Затем они поехали к реке, через которую пролегал знаменитый мост Каппельбрюкке, являющийся часовым и соединяющий обе части города вместе. Сам мост не сильно впечатлил её, но вот картины, изображённые на кровле, оставили свой отпечаток в душе. Важнейшие события города отразились на века в этом месте, в разное время мост был маяком, сокровищницей и тюрьмой. Она воображала сцены из прошлого, мечтая увидеть как сменялось время и жили люди. А высокая башня и восхождение на неё оказались настоящим испытанием для них обоих, но наградой за старания стал непередаваемой красоты вид. Николасу приходилось её всё время поторапливать, иначе за целый день она не прошла бы дальше каменного льва. Красота находила отклик в её душе, задействовала нечто на тонком, бестелесном уровне, возвышая её над всем остальным. Это была её слабость, и она находила её во всём: природе, искусстве, людях, временах года и суток. Конечно, то был не единственный мост в городе, остальные оказались также интересны и каждый по своему притягивал. Церкви они рассмотрели со стороны, в предпраздничный канун там проходили службы, чаще всего закрытые. Они даже побывали на крепостной стене, знаменитой своими башнями и часами, отбивающими время раньше всех остальных в городе. За экскурсионный день они изрядно устали, ноги гудели, захотелось присесть. Такое состояние казалось обманчивым, потому как встать потом будет сложнее, чем ты себе представляешь. Перед тем как отправиться в дом, они заскочили в ресторанчик в центре города. Пицца и салат с пармезаном стали лучшим завершением экскурсии. Они наелись и заказали ещё по чашечке кофе. Атмосфера в кафе была праздничной и ненавязчивой, ощущался дух предстоящего рождества. Катарина смотрела на брата – юного, доброго и отзывчивого, размышляя о том, каким он станет через несколько лет.
– Спасибо за экскурсию. Эта усталость лучшее чувство в мире, оно того стоило.
– Мы ещё не всё посмотрели. Но на сегодня думаю хватит.
– Ники. Какой она была?
– Кто? Бабушка? О! Ну…Она была строгой, справедливой, умной. Отец вечно ныл, что она о нём не заботится. Как по мне, так она как раз наоборот ограждала его от себя самого. После её смерти он совсем с катушек слетел. Я единственный с кем она иногда говорила, не считая себя самой. В последний год была совсем плоха, несла какую-то чушь про волшебство и злого мага, который охотился за кем-то, кого она как бы спасала. – Он задумчиво уставился в стену. – Я даже хотел, чтобы это оказалось правдой, тогда я мог бы уйти в эту её волшебную страну навсегда. Погоди, как же она её называла? По-моему «параллельная». - Катарина грустно вздохнула.
– Тебе повезло. Ты знал её при жизни и был к ней добр. А вот я никак не пойму за что мне досталось наследство. Не за красивые же глазки.
– Как знать. – Он загадочно подмигнул и рассмеялся, обстановка разрядилась, и она почувствовала себя слегка свободнее.
Колокольчик на двери зазвенел, и в помещение вошёл мужчина. Его костюм был идеально отглажен и имел глубокий синий оттенок, стрелки на брюках казались высеченными из камня. Он снял пальто и пристроил его на вешалке. Сегодня он выглядел ещё притягательнее, чем в прошлый раз, когда она видела его в офисе: волосы были взъерошены ветром и заняли причудливое положение, пиджак имел зауженный крой и очень подходил его атлетическому телосложению. Он оглядывал кафе в поисках свободного столика и остановил взгляд на ней, уголки губ приподнялись, образуя милую улыбку. Размашистым шагом он приблизился к ним.
– Добрый день Николас. – Он подал ему руку. – Катарина. Выглядите очаровательно.
– Благодарю мистер Балмер. – Смущённо отозвалась она, краснея и презирая себя за чувствительные щёки, выдававшие эмоции.
– Ну что вы. Мы же практически одного с вами возраста. Можете звать меня Габриэль. Могу ли я присоединиться к вам?
– Конечно. Правда я немного тороплюсь. Доберёшься сама потом домой? Я совсем забыл об одной встрече. – Прерывисто начал лопотать брат.
– Хорошо. Ещё раз спасибо Ники. За всё. – Тот кивнул, накидывая пуховик на ходу, и удалился, они остались наедине.
– Можем мы перейти на ты? – Спросил он после того как сделал заказ официантке, пожирающей его глазами.
