Дашка старалась не снимать новую куртку, поражая воображение своих сверстниц, а я, как и обещала Андрею Петровичу, занялась разбором завалов: полки, шкафы, лоджия. Зачем я ему сказала, что планирую в праздники квартиру убирать – сама себе такое времяпрепровождение накаркала. От Князева известий не было, но зато каждое утро звонила Ирина с единственным вопросом: «Не позвонил?», а затем горестно передавала очередную порцию своих измышлений на тему хлебодаровского предательства. По каким-то сложным каналам Ирина узнала, что Вова поехал на праздники к армейскому другу с женщиной. Познакомились всё по тому же ненавистному Ирине интернету. Толком Ирина ничего не знала – только какие-то догадки и слухи, но обсуждать она это была готова часами, доводя себя и слушателей до нервного истощения.
– Нет, ты только подумай, сорок лет, а ни денег, ни славы. Таскается как цыган с котомкой по дворам. То к одной бабе пристроился, теперь к другой. Мне бабушка говорила: самого никудышного выгонишь, так его сразу подберут. Причем, не хуже тебя, а лучше.
– Ну, как подберут, так и вышвырнут, когда разберутся.
– Пока вышвырнут, он ещё килограмм десять нажрет на её харчах.
– Ир, я понимаю, очень обидно, но чего себя поедом есть. Давай съездим куда-нибудь, прогуляемся.
Я знала, что мне предстоял не самый приятный день, поскольку добровольно брала на себя обязанности психолога, психиатра и общественного обвинителя, но зачем тогда нужны подруги, если некому выслушать в тяжелую минуту?
Мы пили кофе в Метрополисе, когда зазвонил телефон. «Онли ю…» – запел Синатра, эту мелодию я поставила на Князева. Мне было безмерно стыдно перед Ириной за свой сияющий взгляд, но почему-то всегда именно перед ней и именно в самый неподходящий момент разворачиваются сладкие страницы моих романов.
А на следующий день мы ехали по петляющей лесной дороге в сказочный дом Князева. Я вновь попала в волшебный сон – заснеженные, искрящиеся на солнце кусты у ворот, тёплый, застывший в ожидании нас дом, летняя, несмотря на зиму, веранда со шторами в крупную ромашку. Мы праздновали наступление Нового года – ну, не удалось нам это сделать первого января, ничего страшного – лучше поздно, чем никогда. Тем более, что Князев назвал новогодние праздники днями беспредельного обжорства и беспробудного пьянства с песняками и откровениями и проводить их в застольях считал моветоном.
– Я так ждала, что ты позвонишь в Новый год, – я прижимаюсь к плечу Князева, замирая от счастья.
– Ты должна была почувствовать, что я о тебе всё время думал, – сильная рука прижимает меня к себе.
– А если думал, почему не позвонил? – у меня перехватывает дыхание от чарующего запаха табака и мужского одеколона.
– Марусенька, не занудствуй, – шёпот раздается у самого моего уха, и я теряю голову от ласковой интонации, как дети от флейты крысолова.
Первый послепраздничный день ознаменовался выволочкой, которую Инга Олеговна устроила нам за бумаги, неправильно оформленные и несвоевременно поданные ещё в прошлом году. Права Алёна: это птица Феникс – словно не с попыткой суицида лежала, а отдыхала в оздоровительном профилактории на усиленном питании, так из неё била энергия созидания. Потом появился Андрей Петрович, продолживший тему необходимости добросовестного отношения к должностным обязанностям. А закончился этот парад негатива предположением Алевтины:
– Премии в новом квартале нам не видать как своих ушей.
Стало тихо, и даже Алёна в несвойственной ей манере легкой печали издала подобие вздоха. Я попыталась слиться в переживаниях с трудовым коллективом, но ничего не могла поделать со своим хорошим настроением – мне только что пришла очередная ватсапка от Князева: «Солнышко, я скучаю!».
