Хотя, черт его знает, может быть это именно «удачи», а не успех?! Потому и кошмары? Так что, кошмары из явного самообмана приходят-происходят? А? Нет, удачи-то и снятся в продолжении, а успехи «кошмарятся», наказываются.
… И кошмар — это вовсе не обычный сон, а явное заблуждение и не есть в том калька с обыденности, а контрастно с истиной, соотносимо с конечной истиной.
… Да, но и в этой самой «встрече времени» «применяются» понятия и «рождаются» образы с последующим и соответствующим их опредмечиванием и распредмечиванием, в которых само время пространственно (конечно) успокаивается (определяется) и пространно (демонстративно, манифестно), призывно к вечности раскрывается.
… Но в кошмаре дух отпадает из душевно-духовного «взвихрения» в пред-вечности, а не тут же? По схеме спирали (восходящей), на ее «третьем витке», как бы из достигнутого «отрицания отрицания», т.е. должен исполнится полный (трехтактный) цикл, в данном случае сумасшедшего, сумасбродного «подъема-развития» («торнадо» во сне)? Иначе-то кошмар (сумасшествие) не имеет никакого отношения к истине (вне его), постигнутой наяву, а точнее из бодрствования?
Неужто тогда, сон-кошмар «для себя», а истина «в себе» — души? И истина души в совершенном заблуждении есть отпадение в духе. А это возможно, если душа в духе не выпендривается лишь в обыденности, а именно вновь и вновь рождается из небытия в истине.
Просто, истина души в себе склоняется заблуждениями для себя в духе, а внятие (встреча и понятие) времени в ней развертывается пространственными (пространными и выстраданными) образами.
Душа рефлексивна относительно всех ипостасей человека, но отправляясь при этом от времени. Разум, тоже претендует на рефлексивность, но промазывает из времени по пространству и попадает под власть духа.
15. Брожение души в духе
(Кошмар на 23.01.2020. До этого прижимаемся в автобусе. Затем целуемся.
Потом где-то в Караганде, осенью с Булатом У. По грязи улиц бродим в поисках столовой покушать. Не находим. Улица полна народа, каких-то людей, молодежи. Булата потерял. Оделся в какую-то белую кофту, все на меня смотрят. Под ногами грязь. Но выхода все нет).
Что это за безысходное брожение? Может душа не зажата в пространстве, а изначально бродит духом и в духе, в попытках найтись и вернутся в себя (очнутся), но все тщетно? Т.е. душою мы растеряны духом в кривизне пространства, плоскостного, уплощенного и кривого? Изначально выброшены из времени (лишены его) в душе и заброшены в духе — из уплощенного пространства в протяженной и безвыходной кривизне.
Душа может быть обретена во времени из духовных заблуждений в пространстве. И что же (все-таки), отправляться нужно отсюда-туда? Или кошмары заблуждений из того, что оттуда-сюда еще не обретено? Окончательного ответа все нет, истина еще не конечна?
Заблуждение как кошмар может и замыкать на себя добытую (конечную) истину. Но и предупреждать о ней как превосходящей из самой ничтойности точечного протяжения в сем мире — для вытяжения-возвышения (спасения) во истине — душой.
Там и оттуда (см.выше), нас уже отталкивает и унижает наш (возможный) успех, здесь все еще мучает пред-униженность, предварительная ничтожность.
Так обстоит дело с одновременностью, если она абстрактна — в истине, но без души.
16. Над собой — не «до небес»
(Сон на 27.01.2020. Собрались люди, идет подготовка к уборке урожая. Сабантой. Люди размещаются. Готовится стол. У стены дома разложены ковры для сидения. Я забираюсь по столбу с перевязанной веревкой для сушки постиранных вещей — до самого верха... Было также тестирование на разгадку-угадку чьих-то заслуженных имен. Подводились итоги этого конкурса среди присутствующих. Я угадал имя «Хантурина» — якобы президента общества «Бидай»!
