Он был невысок и очень подвижен, с холеными руками и с приветливым лицом, на котором особенно выделялись маленький изящный рот и внимательные, немного печальные, черные глаза. Рядом с ним сидел его заместитель, капитан Константин Петрович Попов, толстяк и острослов, служивший еще в царской армии в первую мировую. После приветствия и короткого разговора Андрею предложили взять со стены тулуп, пойти в соседнюю комнату, первую от входа, постелить тулуп на пол и ложиться отдыхать с дороги.
Служба была не легкой. Жили прямо на заставе поэтому ежедневно и круглосуточно они были на службе. Единственной их задачей было охранять вверенный им участок между вышками от нарушителей, которыми, случалось, бывали местные казахи, заезжавшие к находившемуся неподалеку озеру за солью. Что они охраняют Андрею никто не объяснял, да он и не пытался спрашивать. Бытовые условия мало чем отличались от фронтовых. Когда сошел снег, воду приходилось завозить с объекта. Питались лишь консервами и перловкой. Солдатики, которые жили рядом с ними в землянках, все были двадцатилетние парни, служившие с войны, у которых давно уже вышел срок службы, но никто и не думал их демобилизовать. Настроение у них у всех было соответствующее.
Весной в степи позеленело, затем зацвели полевые цветы. В небе появились буровато серые степные жаворонки, заметно более крупные чем их полевые сородичи, привычные для российских полей, и пели они иначе: громкое, звучное "чу-ррр" или звонкое, свистовое "кли-рий". Едва выдавалось свободное время Андрей любил уходить в степь к небольшому соленому озеру и сидеть на берегу, глядя на бескрайние степные просторы вдыхая запах полыни, вспоминая веселые деньки своей молодости в Москве и думая о жене. Неподалеку от заставы день и ночь суетились строители, воздвигая какую-то конструкцию, из которой у них постепенно вышла бетонная глыба без окон и без дверей, похожая на гигантский плавник, торчащий из степи.
Ночью, уходя один в степь, Андрей любил смотреть на звезды, находя среди них свою «спасительницу» звезду Незабудку, и мечтать о своей будущей жизни, которую он только и считал единственно полноценной. Свою нынешнюю службу в степи он рассматривал как одно из неизбежных испытаний, сродни тех, что мы проходим в юности, проводя годы в школе и в училище, постоянно томясь желанием поскорее освободиться от зависимого положения, тягостного для нас с детства, и обрести наконец свободу и независимость полноценного, взрослого человека.
Как-то раз они сидели у землянки у костра с офицерами, разговаривали делились воспоминаниями и планами на будущее. Звезды на небе над ними становились все ярче и ярче и уже начинало казаться что до них можно дотронуться рукой.
- Пока не приехал сюда, ни за что не подумал бы, что на ночном небе столько звезд. – начал Андрей, и, увлекшись, рассказал своим соседям по землянке о своей звезде.
- Которая? Вот эта, правее? – Спросил, заинтересовавшись, Оганес, всматриваясь в звездное небо. Как оказалось, он давно увлекается астрономией, и даже прошел курс в бытность студентом университета.
- Это же Персеиды. Там есть еще метеоритный поток в созвездии Персея. А это - Мирфак, а никакая не Незабудка. Мирфак - это сверхгигант; он в пять тысяч раз ярче солнца и в шестьдесят раз…
- Что ты придираешься Оганес. Точно же, голубенькая звезда, маленькая, как цветок незабудки – перебил его Константин Петрович. – напрасно ты споришь с парнем.
Они многозначительно переглянулись, и дальше уже все трое продолжили сидеть молча, уставившись в звездное небо, а возле Незабудки действительно, если хорошенько приглядеться, можно было разглядеть, или просто представить себе, вспыхивающие искорки метеоритов.
Как-то в очередной раз гуляя у озера, Андрей подобрал в степи на двух молоденьких ястребов, совсем еще птенцов, жалобно пищавших в траве, и принес их домой. Оганес поначалу с иронией отнесся к находке, обозвав Андрея зоологом и в шутку предложив сделать для них клетки и брать плату с посетителей. Со временем птенцы привыкли к людям и прочно обосновались возле землянки, всегда радостно приветствуя появление хозяев. Андрей с солдатами ловили для птиц ящериц и гуляли с ними возле заставы. Шло время, соколы быстро подросли и начали пытаться взлетать. Кто-то из солдат предложил подрезать им крылья, но это было уж слишком. Андрей начал привязывать своих питомцев за ногу к колышкам, следя за тем, чтобы собак держали на привязи, и они не покушались на птиц. Однако очень скоро ему стало жалко молоденьких соколов, и он отпустил их на волю. Несколько дней они еще кружились возле заставы, однако потом пропали. Андрей долго еще высматривал парящих соколов гуляя в степи надеясь увидеть своих знакомых, но тех как говорится и след простыл.
