О чем-то таком он и подумать не мог теперь без отвращения, так что стал малодушно искать пути отступления. Списался с дядей — гордостью семьи, главой столичного департамента — и вскоре после возвращения из путешествия отправился к нему под крыло, делать карьеру.
***
Солнце припекало все настойчивее. Посетителей принимали под веселую чечетку капели. Один из них, владелец типографии, покуда Чарли разбирал его документы, засмотрелся на «Закат на озером».
— Вы не знаете, кто художник?
Чарли пожал плечами.
— Увы, не имею представления. Я купил этот рисунок месяц назад, у какой-то девочки на Королевской площади.
Владелец типографии потер толстый сизый подбородок.
— Я хотел наладить выпуск открыток, но мне нужен подходящий художник… Хотя ладно. Не вы же будете нас сводить.
Он ушел, но по рассеянности оставил вместе с документами визитную карточку. Чарли повертел ее в руках.
Для девочки, если это ее рисунки, конечно, устроиться в типографию было бы большой удачей. Но чтобы передать ей эту визитную карточку, придется идти на Королевскую площадь, и может быть, снова видеться с любовником Эстер. В желудке появилось неприятное ощущение от одной мысли об этом.
«Разве я боюсь его?» Чарли боялся не самого Джонса, конечно, а горестных воспоминаний, которые неизбежно нахлынут. «Но я и так не смог забыть Эстер, хотя скоро три года, как ее нет. Разве имеет значение, что заставит меня в очередной раз о ней вспомнить?» Чарли долг обдумывал, что же скажет художнице, но все-таки, когда в субботу — еще к обеду время не подошло — вышел на Королевскую площадь, колени чуть ослабели. Он редко уверенно себя чувствовал, разговаривая с людьми. «Может, поэтому я и не смог полюбиться Эстер, она ведь всегда был сильной и храброй». Он предпочел не развивать эту мысль.
Джонс был на месте, но Чарли сделал вид, что не замечает его. Зато в шаге от него он разглядел знакомые веселые краски на новых рисунках: художница, видимо, еще не успела укрыть их циновкой.
Теперь он присмотрелся к ней внимательнее. Высокая, выше Эстер, тоненькая даже в теплом пальто. Круглое лицо разрумянилось, маленький носик покраснел, но ей это шло. Из-под шапочки падал на лоб темный завиток. Большие голубые глаза смотрели вперед смело, с детским любопытством и будто предвкушая что-то радостное.
Чарли подошел и поздоровался с ней. Она на секунду воззрилась на него, как на неслыханное чудо, и не сразу смогла выдавить:
— З-зд-дравствуйте.
— Извините за беспокойство, я вот что хотел спросить: вы ведь сами рисуете?
Она кивнула. Чарли протянул ей визитную карточку.
— Попробуйте позвонить по этому номеру. Там требуется художник. Только не говорите, кто вам ее дал. Понимаете, я чиновник, так что не знаю, что скажет мое начальство, если узнают…
— Я скажу, что нашла ее на улице, хорошо? — девушка пуще покраснела. — И позвонила наудачу.
— Отлично! Правда, мне очень жаль, что вам придется лгать. И еще… Вы тут стоите каждый день или только в выходные?
— В выходные.
— И сколько рисунков покупают у вас за два дня?
— Хорошо, если два, — девушка беззаботно рассмеялась.
— Тогда я куплю у вас два рисунка, и эти выходные вы проведете дома, хорошо? А простудитесь еще, и место уйдет другому.
Девушка растерялась.
— Но я стою тут каждые выходные и еще не простужалась.
— Соглашайся, Шеби, — подал голос Джонс. — Тебе дело говорят.
Девушка махнула рукой, показывая рисунки — она так и не успела их прикрыть. Чарли выбрал букет незабудок и чаепитие пушистых кошек.
— Значит, вас зовут Батшеба?
— Да. Батшеба Соул. А вы?
— Чарльз Кросс. Мисс Соул, позвоните мне, взяли ли вас, хорошо? Я вам сейчас запишу номер.
