Остаток пути они молчали. Вскоре им открылась главная площадь. Здания, необыкновенные, с проблесками старины, окружали значительный полукруг из брусчатки, в центре которого заняла своё законное в это время года место пышная ель. Она была несколько метров в высоту, наряжена золотого цвета мишурой и удивительными игрушками ручной работы. От такого яркого и насыщенного зрелища у Катарины слегка закружилась голова. «Какая красота!».
– Ах, птичка! Я и забыл как тебя манит всё сверкающее! – Обрадовался отец.
– Пап! Я просто ценитель прекрасного! – Возмутилась она.
– Ну конечно, это я и имел в виду. – Сказал он игриво и слегка подмигнул.
Они поймали такси, отец назвал адрес, машина двинулась в путь. Она думала о том, как их встретят теперь. Совершенно не было желания проводить вечер, тратя его на скандалы. «Интересно, как там «Бродяга»? Из него ещё не состряпали суп? Или быть может его чучело уже набивают опилками в отместку за приобретённое мной имущество?». Почему-то подобные мысли не развеселили её, скорее наоборот. С тех пор как она начала настоящие попытки отпустить почившего супруга и жить своей жизнью, отношение к коту стало более тёплым. Отец задумчиво смотрел в окно. Она вдруг подумала: «Почему он не взял с собой жену и сына?». Но потом припомнила слова мистера Бармеля. Присутствовать должны были лишь указанные в завещании лица. «И снова спасибо бабуля. Вряд ли мне хотелось бы видеть его новую семью. А без них можно сохранить иллюзию, что я только его». Она мысленно вернулась к красавчику Бармелю. Вспомнились его мышцы под рубашкой, капля пота на шее, волевой профиль, светло-голубые глаза. «Существует ли вообще в природе такой цвет? И почему этот мужчина показался мне знакомым?». Она не успела ответить себе на вопросы, машина подъехала к дому. Согревшаяся в уютном салоне, она шагнула на улицу, и метель совместно с ветром хлестнули её по лицу. Сопротивляясь природе, они забежали в дом и с трудом закрыли за собой дверь.
«Бродяга» бросился к ней в ноги и обвил их хвостом, громко мяукая. Она сняла пальто, взяла его на руки и немного согрела ладони о тёплую шерсть. В прихожей тут же материализовался дядя Стефан. Он сжал кулаки и принял комичную позу обиженного мальчишки. Она сместила взгляд и заметила, что их чемоданы стоят у самой двери. Отец гордо поднял подбородок и поджал губы так, что они образовали сплошную линию. Трудно было судить спустя столько лет, но она абсолютно была уверена в том, что сейчас он разгневан как никогда раньше.
– Забирайте свои вещи и уматывайте! Вам ни к чему оставаться под одной крышей с нищими, учитывая ваше теперешнее состояние! – Яд выплёскивался из его рта с каждым сказанным словом, он не мог себя контролировать, снедаемый завистью и злобой. «А вот и настоящее лицо весёлого дядюшки».
– Ты не хозяин здесь больше Стефан! Могу я поговорить с настоящим владельцем имения? С твоим сыном. – Твёрдо сказал отец, сжимая кулаки.
– Да как ты смеешь? Ублюдок?! Ты был лишён всего и не имеешь права указывать мне! Убирайся! У меня больше нет брата! – Он орал во всю глотку, брызжа слюной, и надвигался на него до тех пор, пока между ними совсем не осталось пространства, ситуация накалилась.
– Пусть так. Теперь всё иначе. Лучше уйди с дороги испорченный сукин сын. – Процедил отец сквозь зубы.
Драки было бы не миновать, если бы в холле не появился Николас. Он преодолел разделявшее их расстояние в пару прыжков, и втиснулся между.
– Вы можете остаться дядя и гостить столько, сколько пожелаете! Мой дом – ваш дом. – Абсолютно серьёзно сказал он.
