- Техник – лейтенант Цветков – опешил от неожиданности Петя.
- Это я знаю. Кем ты был по специальности до войны?
- Ученый, физик.
- Ладно, черт с тобой! Кто бы ты там ни был, но на тебя только что пришла бумага, прямо из Кремля: тебя требуют срочно демобилизовать и направить в Москву.
Глава 21.
Летним вечером 1942 года в Казани в Большом драматическом театре давали новую пьесу о военных летчиках «Полк ДД». Выйдя после представления Иоффе и Курчатов с женами решили немного прогуляться в центре города и не спеша двинулись по прямой и длинной улице Баумана. Показавшиеся с ними из театра зрители незаметно рассеивались, сворачивая в закоулки да расходясь на перекрестках, так что широкая улица скоро незаметно стала тихой и пустынной. Женщины шли впереди, что-то оживленно обсуждая, мужчины двигались за ними молча, не спеша, постепенно отставая все дальше.
- Так себе пьеса. – вдруг раздраженно выпалил Курчатов, нарушив молчание. – особой глубиной не блещет.
- Зато о войне, на злобу дня. Ее же летчики написали, а не литераторы. – примирительно ответил Иоффе, с привычной для него мягкостью.
- Верно говорите, сойдет. Чего это я? Чувствую, я уже начинаю закисать здесь в Казани, Абрам Федорович. Хочется активной работы, реально принося пользу нашей армии. Знаете, мне наверное пора не сидеть здесь на месте, а ехать ближе к линии фронта, чтобы плотнее работать с заказчиками. Отпустите?
- Нет.
- Почему?
- Думаю, что здесь вы будете полезнее. Сотрудник ваш Цветков, ругает меня за то, что мы остановили работы по ядру. Знаете, он ведь, пожалуй, прав. Работы будем возобновлять. Петю Цветкова нам разрешили вернуть из действующей армии. Мне потребуется ваша помощь, нужно написать реферат с описанием темы его исследований. Все эти работы, разумеется, секретные.
- Ничего себе новость Абрам Федорович! Это вы из Москвы привезли?
- Конечно. – улыбаясь в усы и хитро поглядывая на взбодрившегося собеседника говорил Иоффе.
- Реферат мы напишем. Петя делится со мной в переписке своими мыслями. Молодец, он там времени зря не теряет, работает, очень основательно обдумывает проблему конструирования бомбы, с выкладками и с объяснениями. Меня больше другое волнует. Знаете, а вы сам верите в эту идею? Сколько уже времени потрачено на изучение ядра, и все практически впустую, ничего мы не произвели на свет даже отдаленно годного для практического применения.
- Знаете Игорь Васильевич, если человек не сумел сразу исполнить хорошо задуманное дело, это не означает, что дело это безнадёжно или что сам человек никчемен. Продолжайте работать, руководствуясь интуицией и здравым смыслом, не теряйте веры в себя, и вы непременно доведете его до конца.
- Хорошо, если вы и в правду так думаете.
Женщины наконец обнаружили пропажу своих мужей, и Анна, супруга Иоффе, кричала им издали с перекрестка:
- Мальчики! Догоняйте. Чего вы отстали?
...
Петя смог добраться до Москвы только в начале Июля, когда началось наступление немецкой армии на Сталинград. Город сильно изменился по сравнении с тем, что он видел до войны: улицы притихли, были видны следы от бомбежек, появилась маскировка на зданиях, заклеенные окна - однако война откатилась и жизнь понемногу брала свое. Вспомнилось хорошее время, когда они делали измерения в шахте метро на станции «Динамо», всегда по ночам, чтобы не было никаких помех, и как они с детским восторгом катались с Курчатовым на эскалаторе, опускаясь под землю и поднимаясь обратно по нескольку раз подряд.
Зачем его вызвали в Москву он еще не знал, но конечно хотелось верить, что его письма наконец-то сыграли свою роль.