– Маша, ты где праздники провела? – Алевтина видела, что в интерьер помещения не вписывается моё довольное лицо, и решила привести его к общему знаменателю.
– Дома. Квартиру в порядок приводила, – мне безразлично, что сейчас будет сказано: у меня пришла ещё одна новая ватсапка.
– Не квартиру, а в квартиру приводила! Амур-тужур виден невооруженным взглядом, – это Алёна вступила в беседу.
– Я отчитаться должна? – мне это надоело, потому что отвлекало от размышлений над ответом Князеву.
– Нет, отчитываться не должна, ты должна работать. Целый день своими делами занимаешься. А пока мы за твои романтические грёзы отдуваемся, зарплата твоя нам не идёт, – Алевтина поджала губы.
Вот умеет она! Но настроение было настолько хорошим, что испортить его не могло ничто. В том же состоянии безмятежного счастья я провела остаток рабочего дня, вернулась домой и включила компьютер.
Мария
Миша, на твой суровый мужской взгляд, на чём держатся отношения? Визуальный ряд, сексуальные привязки, уровень духовности, интеллектуальная слышимость… Может, я и не права, но, наверное, главное – это не бояться тратиться эмоционально, не экономить на понимании и поддержке. Тогда и возникает взаимосвязь.
Михаил
Все строится на жертвенности и великодушии. Все хотят получать адекватный ответ. Вот ситуация: я готов отдать все, но у меня ничего нет. Вторая ситуация: я готов отдать все, но от меня ничего не требуют. Третья ситуация: я готов отдать все, но этого недостаточно. Четвертая ситуация: я готов отдать все, но это никому не нужно. И пятая ситуация: я готов только потреблять.
Мария
Но ведь случается совпадение уровня эмоциональных затрат – это и есть прочные отношения.
Михаил
Всегда нужно что-то третье, что определяет наше отношение к друг другу. Поиск этого третьего самое трудное. И ещё, мужчина всегда остается инструментом в руках женщины. Вспомни наполеоновскую фразу: «Мы управляем миром, женщины управляют нами».
Январь пролетел в праздничном вихре. Праздником был каждый день: я просыпалась с улыбкой, оттого что в моей жизни присутствовал Миша Князев, нереально красивый, бесконечно любимый, самый лучший из всех мужчин на свете! Что-то происходило на работе, дома, но всё это проходило мимо меня. Мои дни складывался из обмена сообщениями в Ватсапе, ожидания звонков и встреч. То, что не имело отношения к Мише Князеву, не касалось и меня.
Пасмурным февральским утром мы ехали в наш загородный дом; конечно, он не был никаким нашим, но в мыслях я его называла именно так. У меня там было своё кресло, свой плед, своя чашка тонкого полупрозрачного фарфора с весёлой надписью «Марусенька». Князев всё время молчал, а когда я заговорила, попросил не отвлекать его от дороги. Что-то у него не ладилось: был напряжен, безотрывно смотрел на пустое шоссе, хмурился. Молча доехали, молча вошли в дом, в молчании я пошла на кухню разбирать привезенные продукты. Я все расставила на полках холодильника, достала сковородку, чтобы жарить эскалопы – Миша не появлялся. Обычно он крутился вокруг меня, смешил, целовал, щекотал, а тут вдруг пропал. Я зашла в комнату, Князев неподвижно сидел в кресле, уставившись на напольную вазу.
– Мишунь, салат маслом или майонезом заправлять?
– Чем хочешь, – голос раздраженный, злой.
– У тебя что-то случилось? – подошла, попробовала обнять.
– Ты можешь оставить меня в покое! – не сказал, заорал Князев.
