А осенью Инна перевелась в местный университет на медицинский факультет, и они с Машенькой переехали в областной город. Сняли квартиру, нашли няню, Мишкин приезжал к семье на выходные, с восторгом слушал рассказы жены об учёбе, играл с дочерью. Инна наблюдала эту воскресную семейную идиллию, повторяя про себя: «Дима хороший! Как мне повезло!», и терпеливо ждала, когда он уедет в Даниловск, а она займётся учебой, ребёнком, своей жизнью. Однако «ко всему человек привыкает». Привыкла и Инна – к чувству благодарности мужу прибавилась привычка жить с ним.
Несколько раз в Даниловск приезжал Слава навестить дочь, полюбоваться на внучку.
– Я сначала недоволен был, что ты сорвалась непонятно за кем, а теперь вижу: права была. И Дмитрий очень достойный человек, и живёте Вы хорошо. Мне тогда показалось, что ты его не любишь.
– Папа, я его всегда уважала. И раньше, и сейчас. А уважение – это самое главное. Можно любить, и при этом обманывать, изменять, даже бить. А если уважаешь человека, то не станешь ему лгать, не станешь его унижать.
– Ну, тут, конечно, поспорить можно, но я вижу, ты жизнью своей довольна, а это главное.
Плавно, без потрясений, проходили год за годом. Инна заканчивала институт, впереди была интернатура, в планах стояла ординатура – красный диплом давал на это шансы.
Наступили новогодние праздники, и Инна с Машей приехали в Даниловск. Семья Мишкиных всегда отмечала Новый год вместе в их небольшом, но уютном домике на берегу речки Даниловки. Они купили этот дом не только потому, что квартира была маловата, но и оттого, что их очаровал стоящий на высоком берегу милый теремок, изукрашенный кружевом деревянной резьбы. Когда Инна, прочитав объявление, предложила мужу пойти посмотреть, что там продают, она и не предполагала, что, увидев этот дом, сразу захочет в нём жить. Она ощутила, что здесь можно быть счастливой, посмотрела на мужа и поняла, что он чувствует то же самое. Они влезли в кредиты, в долги, и покупка дома состоялась.
В январе темнеет рано. Инна сидела за компьютером, читала найденные в интернете статьи по физиотерапии. Мишкин, несмотря на праздничные дни, был в больнице, Машенька спала. Инна любила этот зимний покой деревянного дома, нигде больше не чувствовала она себя так уютно, как здесь. Таинственно поблескивала в полумраке мишура на ёлке, тикали часы, слегка гудел газовый котёл, но неожиданно под окном отчаянно залаял Лорд, большой добродушный пёс, подобранный Мишкиным ещё щенком в больничном дворике. Кто-то чужой стучал в калитку, все свои знали, что у калитки есть звонок, а можно и просто открыть, приподняв крючок. Инна, накинув платок, вышла на крыльцо, снег густо валил, мешая в сгущающихся сумерках рассмотреть незваного гостя.
– Инн, чего смотришь! Открывай давай! Я замерзла как собака!
Инна слетела с крыльца, бросилась к калитке:
– Алина!
Все эти годы сёстры не общались. Инна знала от Славы, что Алина бросила институт, живёт преимущественно за границей, на звонки отца отвечает неохотно, навещает редко. И вдруг Алина каким-то чудом появилась в Даниловске, в доме сестры.
– Это ты тут всегда живешь? – Алина критически осмотрела гостиную. – Ну, и я здесь у тебя тоже немного поживу. Не возражаешь?
Инна обалдело смотрела на сестру.
– Ты откуда взялась?
– Из Вашей районной больницы. Отец сказал, что твой Мишкин в Даниловске работает, вот приехала. Добрые люди подсказали, где больница, благо, у вас она здесь одна. Твой Мишкин любезно предоставил мне домашний адрес. Ты знаешь, он уже не так гадок, каким был шесть лет назад. Усы отрастил, очки надел. Может, ещё и не привлекателен, но уже и не оскорбителен. Кстати, он тебе звонил, но у тебя выключен телефон.
– Алин, я ничего не понимаю. Объясни, что случилось.