– Ты что щенок? Совсем обозрел? Кто тебя вырастил? Или забыл? – Взвыл Стефан и с размаху отвесил сыну звонкую пощёчину, звук которой эхом отразился от стен, Катарина прикрыла рот рукой.
В холле появилась Агнесс, заставшая картину домашнего насилия над её ребёнком. Николас собирался дать сдачи, разгневанный,взъерошенный,вспотевший, раскрасневшийся, глаза у него блестели, но не было ни намёка на слёзы. Мать мягко положила руку к нему на плечо, он отбросил её и спешно удалился. «Вот так встреча. Покруче чем в сериалах».
–Ты не имеешь здесь больше прав Стефан! Так что заткнись! И будь добр не поднимай больше руку на сына, иначе потеряешь и то немногое, что у тебя осталось. – Сверкнула она глазами и спешно поднялась наверх по лестнице.
Дяде ничего не оставалось как уйти с дороги, слышно было как он разгневанно пыхтит.
Они заняли гостевые комнаты в дальнем крыле дома подальше от сумасшедших родственников. «Кто знает, что у них на уме», - говорила она коту, оставшись с ним наедине в просторной комнате, которая стала её пристанищем на ближайшее время. Кот растянулся на огромной кровати и уже посапывал. Она огляделась немного: стены были ярко-жёлтого цвета - «Как в психушке» -, полы украшал протёртый до дыр ковёр, мебель была обшарпанная, но функциональная, плюсом служило здоровенное окно практически во всю стену, выходившее на сторону Альп, которые величественно возвышались вдалеке и выглядели в ночи чёрными громадинами. Она представила, что они хранят какую-то тайну, и воображение начало ей подигрывать. Ужин был вкусным и сытным, на десерт им принесли загадочный, полукруглый пирог, не оставивший её равнодушной. Начинка была из мяса, грибов и изюма. Такого необычного сочетания она ещё не пробовала. Во рту взрывался вкусовой фейерверк, передававший ощущения мозгу. А после, она не устояла от того, чтобы попробовать плитку настоящего, швейцарского шоколада. Он напомнил ей детство, ведь это был его вкус. Папа часто приносил ей, приходя с работы, плитку. Больше всего она любила тот, что с орешками. И сегодня так совпало, что это оказался именно он. Хотя может это отец попросил, насчёт ужина распоряжался он лично. Гостями они стали навязанными и хлопотать вокруг них никто не горел желанием. Он улыбнулся, как только заметил её реакцию на десерт, и тут же еле заметная тень печали пробежала по уставшему лицу. Возможно, он вспомнил про пропасть между ними, преодолеть которую будет не так легко.
После ужина она отправилась в кровать, натянув любимую пижаму с мультяшками. Кот улёгся в ногах и затарахтел. Она прокручивала в голове события самого насыщенного из дней за последний год, а быть может и за всю свою жизнь. Одно она знала наверняка – её молитвы были услышаны, отчаяние сменилось эмоциями, и не важно, что не всегда приятными. По крайней мере с ней что-то происходило. Жизнь – движение. Если бы она продолжала топтаться на месте, то исход был бы только один, и она почти что его достигла. Кто-то оберегал её, спасал, вытягивал из угнетённого состояния, показывал новые возможности, приоткрывал завесу семейных тайн. Возможно, это был Бог, не покидавший её ни на мгновенье, с ним она говорила каждую ночь перед сном и молила о чуде, а может это был Ромка, приглядывавший за ней с того света. Мысли вернулись к нему. Они всегда возвращались, что бы ни происходило вокруг. Забыть его она не могла, на это потребуется уйма времени или даже вся жизнь. Боль когда-нибудь притупиться, и тогда она сможет жить нормально. Сейчас же, слёзы потекли по прекрасному лицу, намочив шёлковую наволочку. Она быстро взяла себя в руки и стала стараться думать о других вещах. В полудрёме она вспомнила об Артуре и том поцелуе, посмотрела на телефон, пропущенных от него не было, смс тоже, проверила роуминг - подключён. «Он сказал что будет ждать, думает я позвоню сама. Так и сделаю, только завтра». Какое-то время сон не приходил к ней, но потом она решила ни о чём не думать, выкинула мысли из головы и тут же крепко уснула.
