Старейшины расступились, что бы Ся мог увидеть тех, кого убил преступник. Пять тел было укрыто циновками, в том числе и маленький мальчик. «Повесить», - коротко велел молодой князь. Как ни молил виновный о пощаде, как ни бил себя в грудь, припоминая свои былые заслуги, уверяя в своей верности, как ни вступались за него боевые товарищи, приговор был приведен в исполнение с безжалостной быстротой.
Через три дня такая же участь была уготована молодому китайскому плотнику изнасиловавшего местную девушку из того же племени, о чем возмущенно донесли ее родители, требуя по справедливости рассудить их обиду. Кто теперь возьмет в жены их обесчещенную дочь? Ся раздирали противоречивые чувства. С одной стороны мастеровые в приграничье были на вес золота, и Ся дорожил ими. С другой, при взгляде на пунцовую от смущения девушку, стоявшую перед ним на коленях, у него сжималось сердце. Молоденька, лет пятнадцати, пухленькая девчушка кусала губы, время от времени бросая взгляды на виновного: молодого худосочного парня с огрубевшими руками, которые тот смиренно положил на коленях в ожидании приговора, покаянно опустив голову.
- Он будет казнен, если девица не захочет сохранить ему жизнь и взять в мужья, - объявил через Лю Ляна свой приговор Ся.
Что стало с девицей и парнем! Вскочив, она бросилась к нему, подавшемуся к ней навстречу, и оба крепко обнялись.
- Господин… - блестя глазами, повернулся к нему расчувствовавшийся Лю Лян.
- Дай ему денег, - тихо распорядился Ся. – Пусть как следует справит свадьбу.
Ся не спускал глаз, как с союзников, так и с чурдженей, кочевавших поодаль от Шоусянчена. Еще отец и бывалые воины рассказывали, что в военных действиях между чурдженями и китайцами существовала некая сезонность. Чжурджэни, привыкшие к холоду ветреных степей, вели военные действия осенью. К седьмому месяцу их лошади «входили в тело», а в Китае созревал урожай, что облегчало снабжение чурдженской армии фуражом и провиантом. Весной же, чурджени отходили на Север и пережидали лето в тамошних пастбищах. Китайцы же, наоборот считали за лучшее действовать против чурдженей летом, когда лошади у тех были истощены, клей из рыбьих пузырей, скреплявший их луки, размягчался, от чего сила натяжения луков уменьшалась. Наиболее выгодным китайцы считали шестой самый жаркий месяц. Весной же и летом танцы получали некоторую передышку для подготовки «осенней обороны». Такой устой военных действий между китайцами и северными соседями закрепился с давних времен. Не оттого ли именно осенней порой, перед вторжениями чурдженей, чиновники активно разрабатывали планы бегства. Но принимая во внимание эти обстоятельства, которыми руководились его дед и отец, Ся решил ждать не лета, а удобного случая.
До зимних холодов, замирившись с вождем южэней, молодой кнзь вынужден был взять в наложницы его дочь, чтобы не терять сильного союзника. Этому поспособствовал своими уговорами Лю Лян.
- Господин, - говорил сюньчаши, когда оба вечерней порой сидели за игрой в го в шатре у Ся. – Вам лучше не упрямиться и принять наложницей дочь вождя Юйшэ. Как мы объясним, что вашей супруги нет рядом с вами? Они этого не поймут и сочтут себя оскорбленными.
Ся думал об этом и потому, кивнул соглашаясь. На следующий день в его шатер в сопровождении отца и двух служанок вошла дочь вождя южэней. Не поднимая глаз, она поклонилась Ся, тихо проговорив заученные слова:
- Я обучена угождать своему господину. Вы не пожалеете, что приблизили меня к себе. Я буду заботиться о вас и, в отличие от вашей законной жены, не позабуду о своем долге.