– Инн, я голодная и замёрзшая. Дай что-нибудь поесть и выпить, тогда всё тебе расскажу.
Инна накрыла на стол, достала подаренную Мишкину в больнице к Новому году бутылку коньяка, села напротив сестры и наблюдала, как та жадно ест. Вспомнилось, как так же «пожить» ворвалась Алина в квартиру к Мите, а потом, переплетясь телами, оказалась с Митей на ковре, вспомнилось так ясно, что Инна зажмурилась. Она не хочет это вспоминать!
– Инн, я понимаю, что ты на меня обижена, но прости за прошлое, дура была. Ты же помнишь, в каком я невменяемом состоянии тогда находилась: родную мать со своим любовником застукала. Притом, когда у меня с Митькой случилось, я ещё и напилась, – Алина наливала себе третью рюмку коньяка.
– А почему тебе отец моего адреса не дал?
– Потому что я не спрашивала. Он мне ещё четыре года назад сказал, что ты беременная в Даниловск с Мишкиным поехала. То, что у меня племянница появилась, папа говорил, а вот в Даниловске или в другом месте ты рожала, он не сказал, а я не спросила. В поезде этой ночью тряслась и боялась: может, ты отсюда съехала. Но всё нормально – Мишкин на месте, ты тоже.
Инна подумала, что Алина, в отличие от Риты, никогда ничего не забывает. Вся полученная когда-либо информация по полочкам разложена у неё в голове.
Проснулась Маша, вышла из детской и с любопытством разглядывала незнакомую тётю.
– Кто это такой хороший? – Алина просияла при виде племянницы. – Как тебя, красивая девочка, зовут?
– Машенька.
– Какое тебе родители дали замечательное имя! Главное, оригинальное, – Алина поела, согрелась и ей стало весело. – Машенька, ты извини, что я подарок тебе не привезла. Но я сегодня без вещей и с ворованным паспортом.
– Как с ворованным паспортом? – Инна замерла в испуге. – Машенька, поиграй пока. Я сейчас твои игрушки принесу. Алин, что произошло?
– Ничего особенного. Просто похоже, что меня убить хотели. Вот я и сбежала. А Мишкин в курсе, что дочь от Митьки? – Алина кивнула на Машу, с интересом разглядывающую лакированную сумку гостьи.
– Она Мишкина Мария Дмитриевна.
– Что Дмитриевна – это понятно. Вот с Мишкиной неясно.
Инна испугалась. Ребёнок не должен знать, что Мишкин неродной отец. Никто не должен знать, кроме них с Димой и ещё Риты.
– С чего ты это взяла?
– Глаза разуй. Вылитая Анастасия Михайловна Нестеренко. Один в один. Ксерокопия.
Инна вспомнила, как летом к ним зашла соседка, принесла яиц из-под своей курицы и попросила, чтобы доктора (так соседи называли Мишкиных) посмотрели её колено, болевшее после ушиба. На глаза соседке попалось фото в рамочке, Маша зачем-то вынесла его из спальни и поставила на стол в гостиной.
– Это кто ж такие?
– Мама моя покойная с подругой.
– Ой, мама какая была красавица! Как киноактриса! А Машенька на бабушку похожа. Я всё смотрела, в кого дочка у вас. Ни в отца, ни в мамку, а она вон, в бабушку. Вылитая! – соседка с интересом разглядывала фотографию. – А подружка у матери какая весёлая! Хохочет, аж слышно.
И вот уже второй человек говорит, что Машины миндалевидные зелёные глаза, высокие скулы, правильной формы носик – это повторение тёти Насти. Видно, никогда не забыть Инне семью Нестеренко, не вычеркнуть из памяти Митю.
– Инн, я двое суток не спала, покажи, где лечь. Я высплюсь и всё по порядку и в подробностях расскажу, – Алина встала из-за стола.
Инна постелила сестре в маленькой комнатке – гостевой спальне, как важно называли эту коморку в семье. Алина повалилась на кровать и моментально уснула.
Что случилось? Почему ворованный паспорт? Кто и за что хочет сестру убить? Вопросы остались без ответа, тревожили приближением непонятной угрозы, и от этого становилось страшно.
