А Локи, глядя на звёздное небо, вдруг представил, как наблюдает сейчас за ним Хеймдалль, а рядом со Стражем стоит Фригг. Ему очень захотелось, чтобы так оно и было. Грустная улыбка чуть тронула тонкие губы: Фригг, Один, Хеймдалль, Биврёст — всё это было далеким и каким-то нереальным. Но зато реальным был землянин, сидящий в нескольких шагах от него и с надеждой смотрящий в его сторону. Локи взглянул на Стефана и, неожиданно для самого себя, улыбнулся ему ободряюще. Потом мотнул головой, словно пытаясь стряхнуть остатки воспоминаний, легким касанием приласкал лиса…
— Пора!
Попытался встать, но селянин его опередил. Подхватив на руки хрупкое тело асгардского принца, которого когда-то самолично и покалечил, Стефан перенес его поближе к огню и осторожно, чтобы не причинить боль, устроил на заранее приготовленном ложе из тонких веток и листвы, покрытых пледом. Локи был тронут этой заботой, сидеть на жесткой земле ему было еще довольно проблемно. Но зато не стало проблемой сказать непривычное для принца и трикстера «Спасибо!»
По подсказке Локи, Стефан подбросил в костер можжевеловых веток. Пламя быстро разрослось, а по поляне поплыл приятный терпкий аромат, от которого слегка закружилась голова. Сочтя пламя неприятно ярким, Локи добавил в костер немного водной травы. Появившийся невесомый дымок закрыл пламя молочной завесой. «Экран» был готов. Локи сделал глубокий вдох-выдох, чтобы сконцентрироваться на предстоящем действе, но ему это не удалось. Откуда-то вдруг появилась неприятная робость, удивившая трикстера. Стефан заметил его замешательство и неожиданно спросил:
— Боишься?
— Да.
Локи не стал кривить душой, но и уточнять, чего именно боится, он не захотел. Да и не сумел бы он объяснить, что боится… обмануть. Впервые бог обмана и лжи боялся обмануть кого-то! Но это было именно так. Трикстер боялся обмануть надежду доверившегося ему селянина.
Жестом приказав Стефану сесть, Локи потянулся к огню, одновременно с этим пытаясь вызвать в памяти образ Софьи. Посыл был настолько мощным, что лицо девушки появилось в пламени практически сразу. Потом, подчиняясь желанию мага, «картинка» немного отодвинулась, и стало видно, что девушка сидит у костра, разведенного в какой-то пещере. Плохо знакомый с местностью, Локи не сумел опознать пещеру, но Стефан наверняка её знал. Стараясь удержать в пламени изображение, Локи покосился на селянина и расстроено заметил, что тот смотрит в костёр с некоторым интересом, но равнодушно. Он явно не видел дочь! Как объяснить ему про пещеру? Может быть, в другое время трикстер попытался бы выкрутиться как-то с наименьшими для себя потерями, но в этот раз он даже не стал раздумывать:
— Стефан, подвинься ближе ко мне, постарайся расслабиться, чтобы сознание было открыто для получения информации и думай о Софье.
Селянин послушно передвинулся и выжидающе замер, а Локи по второму кругу приступил к магии.
Вдох. Выдох. Сосредоточься. И не бойся. Ты справишься. Ты знаешь эту магию, как свои пять пальцев. Она не терпит суеты и ей нельзя показывать свой страх. На страхе её не запустить, она не подчинится неуверенному в себе и своих силах магу.
Огонь и кровь. Две самых мощных составляющих в магии. Их сочетание гарантировало нужный результат, но к подобной магии Локи прибегал лишь пару раз, когда ничего другое уже не помогало.
