1
– Яна, ты можешь думать хоть о чем-то кроме своих книг? – молодой парень с россыпью веснушек на лице попытался закрыть ноутбук девушки. – Мы же отдыхать приехали.
– Прости, Паш, я сейчас. Только главу закончу, – миниатюрная шатенка даже не подняла глаз от экрана.
– Ты ее только начала, – фыркнул он. – Такое ощущение, что я для тебя ничего не значу. Куда бы мы с тобой ни пошли, ты постоянно что-то пишешь.
Карие глаза оторвались, наконец, от текста, и пристально посмотрели на парня. Зеленоглазый, волосы с рыжим отливом, хорошо сложен. Девушка вздохнула. Пусть Пашка и не был красавцем из телевизора, но привлекал внимание женщин. Вот только все это было не ее. Сколько их появлялось в ее жизни, проводили рядом два-три месяца, а потом Яна встречала их в компании однокурсниц или подруг. Пашка задержался дольше остальных, но и он не железный.
– Прости, Паш, – тихо повторила она, вновь глядя в экран. Текст перед глазами расплывался.
Перед мысленным взором стоял высокий лейтенант в военной форме. Несмотря на шрам, пересекавший лицо, он был для нее самым красивым мужчиной. Увы, теперь уже чужим. И уже поздно разбираться – кто виноват в произошедшем. Она ли, молодая девушка, оказавшаяся в большом городе, подруга ли, сумевшая вовремя воспользоваться ситуацией. До сих пор в глубине стола хранилось его единственное письмо: фотографии, на которых она целует своего однокурсника и короткая записка, ставящая точку в их отношениях. Его и второе письмо – от бывшей подруги, в которой та сообщает, что они с Денисом поженились и ждут ребенка.
Месяц назад вышла ее «Исповедь писателя», автобиография, в которой она ответила на все вопросы, которые когда-либо задавали ей. Она была уверена – Денис никогда не увидит этой книги. Даже если она появится в их военном городке, Виола постарается, чтобы она не попалась ему на глаза. Впрочем, какая теперь разница. Он никогда не бросит семью. Да она и сама никогда не посмеет приблизиться к ним.
Одинокая слезинка скатилась по щеке.
– Когда же ты отпустишь меня, – чуть слышно прошептала девушка. – Отпусти меня, Денис.
Посадив на поезд шикарную блондинку, и разместив в вагоне ее вещи, он вернулся на платформу и закурил. Поезд тронулся, и он позволил себе вздох облегчения. Впереди ждали две недели отдыха.
– Что, жену провожаешь, – ехидно усмехнулся дедок в старом картузе, и вздрогнул, когда мужчина повернулся к нему лицом. Через лоб, переносицу и правую щеку офицера проходил глубокий шрам.
– Почти, – ответил он, ничуть не покривив душой. Вот уже четыре года как они сошлись с Виолой, и последние полтора он только и слышал, что не плохо бы узаконить их отношения. Пока дальше разговоров не шло.
Вокзальные часы показывали полдень. Ребята, подвозившие их с Виолой на вокзал, обещали забрать его в два. Идти пешком по жаре не хотелось. Старое здание вокзала хранило прохладу. В центре разместился небольшой магазинчик с товарами в дорогу, выбор товаров в котором был весьма ограничен. В углу притулился киоск с газетами и книгами.
Денис медленно прошелся до киоска. Вряд ли он найдет там что-то новое. Обычно книги обитатели военного городка заказывали по Интернету, а потом забирали на почте поселка. Он лениво пробегал глазами по полкам со старыми номерами журналов и позапрошлогодними книгами, когда внимание его привлекла белая обложка с портретом девушки. В таких знакомых карих глазах застыла печаль. Задумчивое лицо, которое он так любил целовать когда-то, оттеняли русые пряди. Легкий макияж лишь подчеркивал молодость. Под портретом крупными буквами шло: «Озерова Яна. Исповедь писателя».
