Это сейчас он существует в злом, жестоком мире. Идёт без поддержки, натыкается на препятствия и хватается за разных личностей. Антонина Васильевна устроила его на работу. Марго вытащила его в десятый класс, заставив не бросать учёбу. Я вытащила из притона, и он точно туда не вернётся. Трэшу не избежать ошибок, потому что нет рядом отца и матери. В данный момент он ухватился за Тошу Ивановича, следующий взрослый выведет его на нужный уровень. Он не ведает пути, но знает, как идти. И он безумно одинок. Влюбился, возможно, не в первый раз. Но теперь держится за меня, как за спасательный круг в океане. Потому что увидел во мне то, чего не нашёл в других. То, что ему жизненно необходимо.
И в данный момент я обязана принять решение раз и навсегда. Либо уйти и не вернуться, как я и хотела закончить эти мучительные отношения. Либо не обмануть и остаться с ним навсегда.
В первом варианте будущее искрится всеми цветами радуги. Я смогу и в женихах покопаться и поступить и работать пойти.
Во втором, я навсегда с ним с его проблемами, но и с его успехами. А они обязательно будут!
И я люблю. Уже слишком глубоко, чтобы откинуть от себя Никиту.
– Мои семнадцать много стоят, Киса, – утвердил он.
– Я с тобой, – нежно улыбнулась. – Будем притираться. О переезде пока не заикаемся, надо всё обдумать. И вообще надо всё делать обдуманно.
– Согласен. Надо пожрать, – он потащил меня обратно к костру.
Любовь наша была уже сильной и жаркой. Но мы вели себя, как обычные друзья. И, по моему мнению, это было правильно, потому что ни мне, ни Трэшу не хотелось всё испортить спешкой и тупой юношеской влюблённостью. Этим мы и отличались от сверстников. Застолбили своё будущее на двоих, и теперь не отпустим. Не надо давать клятв и уже никаких пустых разговоров и выяснения отношений. Сейчас мы переходили к самой настоящей взаимности с нежностью и надёжностью.
Хорошо, что мне восемнадцать, а не тринадцать. А то бы мы с Трэшом убили друг дргуа ещё в прошлом году.
*****
Расходились мы, когда быстро начало темнеть. Трэш захватил остатки еды, а я вынуждена была бежать за Анечкой, которую тащила Бахря на поводке.
Анечка была обеспокоена, недовольно шагала быстрым шагом вперёд. Она поджимала губы и дышала через нос.
– Аня, мы с Трэшем пара.
– Я не буду больше приходить к тебе в гости? – прямо на грани истерики.
– Аня…
– Он тебе не пара, – заявила она. – Он плохой, а ты хорошая. Если твои родители узнают...
– Ты мне не подруга, если трепенёшь, – сразу поставила все точки над «и».
Я ей буллинг устрою, если она посмеет влезть в мои отношения с парнем. Но это по-детски. Я все ж таки совершеннолетняя.
– Если мы с Трэшем будем вместе, то ты всё время будешь играть в морской бой с Шишковым.
Даже в темноте было заметно, как она покраснела. Думала, я не знаю, что для неё морской бой, как отдушина.
– Вместе будем ходить на пикники, и Трэш никогда тебя не оскорбит. Обещаю, – я взяла её за руку. Хорошо бы кожа к коже, но мы были в перчатках. – Что случилось, Ань? Расскажи, пожалуйста.
– Мама не звонит, – тихо ответила она и поспешила вперёд.
А мама, мать её, хихикала рядом с нашей калиткой и зыркала на моего отчима своими страшными глазёнками. В алом пальто у адской кровавой колесницы. Ей не хватало голого хвоста, как хлыста и рогов. А Егор такой тупорылый голый грешник, купается в котле и щебечет демонице, что водичка уже тёплая, забывая о том, что его будут варить.
Анечка отдала мне поводок и без приглашения села в машину, низко опустив голову.
– Здравствуй, Катенька, – поздоровалась восставшая из ада.
– Добрый вечер, – прошептала я и прошла в калитку, нарочито толкнув Егора.
Тот решил попрощаться.
Пока я раздевалась, Бахря, от пуза наевшаяся гречи с тушёнкой и выгулянная на неделю вперёд, прошла в гостиную и завалилась на свой коврик.