– Думаю да. Излишняя вежливость бывает навязчивее грубости. – Она отпила немного кофе, отметив про себя, что не чувствует рядом с ним себя зажатой, по сравнению с другими людьми. Он располагал к себе каким-то невиданным образом. Но это не значит, что она не была смущена. Один лишь его взгляд, настойчивый и дерзкий, делал её лицо пунцового цвета.
– Ты совсем не помнишь меня Кэти? Так? Я вот тебя сразу узнал. Ты выросла, спору нет. Но твои волосы, глаза, улыбка, я никогда их не забуду. – Она поперхнулась.
– Я…не знаю…О чём ты говоришь?
– Мы были соседями, дружили, ужинали на общей кухне. Мой отец был одноклассником твоего когда-то. Да и твоего дядю я прекрасно помню. Он иногда бывал у вас в гостях, хоть и редко. А тот злосчастный велосипед с которого ты упала и заработала шрам во всё колено. Готов поспорить, что он ещё там. – Он лукаво заулыбался, ещё больше вгоняя её в краску.
Она начала вспоминать. Тёмненький, красивый мальчик с которым она когда-то играла, рассказывала истории, а он ей страшилки. Как они бегали на озеро и получили потом от отца. И как он заботился о ней, приносил вкусности, учил преферансу. Её будто осенило. «Глаза! Они всегда были такими! Как я могла забыть что-то поистине чудесное?». Наша память часто подводит, потому как остаются в ней только яркие вспышки произошедшего, большую часть мы забываем, но помним ощущения, и наше тело тоже помнит их, иногда заставляя испытывать непонятную тревогу, печаль, радость, смущение. Чувства сильнее разума, и так было всегда.
– Габи! Прости! Я всё позабыла. Столько прошло времени. – Она с надеждой смотрела на него, надеясь что он не обижается, а он наклонился и обнял в ответ.
Объятия были тёплыми и родными, она почувствовала себя защищённой и окончательно расслабилась. Он нежно провёл рукой по её лицу.
– Я всегда знал, что ты станешь красавицей, когда вырастешь. Помнишь? Я говорил, что женюсь на тебе. – Он весело рассмеялся. – А ведь я так и не был женат, ни одна девушка не заслуживала должного внимания и обращения. У тебя есть кто-нибудь близкий? Парень? Муж? – Он буквально пожирал её глазами, потемневшими немного и принявшими обычный голубоватый оттенок.
– Нет. Был. Он умер год назад.
– Соболезную. – Он не изменился в лице. – По правде говоря я знал об этом. Чера следила за тобой и твоей жизнью. Произошедшее разрывало ей сердце. – Вздохнул он, Катарина часто заморгала.
Во время оглашения завещания она догадалась, что за ней наблюдали всю жизнь, но почему-то упустила тот факт, что и об этом бабуле тоже было известно.
– Чера переживала? – Заикаясь спросила она.
– Да. Пару недель пила таблетки горстями. Её посвящали во все подробности. Как-то раз она пришла ко мне подавленная и печальная, выпила стакан виски и рухнула в кресло. Она сказала, что вся её жизнь череда сожалений, но есть одна вещь о которой не сожалеет, и упомянула о том, что тебе будет ещё сложнее после её смерти. Не знаю с чем это связано Кэти, но она взяла с меня клятву защитить тебя любой ценой! – Он взял её руки в свои, её будто ударило током. – Умоляю! Прими мою помощь! Если откажешь, лишишь возможности исполнить её предсмертное желание. На следующий день после этого разговора она умерла. – Он выглядел так, будто затаил дыхание, с надеждой заглядывая ей в глаза. Без сомнений, он любил старушку и сочувствовал ей.
Катарина была шокирована и не знала что и ответить. Она просто кивнула, до конца не понимая в чём будет заключаться его участие. Они обменялись контактами, расплатились и вышли на улицу. Уже стемнело, опять шёл снег, кружась и паря над головами. Он предложил подвезти, галантно придержав дверь у массивного джипа. Водитель он был неосторожный, всю дорогу перехватывало дух от резких поворотов и периодических попаданий в колею.
– Встретимся завтра? – Спросил он, остановившись у входа.
– Хорошо. Правда я не знаю надолго ли здесь останусь.