Он резко поднялся и ушел в спальню, хлопнув дверью. Такого никогда между нами не бывало, да и ни с кем у меня не бывало, чтобы ни с того, ни с сего накричали, демонстративно ушли. Может, я чего не так сделала? Если всегда сдержанный Миша Князев вспылил, значит, довели, а тут ещё я бестактно пристаю. Впрочем, в чем моя бестактность, неужели в том, что спросила причину плохого настроения? Неприятно конечно, но, видимо, я чего-то за собой не замечаю – навязчивость, болтливость, надо себя контролировать. Вспомнилась песенка, которую в детстве много раз слышала у походного костра: «Всю себя измучаю, стану я самой лучшею, по такому случаю ты подожди…». Папа был заядлым туристом – песни под гитару и походные байки составляли его духовную пищу. Этим он донимал маму, читавшую журнал «Иностранная литература» и посещавшую все выставки в Пушкинском музее. А чем я доняла Князева?
Я приготовила ужин, разложила красиво на тарелках жареное мясо, как Миша любит, посыпала зеленью и аккуратно приоткрыла дверь в спальню:
– Мишенька, ужин готов.
Тишина, свет выключен. Может, спит… Пошла на кухню, посидела, подождала. Включила телевизор, но события на экране не могли отвлечь от нелепой ситуации, в которую я неожиданно попала. Была бы в Москве – собралась и поехала домой, но как добраться из поселка до электрички или автобуса, едущего в Москву, я не представляла. Налила чаю в свою красивую чашку и залюбовалась – какая же всё-таки классная у меня чашка: если повернуть донышко к свету, то проступает силуэт женской головы в высокой прическе, это означает очень хороший японский фарфор, а на красиво изогнутом боку среди изящных цветов написано по-русски «Марусенька». На заказ, что ли, для меня в Японии чашку сделали… Я подошла к спальне, приоткрыла дверь. Темно и тихо. Осторожно вошла, не включая света, разделась и легла, прислушиваясь к мерному Мишиному дыханию.
Мне снилось, что меня целуют, целуют лицо, шею, а потом почувствовала, что это не сон, а целуют наяву. Открыла глаза и увидела улыбающегося Князева.
– Ну, наконец-то! Я уже боялся, что это летаргический сон.
Мы сидим на кухне, пьем кофе и обсуждаем предстоящую лыжную прогулку.
– Мишунь, а чего это вчера было?
– Пятница.
– Ты понимаешь, о чем я? С тобой чего вчера было?
– Голова болела, лег спать пораньше. Марусь, не нагнетай!
Я и не нагнетала, мне было просто снова хорошо, но хотелось понять, что вчера произошло, почему на меня кричали. Хотя Дашка правильно говорит: «Не надо искать смысла там, где его нет». Всё-таки она у меня умница: жизненного опыта никакого, но здравомыслия намного больше, чем у меня; в кого она пошла? Наверное, это от Панкратова...
С этого хмурого февральского вечера у меня с Князевым начались странные конфликты. Нет, не конфликты – размолвки. Хотя какие это размолвки, когда на тебя орут, швыряют телефонные трубки, хлопают перед носом дверью – конечно, конфликты. Но конфликтуют из-за чего-то, а здесь просто вспышки раздражения, переходящие в ярость. Может, Князев псих-неврастеник, но тогда ему надо принимать какие-нибудь таблетки, но как про это сказать? Я постоянно пребывала в напряжении: периоды абсолютного счастья сменялись часами, а то и днями полного отчаяния. Ещё немного – и самой клиника неврозов понадобится.
Ни на работе, ни дома меня не прекращал мучить вопрос: а что, если Князев меня больше не любит? Я цеплялась за каждую возможность доказать себе, что сказки превращаются в реальность: мне повезло как никому и никогда – меня полюбил принц на белом коне.
Мы с Ириной словно поменялись ролями. Теперь не мне, а Ирине приходилось сочувственно слушать про незаслуженные обиды и непонятные размолвки. С ней я делилась своими сомнениями в надежде услышать, что очевидные вещи совсем не очевидны.
– Мне кажется, что я его чем-то раздражаю. Но пусть бы прямо сказал, что я не так делаю.
– Маша, не надо стараться ничего объяснять. Объясняя его поведение, ты это поведение оправдываешь, а следовательно, допускаешь, что можно так вести с тобой и в дальнейшем.