Вернулся из больницы Мишкин, Машенька кинулась к нему, раскинув ручонки для объятий:
– Папочка! Папочка плисёл!
– Давайте за стол! Моем руки, садимся ужинать, – позвала Инна с кухни.
Мишкин, проходя через гостиную, с интересом посмотрел на стоящую на столе початую бутылку коньяка:
– Встречу отмечали?
– Алина замёрзла, пока добиралась. Вот выпила, чтобы не заболеть.
– Больше полбутылки уговорила. Точно не заболеет, – усмехнулся Мишкин, садясь за стол. – Вломилась сегодня в отделение, меня увидела: «Дмитрий, простите, не помню отчества, я Ваша своячница, приехала навестить сестру». Ты ей фотографии какие-то отправляла, что она меня узнала?
– Она тебя видела лет шесть назад, когда приходила в больницу с твоей женой об аборте договариваться. У Алины память феноменальная, она любой текст с ходу запоминала, у неё вообще способности во всех областях, – увлечённо рассказывала Инна, и только сейчас поняла, как же соскучилась по сестре.
– Я котлету не хочу, она лыбная, – Маша попыталась встать из-за стола.
– Машунь, мама такие вкусные рыбные котлеты пожарила, а ты не хочешь! Давай ты съешь столько кусочков котлетки, сколько тебе годиков, и я столько же съем, – Мишкин занялся ужином Маши.
Инна смотрела, как под руководством Мишкина дочь с аппетитом уплетает пюре с котлетой, и в голове автоматически возникало «Дима хороший! Как мне повезло!». И сразу стало стыдно за себя, за свою неблагодарность, она понимала, что множество женщин мечтает о таком вот Диме, заботливом, внимательном, а она равнодушно кормит его ужином и с отвращением думает, что ночью сегодня он может полезть к ней под одеяло, будет долго целовать, но его поцелуи не возбуждали, а наоборот, хотелось, чтобы побыстрее всё это закончилось, чтобы муж простонал (за четыре года не могла привыкнуть к этому его постанованию, оно почему-то казалось ей омерзительным и никакие мантры «Как мне повезло!» не помогали), слез с неё, и она смогла бы спокойно думать о неожиданно приехавшей сестре, о делах назавтра, обо всем, кроме Димы.
Когда ужин был закончен, а Маша была допущена к телевизору посмотреть «Спокойной ночи, малыши!», Мишкин снова принялся обсуждать приезд Алины.
– А почему она приехала? Даже Рита, на что безалаберный человек, и то накануне звонит, предупреждает. А тут буквально – как снег на голову.
– У неё что-то серьёзное произошло, но она устала с дороги, обещала завтра рассказать, – Инна не стала говорить мужу о ворованном паспорте и прочих криминальных деталях. Во-первых, сама ничего толком про это не знает, а во-вторых, Дима сразу пойдёт выяснять, будить Алину, она нахамит…
– Ты рассказывала, что сестра тебя чем-то очень обидела? Чем?
– Это теперь уже значения не имеет.
– То есть ты эту обиду простила?
– Дим, какая тебе разница: простила, не простила, – отмахнулась Инна и с ужасом осознала, что говорит, как Алина, поэтому принялась подробно объяснять: – Я уже не девочка, чтобы обижаться, я выводы для себя делаю. Но Алина мне родной человек. Вот я Машеньку люблю не потому, что она умница, но, если, не приведи Господь, она бы говорила плохо, не слушалась, я бы её так же любила. Ты сам рассказывал: женщину привезли избитую – сын-алкаш пенсию отнимал и ударил, так она не то что в полицию не стала жаловаться, а ещё и говорила, что сама упала, а сыночек золотой. Они родные, и этим всё сказано. И Алина мне родная.
– Дело твоё, – Мишкин пожал плечами, – только непонятно: с твоих же слов, сестра не вспоминала о тебе четыре года, а тут примчалась. Явно какая-то неприятная история, как бы потом всем выпутываться не пришлось. Надо Вячеславу Владимировичу позвонить, выяснить, что произошло.