Суеты не было. Оживленный обмен мненими.)
К чему все это? Это не кошмар, а ожидание удовлетворительных результатов. Надежды на успешные достижения. Значит, что-то накануне произошло, в смысле испытания значимого результата? А это «время во грехе познания достающее до небытия. Время как отпадение из превосходящего»? Но теперь-то из этого сна уже «следует», что обратный душевно-духовный «подъем» в спасении человека как состояние, в котором он над собой оказывается, не обязательно есть достижение превосходящих «небес»!
И что из этого, нужно «радоваться простым вещам»?! «Не витать в облаках»?!
17. Время во бремени
Время из вечности оттуда-сюда ухватывается именно как осмысленное, озвученное, отображенное время, но при этом разумеется, что в своем исполнении оно не достигает того, откуда взялось. Более того, оно должно быть «оторвано» оттуда-сюда в отсюда-туда, чтобы быть ухвачено как время. Время из вечности не достигается в обратном порядке, но постигается как время из бремени в творческом взлете и полете из хроно-топоса междусубъектности или в междусубъектном хроно-топосе. «Птичка вылетает из поднебесия»! Это, конечно, не то время, которое от вечности, а надломленное душевно-духовно на прошлое, настоящее, будущее. Время оттуда-сюда распадается (разлагается) таким образом, чтобы им овладеть отсюда-туда из конечного счета в пространственном вытяжении .
Да, но тем самым не наоборот ли обстоит дело, что не время из бремени (как напасти) обретается, а само время как бремя
определяется и более того, таковым образом оно и овладевается. Стало быть, как бремя воспринимаемое, возлагаемое на себя оно и есть обретенное время? Время отрывается как бремя даже вопреки вечности, от которой оно кажется неотделимо. А потому оно и абстрактно для человека: но во беременности отрешенно, т.е. абсолютно для него. Сполна вычерпывает его по существу. Безразличное, отвлеченное время оказывается наполняющим его (смыслом) в сущности бременем. И тогда время во бремени (фатум, рок, судьба) исполняется как предназначение.
Время как бремя сближается с человеком и как таковое и встречается им. Потому оно и случается как событие, в котором посещает человека, выпадает на его долю, сваливается на него (неожиданно).
И вообще у вечности времени нет (для человека), но во бремени и ее выдержке она приоткрывается как само время, в его намеках на нее. И тут уже для философии дела нет, а это космофизика, описывающая вселенную абстрактно в хроно-топосе или в абстрактном хроно-топосе как тот, иной мир.
И может быть, в таком отвлечении времени душа и достает вечность, а непосредственно, в тягомотинах и сутолоке времени, в повседневной спутанности ее как таковой и нет или она вовсе улетучивается отсюда-туда. Что и видится как происходящее во сне. В котором мы впадаем и находимся во власти времени, теряемся или шастаем бесконечно в пространстве. Сон — извечное заблуждение человека душой в духе по человечеству.
Да, но как же быть тогда с течением времени оттуда-сюда? Возможно, что это и есть заблуждение свыше, против которого находится и устанавливается «столп истины» отсюда-туда. Но она (в нем) всегда относительна как явление вечности в конечном, как всего лишь отзыв, отклик, отсвет — некоторая решительность (разрешимость) во вселенской отрешенности, если не бесконечной отверженности из вечной неуместности в тутошнем мире человека и человечества с его разумом?!
Поэтому и во «тьме низких истин» нам пребывается здесь из вселенской заблудшести, да и продолжаем выпадать и пропадать в своих излишествах как уже оттуда излишние.
… Но при этом все же время двоится в смысле. Время за бременем и есть вечность, а по сю сторону в исполнении бремени — это уже прошлое, настоящее, будущее, т.е. времена. Там, время собрано или вообще собирается, а здесь рассеянно, разбросано из выброшенности.
