- Хорошо. Скажите тогда, на каких условиях вы готовы возглавить этот проект?
- Люди. Мне нужны ключевые люди, которых я знаю, и я готов их вам перечислить. Я планирую переориентировать примерно половину своих нынешних сотрудников на эту тематику. Но, все равно, этого явно будет недостаточно. Вы знаете, на примере Америки, где они не останавливались перед концентрацией в двух трех центрах лучших физиков США. Я предоставлю список ученых, необходимо будет выносить постановление об их переводе ко мне в институт без согласия их нынешних руководителей. Необходимо также создать им наилучшие жилищные и материальные условия, обеспечить квартирой в Москве. Это единственное условие, но оно абсолютно обязательное.
- Я вас понял. Спасибо за согласие. Следующим шагом вам нужно будет поговорить с Курчатовым, Ванниковым и Завенягиным, назначенными правительством отвечать за этот проект.
- Конечно, конечно. Я в течение многих лет работал в тесном контакте с товарищем Курчатовым, он знает все мои сильные и слабые стороны, и, я уверен, мы с ним легко сумеем договориться.
Академик Семенов вышел из кабинета сияя, наконец то удача вспомнила о нем. Пусть Петя ссорится с властями, у него в этом плане все будет иначе, ведь какие перспективы открываются, просто глаза разбегаются. Очень кстати теперь, что пару месяцев назад он подал заявление и уже принят кандидатом в партию.
- Ну Курчатов, ну хитрец и проныра, теперь держись! Хотел объехать меня на хромой кобыле. Ничего, погоди и не таких ловкачей водил за нос в своей жизни Колька Семенов, мы еще посмотрим чья возьмет. Харитон с Зельдовичем мои сотрудники, а значит и бомбу они буду делать в моем институте, и Лаврентию Павловичу мы доложим об этом, как бы там Курчатову это не нравилось. А вот тогда и посмотрим, как пойдет.
Глава 4. Вечера в Кремле
Совещание комитета закончилось далеко за полночь и Лаврентий Павлович попросил Курчатова задержаться у него чтобы переговорить с глазу на глаз. Прошли во внутреннюю комнату за кабинетом. На низком столике стояла пузатая бутылка коньяка, в вазе радовали глаз свежими красками фрукты, рядом на фарфоровом блюде лежали шоколадные конфеты.
- Игорь Васильевич, давайте выпьем хорошего грузинского вина. Как говорит наш товарищ Сталин – «для фундаменту».
- Лаврентий Павлович, с хорошим человеком никогда не грех выпить. – лукаво улыбнувшись сказал Курчатов и протянулся к бутылке чтобы налить вино в хрустальные стопки, поставленные вместе с бутылкой на подносе из серебра. Берия все это время стоял сзади него и внимательно наблюдал за его движениями. Подняли стопки, чокнулись молча. Курчатов проглотил разом. Берия пил медленно, маленькими глоточками после каждого из которых его взгляд ненадолго застывал; казалось, он уходил в себя анализируя напиток, или просто думал о чем-то другом. Курчатов широкий, грузный, бородатый, в черном костюме просторного покроя казалось был в два раза выше Берии. Берия жестом предложил налить еще. Курчатов, вежливо улыбаясь, отказался. Сели в кресла.
- Я хотел спросить, что у нас происходит с привлечением к работам академика Семенова? Он жалуется на вас с Ванниковым, говорит, что вы тянете. Держите его в неведении. За чем дело стало, Игорь Васильевич? Вы мне говорите, что дела много, делателей не хватает, а тут целый академик, ученый с мировым именем, да еще и со своим институтом простаивает. Уже несколько месяцев обсуждаем этот вопрос, ходим вокруг да около и вы до сих пор не можете найти ему применение. Как такое можно понять?
- Семенова мы обязательно включим в работы Лаврентий Павлович, как я вам обещал.
- Тогда почему тянете с этим Игорь?