– Но я боюсь его потерять.
– А чего бояться? Он тебе за эти три месяца всю душу вымотал. Посмотри, на кого ты стала похожа: дерганная, взвинченная! Гнилой зуб надо сразу рвать. Если сегодня ешь говно ложками, значит, завтра будешь есть половниками. Обратного хода не бывает.
Я была полностью согласна с каждым словом Ирины, но прекратить отношения с Князевым было невозможно. Ведь я его любила. Всё, что было со мной прежде, даже отдаленно не напоминало моё нынешнее состояние. Я много раз читала описания всепоглощающего чувства, но считала это писательскими выдумками. А вот теперь и меня накрыло с головой.
В воскресенье мы с Чумой и Людочкой сидели в кафе у метро. Чума сияла как новый пятак: у неё начинался очередной роман. Возвращаясь ночью по тёмной улице, она познакомилась с бородатым Шуриком, которого приняла сначала за грабителя, но быстро поняла свою ошибку и взяла к себе жить. И вот мы сидим и слушаем рассказ о невероятно одиноком человеке, который пил, курил, ругался матом, но теперь рядом с Танькой превратился в прекрасного принца. Вот так, просто: подняла валявшейся под ногами булыжник, потерла, а он оказался бриллиантом. Понятно, что Людочка ей вложила по полной: Людочка не любит, когда у кого-то жизнь складывается удачнее, чем у неё самой. Наверное, несчастья окружающих дают Людочке твердую почву под ногами, доказывая, что жизнь устроена правильно. А когда тем, кто хуже (а хуже Людочки в последнее время почему-то стали все), достается лучшее – где же в тот момент находится справедливость?
– А если он такой хороший, почему его жена за дверь выставила? – вполне законно поинтересовалась Людочка.
– Потому что сука, – логично объяснила Чума.
– Собака бывает кусачей, только от жизни собачей. Представь, как надо было бабу довести, чтобы она так озверела и выгнала из дома с вещами в мусорном мешке, – не унималась Людочка.
– Люд, а чего мне думать, чего и почему у него с кем-то до меня было. Мне сегодня хорошо, а про завтра я завтра подумаю, – Чума безмятежно тянула коктейль и не поддавалась ни на какие провокации.
– Но как про будущее не думать? – зачем-то влезла я со своей перманентной проблемой. – Я как ни стараюсь, не могу не думать, что у меня с Князевым впереди.
Меня вовремя не остановили, а сама я уже не смогла остановиться. Видимо, в глубине души я ждала, что меня перебьют словами «глупости это всё, даже в голову не бери, у вас все будет отлично». Но девчонки сочувственно слушали, а когда я рассказала про Ирин совет послать Князева подальше, только презрительно фыркнули.
– Твоя Ира уже довыгонялась. Теперь решила тебе помочь, – Людочка презрительно скривила губы. – В кои-то веки встретился достойный мужик. У тебя с ним есть хоть какие-то перспективы изменить свою жизнь. Да, у Князева сложный характер, значит, надо искать компромиссы.
Вот уж не ждала от Людочки подобного – она всегда твердо советовала: гнать мужиков взашей не раздумывая.
– Чего ты всех слушаешь! Бросай – оставляй… Пусть всё идет как идет. Куда-нибудь само выведет, – Чума беззаботно улыбнулась. Её действительно всегда куда-нибудь выводило, вот у кого не жизнь, а сериал канала «Домашний».
Три подруги дали три совета: «гони в шею», «держи двумя руками», «расслабься, и всё само наладится» – все, желая мне добра, говорили правильные, но совершенно взаимоисключающие вещи. Я с каждой была согласна, только мнение моё менялось в течение суток по нескольку раз.
Когда на Восьмое марта я традиционно не получила от Князева никаких поздравлений, я уже почти не расстроилась. Поздравит, когда праздники пройдут, объяснив, что женщин надо ежедневно, а не раз в году радовать, или ещё какое-нибудь логичное обоснование приведет в подтверждение правильности своей позиции.
