ПРОЛОГ
Бум! Бум! Бум! Старые часы в гостиной долго шипели и шкворчали, прежде чем разразиться простуженным хрипением. Отблески огня из камина ложились на глянцевые щечки куклы, метались в ее больших бессмысленных глазах, делая фарфоровое личико почти живым. По крайней мере, так казалось девочке, держащей куклу в руках.
– Пора спать, малышка!
– Можно еще чуть-чуть, мамочка?
Разве получится заснуть, если мама вешает на новогоднюю елку игрушки? В окно виднелась городская площадь, укутанная снегом. Снежинкам, летящим с небес, тоже было страшно любопытно, чем там занимаются внутри дома, и они бились в стекло, как зимние бабочки.
Елка, увешанная блестящими игрушками, смотрела на кружащийся снег с улыбкой. Зеленая красавица и сама еще недавно мерзла в бескрайних лесах севера среди своих покрытых снегом товарок. Девочка знала, что елки привозят из самой Норландии, где такие густые чащи, что внизу среди опавших иголок стоит вечный зеленый сумрак. Срубленные деревца аккуратно связывают веревками, чтобы не поломать их пушистые веточки, грузят в вагоны и везут в Соларию, а потом около станций и вокзалов открывают торговлю. А в маленькие городки, где нет железной дороги, их доставляют на телегах. «Раньше елок было много и в самой Соларии, – объяснил вчера папа, когда они ходили с дочерью на елочный базар выбирать самое красивое деревце, – но потом лесов стало меньше, деревья запретили вырубать, а елки начали поставлять из Норландии. А там столько лесов, что их не вырубить и в сто лет».
Бум! Бум! Бум! Мать бросает взгляд на часы, которые устало скрипят пружинами, и вздыхает.
– Хорошо, еще немного поиграй рядом со мной, но тогда я не буду читать тебе в постели сказку на ночь.
– А ты не можешь рассказать сказку прямо сейчас?
Бум! Бум! Бум! – с укоризной заканчивают бить часы и умолкают. Мать с деланым возмущением смотрит на маленькую плутишку, но в конце концов не может сдержать улыбки.
– Хорошо. Какую сказку тебе рассказать? Подай мне, пожалуйста, вон тот золотой полумесяц. Я его повешу на самый верх.
– Расскажи про Снежного пса и медовую коврижку, – просит дочь.
– Я же тебе рассказывала вчера.
– А я хочу услышать еще раз.
– Хорошо, – сдается мать. Она продолжает ловко развешивать игрушки, привязывая хрупкие шары и снежинки к колючим веткам. В гостиную заглядывает отец, смотрит на часы, хочет что-то сказать, но смолкает, глядя на жену и на маленькую дочь, которая осторожно, двумя ручками, подает матери игрушки из большого сундука. По его лицу расплывается счастливая улыбка, и он уходит на цыпочках.
– Когда-то давным-давно ходил по земле Странник. Никто не знал, кто он, но в каком бы городе он ни появлялся, там начинали происходить вещи странные, невероятные, волшебные…
– Он был маг?
– Этого никто не знал. Может, маг, а может, и кто-то посильней мага.
…Тот год был особенно голодным, а зима особенно лютой. Многие бедняки еле сводили концы с концами и не знали, как им дожить до весны. В маленьком домике на краю села жили сироты: мальчик и девочка. Их родители умерли за пару лет до этого, и сиротам приходилось работать за еду. Иногда их подкармливали добросердечные соседи.
Но в этом году им пришлось тяжело, как никогда. Многие соседи, как ни обливалось у них сердце кровью, сочли невозможным делить скудные запасы еды с чужими детьми, обделяя своих. Перед Зимним Коловоротом у детей оставалась лишь жалкая горсточка муки и пара фунтов гороха и пшена.
Но брат и сестра не унывали. Сестра пошла в лес и набрала там еловых веток. Пахнущий хвоей букет она поставила в старый глиняный кувшин с отколотым горлышком, украсив его скромными елочными игрушками. Растопила снег и хорошенько отмыла комнаты. И хотя пшена оставалось на дне мешочка совсем немного, девочка не пожалела рассыпать на перилах крыльца горсточку зерен для бедных мерзнущих птичек. Ведь так всегда делали на Зимний Коловорот родители. Брат принес огромную вязанку хвороста, чтобы в доме было тепло.
