В другом углу располагалась зона отдыха: кожаные диваны, искусственные декорации в виде цветов и журнальный столик. На диване сидела грозного вида женщина: ей было за сорок, блондинистые волосы были убраны в элегантный пучок, из которого выбивалась прядь, голубые глаза казались жёсткими, делая взгляд надменным, хотя возможно он и был таким на самом деле, лицо было красивым, без резких черт и изъянов. Женщина обладала стройной фигурой, на тонких запястьях красовались золотые украшения, кашемировое пальто имело яркий оттенок, дополняла образ кожаная сумка на коротком ремешке, скорее всего брендовая. «Она могла бы работать моделью», - подумала Катарина. Рядом с ней с журнальчиками в руках сидели дети, сделавшие вид, что не заметили появления гостей. Они были похожи больше на мать, от дяди Стефана внешне в них просматривалось не много. Старший был красив и явно знал об этом: двадцать пять лет, высокий, блондин, голубоглазый, плотного телосложения, с идеальной улыбкой. А младшему было всего шестнадцать, и он оказался более приземистым, но стоило ему улыбнуться, и он мгновенно становился неотразим, хотя и не имел высокого роста и идеальной внешности, глаза у него были карими, волосы тёмными, лицо слегка округлым как у отца. Он заметно выделялся на их фоне. Вскоре они решили оставить попытки воображаемой занятости и подошли к гостевой зоне, отец тепло обнялся с женщиной, по дружески.
– Сколько лет Агнесс! – Затем он пожал руки мальчишкам. – Как вы выросли! Базель! Ты просто неотразим! – Старший лишь пожал плечами и хмыкнул. – Николас! Я помню тебя совсем младенцем! - Младший оказался более коммуникабелен, поднялся и крепко обнял его, широко улыбаясь. – Это моя дочь Катарина. Прошу любить и жаловать.
Они оценивали её и совершенно этого не скрывали.
– Значит ты та самая девчонка из за которой дядя не приезжал к нам столько лет?! – Начал было наступать старший.
– Заткнись Базель! – Закричал на него брат. – Какая же ты скотина!
– Разговорчики. Мальчики. Вы не из бедной семьи, чтобы так вести беседу. Где же ваши манеры? – Спокойно и чуточку монотонно обратилась к ним мать, и они тут же притихли, густо раскрасневшись. – Добро пожаловать Катарина. Не обращай на них внимание, они ещё слишком юны, как и ты в принципе. У вас с Базелем небольшая разница в возрасте, ты старше его всего на два года. Твоему отцу конечно же приходилось туго, своих племянников он видел тайно и крайне редко. Но он сам выбрал себе подобную судьбу. – Она метнула острый взгляд на отца, сжимавшего кулаки и побагровевшего лицом. Впервые Катарина видела его таким не сдержанным, он был на грани и мог взорваться в любую минуту. – Так что в этом нет твоей вины милая. – Она поспешила завершить откровенный, неуместный разговор.
– Спасибо. Давайте не будем больше об этом. – Агнесс слегка кивнула и присела обратно на диван.
Отец и дядя направились к стойке и стали дожидаться когда же освободиться слишком занятая помощница нотариуса. Катарина присела в свободное кресло и взяла один из журналов. В зале было слышно как тикают часы, стрелка перемещалась с определенной периодичностью и стуком. Она уже начала воспроизводить этот звук в голове за долю секунды до его появления. После недружелюбной встречи с избалованными, богатенькими родственниками между ними повисло молчание, никто не желал или не знал как начать разговор. Она размышляла о том каково приходилось отцу. «Думаю, он не сильно расстроился от того, что они будут подальше от него». Такой итог оказался у её размышлений. Ещё сутки назад она мечтала познакомится с роднёй, выяснить кто она такая, обрести людей с которыми могла бы идти по жизни рука об руку, представляла себе сказочные картины, будоражила воображение, парила от радости. Сейчас, она уже не была рада воссоединению о котором так грезила, и радовалась, что благодаря судьбе не стала развращённой и чванливой, такой как они. Но всё же, она заметила, как Николас бросает на неё любопытные взгляды исподлобья. «У него такая же привычка, как и у меня». Это обстоятельство разлило тепло на душе, ведь раньше ей было не с кем сравнивать себя, кроме матери, на которую она была совсем не похожа, и чем старше становилась, тем отчаяннее крепло в ней желание вернуться назад в страну гор.