Я разделась и прошла за ней. Мимо меня в прихожую пролетела Света и с грохотом закрыла стеклянную дверь. Она начала орать на Егора. Оказывается эта херня с кровавой стервой уже неделю длиться. И наш доблестный отчим прописался в отделении банка.
Я немного задержалась, потому что если он Свету ударит, я его… убью нафиг.
Но Егор руки держал за спиной, даже, когда разъярённая мамка его била. И громко сказал. Наверно, чтобы я услышала:
– Ты мне не жена. Правильно сделал, что не расписался с тобой, истеричка.
Я этого не знала. Думала, он женился. А они так живут, сожительствуют.
Зная Свету, я оправдала её по всем статьям. Для неё ненадёжная жизненная ситуация, хуже измены. Она любит деньги, любит комфорт. Когда нет стабильности, мама Света начинает чудить. Допустим, с моим замужеством.
Света была в панической атаке и, разбив стекло в двери, перепугала щенка и младенцев в комнате.
Я поспешила к сёстрам.
Света даже не заметила, как я тащу двух малышек наверх. Она переворачивала кресла, швыряла стулья, сорвала со стола скатерть.
Перепуганная Бахря кинулась следом за мной, с трудом закидывая своё розовое брюшко на ступеньки лестницы.
Теперь я знала ещё один плюс раннего брака. По крайней мере, знаешь, с кем связываешься. А мужик с «багажом» - большая тёмная бутылка.
Мои сёстры, оказавшись в новом месте, притихли. На них были одинаковые розовые комбинзончики, как у близнецов. Но они были двойняшками. Одна белокурая и кареглазая, а другая с тёмным клочком волос и голубоглазая.
Я сфоткала их и отправила Трэшу.
«Смотри, наши дети».
«Забираю, запаковывай) Как их зовут?» – тут же пришёл ответ.
«Эвелина и Элеонора»
Такие имена, по мнению Светы, должны быть у будущих жён миллиардеров.
«Эвелина Никитична и Элеонора Никитична. Осталось ещё двух парней заделать. Эмиля и Эммануэля. Вышли селфи».
Я недолго думая, выслала ему фото, где стою в белом халатике вся красная.
«Киса! Хочу тебя!»
«Хоти».
«Погоди! Где мой подарок?»
В этом весь Трэш. Не увидел у меня на шее подаренного котёнка.
Вот, как тут не влюбиться! Когда к тебе с особым вниманием относятся!
«Это старое фото. Сейчас с сёстрами занята».
Надо уяснить, что ему лучше не врать.
Телефон гремел сообщениями. Но я прилегла рядом с малышками. Наверно, вот таким, как моя Света, достаются такие младенцы. Конечно, плачут, но не всегда. А у Светы ещё язык поворачивается, орать, что сдаст их в приют.
Они уснули, как только я дала им соски. И Бахря на полу спала.
Полная комната детей и все спят!
Света успокоилась. Выпила там чего-то. Слышны были звуки уборки, и Егор вставлял стекло в дверь. Бури улеглись, жизнь пошла своим чередом.
Когда я сидела за столом и делала уроки, маман соизволила прийти. Она выглядела побитой собачкой. Измотанной и несчастной. Села на край кровати, упёршись взглядом в спящего щенка.
– Слышала? – спросила она.
– Ну, и?
– Вылетим с тобой на улицу, если он захочет.
– Дети на него записаны?
– Да.
– Значит, имеют долю в этом доме. Или не так?
Она кивнула:
– Пусть у тебя поспят.
Я надела наушники со спокойной музыкой, потому что снизу доносились звуки взрослого примирения. Села за стол так, чтобы видеть младенцев.
За окном над густым черным лесом раскинулось красивое небо, усыпанное яркими звёздочками. Луны не было видно из моего окна, но её холодное присутствие выражалось в красках. Глубокий чёрно-фиолетовый оттенок имело небо. Завораживающе и красиво.
Перед смертью, папа мне рассказывал, что человек умирает только телом, все мысли, чувства и переживания остаются и перемещаются в другое измерение под названием «там, на небе». И я часто смотрела на небо и разговаривала с отцом.