– Надеюсь, что навсегда. Ты не читала её письмо, правда? – Она чуть не подпрыгнула на месте. «Про письмо то я и забыла». – Ничего. Есть время. А потом, разве ты не хочешь посмотреть на свой дом? Думаю, в Москву ты вернёшься не скоро. Доброй ночи Кэти. – Он поцеловал её в щёку, приятно прикоснувшись щетиной, от него пахло кофе и сладостями.
– Доброй ночи Габи. – Пролепетала она, выходя из машины.
Она спотыкнулась на пороге, чертыхаясь из за своей неуклюжести, ведь он конечно же это видел. Ещё долго у неё в голове звучал его грубый, но ласковый голос. Почему-то ей даже нравилось как он её называет, несмотря на пунктик по поводу сокращения имени. Он мог бы звать её даже никем, и она была бы этому несказанно счастлива. Ноги подгибались, мысли путались, руки отказывались слушаться. Таких сильных эмоций она не испытывала с того самого дня, когда была спасена будущим мужем. «А ведь это тоже было зимой». Любимое время года являлось значительным для неё во всех смыслах этого слова. Некий переломный момент жизни произошёл именно тогда. «Быть может происходит снова прямо сейчас». Она увлеклась и буквально наткнулась на отца, ожидавшего в кухне.
– Ты пропустила ужин. – Донёсся исподлобья строгий голос.
– Я встретила мистера Балмера в городе, мы посидели в кафе. Что-то случилось? – Растерянно прошептала она и шагнула назад.
– Нет. Нет. Всё в порядке. Завтра сюда приедет моя семья. Хотел попросить тебя кое о чём. – Она заметила, что он как-то странно сидит, немного завалившись на бок, а после почувствовала неприятный запах виски.
«Ещё никогда я не видела тебя таким. И когда ты только начал пить?». Он усмехнулся, пытаясь выпрямиться.
– Не осуждай...Я устал...Мой брат отказался от меня. Мать, выгнавшая из дома, раскаялась в завещании…Мой мир встал с ног на голову! – Речь была нечёткой, некое отвращение появилось у неё внутри, она терпеть не могла пьяных людей.
– Ничего. Я понимаю. Постараюсь быть как можно вежливее с ними. Спокойной ночи. – Немного резко сказала она, и, развернувшись, зашагала прочь.
Она поднялась в комнату и вдруг вспомнила о личном письме от бабушки, забытом во внутреннем кармане пальто. Забавно, как только о нём пошла речь, она стала с нетерпением ожидать момента уединения, не смотря на компанию в виде потрясающе сексуального друга детства. Ночь спустилась на город и заволокла чернотой всё вокруг. Люцерн светился где-то внизу, там кипела жизнь. Полюбовавшись на его огни, она отправилась в ванную, наполнила её до краёв и медленно погрузилась. Удовольствие от тёплой воды и уставших мышц, получивших необходимое расслабление, накрыло с головой. Процесс очищения всегда доставлял ей немалое удовольствие, из всех домашних развлечений она предпочитала именно его. Насладившись тишиной и покоем, она выбралась из ванной и накинула махровый халат, приятно касавшийся тела. Она устроилась в кровати как можно удобнее, спина утопала в подушках, в ней поселилась небывалая легкость, глаза начали смыкаться. «Письмо. Я должна прочесть. Слишком устала…Подождёт до утра». И она положила, запаянный печатью из красного воска, конверт на тумбочку и погрузилась в сон. Ей опять снился дом. И снова она рассматривала узор на оконных резных рамах. Только теперь она была ближе, на том самом месте, где остановилась в прошлый раз. Она прошла ещё немного. Узор можно было рассмотреть с этого расстояния. Это был знак бесконечности, перевёрнутая восьмерка, а рядом с ним изображение лисы, склонившей голову на бок. Второе она уже где-то видела. «Ну конечно! Лиса символ семьи!». Она задумчиво смотрела на знаки, гадая зачем бабушке понадобилось вырезать их на рамах, ведь у них не было так принято, насколько ей было известно. Любопытство вело в дом, и она уже поднялась по крыльцу, скрипнувшему под ногами на третьей ступени. В этот момент из сна её вновь выдернуло нечто бестелесное, напугавшее до чертиков в первый раз. И также как и тогда, она крепко заснула после.