- А что если ему доведется говорить с самим Сталиным в Москве? Да нет конечно! У Верховного сейчас и без этого полно забот. Тогда с кем?
Солнце светило ярко, даря сердце пьянящим зарядом радости и оптимизма. Молодой, здоровый и полный сил он бодро шагал по улице Рождественке, мечтая поскорее добраться до института, встретиться со своими знакомыми, прежде всего с Курчатовым, и поскорее засесть за работу.
- Будем знакомиться! Я - Балезин Степан Афанасьевич, заместитель Кафтанова. - мужчина за столом смотрел на него приветливо и пытливо, не скрывая своего явного интереса. Ладонь руки побаливала от рукопожатия. «Крепкий мужик, с характером, с таким не забалуешь, надо говорить начистоту!» – решил про себя Цветков.
- А мы давно уже вас дожидаемся. – продолжал Балезин, приветливо улыбаясь. На столе у него среди бумаг Петя заметил свои письма, и сразу приободрился. – Мы ведь с вами уже встречались. Я был на лекции в МГУ, когда вы приезжали туда с Курчатовым, чтобы рассказать о своем открытии.
Тогда, на выступлении в МГУ, недавно открыв спонтанный распад вдра и еще не отойдя от эйфории, они были полны оптимизма относительно перспектив использования энергии атома. Теперь Пете многое виделось иначе, на намеченном пути обнаружилось много проблем. Балезин заметил эту разницу в настроении, начал задавать вопросы, углубляться в детали, на столе появилась бумага, быстро покрывшаяся надписями: формулы распада, цифры, вычисления, графики.
- Конечно, браться сейчас за изготовление бомбы было бы слишком сложной задачей. Такого я не буду обещать. Но можно поставить опыты и произвести расчеты, подтверждающие возможность разработки такого устройства. За это я однозначно способен взяться.
- Скажите, что вам потребуется для решения такой задачи?
- Мне надо вернуться в институт. Хотелось бы, чтобы к работам подключился мой руководитель, Игорь Васильевич Курчатов, и еще пару тройку коллег, некоторые из которых сейчас на фронте. Нужно оборудование и уран, которые остались в Ленинграде.
За разговором незаметно пролетело несколько часов. Прощались энергично, как хорошие знакомые. Напоследок снова крепкое рукопожатие и внимательный взгляд, глаза в глаза. Когда Петя вышел из кабинета он чувствовал, что за спиной у него вырастают крылья – все произошло даже лучше, чем об этом можно было мечтать. Он едет в Казань чтобы возобновить работы, в которых им обещана всяческая поддержка.
Глава 22.
- Что же я за дурак! Растяпа, идиот, сулэли! Это же надо потрудиться, чтобы упустить такую возможность практически держа ее в руках?
Помощник осторожно заглядывал в кабинет, немного просунув голову в приоткрытую дверь и молчаливо следил за руководителем, не решаясь показаться полностью. Да он и сам прекрасно знает, что за дверью в приемной собрались люди, терпеливо ожидая, когда их пригласят: сидят сейчас в молчании, опустив голову, точно притаившись. Все вокруг трепещет когда он в гневе.
Берия сверкнул глазами на человеческий силуэт вырисовывающийся в двери, но тут же осекся: стоп, что за ненужная горячность, в конце концов сколько он уже страдает от нее? Надо брать себя в руки! Он и эту проблему решит теперь с легкостью.
- Что вы там маячите? Зайдите пожалуйста, и закройте за собой дверь. – Лаврентий Павлович выжидал, понемногу успокаиваясь, приходя в себя и одновременно украдкой посматривая искоса на палевое лицо своего помощника, с удовольствием отмечая глубину производимого им впечатления.
– Значит так, у меня поменялись планы. – голос звучал нарочито спокойно, тихо, даже вкрадчиво. – давайте перенесем совещание на завтра. Найдите время и сообщите товарищам.
- Слушаюсь, Лаврентий Павлович!
- Идите. Да, и этого, Николая, из специального бюро, срочно ко мне.