Вечером накануне праздника требовательно зазвонил телефон. Ожидала звонка от кого угодно, но не от Андрея Петровича. Днём весь отдел затаился, предвкушая обсуждение, чем Андрей Петрович меня поздравит с Международным женским днём – ничем не поздравил.
– Нет, ты только подумай, сорок лет, а ни денег, ни славы. Таскается как цыган с котомкой по дворам. То к одной бабе пристроился, теперь к другой. Мне бабушка говорила: самого никудышного выгонишь, так его сразу подберут. Причем, не хуже тебя, а лучше.
– Ну, как подберут, так и вышвырнут, когда разберутся.
– Пока вышвырнут, он ещё килограмм десять нажрет на её харчах.
– Ир, я понимаю, очень обидно, но чего себя поедом есть. Давай съездим куда-нибудь, прогуляемся.
Я знала, что мне предстоял не самый приятный день, поскольку добровольно брала на себя обязанности психолога, психиатра и общественного обвинителя, но зачем тогда нужны подруги, если некому выслушать в тяжелую минуту?
Мы пили кофе в Метрополисе, когда зазвонил телефон. «Онли ю…» – запел Синатра, эту мелодию я поставила на Князева. Мне было безмерно стыдно перед Ириной за свой сияющий взгляд, но почему-то всегда именно перед ней и именно в самый неподходящий момент разворачиваются сладкие страницы моих романов.
А на следующий день мы ехали по петляющей лесной дороге в сказочный дом Князева. Я вновь попала в волшебный сон – заснеженные, искрящиеся на солнце кусты у ворот, тёплый, застывший в ожидании нас дом, летняя, несмотря на зиму, веранда со шторами в крупную ромашку. Мы праздновали наступление Нового года – ну, не удалось нам это сделать первого января, ничего страшного – лучше поздно, чем никогда. Тем более, что Князев назвал новогодние праздники днями беспредельного обжорства и беспробудного пьянства с песняками и откровениями и проводить их в застольях считал моветоном.
– Я так ждала, что ты позвонишь в Новый год, – я прижимаюсь к плечу Князева, замирая от счастья.
– Ты должна была почувствовать, что я о тебе всё время думал, – сильная рука прижимает меня к себе.
– А если думал, почему не позвонил? – у меня перехватывает дыхание от чарующего запаха табака и мужского одеколона.
– Марусенька, не занудствуй, – шёпот раздается у самого моего уха, и я теряю голову от ласковой интонации, как дети от флейты крысолова.
Первый послепраздничный день ознаменовался выволочкой, которую Инга Олеговна устроила нам за бумаги, неправильно оформленные и несвоевременно поданные ещё в прошлом году. Права Алёна: это птица Феникс – словно не с попыткой суицида лежала, а отдыхала в оздоровительном профилактории на усиленном питании, так из неё била энергия созидания. Потом появился Андрей Петрович, продолживший тему необходимости добросовестного отношения к должностным обязанностям. А закончился этот парад негатива предположением Алевтины:
– Премии в новом квартале нам не видать как своих ушей.
Стало тихо, и даже Алёна в несвойственной ей манере легкой печали издала подобие вздоха. Я попыталась слиться в переживаниях с трудовым коллективом, но ничего не могла поделать со своим хорошим настроением – мне только что пришла очередная ватсапка от Князева: «Солнышко, я скучаю!».
– Маша, ты где праздники провела? – Алевтина видела, что в интерьер помещения не вписывается моё довольное лицо, и решила привести его к общему знаменателю.
– Дома. Квартиру в порядок приводила, – мне безразлично, что сейчас будет сказано: у меня пришла ещё одна новая ватсапка.
– Не квартиру, а в квартиру приводила! Амур-тужур виден невооруженным взглядом, – это Алёна вступила в беседу.