Девушка была хороша собой, и Ся испытал прежде не изведанное удовольствие, обладая ею. Он узнал, что такое быть с женщиной. Но после, удовольствие и новизна сошла на нет и он научился терпеть ее. Наложница постоянно что-то требовала: то подарки, то внимания, то чтобы перебрался вместе с нею обратно в столицу. И тоска по пышечке жене вернулась с новой силой. Что сталось с его Ли Эр? Забыла его? Почему не едет к нему? Он никогда не забывал ту, что в самое трудное одинокое время отогрела его сердце дружеской заботой и участием.
Когда мысли Ся не были заняты войной и мщением, они всегда возвращались к Ли Эр. Если ее вынудили предать и забыть его, почему не написала ему? Он бы принял все и помог ей, а если ей не нужна была ни его помощь, ни он сам, отпустил бы ее. Только очень тяжело было думать, что она захотела освободиться от него, что он ей не нужен. Зачем ей неискушенный мальчишка, когда нужен решительный мужчина, что сможет защитить и дать ей женское счастье. Он бы не обиделся, он бы понял, лишь бы не молчала. Вот как перестать думать о ней? Подняв голову и щурясь от солнца, он смотрел на парящего в небе орла. «Ли Эр, разреши мои сомнения. Я буду ждать тебя».
Возвращаясь в Хэбин с очередного похода, спрыгнув с лошади, кинув стремена конюху, Ся первым делом спросил, не было ли гонца из столицы, получив на это уже надоевший ответ. Что же такого произошло, что Ли Эр никак не может ни выбраться к нему, ни дать знать о себе?
Многие переживают разлуку, которую он ощущал так, словно из его жизни, как из комнаты вынесли светильник, от чего она погрузилась в кромешную темноту. Поехать за ней, бросив все, когда он уже у цели? Как же тогда честь и слава семьи Ся, которую он поклялся восстановить и о которой так ревностно печется? Как он будет смотреть в глаза своим детям и что ответит предкам на Небесах, если не отомстит за гибель семьи? Гордость за род Ся, вот что он должен дать своим потомкам. Но при воспоминании о жене сердце опять обдало теплом, все нывшее под тяжестью горькой разлуки. Еще раз, взглянув на звездный свод, он вошел в шатер, где его ждала наложница. Радостно бросившись к нему навстречу, она принялась помогать Ся снимать доспехи и дорожные одежды, ласково притронулась к его шраму, оставленной стрелой.
- Оставь! – Откинул он ее руку. – Не прикасайся.
Лохань с горячей водой уже ждала его, и он с наслаждением погрузил истомленное тело в исходящую паром и запахом целебных трав, воду.
- Из-за своей лиянской жены ты не хочешь сделать меня законной супругой, - обижено проговорила наложница, подавая Ся чистую одежду.
- Ты снова об этом, - утомленно ответил он, прикрыв глаза. – Уходи, я хочу спать.
- Разве ты не понимаешь, что женщина, которую ты сделал супругой, не любит тебя. Зачем ей ехать в степь, если ты ей не нужен?
- Уходи, - повторил он тихо.
Вымывшись, он ушел к ложу, куда не позвал ее. Понимая правоту наложницы он, не хотел принять эту правду. Та Ли Эр которую он помнил и знал, никогда бы не поступила с ним так. Ему не было дела, что своим равнодушием он обидел наложницу. Страсть и новизна слетели как засохшие листья, унесенные зимним холодом, оставив неприглядный корявый ствол их вынужденных отношений, уродливо торчавший в его судьбе.
Наложница все настойчивее просилась в столицу и все чаще говорила о желании родить ему сына. Ся отмалчивался, потому что сына ему должна была родить его законная жена. Находясь вдалеке от своей новой семьи и столицы, он отчетливее понимал, что несмотря на тяжелые дни горя и немоты, все же был счастлив появлением в его жизни Ли Эр. Они оба были искренни друг с другом, почему же тогда она не ответила ни на одно из его писем? Отчего так тревожится сердце, ведь Ли Эр в родительском доме? Что с ней там может случиться? «Почему? Почему ты не отвечаешь мне, Ли Эр? Где ты? Что с тобой? - каждый раз думал Ся, глядя на звезды, он хотел верить, что ветер уносит его мысли и тоску к ней в далекий Лиян. – Почему ты так поступаешь со мной?»