– Не звони, не надо! – Инна вспомнила, что Алина не спросила даниловский адрес у отца, значит, не хотела, чтобы тот знал о её побеге. – Алина всё завтра сама расскажет.
– Ты чего так переполошилась? Хорошо, не буду звонить. Но мне неясно, а почему сегодня нельзя было рассказать.
– Она с дороги устала. Маша, пойдём ножки мыть и спать ложиться, – Инна повела дочь в ванную, чтобы прекратить ненужный разговор.
Утром Мишкин снова вернулся к вопросу Алининого присутствия в их доме:
– Пожалуйста, не забудь выяснить у своей сестры, в связи с чем она вспомнила о твоем существовании.
– Дима, меня приезд Алины также волнует.
– Ну, что ты сердишься, родная? Просто я боюсь, что она и сегодня тебе заявит, что устала, надо поспать и что как-нибудь потом объяснит своё появление…
– Я тебя услышала, – Инна чувствовала, как в ней растёт раздражение. Она не наивная дурочка, какой считает её муж, она не спала ночь, думала, что произошло с её сестрой. Понятно, что Алина вляпалась во что-то очень серьёзное, но Дима со своими вопросами, только ещё больше добавляет негатива во всю эту мутную историю. И царапнул тон, каким муж говорил о приезде сестры. Так неприятно матери, когда её ребёнка, двоечника и хулигана, осуждают соседи – возразить нечего, люди правы, а слушать тяжело.
Проводив мужа на работу, Инна подумала, что Дима, как и всегда, прав: «Дима хороший! Как мне повезло!». В какую историю теперь её сестрица вписалась? Алина делает прежде, чем думает. Но на многие события Инна стала смотреть в последнее время по-другому. Вот на Лидию в юности она всегда обижалась: перебирала в памяти прошлые обиды. Зато теперь вспоминает, как мачеха читала детские сказки им перед сном, и те же книжки покупает теперь для Машеньки, и квартиру убирает образцово, и тесто ставит, как Лидия научила. Даже в медколледж её именно мачеха определила, и за это Инна тоже была Лидии сейчас благодарна: сама она могла бы и не найти своё призвание. Любила её мачеха или нет, но она часть Инниной жизни, как и Алина, как отец… От своих корней нельзя отрекаться, это значит, что отрекаешься от себя.
Алина спала долго, проснулась только в полдень, когда Инна уже кормила Машу обедом, прошла в душ и долго стояла под теплыми струями, словно пыталась смыть с себя ужас последних дней. Потом в Иннином халате, проследовала на кухню, есть отказалась, попросила сварить кофе.
– Ты осунулась, плохо выглядишь, – Инна с жалостью разглядывала сестру.
– Водка с сигаретами не молодильные яблоки, – грустно усмехнулась Алина.
– Ты курить начала?
– Слегка. Иногда балуюсь, – Алина с удовольствием пила свежесваренный кофе. – Инка, не смотри на меня как на смертельно больную. Падение – тоже полет.
– И откуда ты упала?
– Не упала, а из выгребной ямы выбралась. Живая-здоровая останусь – за километр такое дерьмо обходить буду.
Инна уложила Машу спать после обеда, и Алина поведала свою историю, говорила спокойно, не торопясь, будто не про себя говорила, а скучный фильм пересказывала.
– Я, когда к вам с Митькой приехала, ни о чём думать не могла, только Клима хотела вернуть. Мне такой силы эмоций никто не давал, как он. Тогда-то в моих весёлых мозгах бредовая идея родилась – сойтись с его боссом Агатовым, чтобы Клим понял, кого потерял! План, конечно, космический: Насса отдыхает.
– Агатов – это который миллионер?
– Триллионер.
– Как же ты с ним познакомилась?
– С трудом, – снова усмехнулась Алина, – но Климу через Агатова добраться ещё сложнее было. Я знала, что Клим агатовский юрист, но, что у Агатова юристов как блох на Барбоске, не догадывалась. Теперь знаю: юристы как врачи – есть стоматологи, есть гинекологи, а есть даже отоларингологи. Вот и у Агатова одна тётка была по жилищным вопросам, другая, по семейным вопросам, ему контракт составляла, он ведь со мной хотел контракт брачный заключать, тварь, – Алина смачно выругалась. – Там вчера коньяк оставался. Плесни в кофе.