– Я отчитаться должна? – мне это надоело, потому что отвлекало от размышлений над ответом Князеву.
– Нет, отчитываться не должна, ты должна работать. Целый день своими делами занимаешься. А пока мы за твои романтические грёзы отдуваемся, зарплата твоя нам не идёт, – Алевтина поджала губы.
Вот умеет она! Но настроение было настолько хорошим, что испортить его не могло ничто. В том же состоянии безмятежного счастья я провела остаток рабочего дня, вернулась домой и включила компьютер.
Мария
Миша, на твой суровый мужской взгляд, на чём держатся отношения? Визуальный ряд, сексуальные привязки, уровень духовности, интеллектуальная слышимость… Может, я и не права, но, наверное, главное – это не бояться тратиться эмоционально, не экономить на понимании и поддержке. Тогда и возникает взаимосвязь.
Михаил
Все строится на жертвенности и великодушии. Все хотят получать адекватный ответ. Вот ситуация: я готов отдать все, но у меня ничего нет. Вторая ситуация: я готов отдать все, но от меня ничего не требуют. Третья ситуация: я готов отдать все, но этого недостаточно. Четвертая ситуация: я готов отдать все, но это никому не нужно. И пятая ситуация: я готов только потреблять.
Мария
Но ведь случается совпадение уровня эмоциональных затрат – это и есть прочные отношения.
Михаил
Всегда нужно что-то третье, что определяет наше отношение к друг другу. Поиск этого третьего самое трудное. И ещё, мужчина всегда остается инструментом в руках женщины. Вспомни наполеоновскую фразу: «Мы управляем миром, женщины управляют нами».
ГЛАВА 9
Январь пролетел в праздничном вихре. Праздником был каждый день: я просыпалась с улыбкой, оттого что в моей жизни присутствовал Миша Князев, нереально красивый, бесконечно любимый, самый лучший из всех мужчин на свете! Что-то происходило на работе, дома, но всё это проходило мимо меня. Мои дни складывался из обмена сообщениями в Ватсапе, ожидания звонков и встреч. То, что не имело отношения к Мише Князеву, не касалось и меня.
Пасмурным февральским утром мы ехали в наш загородный дом; конечно, он не был никаким нашим, но в мыслях я его называла именно так. У меня там было своё кресло, свой плед, своя чашка тонкого полупрозрачного фарфора с весёлой надписью «Марусенька». Князев всё время молчал, а когда я заговорила, попросил не отвлекать его от дороги. Что-то у него не ладилось: был напряжен, безотрывно смотрел на пустое шоссе, хмурился. Молча доехали, молча вошли в дом, в молчании я пошла на кухню разбирать привезенные продукты. Я все расставила на полках холодильника, достала сковородку, чтобы жарить эскалопы – Миша не появлялся. Обычно он крутился вокруг меня, смешил, целовал, щекотал, а тут вдруг пропал. Я зашла в комнату, Князев неподвижно сидел в кресле, уставившись на напольную вазу.
– Мишунь, салат маслом или майонезом заправлять?
– Чем хочешь, – голос раздраженный, злой.
– У тебя что-то случилось? – подошла, попробовала обнять.
– Ты можешь оставить меня в покое! – не сказал, заорал Князев.
Он резко поднялся и ушел в спальню, хлопнув дверью. Такого никогда между нами не бывало, да и ни с кем у меня не бывало, чтобы ни с того, ни с сего накричали, демонстративно ушли. Может, я чего не так сделала? Если всегда сдержанный Миша Князев вспылил, значит, довели, а тут ещё я бестактно пристаю. Впрочем, в чем моя бестактность, неужели в том, что спросила причину плохого настроения? Неприятно конечно, но, видимо, я чего-то за собой не замечаю – навязчивость, болтливость, надо себя контролировать. Вспомнилась песенка, которую в детстве много раз слышала у походного костра: «Всю себя измучаю, стану я самой лучшею, по такому случаю ты подожди…». Папа был заядлым туристом – песни под гитару и походные байки составляли его духовную пищу. Этим он донимал маму, читавшую журнал «Иностранная литература» и посещавшую все выставки в Пушкинском музее. А чем я доняла Князева?