Телефоны перестали трезвонить, помощница с облегчением вздохнула, усаживаясь на стул, но потом заметила мужчин и вновь выпрямила спину.
– Чем могу быть полезна? – Вежливо и громко спросила она, в помещении была хорошая акустика.
– Нам назначено на пять часов. Оглашение завещания. – Сухо и нервозно произнёс Стефан, запихивая руки в карманы пальто.
– Да. Да. Минутку, я сообщу о вашем появлении мистеру Балмеру. – И она спешно удалилась, скрывшись за дверью из красного дерева с табличкой «Нотариус».
– Балмер? Тот самый Балмер, живший со мной по соседству когда-то? – Удивлялся отец.
– Ну да. Он давно получил статус и работает. Мать доверяла ему одному вплоть до самого конца. – Сказал дядя и сделал недовольную гримасу, показывая тем самым отношение к мистеру Балмеру.
«Продолжаю восхищаться старушкой. Она была и правда кремень!».
– Знаешь, мне ведь было любопытно что же там…в завещании. Но этот прохвост и слова не сказал! Не удивлюсь, если наследство переписано на его имя! – Грубо и ехидно говорил дядя, даже не стараясь сделать это тише и скрыть раздражение, жена шикнула на него через весь зал.
– Я привык выполнять свою работу честно мистер Мансдантер! Ваша матушка Чера была широкой души человек, и она никогда во мне не сомневалась! Её воля состояла в том, чтобы я огласил завещание в присутствии всех указанных ею лиц, ни больше ни меньше! – Громогласно и жёстко пробасил вышедший из кабинета высокий и очаровательный мужчина, напомнивший ей кого-то. – Прошу за мной! – И он указал на открытую в кабинет дверь.
Кабинет оказался просторным, но тёмным, шторы плотно закрывали окно, не пропуская ни дюйма света. Освещение было тусклым. «А это говорит о раздражительной натуре красавчика Балмера», – заключила она. Он пригласил их присесть на мягкие, коричневые диваны. Перед ними, на удобном для подписи уровне, оказался дубовый, резной стол, бумаги на котором были сложены в идеальном порядке, и не пылинки вокруг. «Педантичен и организован. Бабуля доверяла ему не зря». Стены кабинета были завешаны различными грамотами и благодарностями, аккуратно облачёнными в рамки из дерева, схожие по цвету с палитрой стола. Пока все рассаживались и занимали места, а нотариус искал нужные документы в сейфе, она разглядывала его. Ему было около тридцати, высокий, крепкий, темноволосый, мышцы проглядывались из под рубашки такой белизны, что та буквально светилась при тусклом освещении, кожа у него была немного смуглой, не иначе как он отдыхал где-то на море недавно, глаза были неестественно-светлого голубого цвета, черты лица прямые, подбородок волевой, выдающийся, легкая щетина придавала ему серьёзности, брюки превосходно сидели на спортивном и стройном теле. Она невольно загляделась на него и не заметила как он поймал её восхищенный взгляд, чем и вогнал в краску. Не он один раскрыл её интерес, Агнесс бросала на племянницу недоброжелательные, сердитые взгляды.
– Ну что ж. Приступим. Свою последнюю волю Чера изъявила приблизительно за год до смерти. Она была крайне взволнована в тот день, так что при составлении завещания присутствовали свидетели. В официальных бумагах имеются их данные и адреса, если угодно проверите достоверность позднее. Итак. Завещание Черы Мансдантер оглашаю я уполномоченный ею Габриэль Балмер. - И он начал читать медленно и внятно, делая паузы в нужных местах, у него самого на глазах наворачивались слёзы, которым он ни за что не позволил бы пролиться, ведь хорошо знал ту, которая написала это собственной рукой, и по видимому также хорошо к ней относился, лучше чем её родные дети.