… Жизнь есть пропадание — из времени в пространстве… Потому мысли, приходя в голову, тут же и пропадают, не от тебя это зависит, хотя и улавливаешь их, но они приходят почему-то, от чего-то, откуда-то, т.е. посещают нас (но не извне все-таки, а свыше), входят и уходят?
Может быть даже мышление есть объективный процесс, происходящий с нами из под небес, а потому и отпадающий, пропадающий в этом мире. Обнаруживая себя в этом мире, мы и теряемся в мыслях.
Но «дерзкий», вызывающий вопрос: а все же отчего — пусть не откуда — они приходят? Стало быть, они приходят не отчего-то, а откуда-то? Разница тут есть и должна быть?
Надежда на «свыше», чтобы доставая в мыслях до небытия, быть душой...!
Раздел V. ДУША. СОН-ВРЕМЯ. СВОБОДА
1. Душевно-духовный постфактум времени
Может быть человечество с освоением космоса выходит из его «лада» куда-то...! Да куда же еще, кроме своего, еще большего замыкания на себя?!
… Да, «самозабвение» зовет, но оно и апокалиптично?! Оно и не куда, но и в некуда. Поэтому-то, ради чего живется, отдается?
… Но до этого обнадеживающе мелькнуло, что (кажется) сверху слышится, в чем снизу к этому готовится?! А не так, чтобы это было всегда доступно. «Зов к избранным» — получается неужто?
Но притом же должна быть вера, предустановка. «Слышаший да услышит»!
«Субъект-субстанция», «индивидуальность-тотальность», «уникальность-универсальность» человека (в человечестве и из человечества).
Глобализация приходится теперь на Китай с его «полым человеком» (Гегель). Его успехи связаны с освоением новых технологий, так что субстанциальность пришлась и все более приходится на «пустые души». При такой концентрации населения!
С началом политики «открытых дверей» (Дэн Цзяопин) Китай оказался наиболее готовым к глобализации в научно-техническом прогрессе. И особенно в технологии...
Успешно перекрывается связь с космосом.
Тоскливее становится душе в современном мире.
А ею и приходится жертвовать для НТП, с упором на тотализацию, универсализацию, субстанциализацию.
Не в самих межчеловеческих связях, а в их средствах перекрывается связь с космосом. И нынешний интернет «нацелен» на опустошение душ.
И религия теперь самая актуальная «вещь».
Человек превосходит себя во времени и ни в чем ином он себя не может превосходить.
И в том же, в чем он себя превосходит (превышает), он равен себе. В этом его достоинство и состоятельность.
Одновременность (эта) и есть самостояние.
Душа есть стихо-творение во встрече времени — вопреки пропаже его в познании.
В мыслях время теряется, в образах обретается.
Возможно даже, что душа и есть стихия времени в человеке.
Но поется ровно настолько, насколько испытано время, поется от бремени, пишется от судьбы, воображается от фатума... и во всем этом предстает душа именно.
Время течет оттуда-сюда, потому что оно таким образом и «пропадает».
Оно от бытия к небытию течет. Потому всегда «не есть», а в конце-концов для человека «не есть нечто», в котором и обретается его душевно-духовное бытие.
… Время как дух входит и вселяется в душу.
Собственно время в том, что оно течет оттуда-сюда, устанавливается в душевно-духовном подъеме как отзыве на него. И никак иначе.
А так, без этого постфактума утверждать, что оно оттуда-сюда видимо нельзя?
Душа и есть гармония в топо-хроносе (человека). В ней не только «конец времени», но и «точечная ничтойность» в пространстве, из которых она и обнаруживается. При том же рождаясь из ничто перед небытием познания: .