Я приготовила ужин, разложила красиво на тарелках жареное мясо, как Миша любит, посыпала зеленью и аккуратно приоткрыла дверь в спальню:
– Мишенька, ужин готов.
Тишина, свет выключен. Может, спит… Пошла на кухню, посидела, подождала. Включила телевизор, но события на экране не могли отвлечь от нелепой ситуации, в которую я неожиданно попала. Была бы в Москве – собралась и поехала домой, но как добраться из поселка до электрички или автобуса, едущего в Москву, я не представляла. Налила чаю в свою красивую чашку и залюбовалась – какая же всё-таки классная у меня чашка: если повернуть донышко к свету, то проступает силуэт женской головы в высокой прическе, это означает очень хороший японский фарфор, а на красиво изогнутом боку среди изящных цветов написано по-русски «Марусенька». На заказ, что ли, для меня в Японии чашку сделали… Я подошла к спальне, приоткрыла дверь. Темно и тихо. Осторожно вошла, не включая света, разделась и легла, прислушиваясь к мерному Мишиному дыханию.
Мне снилось, что меня целуют, целуют лицо, шею, а потом почувствовала, что это не сон, а целуют наяву. Открыла глаза и увидела улыбающегося Князева.
– Ну, наконец-то! Я уже боялся, что это летаргический сон.
Мы сидим на кухне, пьем кофе и обсуждаем предстоящую лыжную прогулку.
– Мишунь, а чего это вчера было?
– Пятница.
– Ты понимаешь, о чем я? С тобой чего вчера было?
– Голова болела, лег спать пораньше. Марусь, не нагнетай!
Я и не нагнетала, мне было просто снова хорошо, но хотелось понять, что вчера произошло, почему на меня кричали. Хотя Дашка правильно говорит: «Не надо искать смысла там, где его нет». Всё-таки она у меня умница: жизненного опыта никакого, но здравомыслия намного больше, чем у меня; в кого она пошла? Наверное, это от Панкратова...
С этого хмурого февральского вечера у меня с Князевым начались странные конфликты. Нет, не конфликты – размолвки. Хотя какие это размолвки, когда на тебя орут, швыряют телефонные трубки, хлопают перед носом дверью – конечно, конфликты. Но конфликтуют из-за чего-то, а здесь просто вспышки раздражения, переходящие в ярость. Может, Князев псих-неврастеник, но тогда ему надо принимать какие-нибудь таблетки, но как про это сказать? Я постоянно пребывала в напряжении: периоды абсолютного счастья сменялись часами, а то и днями полного отчаяния. Ещё немного – и самой клиника неврозов понадобится.
Ни на работе, ни дома меня не прекращал мучить вопрос: а что, если Князев меня больше не любит? Я цеплялась за каждую возможность доказать себе, что сказки превращаются в реальность: мне повезло как никому и никогда – меня полюбил принц на белом коне.
Мы с Ириной словно поменялись ролями. Теперь не мне, а Ирине приходилось сочувственно слушать про незаслуженные обиды и непонятные размолвки. С ней я делилась своими сомнениями в надежде услышать, что очевидные вещи совсем не очевидны.
– Мне кажется, что я его чем-то раздражаю. Но пусть бы прямо сказал, что я не так делаю.
– Маша, не надо стараться ничего объяснять. Объясняя его поведение, ты это поведение оправдываешь, а следовательно, допускаешь, что можно так вести с тобой и в дальнейшем.
– Но я боюсь его потерять.
– А чего бояться? Он тебе за эти три месяца всю душу вымотал. Посмотри, на кого ты стала похожа: дерганная, взвинченная! Гнилой зуб надо сразу рвать. Если сегодня ешь говно ложками, значит, завтра будешь есть половниками. Обратного хода не бывает.
