- Люба, вкусно то как, - кричал он жене, возившейся на кухне. – почти так же вкусно как те помадки из клея, которые, помнишь, ты смастерила в блокаду в Ленинграде.
Жена Николая Александровича по профессии была химиком. Осенью 1941-го они не успели эвакуироваться из осажденного Ленинграда, ему оформили только один билет на самолет, но один он уехать не мог, им пришлось остаться и выжить им удалось лишь благодаря волшебству рук его супруги, сумевшей машинное масло и клей превратить в нечто пригодное в пищу.
- Коля, что ты там болтаешь? Иди сюда, тебя к телефону.
Николаю, удобно устроившемуся за столом, волей неволей пришлось вылезать, и, представляя на ходу как он надерет уши тому из заводских, кто решил тревожить его утром в воскресенье по пустякам, он засеменил к телефонному аппарату, стоящему в прихожей. Звонил начальник перевалочной базы завода со станции Шатки.
Завод номер 550, на котором работал Петров, находился в городе Саров, окруженном вековыми муромскими лесами. В давние времена монахи выбрали это уединенное место для монастыря, который был закрыт при советской власти, на этом месте построили завод, и в узких монашеских кельях начали селить обнищавший народ, тянувшийся из деревень на заработки а город. Добраться в Саров можно было только по грунтовой дороге, дважды в год, осенью и весной, становящейся трудно проходимой даже на лошади. Была еще старая узкоколейка до станции Шатки, находящейся километрах в шестидесяти пути, по которой и везли все грузы для завода.
- Саныч, к тебе гости из Москвы.
- На завод?
- Ну конечно! Если бы к тебе лично теща ехала, я, наверное, не стал бы сейчас звонить. Семь человек, в погонах и с предписанием, хотят быть у тебя сейчас же, без промедления. Требуют подать за ними транспорт.
- Помилуй. Где же я найду сегодня утром трезвого водителя?
В этот раз судьба обошлась благосклонно с Николаем, человека он нашел, отправил за приехавшими дрезину, и встретив их по приезду, разместил в гостинице.
В войну на заводе на станках, по большей части поступивших из Америки, было организовано производство артиллерийских боеприпасов и реактивных снарядов для Катюш. Оборудование было видавшим виды, морально устаревшим, а главное, с окончанием войны вся эта продукция завода почти сразу перестала быть востребованной. Производственные линии теперь стояли, требовалось срочно что-то придумывать, как-то переходить на производство продукции для гражданки, и многие из работавших на заводе видя такие трудности стали увольняться не дожидаясь лучших времен.
На следующее утро приезжие явились в кабинет директора завода, представились и предъявили документы, согласно которым завод передается в ведение Министерства Внутренних Дел и будет перепрофилирован на выпуск новой продукции. Что это за продукция не говорилось. Николай долго водил по территории завода приезжих офицеров и с ними одного гражданского, профессора, невысокого роста, худощавого и лопоухого, особенно въедчиво и со знанием дела интересовавшегося планировкой цехов, полами, электропроводкой, водопроводом, вентиляцией. Но сколько не ждал Николай ни слова не было сказано приезжими ни о новом назначении завода ни о судьбе его нынешних сотрудников, включая руководство.
В тот же день майор из делегации пошел в местное отделение госбанка и положил там на счет десять миллионов рублей, шокировав местных банковских служащих, отродясь не видавших такой горы наличных денег. Следом на станцию Тишки начали прибывать грузы для завода: строительные материалы, станки, оборудование - в короткое время совершенно заблокировав все железнодорожные тупики гружеными вагонами. Ни на заводе, ни в городе никто не мог понять происходящего, а приезжающие из Москвы не вдавались ни в какие объяснения по этому поводу.
Глава 7. Аэрофлотом из Москвы
Мало-помалу жизнь на затерянном в лесах заводе начала приходить в нормальное, после военное русло. Многие из эвакуированных, работавших на заводе, уехали обратно, остались преимущественно местные жители, но и оставшихся работников было больше тысячи человек. Всех их передали организованному офицерами МВД «стройуправлению» и сразу бросили на постройку лагерей для заключенных, или, как их называли приезжие - "контингента". Прибывающих зеков временно размещали в административном здании, переделанном в казарму, и тоже использовали для строительства «жилья» - бараков для заключенных, которые возводили тут же рядом, по близости от намечающейся стройки.
Во всем чувствовался большой размах, однако никто, включая руководство, по-прежнему толком не знал, что здесь будет строиться, и уже одно это порождало массу домыслов и кривотолков. Говорили об огромном заводе по производству каких-то новых, сверх-секретных атомных танков, кто-то узнал, что здесь будет налажена сборка новой модели бомбардировщика, способного летать через океан, а жена Николая услышала от соседки, что под Саровом будет строиться огромный тоннель до Москвы, для защиты населения и армии от атомных бомб. Ближе к маю начальники в погонах заговорили о грядущем приезде профессора Харитона, который, по слухам, был большой величиной, и ожидалось, что с его появлением появится хоть какая-то ясность.