Я уже взрослая, но чувство, что папа смотрит на меня, следит и переживает, не исчезло.
– Папа, я влюбилась, – сказала я очень тихо. – Он самый лучший. Я пытаюсь представить себя с кем-то другим и не могу. Зато, я вижу его в будущем. Пожалуйста, если ты слышишь, помоги ему.
Я сфоткала всю домашку и выслала Трэшу.
«Списывай, пусть у тебя будут пятёрки завтра».
«Моя, Киса! Сижу и думаю у кого списать. Спасибо. Целую».
«Трэш, а мы с тобой ни разу не целовались», – отправила я сообщение.
«Сбегай ко мне, всё исправим, Киска».
На этой сладкой нотке можно было бы закончить этот день, но не получилось…
Света прибежала.
– Кать, выйди. Там мужчина к тебе пришёл.
Она запахивала халат, подбежала к девочкам и аккуратно их взяла на руки.
Деловая Бахря стояла у лестницы и рычала вниз. Чужой в доме.
Не думала, что он придёт так быстро.
Ещё вчера в нашей прихожей красовался Макс Котов, теперь его старшая копия.
Это был хмурый кареглазый мужчина, лет сорока. Красиво и богато одетый. На тёмно-зелёной куртке пушистый мех. Штаны с множеством карманов и высокие ботинки. В руках он держал ключи от машины. Перебирал их пальцами, что указывало на беспокойство.
Егор вывалил в прихожую, поздоровался за руку со своим директором.
– Я могу с Катей поговорить наедине? – сухим, спокойным голосом спросил он.
– Да, – ответила я за отчима.
Егору ничего не оставалось, как оставить нас двоих. Уже пожалел, что оперативно вставил в дверь стекло.
Мне было интересно, что может сказать отец насильника потерпевшей девушке.
Я смотрела на него пристально, возможно, поэтому он немного смутился.
– Катя, – начал он, сделал паузу. Решился заглянуть мне в глаза. А они у него темнее, чем у сына. Похоже, дядя понял, почему тупица Макс запал на меня. Тут главное, харизма. И беспредельное обаяние. – Я пришёл попросить тебя забрать заявление.
– Я заберу, – я уже устала ждать, когда он что-то скажет. – И вот это.
Поковырялась в кармане джинсов и вытащила на свет золотую цепочку с кулоном:
– Мне не надо.
Пренебрежительно кинула дядьке украшение.
– Конфеты я съела, забирать будете? Пионы Егор выкинул, они в мусорном бачке.
Он удивлённо посмотрел на меня.
– На выходных съезжу в город и заберу заявление в участке, где подавала.
– Я могу что-то для тебя сделать? – тихо спросил он.
Он ждал, что я заломлю цену. Приехал расплачиваться за грешки сынка. Привык уже. И знал местных жительниц.
– Да, – кивнула я. – Он боится их. Там были мужчины, которых Макс просил оставить меня в покое, но они ему угрожали. Они старше на десять или пятнадцать лет. Помогите Максиму, пожалуйста.
Так ведь Тоха Иванович просил сказать? Я молодец! Где моя пятёрка и пирожок с полки…
Котов смотрел на меня таким тяжёлым, убийственным взглядом, что я вынуждена была сделать шаг назад.
Лицо мужчины ожесточилось, натянулась какая-то морщинистая маска. Заиграли мышцы, я вроде, как слышала скрежет зубов.
Я не поняла, где нахамила так, что мне это не сошло с рук.
– Ты их запомнила? – шипящим хрипом спросил он.
Я отрицательно помотала головой.
Всё-таки я много не знаю. Допустим, как отцы любят своих детей.
Макс вляпался в нехорошую компанию, и скрыл её от отца. Одно дело с ровесниками якшаться, другое со взрослыми, которые и подставят и такому научат, чего знать нам даже в восемнадцать лучше не стоит.
Прав был Тоха Иванович, ох, как прав, что необходимо папу в курс дела поставить.
Котов закрыл глаза и тяжело вздохнул. Он расстегнул молнию своей куртки. Показался на свет белоснежный свитер.
Мужчина извлёк из внутреннего кармана визитку.