- Было очень много важных дел, вы сами знаете, мы готовили доклад для товарища Сталина. Пришлось немного отложить решение вопроса с Семеновым. Мы уже встречались с ним два раза, обсуждали его предложения, но пока не смогли с ним договориться. Он требует в ультимативной форме отдать ему все работы по конструированию атомной бомбы, хочет забрать даже новое специальное конструкторское бюро по производству бомб, удаленное от Москвы, на том единственном основании, что Харитон - это его сотрудник.
- Да что он совсем спятил? Нет, на это мы не можем пойти. Ни в коем случае. Это ваши работы, они определены в Первом Главном Управлении для Лаборатории №2. Я и не знал этого? Почему же вы тогда молчите с Ванниковыми и Завенягиным. Придется значит послать Семенова куда подальше с такими требованиями! Он за со своим дружком Капицей уверовал, что он мировая знаменитость в науке, ну ничего, мы здесь умеем вернуть таких на землю.
- Погодите Лаврентий Павлович, с Семеновым мы договоримся, я его знаю давно и хорошо, он человек умный и к нему можно найти подход. И он нам еще очень пригодится, вот увидите.
- Да? Ну смотрите Игорь. Более того, мы уже доложили Сталину указав в плане, что будем использовать Институт Химической Физики Семенова. Только я теперь ума не приложу, что вы сможете ему поручить из работ?
- Он будет выполнять теоретические и расчетные работы по заданию Лаборатории №2, а также я думаю отдать ему проектирование испытательного стенда и изготовление всех измерительных приборов.
- Вы думаете он с этим может справиться? У него есть производственная база?
- Нет Лаврентий Павлович, у него ничего из этого нет. Академик Семенов по характеру большой авантюрист, видите ли он и ядерной физикой никогда не занимался в жизни, но готов возглавить работы по конструированию бомбы.
- Тогда зачем вы ему это поручаете?
- Просто потому что у нас особо и нет вариантов. Вы сами знаете, что у нас в стране нет предприятий производящих радио-электронные изделия и измерительные приборы. Семенов человек активный, творческий вот пусть и пашет: ищет людей, организует производство. Здесь у него будет богатый простор и полная свобода деятельности.
- Ну Игорь Васильевич, это под твою личную ответственность. – Берия с недоверием посмотрев на Курчатова, поднялся с кресла, подошел к столику и не спрашивая налил вино в две стопки. Курчатов тут же с готовностью поднялся и следом за хозяином кабинета подошел к столику.
- Предлагаю поднять за успех нашего предприятия. Гаумарджос! – что в Грузии значит, за здоровье Игорь Васильевич. Ваше здоровье теперь сверх важно для страны, потому что вам план поставлен и теперь должен быть выполнен: в следующем 1947 году мы должны произвести в СССР две атомные бомбы.
Через несколько дней Берия по своему обычаю задержался в кабинете у Сталина дождавшись ухода всех посетителей.
- Чем порадуешь Лаврентий? Скоро мы построим бомбу? – в голосе вождя явно слышалась насмешка. Сталин достал свою трубку, аккуратно вычистил ее, положил табак и закурил, пыхнув в воздух табачным дымом.
- Работаем по плану, который был недавно принят. Мобилизовали все силы на выполнение. Работаем активно. Выбрали место для специального конструкторского бюро, которое займется разработкой и производством бомб. Объект будет построен на значительном расстоянии от Москвы, в Арзамасе, в лесу. Привлекаем НКВД на строительство объекта. Подбираем ученых, инженеров, рабочих.
- Молодец Лаврентий. Только ученых не обижай. Нужно создать им достойные условия для работы. Это раньше хорошо было, просто, еще в гражданскую война была войной сабель и штыков, набрал больше народу, одел, обул, обучил вот тебе и сила. А теперь война еще и война лабораторий, мы с тобой зависим от ученых. А на тебя жалуется, товарищ Капица, что ты не хочешь учиться, не разбираешься в работе ученых.