Ей снился дом: большой, массивный, с множеством окон. Сделан он был на славу, хоть и из дерева, и выглядел шикарно, не смотря на свой почтенный возраст. К калитке вела тропинка, кем-то расчищенная от снега, а остальное пространство было сплошным сугробом. Она огляделась. За домом возвышалась гора, испещрённая множеством каменных рытвин, оставшихся после перенесённых природных катаклизмов, а перед ним небольшая поляна, которая через несколько футов заканчивалась обрывом и пропастью такой глубины, что невозможно было разглядеть её окончания. Дом находился на неком отвесном месте, кто и как смог построить в экстремальных условиях здание оставалось загадкой. Она крикнула: «Эгей!», и эхо тысячью голосов повторило её одновременно в нескольких точках. Волосы на голове и руках встали дыбом, наэлектризовались. Энергетика этого места была сумасшедшей, сшибающей с ног, била ключом, голова немного кружилась. Она присмотрелась к дому, окна были такими же старыми как и он сам, но красивыми, резными, окрашенными в белый цвет. В композиции рамы её привлекло нечто, издалека похожее на завиток. Она решила подойти поближе и рассмотреть получше, но её словно выкинуло оттуда нечто, чего она панически испугалась, не имея при этом причин для беспокойства. Затем она погрузилась в глубокий сон, которого не запомнила. Открыв же глаза поутру, она не смогла забыть первую часть сна, так поразившую и заинтересовавшую её.
«Со мной здесь и правда творится что-то. Сначала из меня лезла не свойственная мне дерзость, теперь эти сны». Она потянулась, встала с кровати и посмотрела в окно. Открывшийся вид заставил её стоять минуту неподвижно, впитывая каждый дюйм изображения. Горы освещало яркое солнце, снежные шапки блестели и искрились, город у их подножья ещё спал. Окно немного замерзло за ночь, метель нарисовала на нем незатейливый узорчик. К комнате прилагалась личная ванная, что было несомненно удобно. Она привела себя в порядок, отметила, что выглядит сегодня особенно хорошо, на щеках появился румянец. «Подействовали пирог и шоколад». «Бродяга» куда-то пропал, но она знала где может его обнаружить. Толстопуз любил пожрать, а последний год он питался так себе, потому для него это место было действительно чем-то вроде курорта. Она спустилась по винтовой лестнице из красного дерева на первый этаж, пару раз повернула и заблудилась. Комната сменялась другой, третьей, но кухни и знакомого холла было не отискать. Отца она не застала, он всегда вставал очень рано, ещё по темноте, но вёл себя очень тихо, чтобы не будить остальных. Она бродила по дому минут пятнадцать не меньше, когда её окликнул пожилой мужчина. Низенький, слегка сгорбленный, седовласый, с морщинистым лицом и длинным крючковатым носом, на котором будто прилипла чёрная, большая родинка, выглядел он как злой колдун из детских страшилок. Катарина ухмыльнулась про себя, отдавая дань своему воображению.
– Заблудились мэм? – Прокрякал он скрипучим голоском.
– Да. Я совсем не знаю дом. Хожу по этому месту не в первый раз. Вы не могли бы… –Сказала она, стараясь не слишком пристально разглядывать его, дабы не показаться не учтивой.
– Ну конечно. Следуйте за мной. – И он заковылял вперёд, шаркая волочившейся за ним ногой. – Дом и правда очень большой. В молодости я бродил здесь по несколько часов прежде чем наткнуться на кого-то. Меня зовут Серж.
– Катарина. Вы работаете здесь всю жизнь?
– Да. Да. Я работал на вашу бабушку. А потом меня оставили из жалости. Мы с Черой были не разлей вода. Она никогда не относилась ко мне как к прислуге в отличии от этих. Простите мисс. Я всего лишь старик. – Кряхтел он.