– Дима на работу взял, – соврала Инна, пристрастие сестры к спиртному начинало пугать.
– Руки будет протирать? Или тяжёлым больным стресс снимать?
Несколько раз в Даниловск приезжал Слава навестить дочь, полюбоваться на внучку.
– Я сначала недоволен был, что ты сорвалась непонятно за кем, а теперь вижу: права была. И Дмитрий очень достойный человек, и живёте Вы хорошо. Мне тогда показалось, что ты его не любишь.
– Папа, я его всегда уважала. И раньше, и сейчас. А уважение – это самое главное. Можно любить, и при этом обманывать, изменять, даже бить. А если уважаешь человека, то не станешь ему лгать, не станешь его унижать.
– Ну, тут, конечно, поспорить можно, но я вижу, ты жизнью своей довольна, а это главное.
***
Плавно, без потрясений, проходили год за годом. Инна заканчивала институт, впереди была интернатура, в планах стояла ординатура – красный диплом давал на это шансы.
Наступили новогодние праздники, и Инна с Машей приехали в Даниловск. Семья Мишкиных всегда отмечала Новый год вместе в их небольшом, но уютном домике на берегу речки Даниловки. Они купили этот дом не только потому, что квартира была маловата, но и оттого, что их очаровал стоящий на высоком берегу милый теремок, изукрашенный кружевом деревянной резьбы. Когда Инна, прочитав объявление, предложила мужу пойти посмотреть, что там продают, она и не предполагала, что, увидев этот дом, сразу захочет в нём жить. Она ощутила, что здесь можно быть счастливой, посмотрела на мужа и поняла, что он чувствует то же самое. Они влезли в кредиты, в долги, и покупка дома состоялась.
В январе темнеет рано. Инна сидела за компьютером, читала найденные в интернете статьи по физиотерапии. Мишкин, несмотря на праздничные дни, был в больнице, Машенька спала. Инна любила этот зимний покой деревянного дома, нигде больше не чувствовала она себя так уютно, как здесь. Таинственно поблескивала в полумраке мишура на ёлке, тикали часы, слегка гудел газовый котёл, но неожиданно под окном отчаянно залаял Лорд, большой добродушный пёс, подобранный Мишкиным ещё щенком в больничном дворике. Кто-то чужой стучал в калитку, все свои знали, что у калитки есть звонок, а можно и просто открыть, приподняв крючок. Инна, накинув платок, вышла на крыльцо, снег густо валил, мешая в сгущающихся сумерках рассмотреть незваного гостя.
– Инн, чего смотришь! Открывай давай! Я замерзла как собака!
Инна слетела с крыльца, бросилась к калитке:
– Алина!
Все эти годы сёстры не общались. Инна знала от Славы, что Алина бросила институт, живёт преимущественно за границей, на звонки отца отвечает неохотно, навещает редко. И вдруг Алина каким-то чудом появилась в Даниловске, в доме сестры.
– Это ты тут всегда живешь? – Алина критически осмотрела гостиную. – Ну, и я здесь у тебя тоже немного поживу. Не возражаешь?
Инна обалдело смотрела на сестру.
– Ты откуда взялась?
– Из Вашей районной больницы. Отец сказал, что твой Мишкин в Даниловске работает, вот приехала. Добрые люди подсказали, где больница, благо, у вас она здесь одна. Твой Мишкин любезно предоставил мне домашний адрес. Ты знаешь, он уже не так гадок, каким был шесть лет назад. Усы отрастил, очки надел. Может, ещё и не привлекателен, но уже и не оскорбителен. Кстати, он тебе звонил, но у тебя выключен телефон.
– Алин, я ничего не понимаю. Объясни, что случилось.
– Инн, я голодная и замёрзшая. Дай что-нибудь поесть и выпить, тогда всё тебе расскажу.
Инна накрыла на стол, достала подаренную Мишкину в больнице к Новому году бутылку коньяка, села напротив сестры и наблюдала, как та жадно ест. Вспомнилось, как так же «пожить» ворвалась Алина в квартиру к Мите, а потом, переплетясь телами, оказалась с Митей на ковре, вспомнилось так ясно, что Инна зажмурилась. Она не хочет это вспоминать!
