– Лапонька, – в третий раз позвал я, – а не хочешь лопату выкинуть?
– Лопату? Нет, – сказала Бранка, хотя явно притомилась её тащить.
Теперь, когда я её за руку держал и нельзя было переложить из левой в правую – особенно.
– А зачем ты ее несешь-то?
– Это моё оружие и залог счастливой будущей семейной жизни, – изрекла девушка.
– Ну, может, я понесу?
– Нет. У кого лопата, тот и главнее, – огрызнулась Бранка. – Вот ни за что тебе это не доверю.
– Эээй, сама же сказала: я наследник дракона, – обиделся я. – Так что лопата, считай, символ моей власти.
– Ты сам символ своей власти, – ответила девушка, – как вот в дракона обратишься, всем свой буйный нрав да огненный лик явишь – так и будешь над всеми властителем.
– Ну так и…
– Ты над всеми, а я над тобой! И лопата будет это символизировать!
Я не нашел что ответить. Но вид цыпленка с лопатой меня не вдохновлял, и снова в голову закралась шальная мысль, что голым и свободным быть как-то веселее, чем всю жизнь бояться огрести лопатой по башке.
Полный сочувствия к несчастным семьям, в которых верховодят бабы с лопатами, скалками, ухватами и другим домашним инвентарем, я и не заметил, как лес вокруг нас потемнел, сгустилась темнота и зашумела, зашуршала по подлеску всяческая живность и нечисть, а может и нежить.
– Предлагаю устраиваться на ночлег прямо здесь, – сказал я. – Потому что в темноте абсолютно всё равно, где именно валиться – один пёс ни кота не видно.
Бранка прижалась ко мне тем боком, с которого не было лопаты.
Вряд ли в ее дорожной сумке было много припасов, если только сумка не волшебная, но я на всякий случай спросил, есть ли у девушки с собой хотя бы огниво и трут.
– А дрова тебе видно? – спросила она язвительно. – Или ты нюхом определишь, сухостой или нет? А может, станешь уже драконом и посветишь немножко? Ты же огнедышащий!
– Ну… если очень постараться, то после самогона могу дыхнуть на спичку – и буду огнедышащий. Наверно, – сказал я. – А нюхать дрова – пфф. Пускай растут.
– Тогда зачем про трут и огниво спрашивал?!
– Так а вдруг тебе всё же захочется погреть меня у огня?
Лёг прямо под ближайший куст, и тут же взвыл: под ним оказалось полно крапивы. Бранка презрительно хмыкнула, кинула возле меня свою сумку и решительно направилась куда-то в чёрную-пречёрную, подозрительно шуршащую и похрустывающую чьими-то косточками чащу. Мне даже показалось, что оттуда, из темноты, смотрят на нас чьи-то жуткие глаза!
– Лапонька, не рискуй там собой сильно ради меня, – окликнул я. – Посердилась, и хватит, выходь!
И принялся шарить в её пожитках.
Огниво и трут в сумке нашлись. Ветки сухие поблизости – тоже. Уже спустя пару минут девушка выскочила из чащи. Разумеется, с пустыми руками. А у меня уже почти был готов костерок – только запалить. Жаль, сюрприз не вполне удался, но всё же, кажется, Бранка и этому обрадовалась, села ко мне поближе и сказала:
– Страшно там.
Ну, тут я её понимал. Но бояться напоказ, конечно, не стал, только спросил:
– Как думаешь, упыри лопат боятся?
Она тут же ткнула меня острым локтем, но не успел я и ахнуть, как из лесу к костерку и правда выползла какая-то жуткая нежить. Бранка взвизгнула:
– Тимон! Ай! Кто это?
Я, честно, не знал. Оно было какое-то полусгнившее, ужасно смердючее и ползло на четвереньках. При скудном свете костра мне показалось, что оно поросло мхом и плесенью. При виде нас нежить осклабилась и сказала человеческим голосом:
– Чудного вам вечерочка! А как насчёт заплатить за гостеприимство?
Мы с Бранкой на всякий случай огляделись, не видать ли поблизости палат белокаменных, перин пуховых да пирогов подовых, но кругом была только мрачная темнота и всякие там деревья, кусты и всё, что полагается лесу.