Это было самое сложное действо, которому Фригг долго не хотела учить приёмыша, да и позднее была вынуждена это сделать лишь потому, что Локи начал освоение самостоятельно, по старым свиткам. Несмотря на свое «ледяное» происхождение, Локи любил всё, что так или иначе касалось огня, особенно визуализации в пламени, будь то свеча, факел или костёр. Рожденный йотуном, он, вопреки своей природе, обожал огонь в любом воплощении, и это обожание порой граничило со страстью, пугающей Фригг. Непоседливый любитель быстрых результатов, трикстер, тем не менее, мог часами оттачивать пассы, доводя жесты до совершенства и бесконечное количество раз повторять фразы заклинаний до тех пор, пока они не начинали «звучать». И, однако ж, при всей своей любви к огню, Локи с некоторой опаской взялся за освоение магии, соединяющей в своей основе огонь и кровь. Фригг вовремя успела поймать самое начало, и поняв, что упрямец не отступится, разрешила ему продолжить занятия, но уже под её присмотром, так как он даже не представлял размеров опасности, которой подвергался сам и подвергал окружающих.
Как и любая другая магия, основанная на кровИ, эта магия не только требовала повышенной концентрации внимания, но и отнимала немало сил, после нее требовалось значительное количество времени для восстановления. А самое главное — она несла боль.
Вдох. Выдох. Сконцентрируйся. Забудь про ожидаемую боль. Прогони свой страх.
Локи в третий раз сделал успокаивающие вдох и выдох, а потом, не давая зарождающемуся страху усилиться, резко сдёрнул с рук повязки и, прошептав всего несколько слов, провел уже слегка зажившими пальцами по нагретой траве, на доли секунды задержавшись руками в пламени. Трава моментально окрасилась кровью из многочисленных порезов, а пламя полыхнуло, как будто в костер бросили горсть пороха и из рыжего превратилось в рыже-красное. Огонь принял жертву мага и полностью подчинился ему и прозвучавшему заклинанию.
Сжав от боли зубы, стараясь стоном не испортить момент, Локи вновь вызвал образ Софьи и пламя услужливо показало пещеру, костёр и девушку возле него. Видение оказалось четким и стабильным. Локи мог уже не волноваться за то, что оно исчезнет от неосторожного движения. Мимолетного взгляда в сторону Стефана оказалось достаточно, чтобы понять: он увидел дочь. Чувствуя, что силы уходят, трикстер позволил огню вернуться к своему обычному состоянию, а сам устало опустился на ложе у костра. Перед глазами замелькали цветные круги, какие-то блики… Их хоровод вызвал головокружение, слабость и чувства, схожие с теми, что он испытал, падая в бездну после предательства Одина.
Это была самая кошмарная ночь для Локи. Сновидения сменялись галлюцинациями, очень похожими на реальность. То и дело слышались какие-то голоса… Смутно знакомые успокаивали, но потом их сменяли какие-то странные, вызывающие необъяснимую тревогу… Иногда Локи чувствовал на пересохших губах вино, но не оправившийся от побоев и получивший вновь серьезную нагрузку организм отторгал напиток и первый же глоток вызывал рвотный эффект, выворачивающий беднягу и отнимающий остатки сил. Локи то задыхался, то трясся в ознобе, то метался в жару…
Но в конце-концов молодость взяла свое. С первыми лучами Солнца Локи пришёл в себя. Сидевший рядом Стефан заметил, что он открыл глаза и облегченно улыбнулся:
— Вернулся!
Потом плеснул в кружку из котелка, висевшего над костром отвар, и протянул её Локи:
— Пей!
Локи осторожно сделал несколько глотков, опасаясь, что его вновь вырвет. Обжигающий, чуть горчащий напиток прояснил сознание и успокоил ноющий желудок. Потихоньку попивая, трикстер заметил, что на руки наложены свежие повязки. Стефан с мрачным видом покачал головой:
— Ну и напугал же ты меня! А это обязательно было делать: по новой калечить руки?
Несмотря на грозный вид, селянин не смог скрыть своей тревоги, а в его голосе явно слышалась забота. Локи смутился, почувствовав это. Скорчив несчастную гримаску, он ещё больше стал похож на мальчишку, нашкодившего и ожидающего нахлобучку. Чтобы не углубляться в дебри магии, Локи попытался перевести разговор на другую тему:
— Ты узнал пещеру?