– «Я, Чера Мансдантер, 8 апреля 1930 года рождения. Когда-то мой дедушка, умирая, вверил мне огромное состояние нашей династии.Я сохранила не только его фамилию, но и приумножила состояние в десятки раз. Ради достижения этой цели я работала не покладая рук всю свою жизнь вплоть до последних лет, когда уже стала слаба настолько, что собственный сын решил помыкать мною. – На этом моменте дядя Стефан громко хмыкнул. – Знаю, я потратила жизнь не зря, сохраняя и оберегая династию ради светлого и долгого будущего. Быть может я и жалею только о том, что была слишком занята, чтобы дать своим детям больше любви и заботы. За это прошу меня простить. Особенно ты Кристоф. Не держи зла. Обладая несгибаемым характером и чрезмерной гордостью, я отдалила тебя от семьи, причинив много боли, но ты справился и доказал, что в тебе течёт моя кровь. Я так и не смогла решиться поговорить с тобой лично сынок, то моя трусость и гордыня, через которую не смогла переступить и уже наверняка не смогу. Так бывает в жизни – если долго ждать, то потом сделать что-то по-настоящему важное становится невозможно. Знай, моё сердце болело не меньше твоего, хоть я и не показывала этого никогда. В любом случае, я горда называть тебя своим сыном. – Отец сидел и плакал, не скрывая отчаяния, все эти годы он продолжал любить её вопреки всему, ну а как же иначе, она же была его мамой. Катарина накрыла его руку своей, и он сжал её в ответ. – Прости и за то, что не принимала твою дочку. Прекрасное имя ты выбрал для неё. Имя королевы. Она и правда от рождения имеет королевскую стать. – Отец широко распахнул глаза и выпрямился. – Ну конечно, я следила за тобой все эти годы Кристоф. Как я могла оставить без присмотра своего сына? Жалко только, что семья у тебя распалась, и девочка живёт в другой стране. Ей приходилось гораздо тяжелее, чем тебе. Дорогая Катарина. Я наблюдала за тобой с самого твоего рождения. Сожалею, что перевернула с ног на голову твой мир, и что мы не успели с тобой познакомиться. Теперь Стефан. Ты испорчен с самого детства. Деньги превращают тебя и твою семью в чудовищ. Не думай сынок, что мне неизвестно о твоих махинациях, у меня глаза были даже на затылке, иначе я не смогла бы столького достичь и прожить так долго. Единственный из твоей семьи кто достоин наследства – Николас. Ему я и передаю часть денег, трастовый фонд и дом, в котором ты живёшь. Без согласия Ники ты не сможешь пользоваться деньгами с сего дня, а к восемнадцати годам он унаследует всё, включая акции банка на главной улице города. Остальную же часть наследства получает Кристоф, включая бизнес твоего отца в Цюрихе и домик на Мальте, который ты так любил в детстве. А для моей смелой и сильной духом внучки Катарины я оставляю самое дорогое, что у меня когда-либо было – дом в Фибурге. И в дополнение к нему небольшой счёт в семейном банке. Я долго думала и решила, что никто из моих детей не достоин владеть этим местом. Единственным моим предсмертным желанием будет, чтобы ты никогда его не продавала, а заботилась как о собственном ребёнке, потому как в нём останется жить моя душа. Также я прилагаю к завещанию личные письма для каждого из родственников». Подпись. Дата. – Балмер закончил читать, смахнул непрошеные слёзы ладонью и пододвинул к ним поближе бумаги в которых нужно было расписаться.
Дядя Стефан первый вышел из ступора от услышанного. Он вскочил, подписал документ, прорвав кое-где листок от злости, желваки заходили у него по лицу. А затем он стремительно покинул комнату, хлопнув дверью. Агнесс подписала бумаги следом и молча вышла. Базель последовал их примеру и повернулся к Катарине, которая пребывала в ошеломлённом состоянии и не верила в происходящее.
– А ты молодец. Ты её даже не знала, а получила столько! Чтоб ты подавилась! – Прошипел он.
– Следи за языком! – Пробасил отец, и тот быстро ретировался.
Николас был также шокирован, но всё подписал. Он неохотно выходил из кабинета, понимая, что семья и раньше то не особо жаловавшая его, теперь совсем ополчиться. Катарина и отец подписали бумаги одновременно, поблагодарили мистера Балмера за терпение, и вышли.
На улице стемнело, повсюду зажглись фонари и гирлянды, дома сияли, блики отражались от сверкающего снега. Подул пронзающий ветер, и она поёжилась. Машины дяди на горизонте не было видно. Похоже их бросили. Лишённые наследства родственники, которым всего час назад похвалялся Стефан, обозлились.
– Я так понимаю остановиться нам теперь негде, да пап? – Осторожно спросила она, наблюдая как на его лице сменяются эмоции.