Я была полностью согласна с каждым словом Ирины, но прекратить отношения с Князевым было невозможно. Ведь я его любила. Всё, что было со мной прежде, даже отдаленно не напоминало моё нынешнее состояние. Я много раз читала описания всепоглощающего чувства, но считала это писательскими выдумками. А вот теперь и меня накрыло с головой.
В воскресенье мы с Чумой и Людочкой сидели в кафе у метро. Чума сияла как новый пятак: у неё начинался очередной роман. Возвращаясь ночью по тёмной улице, она познакомилась с бородатым Шуриком, которого приняла сначала за грабителя, но быстро поняла свою ошибку и взяла к себе жить. И вот мы сидим и слушаем рассказ о невероятно одиноком человеке, который пил, курил, ругался матом, но теперь рядом с Танькой превратился в прекрасного принца. Вот так, просто: подняла валявшейся под ногами булыжник, потерла, а он оказался бриллиантом. Понятно, что Людочка ей вложила по полной: Людочка не любит, когда у кого-то жизнь складывается удачнее, чем у неё самой. Наверное, несчастья окружающих дают Людочке твердую почву под ногами, доказывая, что жизнь устроена правильно. А когда тем, кто хуже (а хуже Людочки в последнее время почему-то стали все), достается лучшее – где же в тот момент находится справедливость?
– А если он такой хороший, почему его жена за дверь выставила? – вполне законно поинтересовалась Людочка.
– Потому что сука, – логично объяснила Чума.
– Собака бывает кусачей, только от жизни собачей. Представь, как надо было бабу довести, чтобы она так озверела и выгнала из дома с вещами в мусорном мешке, – не унималась Людочка.
– Люд, а чего мне думать, чего и почему у него с кем-то до меня было. Мне сегодня хорошо, а про завтра я завтра подумаю, – Чума безмятежно тянула коктейль и не поддавалась ни на какие провокации.
– Но как про будущее не думать? – зачем-то влезла я со своей перманентной проблемой. – Я как ни стараюсь, не могу не думать, что у меня с Князевым впереди.
Меня вовремя не остановили, а сама я уже не смогла остановиться. Видимо, в глубине души я ждала, что меня перебьют словами «глупости это всё, даже в голову не бери, у вас все будет отлично». Но девчонки сочувственно слушали, а когда я рассказала про Ирин совет послать Князева подальше, только презрительно фыркнули.
– Твоя Ира уже довыгонялась. Теперь решила тебе помочь, – Людочка презрительно скривила губы. – В кои-то веки встретился достойный мужик. У тебя с ним есть хоть какие-то перспективы изменить свою жизнь. Да, у Князева сложный характер, значит, надо искать компромиссы.
Вот уж не ждала от Людочки подобного – она всегда твердо советовала: гнать мужиков взашей не раздумывая.
– Чего ты всех слушаешь! Бросай – оставляй… Пусть всё идет как идет. Куда-нибудь само выведет, – Чума беззаботно улыбнулась. Её действительно всегда куда-нибудь выводило, вот у кого не жизнь, а сериал канала «Домашний».
Три подруги дали три совета: «гони в шею», «держи двумя руками», «расслабься, и всё само наладится» – все, желая мне добра, говорили правильные, но совершенно взаимоисключающие вещи. Я с каждой была согласна, только мнение моё менялось в течение суток по нескольку раз.
Когда на Восьмое марта я традиционно не получила от Князева никаких поздравлений, я уже почти не расстроилась. Поздравит, когда праздники пройдут, объяснив, что женщин надо ежедневно, а не раз в году радовать, или ещё какое-нибудь логичное обоснование приведет в подтверждение правильности своей позиции.
Вечером накануне праздника требовательно зазвонил телефон. Ожидала звонка от кого угодно, но не от Андрея Петровича. Днём весь отдел затаился, предвкушая обсуждение, чем Андрей Петрович меня поздравит с Международным женским днём – ничем не поздравил.