— Да. Это очень знакомое мне место, находится в нескольких часах ходьбы быстрым шагом.
Локи видел, как Стефан разрывается: ему хотелось отправиться за дочерью, но и не совсем восстановившегося трикстера он не хотел оставлять одного. После непродолжительного разговора, больше напоминающего спор, решили, что Локи какое-то время все же проведет один, в компании лиса, который, исчезнув в самом начале магического сеанса, вновь появился на поляне на рассвете и устроился совсем недалеко от людей, делая вид, что спит.
Скромный обед, состоящий из каши и цветочного чая, занял совсем немного времени. Забирая у Локи пустую миску, Стефан решился погладить зверя, который с аппетитом слопал выложенную на листья рядом с трикстером порцию каши. Каково же было удивление селянина, когда рука прошла сквозь лиса, абсолютно не чувствуя его! Морок? Но ведь Стефан видел, как Локи гладил лиса, как обычное, реально существующее животное! Под впечатлением он поспешно собрался и, наказав Локи поменьше двигаться и побольше лежать, отправился за дочерью.
Проводив уходящего Стефана взглядом, Локи переключил внимание на лиса. Его заинтересовало, почему землянину не удалось прикоснуться к зверю, тогда как он мог ласкать его, сколько душа пожелает. Лис, казалось, понимал, что думает человек. Сев перед ним, как обычная кошка, он чуток наклонил голову вбок и внаглую уставился на Локи. Локи же готов был поклясться, что зверёныш смотрел на него с нескрываемым ехидством, да еще и улыбался. Изумрудные глаза лиса гипнотизировали…
Внезапно трикстер почувствовал, как кто-то пытается проникнуть в его сознание. Это ощущение напомнило ему общение с читаури, с той лишь разницей, что нынешнее «вторжение» не было таким грубым и неприятным.
Голос. Опять зазвучал уже ранее слышанный голос, старческое надтреснуто-хриплое сопрано, что-то напевно наговаривающий на незнакомом языке. Он успокаивал и гипнотизировал ничуть не меньше, чем лисьи глаза…
Из состояния транса Локи вывели приближающиеся мужские голоса. Некоторые показались ему знакомыми. Во всяком случае, один из них, с очень заметной картавостью, трикстер сразу опознал. Встреча с этим человеком не сулила ничего хорошего. Обеспокоенно оглянувшись, Локи понял, что ему, в отличие от удравшего лиса, абсолютно негде укрыться, да и поздно уже было. Локи поднялся с ложе, неуклюже доковылял до дерева и прижался к нему спиной, как будто оно могло чем-то помочь.
Спустя несколько минут на поляне появилась компания, ранее участвующая в избиении. Один из селян с довольным видом повернулся к спутникам:
— Ну вот, я же говорил! Дым от костра колдуна всегда отличается от обычного. Как только Стефан его до сих пор не нашёл?
Мужчины было двинулись в сторону своей жертвы, но замерли в ужасе: сбоку на поляну буквально в десятке метров от них вышел лис, а за ним — три крупных волка. Сделав несколько шагов, они закрыли собой трикстера. Стоящий на пол-корпуса впереди вожак чуть приподнял верхнюю губу, обнажив белые клыки, и глухо зарычал. Этот рык, несущий неприкрытую угрозу, вывел из оцепенения селян, которые, осторожно пятясь, покинули поляну, а потом, судя по звукам, ломанули, не разбирая дороги, подальше от жуткого места.
Локи, в отличие от них, не испытывал никакого волнения. Когда волки вплотную подошли к нему и расположились рядом, как стражи, он без всякого страха вернулся на свое ложе и, удобно устроившись на спине одного из них как на подушке, уснул.
— Святые угодники!