Недолго думая, Денис выложил требуемые три сотни за книгу и устроился на вокзальной скамье. Яна… Как давно все это было. Он вспомнил внимательный взгляд юной девушки, когда он только появился в городке. В них не было ни страха, ни отвращения – только удивление. Сколько ей тогда было? Кажется, лет пятнадцать. Она единственная разговаривала с ним, не отводя глаз, не рассматривая из-под ресниц, думая, что он не замечает ее взгляда. И ее не пугал глубокий рубец, украшавший лицо мужчины. Вспомнил ее тоненькую фигурку, которая изгибалась в его объятиях. Тогда ей только исполнилось восемнадцать, а осенью она должна была уезжать в Петербург учиться. Вспомнил вкус ее поцелуев, тихий шепот, нежные пальцы.
Яна Озерова. Исповедь писателя. Глянцевые страницы книги, и слова, словно она рядом и тихо рассказывает ему о прошедших годах.
Двенадцать лет назад.
– Мам, я не хочу уезжать, – в сотый раз произнесла девочка двенадцати лет. – Там же делать нечего. Ни телевизора, ни радио. И сходить некуда и не с кем.
– Яна, мы уже не один раз говорили. Бабушке с дедушкой с трудом хватает денег, чтобы сводить концы с концами. Они не могут еще и нас кормить. А так мы сдадим квартиру, они буду высылать нам часть денег, а что-то оставлять себе на еду и лекарства, - женщина домыла посуду и выключила воду.
Решение уехать к мужу в военный городок практически на краю света далось не легко. С одной стороны, для дочери было бы лучше остаться в городе, чтобы нормально окончить школу и поступить в институт. С другой стороны, жить им было не на что. На работе уже несколько месяцев задерживали зарплату, муж сам перебивался пайком, и помочь жене с дочерью ничем не мог. Просить деньги у свекрови было стыдно. Их пенсии едва хватало самим, пусть даже она была ветераном труда, а муж участником войны. И при этом они умудрялись выкраивать из той скудной суммы что-то для них с Яной. А ведь близился новый учебный год, дочери надо было покупать тетради, какие-то учебники, да и из старой одежды, в которой она ходила в школу, девочка выросла. А ведь Яна уже не маленькая, ей тоже хочется новый пенал, какие только стали появляться в магазинах, красивый рюкзак вместо старого потрепанного портфеля, модные джинсы, как у девочек в классе. Пару раз речь заходила о магнитофоне, но тогда Нина Андреевна плавно переводила разговор на другую тему. Да и сама она еще не старуха, чтобы годами носить одни и те же платья. И от новой косметики женщина бы не отказалась.
Муж предложил единственный разумный вариант – сдать квартиру и уехать к нему. Военный городок не мог похвастаться близостью к цивилизации, но там у него была отдельная квартира, а то, что до ближайшего поселка два часа на машине по проселку – не самое страшное. Нину больше волновало, что дети возраста Яны могли спокойно покупать сигареты и алкоголь, многие бросали школу, по улицам слонялись непонятные компании, слушавшие жуткую музыку. Виктор писал, что некоторые офицеры уже перевезли оставшихся без работы жен, так что недостатка женского общества у них не было. Насчет Яны он так же узнал в поселке – дочь могла посещать школу раз или два в месяц, а остальное время заниматься дома.
Нина долго не думала. Все сколь-нибудь ценные вещи перевезли к свекрови, нашли относительно приличных жильцов, оформили необходимые документы, и уже в августе девяносто третьего года полковник Озеров встречал жену и дочь на пыльно вокзале поселка. Два часа на тряском грузовике по растрескавшейся от жары дороге, и они въезжали в расположение гарнизона, командиром которого он являлся.
К новому году обжились. Виктор Семенович Озеров был царем и богом гарнизона. Надо отдать должное – справедливым царем и богом. Потомственный военный прекрасно понимал, что мальчишкам, оторванным от семьи, и без того приходилось тяжело, чтобы чрезмерно прессовать их. Своей задачей он видел не просто вбить в головы молодых парней какие-то действия, а объяснить, зачем все это нужно. Пусть в дальнейшей жизни им больше не придется носить форму, ходить строем или преодолевать полосу препятствий, в случае необходимости они будут знать, что и как делать. Занятия стрельбы позволят выбить в тире призовую игрушку любимой девушке или детям, а основы рукопашного боя – постоять за себя в случае необходимости.