На одной из стен она заметила огромного размера картину, на ней была изображена гора и тот самый дом, который она видела во сне. Краски были яркими и как будто бы свежими, дом выглядел в точности так же, со всеми нюансами. Она застыла на месте. Старик развернулся и прищурился.
– Нравится? Это работа Черы. Она любила рисовать, но мастерская была не здесь, а в Фибурге, полагаю в этом самом поместье, которое изображено на картине. Вам оно знакомо? – Неожиданно спросил он.
– Нет, конечно нет. Просто очень красиво.
– Вы не слышали кому досталось поместье? Чера им так дорожила! – Вопрошал старик, шагая вперёд.
– Нет. – Солгала она, не желая продолжать тему, понимая, что прислуга и так скоро узнает правду, вряд ли родственники станут держать язык за зубами.
Он проводил её до узкого коридора и указал рукой.
– Дальше вы сами. Выйдете прямо на кухню. У меня много дел. Прошу меня извинить. – И он поклонился на старинный манер.
Катарина поблагодарила спасителя и пошла дальше, а он обернулся и принял совершенно другую форму: статного, высокого, широкоплечего мужчины с сединой на висках, лицо его закрывала широкополая, белая шляпа. Только она этого уже не увидела.
Пройдя немного по коридору, она оказалась в кухне, где множество женщин хлопотали, готовя и убирая. Они смеялись о чём-то своём, и их раскатистый смех разносился по помещению, пропахшему разными вкусностями. Рыжая морда спрыгнул со стола, на котором для него кто-то заботливый установил миски. Он осторожно подошёл к ней, прижав уши, шерсть на загривке вздыбилась, горловые, угрожающие звуки вырвались из глотки.
– Совсем сдурел! – Закричала она, пятясь назад.
«Бродяга» вдруг остановился, его зрачки расширились, и он принялся лизать лапу как ни в чём не бывало. Катарина быстро вошла в обеденный зал, села за стол и принялась уминать грушевый пряник, запивая его чаем. Начинка у пряника была пикантная, она заметила там орехи, изюм, и травы, названия которых не знала. Когда она заканчивала трапезу и даже немного объелась, в зал вошёл Николас. Он присел на соседний стул и налил себе чая из позолоченного чайника.
– Мне жаль, что они так отреагировали. Я не хотел быть белой вороной среди них, но бабуля решила иначе. Но я даже рад, отец совсем спятил из за денег. У него конечно остались магазины, которые он успел оформил на себя, но этого ему не достаточно, они ведь привыкли швыряться деньгами. – Он немного помолчал, отпивая из кружки. – Извини, что гружу тебя этим. Ты видела город?
– Да ничего. Нет, не видела, я здесь впервые. Когда я была маленькой мы жили в другом месте.
– Хочешь покажу тебе всё? Или у тебя были свои планы?
– Я была бы тебе очень признательна. – Искренне улыбнулась она брату в ответ.
Она нашла отца в зале с охотничьими трофеями,ужаснувшись их бесчисленному количеству. Это была коллекция дяди Стефана, оказывается он любил охотиться и каждый сезон убивал по два образца для её пополнения. «А он опаснее, чем я думала». Отец пожелал им хорошо провести время и продолжил работать за ноутбуком, куря сигарету. Дурная привычка была единственным его недостатком, от которого он не желал избавляться.
Они спустились в гараж, Николас сел за руль новенького кроссовера, сверкающего и тонированного. День был солнечным и ясным, снегопад кончился, оставив после себя белоснежные дали протяженностью в несколько километров. Они мчались по извилистой дороге в город, из колонок звучала приятная слуху мелодия.
– Как ты можешь водить? Тебе же всего шестнадцать! – Перекричала она поющего мужчину.
– Я богат. – Пожимал он плечами.
Они махнули сначала в северную часть города, минуя многочисленные площади и улочки. Взору открылся памятник высеченный прямо в скале. Это был лев. Он мирно лежал, умирая, вытянув массивные лапы. Николас пояснил, что перед ними самый знаменитый монумент в стране, воздвигнутый в честь погибших гвардейцев. Она долго смотрела на произведение искусства, гадая как долго творивший выдалбливал чудесного льва в середине скалы и как добился чёткости линий.