Когда летом 1941 года из Лондона пришли сведения по урановой проблеме, Берия сразу же заинтересовался этой темой. Это был его несомненный успех, суметь разведать, что союзники, втайне от Москвы, активно ведут исследования и разработки по урану. Оставалось лишь дождаться удобного момента чтобы правильно подать это Сталину. Письмо на имя Верховного давно уже написано и лежит у Берии в сейфе, ожидая своего часа, но с начала войны было не до этого, а затем еще и пришло заключение экспертов, говорящее что урановая бомба – это вопрос отдаленного будущего. Берии сообщили, что перед войной двое Харьковских ученых обратились к военным с проектом атомной бомбы, которая, как они говорили, кроме большой разрушительной силы обладает еще и свойствами ОВ (отравляющее вещество), нанося урон путем радиоактивного загрязнения большой территории.
Однако все ученые и военные эксперты почему то очень скептически относились к этому изобретению, говоря, что оно не подтверждено экспериментальными данными. Академик Хлопин, директор Радиевого института, написал в своем отзыве:« ... <заявка> в настоящее время не имеет под собой реального основания. Кроме того, и по существу в ней очень много фантастического.» - и Берия решил повременить говорить Хозяину о тайных разработках союзников. Письмо лежало себе спокойно в сейфе, пока сегодня ему не принесли протокол комитета по обороне за подписью Сталина от 28 Сентября 1942 г., где, в его отсутствие, принято решение начать работы по урану под руководством Молотова.
Берии давно уже тесно в рамках руководителя НКВД и пытаясь занять место, достойное ближайшего соратника Верховного, он во всю соперничает с Молотовым, считая того никчемным хозяйственником. В этой борьбе ему многое удалось достигнуть: он уже прибрал себе к рукам производство боеприпасов и вооружения, и тут такой конфуз с ураном. Нет, не таков был Лаврентий Павлович чтобы легко уступить сопернику столь лакомую тему.
- Ну ничего, мы еще посмотрим, Берию вам не обойти, ключик золотой – информация о заграничных разработках, у меня в портфеле. Только как теперь правильно поступить? Этому надутому индюку Молотову, самому ведь не понять, что это за бумаги. Тут нужен кто-то другой, кто может разобраться, может оценить, и, главное, сможет потом сделать, повторить у нас. Вот ведь задача.
Николай бежал изо всех сил: коридор, затем лестницы, снова коридор, резкий поворот за угол, какая то женщина вскрикивает от неожиданности и шарахается от него в сторону.
- Надо будет выяснить кто она, и, возможно, потом извиниться. - успевает он подумать на ходу.
Это впервые, когда Берия вызвал его срочно и без предварительного приглашения. Черт знает, что там произошло у него наверху. Наконец вот и кабинет. В приемной пусто, помощник при его появлении торопливо поднимается из-за стола и молча открывает ему дверь. Берия, как обычно, сидит за столом: широкое, бледное, холеное лицо, внимательный взгляд.
- А, Коля добрый день. Проходите. Хотел спросить у вас, нет ли новостей из Лондона?
От обращения по имени у Николая все похолодело внутри: в исключительной ситуации рассудок работает ясно, цепляется за все необычное. Тут же пришло на память, что особенно опасно, если главный переходит в обращении на «вы». Пытаясь успокоиться и приводя в порядок дыхание, он с ходу рассказал все новости: новых донесений от Вадима по урану не было, лишь кой-какие дополнения, не дающие принципиально новых деталей к тому, что нам уже было известно ранее. Фактически, наши сведения о ходе разработок в Англии ограничиваются информацией по состоянию на 1941 год.
- Хорошо. – одобрительно отозвался Берия. – попросите пожалуйста наших коллег активнее работать по этой теме: и из Англии, и из Соединенных Штатов нам нужны детали о производстве урановых бомб.
- Есть, товарищ Берия.
- И вот еще что, вы же из Ленинграда? Вроде бы даже родственник академика Иоффе? Я правильно понимаю?