Чарли, в сущности, редко удавалось сделать что-то полезное. Ему было любопытно, получится ли на сей раз.
Глава 11
За три недели до событий главы 10
На черном небе улыбался тонкий месяц. Холли вышла из дома Ленор и прошла до перекрестка. Ночь стояла ясная, и было так тихо, словно весь огромный город уже уснул.
Лайнелл сказал, что эту ночь они проведут вместе, и Холли соврала Уиллу, что заночует у Ленор. Та прикрыла бы в случае чего. И вот было одиннадцать, и Лайнелл вот-вот должен был появиться. Но пока ничьих шагов не было слышно, только вспыхнули вдали автомобильные фары. Стали приближаться... В свете фонаря рядом с Холли притормозила великолепная желтая машина.
— Красавица, вас подвезти?
Лайнелл в лихо заломленной фуражке высунулся в окошко. Холли засмеялась и уселась рядом с ним.
— Не знала, что ты водишь.
— Вожу. Но чтобы ты себя не обманывала: это не моя машина. И я даже не занял ее у друга. Я ее угнал, — Лайнелл тронулся, быстро разгоняясь. Холли затаила дыхание, прислушиваясь к себе. Ей, конечно, было страшно понимать, что она сейчас соучастница преступления. "Но ведь я не угоняла эту машину. Да Лайнелл сейчас наверняка так бросит ее, чтобы нас не нашли". Она выдохнула и приободрилась, послав ему поцелуй.
Машина неслась вперед, темные спящие улочки вскоре сменились широкими проспектами, где, создавая видимость жизни, горела реклама. Иногда попадались гогочущие компании или припозднившиеся парочки.
Потом улицы снова замерли, лишь изредка попадались освещенные окна. Лайнелл затормозил в одном из дворов и коротко велел:
— Выходи скорее. Только ничего не забудь.
Они побежали переулками, нырнули в несколько подворотен, обогнули небольшую площадь и вбежали в двухэтажный дом довольно старой постройки. Холли принюхалась: заброшенные места — она уже знала это — пахнут по-особенному.
— Здесь никто не живет?
— Живут на втором этаже, но сейчас тут никого нет.
Их шаги гулко отдавались в коридоре, освещенным только фонарем за круглым окном. Поднявшись по лестнице. Лайнелл вытащил из кармана ключ и стал открывать.
— Проходи. Тут живет один мой приятель, охотник. Только не пугайся.
Холли нечего было бояться, покуда Лайнелл не зажег свечу. Вот тогда из мрака на нее глянула клыкастая кабанья рожа, и Холли охнула, едва успев зажать рот рукой. Лайнелл фыркнул:
— Да брось. Здесь никого, кроме нас с тобой. Хозяин квартиры на охоте, вернутся не скоро. Это мой приятель, квартирка у него колоритная, так что я давно сделал себе дубликат ключа.
Холли подмигнула своему отражению, едва различимому в мерцании свечи. Ну что ж, было немного страшно... Но почему-то чувствовалось, что Лайнелл не подвергнет ее настоящей опасности и не даст в обиду.
В квартире было холодно, и пока Лайнелл растапливал камин и жаровню, Холли бродила по комнате, рассматривая охотничьи трофеи хозяина. Вот голова волка с разинутой зубастой пастью, вот рогоносец-олень печально уставился на убийцу... Холли, приподнявшись на цыпочки, корчила им рожи. Наконец воздух стал теплее, она скинула пальто и разулась.
— Присоединяйся, — Лайнелл указал на медвежью шкуру, лежавшую у камина вместо коврика. Когда девушка подсела к нему, пододвинул ближе бутылку и два бокала — видимо, припас заранее.
Они чокнулись и выпили молча. Становилось все теплее, Лайнелл сбросил куртку и пиджак, расстегнул рубаху. Пламя камина бросало алые отсветы на его орлиное лицо, мускулистую шею, открывшуюся смуглую грудь.