– А как насчёт проваливать откуда пришел? – спросила Бранка, пока я заканчивал осмотр окрестностей. – Будьте так любезны идти вон!
– Лапонька, не груби ходячим мертвякам, говорят, они от этого только злее, – забеспокоился я.
От лап нежити мне помирать не доводилось, а вдруг они заразные и я тоже стану таким вот тухлым заплесневелым дядькой?! Не, убереги меня Праматерь, мне такого не надобно.
И тут я увидел, что Бранка нашаривает в траве «символ власти».
– Копать-хоронить, мил-человек, – сказал я поспешно, – иди куда шёл, не прогневайся. Платить нам тебе нечем, да и не за что. А вот лопатой увещевать моя красавица горазда. Мастер лопатного боя, ей-же-ей!
Бранка. Лесная нежить
Я хмуро прикидывала, с какой стороны врезать по этой образине лопатой, но в темноте и густой траве всё никак не могла нащупать заветный черенок. А ведь только сейчас поняла, какую уверенность внушала мне эта нечестно завоеванная без боя лопата! Сколько мы с нею уже прошли вместе! И когда только это всё кончится?
Вот в следующий раз обязательно прислушаюсь к голосу разума, пусть даже он и исходит из полуголого рыжего несчастья с прекрасными драконьими глазами.
Да где же все-таки эта лопата?
– Ищешь свое оружие, курочка? – проворковал чей-то голос над ухом.
Маааамочки! Из сидячего положения я тут же взвилась в летящее, хоть мне и было не до возвышенного состояния души. Визг тоже удался что надо.
– Орет, что погостная ведьма, – сплюнул тот гость, что пришел первым.
А тот, что бормотал в мое ухо, нашелся в траве рядом с наконец-то отыскавшейся лопатой. Я с радостью схватилась за черенок своего орудия власти, и тут же почувствовала себя уверенней.
– Ну, подходи, кто тут еще желает услышать мой нежный голосок, – сорвано рыкнула в лицо неизвестности.
– Уйй, не надо, – жалобно сказал Тимон. – У меня аж все внутри звенит.
Замшелый гость тоже оказался недоволен. Он вдруг завертелся волчком, засвистел, закричал на весь лес:
– А ну, браточки-замшелые пенёчки, соберитесь-ка, на наших гостей подивитесь-ка!
– Это кто ещё здесь гость, – возмутилась я. – Это вы к нам незваные пожаловали, а не мы к вам!
– Наш это лес, – молвил замшелый разбойник.
– И документы на него имеются? – ласковым тоном поинтересовался Тимон.
А отовсюду, освещаемые зеленоватыми болотными огнями, вставленными в фонари заместо свечек, уже собирались его братки. И были они и впрямь очень уж замшелые. И никаких бумаг при них уж точно не было.
– Эээ, я столько не перелопачу, – пробормотала я, беря лопату поудобнее. – Тимон! Есть план?
– Был план договориться, покуда ты не завопила и не вырубила этого, – ответил гордый наследник дракона.
Не сговариваясь, мы встали спиной к спине, словно бывалые бойцы. Интересно, откуда у Тимона это – я-то слышала от воинов о необходимости прикрывать тылы, а он откуда знает, если всю жизнь провёл один?
А он схватил из костра горящую ветку и приготовился защищаться.
– Слушай, давай я тут геройски помру, а ты сбежишь, – шёпотом предложил Тимон, пока замшелые лесовики медленно шли на нас беспорядочной и вонючей гурьбой. – Встретимся в ближайшей корчме, возьми мне четыре пива.
Но увы, сбежать мне не дали, да и Тимон в этот раз не помер. По-моему, замшелых было никак не меньше двух десятков, поди попробуй отбиться в темноте от этих пней! Противный мох скользил под руками, лопата врубалась в какую-то омерзительную труху и увязала там. Огонь гас, прикоснувшись к гнилушкам – они ведь не горят, а разве что только тлеют! И только мой истошный визг оказывал какое-никакое действие на лесовиков. Жаль только, что уже с третьего захода я совершенно охрипла. В общем… Как мы ни сопротивлялись, как ни бились, а скрутили нас быстро и ловко.
Скрутили, забрали мою сумку и лопату, и потащили нас куда-то в чащу.