Вопль, полный ужаса и восхищения, вывел Локи из сонного состояния. На краю поляны, не решаясь подойти, стояли Стефан и Софья. Торопясь к трикстеру, они лишь на полчаса-час разминулись с односельчанами, а на поляне их взорам предстала невероятная картина: спящий в окружении волков Локи.
Локи был рад быстрому возвращению Стефана и тому, что он вернулся не один. Потянувшись, он попытался встать, опираясь на спины волков, которые, в свою очередь, также поднялись, но сделали это медленно, как бы помогая трикстеру, подталкивая его своими спинами. Встав, изящным жестом пригладил торчащие из-под повязки вихры и быстро отряхнул с одежды обрывки подсохших листьев. Потом, продолжая опираться на волков, сделал пару шагов в сторону Стефана с дочерью. Второй шаг дался ему уже с трудом, и Стефан заметил, как на миг расширились ноздри юноши на резком вдохе. Чтобы не застонать, Локи прикусил губу. Он почувствовал, что ноги, став от боли непослушными, подкашиваются, а помощи волков явно не хватает.
— Ах ты, сорванец! Что же вытворяешь? — Стефан моментально сориентировался и, забыв про опасность, бросился к трикстеру. Волки, будто почуяв, что человек бежит на помощь, отошли в сторону и селянин успел подхватить уже опускающегося на землю Локи.
— Похоже, что это скоро войдет у тебя в привычку: носить меня на руках! — слабо улыбнулся побледневшими губами трикстер.
— Я скорее уж возьму за привычку драть тебя за уши за подобные выходки, несносный мальчишка! Ну вот и чего ты смеёшься?
Последний вопрос Стефан адресовал уже Софье. Девушка, переборов страх перед хищниками, подошла к ложе, на которое отец перенёс Локи. Было видно, что попытка поприветствовать её стоя, слишком дорого обошлась трикстеру. Несмотря на это, он всё же нашел в себе силы улыбнуться в ответ на её открытую и доброжелательную улыбку.
Стефан еще долго что-то ворчал по поводу неслухов, которых явно мало в детстве драли, но Локи почти не слушал его, он просто лежал и улыбался. Он понимал, что сердитость селянина — напускная, интонации выдавали беспокойство. Стефана явно заботило состояние чужака, от которого было столько проблем. Понимание приятно грело душу, навевало воспоминания.
Беспокойство, забота… Это отчасти напомнило детство, когда Локи и Тор возвращались после очередных мальчишеских игрищ с разбитыми носами и ободранными коленками. Фригг заботливо смазывала ссадины и мягким тихим голосом говорила что-то успокаивающее. Когда это было? И когда ушло?
Стефан заметил, что улыбка постепенно сползла с лица трикстера, а глаза стали грустными. О чём таком он подумал? Что его так расстроило? Селянин искренне хотел помочь, но чувствовал, что будет сложно вывести Локи на откровенный разговор, в котором тот так нуждался. Может быть, это позднее получится у Софьи? А Софья тем временем, как настоящая хозяйка, хлопотала у костра, готовя суп из подстреленной отцом утки. При этом ей приходилось постоянно отгонять от костра лиса, который нагло совал свой любопытный нос под руку девушке. Пару раз легонько хлопнув по этому носу ладошкой, Софья с удивлением обнаружила, что лис — настоящий, а не морок, как ей рассказывал отец. Кем являются волки, девушка не знала, да и проверять ей не очень хотелось. Она была рада, что волки удалились с поляны, как только Локи улегся на листву.
Ужин начался на лёгком позитиве. Стефан был рад примирению с дочерью, Софья — тому, что отец не убил Локи и, похоже, изменил к нему своё отношение. Их радость оказалась заразительна и Локи в конце-концов тоже начал улыбаться. Какое-то время он наблюдал, как переглядываются отец и дочь, с какими нежностью и любовью смотрят друг на друга. Локи наблюдал и чувствовал, как его все сильнее охватывает зависть.