И Небо словно услышало его мольбы. Утром, когда Ся умывался, в его палатку вошел стражник и, поклонившись, доложил:
- Господин, к вам рвется какой-то рекрут. Говорит, что знает вас и что ему нужно передать вам, что-то важной о вашей жене.
- Зови! – Ся тут отбросил холстину, которой вытирался,.
- Но вдруг это лазутчик? – проявил бдительность стражник.
- Тем более необходимо допросить его, так что зови.
- Да, господин.
Появившийся перед Ся молодой воин, что поклонился ему, показался смутно знакомым.
- Господин, вы не помните меня? – спросил он, глядя на молодого князя с надеждой. – Я третий сын дядюшки Цзя, хозяина харчевни, где стряпала ваша жена.
- Встань! – Ся обрадовался и испугался одновременно, боясь услышать новость, которую ему привез этот молодой человек. Он напрягся, как будто готовился поднять неподъемную тяжесть ли получить роковой удар. Как бы ему ни хотелось тут же расспросить о Ли Эр, он вместо этого спросил: - Ты все же осуществил свою мечту и подался в солдаты?
- Господин, я здесь не поэтому… не из-за своей мечты, - заволновался парень. – Я здесь, чтобы предупредить вас – госпожа Ли Эр в опасности.
- Что? – прошептал вдруг пересохшим ртом Ся, чувствуя, что теряет силы. – Что с ней?
- Всю семью Минь арестовали, объявив преступниками и изменниками. Мне не ведомы подробности, только из усадьбы Минь к нам был послан слуга от вашей жены. Она велела нам закрыть харчевню и на время покинуть столицу, потому что, будучи ее учителем, батюшка и вся наша семья могла серьезно пострадать. Что мы и сделали, но выехав из Лияна, я сказал батюшке, что необходимо предупредить вас о приключившейся беде и, что вы, быть может, сумеете спасти госпожу Ли Эр. Отец отпустил меня, благословив на верную службу вам.
- Ты правильно сделал… Лао! – Позвал Ся своего слугу, и когда тот явился, распорядился: - Прими и обучи воинскому ремеслу этого молодого человека. Как тебя зовут?
- Жун Жун, ваша милость. Клянусь, буду верно служить вам.
- Ступайте, - отпустил обоих Ся и когда те вышли, рухнул на табурет.
Так вот что на самом деле произошло в Лияне. Конечно, Ли Эр было не до писем, когда всю семью постигла беда. С одной стороны, он испытал, чуть ли не облегчение, когда странное молчание жены объяснилось. С другой, не понимал этого, ведь когда такое случилось с ней, его женой и его новой семьей, не должны ли они были в первую очередь сообщить о том ему, своему новому родственнику и мужу?
Но, он не знал всех обстоятельств, как и этот Жун Жун. Нужно немедленно отправляться в Лиян, чтобы во всем разобраться самому и спасти семью жены и ее саму. Но успокоившись и подумав немного, понял, что с той позиции, в которой находился сейчас, сделать ничего не сможет. Наоборот, если он тут же все бросит и помчится в столицу, его самого могут обвинить в злонамеренном неповиновении императорским указам, что лишь подтвердит то, что он якобы является сторонником предателей. Он ничего не сможет доказать и никого не спасет и его преданность императору будет поставлена под сомнение так, что даже былые заслуги отца не смогут его спасти. Кем он предстанет перед императором? Просителем? Опять просителем, только просить он будет за изменников.
Ему срочно нужно разделаться с чурдженями и явиться в Лиян победителем, только тогда император прислушается к нему. Когда речь пойдет о награде, он выпросит в качестве нее, жизнь жены.
На следующий день он вновь призвал Жун Жуна, велев ему рассказать все, что знает об измене императору семейства Минь. Но тот рассказал лишь о том, что кто-то предал семью, обвинив Минь в измене. Больше он ничего не знал, так как эта весть обрушилась на дядюшку Цзя и его домочадцев внезапно и они не имели времени разобраться во всем этом.