Утром, потянувшись в кровати, она обнаружила у себя под боком «Бродягу» и потрепала его по голове. Кот вытянулся и затрещал. Солнце пробивалось в окно и наполняло комнату светом, с улицы доносился звук лопаты, расчищавшей дорожки. Она вспомнила сон. «Такое чувство будто кто-то хочет мне что-то сказать, но не может». Она посмотрела на письмо, раздумывая какое-то время. Любопытство пересилило страх. Она взяла его в руки и обнаружила, что печать оторвана. «Ещё вчера оно было целым». Катарина судорожно оглянулась по сторонам. «Но кто мог открыть его? Стефан? Агнесс? Базиль? И зачем им это? Бессмыслица». Она открыла его и не увидела там ничего. Буквально. Лист был чист. «Какой смысл опечатывать семейным гербом пустой лист? Бабуля похоже и правда спятила под конец!». Она уже оделась к завтраку, как вдруг её посетила ещё одна мысль. «Но тогда зачем кому-то вскрывать письмо? Что они искали в нём? Да. В этой семейке больше тайн, чем у самих королей».
Полдня она бесцельно бродила по дому, не в силах выкинуть из головы бабку и её секреты. Николас куда-то запропастился, остальных к счастью тоже не было видно. Отец поехал на вокзал встречать жену и сына. Даже кот умчался, задрав хвост, в неизвестном направлении. Она обошла поместье трижды, заглядывая в каждую комнату, но так и не обнаружила той картины с изображением дома из своего сна. Самым подозрительным местом оказался коридор в котором та и висела, на её месте остался потускневший от времени квадрат на обоях. «Чертовщина. Может это один из тех домов с привидениями?».
В обед прибыл отец. Она как раз спустилась в кухню, вспомнив о том, что голодна. За столом сидела приятная на вид женщина, темноволосая, кареглазая, пухлая. Она имела округлые формы, которые ей подходили, и невозможно было представить её иначе, губы у неё были полные и сочные, а белоснежная улыбка неплохо сочеталась с искривлёнными зубами. Женщина встала и протянула руку, добродушно улыбнувшись.
– Вета. А ты стало быть Катарина? Мне очень приятно.
– Мне тоже. – Скромно отвечала она, не лукавя, но где-то в глубине души всё равно скребли кошки.
Она запихнула обиженную девочку во внутренний шкаф и закрыла на ключ, игнорируя её протесты, ради отца.
– Это Ленц. Надеюсь вы подружитесь. – На лице у того появилась гримаса, означавшая, что это вряд ли возможно.
Вообще, сводный братец выглядел неприятно и создавал впечатление задиристого подростка со скверным характером. Внешне же он больше походил на мать: пухлый, кареглазый, круглолицый, темноволосый, с губками женской формы, приземистый, от отца в нём не было абсолютно ничего. «Может он не его ребёнок?», - с воодушевлением подумала она, но спешно отбросила приятные мысли. Брат был младше её лет на пять, но из за небольшого роста складывалось впечатление, что на все десять. Отец же заметно выдохнул, наблюдая как хорошо всё для него складывается. «Мужской эгоизм в действии», - она закатила глаза, естественно мысленно. Во время трапезы зазвонил телефон, и она, попросив её извинить, удалилась, радуясь тому, что звонок избавил от их общества и неуютного ощущения. На другом конце провода раздался приятный тембр Габриэля.
– Спасибо за экскурсию. Эта усталость лучшее чувство в мире, оно того стоило.
– Мы ещё не всё посмотрели. Но на сегодня думаю хватит.
– Ники. Какой она была?
– Кто? Бабушка? О! Ну…Она была строгой, справедливой, умной. Отец вечно ныл, что она о нём не заботится. Как по мне, так она как раз наоборот ограждала его от себя самого. После её смерти он совсем с катушек слетел. Я единственный с кем она иногда говорила, не считая себя самой. В последний год была совсем плоха, несла какую-то чушь про волшебство и злого мага, который охотился за кем-то, кого она как бы спасала. – Он задумчиво уставился в стену. – Я даже хотел, чтобы это оказалось правдой, тогда я мог бы уйти в эту её волшебную страну навсегда. Погоди, как же она её называла? По-моему «параллельная». - Катарина грустно вздохнула.
– Тебе повезло. Ты знал её при жизни и был к ней добр. А вот я никак не пойму за что мне досталось наследство. Не за красивые же глазки.
– Как знать. – Он загадочно подмигнул и рассмеялся, обстановка разрядилась, и она почувствовала себя слегка свободнее.