– Могла бы хоть сказать перед смертью, что была рада со мной познакомиться, – упрекнул Тимон, пока нас волокли на мшистых плечах. – Жаль, что недостаточно близко, а не то заценила бы, каков я!
– Я была бы рада знакомству куда больше, если б ты оказался достойным сыном дракона, а не рыжим недоразумением без штанов, – просипела я.
– Я в штанах, – не смутился Тимон. – Как ты думаешь, нас тут сырыми съедят или поджарят? Ай, ой! Копать-хоронить, гнилушки демоновы, куда ж вы на камни-то кидаете?!
Мне повезло больше, меня швырнули не на камни, а на что-то мягкое. Если б не была связана – кинулась бы от этого мягкого прочь, такое оно было неприятное! Но оно обхватило меня четырьмя конечностями, попереворачивало, словно паук, укутывающий муху в паутину, и спросило женским голосом:
– Что это вы принесли мне, друзья-разбойнички?
Свет от гнилушек стал ярче: замшелые пни сгрудились вокруг нас густой толпой.
– Дык мы это… Мы тово… Смотри, какая цаца! Цыпочка-то непростая! Кажись, нашли то, что надо! – загомонили они на разные голоса.
– Тыц! Пусть Виль говорит! Он складно калякает! – рявкнул женский голос.
Меня, судя по ощущениям, положили поперёк колен лицом вниз. Так малых детей кладут, собираясь отходить по заднице за шалости. А что со мной собирались сделать, я уж не знаю.
– А чо калякать? Мы, как договаривались, обступили этих двоих, я к ним вышел, – начал тот самый, первый замшелый пень, который выполз к нам, притворяясь нежитью, – начал, как водится, издалека…
– Договаривались поубивать их, и делов-то, – встрял кто-то из толпы.
Эээ, с кем это договаривались? Явно же не с нами! Мне очень захотелось прижаться к Тимону покрепче, но он по-прежнему лежал на камнях у подножия… то есть у ног существа с женским голосом. Как бы еще рассмотреть, что это за чудо чудное?
Я немного поерзала, но огромная рука или лапа придавила меня сверху.
– Тихо лежи, – велел всё тот же приятный женский голос.
– И тут наши-то без предупреждения как попёрлися, – продолжил Виль. – А она вот, рыжая, как завизжит!
– Которая рыжая? Которая у меня или которая там лежит? – спросило существо.
– Которая у вас, хозяйка. Вот она, рыжая, как завизжит, и Принек, что на неё напрыгнул – враз человеком стал. Только в обморок упал. Ну, с отвычки, наверно.
Эх, вот это я пропустила. Выходит, от моего истошного визга замшелые пни, мало того, что людьми становятся, так ещё и в обмороки падают! Никогда такого не видала. Я про обмороки, конечно.
– А потом она вдругорядь как завизжит, и уже двое попадали. Мы их с собой взяли, – продолжил докладывать Виль. – Без сознанки они.
– Так…
Меня стряхнули с колен. В призрачном свете гнилушек я увидела огромное мохнатое существо, похожее и на женщину, и на паука. Страсть как боюсь пауков, и обязательно бы завизжала, если б не охрипла.
– Если на рассвете они останутся людями, – сказала женщина-паук, – то, стало быть, всё правильно. Всё верно.
– Что верно? – прохрипела я.
– Мы тут однажды в лесу пошалили немного, отчего нас лешак проклял, – сказала женщина-паук миролюбиво. – Несоразмерно шалости нашей, надо сказать. Вот с той поры ищем, кто б заклятие снял. Стало быть, это ты и есть тот человек.
– А какое было условие, уважаемая? – подал голос Тимон.
– Условие-то? Да простое условие: покуда голос волшебный в нас людей не пробудит, – хмыкнул замшелый Виль.
Тимон засмеялся.
– Считай, что это голос совести, – сказал он.
Угу, голос совести. Охрипший похуже, чем у простуженного пьянчуги. Я угрюмо осмотрела всю толпу.
– Ну, стало быть, тогда кричи, – разрешила женщина-паук.
– Не могу, – проворчала я. – Волшебный голос так не работает.
– А как работает? – поинтересовались лесные разбойники.
Я пожала плечами – почем мне, собственно, знать? Но зато Тимон точно знал.