- Я был женат на его дочери, товарищ Берия.
- Что значит - был?
- Мы решили развестись.
- Ах вот как! Значит сначала вы сменили Ленинград на Москву, и теперь решили поменять еще и жену? Ну что ж, понимаю, дело молодое. Хотя, впрочем, к моему вопросу это никакого отношения не имеет. Мне могут потребоваться ваши рекомендации относительно выбора надежного специалиста по урановой проблеме.
- Конечно товарищ Берия. Я многих знаю многих физиков у Иоффе.
Когда Николай выходил из кабинета, расправив плечи и скрипя начищенными до блеска сапогами, Берия проводил его взглядом до самого выхода, снисходительно улыбаясь, затем тут же достал приготовленное ранее письмо о разработках по урану в Англии, прочитал его, поставил свою подпись, положил его себе в портфель и с хорошим настроением отправился к Сталину в Кремль.
Берия направит свое письмо Сталину и Молотову только неделю спустя, предварительно хорошо подготовив мнение Иосифа Виссарионовича, и Сталин тут же обяжет Молотова срочно ознакомиться с документами разведки из Лондона.
Глава 23.
Повторно оказавшись в Казани летом Петя был приятно удивлен. Конечно же здесь не было той захватывающей атмосферы суеты и спешки большого города, в которую он успел окунуться в Москве, но Казанские улицы выглядели приветливо, на них было полно зелени и город миновали бомбежки. В институте его появление встретили с большим оживлением, а о его скором возвращении из армии все уже заранее знали. Отмечали это событие в университетской столовой.
Снабжение продуктами для научных работников стало в Казани организовано гораздо лучше, но летом в столовой загадочным образом внезапно исчезли все тарелки и металлические приборы, ложки с вилками. Поскольку на второе традиционно была гороховая похлебка, Шурик шутил, что основная проблема, которой теперь озадачен их теоретический отдел, это как извлечь горох из граненого стакана с помощью деревянной ложки, слишком большой, чтобы она могла пройти сквозь горлышко стакана.
- А где сегодня Курчатов? – спросил Петя. – Он сейчас в Казани?
- Да, где-то здесь. Его ведь на месте не увидишь он постоянно в движении.
- Чем он сейчас руководит?
- Раньше он был у Александрова, на кораблях. В этом году Папа отдал ему лабораторию, занимающуюся прочностью брони. Он, похоже, успевает работать и там, и там одновременно, что, впрочем, характерно для него. По-хорошему, пора бы уже Иоффе всерьез задуматься о передаче ему руководства институтом, или хотя бы, для начала, назначить его замом по науке, потому что сам он действительно сдал в последнее время и это сильно сказывается. Народ в институте начинает понемногу роптать: нормальной науки нет совсем и наши дальнейшие перспективы никому не внушают оптимизма.
Петя пустил это замечание Шурика мимо ушей – люди редко когда бывают всем довольны в своей жизни, да и каждому, понятно, не угодишь. Главное, что у него самого все было замечательно; он наконец вернулся, чтобы посвятить себя любимой работе, и работы этой у него сейчас было непочатый край, так, что глаза разбегаются. С Курчатовым удалось увидеться лишь к вечеру, когда народ уже потянулся с работы домой. Курчатов, неожиданно, отпустил бороду и выглядел похудевшим, даже ослабшим, но глаза его блестели по-прежнему:
- Физкульт-привет Петя! Где ты так долго пропадал? Мы с Абрамом Федоровичем ждали тебя здесь уже несколько недель назад.
- Задержался в Москве, был у заместителя Кафтанова, потом еще надо было оформить кой-какие бумаги в связи с моей демобилизацией. Теперь готов приступать к работам. Правда, вернуть то меня вернули, а куда определят - не знаю, нашу с вами лабораторию ведь закрыли. У вас как дела, над чем сейчас работаете в институте?
- Я работаю много, нагрузка есть, но похвастаться