– Не переживай. Этот дом принадлежит Николасу, а не им. Уверен, он не будет против нашего присутствия. К тому же, там наш багаж и твой кот. Понимаю, ты не питаешь к животному сильных чувств, но всё же…Я лучше бы оставил его заклятому врагу, чем родному брату. Поверить не могу, что он бросил нас здесь! – Горячо возмутился отец.
Они потихоньку пошли по улице, наслаждаясь городом, его улочками, людьми, чудесными видами. Катарина первая нарушила тишину.
– Куда мы идём? – Она взяла его под руку, и он немного улыбнулся.
– Такси здесь не поймать, пойдём на главную площадь, там и возьмём машину.
Снежинки снова слетали с небес и оседали на одежде и лице. В свете фонарей они кружились словно барышни на балу в пышных платьях. Она повернулась к нему.
– Мне жаль, что всё так вышло с бабушкой. И ещё я очень удивлена. Она ведь и правда не знала меня, но оставила, как она выразилась, самое дорогое, что у неё было! Не пойму чем я заслужила такое доверие! – Он остановился и заглянул ей в глаза, его взгляд стал напряженным.
– Ты чем-то похожа на неё. Я всегда видел между вами сходство. Даже её детские фотографии, с годами пожелтевшие от времени, не отличить от твоих. И твоя обособленность…отстранённость, ей также была присуща. Мой отец был крайне настойчив и влюблён без ума, только поэтому у нас с братом появился шанс появиться на свет. И ведь он любил её до самого конца, закрывая глаза на истерики и командный тон. Наверное, он просто боялся спугнуть её, потому что тогда она погружалась в себя и в работу на долгие месяцы, лишая и его и нас внимания. – Выражение его лица изменилось, он понял, что сболтнул лишнего.
– Не молчи пап. Прошу! Я прожила двадцать семь лет не зная ничего о своих корнях! Я так хочу узнать больше! – Он понимающе кивнул, и они двинулись дальше.
– Да, собственно, мне и правда нечего тебе рассказать. Ты и так всё знаешь. Потомки королей и так далее. – Скептически хмыкал отец. – Стефан всегда гордился этим больше меня. Сегодня я потерял брата навсегда, лишь обретя спустя много лет. – Он поймал её встревоженный взгляд. – Ох! Не волнуйся птичка, я в порядке! И всегда знал, а точнее никогда не забывал о том, какой он на самом деле. Ты это тоже заметила, не так ли? За напускной добродетелью и душой нараспашку скрывается мешок с дерьмом, которое ужасно смердит! – Она открыла от удивления рот, ещё никогда она не слышала от него ругательств, не видела подобной эмоциональности. – А о домике в Фибурге я знаю только понаслышке. Мама не возила нас туда. – Он задумчиво почесал подбородок. – Как-то раз я просил её разрешения устроить там вечеринку в школьные годы, она отказала, а когда я воспротивился наказала меня на два месяца. Я так злился, что и думать забыл о том месте. Видимо, оно и правда для неё много значило.
– Сколько лет Агнесс! – Затем он пожал руки мальчишкам. – Как вы выросли! Базель! Ты просто неотразим! – Старший лишь пожал плечами и хмыкнул. – Николас! Я помню тебя совсем младенцем! - Младший оказался более коммуникабелен, поднялся и крепко обнял его, широко улыбаясь. – Это моя дочь Катарина. Прошу любить и жаловать.
Они оценивали её и совершенно этого не скрывали.
– Значит ты та самая девчонка из за которой дядя не приезжал к нам столько лет?! – Начал было наступать старший.
– Заткнись Базель! – Закричал на него брат. – Какая же ты скотина!
– Разговорчики. Мальчики. Вы не из бедной семьи, чтобы так вести беседу. Где же ваши манеры? – Спокойно и чуточку монотонно обратилась к ним мать, и они тут же притихли, густо раскрасневшись. – Добро пожаловать Катарина. Не обращай на них внимание, они ещё слишком юны, как и ты в принципе. У вас с Базелем небольшая разница в возрасте, ты старше его всего на два года. Твоему отцу конечно же приходилось туго, своих племянников он видел тайно и крайне редко. Но он сам выбрал себе подобную судьбу. – Она метнула острый взгляд на отца, сжимавшего кулаки и побагровевшего лицом. Впервые Катарина видела его таким не сдержанным, он был на грани и мог взорваться в любую минуту. – Так что в этом нет твоей вины милая. – Она поспешила завершить откровенный, неуместный разговор.