– А то вы не знаете, – заговорил он оживленно. – Накормите нас, напоите – желательно вином горячим с травами да специями. Одёжу мне дайте, а то замерз – ужас как, а все-таки спутник девицы с голосом волшебным. Ну и это… чуда ждите: глядишь, смилуется она над вами, повизжит еще чуток. Только перед этим дайте чем-нибудь уши заткнуть. Негоже тем, кто не проклят, волшебные визги слушать!
Ох, дождется он, добьется своей наглой болтовней, что нам еще хуже сделают!
У лесных разбойников, даром что замшелые, оказалось довольно крепкое хозяйство. Нашлись и одежда, и обувь, и всякая утварь. И славно, а то мои порты совсем поистрепались, что немудрено. В последние сутки у меня была на диво активная жизнь! И жить ею мне показалось как-то непривычно, хлопотно. Порылся в сундуках и тюках, выбрал и штаны поприличнее, и сапоги, и рубашку с камзолом – не самые богатые, просто добротные. И даже шляпу на голову нахлобучил, чтобы вид поважнее был. Дракон я там или не дракон – это ещё не выяснено, но что Бранка сенешальская дочка, это же был факт. И такой факт, перед которым голышом лучше не стоять – непременно в самое чувствительное ткнет.
Костер лесные люди разводить боялись, чурки деревянные, но и котлы, и бочонки с вином, и заморские пряности у них нашлись. Горячее вино с мёдом и приправами пошло Бранке на пользу. И перед самым рассветом она прошлась перед кривым строем замшелых мужиков и их чудовищной атаманшей. Страхолюдина еще та, ей-же-ей. Ежели б мне пришлось такую обхаживать, я б до брачной ночи бы помер, вот какая жуткая.
Мой боевой цыпленок встал на цыпочки и закукарекал. Я заблаговременно заткнул уши ветошью – и то мне занехорошело. Лесовики же замшелые качнулись волной, а потом все попадали.
– Хватаем добро – и дёру, – предложил я, видя, как они все полегли вместе с атаманшей.
И впрямь сделались обычными людьми. Одежда на них, правда, истлела, но мох и плесень сошли. Атаманша оказалась бабой не юной и весьма габаритной, хорошо, что тоже обморочной.
– Тут и меди, и серебра достаточно, – сказал я. – Хватай и бежим!
Но Бранка взялась за черен лопаты и с силой воткнула своё орудие в землю.
– Стоять, – скомандовала она. – Ждем рассвета.
– Зачем?
– Чтобы понять, подействовало ли колдовство, – почти жалобно сказала девушка. – Иначе меня совесть замучает!
– Совесть, – вздохнул я. – Этих лесных молодцев совесть явно не одолевает! Ты же слышала: кто-то им приказал нас убить. Что помешает им, когда проснутся?
– Чувство человеческой благодарности, – неуверенно бормотнула Бранка.
– Не советую проверять где у этого чувства границы. Их иногда просто нет.
По счастью, рассвет себя долго ждать не заставил. Едва макушки сосен на юго-востоке окрасились лучами восходящего солнца, а люди на земле слегка зашевелились, я аккуратно взял Бранку под локоток и повел прочь.
Она едва лопату вытащить из земли успела!
Надо же, а я успел гораздо больше! Прихватил полные карманы серебра и всяких цацек. А Бранка только и проверила, что в сумке своей какую-то дребедень.
– Слышь, лапонька, – сказал я ей, – чтоб я еще раз тебя послушал! Нет, девок слушать – себя не жалеть! В другой раз как я скажу, так и будет!
– Ну-ну, – сказала Бранка. – Лопата-то по-прежнему у меня.
Мда. Железный аргумент.
Утро застало нас пробирающимися через низкорослый лес, временами норовящий превратиться в болото. Я с раздражением смахивал паутину с плеча. Опыт убегальщика активно подсказывал: нужно уйти подальше в лес, а вот ножки, привыкшие легко шагать по тракту, активно сопротивлялись. Сзади пыхтел боевой цыпленок с аргументом на плече.
Обморочные разбойники остались далеко позади, но затылок неустанно сверлил чей-то пристальный взгляд. То, что моя будущая счастливая вдова посылает на мою рыжую макушку ругательства да позаковыристей, и сомневаться не приходилось. Но нет, этот взгляд был другим: цепким, холодным и смертельным.