Недополучивший отцовской любви, но познавший его предательство, асгардский принц почувствовал себя нищим сейчас, наблюдая за маленькой семейной идиллией. Суп вдруг показался безвкусным, и Локи какое-то время неохотно бултыхал в нём ложкой, а потом вовсе замер, угрюмо уставившись в миску.
— Пора!
Попытался встать, но селянин его опередил. Подхватив на руки хрупкое тело асгардского принца, которого когда-то самолично и покалечил, Стефан перенес его поближе к огню и осторожно, чтобы не причинить боль, устроил на заранее приготовленном ложе из тонких веток и листвы, покрытых пледом. Локи был тронут этой заботой, сидеть на жесткой земле ему было еще довольно проблемно. Но зато не стало проблемой сказать непривычное для принца и трикстера «Спасибо!»
По подсказке Локи, Стефан подбросил в костер можжевеловых веток. Пламя быстро разрослось, а по поляне поплыл приятный терпкий аромат, от которого слегка закружилась голова. Сочтя пламя неприятно ярким, Локи добавил в костер немного водной травы. Появившийся невесомый дымок закрыл пламя молочной завесой. «Экран» был готов. Локи сделал глубокий вдох-выдох, чтобы сконцентрироваться на предстоящем действе, но ему это не удалось. Откуда-то вдруг появилась неприятная робость, удивившая трикстера. Стефан заметил его замешательство и неожиданно спросил:
— Боишься?
— Да.
Локи не стал кривить душой, но и уточнять, чего именно боится, он не захотел. Да и не сумел бы он объяснить, что боится… обмануть. Впервые бог обмана и лжи боялся обмануть кого-то! Но это было именно так. Трикстер боялся обмануть надежду доверившегося ему селянина.
Жестом приказав Стефану сесть, Локи потянулся к огню, одновременно с этим пытаясь вызвать в памяти образ Софьи. Посыл был настолько мощным, что лицо девушки появилось в пламени практически сразу. Потом, подчиняясь желанию мага, «картинка» немного отодвинулась, и стало видно, что девушка сидит у костра, разведенного в какой-то пещере. Плохо знакомый с местностью, Локи не сумел опознать пещеру, но Стефан наверняка её знал. Стараясь удержать в пламени изображение, Локи покосился на селянина и расстроено заметил, что тот смотрит в костёр с некоторым интересом, но равнодушно. Он явно не видел дочь! Как объяснить ему про пещеру? Может быть, в другое время трикстер попытался бы выкрутиться как-то с наименьшими для себя потерями, но в этот раз он даже не стал раздумывать:
— Стефан, подвинься ближе ко мне, постарайся расслабиться, чтобы сознание было открыто для получения информации и думай о Софье.
Селянин послушно передвинулся и выжидающе замер, а Локи по второму кругу приступил к магии.
Вдох. Выдох. Сосредоточься. И не бойся. Ты справишься. Ты знаешь эту магию, как свои пять пальцев. Она не терпит суеты и ей нельзя показывать свой страх. На страхе её не запустить, она не подчинится неуверенному в себе и своих силах магу.
Огонь и кровь. Две самых мощных составляющих в магии. Их сочетание гарантировало нужный результат, но к подобной магии Локи прибегал лишь пару раз, когда ничего другое уже не помогало.
Это было самое сложное действо, которому Фригг долго не хотела учить приёмыша, да и позднее была вынуждена это сделать лишь потому, что Локи начал освоение самостоятельно, по старым свиткам. Несмотря на свое «ледяное» происхождение, Локи любил всё, что так или иначе касалось огня, особенно визуализации в пламени, будь то свеча, факел или костёр. Рожденный йотуном, он, вопреки своей природе, обожал огонь в любом воплощении, и это обожание порой граничило со страстью, пугающей Фригг. Непоседливый любитель быстрых результатов, трикстер, тем не менее, мог часами оттачивать пассы, доводя жесты до совершенства и бесконечное количество раз повторять фразы заклинаний до тех пор, пока они не начинали «звучать». И, однако ж, при всей своей любви к огню, Локи с некоторой опаской взялся за освоение магии, соединяющей в своей основе огонь и кровь. Фригг вовремя успела поймать самое начало, и поняв, что упрямец не отступится, разрешила ему продолжить занятия, но уже под её присмотром, так как он даже не представлял размеров опасности, которой подвергался сам и подвергал окружающих.