Нина Андреевна Озерова превратилась в мать полка, как ее шутливо называли все, в том числе и муж. Именно к ней шли новобранцы, когда особенно тяжело становилось вдали от дома и семьи. Некогда доцент на кафедре психологии, она легко находила общий язык с разными людьми, могла помочь советом, а иногда и делом. С ее появлением оживилась жизнь гарнизона. Редкий праздник обходился без ее присутствия. И даже выходные она умудрялась превратить в маленький праздник.
Первое время Яне было тяжело. Вдали от привычного окружения, без телевизора, телефона и других благ цивилизации, в маленьком городке, где все про всех знают, не было никаких развлечений. Летом жара, зимой холод, весной и осенью непролазная грязь. Изредка удавалось выбираться в город, но и там особо делать было нечего. Училась Яна в городке экстерном – родители и слышать не хотели о том, что бы оставить дочь без присмотра. Близких друзей у нее не было. Разве что приезжавшая на каникулы майорская дочь Виола – эффектная блондинка на три года старше. Хотя, назвать их отношения дружбой было сложно. Жившая у бабушки Виола покровительственно относилась к юной «провинциалке», не знавшей жизни, и в то же время отчаянно завидовала. Кто бы знал, чем закончится эта дружба.
Десять лет назад.
– Макс, где эти чертовы вертушки? Свяжись еще раз.
Группа залегла в небольшой роще, прикрываясь изрядно посеченными осколками кустами. Второй день они пытались пробиться к аулу, где удерживали пленных. Но то ли их увидели, то ли в штабе кто-то тихонько постукивал, но тихо пройти не удалось. Примерно на полпути отряду пришлось вступить в бой. Попытка отхода ни к чему не привела – их окружили. Последней надеждой было дождаться вертолет.
– Затихли, сволочи, – младший лейтенант приподнялся на локтях, пытаясь в бинокль разглядеть позицию противника.
Свист в воздухе и крик капитана:
– Кузнец, ложись.
Поздно. Снаряд разорвался неподалеку. Горячий осколок глубоко, до кости, распорол лицо молодого, меньше года как из училища, лейтенанта, лишь чудом не повредив глаз.
– Кузнец! Ден! Макс, где чертова вертушка?
– Будут через двадцать минут.
– Держись, кузнец, слышишь.
– Не дождетесь, – чуть слышно прохрипел он. - Еще на свадьбе моей отплясывать будете.
Капитан скривился в гримасе, лишь отдаленно напоминавшей усмешку. За время, проведенное сначала в Афгане, а теперь и в Чечне он повидал всякие ранения, и мог смело сказать, что не каждая девушка обратит внимание на парня с таким шрамом.
– Меня Анютка ждать обещала, – еще тише прошептал Денис.
Санитар группы безуспешно пытался остановить кровь, но бинты тут же намокали. Он матерился сквозь зубы и открывал новый пакет.
Раздавшийся в воздухе стрекот вертолета прозвучал для бойцов райской музыкой. Пулеметные очереди заставили бандитов отойти.
– Макс, Серый, берите Дена, – скомандовал капитан, – выбираемся к вертушке.
Последнее, что помнил Денис из того дня – стрекот лопастей над головой. Затем сознание отключилось.
Потом был госпиталь, хмурый врач, не дававший снять повязки. Хорошо еще, что глаза не закрывали. Письмо от Ани – несколько строк про подруг, учебу, обещания ждать. Письма от матери, полные беспокойства. Снова госпиталь, уже в Волгограде. Сочувственные взгляды сестер и перешептывания, смолкавшие, едва он появлялся. И грустный взгляд нейрохирурга – уже немолодой усталой женщины, когда она виновато сообщала, что сделала всевозможное, но ранение оказалось слишком глубоким.