– Лопату? Нет, – сказала Бранка, хотя явно притомилась её тащить.
Теперь, когда я её за руку держал и нельзя было переложить из левой в правую – особенно.
– А зачем ты ее несешь-то?
– Это моё оружие и залог счастливой будущей семейной жизни, – изрекла девушка.
– Ну, может, я понесу?
– Нет. У кого лопата, тот и главнее, – огрызнулась Бранка. – Вот ни за что тебе это не доверю.
– Эээй, сама же сказала: я наследник дракона, – обиделся я. – Так что лопата, считай, символ моей власти.
– Ты сам символ своей власти, – ответила девушка, – как вот в дракона обратишься, всем свой буйный нрав да огненный лик явишь – так и будешь над всеми властителем.
– Ну так и…
– Ты над всеми, а я над тобой! И лопата будет это символизировать!
Я не нашел что ответить. Но вид цыпленка с лопатой меня не вдохновлял, и снова в голову закралась шальная мысль, что голым и свободным быть как-то веселее, чем всю жизнь бояться огрести лопатой по башке.
Полный сочувствия к несчастным семьям, в которых верховодят бабы с лопатами, скалками, ухватами и другим домашним инвентарем, я и не заметил, как лес вокруг нас потемнел, сгустилась темнота и зашумела, зашуршала по подлеску всяческая живность и нечисть, а может и нежить.
– Предлагаю устраиваться на ночлег прямо здесь, – сказал я. – Потому что в темноте абсолютно всё равно, где именно валиться – один пёс ни кота не видно.
Бранка прижалась ко мне тем боком, с которого не было лопаты.
Вряд ли в ее дорожной сумке было много припасов, если только сумка не волшебная, но я на всякий случай спросил, есть ли у девушки с собой хотя бы огниво и трут.
– А дрова тебе видно? – спросила она язвительно. – Или ты нюхом определишь, сухостой или нет? А может, станешь уже драконом и посветишь немножко? Ты же огнедышащий!
– Ну… если очень постараться, то после самогона могу дыхнуть на спичку – и буду огнедышащий. Наверно, – сказал я. – А нюхать дрова – пфф. Пускай растут.
– Тогда зачем про трут и огниво спрашивал?!
– Так а вдруг тебе всё же захочется погреть меня у огня?
Лёг прямо под ближайший куст, и тут же взвыл: под ним оказалось полно крапивы. Бранка презрительно хмыкнула, кинула возле меня свою сумку и решительно направилась куда-то в чёрную-пречёрную, подозрительно шуршащую и похрустывающую чьими-то косточками чащу. Мне даже показалось, что оттуда, из темноты, смотрят на нас чьи-то жуткие глаза!
– Лапонька, не рискуй там собой сильно ради меня, – окликнул я. – Посердилась, и хватит, выходь!
И принялся шарить в её пожитках.
Огниво и трут в сумке нашлись. Ветки сухие поблизости – тоже. Уже спустя пару минут девушка выскочила из чащи. Разумеется, с пустыми руками. А у меня уже почти был готов костерок – только запалить. Жаль, сюрприз не вполне удался, но всё же, кажется, Бранка и этому обрадовалась, села ко мне поближе и сказала:
– Страшно там.
Ну, тут я её понимал. Но бояться напоказ, конечно, не стал, только спросил:
– Как думаешь, упыри лопат боятся?
Она тут же ткнула меня острым локтем, но не успел я и ахнуть, как из лесу к костерку и правда выползла какая-то жуткая нежить. Бранка взвизгнула:
– Тимон! Ай! Кто это?
Я, честно, не знал. Оно было какое-то полусгнившее, ужасно смердючее и ползло на четвереньках. При скудном свете костра мне показалось, что оно поросло мхом и плесенью. При виде нас нежить осклабилась и сказала человеческим голосом:
– Чудного вам вечерочка! А как насчёт заплатить за гостеприимство?
Мы с Бранкой на всякий случай огляделись, не видать ли поблизости палат белокаменных, перин пуховых да пирогов подовых, но кругом была только мрачная темнота и всякие там деревья, кусты и всё, что полагается лесу.
– А как насчёт проваливать откуда пришел? – спросила Бранка, пока я заканчивал осмотр окрестностей. – Будьте так любезны идти вон!