- Друг Сталин, я вам сразу говорил, что боюсь, что не справлюсь с этой задачей. Я не опытный в этих делах. Трудно мне, не хватает образования. Товарищ Курчатов сейчас для нас читает лекции по ядерной физике, я активно занимаюсь этим вопросом. А в отношении Капицы, скажу так: он большой ученый и умный человек, но я неоднократно докладывал вам, что нам постоянно поступают данные о его связях в иностранными разведками. Ученый он известный, но работает у нас неохотно, о Советской власти плохо отзывается и к работам над урановой бомбой сразу подходил скептически, с издевкой смотрел на все.
- Это правда. Ученый он с гонором, но он очень умный человек и много пользы нам принес. Поэтому, я тебе его разрешил снять и отстранить от работ, но ты его не трогай! А что ты думаешь по другим ученым.
- Товарищ Сталин, мы привлекли все имеющиеся у нас в стране научные школы. Сейчас решается вопрос об активном использовании академика Семенова, друга Капицы, с его Институтом Химической Физики. Он человек верный Советской власти и готов активно работать. Академики Иоффе, Вавилов, Алиханов находятся под наблюдением у НКВД, но тоже вовлечены в работы. Вы видите товарищ Сталин, мы сейчас делаем все от нас возможное.
- Как у тебя обстоят дела с Курчатовым?
- Мы с ним работаем ежедневно в тесном контакте. Он конечно очень хитрый человек, себе на уме, но среди всех ученых на меня он производит впечатление наиболее верного идеям нашей партии человека.
- Да Лаврентий, с Курчатовым очень нам повезло, смотри береги его. Он молодой, мыслит широко, с размахом и в работе видит главное. Очень ценный для нас человек. План работ вы с ним мне принесли отличный. Осталось нам всем хорошенько поработать. А времени у нас нет совсем. Мы теперь одни перед лицом капитализма, подчиненного американскому флагу. И помощи нам ждать неоткуда, кроме нас никто в мире даже голосу не поднимет сейчас против Америки.
Тяжелые облака закрыли небо над Кремлем, и лишь в одиноком окне горел свет далеко заметный на улице в темную глубокую ночь. На календаре уже наступила весна, но холод и не думал отступать, а на улице с приходом ночи крепчал мороз, заставляя все живое в природе прятаться глубже и ждать лучших времен.
Глава 5. Горная станция
На совещании в кабинете собралось человек двадцать, почти все поголовно мужчины, в костюмах. Заседали с самого утра уже много часов подряд, и все устали. Стоял сильный шум, несколько человек говорили одновременно, спорили. Академик Семенов председательствовал за столом с графином воды.
- Так товарищи, я вынужден теперь прервать это безобразие. Мы снова отклонились и забрались куда-то в дебри в этом обсуждении. Во-первых, категорически требую соблюдать требования режима: используйте правильные слова, мы обсуждаем с вами испытания «реактивного двигателя» и для этих испытаний по решению правительства оборудуется «Горная станция». Называйте вещи правильно, за все отклонения, всякие бомбы и тому подобное будем наказывать.
- И даже здесь, у нас на совещании нельзя говорить? – выкрикнули с дальней стороны стола.
- И даже у нас в институте на совещании! Закон есть закон. Теперь я хочу попросить начальника спецсектора нашего институту Михаила Александровича Садовского резюмировать так сказать то, о чем мы сегодня говорили.