Генерал-лейтенант Иван Максимович Ткаченко называл себя личным представителем Сталина. На базе номер десять он жил со своей семьей в деревянном доме, стоящем на берегу озера, за высоким забором и с отдельным пляжем, летом у которого постоянно маячил кто-то из охраны, прогоняя желающих искупаться. Как-то по осени вечно спешащий Строкович, у выхода из управления лицом к лицу столкнулся с Ткаченко. Тот задержал его по какому-то пустяковому поводу, попутно поинтересовавшись, как у него идут дела? С делами у молодого человека как было не слишком хорошо. Слово за слово завязался разговор, и генерал предложил пройти к нему в кабинет, чтобы переговорить более обстоятельно. Воодушевленный вниманием большого начальства, Вася разоткровенничался о своих невзгодах: оборудование, приходящее для монтажа, лежит на улице под открытым небом, складов нет, качество изделий, поставляемых с заводов, низкое, много брака, во всем полно беспорядка, нередки некомплектные поставки, иногда приезжает совсем не то, что указано в документах, или вообще приходится искать свои вагоны по всем ближним станциям, как будто отправитель намеренно скрывал пункт назначения, чтобы запутать следы.
Генерала госбезопасности все это сильно заинтересовало, и, войдя в положение, он пообещал помочь, попросив молодого человека написать докладную записку. Дальнейшее произошло довольно стремительно: ничего не говоря своему руководителю Славскому, Василий написал депешу, отдал ее генералу Ткаченко, тот направил ее Берии, и, немного спустя, она вернулась из Москвы обратно на объект и попала в руки к Славскому. Прочитав документ Ефим Павлович пришел в ярость, и, недолго думая, уволил кляузника с работы, попутно отдав его под суд. Следователи не нашли злоупотреблений в работе отдела Строковича, в итоге он не сильно пострадал и даже довольно быстро сумел устроиться на другую работу на объекте. Между тем, с изгнанием Строковича проблемы для Славского не закончились. Чем ближе приближался новый срок сдачи объекта, поставленный Сталиным – тридцатая годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, празднуемая седьмого ноября, тем очевиднее было, что строители не успевают к сроку и значит сдача объекта опять откладывается.
В начале ноября на базу номер десять, собственной персоной, приехал первый заместитель Председателя Совета министров товарищ Берия, передвигавшийся по стране на личном поезде, с большой, хорошо вооруженной охраной, со своими легковыми автомобилями, перевозимыми на специальных платформах. Васе Строковичу поручили заправить вагон кремлевского руководителя водой. С подобной задачей на базе еще не сталкивались, и, как выяснилось, выполнить ее было не так-то просто. После долгих обсуждений, для этой цели решили использовать новый молоковоз, недавно поступивший на базу. Цистерну автомобиля предварительно подготовили, натерев ее изнутри сосновыми ветками, чтобы устранить запах заводского металла, и залили в нее воды из озера, пропустив ее через фильтр, сделанный и марли, сложенной вчетверо.
Утром, попробовав из цистерны воду, и убедившись, что она идеально прозрачна и не дает привкуса, сильно нервничая от предстоявшего задания, Вася залез в кабину и вдвоем с водителем они направились к стоянке поезда. Недалеко от здания управления с ними произошел один неприятный инцидент: у перекрестка они едва не столкнулись с огромным легковым автомобилем, черного цвета, идущим на большой скорости прямо по середине дороги. За ним, немного отстав, двигались еще два автомобиля. Васин водитель, бравый молодой парень, даже немного растерялся от неожиданности и скинул скорость, но пытаясь удержаться на дороге, продолжал двигаться встречным курсом. В легковой машине явно не хотели уступать грузовику. Она громко загудела и начала моргать фарами. В последний момент, избегая столкновения молоковоз взял немного в сторону, съехал на обочину, влетел в большую лужу и с разгона остановился. Все это произошло настолько быстро, что у Строковича в памяти врезался лишь значок «Кадиллак» на никелированной решетке черного автомобиля, да большие звезды на погонах офицеров, ехавших во второй машине.