– Лапонька, не груби ходячим мертвякам, говорят, они от этого только злее, – забеспокоился я.
От лап нежити мне помирать не доводилось, а вдруг они заразные и я тоже стану таким вот тухлым заплесневелым дядькой?! Не, убереги меня Праматерь, мне такого не надобно.
И тут я увидел, что Бранка нашаривает в траве «символ власти».
– Копать-хоронить, мил-человек, – сказал я поспешно, – иди куда шёл, не прогневайся. Платить нам тебе нечем, да и не за что. А вот лопатой увещевать моя красавица горазда. Мастер лопатного боя, ей-же-ей!
Бранка. Лесная нежить
Я хмуро прикидывала, с какой стороны врезать по этой образине лопатой, но в темноте и густой траве всё никак не могла нащупать заветный черенок. А ведь только сейчас поняла, какую уверенность внушала мне эта нечестно завоеванная без боя лопата! Сколько мы с нею уже прошли вместе! И когда только это всё кончится?
Вот в следующий раз обязательно прислушаюсь к голосу разума, пусть даже он и исходит из полуголого рыжего несчастья с прекрасными драконьими глазами.
Да где же все-таки эта лопата?
– Ищешь свое оружие, курочка? – проворковал чей-то голос над ухом.
Маааамочки! Из сидячего положения я тут же взвилась в летящее, хоть мне и было не до возвышенного состояния души. Визг тоже удался что надо.
– Орет, что погостная ведьма, – сплюнул тот гость, что пришел первым.
А тот, что бормотал в мое ухо, нашелся в траве рядом с наконец-то отыскавшейся лопатой. Я с радостью схватилась за черенок своего орудия власти, и тут же почувствовала себя уверенней.
– Ну, подходи, кто тут еще желает услышать мой нежный голосок, – сорвано рыкнула в лицо неизвестности.
– Уйй, не надо, – жалобно сказал Тимон. – У меня аж все внутри звенит.
Замшелый гость тоже оказался недоволен. Он вдруг завертелся волчком, засвистел, закричал на весь лес:
– А ну, браточки-замшелые пенёчки, соберитесь-ка, на наших гостей подивитесь-ка!
– Это кто ещё здесь гость, – возмутилась я. – Это вы к нам незваные пожаловали, а не мы к вам!
– Наш это лес, – молвил замшелый разбойник.
– И документы на него имеются? – ласковым тоном поинтересовался Тимон.
А отовсюду, освещаемые зеленоватыми болотными огнями, вставленными в фонари заместо свечек, уже собирались его братки. И были они и впрямь очень уж замшелые. И никаких бумаг при них уж точно не было.
– Эээ, я столько не перелопачу, – пробормотала я, беря лопату поудобнее. – Тимон! Есть план?
– Был план договориться, покуда ты не завопила и не вырубила этого, – ответил гордый наследник дракона.
Не сговариваясь, мы встали спиной к спине, словно бывалые бойцы. Интересно, откуда у Тимона это – я-то слышала от воинов о необходимости прикрывать тылы, а он откуда знает, если всю жизнь провёл один?
А он схватил из костра горящую ветку и приготовился защищаться.
– Слушай, давай я тут геройски помру, а ты сбежишь, – шёпотом предложил Тимон, пока замшелые лесовики медленно шли на нас беспорядочной и вонючей гурьбой. – Встретимся в ближайшей корчме, возьми мне четыре пива.
Но увы, сбежать мне не дали, да и Тимон в этот раз не помер. По-моему, замшелых было никак не меньше двух десятков, поди попробуй отбиться в темноте от этих пней! Противный мох скользил под руками, лопата врубалась в какую-то омерзительную труху и увязала там. Огонь гас, прикоснувшись к гнилушкам – они ведь не горят, а разве что только тлеют! И только мой истошный визг оказывал какое-никакое действие на лесовиков. Жаль только, что уже с третьего захода я совершенно охрипла. В общем… Как мы ни сопротивлялись, как ни бились, а скрутили нас быстро и ловко.
Скрутили, забрали мою сумку и лопату, и потащили нас куда-то в чащу.
– Могла бы хоть сказать перед смертью, что была рада со мной познакомиться, – упрекнул Тимон, пока нас волокли на мшистых плечах. – Жаль, что недостаточно близко, а не то заценила бы, каков я!