— Мне можно... — Холли сглотнула. "Ну же, ведь к этому все и идет". — Мне можно дотронуться до тебя?
— Думаю, тебе это даже нужно, — Лайнелл сам притянул ее руку. Его кожа была неожиданно нежной, где-то под кончиками пальцев билось сердце.
Он прижал ее к себе, и они стали упоенно, жадно целоваться, так что Холли начала задыхаться и расстегнула воротничок.
— На тебе много лишнего, — Лайнелл стал помогать ей избавиться от одежды, целуя открывавшееся тело. Она в ответ, трепеща от возбуждения, от острейшего желания, начала расстегивать пуговицы на его рубашке, его брюках — сначала робко, потом все смелее, точно каждое ее движение пальцев бросало кому-то вызов. И вот они предстали друг перед другом нагие, чуть отстранились, чтобы лучше друг друга рассмотреть.
У Лайнелла было жилистое, сильное тело быстрого хищника. Все в нем — от широких плеч до длинных ног — казалось Холли гармоничным. Положив руки на плечи Лайнеллу, Холли осторожно поцеловала его прямо над сердцем. Он медленно стал ласкать ее губами и руками.
— Я хочу, — у Холли будто горела кровь. — Я хочу быстрей.
Его движения сразу стали яростнее, будто он отпустил на свободу сидевшего внутри зверя. Хлли кричала от болезненного счастья, катаясь по шкуре медведя. Потом Лайнелл вдруг потянул ее на себя.
— Ну-ка, детка, умеешь кататься верхом?
Холли хохотала, запрокинув голову, и будто бы неслась по огненной реке.
***
Холли не помнила, как они добрались до кровати в соседней комнате. Утром она проснулась первая и засмотрелась на Лайнелла. Даже в нем спящем не было ничего уязвимого. Разве мог быть уязвимым спящий тигр?
Но она приручила его. Она победила.
Лайнелл остался "заметать следы", а Холли не спеша отправилась домой. К утру небо заволокло тучами, сейчас шел крупный снег. В дешевой забегаловке, потягивая скверный кофе, Холли наблюдала огромными хлопьями, величаво опускавшимися на землю. На душе у нее царило небывалое умиротворение.
...Отлично выспавшийся Уилл успел, судя по запаху, нажарить гренки и яичницу. Холли, несмотря на выпитый кофе, чувствовала, что небывало голодна. Небрежно коснувшись губами его щеки, она заторопилась на кухню.
Глава 12
Август того же года
Ленор чувствовала легкое раздражение. Лето пока еще цвело во всей пышности, но холодный ветерок и глубокая чернота ночей выдавали, что подкрадывается осень. А значит — два месяца меланхолии, дурного настроения, пока яркий, как у проститутки, наряд природы наконец не сменится серой наготой.
Они с Найджелом провели две недели в Клейфорде, а до того Ленор была в сельской местности на этюдах. Теперь, после возвращения, не терпелось повидать друзей, да и мама с Виолой обещали приехать. К одиннадцати часам Ленор явилась на вокзал — встречать поезд.
Когда на перрон спустилась, аккуратно ступая, только мама, на миг похолодели пальцы. Мама выглядела довольной, мило прощалась, видимо, с соседкой по купе — очень красивой женщиной чуть старше, которую встречал такой же красавец-сын. «Если бы с Виолой что-то случилось, она ведь не болтала бы с посторонними, правильно?» И все-таки, подбежав к матери, Ленор слишком быстро схватила ее за руку.
— Что с Виолой?
— Немного простудилась. Она навестит тебя, когда поправится.
Виола болела очень часто, но ее недомогания не длились долго. И все же было не по себе, что сестра осталась одна.
Мама всю дорогу до дома оставалась непринужденно-веселой, но по каким-то мельчайшим деталям Ленор научилась отличать, когда хорошее настроение было искренним, а когда показным. И она настороженно ждала, что же должно выясниться.
Зайдя в квартиру, мама выдохнула.