Потом он, наконец, увидел себя в зеркале. Багровый шрам наискось пересекал лицо. Врач поставила перед ним стакан, и он залпом выпил, лишь после поняв, что там была отнюдь не вода. После второго стакана в голове зашумело. Денис позволил увести себя в палату, и там провалился в полный кошмаров сон. Оставшиеся дни до выписки он старался не покидать палату. При его появлении вздрагивали не только женщины, но и видавшие виды военные, долечивавшиеся в госпитале. Лишь письма Ани, в которых она обещала любить его любым, удержали от самоубийства.
А еще через две недели Денис звонил матери с вокзала в Твери. Обычно он приезжал домой без звонка, но собственное отражение заставило его изменить привычкам. За время пути из Волгограда слишком часто он видел в глазах людей то жалость, то отвращение. Люди вздрагивали при его появлении, отводили глаза, вслед неслись перешептывания.
Денис не мог забыть, как плакала от счастья мать, обнимая у подъезда вернувшегося из Чечни сына и тихо шептала: «Пусть лицо, главное – живой и здоровый». Как щурившиеся соседки тихо называли его «бедным мальчиком». Но главное испытание ждало его впереди – встреча с Аней.
Он так и не смог забыть, как радость на ее красивом лице сменяется испугом, а после непонятной гримасой, за которой она пыталась скрыть отвращение. Между людьми, с детства росшим вместе и не имевшим друг от друга секретов, внезапно повисло напряжение. Напрасно мать уговаривала Дениса дать девушке время привыкнуть к его внешности, объясняла, что со временем шрам сгладиться и не будет так пугать людей. Он все решил. Он уже написал рапорт с просьбой направить его в какой-нибудь отдаленный гарнизон, где нужны молодые, но прошедшие войну люди.
Уже на следующей встрече он предложил Ане расстаться. Девушка что-то невпопад бормотала, просила не торопиться. Но он поставил точку сообщением о новом назначении. Скрыть облегчение во взгляде бывшая невеста так и не смогла.
Мать не хотела отпускать только что вернувшегося из горячей точки сына, ведь ничто не мешало ему остаться в Твери. Но Денис устал видеть страх на лицах детей, стоило им посмотреть на него, устал от сочувствия взрослых. Потому он и не стал встречаться со старыми знакомыми. Пусть лучше они запомнят его таким, какой он был когда-то.
Задержавшись в городе чтобы сделать новый паспорт – несколько раз его уже задерживали со старым, в начале октября он сошел с поезда на перрон маленького городка, затерянного в степи.
– Ты Кузнецов? – окликнул его немолодой старшина, куривший у входа на вокзал, равнодушным взглядом скользнув по лицу.
– Так точно, – нарочито бодро ответил он.
– Загружайся, – кивнул он на кузов грузовика. – Сейчас за дочкой Виктор Семеныча заедем и в часть.
Денис лишь кивнул.
2
Яна в очередной раз удалила набранное предложение. Разговор с Павлом и нахлынувшие воспоминания окончательно сбили рабочий настрой. Она убрала ноутбук в сумку и растянулась на подстилке, подставляя солнцу спину. Закрыв глаза, она вспоминала осень девяносто шестого. Именно тогда она встретилась с Денисом.
Яна сидела напротив учительницы по алгебре. С каждым новым штрихом красной пастой в ее тетрадке лицо девушки становилось все печальнее.
– Это даже не три с минусами, Яна, – посмотрела на нее женщина поверх очков. – Ни одного верно решенного уравнения. Ты что, не учишь теорию?
– Учу, – тихо ответила девушка. Что толку говорить, что занудный язык учебника был для нее сродни китайскому языку – красиво и не понятно.
– Яна, еще одна проваленная контрольная, и я вынуждена буду сообщить твоему отцу, что ты не справляешься с программой. Ты меня поняла?
– Да, Ольга Павловна, – еще тише произнесла она.
– Надеюсь, в следующий раз увидеть хоть какой-то прогресс, – учительница бросила взгляд за окно, где резко потемнело от набежавших облаков. Собирался дождь. – Иди, а то дороги развезет.