Вечером сельчане, как обычно, собрались по домам, чтобы провести канун Коловорота – самую длинную и темную ночь – в семье, в тепле и уюте. Дети тоже остались дома. Звезды весело заглядывали в окошко к сиротам, которые, обнявшись, сидели под одеялом около печки. Девочка сделала пустую гороховую похлебку, и на время детям стало сытно и тепло. В подвале стоял горшочек, где на самом дне еще оставалось с небольшую ложку меда – это был подарок детям от доброго дедушки-пасечника, грядки которого девочка тщательно пропалывала все лето. Эту ложку дети хотели съесть перед сном на сладкое. О большем они сейчас и не мечтали. Тогда-то в дом к ним и постучался Странник.
– Приютите на ночь бедного старика? – спросил он у детей, оглядывая их из-под кустистых бровей.
– Конечно, милости просим. Только нам нечем вас угостить, – призналась девочка. – Разве что налить гороховой похлебки.
– С удовольствием отведаю ее, – улыбнулся Странник.
Он разделся и прошел в дом, оглядел пустые полки и чисто вымытый стол, на котором стоял хвойный букет. Повздыхал и уселся за стол.
– Вы хорошие дети, – поев, сказал Странник, – и я хотел бы вас отблагодарить. К сожалению, у меня нет ни еды, ни денег. Но я могу открыть вам одну тайну.
– Какую? – с любопытством спросил мальчик.
– Вы слышали про Снежного пса?
– Да, мама рассказывала мне сказку про него, – кивнула девочка. – О том, что зимой с гор вместе с первым порывом ледяного ветра сходит Снежный пес. Его белая длинная шерсть летит по ветру, как метель. Его голос слышен в голосе вьюги за окном. Ночами пес подходит к окну и заглядывает в окна, отчего они покрываются волшебными узорами. Он тычет свой ледяной нос в воду рек и озер, и они покрываются крепким льдом. Страшно одинокому путнику встретить огромного Пса в горах или лесу. Но Снежный пес не трогает добрых людей, хотя может отомстить злому.
– А еще Пес помогает хорошим людям в беде, – прервал девочку Странник. – Его можно вызвать, подарив ему подарок.
– Какой? – с простодушным любопытством спросили дети.
– Это тайна, но я вам расскажу ее. Больше всего на свете Снежный пес любит медовые коврижки. Если повесить такую на ниточке на крыльцо дома и прошептать нужные слова, то Снежный пес станет охранять жильцов этого дома. И даже может одарить их, – и Странник сообщил детям слова, которыми можно позвать в беде Снежного пса. Потом добавил: – Что ж, я поел, отдохнул, а сейчас пойду дальше.
Как ни отговаривали дети Странника остаться у них на ночевку, тот ушел, сказав, что есть еще много мест, где его ждут.
– А что, если и нам испечь такую коврижку? – спросил мальчик сестру.
– У нас есть немного ржаной и пшеничной муки, которую подарила соседка. И немного меда. Я могу испечь коврижку прямо сейчас.
И девочка взялась за работу. Уже через два часа свежевыпеченная коврижка висела на ленточке на крыльце дома. А дети, помолившись всем известным им богам, легли в обнимку спать.
Утром они выглянули в окно и обомлели. Коврижки на ленточке не было. Зато все крыльцо было завалено съестными подарками. Там стояли горшочки с маслом, крупой, мешочки с орехами и мукой, с сахаром и конфетами. Лежал большой окорок и несколько колбас. Казалось, что какой-то добрый человек собрал еду со всего села и положил ее на крыльцо их дома…
– Это был Пес, мама? – спросила дочь, задумчиво вертя в руках серебряную звезду для елки.
– Да, он откликнулся на зов и пришел детям на помощь. Сироты не стали держать в тайне ни свою удачу, ни секрет волшебных слов…
– Ну и дураки, – заметила дочь. – Я бы не стала делиться такой тайной ни с кем.