– Инн, я понимаю, что ты на меня обижена, но прости за прошлое, дура была. Ты же помнишь, в каком я невменяемом состоянии тогда находилась: родную мать со своим любовником застукала. Притом, когда у меня с Митькой случилось, я ещё и напилась, – Алина наливала себе третью рюмку коньяка.
– А почему тебе отец моего адреса не дал?
– Потому что я не спрашивала. Он мне ещё четыре года назад сказал, что ты беременная в Даниловск с Мишкиным поехала. То, что у меня племянница появилась, папа говорил, а вот в Даниловске или в другом месте ты рожала, он не сказал, а я не спросила. В поезде этой ночью тряслась и боялась: может, ты отсюда съехала. Но всё нормально – Мишкин на месте, ты тоже.
Инна подумала, что Алина, в отличие от Риты, никогда ничего не забывает. Вся полученная когда-либо информация по полочкам разложена у неё в голове.
Проснулась Маша, вышла из детской и с любопытством разглядывала незнакомую тётю.
– Кто это такой хороший? – Алина просияла при виде племянницы. – Как тебя, красивая девочка, зовут?
– Машенька.
– Какое тебе родители дали замечательное имя! Главное, оригинальное, – Алина поела, согрелась и ей стало весело. – Машенька, ты извини, что я подарок тебе не привезла. Но я сегодня без вещей и с ворованным паспортом.
– Как с ворованным паспортом? – Инна замерла в испуге. – Машенька, поиграй пока. Я сейчас твои игрушки принесу. Алин, что произошло?
– Ничего особенного. Просто похоже, что меня убить хотели. Вот я и сбежала. А Мишкин в курсе, что дочь от Митьки? – Алина кивнула на Машу, с интересом разглядывающую лакированную сумку гостьи.
– Она Мишкина Мария Дмитриевна.
– Что Дмитриевна – это понятно. Вот с Мишкиной неясно.
Инна испугалась. Ребёнок не должен знать, что Мишкин неродной отец. Никто не должен знать, кроме них с Димой и ещё Риты.
– С чего ты это взяла?
– Глаза разуй. Вылитая Анастасия Михайловна Нестеренко. Один в один. Ксерокопия.
Инна вспомнила, как летом к ним зашла соседка, принесла яиц из-под своей курицы и попросила, чтобы доктора (так соседи называли Мишкиных) посмотрели её колено, болевшее после ушиба. На глаза соседке попалось фото в рамочке, Маша зачем-то вынесла его из спальни и поставила на стол в гостиной.
– Это кто ж такие?
– Мама моя покойная с подругой.
– Ой, мама какая была красавица! Как киноактриса! А Машенька на бабушку похожа. Я всё смотрела, в кого дочка у вас. Ни в отца, ни в мамку, а она вон, в бабушку. Вылитая! – соседка с интересом разглядывала фотографию. – А подружка у матери какая весёлая! Хохочет, аж слышно.
И вот уже второй человек говорит, что Машины миндалевидные зелёные глаза, высокие скулы, правильной формы носик – это повторение тёти Насти. Видно, никогда не забыть Инне семью Нестеренко, не вычеркнуть из памяти Митю.
– Инн, я двое суток не спала, покажи, где лечь. Я высплюсь и всё по порядку и в подробностях расскажу, – Алина встала из-за стола.
Инна постелила сестре в маленькой комнатке – гостевой спальне, как важно называли эту коморку в семье. Алина повалилась на кровать и моментально уснула.
Что случилось? Почему ворованный паспорт? Кто и за что хочет сестру убить? Вопросы остались без ответа, тревожили приближением непонятной угрозы, и от этого становилось страшно.
Вернулся из больницы Мишкин, Машенька кинулась к нему, раскинув ручонки для объятий:
– Папочка! Папочка плисёл!
– Давайте за стол! Моем руки, садимся ужинать, – позвала Инна с кухни.