– Яна, ты можешь думать хоть о чем-то кроме своих книг? – молодой парень с россыпью веснушек на лице попытался закрыть ноутбук девушки. – Мы же отдыхать приехали.
– Прости, Паш, я сейчас. Только главу закончу, – миниатюрная шатенка даже не подняла глаз от экрана.
– Ты ее только начала, – фыркнул он. – Такое ощущение, что я для тебя ничего не значу. Куда бы мы с тобой ни пошли, ты постоянно что-то пишешь.
Карие глаза оторвались, наконец, от текста, и пристально посмотрели на парня. Зеленоглазый, волосы с рыжим отливом, хорошо сложен. Девушка вздохнула. Пусть Пашка и не был красавцем из телевизора, но привлекал внимание женщин. Вот только все это было не ее. Сколько их появлялось в ее жизни, проводили рядом два-три месяца, а потом Яна встречала их в компании однокурсниц или подруг. Пашка задержался дольше остальных, но и он не железный.
– Прости, Паш, – тихо повторила она, вновь глядя в экран. Текст перед глазами расплывался.
Перед мысленным взором стоял высокий лейтенант в военной форме. Несмотря на шрам, пересекавший лицо, он был для нее самым красивым мужчиной. Увы, теперь уже чужим. И уже поздно разбираться – кто виноват в произошедшем. Она ли, молодая девушка, оказавшаяся в большом городе, подруга ли, сумевшая вовремя воспользоваться ситуацией. До сих пор в глубине стола хранилось его единственное письмо: фотографии, на которых она целует своего однокурсника и короткая записка, ставящая точку в их отношениях. Его и второе письмо – от бывшей подруги, в которой та сообщает, что они с Денисом поженились и ждут ребенка.
Месяц назад вышла ее «Исповедь писателя», автобиография, в которой она ответила на все вопросы, которые когда-либо задавали ей. Она была уверена – Денис никогда не увидит этой книги. Даже если она появится в их военном городке, Виола постарается, чтобы она не попалась ему на глаза. Впрочем, какая теперь разница. Он никогда не бросит семью. Да она и сама никогда не посмеет приблизиться к ним.
Одинокая слезинка скатилась по щеке.
– Когда же ты отпустишь меня, – чуть слышно прошептала девушка. – Отпусти меня, Денис.
***
Посадив на поезд шикарную блондинку, и разместив в вагоне ее вещи, он вернулся на платформу и закурил. Поезд тронулся, и он позволил себе вздох облегчения. Впереди ждали две недели отдыха.
– Что, жену провожаешь, – ехидно усмехнулся дедок в старом картузе, и вздрогнул, когда мужчина повернулся к нему лицом. Через лоб, переносицу и правую щеку офицера проходил глубокий шрам.
– Почти, – ответил он, ничуть не покривив душой. Вот уже четыре года как они сошлись с Виолой, и последние полтора он только и слышал, что не плохо бы узаконить их отношения. Пока дальше разговоров не шло.
Вокзальные часы показывали полдень. Ребята, подвозившие их с Виолой на вокзал, обещали забрать его в два. Идти пешком по жаре не хотелось. Старое здание вокзала хранило прохладу. В центре разместился небольшой магазинчик с товарами в дорогу, выбор товаров в котором был весьма ограничен. В углу притулился киоск с газетами и книгами.
Денис медленно прошелся до киоска. Вряд ли он найдет там что-то новое. Обычно книги обитатели военного городка заказывали по Интернету, а потом забирали на почте поселка. Он лениво пробегал глазами по полкам со старыми номерами журналов и позапрошлогодними книгами, когда внимание его привлекла белая обложка с портретом девушки. В таких знакомых карих глазах застыла печаль. Задумчивое лицо, которое он так любил целовать когда-то, оттеняли русые пряди. Легкий макияж лишь подчеркивал молодость. Под портретом крупными буквами шло: «Озерова Яна. Исповедь писателя».