Ну, а пространственно, широта души символизирует ее открытость на вселенную, где и летает дух, в своем разнообразии-многообразии наполняя душу содержательно и сообщаясь с ней оттуда-сюда в ведании, что должно быть.Душа-состояние открытости, но она состоятельна в единстве с духом. Человек в душевно-духовном самостоянии есть вселенское существо. Он вовсе не поднимается отсюда-туда (в этом) обратно своему приходу сюда, а обнаруживает себя таковым в возможной состоятельности его вселенского предназначения (=гениальность).
«Обыденность» таким образом и оправдывается (в конечном счете) не как подпорка, а как средостение — «душевно-духовным самостоянием» человека. Из него-то человек и «стоит на голове»! Но он и не стоит, а должен стоять! Упираясь умом и отправляясь в чувствах.
Но стоит в обыденности — из обыденности или на обыденности — над обыденностью?
Или из центробежной обыденности в центростремительной рациональности?
Да, он стоит «в-»,»из-», «над-» оттуда-сюда как отсюда-туда. Он выстаивает (и настаивается) душой из обыденности как небытия (истины в познании) в ней же в духе бытия. Не от мира сего.
2. Освобождение времени из пространства
… Оттого во всем этом и продолжается чуть ли не «робинзонада»: что, что-то пропускается (все время), если не упускается вообще, из мира в человеке? Если все, что ни говорится говорится о человеке, то о мире ничего и не говорится, он методически исключается и предается забвению.
А главное, что ближний, сей мир в пренебрежении, хотя именно он-то и позволяет говорить, он-то и говорит в человеке, из него-то и говорится, во всяком случае самому человеку?! В чем дело? Ведь, сей мир в каждом слове выставляется, представляется... Самому человеку... да притом из тех, иных миров, отрывая и разжевывая их кусками? Он опосредствуется иными мирами, выговариваясь в человеке? Так что, тут все наоборот, не «душа в духе», скажем, а «дух в душе» высказывается, является.
Поэтому «оттуда-сюда» не только из поднебесия светит, но оно и таится уже «в сем мире», хотя не кажется «идейностью оттуда-сюда», потому что (вероятно) и есть собственно «человеческое в человеке»(см. «Третий человек»)? Оно медиально в нем самом, а потому и не представимо как «оттуда-сюда». Но оно, тем не менее говорит в человеке, человеку говорится из него. Может статся, это и есть душа, в которой сей мир (выносимо-невыносимо) «присутствует» (впускаясь-выпускаясь), но это не «отражается как объективная реальность», а выражается человеком, и не «из-», а в «плену словесности», в словах он уже уловлен, да они и ловят его на «последнем слове». Так что, «творчество» есть «обратная кажимость» самовыражения. Мы «слов не находим» и они находятся, овладевают нами, мы в словах ловимся в творчестве. Но из чего? Не из себя же происходит самовыражение. Это тавтология? Оно может происходить, но не должно, если это самовыражение?
Мы улавливаемся в слове из времени. Конечно. Но времени дела нет до человека? Ну не может оно ничего сказать человеку, оно его может только унижать, «прищючивать» (условно говоря или фигурально выражаясь)! Тут-то видимо и «срабатывает» время-в-пространстве, но при этом в своем освобождении из пространства, на что мы (и я в частности) не обращаем внимания (см. выше), а все ждем «манны небесной» оттуда-сюда, уповая на «вдохновение».
Но тут Александр Сергеевич, да святится его имя, вновь поспешает на помощь!
«Пока поэта не зовет
К священной жертве Аполлон,
В заботы суетного света
Он малодушно погружен
Молчит его святая лира,
Душа вкушает хладный сон
И средь детей ничтожных мира
Быть может всех ничтожней он»!
Из ничтожности творится с жертвованием души. Но ничто в самом человеке из обыденности его состояния присутствует. Так что, это и есть «сей мир» в нем, рассудочно (конечно) принятый и разделяемый с другими. Сей мир из обыденности (словесно) вкрадывается в душу, опустошая ее. Ничтожность и есть, если не отсутствие, то все же время, зажатое в пространстве, в плену пространства.