– Даже с папой и мамой? – улыбнулась мать.
– Ну, разве что с папой и мамой, – нехотя согласилась дочь. – И вообще, может, и нет никакого Снежного пса. А просто птицы склевали коврижку. А подарки детям принесли соседи.
– Все может быть, – улыбнувшись, не стала спорить мать. – Но с тех пор мы обязательно печем перед Зимним Коловоротом медовые пряники и вешаем на крыльцо. А всем хорошим детям Пес кладет под елку подарки. Слышишь, как он воет?
Девочка прислушалась. В голосе метели за окном ей явственно послышался вой собаки. Казалось, что и в самом деле среди снежной заварухи по ночным улицам Груембьерра мягкими лапами ступает Снежный пес.
ГЛАВА 1, в которой подтверждается, что дружить можно как за, так и против кого-то
– «Этот первый поэтический конкурс всесоларского масштаба должен был по задумке организаторов дать шанс проявить себя новым, еще никому не известным талантам, проникшимся глубиной поэтического слова. Согласитесь, задумка была хороша! Но что же мы увидели в реальности?..» – Сай, читающий газету, на секунду остановился, чтобы поправить очки.
В кухне Лиссиной кондитерской было жарко, пахло мандаринами и мускатным орехом. За окном выла метель, решившая, что календарный приход зимы может служить официальным поводом для того, чтобы замести Груембьерр по самые крыши. Но, несмотря на падающий третий день подряд снег, Сай посещал кондитерскую с редким постоянством.
Придя на помощь Лисси в тот критический момент, когда девушка осталась практически наедине со своими кулинарными заботами, самоотверженный молодой человек взял за обыкновение навещать Лисси раз в день. Этот нелегкий для хозяйки «Кондитерской Фелиции Меззерли» период закончился, но Сай – незаметно для окружающих и даже для самого себя – прижился в кухне Лисси. Сначала девушка жутко смущалась, когда Сай заставал ее в особо перепачканном виде, но потом успокоилась, и каждый раз, когда дверь черного входа приветствовала молодого человека одобрительным скрипом-ворчанием, лицо Лисси озаряла широкая, искренняя, хоть и несколько смущенная улыбка. Сай без стеснения входил в кухню, раздевался, засучивал рукава рубашки и требовал свой фронт работ. Когда надобность в участии любителя отпала, Сай нашел для себя новое занятие: развлекать Лисси чтением книг и газет, в то время как девушка безостановочно что-то резала, мешала, варила или пекла. Специально для молодого человека Лисси даже спустила со второго этажа кресло, в котором Сай восседал и теперь, развлекая присутствующих чтением новой статьи из «Столичных ведомостей».
Поправив очки, Сай перекинул упавшую на газету косичку назад, посмотрел на Лисси, флегматично помешивающую ложкой в кастрюле, на ее сестру Роззи, которая слушала Сая со смешинкой в глазах, и продолжил читать вслух:
– «…Нет, не могу сказать, что на конкурсе не было по-настоящему поэтически одаренных людей! Они были. Но их было крайне мало. Буквально крупицы золота в грудах речного песка. Слушатели и члены жюри чувствовали себя настоящими старателями, кропотливо промывающими тонны пустой породы…»
– Не понимаю, на что жаловаться, – заметила Роззи. – Не всем же быть Уилдерами Голдскримами.
– Или Хеллисами Мауер, – добавила Лисси и, услышав громкий бульк в кастрюле, активней заработала ложкой.
– «…Хвала богу, все окончено! – продолжил читать Сай. – Победители названы, их список приведен на первой странице в этом выпуске нашей газеты. Позвольте мне выразить победителям свое искреннее восхищение, но имен их не повторять, поскольку эта статья не о них. Эта статья о тех, кто не имеет к поэзии никакого отношения! О тех, кого и близко нельзя подпускать к стихосложению! О большей части конкурсантов…»
– И одну такую особу мы все знаем, – заметила Роззи, многозначительно переглянувшись с сестрой.
– Этой особе был даже преподнесен щедрый дар, размер которого был равен ее поэтическому дарованию, – кивнула Лисси, сдвигая кастрюлю с булькающим ароматным варевом с огня.