Призвав Лю Ляна ставшего его правой рукой, Ся заявил, что с нападением на чжурдженей больше тянуть нельзя. Весь день и всю ночь оба просидели за построением, принимая во внимание все былые, даже мало мальские, военные успехи племени Красного Орла.
На следующий день в лагере случилась драка, и Ся приказал привести к нему зачинщиков. Он заметно расстроился, когда ими оказались его слуга Лао и Жун Жун. Когда оба опустились перед ним на колени, Ся коротко, не скрывая недовольства, спросил:
- В чем дело?
- Простите нас, господин, - повинился Лао, ткнувшись лбом в пол.
- Из-за чего вы подрались, что ввергли лагерь в волнение?
- Я, - помялся Лао, - припомнил, что госпожа Ся работала вот на него и даже, возможно, прислуживала ему, - кивнул он на Жун Жуна, - …и не сдержался.
Ся заметил, что кается и объясняется один Лао, в то время как Жун Жун отмалчивается.
- Это так? – сдвинул брови Ся, приготовившись к оправданиям молодого рекрута.
- Так и было, - прямо ответил Жун Жун, - но до тех пор, пока мы не узнали, кто на самом деле наш новый поваренок. Конечно, мы сразу же стали оказывать госпоже почести и освобождать от тяжелой и грязной работы, - парень вздохнул, нерешительно взглянув на князя.
Ся улыбался, слушая о той жизни Ли Эр о которой почти ничего не знал.
- Что же было потом? – подбодрил он Жун Жуна.
- А потом в нас полетели листья салата, яйца и даже скалки. Госпожа ругалась и грозилась уйти из нашей харчевни и найти другого учителя, если мы будем и здесь приставать к ней со всякими почестями, этикетами и приличиями. Насилу тогда успокоили ее, пообещав, что будем обращаться к ней на равных. Простите, господин.
Ся с улыбкой покачал головой, узнавая порывистый открытый нрав Ли Эр, словно бальзамом полили его истосковавшуюся душу.
- Хорошо, - раздумчиво сказал Ся. – На этот раз я прощу вас обоих, но запомните: вы не имеете право думать и говорить о моей жене. Думать о ней могу только я. От вас не требуется заботиться о ней, вы должны, верно служить Поднебесной и императору. Но вот, вдруг вышло, что я даже не могу положиться на вас, двух моих доверенных слуг. Вместо того, чтобы помогать мне блюсти в лагере дисциплину, вы наоборот учиняете беспорядок.
- Накажите нас, господин! – Лао и Жун Жун дружно стукнулись лбом об пол.
- Ступайте оба к офицеру Юю, он назначит вам наказание на плацу.
И оба провинившихся, неприязненно глянув друг на друга, вышли из палатки.
На ночевке у походного костра ему снилось милое улыбающееся лицо жены и ее первые слова, сказанные ему в брачных покоях: «Хочешь покушать?» Он просыпался в счастливой уверенности, что она рядом. А после еще тяжелее наваливалось одиночество, когда понимал, что это всего лишь сон. Смотря вслед цепочке диких гусей в пасмурном небе, Ся думал, что свалял дурака сухо попрощавшись с Ли Эр. Какой же он дурак! Печаль не покидала его, хоть и растворялась в ежедневных заботах, но как только опускались сумерки, она приходила с вечерним ветром и звуках рожка, пристально и вопрошающе, смотря на него мерцающими звездами, и тем острее он чувствовал свое одиночество. Сердце рвалось в Лиян, умирая от тревоги.
В, конце концов, когда наложница, в очередной раз завела разговор, что хочет от него сына, Ся вышел из себя. В ее стремление иметь от него ребенка и перебраться в столицу, он угадывал замысел ее отца. Сама молоденькая наложница, как он успел узнать ее, была не амбициозна и не притязательна, искренне привязана к нему. Ей нравилось жить в степи, она любила Ся, ей было довольно и этого. Через несколько дней после того как Ся накричал на нее, в Хэбин примчался Юйшэ – вождь южэней, громогласный кряжистый крепыш, смотрящий на белый свет щелочками хитрых глазок.