В виду других в (пространстве) «штучности индивидов» и ничтожность в душе испытывается как «штучность».
… И кошмар — это вовсе не обычный сон, а явное заблуждение и не есть в том калька с обыденности, а контрастно с истиной, соотносимо с конечной истиной.
… Да, но и в этой самой «встрече времени» «применяются» понятия и «рождаются» образы с последующим и соответствующим их опредмечиванием и распредмечиванием, в которых само время пространственно (конечно) успокаивается (определяется) и пространно (демонстративно, манифестно), призывно к вечности раскрывается.
… Но в кошмаре дух отпадает из душевно-духовного «взвихрения» в пред-вечности, а не тут же? По схеме спирали (восходящей), на ее «третьем витке», как бы из достигнутого «отрицания отрицания», т.е. должен исполнится полный (трехтактный) цикл, в данном случае сумасшедшего, сумасбродного «подъема-развития» («торнадо» во сне)? Иначе-то кошмар (сумасшествие) не имеет никакого отношения к истине (вне его), постигнутой наяву, а точнее из бодрствования?
Неужто тогда, сон-кошмар «для себя», а истина «в себе» — души? И истина души в совершенном заблуждении есть отпадение в духе. А это возможно, если душа в духе не выпендривается лишь в обыденности, а именно вновь и вновь рождается из небытия в истине.
Просто, истина души в себе склоняется заблуждениями для себя в духе, а внятие (встреча и понятие) времени в ней развертывается пространственными (пространными и выстраданными) образами.
Душа рефлексивна относительно всех ипостасей человека, но отправляясь при этом от времени. Разум, тоже претендует на рефлексивность, но промазывает из времени по пространству и попадает под власть духа.
15. Брожение души в духе
(Кошмар на 23.01.2020. До этого прижимаемся в автобусе. Затем целуемся.
Потом где-то в Караганде, осенью с Булатом У. По грязи улиц бродим в поисках столовой покушать. Не находим. Улица полна народа, каких-то людей, молодежи. Булата потерял. Оделся в какую-то белую кофту, все на меня смотрят. Под ногами грязь. Но выхода все нет).
Что это за безысходное брожение? Может душа не зажата в пространстве, а изначально бродит духом и в духе, в попытках найтись и вернутся в себя (очнутся), но все тщетно? Т.е. душою мы растеряны духом в кривизне пространства, плоскостного, уплощенного и кривого? Изначально выброшены из времени (лишены его) в душе и заброшены в духе — из уплощенного пространства в протяженной и безвыходной кривизне.
Душа может быть обретена во времени из духовных заблуждений в пространстве. И что же (все-таки), отправляться нужно отсюда-туда? Или кошмары заблуждений из того, что оттуда-сюда еще не обретено? Окончательного ответа все нет, истина еще не конечна?
Заблуждение как кошмар может и замыкать на себя добытую (конечную) истину. Но и предупреждать о ней как превосходящей из самой ничтойности точечного протяжения в сем мире — для вытяжения-возвышения (спасения) во истине — душой.
Там и оттуда (см.выше), нас уже отталкивает и унижает наш (возможный) успех, здесь все еще мучает пред-униженность, предварительная ничтожность.
Так обстоит дело с одновременностью, если она абстрактна — в истине, но без души.
16. Над собой — не «до небес»
(Сон на 27.01.2020. Собрались люди, идет подготовка к уборке урожая. Сабантой. Люди размещаются. Готовится стол. У стены дома разложены ковры для сидения. Я забираюсь по столбу с перевязанной веревкой для сушки постиранных вещей — до самого верха... Было также тестирование на разгадку-угадку чьих-то заслуженных имен. Подводились итоги этого конкурса среди присутствующих. Я угадал имя «Хантурина» — якобы президента общества «Бидай»!
Суеты не было. Оживленный обмен мненими.)