– Спасибо. Давайте не будем больше об этом. – Агнесс слегка кивнула и присела обратно на диван.
Отец и дядя направились к стойке и стали дожидаться когда же освободиться слишком занятая помощница нотариуса. Катарина присела в свободное кресло и взяла один из журналов. В зале было слышно как тикают часы, стрелка перемещалась с определенной периодичностью и стуком. Она уже начала воспроизводить этот звук в голове за долю секунды до его появления. После недружелюбной встречи с избалованными, богатенькими родственниками между ними повисло молчание, никто не желал или не знал как начать разговор. Она размышляла о том каково приходилось отцу. «Думаю, он не сильно расстроился от того, что они будут подальше от него». Такой итог оказался у её размышлений. Ещё сутки назад она мечтала познакомится с роднёй, выяснить кто она такая, обрести людей с которыми могла бы идти по жизни рука об руку, представляла себе сказочные картины, будоражила воображение, парила от радости. Сейчас, она уже не была рада воссоединению о котором так грезила, и радовалась, что благодаря судьбе не стала развращённой и чванливой, такой как они. Но всё же, она заметила, как Николас бросает на неё любопытные взгляды исподлобья. «У него такая же привычка, как и у меня». Это обстоятельство разлило тепло на душе, ведь раньше ей было не с кем сравнивать себя, кроме матери, на которую она была совсем не похожа, и чем старше становилась, тем отчаяннее крепло в ней желание вернуться назад в страну гор.
Телефоны перестали трезвонить, помощница с облегчением вздохнула, усаживаясь на стул, но потом заметила мужчин и вновь выпрямила спину.
– Чем могу быть полезна? – Вежливо и громко спросила она, в помещении была хорошая акустика.
– Нам назначено на пять часов. Оглашение завещания. – Сухо и нервозно произнёс Стефан, запихивая руки в карманы пальто.
– Да. Да. Минутку, я сообщу о вашем появлении мистеру Балмеру. – И она спешно удалилась, скрывшись за дверью из красного дерева с табличкой «Нотариус».
– Балмер? Тот самый Балмер, живший со мной по соседству когда-то? – Удивлялся отец.
– Ну да. Он давно получил статус и работает. Мать доверяла ему одному вплоть до самого конца. – Сказал дядя и сделал недовольную гримасу, показывая тем самым отношение к мистеру Балмеру.
«Продолжаю восхищаться старушкой. Она была и правда кремень!».
– Знаешь, мне ведь было любопытно что же там…в завещании. Но этот прохвост и слова не сказал! Не удивлюсь, если наследство переписано на его имя! – Грубо и ехидно говорил дядя, даже не стараясь сделать это тише и скрыть раздражение, жена шикнула на него через весь зал.
– Я привык выполнять свою работу честно мистер Мансдантер! Ваша матушка Чера была широкой души человек, и она никогда во мне не сомневалась! Её воля состояла в том, чтобы я огласил завещание в присутствии всех указанных ею лиц, ни больше ни меньше! – Громогласно и жёстко пробасил вышедший из кабинета высокий и очаровательный мужчина, напомнивший ей кого-то. – Прошу за мной! – И он указал на открытую в кабинет дверь.
Кабинет оказался просторным, но тёмным, шторы плотно закрывали окно, не пропуская ни дюйма света. Освещение было тусклым. «А это говорит о раздражительной натуре красавчика Балмера», – заключила она. Он пригласил их присесть на мягкие, коричневые диваны. Перед ними, на удобном для подписи уровне, оказался дубовый, резной стол, бумаги на котором были сложены в идеальном порядке, и не пылинки вокруг. «Педантичен и организован. Бабуля доверяла ему не зря». Стены кабинета были завешаны различными грамотами и благодарностями, аккуратно облачёнными в рамки из дерева, схожие по цвету с палитрой стола. Пока все рассаживались и занимали места, а нотариус искал нужные документы в сейфе, она разглядывала его. Ему было около тридцати, высокий, крепкий, темноволосый, мышцы проглядывались из под рубашки такой белизны, что та буквально светилась при тусклом освещении, кожа у него была немного смуглой, не иначе как он отдыхал где-то на море недавно, глаза были неестественно-светлого голубого цвета, черты лица прямые, подбородок волевой, выдающийся, легкая щетина придавала ему серьёзности, брюки превосходно сидели на спортивном и стройном теле. Она невольно загляделась на него и не заметила как он поймал её восхищенный взгляд, чем и вогнал в краску. Не он один раскрыл её интерес, Агнесс бросала на племянницу недоброжелательные, сердитые взгляды.