Недолго думая, Денис выложил требуемые три сотни за книгу и устроился на вокзальной скамье. Яна… Как давно все это было. Он вспомнил внимательный взгляд юной девушки, когда он только появился в городке. В них не было ни страха, ни отвращения – только удивление. Сколько ей тогда было? Кажется, лет пятнадцать. Она единственная разговаривала с ним, не отводя глаз, не рассматривая из-под ресниц, думая, что он не замечает ее взгляда. И ее не пугал глубокий рубец, украшавший лицо мужчины. Вспомнил ее тоненькую фигурку, которая изгибалась в его объятиях. Тогда ей только исполнилось восемнадцать, а осенью она должна была уезжать в Петербург учиться. Вспомнил вкус ее поцелуев, тихий шепот, нежные пальцы.
Яна Озерова. Исповедь писателя. Глянцевые страницы книги, и слова, словно она рядом и тихо рассказывает ему о прошедших годах.
***
Двенадцать лет назад.
– Мам, я не хочу уезжать, – в сотый раз произнесла девочка двенадцати лет. – Там же делать нечего. Ни телевизора, ни радио. И сходить некуда и не с кем.
– Яна, мы уже не один раз говорили. Бабушке с дедушкой с трудом хватает денег, чтобы сводить концы с концами. Они не могут еще и нас кормить. А так мы сдадим квартиру, они буду высылать нам часть денег, а что-то оставлять себе на еду и лекарства, - женщина домыла посуду и выключила воду.
Решение уехать к мужу в военный городок практически на краю света далось не легко. С одной стороны, для дочери было бы лучше остаться в городе, чтобы нормально окончить школу и поступить в институт. С другой стороны, жить им было не на что. На работе уже несколько месяцев задерживали зарплату, муж сам перебивался пайком, и помочь жене с дочерью ничем не мог. Просить деньги у свекрови было стыдно. Их пенсии едва хватало самим, пусть даже она была ветераном труда, а муж участником войны. И при этом они умудрялись выкраивать из той скудной суммы что-то для них с Яной. А ведь близился новый учебный год, дочери надо было покупать тетради, какие-то учебники, да и из старой одежды, в которой она ходила в школу, девочка выросла. А ведь Яна уже не маленькая, ей тоже хочется новый пенал, какие только стали появляться в магазинах, красивый рюкзак вместо старого потрепанного портфеля, модные джинсы, как у девочек в классе. Пару раз речь заходила о магнитофоне, но тогда Нина Андреевна плавно переводила разговор на другую тему. Да и сама она еще не старуха, чтобы годами носить одни и те же платья. И от новой косметики женщина бы не отказалась.
Муж предложил единственный разумный вариант – сдать квартиру и уехать к нему. Военный городок не мог похвастаться близостью к цивилизации, но там у него была отдельная квартира, а то, что до ближайшего поселка два часа на машине по проселку – не самое страшное. Нину больше волновало, что дети возраста Яны могли спокойно покупать сигареты и алкоголь, многие бросали школу, по улицам слонялись непонятные компании, слушавшие жуткую музыку. Виктор писал, что некоторые офицеры уже перевезли оставшихся без работы жен, так что недостатка женского общества у них не было. Насчет Яны он так же узнал в поселке – дочь могла посещать школу раз или два в месяц, а остальное время заниматься дома.
Нина долго не думала. Все сколь-нибудь ценные вещи перевезли к свекрови, нашли относительно приличных жильцов, оформили необходимые документы, и уже в августе девяносто третьего года полковник Озеров встречал жену и дочь на пыльно вокзале поселка. Два часа на тряском грузовике по растрескавшейся от жары дороге, и они въезжали в расположение гарнизона, командиром которого он являлся.
К новому году обжились. Виктор Семенович Озеров был царем и богом гарнизона. Надо отдать должное – справедливым царем и богом. Потомственный военный прекрасно понимал, что мальчишкам, оторванным от семьи, и без того приходилось тяжело, чтобы чрезмерно прессовать их. Своей задачей он видел не просто вбить в головы молодых парней какие-то действия, а объяснить, зачем все это нужно. Пусть в дальнейшей жизни им больше не придется носить форму, ходить строем или преодолевать полосу препятствий, в случае необходимости они будут знать, что и как делать. Занятия стрельбы позволят выбить в тире призовую игрушку любимой девушке или детям, а основы рукопашного боя – постоять за себя в случае необходимости.