Как и любая другая магия, основанная на кровИ, эта магия не только требовала повышенной концентрации внимания, но и отнимала немало сил, после нее требовалось значительное количество времени для восстановления. А самое главное — она несла боль.
Вдох. Выдох. Сконцентрируйся. Забудь про ожидаемую боль. Прогони свой страх.
Локи в третий раз сделал успокаивающие вдох и выдох, а потом, не давая зарождающемуся страху усилиться, резко сдёрнул с рук повязки и, прошептав всего несколько слов, провел уже слегка зажившими пальцами по нагретой траве, на доли секунды задержавшись руками в пламени. Трава моментально окрасилась кровью из многочисленных порезов, а пламя полыхнуло, как будто в костер бросили горсть пороха и из рыжего превратилось в рыже-красное. Огонь принял жертву мага и полностью подчинился ему и прозвучавшему заклинанию.
Прода от 11.10.2019, 12:40
Сжав от боли зубы, стараясь стоном не испортить момент, Локи вновь вызвал образ Софьи и пламя услужливо показало пещеру, костёр и девушку возле него. Видение оказалось четким и стабильным. Локи мог уже не волноваться за то, что оно исчезнет от неосторожного движения. Мимолетного взгляда в сторону Стефана оказалось достаточно, чтобы понять: он увидел дочь. Чувствуя, что силы уходят, трикстер позволил огню вернуться к своему обычному состоянию, а сам устало опустился на ложе у костра. Перед глазами замелькали цветные круги, какие-то блики… Их хоровод вызвал головокружение, слабость и чувства, схожие с теми, что он испытал, падая в бездну после предательства Одина.
Это была самая кошмарная ночь для Локи. Сновидения сменялись галлюцинациями, очень похожими на реальность. То и дело слышались какие-то голоса… Смутно знакомые успокаивали, но потом их сменяли какие-то странные, вызывающие необъяснимую тревогу… Иногда Локи чувствовал на пересохших губах вино, но не оправившийся от побоев и получивший вновь серьезную нагрузку организм отторгал напиток и первый же глоток вызывал рвотный эффект, выворачивающий беднягу и отнимающий остатки сил. Локи то задыхался, то трясся в ознобе, то метался в жару…
Но в конце-концов молодость взяла свое. С первыми лучами Солнца Локи пришёл в себя. Сидевший рядом Стефан заметил, что он открыл глаза и облегченно улыбнулся:
— Вернулся!
Потом плеснул в кружку из котелка, висевшего над костром отвар, и протянул её Локи:
— Пей!
Локи осторожно сделал несколько глотков, опасаясь, что его вновь вырвет. Обжигающий, чуть горчащий напиток прояснил сознание и успокоил ноющий желудок. Потихоньку попивая, трикстер заметил, что на руки наложены свежие повязки. Стефан с мрачным видом покачал головой:
— Ну и напугал же ты меня! А это обязательно было делать: по новой калечить руки?
Несмотря на грозный вид, селянин не смог скрыть своей тревоги, а в его голосе явно слышалась забота. Локи смутился, почувствовав это. Скорчив несчастную гримаску, он ещё больше стал похож на мальчишку, нашкодившего и ожидающего нахлобучку. Чтобы не углубляться в дебри магии, Локи попытался перевести разговор на другую тему:
— Ты узнал пещеру?
— Да. Это очень знакомое мне место, находится в нескольких часах ходьбы быстрым шагом.