Колокольчик на двери зазвенел, и в помещение вошёл мужчина. Его костюм был идеально отглажен и имел глубокий синий оттенок, стрелки на брюках казались высеченными из камня. Он снял пальто и пристроил его на вешалке. Сегодня он выглядел ещё притягательнее, чем в прошлый раз, когда она видела его в офисе: волосы были взъерошены ветром и заняли причудливое положение, пиджак имел зауженный крой и очень подходил его атлетическому телосложению. Он оглядывал кафе в поисках свободного столика и остановил взгляд на ней, уголки губ приподнялись, образуя милую улыбку. Размашистым шагом он приблизился к ним.
– Добрый день Николас. – Он подал ему руку. – Катарина. Выглядите очаровательно.
– Благодарю мистер Балмер. – Смущённо отозвалась она, краснея и презирая себя за чувствительные щёки, выдававшие эмоции.
– Ну что вы. Мы же практически одного с вами возраста. Можете звать меня Габриэль. Могу ли я присоединиться к вам?
– Конечно. Правда я немного тороплюсь. Доберёшься сама потом домой? Я совсем забыл об одной встрече. – Прерывисто начал лопотать брат.
– Хорошо. Ещё раз спасибо Ники. За всё. – Тот кивнул, накидывая пуховик на ходу, и удалился, они остались наедине.
– Можем мы перейти на ты? – Спросил он после того как сделал заказ официантке, пожирающей его глазами.
– Думаю да. Излишняя вежливость бывает навязчивее грубости. – Она отпила немного кофе, отметив про себя, что не чувствует рядом с ним себя зажатой, по сравнению с другими людьми. Он располагал к себе каким-то невиданным образом. Но это не значит, что она не была смущена. Один лишь его взгляд, настойчивый и дерзкий, делал её лицо пунцового цвета.
– Ты совсем не помнишь меня Кэти? Так? Я вот тебя сразу узнал. Ты выросла, спору нет. Но твои волосы, глаза, улыбка, я никогда их не забуду. – Она поперхнулась.
– Я…не знаю…О чём ты говоришь?
– Мы были соседями, дружили, ужинали на общей кухне. Мой отец был одноклассником твоего когда-то. Да и твоего дядю я прекрасно помню. Он иногда бывал у вас в гостях, хоть и редко. А тот злосчастный велосипед с которого ты упала и заработала шрам во всё колено. Готов поспорить, что он ещё там. – Он лукаво заулыбался, ещё больше вгоняя её в краску.
Она начала вспоминать. Тёмненький, красивый мальчик с которым она когда-то играла, рассказывала истории, а он ей страшилки. Как они бегали на озеро и получили потом от отца. И как он заботился о ней, приносил вкусности, учил преферансу. Её будто осенило. «Глаза! Они всегда были такими! Как я могла забыть что-то поистине чудесное?». Наша память часто подводит, потому как остаются в ней только яркие вспышки произошедшего, большую часть мы забываем, но помним ощущения, и наше тело тоже помнит их, иногда заставляя испытывать непонятную тревогу, печаль, радость, смущение. Чувства сильнее разума, и так было всегда.
– Габи! Прости! Я всё позабыла. Столько прошло времени. – Она с надеждой смотрела на него, надеясь что он не обижается, а он наклонился и обнял в ответ.
Объятия были тёплыми и родными, она почувствовала себя защищённой и окончательно расслабилась. Он нежно провёл рукой по её лицу.
– Я всегда знал, что ты станешь красавицей, когда вырастешь. Помнишь? Я говорил, что женюсь на тебе. – Он весело рассмеялся. – А ведь я так и не был женат, ни одна девушка не заслуживала должного внимания и обращения. У тебя есть кто-нибудь близкий? Парень? Муж? – Он буквально пожирал её глазами, потемневшими немного и принявшими обычный голубоватый оттенок.
– Нет. Был. Он умер год назад.
– Соболезную. – Он не изменился в лице. – По правде говоря я знал об этом. Чера следила за тобой и твоей жизнью. Произошедшее разрывало ей сердце. – Вздохнул он, Катарина часто заморгала.
Во время оглашения завещания она догадалась, что за ней наблюдали всю жизнь, но почему-то упустила тот факт, что и об этом бабуле тоже было известно.
– Чера переживала? – Заикаясь спросила она.