– Спасибо тебя, Катя, – он протянул её мне. – Если что-то нужно, я всегда готов буду тебе помочь. До свидания.
– До свидания, – потерянно прошептала я, сразу убрав визитку в карман джинсов.
Он ушёл. Остался в прихожей запах дорогого мужского парфюма, с едва заметными тонкими нотками лесопильного комбината.
– Вух, – выдохнула я, когда вошла в гостиную.
Нет, я ещё не готова общаться вот с такими представителями крупного бизнеса. Хотя и видала их в детстве, всё же они слишком сильны и угнетающе действуют на неокрепшую психику одиннадцатиклассниц.
На диване сидели Егор и Света. По их вникающим взглядам, я поняла, что Егор уже всё всем рассказал. Затаив дыхание сидели и ждали от меня новостей.
Я бдительно молчала, они во все уши слушали моё дыхание и ждали отчёта.
– Только не говори мне, что ты деньги не взяла, – сквозь зубы процедила Света.
Офигеть!!! У меня даже мысли не было. А они уже карманы оттопырили.
Я стояла напротив них, и не верила, что такое возможно. Неужели они действительно этим живут?
Огорошенно слушала Светкин монолог.
– Маленькая зажравшаяся дрянь. Ты рождена была в роскоши и представления не имеешь, что за всё в этой жизни нужно платить. Если какой-то выродок тебя тронул, а ты смогла его приструнить, пусть платит. Такие вещи, Катя, не прощаются. Когда мужчина богат, он начинает себе слишком много позволять. И за свои ошибки такие мужики платят наличными. И нет ничего постыдного, брать их. Но ты ведь не такая. Ты упрямая, заносчивая, вся в своего уродливого папашу. Я видела, ты даже золотую цепочку с кулоном отдала. Конечно, я же обещала не покушаться на банковскую ячейку, в которой что-то лежит от Коли. Вот ты и раскидываешься направо и налево. А то, что живёшь за чужой счёт, то, что я тебя кормила и поила…
– На подарки Николая, – закончила я, чувствуя, как наваливается звериная злоба, лютая ненависть к этим людям. – А ведь ты никогда не работала.
– Я свою юность твоему папаше отдала, он мне по гроб жизни должен…
– В моём лице?! – взорвалась я. – Стерва!!! Ты мне своей жаждой наживы, всю психику переломала!!!
– Не смей с матерью так разговаривать! – влез Егор. – Она хлебнула горя с твоим бандюгой папашей!
– А ты вообще заткнись! Не смей трогать моего отца!
Егор вскочил с дивана и быстрым шагом направился ко мне.
Он был моим врагом, посмевшим оскорбить отца. Я с воплями кинулась на него и стала царапать ненавистное лицо. Он ударил меня, а я зубами закусила его ухо. Он пытался скинуть меня с себя, но я, как кошка вцепилась в обидчика и не чувства боли, до шума в ушах, билась до крови.
До своей крови тоже. Потому что Егор меня хорошенько припечатал.
– Егор!!!
– Пошла…, – вслед мне летела отборная матерщина, призывающая немедленно покинуть его дом.
Я влетела к себе на чердак и стала в спешке собирать вещи. Это не заняло много времени, потому что я была готова в любой момент свалить. Я не задумывалась, как буду выживать, чем жить и на что покупать продукты. Потому что бывают моменты, когда нужно бежать.
В сумку я скидала все учебники и тетради. В рюкзак для ноута поместились мои личные принадлежности. В другом рюкзаке уже лежали вещи, я добавила ещё кое-что.
Спустилась вниз.
Егор сидел весь исцарапанный на диване и держался за сердце.
– Посмотри, до чего ты довела человека! Отдай мою карту!
Я поковырялась в сумке, шмыгая носом, из которого лилась струйка крови и швырнула Свете банковскую карту. На ней денег не было. Я не дура, чтобы скапливать НЗ на чужой карте.
Она кричала мне что-то в след, но мне было безразлично. Куртка, шапка, перчатки. Простите меня мои сестрёнки, прости Бахря. Если бы я знала, куда иду, я бы взяла вас всех с собой. Потому что в этом месте живёт корысть и злоба.
На улице было холодно. Двор освещал только свет окна. А небо затянуло тучами, спрятав от меня чудесные звёзды.