– Ах, птичка! Я и забыл как тебя манит всё сверкающее! – Обрадовался отец.
– Пап! Я просто ценитель прекрасного! – Возмутилась она.
– Ну конечно, это я и имел в виду. – Сказал он игриво и слегка подмигнул.
Они поймали такси, отец назвал адрес, машина двинулась в путь. Она думала о том, как их встретят теперь. Совершенно не было желания проводить вечер, тратя его на скандалы. «Интересно, как там «Бродяга»? Из него ещё не состряпали суп? Или быть может его чучело уже набивают опилками в отместку за приобретённое мной имущество?». Почему-то подобные мысли не развеселили её, скорее наоборот. С тех пор как она начала настоящие попытки отпустить почившего супруга и жить своей жизнью, отношение к коту стало более тёплым. Отец задумчиво смотрел в окно. Она вдруг подумала: «Почему он не взял с собой жену и сына?». Но потом припомнила слова мистера Бармеля. Присутствовать должны были лишь указанные в завещании лица. «И снова спасибо бабуля. Вряд ли мне хотелось бы видеть его новую семью. А без них можно сохранить иллюзию, что я только его». Она мысленно вернулась к красавчику Бармелю. Вспомнились его мышцы под рубашкой, капля пота на шее, волевой профиль, светло-голубые глаза. «Существует ли вообще в природе такой цвет? И почему этот мужчина показался мне знакомым?». Она не успела ответить себе на вопросы, машина подъехала к дому. Согревшаяся в уютном салоне, она шагнула на улицу, и метель совместно с ветром хлестнули её по лицу. Сопротивляясь природе, они забежали в дом и с трудом закрыли за собой дверь.
Глава 5. Люцерн
«Бродяга» бросился к ней в ноги и обвил их хвостом, громко мяукая. Она сняла пальто, взяла его на руки и немного согрела ладони о тёплую шерсть. В прихожей тут же материализовался дядя Стефан. Он сжал кулаки и принял комичную позу обиженного мальчишки. Она сместила взгляд и заметила, что их чемоданы стоят у самой двери. Отец гордо поднял подбородок и поджал губы так, что они образовали сплошную линию. Трудно было судить спустя столько лет, но она абсолютно была уверена в том, что сейчас он разгневан как никогда раньше.
– Забирайте свои вещи и уматывайте! Вам ни к чему оставаться под одной крышей с нищими, учитывая ваше теперешнее состояние! – Яд выплёскивался из его рта с каждым сказанным словом, он не мог себя контролировать, снедаемый завистью и злобой. «А вот и настоящее лицо весёлого дядюшки».
– Ты не хозяин здесь больше Стефан! Могу я поговорить с настоящим владельцем имения? С твоим сыном. – Твёрдо сказал отец, сжимая кулаки.
– Да как ты смеешь? Ублюдок?! Ты был лишён всего и не имеешь права указывать мне! Убирайся! У меня больше нет брата! – Он орал во всю глотку, брызжа слюной, и надвигался на него до тех пор, пока между ними совсем не осталось пространства, ситуация накалилась.
– Пусть так. Теперь всё иначе. Лучше уйди с дороги испорченный сукин сын. – Процедил отец сквозь зубы.
Драки было бы не миновать, если бы в холле не появился Николас. Он преодолел разделявшее их расстояние в пару прыжков, и втиснулся между.
– Вы можете остаться дядя и гостить столько, сколько пожелаете! Мой дом – ваш дом. – Абсолютно серьёзно сказал он.
– Ты что щенок? Совсем обозрел? Кто тебя вырастил? Или забыл? – Взвыл Стефан и с размаху отвесил сыну звонкую пощёчину, звук которой эхом отразился от стен, Катарина прикрыла рот рукой.