Николай с женой задумались как им самим быть дальше, обсуждали долгими летними вечерами, спорили. Возвращаться обратно в Ленинград? Но кто знает, что стало с их квартирой, ведь город сильно пострадал от бомбежек и артобстрелов. Здесь они уже успели обжиться, к ним переехали родители жены с их маленьким сыном, которого они успели отправить в эвакуацию до начала блокады. Да и с работой в Ленинграде не было теперь никакой ясности. На заводе ему, правда, тоже ничего не предлагали, да и в такой суете никого из нового начальства его личность не интересовала, так что и надеяться было особо нечего. Так и продолжал Николай плыть по течению, с беспокойством ожидая какие повороты готовит ему судьба впереди.
Наконец приехал Юлий Харитон, невысокого роста, в черном аккуратном костюме, худенький, скромный и очень обстоятельный – он оказался тем самым профессором из группы офицеров, которых Николай водил с экскурсией по заводу. Остановиться в Сарове было тогда совсем негде, приличное жилье просто отсутствовало, и начальство "стройуправления" аккуратно попросило Николая Александровича взять к себе на постой уважаемого профессора. Петровы всей семьей, с маленьким сыном и родителями жены, занимали пятикомнатную квартиру, похвастать, правда, при этом было особо нечем, скромно жили, без особых удобств, как все в городе, но и отказать в этой просьбе было нельзя. К тому же интересно было Николаю поближе познакомиться с загадочным профессором, с тайной мыслью понравиться ему и может быть выгадать из этого знакомства что-то и для себя.
Как то за завтраком Николай решился заговорить с Харитоном о том, что завод закрывается, ему, как главному инженеру, делать здесь больше нечего, и что, наверное, он будет возвращаться в Ленинград. При всей своей серьезности и внешней замкнутости Харитон вдруг сразу проявил интерес, и предложил ему написать заявление для устройства на работу на новом заводе. Николай не верил своему счастью: он заполнил множество анкет о своем прошлом и через какое-то время его в гостиницу пригласил приехавший в город генерал Павел Михайлович Зернов, назвавшийся руководителем "Главстроя" который тут же в номере предложил ему работать Главным инженером на новом заводе.
В августе Зернов вызвал его к себе в командировку в Москву. У него был кабинет в министерстве, с табличкой "заместитель министра". Николаю во время войны приходилось по работе бывать в Мордовском республиканском комитете партии, где посетителям бросались в глаза мягкие красные ковровые дорожки, изящная мебель, лампы, и многие другие элементы комфорта. К его большому удивлению в Москве все было гораздо проще и скромнее, кабинет у Зернова был большой, но обставлен он был скромно, очень по деловому, так же как и вся обстановка в здании. На время командировки Николай располагался в кабинете коллеги Зернова генерала Завенягина, бывшего в отъезде.
За окном уже стоял август месяц, пошли дожди. К этому времени проектным институтом в Ленинграде были сделаны проекты планировки цехов в зданиях бывшего завода. Проектировали ориентируясь на потребности машиностроительного завода, поскольку особенностей продукции нового завода пока не знали, что впоследствии создало много проблем трудностей. Николай знакомился с учеными, которые будут работать на заводе, обсуждали потребности в материалах, формировали заявки. Когда пришло время возвращаться в Саров, Зернов спросил его браво:
- Николай Александрович, а как ты будешь добираться?
- На поезде до станции Шатки и оттуда дальше на узкоколейке.
- Э брат, да вы так три дня на дорогу потратите. Это слишком расточительно для нас. Почему не хочешь лететь на самолете?
- На каком самолете?
Тогда Зернов взял трубку, позвонил кому-то и что-то долго выяснял. Наконец он закончил разговор указанием человеку на другой стороне провода: "связаться с Аэрофлотом и потребовать завтра выделить самолет". Следующим утром Петров с коллегой на машине Зернова прибыли во Внуковский аэропорт. Когда они поднялись на борт к ним с вопросом вышел командир корабля:
- Вы вдвоем летите?
- Да. А что случилось?
- Нет, все в порядке. Просто из-за вас нас вчера сняли с рейса Москва - Алма-ата.
После двух часов полета самолет начал снижаться и Николай впервые увидел окрестности Сарова с воздуха: городок стоял в лесном массиве, простиравшемся за горизонт, а по другую сторону брала начало бескрайняя степь. Монастырь на пригорке выглядел очень красиво, с обоих сторон обнимаемый реками, сливающимися тут же неподалеку у его стен. Самолет, развернувшись в воздухе, приблизился к земле, аккуратно коснулся покрытия, сделанного из металлической решетки, положенной прямо на грунте, и мягко покатился вдоль опушки леса, темной стеной возвышающегося вдоль взлетной полосы. Сразу за пределами стальной сетки полосы начиналась непролазная грязь, в которой застыл небольшой автобус, видимо уже давно ожидавший их прибытия. Общими усилиями автобус вытолкали из грязи, погрузили в него привезенные из Москвы вещи и поехали в лес, а самолет уже медленно поднимался в воздух, сверкая на солнце крыльями, беря курс обратно на Москву.