- Вот придурок! – ругнулся Васин шофер, раздраженно ударив руками по рулю. – Чуть не вмазались в них. Кто это такие? Никогда их здесь не видел! Ну попадись мне теперь этот шоферюга, замочу паразита.
- Это же машина Берии.
- Точно, я-пона мать! Я даже не подумал. На нем ведь не написано. Вот пронесло, слава богу.
Простояв битый час на обочине в грязи, тяжелый грузовик, с полной цистерной воды, вытащили на дорогу с помощью проезжавшего грузовика. Когда добрались до поезда, их ожидал еще один сюрприз: железнодорожные пути были обнесены новенькой, еще в масле, колючей проволокой, а возле дороги был поставлен часовой. Вася вышел из машины, договариваться, но часовой ничего не желая слушать, лишь отрицательно кивал ему головой, указывая взглядом на вагон. Внезапно, на площадке вагона появился здоровый мужчина в военной форме, в фуражке, с полковничьими погонами, и размахивая пистолетом в руке принялся громко кричать: Ложись!
Васю, уже порядком уставшего от событий, происходивших с ним этим утром, такое обращение задело за живое. Он зло посмотрел на офицера, и, игнорируя его приказания, спокойно ответил:
- Мы привезли чистую воду чтобы заправить вагоны.
- Чистую? А откуда мне знать, что она у вас чистая? Где вы тут взяли чистую воду? Хотите отравить первого зама председателя совета министров! - неистовствовал офицер.
В конце концов, Васе надоело это слушать, он развернулся и, махнув рукой, поехал к генералу Рапопорту. Генерала не было на месте и его пришлось ждать в приемной. Он появился только спустя несколько часов, и сразу же принял Васю. С самого начала разговора, Строкович понял по выражению лица генерала, что его мысли сейчас где-то далеко. Брать на себя заботы о заправке вагона Берии водой Рапопорт деликатно отказался, выделив Васе в помощь своего офицера порученца. Вдвоем они вернулись к вагону, снова терпеливо выслушали все оскорбления полковника и после долгих уговоров сумели договориться с ним, что вместо цистерны вода будет привезена в больших бутылях. Позднее, принимая семь десятилитровых бутылей воды, полковник заставил Васю выпить по стакану воды из каждой бутыли, так, что вечером молодой человек слег от расстройства желудка.
Совещание по строительству объекта было назначено в кабинете Славского. Все участники давно собрались в приемной и ждали Лаврентия Павловича. Прошел час. Люди начали потихоньку роптать. Наконец, кто-то предположил, что совещание было назначено по Московскому времени, то есть на два часа позже местного. Действительно, Берия появился ровно на два часа позже назначенного времени. Сначала выслушали доклад Царевского, доложившего о сдаче жилых домов. Затем слово дали Славскому. Он говорил долго, заметно волнуясь, за время своего доклада несколько раз доставая из внутреннего кармана пиджака большой белый носовой платок и вытирая им лицо. Ефим Павлович жаловался на поставщиков, говорил, что не хватает комплектующих для монтажа, в первую очередь электротоваров, что у некоторых из присутствовавших вызвало насмешки.
Наконец Берия заявил ему:
- Почему вы отказываетесь принимать деревянные дома? Мой дед, мой отец и я, мы все жили в деревянном доме, и не жаловались. Этот дом, кстати, до сих пор стоит. Какой же вы дирэктор?
После этой фразы Славский понял, что судьба его решена и сразу заметно сник. На совещании приняли решение снять его с должности начальника объекта, как не справившегося с выполнением обязанностей. Больше никаких выводов в отношении Славского сделано не было. Ефим Павлович вышел из кабинета с таким чувством, словно он заново родился: как будто он только что стоял с петлей на шее, от напряжения представляя, что стул под ним закачался, и вот петлю сняли, а его самого отпустили, иди, работай дальше.
После совещания Берия оставил в кабинете Курчатова с Ванниковым и Завенягиным.
- Ну, что товарищ Курчатов, не оправдал надежды ваш кандидат. У меня указание усилить руководящие кадры. Скоро назначим здесь нового дирэктора. Но это не самое трудное. Давайте смотреть, что мы обещали Верховному:
1. Графитовый котел будет пущен в феврале 1948 года.