Михаил Садовский, худощавый, высокий, с вытянутым лицом и в очках велосипед на носу начал говорить медленно, основательно, сосредоточенно глядя перед собой:
- Согласно постановлению мы должны подготовить методику и провести измерения результатов взрыва. Случай, как вы понимаете, совершенно уникальный. Методик готовых для него нет, наша с вами программа разрабатывается впервые. Примеров, на которые мы могли бы опереться в работе, у нас тоже нет. О самом взрыве известно тоже очень мало. Наши сведения ограничиваются газетными материалами о взрывах в Хиросиме и Нагасаки, это источники сомнительные и не богатые информацией. Тем не менее, если говорить о целях, которые следует поставить для измерений: прежде всего это КПД (коэффициент полезного действия) «двигателя», показывающий насколько хорошо прошел взрыв. Задача это сложная. Для оценки КПД есть несколько способов которые как мне видится будут использоваться все вместе. Второй задачей является измерение поражающего и разрушающего действия взрыва. В итоге, нам нужно запланировать и провести большую программу наземных и воздушных наблюдений, на разных расстояниях от точки взрыва, включая измерения действия ударной волны, светового излучения и невидимых глазу излучений.
- Послушайте Николай Николаевич, то чем мы здесь теперь занимаемся сильно смахивает на какую-то ученую маниловщину! – гневно начал сухой маленький старичок в больших очках с лысиной во всю голову. Чтобы выполнить все эти наблюдения потребуются специальные приборы, которых нет ни у нас здесь, ни в СССР на даже во всей Европе. Нужны специальные кино и фото установки, способные регистрировать разные фазы взрыва с точностью до тысячных долей секунды, такие, своего рода, «лупы времени». Потребуются измерительные приборы, работающие в широчайшем диапазоне температур и интенсивности излучений. Мы даже не знаем какая там температура в эпицентре взрыва: тысячи, десятки или сотни тысяч градусов? Да там к черту сгорит любая аппаратура. А возможности сделать повторное испытание у нас не будет, слишком дорогое изделие этот реактивный двигатель, необходимо все измерить с первой попытки.
- Матвей Петрович, спасибо, кажется я начинаю что-то понимать. – загадочно задумчиво произнес академик Семенов. – Михаил Александрович, что вы можете нам сказать по этому поводу?
- Очевидно, что нам потребуется самим разработать и изготовить тысячи разнообразных измерительных приборов и установок. У меня в специальной секции заниматься этим будет Георгий Львович Шнирман. Георгий Львович, вам слово.
Поднялся стройный мужчина, лет сорока, начавший сильно лысеть, с большим лбом и очень выразительным лицом, достойным кино злодея, на котором особенно выделялись большие немного печальные с поволокой карие глаза и прямой нос.
- Это правда, необходимая измерительная аппаратура у нас в Союзе отсутствует, более того даже производство элементная база: примитивные резисторы, конденсаторы и прочие радиодетали пока еще в зачаточном состоянии, придется пользоваться трофейными деталями из Германии. Но такая ситуация у нас была и до войны а время у нес немного есть, так что я думаю справимся, сделаем. Лупу времени есть у меня опыт изготовления и более точный вариант, снимающий миллион кадров в секунду. Задача конечно очень сложная но решаемая.
Глава 6. Пасхальные чудеса
Николай Александрович Петров, главный инженер военного завода, проснулся рано утром от веселых лучей майского солнца, пробивавшегося с улицы в окна сквозь праздничные белые тюлевые занавеси и слепивших глаза. По случаю праздника в доме было полно народу и спать пришлось на стульях, отчего болела спина и затекли ноги, но вставать все равно не хотелось. В ясном воздухе еще не очнувшейся от сна квартиры сквозила нега и благодушное настроение воскресного дня и светлого праздника Пасхи, первого после войны. Вспоминалось ночное празднование, крестный ход, долгие разговоры, веселый смех, свечи под иконой, крашеные яйца, пасха, кулич и сладость во рту от темного, густого Кагора, который хорошо пить маленькими глоточками и долго, долго смаковать во рту. Но как долго не лежи, а раз проснулся то надо и вставать, и вот он уже улыбаясь сидит за столом, здоровый, широкоплечий, черноглазый с кудрями черных волос на высоком лбу и пьет душистый чай из изящной фарфоровой чашки с испеченным женой куличом, в котором и изюм, и марципан, и ваниль, и что-то там еще.