Локи видел, как Стефан разрывается: ему хотелось отправиться за дочерью, но и не совсем восстановившегося трикстера он не хотел оставлять одного. После непродолжительного разговора, больше напоминающего спор, решили, что Локи какое-то время все же проведет один, в компании лиса, который, исчезнув в самом начале магического сеанса, вновь появился на поляне на рассвете и устроился совсем недалеко от людей, делая вид, что спит.
Скромный обед, состоящий из каши и цветочного чая, занял совсем немного времени. Забирая у Локи пустую миску, Стефан решился погладить зверя, который с аппетитом слопал выложенную на листья рядом с трикстером порцию каши. Каково же было удивление селянина, когда рука прошла сквозь лиса, абсолютно не чувствуя его! Морок? Но ведь Стефан видел, как Локи гладил лиса, как обычное, реально существующее животное! Под впечатлением он поспешно собрался и, наказав Локи поменьше двигаться и побольше лежать, отправился за дочерью.
Проводив уходящего Стефана взглядом, Локи переключил внимание на лиса. Его заинтересовало, почему землянину не удалось прикоснуться к зверю, тогда как он мог ласкать его, сколько душа пожелает. Лис, казалось, понимал, что думает человек. Сев перед ним, как обычная кошка, он чуток наклонил голову вбок и внаглую уставился на Локи. Локи же готов был поклясться, что зверёныш смотрел на него с нескрываемым ехидством, да еще и улыбался. Изумрудные глаза лиса гипнотизировали…
Внезапно трикстер почувствовал, как кто-то пытается проникнуть в его сознание. Это ощущение напомнило ему общение с читаури, с той лишь разницей, что нынешнее «вторжение» не было таким грубым и неприятным.
Голос. Опять зазвучал уже ранее слышанный голос, старческое надтреснуто-хриплое сопрано, что-то напевно наговаривающий на незнакомом языке. Он успокаивал и гипнотизировал ничуть не меньше, чем лисьи глаза…
Из состояния транса Локи вывели приближающиеся мужские голоса. Некоторые показались ему знакомыми. Во всяком случае, один из них, с очень заметной картавостью, трикстер сразу опознал. Встреча с этим человеком не сулила ничего хорошего. Обеспокоенно оглянувшись, Локи понял, что ему, в отличие от удравшего лиса, абсолютно негде укрыться, да и поздно уже было. Локи поднялся с ложе, неуклюже доковылял до дерева и прижался к нему спиной, как будто оно могло чем-то помочь.
Спустя несколько минут на поляне появилась компания, ранее участвующая в избиении. Один из селян с довольным видом повернулся к спутникам:
— Ну вот, я же говорил! Дым от костра колдуна всегда отличается от обычного. Как только Стефан его до сих пор не нашёл?
Мужчины было двинулись в сторону своей жертвы, но замерли в ужасе: сбоку на поляну буквально в десятке метров от них вышел лис, а за ним — три крупных волка. Сделав несколько шагов, они закрыли собой трикстера. Стоящий на пол-корпуса впереди вожак чуть приподнял верхнюю губу, обнажив белые клыки, и глухо зарычал. Этот рык, несущий неприкрытую угрозу, вывел из оцепенения селян, которые, осторожно пятясь, покинули поляну, а потом, судя по звукам, ломанули, не разбирая дороги, подальше от жуткого места.
Локи, в отличие от них, не испытывал никакого волнения. Когда волки вплотную подошли к нему и расположились рядом, как стражи, он без всякого страха вернулся на свое ложе и, удобно устроившись на спине одного из них как на подушке, уснул.
Прода от 11.10.2019, 20:48
Глава 5
— Святые угодники!
Вопль, полный ужаса и восхищения, вывел Локи из сонного состояния. На краю поляны, не решаясь подойти, стояли Стефан и Софья. Торопясь к трикстеру, они лишь на полчаса-час разминулись с односельчанами, а на поляне их взорам предстала невероятная картина: спящий в окружении волков Локи.