Первое о чем он спросил, когда дочь подарит ему долгожданного внука. А после за чаркой цинского вина, которым угощал его Ся в знак примирения, завел разговор о том, что было бы лучше, если бы молодые перебрались в столицу, чем прозябать в степной глуши.
Через три дня такая же участь была уготована молодому китайскому плотнику изнасиловавшего местную девушку из того же племени, о чем возмущенно донесли ее родители, требуя по справедливости рассудить их обиду. Кто теперь возьмет в жены их обесчещенную дочь? Ся раздирали противоречивые чувства. С одной стороны мастеровые в приграничье были на вес золота, и Ся дорожил ими. С другой, при взгляде на пунцовую от смущения девушку, стоявшую перед ним на коленях, у него сжималось сердце. Молоденька, лет пятнадцати, пухленькая девчушка кусала губы, время от времени бросая взгляды на виновного: молодого худосочного парня с огрубевшими руками, которые тот смиренно положил на коленях в ожидании приговора, покаянно опустив голову.
- Он будет казнен, если девица не захочет сохранить ему жизнь и взять в мужья, - объявил через Лю Ляна свой приговор Ся.
Что стало с девицей и парнем! Вскочив, она бросилась к нему, подавшемуся к ней навстречу, и оба крепко обнялись.
- Господин… - блестя глазами, повернулся к нему расчувствовавшийся Лю Лян.
- Дай ему денег, - тихо распорядился Ся. – Пусть как следует справит свадьбу.
Ся не спускал глаз, как с союзников, так и с чурдженей, кочевавших поодаль от Шоусянчена. Еще отец и бывалые воины рассказывали, что в военных действиях между чурдженями и китайцами существовала некая сезонность. Чжурджэни, привыкшие к холоду ветреных степей, вели военные действия осенью. К седьмому месяцу их лошади «входили в тело», а в Китае созревал урожай, что облегчало снабжение чурдженской армии фуражом и провиантом. Весной же, чурджени отходили на Север и пережидали лето в тамошних пастбищах. Китайцы же, наоборот считали за лучшее действовать против чурдженей летом, когда лошади у тех были истощены, клей из рыбьих пузырей, скреплявший их луки, размягчался, от чего сила натяжения луков уменьшалась. Наиболее выгодным китайцы считали шестой самый жаркий месяц. Весной же и летом танцы получали некоторую передышку для подготовки «осенней обороны». Такой устой военных действий между китайцами и северными соседями закрепился с давних времен. Не оттого ли именно осенней порой, перед вторжениями чурдженей, чиновники активно разрабатывали планы бегства. Но принимая во внимание эти обстоятельства, которыми руководились его дед и отец, Ся решил ждать не лета, а удобного случая.
До зимних холодов, замирившись с вождем южэней, молодой кнзь вынужден был взять в наложницы его дочь, чтобы не терять сильного союзника. Этому поспособствовал своими уговорами Лю Лян.
- Господин, - говорил сюньчаши, когда оба вечерней порой сидели за игрой в го в шатре у Ся. – Вам лучше не упрямиться и принять наложницей дочь вождя Юйшэ. Как мы объясним, что вашей супруги нет рядом с вами? Они этого не поймут и сочтут себя оскорбленными.
Ся думал об этом и потому, кивнул соглашаясь. На следующий день в его шатер в сопровождении отца и двух служанок вошла дочь вождя южэней. Не поднимая глаз, она поклонилась Ся, тихо проговорив заученные слова:
- Я обучена угождать своему господину. Вы не пожалеете, что приблизили меня к себе. Я буду заботиться о вас и, в отличие от вашей законной жены, не позабуду о своем долге.
Девушка была хороша собой, и Ся испытал прежде не изведанное удовольствие, обладая ею. Он узнал, что такое быть с женщиной. Но после, удовольствие и новизна сошла на нет и он научился терпеть ее. Наложница постоянно что-то требовала: то подарки, то внимания, то чтобы перебрался вместе с нею обратно в столицу. И тоска по пышечке жене вернулась с новой силой. Что сталось с его Ли Эр? Забыла его? Почему не едет к нему? Он никогда не забывал ту, что в самое трудное одинокое время отогрела его сердце дружеской заботой и участием.