Мишкин, проходя через гостиную, с интересом посмотрел на стоящую на столе початую бутылку коньяка:
– Встречу отмечали?
– Алина замёрзла, пока добиралась. Вот выпила, чтобы не заболеть.
– Больше полбутылки уговорила. Точно не заболеет, – усмехнулся Мишкин, садясь за стол. – Вломилась сегодня в отделение, меня увидела: «Дмитрий, простите, не помню отчества, я Ваша своячница, приехала навестить сестру». Ты ей фотографии какие-то отправляла, что она меня узнала?
– Она тебя видела лет шесть назад, когда приходила в больницу с твоей женой об аборте договариваться. У Алины память феноменальная, она любой текст с ходу запоминала, у неё вообще способности во всех областях, – увлечённо рассказывала Инна, и только сейчас поняла, как же соскучилась по сестре.
– Я котлету не хочу, она лыбная, – Маша попыталась встать из-за стола.
– Машунь, мама такие вкусные рыбные котлеты пожарила, а ты не хочешь! Давай ты съешь столько кусочков котлетки, сколько тебе годиков, и я столько же съем, – Мишкин занялся ужином Маши.
Инна смотрела, как под руководством Мишкина дочь с аппетитом уплетает пюре с котлетой, и в голове автоматически возникало «Дима хороший! Как мне повезло!». И сразу стало стыдно за себя, за свою неблагодарность, она понимала, что множество женщин мечтает о таком вот Диме, заботливом, внимательном, а она равнодушно кормит его ужином и с отвращением думает, что ночью сегодня он может полезть к ней под одеяло, будет долго целовать, но его поцелуи не возбуждали, а наоборот, хотелось, чтобы побыстрее всё это закончилось, чтобы муж простонал (за четыре года не могла привыкнуть к этому его постанованию, оно почему-то казалось ей омерзительным и никакие мантры «Как мне повезло!» не помогали), слез с неё, и она смогла бы спокойно думать о неожиданно приехавшей сестре, о делах назавтра, обо всем, кроме Димы.
Когда ужин был закончен, а Маша была допущена к телевизору посмотреть «Спокойной ночи, малыши!», Мишкин снова принялся обсуждать приезд Алины.
– А почему она приехала? Даже Рита, на что безалаберный человек, и то накануне звонит, предупреждает. А тут буквально – как снег на голову.
– У неё что-то серьёзное произошло, но она устала с дороги, обещала завтра рассказать, – Инна не стала говорить мужу о ворованном паспорте и прочих криминальных деталях. Во-первых, сама ничего толком про это не знает, а во-вторых, Дима сразу пойдёт выяснять, будить Алину, она нахамит…
– Ты рассказывала, что сестра тебя чем-то очень обидела? Чем?
– Это теперь уже значения не имеет.
– То есть ты эту обиду простила?
– Дим, какая тебе разница: простила, не простила, – отмахнулась Инна и с ужасом осознала, что говорит, как Алина, поэтому принялась подробно объяснять: – Я уже не девочка, чтобы обижаться, я выводы для себя делаю. Но Алина мне родной человек. Вот я Машеньку люблю не потому, что она умница, но, если, не приведи Господь, она бы говорила плохо, не слушалась, я бы её так же любила. Ты сам рассказывал: женщину привезли избитую – сын-алкаш пенсию отнимал и ударил, так она не то что в полицию не стала жаловаться, а ещё и говорила, что сама упала, а сыночек золотой. Они родные, и этим всё сказано. И Алина мне родная.
– Дело твоё, – Мишкин пожал плечами, – только непонятно: с твоих же слов, сестра не вспоминала о тебе четыре года, а тут примчалась. Явно какая-то неприятная история, как бы потом всем выпутываться не пришлось. Надо Вячеславу Владимировичу позвонить, выяснить, что произошло.
– Не звони, не надо! – Инна вспомнила, что Алина не спросила даниловский адрес у отца, значит, не хотела, чтобы тот знал о её побеге. – Алина всё завтра сама расскажет.
– Ты чего так переполошилась? Хорошо, не буду звонить. Но мне неясно, а почему сегодня нельзя было рассказать.