К чему все это? Это не кошмар, а ожидание удовлетворительных результатов. Надежды на успешные достижения. Значит, что-то накануне произошло, в смысле испытания значимого результата? А это «время во грехе познания достающее до небытия. Время как отпадение из превосходящего»? Но теперь-то из этого сна уже «следует», что обратный душевно-духовный «подъем» в спасении человека как состояние, в котором он над собой оказывается, не обязательно есть достижение превосходящих «небес»!
И что из этого, нужно «радоваться простым вещам»?! «Не витать в облаках»?!
17. Время во бремени
Время из вечности оттуда-сюда ухватывается именно как осмысленное, озвученное, отображенное время, но при этом разумеется, что в своем исполнении оно не достигает того, откуда взялось. Более того, оно должно быть «оторвано» оттуда-сюда в отсюда-туда, чтобы быть ухвачено как время. Время из вечности не достигается в обратном порядке, но постигается как время из бремени в творческом взлете и полете из хроно-топоса междусубъектности или в междусубъектном хроно-топосе. «Птичка вылетает из поднебесия»! Это, конечно, не то время, которое от вечности, а надломленное душевно-духовно на прошлое, настоящее, будущее. Время оттуда-сюда распадается (разлагается) таким образом, чтобы им овладеть отсюда-туда из конечного счета в пространственном вытяжении .
Да, но тем самым не наоборот ли обстоит дело, что не время из бремени (как напасти) обретается, а само время как бремя
определяется и более того, таковым образом оно и овладевается. Стало быть, как бремя воспринимаемое, возлагаемое на себя оно и есть обретенное время? Время отрывается как бремя даже вопреки вечности, от которой оно кажется неотделимо. А потому оно и абстрактно для человека: но во беременности отрешенно, т.е. абсолютно для него. Сполна вычерпывает его по существу. Безразличное, отвлеченное время оказывается наполняющим его (смыслом) в сущности бременем. И тогда время во бремени (фатум, рок, судьба) исполняется как предназначение.
Время как бремя сближается с человеком и как таковое и встречается им. Потому оно и случается как событие, в котором посещает человека, выпадает на его долю, сваливается на него (неожиданно).
И вообще у вечности времени нет (для человека), но во бремени и ее выдержке она приоткрывается как само время, в его намеках на нее. И тут уже для философии дела нет, а это космофизика, описывающая вселенную абстрактно в хроно-топосе или в абстрактном хроно-топосе как тот, иной мир.
И может быть, в таком отвлечении времени душа и достает вечность, а непосредственно, в тягомотинах и сутолоке времени, в повседневной спутанности ее как таковой и нет или она вовсе улетучивается отсюда-туда. Что и видится как происходящее во сне. В котором мы впадаем и находимся во власти времени, теряемся или шастаем бесконечно в пространстве. Сон — извечное заблуждение человека душой в духе по человечеству.
Да, но как же быть тогда с течением времени оттуда-сюда? Возможно, что это и есть заблуждение свыше, против которого находится и устанавливается «столп истины» отсюда-туда. Но она (в нем) всегда относительна как явление вечности в конечном, как всего лишь отзыв, отклик, отсвет — некоторая решительность (разрешимость) во вселенской отрешенности, если не бесконечной отверженности из вечной неуместности в тутошнем мире человека и человечества с его разумом?!
Поэтому и во «тьме низких истин» нам пребывается здесь из вселенской заблудшести, да и продолжаем выпадать и пропадать в своих излишествах как уже оттуда излишние.
… Но при этом все же время двоится в смысле. Время за бременем и есть вечность, а по сю сторону в исполнении бремени — это уже прошлое, настоящее, будущее, т.е. времена. Там, время собрано или вообще собирается, а здесь рассеянно, разбросано из выброшенности.