– Ты не Тугарина дочь!!! Я тебя нагуляла!!! Даже не знаю от кого! А Коля поверил!
Это топор в спину. Полились слёзы, я с психу ударила калиткой со всей силы. Так, что по забору пошла дрожь.
Да, конечно, не его дочь! Размечталась. Мне было три года, это раннее воспоминание.
И в данный момент я обязана принять решение раз и навсегда. Либо уйти и не вернуться, как я и хотела закончить эти мучительные отношения. Либо не обмануть и остаться с ним навсегда.
В первом варианте будущее искрится всеми цветами радуги. Я смогу и в женихах покопаться и поступить и работать пойти.
Во втором, я навсегда с ним с его проблемами, но и с его успехами. А они обязательно будут!
И я люблю. Уже слишком глубоко, чтобы откинуть от себя Никиту.
– Мои семнадцать много стоят, Киса, – утвердил он.
– Я с тобой, – нежно улыбнулась. – Будем притираться. О переезде пока не заикаемся, надо всё обдумать. И вообще надо всё делать обдуманно.
– Согласен. Надо пожрать, – он потащил меня обратно к костру.
Любовь наша была уже сильной и жаркой. Но мы вели себя, как обычные друзья. И, по моему мнению, это было правильно, потому что ни мне, ни Трэшу не хотелось всё испортить спешкой и тупой юношеской влюблённостью. Этим мы и отличались от сверстников. Застолбили своё будущее на двоих, и теперь не отпустим. Не надо давать клятв и уже никаких пустых разговоров и выяснения отношений. Сейчас мы переходили к самой настоящей взаимности с нежностью и надёжностью.
Хорошо, что мне восемнадцать, а не тринадцать. А то бы мы с Трэшом убили друг дргуа ещё в прошлом году.
*****
Расходились мы, когда быстро начало темнеть. Трэш захватил остатки еды, а я вынуждена была бежать за Анечкой, которую тащила Бахря на поводке.
Анечка была обеспокоена, недовольно шагала быстрым шагом вперёд. Она поджимала губы и дышала через нос.
– Аня, мы с Трэшем пара.
– Я не буду больше приходить к тебе в гости? – прямо на грани истерики.
– Аня…
– Он тебе не пара, – заявила она. – Он плохой, а ты хорошая. Если твои родители узнают...
– Ты мне не подруга, если трепенёшь, – сразу поставила все точки над «и».
Я ей буллинг устрою, если она посмеет влезть в мои отношения с парнем. Но это по-детски. Я все ж таки совершеннолетняя.
– Если мы с Трэшем будем вместе, то ты всё время будешь играть в морской бой с Шишковым.
Даже в темноте было заметно, как она покраснела. Думала, я не знаю, что для неё морской бой, как отдушина.
– Вместе будем ходить на пикники, и Трэш никогда тебя не оскорбит. Обещаю, – я взяла её за руку. Хорошо бы кожа к коже, но мы были в перчатках. – Что случилось, Ань? Расскажи, пожалуйста.
– Мама не звонит, – тихо ответила она и поспешила вперёд.
А мама, мать её, хихикала рядом с нашей калиткой и зыркала на моего отчима своими страшными глазёнками. В алом пальто у адской кровавой колесницы. Ей не хватало голого хвоста, как хлыста и рогов. А Егор такой тупорылый голый грешник, купается в котле и щебечет демонице, что водичка уже тёплая, забывая о том, что его будут варить.
Анечка отдала мне поводок и без приглашения села в машину, низко опустив голову.
– Здравствуй, Катенька, – поздоровалась восставшая из ада.
– Добрый вечер, – прошептала я и прошла в калитку, нарочито толкнув Егора.
Тот решил попрощаться.
Пока я раздевалась, Бахря, от пуза наевшаяся гречи с тушёнкой и выгулянная на неделю вперёд, прошла в гостиную и завалилась на свой коврик.
Я разделась и прошла за ней. Мимо меня в прихожую пролетела Света и с грохотом закрыла стеклянную дверь. Она начала орать на Егора. Оказывается эта херня с кровавой стервой уже неделю длиться. И наш доблестный отчим прописался в отделении банка.