Нина Андреевна Озерова превратилась в мать полка, как ее шутливо называли все, в том числе и муж. Именно к ней шли новобранцы, когда особенно тяжело становилось вдали от дома и семьи. Некогда доцент на кафедре психологии, она легко находила общий язык с разными людьми, могла помочь советом, а иногда и делом. С ее появлением оживилась жизнь гарнизона. Редкий праздник обходился без ее присутствия. И даже выходные она умудрялась превратить в маленький праздник.
Первое время Яне было тяжело. Вдали от привычного окружения, без телевизора, телефона и других благ цивилизации, в маленьком городке, где все про всех знают, не было никаких развлечений. Летом жара, зимой холод, весной и осенью непролазная грязь. Изредка удавалось выбираться в город, но и там особо делать было нечего. Училась Яна в городке экстерном – родители и слышать не хотели о том, что бы оставить дочь без присмотра. Близких друзей у нее не было. Разве что приезжавшая на каникулы майорская дочь Виола – эффектная блондинка на три года старше. Хотя, назвать их отношения дружбой было сложно. Жившая у бабушки Виола покровительственно относилась к юной «провинциалке», не знавшей жизни, и в то же время отчаянно завидовала. Кто бы знал, чем закончится эта дружба.
***
Десять лет назад.
– Макс, где эти чертовы вертушки? Свяжись еще раз.
Группа залегла в небольшой роще, прикрываясь изрядно посеченными осколками кустами. Второй день они пытались пробиться к аулу, где удерживали пленных. Но то ли их увидели, то ли в штабе кто-то тихонько постукивал, но тихо пройти не удалось. Примерно на полпути отряду пришлось вступить в бой. Попытка отхода ни к чему не привела – их окружили. Последней надеждой было дождаться вертолет.
– Затихли, сволочи, – младший лейтенант приподнялся на локтях, пытаясь в бинокль разглядеть позицию противника.
Свист в воздухе и крик капитана:
– Кузнец, ложись.
Поздно. Снаряд разорвался неподалеку. Горячий осколок глубоко, до кости, распорол лицо молодого, меньше года как из училища, лейтенанта, лишь чудом не повредив глаз.
– Кузнец! Ден! Макс, где чертова вертушка?
– Будут через двадцать минут.
– Держись, кузнец, слышишь.
– Не дождетесь, – чуть слышно прохрипел он. - Еще на свадьбе моей отплясывать будете.
Капитан скривился в гримасе, лишь отдаленно напоминавшей усмешку. За время, проведенное сначала в Афгане, а теперь и в Чечне он повидал всякие ранения, и мог смело сказать, что не каждая девушка обратит внимание на парня с таким шрамом.
– Меня Анютка ждать обещала, – еще тише прошептал Денис.
Санитар группы безуспешно пытался остановить кровь, но бинты тут же намокали. Он матерился сквозь зубы и открывал новый пакет.
Раздавшийся в воздухе стрекот вертолета прозвучал для бойцов райской музыкой. Пулеметные очереди заставили бандитов отойти.
– Макс, Серый, берите Дена, – скомандовал капитан, – выбираемся к вертушке.
Последнее, что помнил Денис из того дня – стрекот лопастей над головой. Затем сознание отключилось.
Потом был госпиталь, хмурый врач, не дававший снять повязки. Хорошо еще, что глаза не закрывали. Письмо от Ани – несколько строк про подруг, учебу, обещания ждать. Письма от матери, полные беспокойства. Снова госпиталь, уже в Волгограде. Сочувственные взгляды сестер и перешептывания, смолкавшие, едва он появлялся. И грустный взгляд нейрохирурга – уже немолодой усталой женщины, когда она виновато сообщала, что сделала всевозможное, но ранение оказалось слишком глубоким.