Когда мысли Ся не были заняты войной и мщением, они всегда возвращались к Ли Эр. Если ее вынудили предать и забыть его, почему не написала ему? Он бы принял все и помог ей, а если ей не нужна была ни его помощь, ни он сам, отпустил бы ее. Только очень тяжело было думать, что она захотела освободиться от него, что он ей не нужен. Зачем ей неискушенный мальчишка, когда нужен решительный мужчина, что сможет защитить и дать ей женское счастье. Он бы не обиделся, он бы понял, лишь бы не молчала. Вот как перестать думать о ней? Подняв голову и щурясь от солнца, он смотрел на парящего в небе орла. «Ли Эр, разреши мои сомнения. Я буду ждать тебя».
Возвращаясь в Хэбин с очередного похода, спрыгнув с лошади, кинув стремена конюху, Ся первым делом спросил, не было ли гонца из столицы, получив на это уже надоевший ответ. Что же такого произошло, что Ли Эр никак не может ни выбраться к нему, ни дать знать о себе?
Многие переживают разлуку, которую он ощущал так, словно из его жизни, как из комнаты вынесли светильник, от чего она погрузилась в кромешную темноту. Поехать за ней, бросив все, когда он уже у цели? Как же тогда честь и слава семьи Ся, которую он поклялся восстановить и о которой так ревностно печется? Как он будет смотреть в глаза своим детям и что ответит предкам на Небесах, если не отомстит за гибель семьи? Гордость за род Ся, вот что он должен дать своим потомкам. Но при воспоминании о жене сердце опять обдало теплом, все нывшее под тяжестью горькой разлуки. Еще раз, взглянув на звездный свод, он вошел в шатер, где его ждала наложница. Радостно бросившись к нему навстречу, она принялась помогать Ся снимать доспехи и дорожные одежды, ласково притронулась к его шраму, оставленной стрелой.
- Оставь! – Откинул он ее руку. – Не прикасайся.
Лохань с горячей водой уже ждала его, и он с наслаждением погрузил истомленное тело в исходящую паром и запахом целебных трав, воду.
- Из-за своей лиянской жены ты не хочешь сделать меня законной супругой, - обижено проговорила наложница, подавая Ся чистую одежду.
- Ты снова об этом, - утомленно ответил он, прикрыв глаза. – Уходи, я хочу спать.
- Разве ты не понимаешь, что женщина, которую ты сделал супругой, не любит тебя. Зачем ей ехать в степь, если ты ей не нужен?
- Уходи, - повторил он тихо.
Вымывшись, он ушел к ложу, куда не позвал ее. Понимая правоту наложницы он, не хотел принять эту правду. Та Ли Эр которую он помнил и знал, никогда бы не поступила с ним так. Ему не было дела, что своим равнодушием он обидел наложницу. Страсть и новизна слетели как засохшие листья, унесенные зимним холодом, оставив неприглядный корявый ствол их вынужденных отношений, уродливо торчавший в его судьбе.
Наложница все настойчивее просилась в столицу и все чаще говорила о желании родить ему сына. Ся отмалчивался, потому что сына ему должна была родить его законная жена. Находясь вдалеке от своей новой семьи и столицы, он отчетливее понимал, что несмотря на тяжелые дни горя и немоты, все же был счастлив появлением в его жизни Ли Эр. Они оба были искренни друг с другом, почему же тогда она не ответила ни на одно из его писем? Отчего так тревожится сердце, ведь Ли Эр в родительском доме? Что с ней там может случиться? «Почему? Почему ты не отвечаешь мне, Ли Эр? Где ты? Что с тобой? - каждый раз думал Ся, глядя на звезды, он хотел верить, что ветер уносит его мысли и тоску к ней в далекий Лиян. – Почему ты так поступаешь со мной?»
И Небо словно услышало его мольбы. Утром, когда Ся умывался, в его палатку вошел стражник и, поклонившись, доложил:
- Господин, к вам рвется какой-то рекрут. Говорит, что знает вас и что ему нужно передать вам, что-то важной о вашей жене.