– Да. Пару недель пила таблетки горстями. Её посвящали во все подробности. Как-то раз она пришла ко мне подавленная и печальная, выпила стакан виски и рухнула в кресло. Она сказала, что вся её жизнь череда сожалений, но есть одна вещь о которой не сожалеет, и упомянула о том, что тебе будет ещё сложнее после её смерти. Не знаю с чем это связано Кэти, но она взяла с меня клятву защитить тебя любой ценой! – Он взял её руки в свои, её будто ударило током. – Умоляю! Прими мою помощь! Если откажешь, лишишь возможности исполнить её предсмертное желание. На следующий день после этого разговора она умерла. – Он выглядел так, будто затаил дыхание, с надеждой заглядывая ей в глаза. Без сомнений, он любил старушку и сочувствовал ей.
Катарина была шокирована и не знала что и ответить. Она просто кивнула, до конца не понимая в чём будет заключаться его участие. Они обменялись контактами, расплатились и вышли на улицу. Уже стемнело, опять шёл снег, кружась и паря над головами. Он предложил подвезти, галантно придержав дверь у массивного джипа. Водитель он был неосторожный, всю дорогу перехватывало дух от резких поворотов и периодических попаданий в колею.
– Встретимся завтра? – Спросил он, остановившись у входа.
– Хорошо. Правда я не знаю надолго ли здесь останусь.
– Надеюсь, что навсегда. Ты не читала её письмо, правда? – Она чуть не подпрыгнула на месте. «Про письмо то я и забыла». – Ничего. Есть время. А потом, разве ты не хочешь посмотреть на свой дом? Думаю, в Москву ты вернёшься не скоро. Доброй ночи Кэти. – Он поцеловал её в щёку, приятно прикоснувшись щетиной, от него пахло кофе и сладостями.
– Доброй ночи Габи. – Пролепетала она, выходя из машины.
Она спотыкнулась на пороге, чертыхаясь из за своей неуклюжести, ведь он конечно же это видел. Ещё долго у неё в голове звучал его грубый, но ласковый голос. Почему-то ей даже нравилось как он её называет, несмотря на пунктик по поводу сокращения имени. Он мог бы звать её даже никем, и она была бы этому несказанно счастлива. Ноги подгибались, мысли путались, руки отказывались слушаться. Таких сильных эмоций она не испытывала с того самого дня, когда была спасена будущим мужем. «А ведь это тоже было зимой». Любимое время года являлось значительным для неё во всех смыслах этого слова. Некий переломный момент жизни произошёл именно тогда. «Быть может происходит снова прямо сейчас». Она увлеклась и буквально наткнулась на отца, ожидавшего в кухне.
– Ты пропустила ужин. – Донёсся исподлобья строгий голос.
– Я встретила мистера Балмера в городе, мы посидели в кафе. Что-то случилось? – Растерянно прошептала она и шагнула назад.
– Нет. Нет. Всё в порядке. Завтра сюда приедет моя семья. Хотел попросить тебя кое о чём. – Она заметила, что он как-то странно сидит, немного завалившись на бок, а после почувствовала неприятный запах виски.
«Ещё никогда я не видела тебя таким. И когда ты только начал пить?». Он усмехнулся, пытаясь выпрямиться.
– Не осуждай...Я устал...Мой брат отказался от меня. Мать, выгнавшая из дома, раскаялась в завещании…Мой мир встал с ног на голову! – Речь была нечёткой, некое отвращение появилось у неё внутри, она терпеть не могла пьяных людей.
– Ничего. Я понимаю. Постараюсь быть как можно вежливее с ними. Спокойной ночи. – Немного резко сказала она, и, развернувшись, зашагала прочь.