Потом он, наконец, увидел себя в зеркале. Багровый шрам наискось пересекал лицо. Врач поставила перед ним стакан, и он залпом выпил, лишь после поняв, что там была отнюдь не вода. После второго стакана в голове зашумело. Денис позволил увести себя в палату, и там провалился в полный кошмаров сон. Оставшиеся дни до выписки он старался не покидать палату. При его появлении вздрагивали не только женщины, но и видавшие виды военные, долечивавшиеся в госпитале. Лишь письма Ани, в которых она обещала любить его любым, удержали от самоубийства.
А еще через две недели Денис звонил матери с вокзала в Твери. Обычно он приезжал домой без звонка, но собственное отражение заставило его изменить привычкам. За время пути из Волгограда слишком часто он видел в глазах людей то жалость, то отвращение. Люди вздрагивали при его появлении, отводили глаза, вслед неслись перешептывания.
Денис не мог забыть, как плакала от счастья мать, обнимая у подъезда вернувшегося из Чечни сына и тихо шептала: «Пусть лицо, главное – живой и здоровый». Как щурившиеся соседки тихо называли его «бедным мальчиком». Но главное испытание ждало его впереди – встреча с Аней.
Он так и не смог забыть, как радость на ее красивом лице сменяется испугом, а после непонятной гримасой, за которой она пыталась скрыть отвращение. Между людьми, с детства росшим вместе и не имевшим друг от друга секретов, внезапно повисло напряжение. Напрасно мать уговаривала Дениса дать девушке время привыкнуть к его внешности, объясняла, что со временем шрам сгладиться и не будет так пугать людей. Он все решил. Он уже написал рапорт с просьбой направить его в какой-нибудь отдаленный гарнизон, где нужны молодые, но прошедшие войну люди.
Уже на следующей встрече он предложил Ане расстаться. Девушка что-то невпопад бормотала, просила не торопиться. Но он поставил точку сообщением о новом назначении. Скрыть облегчение во взгляде бывшая невеста так и не смогла.
Мать не хотела отпускать только что вернувшегося из горячей точки сына, ведь ничто не мешало ему остаться в Твери. Но Денис устал видеть страх на лицах детей, стоило им посмотреть на него, устал от сочувствия взрослых. Потому он и не стал встречаться со старыми знакомыми. Пусть лучше они запомнят его таким, какой он был когда-то.
Задержавшись в городе чтобы сделать новый паспорт – несколько раз его уже задерживали со старым, в начале октября он сошел с поезда на перрон маленького городка, затерянного в степи.
– Ты Кузнецов? – окликнул его немолодой старшина, куривший у входа на вокзал, равнодушным взглядом скользнув по лицу.
– Так точно, – нарочито бодро ответил он.
– Загружайся, – кивнул он на кузов грузовика. – Сейчас за дочкой Виктор Семеныча заедем и в часть.
Денис лишь кивнул.
2
Яна в очередной раз удалила набранное предложение. Разговор с Павлом и нахлынувшие воспоминания окончательно сбили рабочий настрой. Она убрала ноутбук в сумку и растянулась на подстилке, подставляя солнцу спину. Закрыв глаза, она вспоминала осень девяносто шестого. Именно тогда она встретилась с Денисом.
Яна сидела напротив учительницы по алгебре. С каждым новым штрихом красной пастой в ее тетрадке лицо девушки становилось все печальнее.
– Это даже не три с минусами, Яна, – посмотрела на нее женщина поверх очков. – Ни одного верно решенного уравнения. Ты что, не учишь теорию?
– Учу, – тихо ответила девушка. Что толку говорить, что занудный язык учебника был для нее сродни китайскому языку – красиво и не понятно.
– Яна, еще одна проваленная контрольная, и я вынуждена буду сообщить твоему отцу, что ты не справляешься с программой. Ты меня поняла?
– Да, Ольга Павловна, – еще тише произнесла она.
– Надеюсь, в следующий раз увидеть хоть какой-то прогресс, – учительница бросила взгляд за окно, где резко потемнело от набежавших облаков. Собирался дождь. – Иди, а то дороги развезет.