- Зови! – Ся тут отбросил холстину, которой вытирался,.
- Но вдруг это лазутчик? – проявил бдительность стражник.
- Тем более необходимо допросить его, так что зови.
- Да, господин.
Появившийся перед Ся молодой воин, что поклонился ему, показался смутно знакомым.
- Господин, вы не помните меня? – спросил он, глядя на молодого князя с надеждой. – Я третий сын дядюшки Цзя, хозяина харчевни, где стряпала ваша жена.
- Встань! – Ся обрадовался и испугался одновременно, боясь услышать новость, которую ему привез этот молодой человек. Он напрягся, как будто готовился поднять неподъемную тяжесть ли получить роковой удар. Как бы ему ни хотелось тут же расспросить о Ли Эр, он вместо этого спросил: - Ты все же осуществил свою мечту и подался в солдаты?
- Господин, я здесь не поэтому… не из-за своей мечты, - заволновался парень. – Я здесь, чтобы предупредить вас – госпожа Ли Эр в опасности.
- Что? – прошептал вдруг пересохшим ртом Ся, чувствуя, что теряет силы. – Что с ней?
- Всю семью Минь арестовали, объявив преступниками и изменниками. Мне не ведомы подробности, только из усадьбы Минь к нам был послан слуга от вашей жены. Она велела нам закрыть харчевню и на время покинуть столицу, потому что, будучи ее учителем, батюшка и вся наша семья могла серьезно пострадать. Что мы и сделали, но выехав из Лияна, я сказал батюшке, что необходимо предупредить вас о приключившейся беде и, что вы, быть может, сумеете спасти госпожу Ли Эр. Отец отпустил меня, благословив на верную службу вам.
- Ты правильно сделал… Лао! – Позвал Ся своего слугу, и когда тот явился, распорядился: - Прими и обучи воинскому ремеслу этого молодого человека. Как тебя зовут?
- Жун Жун, ваша милость. Клянусь, буду верно служить вам.
- Ступайте, - отпустил обоих Ся и когда те вышли, рухнул на табурет.
Так вот что на самом деле произошло в Лияне. Конечно, Ли Эр было не до писем, когда всю семью постигла беда. С одной стороны, он испытал, чуть ли не облегчение, когда странное молчание жены объяснилось. С другой, не понимал этого, ведь когда такое случилось с ней, его женой и его новой семьей, не должны ли они были в первую очередь сообщить о том ему, своему новому родственнику и мужу?
Но, он не знал всех обстоятельств, как и этот Жун Жун. Нужно немедленно отправляться в Лиян, чтобы во всем разобраться самому и спасти семью жены и ее саму. Но успокоившись и подумав немного, понял, что с той позиции, в которой находился сейчас, сделать ничего не сможет. Наоборот, если он тут же все бросит и помчится в столицу, его самого могут обвинить в злонамеренном неповиновении императорским указам, что лишь подтвердит то, что он якобы является сторонником предателей. Он ничего не сможет доказать и никого не спасет и его преданность императору будет поставлена под сомнение так, что даже былые заслуги отца не смогут его спасти. Кем он предстанет перед императором? Просителем? Опять просителем, только просить он будет за изменников.
Ему срочно нужно разделаться с чурдженями и явиться в Лиян победителем, только тогда император прислушается к нему. Когда речь пойдет о награде, он выпросит в качестве нее, жизнь жены.
На следующий день он вновь призвал Жун Жуна, велев ему рассказать все, что знает об измене императору семейства Минь. Но тот рассказал лишь о том, что кто-то предал семью, обвинив Минь в измене. Больше он ничего не знал, так как эта весть обрушилась на дядюшку Цзя и его домочадцев внезапно и они не имели времени разобраться во всем этом.
Призвав Лю Ляна ставшего его правой рукой, Ся заявил, что с нападением на чжурдженей больше тянуть нельзя. Весь день и всю ночь оба просидели за построением, принимая во внимание все былые, даже мало мальские, военные успехи племени Красного Орла.