– Я была бы рада знакомству куда больше, если б ты оказался достойным сыном дракона, а не рыжим недоразумением без штанов, – просипела я.
– Я в штанах, – не смутился Тимон. – Как ты думаешь, нас тут сырыми съедят или поджарят? Ай, ой! Копать-хоронить, гнилушки демоновы, куда ж вы на камни-то кидаете?!
Мне повезло больше, меня швырнули не на камни, а на что-то мягкое. Если б не была связана – кинулась бы от этого мягкого прочь, такое оно было неприятное! Но оно обхватило меня четырьмя конечностями, попереворачивало, словно паук, укутывающий муху в паутину, и спросило женским голосом:
– Что это вы принесли мне, друзья-разбойнички?
Свет от гнилушек стал ярче: замшелые пни сгрудились вокруг нас густой толпой.
– Дык мы это… Мы тово… Смотри, какая цаца! Цыпочка-то непростая! Кажись, нашли то, что надо! – загомонили они на разные голоса.
– Тыц! Пусть Виль говорит! Он складно калякает! – рявкнул женский голос.
Меня, судя по ощущениям, положили поперёк колен лицом вниз. Так малых детей кладут, собираясь отходить по заднице за шалости. А что со мной собирались сделать, я уж не знаю.
– А чо калякать? Мы, как договаривались, обступили этих двоих, я к ним вышел, – начал тот самый, первый замшелый пень, который выполз к нам, притворяясь нежитью, – начал, как водится, издалека…
– Договаривались поубивать их, и делов-то, – встрял кто-то из толпы.
Эээ, с кем это договаривались? Явно же не с нами! Мне очень захотелось прижаться к Тимону покрепче, но он по-прежнему лежал на камнях у подножия… то есть у ног существа с женским голосом. Как бы еще рассмотреть, что это за чудо чудное?
Я немного поерзала, но огромная рука или лапа придавила меня сверху.
– Тихо лежи, – велел всё тот же приятный женский голос.
– И тут наши-то без предупреждения как попёрлися, – продолжил Виль. – А она вот, рыжая, как завизжит!
– Которая рыжая? Которая у меня или которая там лежит? – спросило существо.
– Которая у вас, хозяйка. Вот она, рыжая, как завизжит, и Принек, что на неё напрыгнул – враз человеком стал. Только в обморок упал. Ну, с отвычки, наверно.
Эх, вот это я пропустила. Выходит, от моего истошного визга замшелые пни, мало того, что людьми становятся, так ещё и в обмороки падают! Никогда такого не видала. Я про обмороки, конечно.
– А потом она вдругорядь как завизжит, и уже двое попадали. Мы их с собой взяли, – продолжил докладывать Виль. – Без сознанки они.
– Так…
Меня стряхнули с колен. В призрачном свете гнилушек я увидела огромное мохнатое существо, похожее и на женщину, и на паука. Страсть как боюсь пауков, и обязательно бы завизжала, если б не охрипла.
– Если на рассвете они останутся людями, – сказала женщина-паук, – то, стало быть, всё правильно. Всё верно.
– Что верно? – прохрипела я.
– Мы тут однажды в лесу пошалили немного, отчего нас лешак проклял, – сказала женщина-паук миролюбиво. – Несоразмерно шалости нашей, надо сказать. Вот с той поры ищем, кто б заклятие снял. Стало быть, это ты и есть тот человек.
– А какое было условие, уважаемая? – подал голос Тимон.
– Условие-то? Да простое условие: покуда голос волшебный в нас людей не пробудит, – хмыкнул замшелый Виль.
Тимон засмеялся.
– Считай, что это голос совести, – сказал он.
Угу, голос совести. Охрипший похуже, чем у простуженного пьянчуги. Я угрюмо осмотрела всю толпу.
– Ну, стало быть, тогда кричи, – разрешила женщина-паук.
– Не могу, – проворчала я. – Волшебный голос так не работает.
– А как работает? – поинтересовались лесные разбойники.
Я пожала плечами – почем мне, собственно, знать? Но зато Тимон точно знал.