В холле появилась Агнесс, заставшая картину домашнего насилия над её ребёнком. Николас собирался дать сдачи, разгневанный,взъерошенный,вспотевший, раскрасневшийся, глаза у него блестели, но не было ни намёка на слёзы. Мать мягко положила руку к нему на плечо, он отбросил её и спешно удалился. «Вот так встреча. Покруче чем в сериалах».
–Ты не имеешь здесь больше прав Стефан! Так что заткнись! И будь добр не поднимай больше руку на сына, иначе потеряешь и то немногое, что у тебя осталось. – Сверкнула она глазами и спешно поднялась наверх по лестнице.
Дяде ничего не оставалось как уйти с дороги, слышно было как он разгневанно пыхтит.
Они заняли гостевые комнаты в дальнем крыле дома подальше от сумасшедших родственников. «Кто знает, что у них на уме», - говорила она коту, оставшись с ним наедине в просторной комнате, которая стала её пристанищем на ближайшее время. Кот растянулся на огромной кровати и уже посапывал. Она огляделась немного: стены были ярко-жёлтого цвета - «Как в психушке» -, полы украшал протёртый до дыр ковёр, мебель была обшарпанная, но функциональная, плюсом служило здоровенное окно практически во всю стену, выходившее на сторону Альп, которые величественно возвышались вдалеке и выглядели в ночи чёрными громадинами. Она представила, что они хранят какую-то тайну, и воображение начало ей подигрывать. Ужин был вкусным и сытным, на десерт им принесли загадочный, полукруглый пирог, не оставивший её равнодушной. Начинка была из мяса, грибов и изюма. Такого необычного сочетания она ещё не пробовала. Во рту взрывался вкусовой фейерверк, передававший ощущения мозгу. А после, она не устояла от того, чтобы попробовать плитку настоящего, швейцарского шоколада. Он напомнил ей детство, ведь это был его вкус. Папа часто приносил ей, приходя с работы, плитку. Больше всего она любила тот, что с орешками. И сегодня так совпало, что это оказался именно он. Хотя может это отец попросил, насчёт ужина распоряжался он лично. Гостями они стали навязанными и хлопотать вокруг них никто не горел желанием. Он улыбнулся, как только заметил её реакцию на десерт, и тут же еле заметная тень печали пробежала по уставшему лицу. Возможно, он вспомнил про пропасть между ними, преодолеть которую будет не так легко.
После ужина она отправилась в кровать, натянув любимую пижаму с мультяшками. Кот улёгся в ногах и затарахтел. Она прокручивала в голове события самого насыщенного из дней за последний год, а быть может и за всю свою жизнь. Одно она знала наверняка – её молитвы были услышаны, отчаяние сменилось эмоциями, и не важно, что не всегда приятными. По крайней мере с ней что-то происходило. Жизнь – движение. Если бы она продолжала топтаться на месте, то исход был бы только один, и она почти что его достигла. Кто-то оберегал её, спасал, вытягивал из угнетённого состояния, показывал новые возможности, приоткрывал завесу семейных тайн. Возможно, это был Бог, не покидавший её ни на мгновенье, с ним она говорила каждую ночь перед сном и молила о чуде, а может это был Ромка, приглядывавший за ней с того света. Мысли вернулись к нему. Они всегда возвращались, что бы ни происходило вокруг. Забыть его она не могла, на это потребуется уйма времени или даже вся жизнь. Боль когда-нибудь притупиться, и тогда она сможет жить нормально. Сейчас же, слёзы потекли по прекрасному лицу, намочив шёлковую наволочку. Она быстро взяла себя в руки и стала стараться думать о других вещах. В полудрёме она вспомнила об Артуре и том поцелуе, посмотрела на телефон, пропущенных от него не было, смс тоже, проверила роуминг - подключён. «Он сказал что будет ждать, думает я позвоню сама. Так и сделаю, только завтра». Какое-то время сон не приходил к ней, но потом она решила ни о чём не думать, выкинула мысли из головы и тут же крепко уснула.