Я немного задержалась, потому что если он Свету ударит, я его… убью нафиг.
Но Егор руки держал за спиной, даже, когда разъярённая мамка его била. И громко сказал. Наверно, чтобы я услышала:
– Ты мне не жена. Правильно сделал, что не расписался с тобой, истеричка.
Я этого не знала. Думала, он женился. А они так живут, сожительствуют.
Зная Свету, я оправдала её по всем статьям. Для неё ненадёжная жизненная ситуация, хуже измены. Она любит деньги, любит комфорт. Когда нет стабильности, мама Света начинает чудить. Допустим, с моим замужеством.
Света была в панической атаке и, разбив стекло в двери, перепугала щенка и младенцев в комнате.
Я поспешила к сёстрам.
Света даже не заметила, как я тащу двух малышек наверх. Она переворачивала кресла, швыряла стулья, сорвала со стола скатерть.
Перепуганная Бахря кинулась следом за мной, с трудом закидывая своё розовое брюшко на ступеньки лестницы.
Теперь я знала ещё один плюс раннего брака. По крайней мере, знаешь, с кем связываешься. А мужик с «багажом» - большая тёмная бутылка.
Мои сёстры, оказавшись в новом месте, притихли. На них были одинаковые розовые комбинзончики, как у близнецов. Но они были двойняшками. Одна белокурая и кареглазая, а другая с тёмным клочком волос и голубоглазая.
Я сфоткала их и отправила Трэшу.
«Смотри, наши дети».
«Забираю, запаковывай) Как их зовут?» – тут же пришёл ответ.
«Эвелина и Элеонора»
Такие имена, по мнению Светы, должны быть у будущих жён миллиардеров.
«Эвелина Никитична и Элеонора Никитична. Осталось ещё двух парней заделать. Эмиля и Эммануэля. Вышли селфи».
Я недолго думая, выслала ему фото, где стою в белом халатике вся красная.
«Киса! Хочу тебя!»
«Хоти».
«Погоди! Где мой подарок?»
В этом весь Трэш. Не увидел у меня на шее подаренного котёнка.
Вот, как тут не влюбиться! Когда к тебе с особым вниманием относятся!
«Это старое фото. Сейчас с сёстрами занята».
Надо уяснить, что ему лучше не врать.
Телефон гремел сообщениями. Но я прилегла рядом с малышками. Наверно, вот таким, как моя Света, достаются такие младенцы. Конечно, плачут, но не всегда. А у Светы ещё язык поворачивается, орать, что сдаст их в приют.
Они уснули, как только я дала им соски. И Бахря на полу спала.
Полная комната детей и все спят!
Света успокоилась. Выпила там чего-то. Слышны были звуки уборки, и Егор вставлял стекло в дверь. Бури улеглись, жизнь пошла своим чередом.
Когда я сидела за столом и делала уроки, маман соизволила прийти. Она выглядела побитой собачкой. Измотанной и несчастной. Села на край кровати, упёршись взглядом в спящего щенка.
– Слышала? – спросила она.
– Ну, и?
– Вылетим с тобой на улицу, если он захочет.
– Дети на него записаны?
– Да.
– Значит, имеют долю в этом доме. Или не так?
Она кивнула:
– Пусть у тебя поспят.
Я надела наушники со спокойной музыкой, потому что снизу доносились звуки взрослого примирения. Села за стол так, чтобы видеть младенцев.
За окном над густым черным лесом раскинулось красивое небо, усыпанное яркими звёздочками. Луны не было видно из моего окна, но её холодное присутствие выражалось в красках. Глубокий чёрно-фиолетовый оттенок имело небо. Завораживающе и красиво.
Перед смертью, папа мне рассказывал, что человек умирает только телом, все мысли, чувства и переживания остаются и перемещаются в другое измерение под названием «там, на небе». И я часто смотрела на небо и разговаривала с отцом.
Я уже взрослая, но чувство, что папа смотрит на меня, следит и переживает, не исчезло.
– Папа, я влюбилась, – сказала я очень тихо. – Он самый лучший. Я пытаюсь представить себя с кем-то другим и не могу. Зато, я вижу его в будущем. Пожалуйста, если ты слышишь, помоги ему.
Я сфоткала всю домашку и выслала Трэшу.