– А то вы не знаете, – заговорил он оживленно. – Накормите нас, напоите – желательно вином горячим с травами да специями. Одёжу мне дайте, а то замерз – ужас как, а все-таки спутник девицы с голосом волшебным. Ну и это… чуда ждите: глядишь, смилуется она над вами, повизжит еще чуток. Только перед этим дайте чем-нибудь уши заткнуть. Негоже тем, кто не проклят, волшебные визги слушать!
Ох, дождется он, добьется своей наглой болтовней, что нам еще хуже сделают!
Глава 9. Тимон. Нежданные встречи
У лесных разбойников, даром что замшелые, оказалось довольно крепкое хозяйство. Нашлись и одежда, и обувь, и всякая утварь. И славно, а то мои порты совсем поистрепались, что немудрено. В последние сутки у меня была на диво активная жизнь! И жить ею мне показалось как-то непривычно, хлопотно. Порылся в сундуках и тюках, выбрал и штаны поприличнее, и сапоги, и рубашку с камзолом – не самые богатые, просто добротные. И даже шляпу на голову нахлобучил, чтобы вид поважнее был. Дракон я там или не дракон – это ещё не выяснено, но что Бранка сенешальская дочка, это же был факт. И такой факт, перед которым голышом лучше не стоять – непременно в самое чувствительное ткнет.
Костер лесные люди разводить боялись, чурки деревянные, но и котлы, и бочонки с вином, и заморские пряности у них нашлись. Горячее вино с мёдом и приправами пошло Бранке на пользу. И перед самым рассветом она прошлась перед кривым строем замшелых мужиков и их чудовищной атаманшей. Страхолюдина еще та, ей-же-ей. Ежели б мне пришлось такую обхаживать, я б до брачной ночи бы помер, вот какая жуткая.
Мой боевой цыпленок встал на цыпочки и закукарекал. Я заблаговременно заткнул уши ветошью – и то мне занехорошело. Лесовики же замшелые качнулись волной, а потом все попадали.
– Хватаем добро – и дёру, – предложил я, видя, как они все полегли вместе с атаманшей.
И впрямь сделались обычными людьми. Одежда на них, правда, истлела, но мох и плесень сошли. Атаманша оказалась бабой не юной и весьма габаритной, хорошо, что тоже обморочной.
– Тут и меди, и серебра достаточно, – сказал я. – Хватай и бежим!
Но Бранка взялась за черен лопаты и с силой воткнула своё орудие в землю.
– Стоять, – скомандовала она. – Ждем рассвета.
– Зачем?
– Чтобы понять, подействовало ли колдовство, – почти жалобно сказала девушка. – Иначе меня совесть замучает!
– Совесть, – вздохнул я. – Этих лесных молодцев совесть явно не одолевает! Ты же слышала: кто-то им приказал нас убить. Что помешает им, когда проснутся?
– Чувство человеческой благодарности, – неуверенно бормотнула Бранка.
– Не советую проверять где у этого чувства границы. Их иногда просто нет.
По счастью, рассвет себя долго ждать не заставил. Едва макушки сосен на юго-востоке окрасились лучами восходящего солнца, а люди на земле слегка зашевелились, я аккуратно взял Бранку под локоток и повел прочь.
Она едва лопату вытащить из земли успела!
Надо же, а я успел гораздо больше! Прихватил полные карманы серебра и всяких цацек. А Бранка только и проверила, что в сумке своей какую-то дребедень.
– Слышь, лапонька, – сказал я ей, – чтоб я еще раз тебя послушал! Нет, девок слушать – себя не жалеть! В другой раз как я скажу, так и будет!
– Ну-ну, – сказала Бранка. – Лопата-то по-прежнему у меня.
Мда. Железный аргумент.
Утро застало нас пробирающимися через низкорослый лес, временами норовящий превратиться в болото. Я с раздражением смахивал паутину с плеча. Опыт убегальщика активно подсказывал: нужно уйти подальше в лес, а вот ножки, привыкшие легко шагать по тракту, активно сопротивлялись. Сзади пыхтел боевой цыпленок с аргументом на плече.
Обморочные разбойники остались далеко позади, но затылок неустанно сверлил чей-то пристальный взгляд. То, что моя будущая счастливая вдова посылает на мою рыжую макушку ругательства да позаковыристей, и сомневаться не приходилось. Но нет, этот взгляд был другим: цепким, холодным и смертельным.