2. Выдача плутония начнется 1-го июля 1948 года
3. Шесть с половиной килограммов, необходимые для заряда бомбы, будут произведены к 1-му октября 1948 года.
4. Первый экземпляр бомбы Харитон соберет в ноябре 1948 года.
Опять пролетаем. Что теперь скажете? Какие назовете «сроки»?
Курчатов выглядел спокойным, лишь однообразное, словно застывшее, выражение его лица и едва заметная дрожь в руках выдавали волнение:
- Лаврентий Павлович, мы все взвесили, новый план таков:
завод А (графитовый котел) к 30 апреля
завод Б (выработка солей металла) к 15 июня 1948 года
завод В (прессованный метал плутония) к 1 сентября 1948 года.
На какой-то промежуток времени в кабинете воцарилось молчание. Берия внимательно посмотрел в лицо каждому из присутствовавших и со вздохом сказал:
- Еще три месяца. Пусть будет так, но смотрите товарищи, теперь уже это ваше последнее слово, дальше нам отступать некуда.
Затем он медленно поднялся из-за стола низкорослый, тяжелый, мрачный, молча пожал руку Курчатову с Ванниковым, одел шляпу и, важно переваливаясь на ходу, словно огромный черный гусак, выплыл из кабинета в сопровождении Завенягина.
После снятия Славского, остро встал вопрос: кого поставить новым начальника объекта? Выбор Сталина пал на директора Уралмаша генерала Музрукова, который был срочно вызван в Кремль. Инженер Музруков проявил себя как руководитель производства в конце 1941 года, когда он в кратчайшие сроки, практически с нуля, сумел оперативно организовать на Урале производство тяжелых танков КВ. Встретившись с Музруковым, Сталин сообщил о назначении его директором нового, строящегося, завода по производству атомных бомб. Все это происходит в обстановке абсолютной секретности, и вдруг, еще до того, как генерал приступил к работе на базе номер десять, западные радиостанции передали новость о его назначении. Это было грандиозным проколом. В Кремле все были под подозрением, спешно искали канал утечки информации. После тщательного расследования выяснилось, что, вернувшись на Уралмаш, после разговора со Сталиным, Музруков предлагал нескольким инженерам переехать с ним работать на новое место, одного из них попросив помочь подобрать книги по ядерной физике.
Служба была не легкой. Жили прямо на заставе поэтому ежедневно и круглосуточно они были на службе. Единственной их задачей было охранять вверенный им участок между вышками от нарушителей, которыми, случалось, бывали местные казахи, заезжавшие к находившемуся неподалеку озеру за солью. Что они охраняют Андрею никто не объяснял, да он и не пытался спрашивать. Бытовые условия мало чем отличались от фронтовых. Когда сошел снег, воду приходилось завозить с объекта. Питались лишь консервами и перловкой. Солдатики, которые жили рядом с ними в землянках, все были двадцатилетние парни, служившие с войны, у которых давно уже вышел срок службы, но никто и не думал их демобилизовать. Настроение у них у всех было соответствующее.
Весной в степи позеленело, затем зацвели полевые цветы. В небе появились буровато серые степные жаворонки, заметно более крупные чем их полевые сородичи, привычные для российских полей, и пели они иначе: громкое, звучное "чу-ррр" или звонкое, свистовое "кли-рий". Едва выдавалось свободное время Андрей любил уходить в степь к небольшому соленому озеру и сидеть на берегу, глядя на бескрайние степные просторы вдыхая запах полыни, вспоминая веселые деньки своей молодости в Москве и думая о жене. Неподалеку от заставы день и ночь суетились строители, воздвигая какую-то конструкцию, из которой у них постепенно вышла бетонная глыба без окон и без дверей, похожая на гигантский плавник, торчащий из степи.
Ночью, уходя один в степь, Андрей любил смотреть на звезды, находя среди них свою «спасительницу» звезду Незабудку, и мечтать о своей будущей жизни, которую он только и считал единственно полноценной. Свою нынешнюю службу в степи он рассматривал как одно из неизбежных испытаний, сродни тех, что мы проходим в юности, проводя годы в школе и в училище, постоянно томясь желанием поскорее освободиться от зависимого положения, тягостного для нас с детства, и обрести наконец свободу и независимость полноценного, взрослого человека.