На следующий день в лагере случилась драка, и Ся приказал привести к нему зачинщиков. Он заметно расстроился, когда ими оказались его слуга Лао и Жун Жун. Когда оба опустились перед ним на колени, Ся коротко, не скрывая недовольства, спросил:
- В чем дело?
- Простите нас, господин, - повинился Лао, ткнувшись лбом в пол.
- Из-за чего вы подрались, что ввергли лагерь в волнение?
- Я, - помялся Лао, - припомнил, что госпожа Ся работала вот на него и даже, возможно, прислуживала ему, - кивнул он на Жун Жуна, - …и не сдержался.
Ся заметил, что кается и объясняется один Лао, в то время как Жун Жун отмалчивается.
- Это так? – сдвинул брови Ся, приготовившись к оправданиям молодого рекрута.
- Так и было, - прямо ответил Жун Жун, - но до тех пор, пока мы не узнали, кто на самом деле наш новый поваренок. Конечно, мы сразу же стали оказывать госпоже почести и освобождать от тяжелой и грязной работы, - парень вздохнул, нерешительно взглянув на князя.
Ся улыбался, слушая о той жизни Ли Эр о которой почти ничего не знал.
- Что же было потом? – подбодрил он Жун Жуна.
- А потом в нас полетели листья салата, яйца и даже скалки. Госпожа ругалась и грозилась уйти из нашей харчевни и найти другого учителя, если мы будем и здесь приставать к ней со всякими почестями, этикетами и приличиями. Насилу тогда успокоили ее, пообещав, что будем обращаться к ней на равных. Простите, господин.
Ся с улыбкой покачал головой, узнавая порывистый открытый нрав Ли Эр, словно бальзамом полили его истосковавшуюся душу.
- Хорошо, - раздумчиво сказал Ся. – На этот раз я прощу вас обоих, но запомните: вы не имеете право думать и говорить о моей жене. Думать о ней могу только я. От вас не требуется заботиться о ней, вы должны, верно служить Поднебесной и императору. Но вот, вдруг вышло, что я даже не могу положиться на вас, двух моих доверенных слуг. Вместо того, чтобы помогать мне блюсти в лагере дисциплину, вы наоборот учиняете беспорядок.
- Накажите нас, господин! – Лао и Жун Жун дружно стукнулись лбом об пол.
- Ступайте оба к офицеру Юю, он назначит вам наказание на плацу.
И оба провинившихся, неприязненно глянув друг на друга, вышли из палатки.
На ночевке у походного костра ему снилось милое улыбающееся лицо жены и ее первые слова, сказанные ему в брачных покоях: «Хочешь покушать?» Он просыпался в счастливой уверенности, что она рядом. А после еще тяжелее наваливалось одиночество, когда понимал, что это всего лишь сон. Смотря вслед цепочке диких гусей в пасмурном небе, Ся думал, что свалял дурака сухо попрощавшись с Ли Эр. Какой же он дурак! Печаль не покидала его, хоть и растворялась в ежедневных заботах, но как только опускались сумерки, она приходила с вечерним ветром и звуках рожка, пристально и вопрошающе, смотря на него мерцающими звездами, и тем острее он чувствовал свое одиночество. Сердце рвалось в Лиян, умирая от тревоги.
В, конце концов, когда наложница, в очередной раз завела разговор, что хочет от него сына, Ся вышел из себя. В ее стремление иметь от него ребенка и перебраться в столицу, он угадывал замысел ее отца. Сама молоденькая наложница, как он успел узнать ее, была не амбициозна и не притязательна, искренне привязана к нему. Ей нравилось жить в степи, она любила Ся, ей было довольно и этого. Через несколько дней после того как Ся накричал на нее, в Хэбин примчался Юйшэ – вождь южэней, громогласный кряжистый крепыш, смотрящий на белый свет щелочками хитрых глазок.
Первое о чем он спросил, когда дочь подарит ему долгожданного внука. А после за чаркой цинского вина, которым угощал его Ся в знак примирения, завел разговор о том, что было бы лучше, если бы молодые перебрались в столицу, чем прозябать в степной глуши.