Ей снился дом: большой, массивный, с множеством окон. Сделан он был на славу, хоть и из дерева, и выглядел шикарно, не смотря на свой почтенный возраст. К калитке вела тропинка, кем-то расчищенная от снега, а остальное пространство было сплошным сугробом. Она огляделась. За домом возвышалась гора, испещрённая множеством каменных рытвин, оставшихся после перенесённых природных катаклизмов, а перед ним небольшая поляна, которая через несколько футов заканчивалась обрывом и пропастью такой глубины, что невозможно было разглядеть её окончания. Дом находился на неком отвесном месте, кто и как смог построить в экстремальных условиях здание оставалось загадкой. Она крикнула: «Эгей!», и эхо тысячью голосов повторило её одновременно в нескольких точках. Волосы на голове и руках встали дыбом, наэлектризовались. Энергетика этого места была сумасшедшей, сшибающей с ног, била ключом, голова немного кружилась. Она присмотрелась к дому, окна были такими же старыми как и он сам, но красивыми, резными, окрашенными в белый цвет. В композиции рамы её привлекло нечто, издалека похожее на завиток. Она решила подойти поближе и рассмотреть получше, но её словно выкинуло оттуда нечто, чего она панически испугалась, не имея при этом причин для беспокойства. Затем она погрузилась в глубокий сон, которого не запомнила. Открыв же глаза поутру, она не смогла забыть первую часть сна, так поразившую и заинтересовавшую её.
«Со мной здесь и правда творится что-то. Сначала из меня лезла не свойственная мне дерзость, теперь эти сны». Она потянулась, встала с кровати и посмотрела в окно. Открывшийся вид заставил её стоять минуту неподвижно, впитывая каждый дюйм изображения. Горы освещало яркое солнце, снежные шапки блестели и искрились, город у их подножья ещё спал. Окно немного замерзло за ночь, метель нарисовала на нем незатейливый узорчик. К комнате прилагалась личная ванная, что было несомненно удобно. Она привела себя в порядок, отметила, что выглядит сегодня особенно хорошо, на щеках появился румянец. «Подействовали пирог и шоколад». «Бродяга» куда-то пропал, но она знала где может его обнаружить. Толстопуз любил пожрать, а последний год он питался так себе, потому для него это место было действительно чем-то вроде курорта. Она спустилась по винтовой лестнице из красного дерева на первый этаж, пару раз повернула и заблудилась. Комната сменялась другой, третьей, но кухни и знакомого холла было не отискать. Отца она не застала, он всегда вставал очень рано, ещё по темноте, но вёл себя очень тихо, чтобы не будить остальных. Она бродила по дому минут пятнадцать не меньше, когда её окликнул пожилой мужчина. Низенький, слегка сгорбленный, седовласый, с морщинистым лицом и длинным крючковатым носом, на котором будто прилипла чёрная, большая родинка, выглядел он как злой колдун из детских страшилок. Катарина ухмыльнулась про себя, отдавая дань своему воображению.
– Заблудились мэм? – Прокрякал он скрипучим голоском.
– Да. Я совсем не знаю дом. Хожу по этому месту не в первый раз. Вы не могли бы… –Сказала она, стараясь не слишком пристально разглядывать его, дабы не показаться не учтивой.
– Ну конечно. Следуйте за мной. – И он заковылял вперёд, шаркая волочившейся за ним ногой. – Дом и правда очень большой. В молодости я бродил здесь по несколько часов прежде чем наткнуться на кого-то. Меня зовут Серж.
– Катарина. Вы работаете здесь всю жизнь?
– Да. Да. Я работал на вашу бабушку. А потом меня оставили из жалости. Мы с Черой были не разлей вода. Она никогда не относилась ко мне как к прислуге в отличии от этих. Простите мисс. Я всего лишь старик. – Кряхтел он.
На одной из стен она заметила огромного размера картину, на ней была изображена гора и тот самый дом, который она видела во сне. Краски были яркими и как будто бы свежими, дом выглядел в точности так же, со всеми нюансами. Она застыла на месте. Старик развернулся и прищурился.