Как-то раз они сидели у землянки у костра с офицерами, разговаривали делились воспоминаниями и планами на будущее. Звезды на небе над ними становились все ярче и ярче и уже начинало казаться что до них можно дотронуться рукой.
- Пока не приехал сюда, ни за что не подумал бы, что на ночном небе столько звезд. – начал Андрей, и, увлекшись, рассказал своим соседям по землянке о своей звезде.
- Которая? Вот эта, правее? – Спросил, заинтересовавшись, Оганес, всматриваясь в звездное небо. Как оказалось, он давно увлекается астрономией, и даже прошел курс в бытность студентом университета.
- Это же Персеиды. Там есть еще метеоритный поток в созвездии Персея. А это - Мирфак, а никакая не Незабудка. Мирфак - это сверхгигант; он в пять тысяч раз ярче солнца и в шестьдесят раз…
- Что ты придираешься Оганес. Точно же, голубенькая звезда, маленькая, как цветок незабудки – перебил его Константин Петрович. – напрасно ты споришь с парнем.
Они многозначительно переглянулись, и дальше уже все трое продолжили сидеть молча, уставившись в звездное небо, а возле Незабудки действительно, если хорошенько приглядеться, можно было разглядеть, или просто представить себе, вспыхивающие искорки метеоритов.
Как-то в очередной раз гуляя у озера, Андрей подобрал в степи на двух молоденьких ястребов, совсем еще птенцов, жалобно пищавших в траве, и принес их домой. Оганес поначалу с иронией отнесся к находке, обозвав Андрея зоологом и в шутку предложив сделать для них клетки и брать плату с посетителей. Со временем птенцы привыкли к людям и прочно обосновались возле землянки, всегда радостно приветствуя появление хозяев. Андрей с солдатами ловили для птиц ящериц и гуляли с ними возле заставы. Шло время, соколы быстро подросли и начали пытаться взлетать. Кто-то из солдат предложил подрезать им крылья, но это было уж слишком. Андрей начал привязывать своих питомцев за ногу к колышкам, следя за тем, чтобы собак держали на привязи, и они не покушались на птиц. Однако очень скоро ему стало жалко молоденьких соколов, и он отпустил их на волю. Несколько дней они еще кружились возле заставы, однако потом пропали. Андрей долго еще высматривал парящих соколов гуляя в степи надеясь увидеть своих знакомых, но тех как говорится и след простыл.
Глава 31. Заново рожденный
Генерал-лейтенант Иван Максимович Ткаченко называл себя личным представителем Сталина. На базе номер десять он жил со своей семьей в деревянном доме, стоящем на берегу озера, за высоким забором и с отдельным пляжем, летом у которого постоянно маячил кто-то из охраны, прогоняя желающих искупаться. Как-то по осени вечно спешащий Строкович, у выхода из управления лицом к лицу столкнулся с Ткаченко. Тот задержал его по какому-то пустяковому поводу, попутно поинтересовавшись, как у него идут дела? С делами у молодого человека как было не слишком хорошо. Слово за слово завязался разговор, и генерал предложил пройти к нему в кабинет, чтобы переговорить более обстоятельно. Воодушевленный вниманием большого начальства, Вася разоткровенничался о своих невзгодах: оборудование, приходящее для монтажа, лежит на улице под открытым небом, складов нет, качество изделий, поставляемых с заводов, низкое, много брака, во всем полно беспорядка, нередки некомплектные поставки, иногда приезжает совсем не то, что указано в документах, или вообще приходится искать свои вагоны по всем ближним станциям, как будто отправитель намеренно скрывал пункт назначения, чтобы запутать следы.
Генерала госбезопасности все это сильно заинтересовало, и, войдя в положение, он пообещал помочь, попросив молодого человека написать докладную записку. Дальнейшее произошло довольно стремительно: ничего не говоря своему руководителю Славскому, Василий написал депешу, отдал ее генералу Ткаченко, тот направил ее Берии, и, немного спустя, она вернулась из Москвы обратно на объект и попала в руки к Славскому. Прочитав документ Ефим Павлович пришел в ярость, и, недолго думая, уволил кляузника с работы, попутно отдав его под суд. Следователи не нашли злоупотреблений в работе отдела Строковича, в итоге он не сильно пострадал и даже довольно быстро сумел устроиться на другую работу на объекте. Между тем, с изгнанием Строковича проблемы для Славского не закончились. Чем ближе приближался новый срок сдачи объекта, поставленный Сталиным – тридцатая годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, празднуемая седьмого ноября, тем очевиднее было, что строители не успевают к сроку и значит сдача объекта опять откладывается.