— Пожалуй, я рада, что мы можем поговорить наедине. У меня новость, которая может тебе не понравиться. Виола выходит замуж за Ральфа Карпентера.
— Что?!
Ленор и не ожидала, что новость может быть настолько отвратительной. Ничего хуже с ее сестрой нельзя было сделать, чем выдать ее за неуравновешенного, самовлюбленного ревнивца. «И ведь они знают, давно знают…»
— Джордж все-таки добился своего, — констатировала мать.
— Не без твоей помощи, конечно? — Ленор не удержалась от ядовитого тона.
— Именно так. Его интересы — это и мои тоже. И предупреждая твое возражение: интересам Виолы этот брак тоже полностью соответствует.
— Что-то я не замечала у нее интереса к деньгам…
— Она еще ребенок и сама себя не понимает. Зато я про нее понимаю все. Прости, я буду откровенна. Если мы не выдадим Виолу замуж сейчас, мы не выдадим ее никогда, даже за нищего старика, не то, что за богатого мужчину в самом расцвете лет. В ней нет ничего, что привлекало бы порядочных мужчин. Таких, которые хотят семью.
— Семья сейчас — не единственный путь для женщины. Виола — умница, притом старательная. Она может поступить в университет, учиться…
— А ты будешь ее опекать? Пойми: она не готова жить без няньки. Ты сама молодая девушка и не можешь привязывать себя к ней. А без присмотра она быстро станет жертвой какого-нибудь проходимца. Такие всегда гибнут первыми.
— Как бы этот ваш Ральф не погубил ее скорее, чем любой проходимец… — проворчала Ленор, вспоминая его бешеные глаза, когда он проигрывал или ревновал.
— Перестань, в конце концов, преувеличивать. Ральф — джентльмен и ведет себя пристойно. Притом же… — тон матери стал чуть саркастичным. — Мужчина не станет ревновать женщину, которая ему не нужна.
Тут Ленор поняла, что окончательно сбита с толку.
— Если Виола ему не нужна, зачем он женится на ней?
— Потому что этот брак нужен его отцу. А самому Ральфу все равно надо остепениться.
Ленор долго ничего не могла ответить. Ей и в голову не приходило, что своевольный Ральф так же безропотно подчиняется своему отцу, как любая барышня. Как же ему удается обуздывать себя?
— Как видишь, — продолжала мать, — у молодого человека есть причины обращаться с Виолой хорошо.
— А у вас есть причины успокоить себя, — ответила Ленор, со злости стиснув манжету. — Вы спихнете замуж дочку, с которой не знаете, что делать, получите доступ к фирме Карпентеров — всем хорошо!
— Можешь считать так, — мать пожала плечами. — Закончим этот разговор.
***
Мама уехала вечерним поездом, не оставшись даже ночевать — слишком уж явно зла была Ленор после таких новостей. Она всласть, до состояния тряпочки, отбила куриное филе, искромсала все овощи, так что даже не поняла, что за салат в итоге может получиться, стала набрасывать сцену колесования — ничего не помогало. Мысли окутала кровавая пелена, в груди был дикий кураж зверя, готового броситься на добычу.
Она и сама сейчас была зверем. Ей хотелось снова, как несколько лет назад, наброситься на отца и кромсать его когтями, рвать зубами, тыкать тем самым ножом, которым она крошила салат. Хоть как-то разрушить этого идола, истукана. Пусть он почувствует такую же боль, какую чувствовала она от того, что они с матерью предали сначала ее, а потом и Виолу. Предали во имя своего непомерного эгоизма.
Ночью Ленор, которая всегда ложилась поздно, почти до рассвета не смыкала глаз. Ее тянуло в темный парк, где наверняка загулял какой-нибудь пьяница, и уж тогда… Она кусала себя, билась в постели, молилась и наконец впала в забытье — совершенно измочаленная.
Ее разбудил телефонный звонок. На другом конце провода счастливая Холли прощебетала:
— Я вернулась вчера! Можно зайти к тебе сегодня?