Глава 8. На улицах Сарова
Четверо пацанов Троха, Яшка, Дюха и Водяй без дела с утра слонялись по городу Сарову. Был поздний август, стояли тихие, сухие, теплые деньки, и казалось все в природе с печалью задумалось о неминуемом приближении хмурой осени с холодными дождями и слякотью. Присели на высоком берегу у реки возле колокольни, неподалеку от простенького старого деревянного моста, проломанного в нескольких местах, с выглядывающими и него бревнами и щитами, усеянными гнутыми, ржавыми гвоздями. На самом краешке тонкой длинной доски, одиноко торчавшей над водой, спустив ноги вниз сидел лохматый, грязный оборванец, судя по внешности из колонии малолетних преступников, находившейся в городе, и насвистывая со скрипом раскачивался над водой. Доска медленно опускалась вниз, так что мальчишка едва касался босыми ногами воды, и затем резко шла кверху, высоко подбрасывая сидевшего на ней смельчака. С того берега к мосту привели колонну заключенных, худых, бледных, в черных бушлатах, построенных плотными рядами.
Яшка, самый маленький, весельчак, курносый и конопатый, закричал указывая рукой:
- Смотрите, смотрите каторжников ведут! А солдатов-то совсем мало возле них. Чего они не возьмут и не разбегутся все?
Приземистый, крепкий Водяй сердито заметил ему:
- Это не солдаты, а «дубаки» - охранники. Видишь, у них у всех в руках автоматы! Попробуй только дернуться, сразу положат тебя очередью в спину.
Мальчишки тревожно переглянулись и замолчали. Колонна остановилась у моста и заключенных маленькими группками начали перегонять на другой берег. Заскрипели доски под топотом бегущих людей. Лаяли собаки. Троха - крепкий, высокий парень, в свои не полные четырнадцать лет уже похожий на мужика, прервав молчание сказал основательно:
- Из лагеря сбежали вчера четверо. Ищут их. Мамка говорила ходят по заводу, расспрашивают не видел ли кто. Кстати, а не знаете, где Санька Цыган? Чего не видно его сегодня?
Яшка с мамкой приехали из деревни и жили в кельях, в комнатушке три на три метра. Он поначалу не знал никого в городе и старался держаться повсюду за большими, сильными мальчишками, за такую приставучесть ему дали обидное прозвище «сосок». Но он сумел войти в доверие к Трохе, был веселым и приветливым, всегда знал все новости в городе за что с ним и водились.
- Цыган с пацанами вчера пошел в бане подглядывать в дырку за «Веркой велосипед». Бабы заметили его да и ошпарили кипятком, прямо в дырку плеснули из таза. Он теперь дома валяется, отходит.
Все дружно посмеялись над Цыганом. Заключенные перешли мост и ушли за монастырь и над рекой Саровкой снова наступила тишина, только на стройке в роще, где с весны ставили финские домики, все стучали топором.
- Пацаны айда на ягоды завтра. - Предложил худой, синеглазый Дюха. - Сядем на рабочий поезд, доедем до Протяжки, там слезем, ягод на болоте наберем и обратно пешком.
- А что, ягоды - это дело. – Авторитетно согласился Троха.
Тотчас сговорились утром ехать по ягоды, добираться до болота на поезде, а чтобы проехать без билетов, можно было запрыгнуть на подножку заднего вагона на полустанке, за городом, где состав притормаживает на вираже.
Яшка явился домой когда стемнело и заявил мамке, что поедет завтра с мальчишками в мох по ягоды. Попросил разбудить его в половине пятого утра и завалился спать. Мать зашила его пиджачок, опять порвавшийся по шву, положила в карман краюху хлеба и приготовила бидончик под ягоды.
Встретились на рассвете. В прохладном утреннем воздухе стояла тишина, слышно было как где-то во дворе пропел петух. Быстрым шагом добежали до железнодорожной насыпи за городом. Успели как раз вовремя, через несколько минут из-за деревьев показались клубы дыма и выбежал маленький паровозик, тащивший за собой два вагончика по узкоколейной линии. Все успели ловко взобраться на ходу и уже стояли на платформе, а Яшка еще бежал сзади вагона под выкрики товарищей и все никак не мог уцепиться. Он сильно запыхался, выбиваясь из сил, кепка на его голове сбилась назад, у него было несколько удобных моментов, а он никак не мог решиться ухватиться и в глазах его начало сквозить отчаянье. Троха заметил это, ловко зацепившись левой рукой за вагонные перила повис в воздухе, затем, улучшив удобный момент, ловко ухватил Яшку за шиворот и тот мигом взлетел на платформу, болтая в воздухе ногами.
На Протяжке сошло много народу: мужики, бабы с ведрами ехали в мох. Когда дошли до лесу все приехавшие сразу разбрелись в разные стороны. О том, что во мху бродят много людей можно было сообразить только по крикам, раздававшимся в разных концах леса. Мальчишки держались все вместе, кучкой. Яшка оказался большим знатоком и хорошо ориентировался во мху. Скоро набрели на ягоды, и сначала все наелись до отвала, а потом уже набрали полные лукошки, у кого что с собой было взято под ягоды.