В начале ноября на базу номер десять, собственной персоной, приехал первый заместитель Председателя Совета министров товарищ Берия, передвигавшийся по стране на личном поезде, с большой, хорошо вооруженной охраной, со своими легковыми автомобилями, перевозимыми на специальных платформах. Васе Строковичу поручили заправить вагон кремлевского руководителя водой. С подобной задачей на базе еще не сталкивались, и, как выяснилось, выполнить ее было не так-то просто. После долгих обсуждений, для этой цели решили использовать новый молоковоз, недавно поступивший на базу. Цистерну автомобиля предварительно подготовили, натерев ее изнутри сосновыми ветками, чтобы устранить запах заводского металла, и залили в нее воды из озера, пропустив ее через фильтр, сделанный и марли, сложенной вчетверо.
Утром, попробовав из цистерны воду, и убедившись, что она идеально прозрачна и не дает привкуса, сильно нервничая от предстоявшего задания, Вася залез в кабину и вдвоем с водителем они направились к стоянке поезда. Недалеко от здания управления с ними произошел один неприятный инцидент: у перекрестка они едва не столкнулись с огромным легковым автомобилем, черного цвета, идущим на большой скорости прямо по середине дороги. За ним, немного отстав, двигались еще два автомобиля. Васин водитель, бравый молодой парень, даже немного растерялся от неожиданности и скинул скорость, но пытаясь удержаться на дороге, продолжал двигаться встречным курсом. В легковой машине явно не хотели уступать грузовику. Она громко загудела и начала моргать фарами. В последний момент, избегая столкновения молоковоз взял немного в сторону, съехал на обочину, влетел в большую лужу и с разгона остановился. Все это произошло настолько быстро, что у Строковича в памяти врезался лишь значок «Кадиллак» на никелированной решетке черного автомобиля, да большие звезды на погонах офицеров, ехавших во второй машине.
- Вот придурок! – ругнулся Васин шофер, раздраженно ударив руками по рулю. – Чуть не вмазались в них. Кто это такие? Никогда их здесь не видел! Ну попадись мне теперь этот шоферюга, замочу паразита.
- Это же машина Берии.
- Точно, я-пона мать! Я даже не подумал. На нем ведь не написано. Вот пронесло, слава богу.
Простояв битый час на обочине в грязи, тяжелый грузовик, с полной цистерной воды, вытащили на дорогу с помощью проезжавшего грузовика. Когда добрались до поезда, их ожидал еще один сюрприз: железнодорожные пути были обнесены новенькой, еще в масле, колючей проволокой, а возле дороги был поставлен часовой. Вася вышел из машины, договариваться, но часовой ничего не желая слушать, лишь отрицательно кивал ему головой, указывая взглядом на вагон. Внезапно, на площадке вагона появился здоровый мужчина в военной форме, в фуражке, с полковничьими погонами, и размахивая пистолетом в руке принялся громко кричать: Ложись!
Васю, уже порядком уставшего от событий, происходивших с ним этим утром, такое обращение задело за живое. Он зло посмотрел на офицера, и, игнорируя его приказания, спокойно ответил:
- Мы привезли чистую воду чтобы заправить вагоны.
- Чистую? А откуда мне знать, что она у вас чистая? Где вы тут взяли чистую воду? Хотите отравить первого зама председателя совета министров! - неистовствовал офицер.
В конце концов, Васе надоело это слушать, он развернулся и, махнув рукой, поехал к генералу Рапопорту. Генерала не было на месте и его пришлось ждать в приемной. Он появился только спустя несколько часов, и сразу же принял Васю. С самого начала разговора, Строкович понял по выражению лица генерала, что его мысли сейчас где-то далеко. Брать на себя заботы о заправке вагона Берии водой Рапопорт деликатно отказался, выделив Васе в помощь своего офицера порученца. Вдвоем они вернулись к вагону, снова терпеливо выслушали все оскорбления полковника и после долгих уговоров сумели договориться с ним, что вместо цистерны вода будет привезена в больших бутылях. Позднее, принимая семь десятилитровых бутылей воды, полковник заставил Васю выпить по стакану воды из каждой бутыли, так, что вечером молодой человек слег от расстройства желудка.