– Она с дороги устала. Маша, пойдём ножки мыть и спать ложиться, – Инна повела дочь в ванную, чтобы прекратить ненужный разговор.
ГЛАВА 23
Утром Мишкин снова вернулся к вопросу Алининого присутствия в их доме:
– Пожалуйста, не забудь выяснить у своей сестры, в связи с чем она вспомнила о твоем существовании.
– Дима, меня приезд Алины также волнует.
– Ну, что ты сердишься, родная? Просто я боюсь, что она и сегодня тебе заявит, что устала, надо поспать и что как-нибудь потом объяснит своё появление…
– Я тебя услышала, – Инна чувствовала, как в ней растёт раздражение. Она не наивная дурочка, какой считает её муж, она не спала ночь, думала, что произошло с её сестрой. Понятно, что Алина вляпалась во что-то очень серьёзное, но Дима со своими вопросами, только ещё больше добавляет негатива во всю эту мутную историю. И царапнул тон, каким муж говорил о приезде сестры. Так неприятно матери, когда её ребёнка, двоечника и хулигана, осуждают соседи – возразить нечего, люди правы, а слушать тяжело.
Проводив мужа на работу, Инна подумала, что Дима, как и всегда, прав: «Дима хороший! Как мне повезло!». В какую историю теперь её сестрица вписалась? Алина делает прежде, чем думает. Но на многие события Инна стала смотреть в последнее время по-другому. Вот на Лидию в юности она всегда обижалась: перебирала в памяти прошлые обиды. Зато теперь вспоминает, как мачеха читала детские сказки им перед сном, и те же книжки покупает теперь для Машеньки, и квартиру убирает образцово, и тесто ставит, как Лидия научила. Даже в медколледж её именно мачеха определила, и за это Инна тоже была Лидии сейчас благодарна: сама она могла бы и не найти своё призвание. Любила её мачеха или нет, но она часть Инниной жизни, как и Алина, как отец… От своих корней нельзя отрекаться, это значит, что отрекаешься от себя.
Алина спала долго, проснулась только в полдень, когда Инна уже кормила Машу обедом, прошла в душ и долго стояла под теплыми струями, словно пыталась смыть с себя ужас последних дней. Потом в Иннином халате, проследовала на кухню, есть отказалась, попросила сварить кофе.
– Ты осунулась, плохо выглядишь, – Инна с жалостью разглядывала сестру.
– Водка с сигаретами не молодильные яблоки, – грустно усмехнулась Алина.
– Ты курить начала?
– Слегка. Иногда балуюсь, – Алина с удовольствием пила свежесваренный кофе. – Инка, не смотри на меня как на смертельно больную. Падение – тоже полет.
– И откуда ты упала?
– Не упала, а из выгребной ямы выбралась. Живая-здоровая останусь – за километр такое дерьмо обходить буду.
Инна уложила Машу спать после обеда, и Алина поведала свою историю, говорила спокойно, не торопясь, будто не про себя говорила, а скучный фильм пересказывала.
– Я, когда к вам с Митькой приехала, ни о чём думать не могла, только Клима хотела вернуть. Мне такой силы эмоций никто не давал, как он. Тогда-то в моих весёлых мозгах бредовая идея родилась – сойтись с его боссом Агатовым, чтобы Клим понял, кого потерял! План, конечно, космический: Насса отдыхает.
– Агатов – это который миллионер?
– Триллионер.
– Как же ты с ним познакомилась?
– С трудом, – снова усмехнулась Алина, – но Климу через Агатова добраться ещё сложнее было. Я знала, что Клим агатовский юрист, но, что у Агатова юристов как блох на Барбоске, не догадывалась. Теперь знаю: юристы как врачи – есть стоматологи, есть гинекологи, а есть даже отоларингологи. Вот и у Агатова одна тётка была по жилищным вопросам, другая, по семейным вопросам, ему контракт составляла, он ведь со мной хотел контракт брачный заключать, тварь, – Алина смачно выругалась. – Там вчера коньяк оставался. Плесни в кофе.
– Дима на работу взял, – соврала Инна, пристрастие сестры к спиртному начинало пугать.
– Руки будет протирать? Или тяжёлым больным стресс снимать?