«Списывай, пусть у тебя будут пятёрки завтра».
«Моя, Киса! Сижу и думаю у кого списать. Спасибо. Целую».
«Трэш, а мы с тобой ни разу не целовались», – отправила я сообщение.
«Сбегай ко мне, всё исправим, Киска».
На этой сладкой нотке можно было бы закончить этот день, но не получилось…
Света прибежала.
– Кать, выйди. Там мужчина к тебе пришёл.
Она запахивала халат, подбежала к девочкам и аккуратно их взяла на руки.
Деловая Бахря стояла у лестницы и рычала вниз. Чужой в доме.
Не думала, что он придёт так быстро.
Ещё вчера в нашей прихожей красовался Макс Котов, теперь его старшая копия.
Это был хмурый кареглазый мужчина, лет сорока. Красиво и богато одетый. На тёмно-зелёной куртке пушистый мех. Штаны с множеством карманов и высокие ботинки. В руках он держал ключи от машины. Перебирал их пальцами, что указывало на беспокойство.
Егор вывалил в прихожую, поздоровался за руку со своим директором.
– Я могу с Катей поговорить наедине? – сухим, спокойным голосом спросил он.
– Да, – ответила я за отчима.
Егору ничего не оставалось, как оставить нас двоих. Уже пожалел, что оперативно вставил в дверь стекло.
Мне было интересно, что может сказать отец насильника потерпевшей девушке.
Я смотрела на него пристально, возможно, поэтому он немного смутился.
– Катя, – начал он, сделал паузу. Решился заглянуть мне в глаза. А они у него темнее, чем у сына. Похоже, дядя понял, почему тупица Макс запал на меня. Тут главное, харизма. И беспредельное обаяние. – Я пришёл попросить тебя забрать заявление.
– Я заберу, – я уже устала ждать, когда он что-то скажет. – И вот это.
Поковырялась в кармане джинсов и вытащила на свет золотую цепочку с кулоном:
– Мне не надо.
Пренебрежительно кинула дядьке украшение.
– Конфеты я съела, забирать будете? Пионы Егор выкинул, они в мусорном бачке.
Он удивлённо посмотрел на меня.
– На выходных съезжу в город и заберу заявление в участке, где подавала.
– Я могу что-то для тебя сделать? – тихо спросил он.
Он ждал, что я заломлю цену. Приехал расплачиваться за грешки сынка. Привык уже. И знал местных жительниц.
– Да, – кивнула я. – Он боится их. Там были мужчины, которых Макс просил оставить меня в покое, но они ему угрожали. Они старше на десять или пятнадцать лет. Помогите Максиму, пожалуйста.
Так ведь Тоха Иванович просил сказать? Я молодец! Где моя пятёрка и пирожок с полки…
Котов смотрел на меня таким тяжёлым, убийственным взглядом, что я вынуждена была сделать шаг назад.
Лицо мужчины ожесточилось, натянулась какая-то морщинистая маска. Заиграли мышцы, я вроде, как слышала скрежет зубов.
Я не поняла, где нахамила так, что мне это не сошло с рук.
– Ты их запомнила? – шипящим хрипом спросил он.
Я отрицательно помотала головой.
Всё-таки я много не знаю. Допустим, как отцы любят своих детей.
Макс вляпался в нехорошую компанию, и скрыл её от отца. Одно дело с ровесниками якшаться, другое со взрослыми, которые и подставят и такому научат, чего знать нам даже в восемнадцать лучше не стоит.
Прав был Тоха Иванович, ох, как прав, что необходимо папу в курс дела поставить.
Котов закрыл глаза и тяжело вздохнул. Он расстегнул молнию своей куртки. Показался на свет белоснежный свитер.
Мужчина извлёк из внутреннего кармана визитку.
– Спасибо тебя, Катя, – он протянул её мне. – Если что-то нужно, я всегда готов буду тебе помочь. До свидания.
– До свидания, – потерянно прошептала я, сразу убрав визитку в карман джинсов.
Он ушёл. Остался в прихожей запах дорогого мужского парфюма, с едва заметными тонкими нотками лесопильного комбината.
– Вух, – выдохнула я, когда вошла в гостиную.