Локи был рад быстрому возвращению Стефана и тому, что он вернулся не один. Потянувшись, он попытался встать, опираясь на спины волков, которые, в свою очередь, также поднялись, но сделали это медленно, как бы помогая трикстеру, подталкивая его своими спинами. Встав, изящным жестом пригладил торчащие из-под повязки вихры и быстро отряхнул с одежды обрывки подсохших листьев. Потом, продолжая опираться на волков, сделал пару шагов в сторону Стефана с дочерью. Второй шаг дался ему уже с трудом, и Стефан заметил, как на миг расширились ноздри юноши на резком вдохе. Чтобы не застонать, Локи прикусил губу. Он почувствовал, что ноги, став от боли непослушными, подкашиваются, а помощи волков явно не хватает.
— Ах ты, сорванец! Что же вытворяешь? — Стефан моментально сориентировался и, забыв про опасность, бросился к трикстеру. Волки, будто почуяв, что человек бежит на помощь, отошли в сторону и селянин успел подхватить уже опускающегося на землю Локи.
— Похоже, что это скоро войдет у тебя в привычку: носить меня на руках! — слабо улыбнулся побледневшими губами трикстер.
— Я скорее уж возьму за привычку драть тебя за уши за подобные выходки, несносный мальчишка! Ну вот и чего ты смеёшься?
Последний вопрос Стефан адресовал уже Софье. Девушка, переборов страх перед хищниками, подошла к ложе, на которое отец перенёс Локи. Было видно, что попытка поприветствовать её стоя, слишком дорого обошлась трикстеру. Несмотря на это, он всё же нашел в себе силы улыбнуться в ответ на её открытую и доброжелательную улыбку.
Стефан еще долго что-то ворчал по поводу неслухов, которых явно мало в детстве драли, но Локи почти не слушал его, он просто лежал и улыбался. Он понимал, что сердитость селянина — напускная, интонации выдавали беспокойство. Стефана явно заботило состояние чужака, от которого было столько проблем. Понимание приятно грело душу, навевало воспоминания.
Беспокойство, забота… Это отчасти напомнило детство, когда Локи и Тор возвращались после очередных мальчишеских игрищ с разбитыми носами и ободранными коленками. Фригг заботливо смазывала ссадины и мягким тихим голосом говорила что-то успокаивающее. Когда это было? И когда ушло?
Стефан заметил, что улыбка постепенно сползла с лица трикстера, а глаза стали грустными. О чём таком он подумал? Что его так расстроило? Селянин искренне хотел помочь, но чувствовал, что будет сложно вывести Локи на откровенный разговор, в котором тот так нуждался. Может быть, это позднее получится у Софьи? А Софья тем временем, как настоящая хозяйка, хлопотала у костра, готовя суп из подстреленной отцом утки. При этом ей приходилось постоянно отгонять от костра лиса, который нагло совал свой любопытный нос под руку девушке. Пару раз легонько хлопнув по этому носу ладошкой, Софья с удивлением обнаружила, что лис — настоящий, а не морок, как ей рассказывал отец. Кем являются волки, девушка не знала, да и проверять ей не очень хотелось. Она была рада, что волки удалились с поляны, как только Локи улегся на листву.
Ужин начался на лёгком позитиве. Стефан был рад примирению с дочерью, Софья — тому, что отец не убил Локи и, похоже, изменил к нему своё отношение. Их радость оказалась заразительна и Локи в конце-концов тоже начал улыбаться. Какое-то время он наблюдал, как переглядываются отец и дочь, с какими нежностью и любовью смотрят друг на друга. Локи наблюдал и чувствовал, как его все сильнее охватывает зависть.
Недополучивший отцовской любви, но познавший его предательство, асгардский принц почувствовал себя нищим сейчас, наблюдая за маленькой семейной идиллией. Суп вдруг показался безвкусным, и Локи какое-то время неохотно бултыхал в нём ложкой, а потом вовсе замер, угрюмо уставившись в миску.