… Жизнь есть пропадание — из времени в пространстве… Потому мысли, приходя в голову, тут же и пропадают, не от тебя это зависит, хотя и улавливаешь их, но они приходят почему-то, от чего-то, откуда-то, т.е. посещают нас (но не извне все-таки, а свыше), входят и уходят?
Может быть даже мышление есть объективный процесс, происходящий с нами из под небес, а потому и отпадающий, пропадающий в этом мире. Обнаруживая себя в этом мире, мы и теряемся в мыслях.
Но «дерзкий», вызывающий вопрос: а все же отчего — пусть не откуда — они приходят? Стало быть, они приходят не отчего-то, а откуда-то? Разница тут есть и должна быть?
Надежда на «свыше», чтобы доставая в мыслях до небытия, быть душой...!
Раздел V. ДУША. СОН-ВРЕМЯ. СВОБОДА
1. Душевно-духовный постфактум времени
Может быть человечество с освоением космоса выходит из его «лада» куда-то...! Да куда же еще, кроме своего, еще большего замыкания на себя?!
… Да, «самозабвение» зовет, но оно и апокалиптично?! Оно и не куда, но и в некуда. Поэтому-то, ради чего живется, отдается?
… Но до этого обнадеживающе мелькнуло, что (кажется) сверху слышится, в чем снизу к этому готовится?! А не так, чтобы это было всегда доступно. «Зов к избранным» — получается неужто?
Но притом же должна быть вера, предустановка. «Слышаший да услышит»!
«Субъект-субстанция», «индивидуальность-тотальность», «уникальность-универсальность» человека (в человечестве и из человечества).
Глобализация приходится теперь на Китай с его «полым человеком» (Гегель). Его успехи связаны с освоением новых технологий, так что субстанциальность пришлась и все более приходится на «пустые души». При такой концентрации населения!
С началом политики «открытых дверей» (Дэн Цзяопин) Китай оказался наиболее готовым к глобализации в научно-техническом прогрессе. И особенно в технологии...
Успешно перекрывается связь с космосом.
Тоскливее становится душе в современном мире.
А ею и приходится жертвовать для НТП, с упором на тотализацию, универсализацию, субстанциализацию.
Не в самих межчеловеческих связях, а в их средствах перекрывается связь с космосом. И нынешний интернет «нацелен» на опустошение душ.
И религия теперь самая актуальная «вещь».
Человек превосходит себя во времени и ни в чем ином он себя не может превосходить.
И в том же, в чем он себя превосходит (превышает), он равен себе. В этом его достоинство и состоятельность.
Одновременность (эта) и есть самостояние.
Душа есть стихо-творение во встрече времени — вопреки пропаже его в познании.
В мыслях время теряется, в образах обретается.
Возможно даже, что душа и есть стихия времени в человеке.
Но поется ровно настолько, насколько испытано время, поется от бремени, пишется от судьбы, воображается от фатума... и во всем этом предстает душа именно.
Время течет оттуда-сюда, потому что оно таким образом и «пропадает».
Оно от бытия к небытию течет. Потому всегда «не есть», а в конце-концов для человека «не есть нечто», в котором и обретается его душевно-духовное бытие.
… Время как дух входит и вселяется в душу.
Собственно время в том, что оно течет оттуда-сюда, устанавливается в душевно-духовном подъеме как отзыве на него. И никак иначе.
А так, без этого постфактума утверждать, что оно оттуда-сюда видимо нельзя?
Душа и есть гармония в топо-хроносе (человека). В ней не только «конец времени», но и «точечная ничтойность» в пространстве, из которых она и обнаруживается. При том же рождаясь из ничто перед небытием познания: .
Ну, а пространственно, широта души символизирует ее открытость на вселенную, где и летает дух, в своем разнообразии-многообразии наполняя душу содержательно и сообщаясь с ней оттуда-сюда в ведании, что должно быть.Душа-состояние открытости, но она состоятельна в единстве с духом. Человек в душевно-духовном самостоянии есть вселенское существо. Он вовсе не поднимается отсюда-туда (в этом) обратно своему приходу сюда, а обнаруживает себя таковым в возможной состоятельности его вселенского предназначения (=гениальность).