Глава 6. Фибург
Она поднялась в комнату и вдруг вспомнила о личном письме от бабушки, забытом во внутреннем кармане пальто. Забавно, как только о нём пошла речь, она стала с нетерпением ожидать момента уединения, не смотря на компанию в виде потрясающе сексуального друга детства. Ночь спустилась на город и заволокла чернотой всё вокруг. Люцерн светился где-то внизу, там кипела жизнь. Полюбовавшись на его огни, она отправилась в ванную, наполнила её до краёв и медленно погрузилась. Удовольствие от тёплой воды и уставших мышц, получивших необходимое расслабление, накрыло с головой. Процесс очищения всегда доставлял ей немалое удовольствие, из всех домашних развлечений она предпочитала именно его. Насладившись тишиной и покоем, она выбралась из ванной и накинула махровый халат, приятно касавшийся тела. Она устроилась в кровати как можно удобнее, спина утопала в подушках, в ней поселилась небывалая легкость, глаза начали смыкаться. «Письмо. Я должна прочесть. Слишком устала…Подождёт до утра». И она положила, запаянный печатью из красного воска, конверт на тумбочку и погрузилась в сон. Ей опять снился дом. И снова она рассматривала узор на оконных резных рамах. Только теперь она была ближе, на том самом месте, где остановилась в прошлый раз. Она прошла ещё немного. Узор можно было рассмотреть с этого расстояния. Это был знак бесконечности, перевёрнутая восьмерка, а рядом с ним изображение лисы, склонившей голову на бок. Второе она уже где-то видела. «Ну конечно! Лиса символ семьи!». Она задумчиво смотрела на знаки, гадая зачем бабушке понадобилось вырезать их на рамах, ведь у них не было так принято, насколько ей было известно. Любопытство вело в дом, и она уже поднялась по крыльцу, скрипнувшему под ногами на третьей ступени. В этот момент из сна её вновь выдернуло нечто бестелесное, напугавшее до чертиков в первый раз. И также как и тогда, она крепко заснула после.
Утром, потянувшись в кровати, она обнаружила у себя под боком «Бродягу» и потрепала его по голове. Кот вытянулся и затрещал. Солнце пробивалось в окно и наполняло комнату светом, с улицы доносился звук лопаты, расчищавшей дорожки. Она вспомнила сон. «Такое чувство будто кто-то хочет мне что-то сказать, но не может». Она посмотрела на письмо, раздумывая какое-то время. Любопытство пересилило страх. Она взяла его в руки и обнаружила, что печать оторвана. «Ещё вчера оно было целым». Катарина судорожно оглянулась по сторонам. «Но кто мог открыть его? Стефан? Агнесс? Базиль? И зачем им это? Бессмыслица». Она открыла его и не увидела там ничего. Буквально. Лист был чист. «Какой смысл опечатывать семейным гербом пустой лист? Бабуля похоже и правда спятила под конец!». Она уже оделась к завтраку, как вдруг её посетила ещё одна мысль. «Но тогда зачем кому-то вскрывать письмо? Что они искали в нём? Да. В этой семейке больше тайн, чем у самих королей».
Полдня она бесцельно бродила по дому, не в силах выкинуть из головы бабку и её секреты. Николас куда-то запропастился, остальных к счастью тоже не было видно. Отец поехал на вокзал встречать жену и сына. Даже кот умчался, задрав хвост, в неизвестном направлении. Она обошла поместье трижды, заглядывая в каждую комнату, но так и не обнаружила той картины с изображением дома из своего сна. Самым подозрительным местом оказался коридор в котором та и висела, на её месте остался потускневший от времени квадрат на обоях. «Чертовщина. Может это один из тех домов с привидениями?».
В обед прибыл отец. Она как раз спустилась в кухню, вспомнив о том, что голодна. За столом сидела приятная на вид женщина, темноволосая, кареглазая, пухлая. Она имела округлые формы, которые ей подходили, и невозможно было представить её иначе, губы у неё были полные и сочные, а белоснежная улыбка неплохо сочеталась с искривлёнными зубами. Женщина встала и протянула руку, добродушно улыбнувшись.
– Вета. А ты стало быть Катарина? Мне очень приятно.
– Мне тоже. – Скромно отвечала она, не лукавя, но где-то в глубине души всё равно скребли кошки.
Она запихнула обиженную девочку во внутренний шкаф и закрыла на ключ, игнорируя её протесты, ради отца.
– Это Ленц. Надеюсь вы подружитесь. – На лице у того появилась гримаса, означавшая, что это вряд ли возможно.
Вообще, сводный братец выглядел неприятно и создавал впечатление задиристого подростка со скверным характером. Внешне же он больше походил на мать: пухлый, кареглазый, круглолицый, темноволосый, с губками женской формы, приземистый, от отца в нём не было абсолютно ничего. «Может он не его ребёнок?», - с воодушевлением подумала она, но спешно отбросила приятные мысли. Брат был младше её лет на пять, но из за небольшого роста складывалось впечатление, что на все десять. Отец же заметно выдохнул, наблюдая как хорошо всё для него складывается. «Мужской эгоизм в действии», - она закатила глаза, естественно мысленно. Во время трапезы зазвонил телефон, и она, попросив её извинить, удалилась, радуясь тому, что звонок избавил от их общества и неуютного ощущения. На другом конце провода раздался приятный тембр Габриэля.