– Нравится? Это работа Черы. Она любила рисовать, но мастерская была не здесь, а в Фибурге, полагаю в этом самом поместье, которое изображено на картине. Вам оно знакомо? – Неожиданно спросил он.
– Нет, конечно нет. Просто очень красиво.
– Вы не слышали кому досталось поместье? Чера им так дорожила! – Вопрошал старик, шагая вперёд.
– Нет. – Солгала она, не желая продолжать тему, понимая, что прислуга и так скоро узнает правду, вряд ли родственники станут держать язык за зубами.
Он проводил её до узкого коридора и указал рукой.
– Дальше вы сами. Выйдете прямо на кухню. У меня много дел. Прошу меня извинить. – И он поклонился на старинный манер.
Катарина поблагодарила спасителя и пошла дальше, а он обернулся и принял совершенно другую форму: статного, высокого, широкоплечего мужчины с сединой на висках, лицо его закрывала широкополая, белая шляпа. Только она этого уже не увидела.
Пройдя немного по коридору, она оказалась в кухне, где множество женщин хлопотали, готовя и убирая. Они смеялись о чём-то своём, и их раскатистый смех разносился по помещению, пропахшему разными вкусностями. Рыжая морда спрыгнул со стола, на котором для него кто-то заботливый установил миски. Он осторожно подошёл к ней, прижав уши, шерсть на загривке вздыбилась, горловые, угрожающие звуки вырвались из глотки.
– Совсем сдурел! – Закричала она, пятясь назад.
«Бродяга» вдруг остановился, его зрачки расширились, и он принялся лизать лапу как ни в чём не бывало. Катарина быстро вошла в обеденный зал, села за стол и принялась уминать грушевый пряник, запивая его чаем. Начинка у пряника была пикантная, она заметила там орехи, изюм, и травы, названия которых не знала. Когда она заканчивала трапезу и даже немного объелась, в зал вошёл Николас. Он присел на соседний стул и налил себе чая из позолоченного чайника.
– Мне жаль, что они так отреагировали. Я не хотел быть белой вороной среди них, но бабуля решила иначе. Но я даже рад, отец совсем спятил из за денег. У него конечно остались магазины, которые он успел оформил на себя, но этого ему не достаточно, они ведь привыкли швыряться деньгами. – Он немного помолчал, отпивая из кружки. – Извини, что гружу тебя этим. Ты видела город?
– Да ничего. Нет, не видела, я здесь впервые. Когда я была маленькой мы жили в другом месте.
– Хочешь покажу тебе всё? Или у тебя были свои планы?
– Я была бы тебе очень признательна. – Искренне улыбнулась она брату в ответ.
Она нашла отца в зале с охотничьими трофеями,ужаснувшись их бесчисленному количеству. Это была коллекция дяди Стефана, оказывается он любил охотиться и каждый сезон убивал по два образца для её пополнения. «А он опаснее, чем я думала». Отец пожелал им хорошо провести время и продолжил работать за ноутбуком, куря сигарету. Дурная привычка была единственным его недостатком, от которого он не желал избавляться.
Они спустились в гараж, Николас сел за руль новенького кроссовера, сверкающего и тонированного. День был солнечным и ясным, снегопад кончился, оставив после себя белоснежные дали протяженностью в несколько километров. Они мчались по извилистой дороге в город, из колонок звучала приятная слуху мелодия.
– Как ты можешь водить? Тебе же всего шестнадцать! – Перекричала она поющего мужчину.
– Я богат. – Пожимал он плечами.
Они махнули сначала в северную часть города, минуя многочисленные площади и улочки. Взору открылся памятник высеченный прямо в скале. Это был лев. Он мирно лежал, умирая, вытянув массивные лапы. Николас пояснил, что перед ними самый знаменитый монумент в стране, воздвигнутый в честь погибших гвардейцев. Она долго смотрела на произведение искусства, гадая как долго творивший выдалбливал чудесного льва в середине скалы и как добился чёткости линий.