– Ну что ж. Приступим. Свою последнюю волю Чера изъявила приблизительно за год до смерти. Она была крайне взволнована в тот день, так что при составлении завещания присутствовали свидетели. В официальных бумагах имеются их данные и адреса, если угодно проверите достоверность позднее. Итак. Завещание Черы Мансдантер оглашаю я уполномоченный ею Габриэль Балмер. - И он начал читать медленно и внятно, делая паузы в нужных местах, у него самого на глазах наворачивались слёзы, которым он ни за что не позволил бы пролиться, ведь хорошо знал ту, которая написала это собственной рукой, и по видимому также хорошо к ней относился, лучше чем её родные дети.
– «Я, Чера Мансдантер, 8 апреля 1930 года рождения. Когда-то мой дедушка, умирая, вверил мне огромное состояние нашей династии.Я сохранила не только его фамилию, но и приумножила состояние в десятки раз. Ради достижения этой цели я работала не покладая рук всю свою жизнь вплоть до последних лет, когда уже стала слаба настолько, что собственный сын решил помыкать мною. – На этом моменте дядя Стефан громко хмыкнул. – Знаю, я потратила жизнь не зря, сохраняя и оберегая династию ради светлого и долгого будущего. Быть может я и жалею только о том, что была слишком занята, чтобы дать своим детям больше любви и заботы. За это прошу меня простить. Особенно ты Кристоф. Не держи зла. Обладая несгибаемым характером и чрезмерной гордостью, я отдалила тебя от семьи, причинив много боли, но ты справился и доказал, что в тебе течёт моя кровь. Я так и не смогла решиться поговорить с тобой лично сынок, то моя трусость и гордыня, через которую не смогла переступить и уже наверняка не смогу. Так бывает в жизни – если долго ждать, то потом сделать что-то по-настоящему важное становится невозможно. Знай, моё сердце болело не меньше твоего, хоть я и не показывала этого никогда. В любом случае, я горда называть тебя своим сыном. – Отец сидел и плакал, не скрывая отчаяния, все эти годы он продолжал любить её вопреки всему, ну а как же иначе, она же была его мамой. Катарина накрыла его руку своей, и он сжал её в ответ. – Прости и за то, что не принимала твою дочку. Прекрасное имя ты выбрал для неё. Имя королевы. Она и правда от рождения имеет королевскую стать. – Отец широко распахнул глаза и выпрямился. – Ну конечно, я следила за тобой все эти годы Кристоф. Как я могла оставить без присмотра своего сына? Жалко только, что семья у тебя распалась, и девочка живёт в другой стране. Ей приходилось гораздо тяжелее, чем тебе. Дорогая Катарина. Я наблюдала за тобой с самого твоего рождения. Сожалею, что перевернула с ног на голову твой мир, и что мы не успели с тобой познакомиться. Теперь Стефан. Ты испорчен с самого детства. Деньги превращают тебя и твою семью в чудовищ. Не думай сынок, что мне неизвестно о твоих махинациях, у меня глаза были даже на затылке, иначе я не смогла бы столького достичь и прожить так долго. Единственный из твоей семьи кто достоин наследства – Николас. Ему я и передаю часть денег, трастовый фонд и дом, в котором ты живёшь. Без согласия Ники ты не сможешь пользоваться деньгами с сего дня, а к восемнадцати годам он унаследует всё, включая акции банка на главной улице города. Остальную же часть наследства получает Кристоф, включая бизнес твоего отца в Цюрихе и домик на Мальте, который ты так любил в детстве. А для моей смелой и сильной духом внучки Катарины я оставляю самое дорогое, что у меня когда-либо было – дом в Фибурге. И в дополнение к нему небольшой счёт в семейном банке. Я долго думала и решила, что никто из моих детей не достоин владеть этим местом. Единственным моим предсмертным желанием будет, чтобы ты никогда его не продавала, а заботилась как о собственном ребёнке, потому как в нём останется жить моя душа. Также я прилагаю к завещанию личные письма для каждого из родственников». Подпись. Дата. – Балмер закончил читать, смахнул непрошеные слёзы ладонью и пододвинул к ним поближе бумаги в которых нужно было расписаться.