Совещание по строительству объекта было назначено в кабинете Славского. Все участники давно собрались в приемной и ждали Лаврентия Павловича. Прошел час. Люди начали потихоньку роптать. Наконец, кто-то предположил, что совещание было назначено по Московскому времени, то есть на два часа позже местного. Действительно, Берия появился ровно на два часа позже назначенного времени. Сначала выслушали доклад Царевского, доложившего о сдаче жилых домов. Затем слово дали Славскому. Он говорил долго, заметно волнуясь, за время своего доклада несколько раз доставая из внутреннего кармана пиджака большой белый носовой платок и вытирая им лицо. Ефим Павлович жаловался на поставщиков, говорил, что не хватает комплектующих для монтажа, в первую очередь электротоваров, что у некоторых из присутствовавших вызвало насмешки.
Наконец Берия заявил ему:
- Почему вы отказываетесь принимать деревянные дома? Мой дед, мой отец и я, мы все жили в деревянном доме, и не жаловались. Этот дом, кстати, до сих пор стоит. Какой же вы дирэктор?
После этой фразы Славский понял, что судьба его решена и сразу заметно сник. На совещании приняли решение снять его с должности начальника объекта, как не справившегося с выполнением обязанностей. Больше никаких выводов в отношении Славского сделано не было. Ефим Павлович вышел из кабинета с таким чувством, словно он заново родился: как будто он только что стоял с петлей на шее, от напряжения представляя, что стул под ним закачался, и вот петлю сняли, а его самого отпустили, иди, работай дальше.
После совещания Берия оставил в кабинете Курчатова с Ванниковым и Завенягиным.
- Ну, что товарищ Курчатов, не оправдал надежды ваш кандидат. У меня указание усилить руководящие кадры. Скоро назначим здесь нового дирэктора. Но это не самое трудное. Давайте смотреть, что мы обещали Верховному:
1. Графитовый котел будет пущен в феврале 1948 года.
2. Выдача плутония начнется 1-го июля 1948 года
3. Шесть с половиной килограммов, необходимые для заряда бомбы, будут произведены к 1-му октября 1948 года.
4. Первый экземпляр бомбы Харитон соберет в ноябре 1948 года.
Опять пролетаем. Что теперь скажете? Какие назовете «сроки»?
Курчатов выглядел спокойным, лишь однообразное, словно застывшее, выражение его лица и едва заметная дрожь в руках выдавали волнение:
- Лаврентий Павлович, мы все взвесили, новый план таков:
завод А (графитовый котел) к 30 апреля
завод Б (выработка солей металла) к 15 июня 1948 года
завод В (прессованный метал плутония) к 1 сентября 1948 года.
На какой-то промежуток времени в кабинете воцарилось молчание. Берия внимательно посмотрел в лицо каждому из присутствовавших и со вздохом сказал:
- Еще три месяца. Пусть будет так, но смотрите товарищи, теперь уже это ваше последнее слово, дальше нам отступать некуда.
Затем он медленно поднялся из-за стола низкорослый, тяжелый, мрачный, молча пожал руку Курчатову с Ванниковым, одел шляпу и, важно переваливаясь на ходу, словно огромный черный гусак, выплыл из кабинета в сопровождении Завенягина.
Глава 32. Зимними вечерами в тайге
После снятия Славского, остро встал вопрос: кого поставить новым начальника объекта? Выбор Сталина пал на директора Уралмаша генерала Музрукова, который был срочно вызван в Кремль. Инженер Музруков проявил себя как руководитель производства в конце 1941 года, когда он в кратчайшие сроки, практически с нуля, сумел оперативно организовать на Урале производство тяжелых танков КВ. Встретившись с Музруковым, Сталин сообщил о назначении его директором нового, строящегося, завода по производству атомных бомб. Все это происходит в обстановке абсолютной секретности, и вдруг, еще до того, как генерал приступил к работе на базе номер десять, западные радиостанции передали новость о его назначении. Это было грандиозным проколом. В Кремле все были под подозрением, спешно искали канал утечки информации. После тщательного расследования выяснилось, что, вернувшись на Уралмаш, после разговора со Сталиным, Музруков предлагал нескольким инженерам переехать с ним работать на новое место, одного из них попросив помочь подобрать книги по ядерной физике.