Нет, я ещё не готова общаться вот с такими представителями крупного бизнеса. Хотя и видала их в детстве, всё же они слишком сильны и угнетающе действуют на неокрепшую психику одиннадцатиклассниц.
На диване сидели Егор и Света. По их вникающим взглядам, я поняла, что Егор уже всё всем рассказал. Затаив дыхание сидели и ждали от меня новостей.
Я бдительно молчала, они во все уши слушали моё дыхание и ждали отчёта.
– Только не говори мне, что ты деньги не взяла, – сквозь зубы процедила Света.
Офигеть!!! У меня даже мысли не было. А они уже карманы оттопырили.
Я стояла напротив них, и не верила, что такое возможно. Неужели они действительно этим живут?
Огорошенно слушала Светкин монолог.
– Маленькая зажравшаяся дрянь. Ты рождена была в роскоши и представления не имеешь, что за всё в этой жизни нужно платить. Если какой-то выродок тебя тронул, а ты смогла его приструнить, пусть платит. Такие вещи, Катя, не прощаются. Когда мужчина богат, он начинает себе слишком много позволять. И за свои ошибки такие мужики платят наличными. И нет ничего постыдного, брать их. Но ты ведь не такая. Ты упрямая, заносчивая, вся в своего уродливого папашу. Я видела, ты даже золотую цепочку с кулоном отдала. Конечно, я же обещала не покушаться на банковскую ячейку, в которой что-то лежит от Коли. Вот ты и раскидываешься направо и налево. А то, что живёшь за чужой счёт, то, что я тебя кормила и поила…
– На подарки Николая, – закончила я, чувствуя, как наваливается звериная злоба, лютая ненависть к этим людям. – А ведь ты никогда не работала.
– Я свою юность твоему папаше отдала, он мне по гроб жизни должен…
– В моём лице?! – взорвалась я. – Стерва!!! Ты мне своей жаждой наживы, всю психику переломала!!!
– Не смей с матерью так разговаривать! – влез Егор. – Она хлебнула горя с твоим бандюгой папашей!
– А ты вообще заткнись! Не смей трогать моего отца!
Егор вскочил с дивана и быстрым шагом направился ко мне.
Он был моим врагом, посмевшим оскорбить отца. Я с воплями кинулась на него и стала царапать ненавистное лицо. Он ударил меня, а я зубами закусила его ухо. Он пытался скинуть меня с себя, но я, как кошка вцепилась в обидчика и не чувства боли, до шума в ушах, билась до крови.
До своей крови тоже. Потому что Егор меня хорошенько припечатал.
– Егор!!!
– Пошла…, – вслед мне летела отборная матерщина, призывающая немедленно покинуть его дом.
Я влетела к себе на чердак и стала в спешке собирать вещи. Это не заняло много времени, потому что я была готова в любой момент свалить. Я не задумывалась, как буду выживать, чем жить и на что покупать продукты. Потому что бывают моменты, когда нужно бежать.
В сумку я скидала все учебники и тетради. В рюкзак для ноута поместились мои личные принадлежности. В другом рюкзаке уже лежали вещи, я добавила ещё кое-что.
Спустилась вниз.
Егор сидел весь исцарапанный на диване и держался за сердце.
– Посмотри, до чего ты довела человека! Отдай мою карту!
Я поковырялась в сумке, шмыгая носом, из которого лилась струйка крови и швырнула Свете банковскую карту. На ней денег не было. Я не дура, чтобы скапливать НЗ на чужой карте.
Она кричала мне что-то в след, но мне было безразлично. Куртка, шапка, перчатки. Простите меня мои сестрёнки, прости Бахря. Если бы я знала, куда иду, я бы взяла вас всех с собой. Потому что в этом месте живёт корысть и злоба.
На улице было холодно. Двор освещал только свет окна. А небо затянуло тучами, спрятав от меня чудесные звёзды.
– Ты не Тугарина дочь!!! Я тебя нагуляла!!! Даже не знаю от кого! А Коля поверил!
Это топор в спину. Полились слёзы, я с психу ударила калиткой со всей силы. Так, что по забору пошла дрожь.
Да, конечно, не его дочь! Размечталась. Мне было три года, это раннее воспоминание.
