном мире. Они с Гарри сбились с ног, но за месяц вскрыли всю организацию Люциуса Малфоя и навели в стране порядок. Люциуса ждал суд и поцелуй дементора, но за день до заседания Визенгамота его тело нашли в камере без признаков жизни. Была зафиксирована остановка сердца, хотя Гермиона догадывалась об истинном положении дел. Ведь не случайно накануне Гарри долго о чём-то с ним говорил в камере.
В итоге ни в одной газете даже не упоминалось о причастности Люциуса Малфоя к заговору, и политическая карьера Драко не пострадала.
Луна полностью оправилась от потрясения, но работать на Министерство перестала — она сказала Гермионе по секрету, что это было обязательное условие Северуса. Терять легиллимента и эмпата было жалко, но спорить со Снейпом никто не рискнул, и Луна с головой ушла в работу в своей клинике и в воспитание сына, который, похоже, унаследовал её необычные способности.
Изредка Гермионе снились сны — то забавные, то грустные, главным героем которых был Шерлок. Он редко говорил, чаще всего молчал и смотрел на неё своим пристальным взглядом.
В один из дней незадолго до Рождества её рабочий день закончился раньше обычного. Кто-то решил пошутить и наколдовал в её кабинете снег. Решив не дожидаться, пока специалисты снимут заклинание и найдут шутника, Гермиона вышла из Министерства и с удивлением поняла, что ей совершенно нечего делать. Возвращаться домой она не хотела — как раз сейчас Роза с Драко готовили ей совершенно тайный сюрприз, и её возвращение разрушило бы все их планы. Навещать друзей казалось глупым — одни готовятся к празднику, другие всё ещё на работе. Вдохнув морозный воздух, Гермиона покачала головой и сделала то, на что ей не хватало духу уже полгода. Аппарировала на Бейкер-стрит, в удобный проулок возле дома №221. Разумеется, она не планировала встречаться с кем-то из его обитателей, но ей хотелось хотя бы бросить взгляд на окна этого странного дома. Казалось, что там, в уютной гостиной, осталась небольшая, но важная часть её сердца. На мгновение ей показалось, что она разглядела какое-то движение, но никто так и не выглянул в окно. Постояв с полчаса и почти превратившись в сугроб, она сморгнула слезинку, наверняка выступившую из-за резкого ветра, и снова аппарировала. Вернулась домой.
Она уже не видела, как дрогнула штора, и к окну подошёл Шерлок. Он смотрел на то место, откуда она исчезла, и на губах его играла лёгкая, хотя и немного грустная улыбка.