Дядя Стефан первый вышел из ступора от услышанного. Он вскочил, подписал документ, прорвав кое-где листок от злости, желваки заходили у него по лицу. А затем он стремительно покинул комнату, хлопнув дверью. Агнесс подписала бумаги следом и молча вышла. Базель последовал их примеру и повернулся к Катарине, которая пребывала в ошеломлённом состоянии и не верила в происходящее.
– А ты молодец. Ты её даже не знала, а получила столько! Чтоб ты подавилась! – Прошипел он.
– Следи за языком! – Пробасил отец, и тот быстро ретировался.
Николас был также шокирован, но всё подписал. Он неохотно выходил из кабинета, понимая, что семья и раньше то не особо жаловавшая его, теперь совсем ополчиться. Катарина и отец подписали бумаги одновременно, поблагодарили мистера Балмера за терпение, и вышли.
На улице стемнело, повсюду зажглись фонари и гирлянды, дома сияли, блики отражались от сверкающего снега. Подул пронзающий ветер, и она поёжилась. Машины дяди на горизонте не было видно. Похоже их бросили. Лишённые наследства родственники, которым всего час назад похвалялся Стефан, обозлились.
– Я так понимаю остановиться нам теперь негде, да пап? – Осторожно спросила она, наблюдая как на его лице сменяются эмоции.
– Не переживай. Этот дом принадлежит Николасу, а не им. Уверен, он не будет против нашего присутствия. К тому же, там наш багаж и твой кот. Понимаю, ты не питаешь к животному сильных чувств, но всё же…Я лучше бы оставил его заклятому врагу, чем родному брату. Поверить не могу, что он бросил нас здесь! – Горячо возмутился отец.
Они потихоньку пошли по улице, наслаждаясь городом, его улочками, людьми, чудесными видами. Катарина первая нарушила тишину.
– Куда мы идём? – Она взяла его под руку, и он немного улыбнулся.
– Такси здесь не поймать, пойдём на главную площадь, там и возьмём машину.
Снежинки снова слетали с небес и оседали на одежде и лице. В свете фонарей они кружились словно барышни на балу в пышных платьях. Она повернулась к нему.
– Мне жаль, что всё так вышло с бабушкой. И ещё я очень удивлена. Она ведь и правда не знала меня, но оставила, как она выразилась, самое дорогое, что у неё было! Не пойму чем я заслужила такое доверие! – Он остановился и заглянул ей в глаза, его взгляд стал напряженным.
– Ты чем-то похожа на неё. Я всегда видел между вами сходство. Даже её детские фотографии, с годами пожелтевшие от времени, не отличить от твоих. И твоя обособленность…отстранённость, ей также была присуща. Мой отец был крайне настойчив и влюблён без ума, только поэтому у нас с братом появился шанс появиться на свет. И ведь он любил её до самого конца, закрывая глаза на истерики и командный тон. Наверное, он просто боялся спугнуть её, потому что тогда она погружалась в себя и в работу на долгие месяцы, лишая и его и нас внимания. – Выражение его лица изменилось, он понял, что сболтнул лишнего.
– Не молчи пап. Прошу! Я прожила двадцать семь лет не зная ничего о своих корнях! Я так хочу узнать больше! – Он понимающе кивнул, и они двинулись дальше.
– Да, собственно, мне и правда нечего тебе рассказать. Ты и так всё знаешь. Потомки королей и так далее. – Скептически хмыкал отец. – Стефан всегда гордился этим больше меня. Сегодня я потерял брата навсегда, лишь обретя спустя много лет. – Он поймал её встревоженный взгляд. – Ох! Не волнуйся птичка, я в порядке! И всегда знал, а точнее никогда не забывал о том, какой он на самом деле. Ты это тоже заметила, не так ли? За напускной добродетелью и душой нараспашку скрывается мешок с дерьмом, которое ужасно смердит! – Она открыла от удивления рот, ещё никогда она не слышала от него ругательств, не видела подобной эмоциональности. – А о домике в Фибурге я знаю только понаслышке. Мама не возила нас туда. – Он задумчиво почесал подбородок. – Как-то раз я просил её разрешения устроить там вечеринку в школьные годы, она отказала, а когда я воспротивился наказала меня на два месяца. Я так злился, что и думать забыл о том месте. Видимо, оно и правда для неё много значило.