«Обыденность» таким образом и оправдывается (в конечном счете) не как подпорка, а как средостение — «душевно-духовным самостоянием» человека. Из него-то человек и «стоит на голове»! Но он и не стоит, а должен стоять! Упираясь умом и отправляясь в чувствах.
Но стоит в обыденности — из обыденности или на обыденности — над обыденностью?
Или из центробежной обыденности в центростремительной рациональности?
Да, он стоит «в-»,»из-», «над-» оттуда-сюда как отсюда-туда. Он выстаивает (и настаивается) душой из обыденности как небытия (истины в познании) в ней же в духе бытия. Не от мира сего.
2. Освобождение времени из пространства
… Оттого во всем этом и продолжается чуть ли не «робинзонада»: что, что-то пропускается (все время), если не упускается вообще, из мира в человеке? Если все, что ни говорится говорится о человеке, то о мире ничего и не говорится, он методически исключается и предается забвению.
А главное, что ближний, сей мир в пренебрежении, хотя именно он-то и позволяет говорить, он-то и говорит в человеке, из него-то и говорится, во всяком случае самому человеку?! В чем дело? Ведь, сей мир в каждом слове выставляется, представляется... Самому человеку... да притом из тех, иных миров, отрывая и разжевывая их кусками? Он опосредствуется иными мирами, выговариваясь в человеке? Так что, тут все наоборот, не «душа в духе», скажем, а «дух в душе» высказывается, является.
Поэтому «оттуда-сюда» не только из поднебесия светит, но оно и таится уже «в сем мире», хотя не кажется «идейностью оттуда-сюда», потому что (вероятно) и есть собственно «человеческое в человеке»(см. «Третий человек»)? Оно медиально в нем самом, а потому и не представимо как «оттуда-сюда». Но оно, тем не менее говорит в человеке, человеку говорится из него. Может статся, это и есть душа, в которой сей мир (выносимо-невыносимо) «присутствует» (впускаясь-выпускаясь), но это не «отражается как объективная реальность», а выражается человеком, и не «из-», а в «плену словесности», в словах он уже уловлен, да они и ловят его на «последнем слове». Так что, «творчество» есть «обратная кажимость» самовыражения. Мы «слов не находим» и они находятся, овладевают нами, мы в словах ловимся в творчестве. Но из чего? Не из себя же происходит самовыражение. Это тавтология? Оно может происходить, но не должно, если это самовыражение?
Мы улавливаемся в слове из времени. Конечно. Но времени дела нет до человека? Ну не может оно ничего сказать человеку, оно его может только унижать, «прищючивать» (условно говоря или фигурально выражаясь)! Тут-то видимо и «срабатывает» время-в-пространстве, но при этом в своем освобождении из пространства, на что мы (и я в частности) не обращаем внимания (см. выше), а все ждем «манны небесной» оттуда-сюда, уповая на «вдохновение».
Но тут Александр Сергеевич, да святится его имя, вновь поспешает на помощь!
«Пока поэта не зовет
К священной жертве Аполлон,
В заботы суетного света
Он малодушно погружен
Молчит его святая лира,
Душа вкушает хладный сон
И средь детей ничтожных мира
Быть может всех ничтожней он»!
Из ничтожности творится с жертвованием души. Но ничто в самом человеке из обыденности его состояния присутствует. Так что, это и есть «сей мир» в нем, рассудочно (конечно) принятый и разделяемый с другими. Сей мир из обыденности (словесно) вкрадывается в душу, опустошая ее. Ничтожность и есть, если не отсутствие, то все же время, зажатое в пространстве, в плену пространства.
В виду других в (пространстве) «штучности индивидов» и ничтожность в душе испытывается как «штучность».