– Фу, Лисси, – поморщилась Роззи. – Куча на мэрском крыльце – это было грубо и вульгарно.
– Но Мэгги же хотела почувствовать, как пахнет слава, – пожала плечами Лисси.
– Бедный мэр Дрэггонс, – криво усмехнулся Сай. – Ему пришлось объяснять всем этим важным членам комиссии, почему их приходится принимать с черного входа. Кстати, я навещал Мэгги в минувшее воскресенье. Парадный вход еще был закрыт. Боюсь, что до весны, когда можно будет проветривать прихожую, открывая настежь двери и окна, он так и будет под замком.
– Я тогда была очень зла, Сай, – с оттенком сожаления сказала Лисси. – И мне больше ничего не пришло в голову. Признаюсь, шутка получилась не слишком изящной. Сейчас я жалею нисса Дрэггонса.
– Он вас уже простил, – махнул рукой Сай.
– Правда?
– Да, сказал мне это сам лично в разговоре. Вернее, шепнул на ухо тайком от Мэгги.
– А вот Мэгги вряд ли скоро простит. Со дня своего приезда в Груембьерр она не купила ни одного пирожного в моей кондитерской. По крайней мере, напрямую.
– Бедная Мэгги! – саркастически покачала головой Роззи и усмехнулась.
– Кстати, о Мэгги, – сказал Сай. – Я ведь вам не дочитал статью. «…Как же объяснить такой наплыв бездарностей? Как могли десятки серых людей пройти отборочные испытания на местах и попасть на финал в столицу? Неужто Солария – страна посредственностей? Не верю! Так в чем же дело? В некомпетентности местных комиссий? Или в их нечистоплотности? На один из этих двух вопросов вы ответите утвердительно, узнав, например, что город Г. отправил на конкурс ниссу М. Д., которая, ничуть не смущаясь, сыпала со сцены такими рифмами, как «кровь – морковь», «пальчик – зайчик» и «мое – твое». И те она смогла родить с большой потугой, полностью исчерпав этим свой поэтический талант. А фраза «Я приехала в столицу, потому что я девица» заставила судей сползти от смеха под стол и стала крылатой до конца конкурса. Справедливости ради замечу, что у этой фразы было продолжение, но оно не может конкурировать по своей популярности с началом четверостишья. Так как, я вас спрашиваю, подобная особа стала призером в своем родном городе? Может быть, отгадка кроется в том, что эта в высшей степени замечательная нисса – дочь мэра славного городка Г.? Ответ очевиден! Не так ли?»
– Ну что я могу сказать? – засмеялась Лисси. – Только одно: стиль вашей матушки, как обычно, безупречен. Он является идеальным сплавом ядовитого сарказма, деланого безразличия, утонченной брезгливости и интеллектуального превосходства над героями ее статьи.
– Да, матушка почему-то невзлюбила Мэгги, – заметил Сай, складывая газету.
– Ну, в этом я могла бы составить Мэгги конкуренцию, – весело парировала Лисси.
– Ниссима Кернс, – холодно заметил Сай, покашляв, – считает излишним питать к людям теплые чувства. Исключений из этого жизненного кредо я пока не имел счастья обнаружить.
– Мэгги мне в данной ситуации ни капли не жаль, – резко сказала Роззи. – Сначала, то есть после возвращения из столицы и своего провала на конкурсе, она и носу не казала из дома. И доставалось только домашним. Слуг истериками замучила. Папеньку своего чуть поедом не съела…
– Бедный нисс Дрэггонс, – вздохнула Лисси. – Он даже завтракать с тех пор стал в «Утке в яблоках». На прошлой неделе вон сам прибежал ранним утром за булочками и грустно ел их потом под зонтиком на лавочке.
– Сам виноват, что воспитал такое чудовище, – осуждающе заметила Роззи. – Кстати! Хочу рассказать новость. Сай, вы же знаете, что у нас театральный клуб?
– В первый раз слышу, – неискренне сказал Сай, снял очки и стал их с неловкостью протирать.
– Я все рассказала Саю. По секрету, – смущенно призналась сестре Лисси.
